Чужое побережье Улюкаев Алексей
Не страшно в нем, хотя довольно скучно.
Короче говоря, попутал бес
Вторично в речку плюхнуться все ту же.
Иль в лужу? Где ты, бес?
Исчез.
И о содеянном ни капельки не тужит.
Белая ватка
Ты помнишь ли девочку эту
По имени или прическе,
По способу кушать котлету,
По грудкам (торчащим иль плоским)?
Забыл? Забытье неприлично.
Ведь, кажется, мнил ты любовью
То чувство, с которым отлично
Расстался, как с капелькой крови,
Которую сдал на анализ.
Влюбились – встречались – расстались.
А может быть что-то осталось?
Конечно: вот белая ватка,
Она и прикрыла твой палец.
Забвенье ни кисло, ни сладко,
А так – не кошмар, а кошмарец.
С тех пор в черепушке некрепкой
Хлопчатобумажность копилась,
Хоть проблески были, но редко, так редко.
Кому это надо, скажите на милость!
За Цельсия!
Кому хвалу мне вознести за этот день?
Кому халву и пахлаву крупней нарезать?
Нам многое испортит трезвость,
Но только не отмеченную лень
Из тростника извлечь богатство целой ноты.
В пространстве от «ну что ты!» до зевоты
Мы странствуем и странствуем, пока
Пространствуют над нами облака,
Меняя облики, обличья, даты, сроки.
А день был задан сводкой метео,
Все цельсии и даже фаренгейты,
Наверно, были в сговоре. Налейте.
За Цельсия, за промысел его!
Я нелюдим, безбожен, без сапог.
Из дома я не выхожу в ненастье.
Но даже я хотел бы, если б смог,
Понять, кому обязан этим счастьем.
Правописание
Я никогда не пишу слово бог с большой.
Если он был бы, он был бы мне равновеликим.
Впрочем, как каждому, наделенному им душой.
Плотью и кровью, красной, как земляника,
Нас наделяют в капусте. Так овощи мы?
Ягоды, что послушно следуют за цветками?
Наверно, поэтому в нас вокровлены, воплощены
Страх вековой и боль вековая.
Молим: да минет нас чаша сия.
Это как эмиграция в край, где ни боли, ни страха,
Где поросли незабудками тлелые плахи,
Где только яблоки, яблоки, но не змея…
Только все это – не мне. Не мое. Не моя.
Бухгалтерия
Я люблю одно, ненавижу другое:
Баланс, где в сальдо лишь белые тапочки.
И прятать не буду – что прятать, не скрою,
Мне многое здесь совершенно до лампочки.
До лампы, до улицы red фонарей,
Которые здесь переходят в разбитые.
Давай, подбивай свой баланс поскорей,
Чтоб дешево вышло и сердито.
Я строки открыжу, столбцы отчеркну —
Вот шахматка, черный и белый, как братья.
Ну, выключат белый, мой беленький свет,
Зато и достанется белый билет.
И я откошу от апостольской рати.
«Блеск лаков, кусок лаком…»
Блеск лаков, кусок лаком.
И дразнит, всю жизнь дразнит.
Не шей ты мне платье красное,
Как маков цвет, как поле маковое.
Не шей ты мне и голубое,
Оно ведь не пригодится,
Когда побредем с тобою
За грани – не заграницу.
Оставь мне лишь белое, черное,
Соль, перец прически ноской.
Снег черен, белы вороны.
Нам вместе бы слушать «Тоску»,
Тоску по-отдельности мыкать.
А платье в цвет земляники
Не шей – только в цвет известки…
Красное
Там Красные фонари,
Здесь Красная площадь.
Там любят на раз-два-три,
Здесь вовсе не любят больше.
А меньше зачем любви?
Зачем мазать тоньше, толще
Маслице чувств? Так проще?
Кончится масло, как роща
Скинет одежды свои
В срок или до (зари).
Попросту – c\'est la vie.
Слушай не ври, не ври!
Ты хоть живи, хоть умри,
Хоть обратись ты в мощи,
Не пикнет никто и не взропщет.
…Здесь прекрасная площадь,
Там прекрасные фонари.
Шоколад
Я проживаю много жизней. Я их как надо
Проживаю,
Как если много шоколадок
Я, не поморщась, прожевал бы.
Один молочный – сладкий-сладкий.
Карьеру делаю. К премьеру
Хожу. Хожу и на премьеры,
Хоть и зеваю там украдкой.
Другой, как скорлупа орехом,
Наполнен тыщей разных смыслов.
Тут жены, дети. Коромыслом
Дым. Дом. Шум. Гам. И много смеха,
Лишь скажешь «а» – тут дети эхом.
А третий горький. Ночь. Раздумья.
Бессонница. Бессмысли… Жизнь ли?
А хорошо, что полнолунье:
Светло, чтоб подготовить тризну.
«Какая-то ошибка в наших душах…»
Какая-то ошибка в наших душах,
Мы ищем днем затмений, света ночью.
О, ночь моя, я твой чернорабочий,
Работать в темноте совсем не скучно.
Но душно, ах, как душно! – настежь окна
В Европу, Азию. Да хоть бы в Антарктиду.
В краю далеком, не известном МИДу,
Мечтал бы оказаться я до срока.
Мне на хвосте приносит весть сорока,
Что сорок дев теперь радушно
Принять меня готовы. Но к чему морока,
Которой в жертву Илион разрушен
(Любовный жар, сомнения, упреки).
…Какая-то ошибка в наших душах.
Остров везения
1
…Так беги на край света! – Мой край – в Лачи,
А за краем – тьма такая!
Как тут существованье в ночи влачить,
Вредным привычкам своим потакая?
Греки многое тут понаделали встарь,
Хитрованы, хоть набожны с виду.
Островок сей – один сплошной алтарь
Афродиты, заметьте, Киприды.
Ладно ль за морем, худо – поди разберись.
Не утопишь – в волне ли, в стакане —
Грусть-тоску. Налетай и глотай живопись
И – буянить на о. Буяне!
А из пены рожденная – та иль не та,
Но на тысячу мифов хватило —
Красоты, красоте, красотой, красота.
Или?
2
Где входила она в этот грот, где водой
По ступеням ступни омывала,
Там сидим мы одни. Мы одни! Мы с тобой!
И кто скажет, что этого мало!
Как входила она в этот грот, как вода
Принимала ее, обнимала!
По зеленым холмам – вышиванье: стада.
Вот такие-то здесь одеяла!
Всё вокруг – это медная сковорода
С рукояткою длинной и острой.
Афродиты купель, на зеленом – стада:
Это просто везения остров!
3
Греки пишут по-нашему. Хорошо.
А пашут по-своему. Тоже неплохо.
И это рождает мерой большой
Разные ахи мои и охи.
Кстати, охи по-гречески значит нет,
Да и ахи, наверное, тоже что-нибудь значит.
Как готовились тщательно, сколько лет,
Чтоб меня заманить поселиться в Лачи!
По совету поэта, в провинции глухой
И уж точно у моря, да, посредине моря,
Где, как говорится, такой покой!
Такая воля!
Привезу вам немного сыра, вина, маслин.
А о воздухе, море, холмах – только рассказы.
Ах, такой островок всего один.
Влюбляешься сразу.
4
Я отсыплю довольно сестерциев или драхм
За бесспорное право в этих краях рыбачить.
И глоток зивании под выдыханье: «ах» —
Это лучший способ остаться в Лачи.
А оставшись, корни пустить: лоза,
Сад, давильня для винограда.
Красоты этих красок не выдержав, закрываю глаза —
Ничего другого не надо!
Со скалы хорошо наблюдать силуэт кораблей
С парусами и мачтами острыми-острыми.
…А еще – дело в том, что один из моих сыновей
Зачат был на этом острове.
Читать бесплатно другие книги:
