Африканская охота для дам Жукова-Гладкова Мария
Я внимательно посмотрела на типа, но не узнала. Видимо, я редко смотрю телевизор. Серега с Витьком его тоже не узнали и спросили у Верки, кто это.
– Депутат Госдумы! – пояснила она. – Приглядитесь повнимательнее.
Сашка, без указаний с моей стороны, опять быстро щелкнул фотоаппаратом, удачно прихваченным в подземелья. Депутат с поднятыми руками будет очень здорово смотреться где-нибудь на страницах желтой прессы.
– Рожа точно депутатская, – сообщил Витек после нескольких секунд разглядывания в свете нескольких фонариков. – Круглая и наглая.
– А что это вас в Африку понесло, если вы без борща страдаете? – подал голос мой сынок. – Ну ладно, в Германию. В командировку. Это мы еще можем понять. Кредиты для народа выбиваете. А здесь вы что делаете? Тяга проснулась к познанию мира? Налаживаете контакты Госдумы с замбарийскими ребелами? Вы там, вообще, в каком комитете?
Мужик молчал, неловко переминаясь с ноги на ногу. Вдали так и стреляли, по-прежнему одиночными выстрелами. Верка, не выпуская автомат из рук, ткнула им в толстое депутатское пузо.
– Отвечай, когда избиратели спрашивают! – рявкнула подружка. – В каком ты комитете, кровопивец?
– Я… – промычал депутат и посмотрел на телеведущего, видимо, в поисках поддержки.
– За что отвечаешь в Думе? – наступала Верка на депутата. – Я ведь сейчас тебе кое-что прострелю, а уж потом и другие вопросы задам! – И Верка недвусмысленно направила автомат на депутатское мужское достоинство.
– Не губите! – промычал депутат и рухнул на колени.
Сашка сделал еще один кадр. Депутат, по-моему, не осознавал, что его снимают.
– Что с фотографиями собираешься делать? – тихо спросил Сашку Серега.
– Маме же надо помогать, – невозмутимо ответил мой сынок. – Она одна у нас работает. Дядя Костя даже свой авиабилет не смог окупить. А я постараюсь.
– Мысль мудрая, – похвалил моего сына Серега. – Раз эти двое смогли приехать в Африку, заплатить тоже смогут. Ваши затраты на авиабилеты они точно компенсируют. – Потом Серега громко добавил: – Ну что, гад, наворовал народных денежек, теперь по сафари разъезжаешь? За государственный счет? Народ в России живет ниже прожиточного минимума, учителям и врачам копейки платят, а ты тут по пещерам шастаешь? Тебя зачем в Госдуму выбрали? Чтобы ты африканских зверей убивать ездил? Ну-ка, говори, чем в Думе-то занимаешься? Кроме как штаны просиживаешь?
– Я… – Он опять посмотрел на телеведущего. – Он…
– Штаны просиживает, – сделала вывод Верка. – И бабки срубает. А толку от него, как от козла молока. Ну ничего, мы тут вам обоим быстро головы на место вправим! Научитесь такие законы принимать, какие народу нужны. И по ящику научитесь на чистую воду выводить всяких зажравшихся чиновников. Объявлять будете, кто сколько стоит. Кто за что сколько берет. Чтоб народ знал!
Я искренне пожалела, что нам не попался один губернатор, охотившийся в Танзании и имевший наглость оповестить о своем вояже полуголодную область. Вот на нем я точно оторвалась бы – хотя бы за своих бывших коллег-медиков.
– Пусть закон примут, чтобы чиновники платили налоги со взяток, – подал голос Витек, покачивая перьями.
– Как раз на зарплаты учителям и врачам хватит, – добавила я.
Моя фраза заставила выйти из ступора телеведущего.
– Вы бы лучше помолчали, мадам! – почему-то он обратился прямо ко мне. – Вы к медицине не имеете никакого отношения и…
Мы впятером – Верка, Сашка, два сибиряка и я – покатились со смеху.
– Ошибочка вышла, уважаемый, – улыбнулась я змеиной улыбочкой. – Я-то как раз – медсестра! Вас только что в чувство приводила.
– Тогда что вы делаете в Африке?! – поразился телеведущий.
– Зарабатываю деньги, – ответила я, искоса взглянув на фотоаппарат сына, который тот держал наготове. – Вы же не можете обеспечить нормальную жизнь врачам и учителям в России! – Тут я посмотрела на депутата. – Вот была вынуждена переехать в Африку вместе с сыном, чтобы обеспечить его будущее. Здесь много наших обосновалось. И традиции местных политиков мне по душе: любят они блюда из своих конкурентов с последних выборов.
Депутат с телеведущим переглянулись, потом робко заметили, что в Африке белой женщине опасно жить.
– Не больше, чем в России, – заметила я. – Вы же никак не справитесь с преступностью. А жизнь здесь лучше. И, по крайней мере, тепло. На зимнюю одежду не надо тратиться.
– Но тут ребелы! – воскликнул депутат.
Внезапно и он, и телеведущий заметили автоматы в наших руках.
– Вы… кто?!
– Мы поддерживаем ребелов, – сообщила Верка. – А вы, если я правильно поняла, за правительственные войска? Ну, значит, мы по разные стороны баррикад. Придется вас пристрелить, а потом скушать. Толку от вас все равно никакого. Ни там, ни здесь. Депутата быстренько нового изберут, телевидение без тебя, – Верка посмотрела на телеведущего, – тоже прекрасно обойдется. А у нас все племя на пару дней едой будет обеспечено.
– У меня депутатская неприкосновенность! – завизжал депутат.
– У тебя в России неприкосновенность, – заметил Серега. – А сейчас ты в Замбаре. Понесло в Африку кругозор расширять – плати. Или сожрем!
– Сколько? – спросил телеведущий. Этот, как показывала практика, соображал гораздо быстрее.
– По пятьсот с каждого, – мгновенно ответила Верка.
– Чего? – родил депутат.
– Тысяч долларов, – пожала плечами подружка.
– Да вы совсем с ума сошли! Да где это видано, чтобы у депутата были такие деньги?! Да что вы себе позволяете! Я буду жаловаться!
– Я согласен, – сказал телеведущий. – Только мне нужно позвонить.
Депутат продолжал верещать. Мы как раз выяснили, что он входит в Комитет по экономической политике и его переизбрали на второй срок. Сразу стало понятно, почему наша экономическая политика оказалась там, где она сейчас находится. Серега, которому эти вопли явно надоели, снял серую рубаху, по всей видимости, сшитую его африканской женой, и разорвал ее на полосы. На пару с Витьком они быстренько связали депутата и заткнули ему кляпом рот. Телеведущий сидел у стены совершенно спокойно, не делая никаких попыток помочь своему приятелю. Теперь каждый за себя, понимал он. И правильно понимал.
А неподалеку продолжали стрелять.
– Я думаю, этот пусть пока тут полежит, – сказала Верка, пиная депутата ногой. – Наши его попозже заберут и зажарят.
– Что со вторым делать? – посмотрел на нее Серега. – Тоже бы связать надо. Не с нами же его тащить?
– Я пойду с вами, – подал голос телеведущий. – Я вам не помешаю. Я в самом деле заплачу, только выведите меня отсюда.
– Куда именно вы хотите попасть? – спросила я.
– Желательно в Хабебе.
– Попадете, – ответила я и велела телеведущему подниматься.
«Вот ведь хамелеон», – подумала я.
Депутат остался лежать в коридоре, мыча сквозь кляп что-то нечленораздельное и бросая полные ненависти взгляды на телеведущего, а мы, теперь уже вшестером, отправились дальше по подземным лабиринтам, ориентируясь на звуки выстрелов.
– Вы не знаете, кто с кем сражается? – вежливо спросила я у телеведущего.
– Понятия не имею, – ответил он. – Нас держали в плену ребелы… То есть… Здесь что, несколько лагерей ребелов? Ведь вас там не было. Мы даже не знали, что на них работают и белые.
– Несколько, – подтвердил Серега.
– Мне бы хотелось сделать о вас передачу, – подал голос телеведущий. – О вас и о ребелах. Я приеду сюда с группой и…
– Ты, милок, еще отсюда не уехал, – хлопнула телеведущего по плечу Верка. Она оказалась выше его почти на голову, да и силушки не пожалела, так что он просто весь просел и как-то странно крякнул.
– Но вы же, кажется, хотели сняться, – пробурчал он через некоторое время, искоса поглядывая на Верку, которая несла «калаш» на шее, а фонарик в руке.
– Мало ли чего я хотела! Хотение в России, как ты должен знать, – национальная черта. Я возьму деньгами.
Телеведущий как-то сник и замолчал. Правда, через некоторое время заговорил вновь – поняв, что мы двигаемся на звуки выстрелов, откуда они с депутатом как раз убегали. Внезапно телеведущий перешел на визг, заявляя, что он предъявит иск турфирме, не поставившей его в известность о творящемся в Замбаре кошмаре. Тут, по его словам, стреляют постоянно, и кто с кем борется, белому человеку понять невозможно. Черные все одинаковые.
Чтобы остановить эту истерику, я пару разочков врезала телеведущему по щекам. Подействовало. Сашка заснял процесс. Надеюсь, в кадр попали только мои руки, но не лицо. Я предложила мужику рассказать о том, как они с депутатом оказались в плену. Меня на самом деле интересовала не судьба этих двух проходимцев, а сама процедура. Вдруг нам это поможет в поисках Кости и остальных наших ребят?
Как оказалось, телеведущий с депутатом отправились в один из национальных парков, арендовав небольшой джип. Кроме них, в нем находился лишь их чернокожий гид-водитель. В джипе также лежали все их вещи. По условиям тура, эти двое путешествовали по всей стране, каждую ночь проводя в новой гостинице. Охота планировалась в самом конце, отдыхать на побережье они не собирались. Фактически они намеревались неделю ездить с видеокамерами, а неделю – охотиться. Их схватили на четвертый день пребывания в Замбаре.
Депутат с телеведущим вначале ничего не поняли. Да и как тут поймешь, в национальном парке ты находишься или уже за его пределами? В некоторых местах граница хорошо видна – это вырубка, которую нам довелось видеть с воздуха, а в других она начисто отсутствует. Никакие заборы тут не стоят. Дороги – тоже не традиционные дороги, а колеи. Чернокожий водитель ехал и ехал, постоянно широко улыбаясь и болтая всякую ерунду.
Вдруг впереди показалась деревня. Это тоже вначале не вызвало удивления: здесь всех туристов возят по различным деревням, специализирующимся на тех или иных товарах. Ведь у этих гидов и водителей кругом родственники: семьи-то тут очень большие.
О том, что они в плену, депутат с телеведущим поняли только к вечеру. Им уже порядком поднадоела деревня, где им предложили пройти в отдельный шатер. Туда к ним прибыли две молодые чернокожие африканки, долго и умело их ублажавшие. Но когда мужчины вышли из шатра, они заметили: джипа нет. Другие африканцы или на самом деле не знали английского, на котором хорошо изъяснялся телеведущий, или делали вид, что не понимают и способны произносить только «купи-купи». Мужчины сделали круг вокруг деревни, но никаких средств передвижения не обнаружили. За ними неотступно следовали четверо молодых воинов. Держались ребята на почтительном расстоянии, но несли в руках вполне современное оружие. Телеведущий покосился на «калаши» в наших руках.
– Точно такие? – уточнила Верка, многозначительно поднимая свой автомат. Телеведущий сглотнул, с опаской поглядывая и на Верку, и на оружие, но покачал головой. У африканцев было что-то другое.
– Пистолеты?
– Нет, – твердо сказал телеведущий и попытался руками показать, что было на вооружении у их охранников.
– Не «узи» ли это? – в задумчивости произнес Витек. – Неслабо!
Мы велели телеведущему продолжать свой рассказ.
После прогулки по окрестностям (не очень живописным) мужчины вернулись в деревню, и их ненавязчиво проводили к тому же шатру. Надо отдать должное местным: кормили их неплохо, только однообразно, женщин поставляли каждую ночь, причем разных. Выдали одежду – их собственную. Правда, где в настоящий момент находится их багаж, телеведущий не имеет никакого понятия. Свои сумки они после выгрузки из джипа не видели.
– Бабок много было? – уточнила Верка интересовавшую ее больше всего информацию.
– Много, – вздохнул телеведущий. – И наличка, и кредитки…
Мы переглянулись с Веркой. Неплохо работают ребелы! Если этих двоих, конечно, схватили истинные ребелы, а не те, кто под них косит.
По словам телеведущего, их не заставляли никуда звонить, с ними никто не разговаривал, ничего не выспрашивал. У обоих мужчин создалось такое впечатление, что захватившие их в плен чернокожие знали, кого брать. Телеведущий спросил, в курсе ли мы, как можно отсюда позвонить в Россию.
– Ты, козел, хоть понимаешь, где находишься? – посмотрела на него Верка, как на полного идиота. – Взгляни вокруг себя. Мы внутри горы! Даже если бы и был телефон, все равно бы не работал.
Я же подумала: Верка не воспринимает телеведущего как потенциального клиента, по крайней мере, пока. Если бы воспринимала – называла бы котиком, а не козлом.
– Мой бы, может, и работал, – вздохнул мужик и пояснил: у него с собой был спутниковый. По нему он звонил домой из всех мест в Замбаре, где они бывали с приятелем. Телефон было жалко. Сейчас он бы очень пригодился.
У него опять едва не началась истерика, которую мне пришлось прерывать традиционным способом. Мужик не знал, как он теперь вернется домой. Пропали не только деньги, а и паспорт, и билеты. В Замбаре нет ни российского консульства, ни посольства, и он не представлял, что ему теперь делать.
– Вы вывезете меня отсюда?! Я заплачу! Я заплачу, сколько скажете!
– Чем ты расплачиваться будешь? – посмотрела на него Верка. – Натурой, что ли?
– Я пришлю из России!
– Вешай лапшу на уши своим телезрителям, – хмыкнул Витек. – Это перед камерой можно врать и не бояться, что сразу же получишь по башке. А у нас тут разговор короткий. Плати бабки – вывезем. Нет бабок – будешь в Замбаре жить. У нас вон сейчас нет человека птичий помет убирать. Значит, будешь помет убирать, пока на обратную дорогу не заработаешь.
Если бы Серега не подхватил известного всей стране телеведущего, он грохнулся бы в обморок. Перспектива уборки птичьего помета, пожалуй, оказалась для него слишком страшной. Хотя ведь уже столько лет плещется в дерьме… Должен бы воспринимать нормально. Или он привык только других помоями поливать?
– Если вы позволите мне позвонить домой, я попрошу, чтобы прислали деньги, – промямлил он. – Они пришлют. Куда скажете! Сюда же можно перевести деньги? Ну, «Вестерн Юнион» хотя бы есть здесь? Или «МаниГрам»?
– Есть, – сказала Верка. – «Вестерн Юнион» – точно.
Я вопросительно глянула на нее, она почти незаметно кивнула. Возможно, где-то видела их пункты или даже специально спрашивала. На Верку в таких вопросах можно положиться.
– Дайте позвонить! – Телеведущий, по-моему, уже был готов грохнуться на колени. («Это был бы неплохой кадр», – подумала я.) – Пожалуйста! Тогда вы быстро получите деньги.
– Как только выйдем из недр горы, – отрезала Верка.
Выстрелы теперь слышались совсем близко. Бой шел уже довольно долго, причем стреляли очень ровно, как на швейной машинке строчили.
– Приготовиться! – отдала я команду и сняла болтавшийся у меня на шее автомат.
Интересно, где сейчас наши чернокожие друзья? На мгновение в душу закралось опасение: а сможем ли мы отсюда выбраться? Кстати, следовало выяснить, как депутат с телеведущим оказались внутри горы. Я спросила. Телеведущий быстро закончил свой грустный рассказ.
После нескольких спокойных дней пребывания в деревне вдруг прибежали несколько возбужденных чернокожих мужчин, и все африканцы стали собирать пожитки. Белые мужчины ничего не понимали, и им ничего не объясняли, только погнали к горному массиву. Потом на открытой местности, которую они покинули, началась стрельба. А жители деревни уходили все дальше внутрь горы.
Ночью депутат тихонечко растолкал телеведущего и прошептал: их вроде бы никто не охраняет. Женщин им в ту ночь не выдали. Надо попробовать сбежать. Черт с ними, с документами! Восстановят. Главное – уйти. Депутат с телеведущим считали, что напавшие, возможно, пришли освобождать как раз их. В любом случае они – враги захватчиков, а враг моего врага – мой друг. До этих налетчиков следовало каким-то образом добраться, ну или, по крайней мере, выйти из горы. Мужчины считали, что они не пропадут – кругом растет много фруктов, не умрут с голоду. Следовало только прихватить с собой питье. Депутат прошел к тускло тлевшему костру и взял кувшин с местным пивом. Спавшая у костра старуха приподняла голову и вновь опустила ее. Подумаешь, мужик ночью пить захотел. Депутат вернулся к телеведущему, и они стали потихонечку продвигаться к коридору: спали они в подземном зале площадью метров в тридцать, с высокими сводами. Из него открывались три выхода. Наверное, они ошиблись с выходом. Долго блуждали, а утром, судя по их часам, вновь началась стрельба.
А потом они встретили нас.
– Вы хоть объясните мне, кто в этой стране с кем воюет? – взмолился мужик.
– Ребелы – с правительственными войсками. Вождь ребелов хочет стать президентом и скушать нынешнего президента и всю его семью с соратниками. А нынешний президент не желает просто так отдавать власть и не хочет, чтобы его кушали, – со знанием дела заявила Верка.
Внезапно где-то рядом прогрохотал гром… Гора содрогнулась. Впереди, дальше по коридору, стали осыпаться камни… Стены опять покачнулись. Я чисто инстинктивно подскочила к сыну, обняла его и прижала к груди. Я чувствовала, как дрожит Сашка, и дрожала сама. Мы прижались к одной из стен и с ужасом слушали, как где-то совсем рядом падают и падают камни. Правда, потолок над нами не обрушился. Я порадовалась, что мы все-таки шли не очень быстро – иначе попали бы как раз под обвал. Спасибо телеведущему за его истерики и обмороки! Он нас хоть немного задержал. К нам с Сашкой подошла Верка и обняла нас обоих. Мы так и стояли втроем, не в силах сдвинуться с места. Серега и Витек тоже напряженно прислушивались к звукам падавших камней. Телеведущий обессиленно опустился на каменный пол и закрыл лицо руками. Сквозь камнепад слышались крики людей, выстрелы прекратились. И какому же идиоту пришла в голову мысль устроить взрыв внутри горы?! Я задала этот вопрос вслух, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Вообще, похоже на дядю Костю, – прошептал Сашка.
Я посмотрела на него, потом на Верку – и мы втроем дружно расхохотались. Это был истерический смех, и трое мужчин, остававшихся вместе с нами в каменном лабиринте, не понимали, что с нами происходит. А мы не могли остановиться. Я, конечно, понимала, что на это мог пойти и кто-то типа депутата, и телеведущего, и даже кто-то из африканцев. Но подобная глупость была настолько в стиле моего брата, что я решила: нам следует продолжить продвижение вперед, как только камнепад прекратится. Возможно, Костик сейчас лежит под каким-то камнем (обязательно живой, дуракам почему-то всегда везет) и ждет, когда мы с Веркой и Сашкой придем его спасать.
– Но если это устроил Костя, то где же остальные? – вдруг спросила Верка.
Я задумалась. Ни Лешка, ни его парни, ни детектив Володя, побывавший в Афгане, не стали бы взрывать горный массив, находясь внутри его. У этих хватило бы ума просчитать возможные последствия.
– А если они были снаружи? – спросил Сашка. – Если дядя Леша атаковал гору, а не отстреливался изнутри?
– Какого дьявола дяде Леше атаковать гору? – спросила я.
Впрочем, от дяди Леши можно ожидать чего угодно… В особенности если он в Африку как раз пострелять приехал по живым мишеням. Не получилось по четырехлапым, решил по двуногим. Папуас – тот же зверь, только прямоходящий. И ведь Лешка даже предположить не мог, что мы с сыном и подружкой находимся внутри горы! Хотя, будучи не один год знаком с нашей компанией, мог был предположить, что мы окажемся если не в гуще событий, то где-то поблизости.
В чувство нас троих вернули Серега с Витьком, предложившие побыстрее покинуть гору. Нечего нам тут оставаться. Ждать возвращения африканцев, вместе с которыми мы заходили сюда, не приходится. Ведь обвал произошел как раз в той стороне, куда они ушли.
– Ты уверен, Сережа, что мы найдем дорогу назад? – спросила подружка.
Услышав Верку, телеведущий зарыдал, вздрагивая всем телом. Я же первым делом велела всем выключить фонарики, оставив только свой. Мало ли сколько нам тут бродить придется…
– Не каркай! – рявкнула на меня Верка.
Телеведущий промычал, что хочет есть.
– Похудеешь, – рявкнула Верка уже на него. – Важнее найти питье.
«А ведь это в самом деле большая проблема», – подумала я. Никаких источников мы по пути не встретили…
– Пошли все-таки вперед, – твердо сказала я вслух. – Посмотрим на завал. Может, удастся перелезть. С той стороны выход должен быть ближе. Стреляли-то совсем рядом.
– Лана права, – поддержал меня Витек. – Посмотрим на завал, а там будет видно.
И мы пошли.
Глава 21
6 января, четверг
Первый завал, который мы увидели, оказался вполне проходимым. По этим камушкам мы все легко поднялись на его верх и слезли с другой стороны. Конечно, ободрали колени и локти, так как все были в шортах и майках, а Витек вообще в наряде местного вождя. Но на такие мелочи никто не обращал внимания. Телеведущий шел последним и пускал сопли. Но, по крайней мере, шел.
После первого завала мы оказались перед развилкой – коридор делился на целых три рукава.
– И кто это все пробивал?! – рявкнул Витек так громко, что где-то впереди упало еще несколько камней.
– Тише ты! – цыкнули мы все на него.
– Инопланетяне, – язвительно заметил мой сынок, а затем по-английски, ровным голосом, с обычной громкостью спросил, есть ли поблизости кто живой.
Мы подождали ответа. Но его не последовало. Тогда Серега задал тот же вопрос по-русски. Я спросила по-французски, Верка по-немецки. Внутри горы царило молчание.
– Ну, хоть совесть у нас будет чиста, – заметила я вслух. – Никого спасать не надо.
Телеведущий напомнил про оставшегося связанным депутата.
– Выберется, – махнула рукой Верка. – Депутаты вообще живущие. И непотопляемые. Правильно все-таки говорят, что дерьмо не тонет.
Телеведущий хотел было что-то возразить, но Верка на него цыкнула, заметив: если он еще хоть слово вякнет, его мы тоже оставим здесь. Телеведущий заткнулся.
А мы стали обсуждать, в какой коридор следует идти. Все пятеро (телеведущий в дискуссии не участвовал, буквально поняв Веркин приказ) склонялись к тому, что выход должен быть справа – именно оттуда еще недавно слышались выстрелы. Поэтому мы всей толпою двинулись вправо, однако были вынуждены вскоре притормозить: тот коридор был завален от пола до потолка. Более того, из-под завала торчала одна черная нога. При виде этой ноги, высвеченной моим фонариком, телеведущий опять чуть не лишился чувств и получил очередную затрещину.
– Покойников, что ли, никогда не видел? – спросил его Витек.
– Я не в криминальной хронике работаю! – взвизгнул телеведущий.
– И на заказные убийства героев своих прошлых передач не выезжаешь? – удивилась Верка. – Неужели неинтересно?
– Я не маньяк!
– Это вопрос спорный, – заметил Витек, специалист по маньякам, и пообещал свериться со справочником.
– С каким справочником? – не понял телеведущий.
Витек пояснил, что с собой в Африку он взял одну-единственную книгу – «Сексуально-маньячный Петербург», где рассказывается не только о питерских маньяках (в Питере их все-таки не так много, как в Москве, а про Москву такой шедевр еще почему-то никто не написал, телеведущему следует подать идейку своим знакомым журналистам), а и о маньяках вообще. Перечисляются их характерные признаки. Телеведущий соответствует большинству критериев.
– Вы за это ответите! – рявкнул телеведущий. – Я потребую компенсации морального ущерба! Я найду вас, маньяков, на краю земли!
– А не оставить ли нам его здесь? – предложил Витек.
– А выкуп? – Верка не могла упустить возможность подзаработать.
– Но терпеть оскорбления в свой адрес! – я решила вступить в игру.
– Ему поддать надо бы хорошенько, – заметил Серега. – Чтобы стал как шелковый. Или руку прострелить. Ногу не стоит, конечно, чтобы нам его на себе тащить не пришлось, а руку, для профилактики, – можно. Его же майкой и перевяжем.
– Можно я выстрелю, мама? – спросил Сашка, взводя автомат.
– Вы – маньяки! – завопил телеведущий и попятился к завалу, споткнулся о торчавшую из груды камней черную ногу и на нее же грохнулся с истошным воплем. Вопль вызвал камнепад (или камнепад вызвало падение и сотрясение завала), и на голову телеведущему сверху упал довольно крупный кусок. Телеведущий отключился.
– Что делать будем? – спросила Верка после нескольких секунд созерцания лишившегося чувств московского маньяка.
– Пусть здесь остается, – сказал Серега. – Жить захочет – выберется.
Но жить мы хотели все и прекрасно понимали: нам нужно поскорее выбираться самим. Мы тут долго без воды не продержимся. Радовало одно: никаких трудностей с дыханием мы не испытывали. А значит, в эти пещеры откуда-то поступал свежий воздух. Вот только откуда?
– Кто-нибудь помнит, как эти горы снаружи выглядят? – спросила я, глядя на Серегу с Витьком. Ведь они же в этих местах провели гораздо больше времени, чем мы.
Парни задумались.
– По-моему, они не очень широкие, – промямлил Серега.
– А ты в состоянии определить, где тут ширина, а где длина? – ехидно спросила Верка.
– В любом случае нам надо вернуться на развилку, – сказала я. – Продолжение коридора – длина, значит, пойдем по другому ответвлению. Пусть выйдем с другой стороны массива. Ну и что? Главное – выйти. А там видно будет.
Поскольку других предложений не было, мы тронулись в обратный путь. Телеведущий остался лежать у завала. Он так пока что и не пришел в чувство. Совесть немного меня мучила, но я утешала себя мыслью, что этот мужик – большой мерзавец. Ну, не может подобный телеведущий не быть мерзавцем, раз делает одним хвалебные передачи, а других смешивает с дерьмом (причем тех, кого я лично считала по крайней мере профессионалами в своем деле).
Мы шли быстро, поскольку понимали: на счету каждая минута. Слава богу, пить пока не хотелось: в пещерах было прохладно, а одеты мы были легко. Использовали только один фонарик, чтобы сберечь остальные. Хотя зачем нам фонарики, если мы не найдем воду?
– Тихо! – внезапно сказал Витек, возглавлявший шествие, и остановился. Верка врезалась ему в спину и чуть не повалила на землю, но не стала возмущаться тем, что всякие мужики вечно попадаются под ноги. Это было для нее нетипично. Но, видимо, чувствовала себя подружка не очень комфортно, как и мы все.
Мы замерли, прислушиваясь.
– Вроде вода, – робко предположил Серега. Я же подивилась слуху Витька.
– А у меня мама – учительница музыки, и я в детстве в музыкальную школу ходил, – осклабился гориллоподобный специалист по маньякам, чьи ладони отдаленно напоминали лопаты.
А водичка где-то журчала, и даже не журчала, а текла довольно быстро.
– Вода не могла прорваться из-за обвала? – с беспокойством спросил Сашка.
– Обвал был в другой стороне, – напомнила Верка.
– Неважно, – сказал Витек. – Тут могло что-то сдвинуться. Хотя это скорее похоже на водопад. Судя по шуму.
– Подземный водопад? – переспросила я. – Это что-то новенькое!
– Не забывай, что ты в Африке, – ухмыльнулся Витек, хотя нам всем, по-моему, было не до шуток.
Я уже жалела о том, что нас вообще сюда принесло. А все Лешка виноват! На сафари им, видите ли, захотелось, причем чтобы не по накатанному кенийскому маршруту, куда все его знакомые уже съездили. Правда, с Кенией у питерских мужиков связывались не очень радостные воспоминания: два джипа тонули в болоте, насилу они все спаслись, еще несколько человек подцепили малярию. Поэтому Лешкины друзья и знакомые приняли решение в Кению больше не ездить. Решили Замбару попробовать. Попробовали! И где теперь их искать?
В общем, мы пошли на шум воды. Хотя бы напьемся вдоволь. Другие варианты все равно казались менее предпочтительными. Шум бегущей воды с каждой минутой все усиливался. Мне в самом деле теперь казалось, что мы приближаемся к водопаду. А если он на открытом воздухе? Если мы сейчас выйдем из этой чертовой горы? Например, прямо под водопадом.
Но моим надеждам не суждено было сбыться. Мы вышли к подземной реке, несущейся с огромной скоростью внутри горного массива. Я никогда не видела таких быстрых рек, правда, никогда раньше не бывала внутри горы. И берега у этой реки были каменные. На них валялись какие-то щепки, куски дерева, целые ветки, обломки глиняной посуды. Наверное, река начиналась где-то на поверхности, потом уходила под землю. Но вот куда она течет? Снова выходит на поверхность или как? Мои товарищи тоже считали, что она не может быть только подземной.
Для начала мы все напились холодной и очень вкусной воды, затем принялись за обсуждение, в какую сторону идти – вверх по течению или вниз. Пока обсуждали, случилось невероятное: к реке подошел телеведущий! Мы замерли с раскрытыми ртами. Для начала он выдал в наш адрес несколько матерных фраз, затем встал на колени и напился, промыл себе рану на голове и несколько раз приложил смоченную холодной водой майку ко лбу.
«Силен все-таки в человеке инстинкт самосохранения, – подумала я. – Ишь как ему жить-то хочется!»
– Что думаешь делать дальше? – спросил у телеведущего Витек. – Куда теперь должны идти маньяки?
– Раз река течет туда, – показал пальцем мужик, – значит, и мы должны идти туда.
– А почему? – спросил Сашка.
Телеведущий пояснил, что когда-то делал передачу с одним путешественником. Тот объяснял, что всегда следует, во-первых, выйти к воде (это мы уже сделали), поскольку у воды должны жить люди, а во-вторых, путешествовать по течению, потому что если кто-то по этой воде плавает, то скорее по течению, а не против.
– Ваши рекомендации относятся к наземным рекам, – заметила я. – И эта река точно течет с поверхности земли – иначе бы тут не валялось столько хлама. А вот куда она впадает – вопрос спорный. Поэтому я считаю: следует идти против течения.
– Здесь вообще-то где-то есть водопады, – медленно произнес Серега. – Баба моя рассказывала. А нам все недосуг было к ним съездить. Достопримечательности это ихние.
Я задумалась и вспомнила: в туристических проспектах в самом деле говорилось о водопадах.
– То есть они в этой местности? – уточнила я у Сереги.
– Ага, – кивнул он. – От лагеря пешком не дойти, но на джипе можно добраться. Я только не помню, как долго.
Значит, эта река вполне может выходить на поверхность и образовывать по крайней мере один водопад. Но тогда мы точно выйдем вдали от лагеря… Хотя, главное – выйти.
Телеведущий настаивал на путешествии по течению. Остальным было все равно. Я согласилась идти по течению.
Время от времени мы делали остановки и пили воду. Но уже хотелось есть. Было прохладно: теперь холод шел еще и от воды.
– Может, костер разведем? – предложил Серега. – Обогреемся.
– Неплохо бы что-то сготовить на этом костре, – заметила Верка. – Интересно, рыба тут водится?
– Если и водится, то как ты ее ловить будешь? – посмотрела я на подружку. – Не автоматом же?
– Нет чтобы здесь звери какие-нибудь бегали, – выразила недовольство подружка. – Тогда бы точно поели.
Но звери тут не бегали. Правда, мой сын заметил обрывок рыбацкой сети, висевший на какой-то палке, за которую он зацепился. Витек с Серегой тут же сообразили, как этот обрывок установить, чтобы хотя бы попытаться в него что-нибудь поймать.
Пока парни занимались делом, мы с Веркой, Сашкой и телеведущим собирали хворост – приходилось искать его у стен пещеры, где имелся шанс обнаружить сухие ветки, у воды лежали только влажные. Собрав небольшую кучку, мы развели костер (при помощи автомата, выстрел из которого показался нам всем настоящим громом, правда, никакого обвала не последовало).
Витек, на наше счастье, оказался специалистом не только по маньякам, но и по рыбной ловле, и ему удалось поймать трех рыбин размером со среднюю щуку. Только никто из нас не знал, как они называются. Я вообще-то рыбу не ем, разок отравившись ею в детстве, но тут отведала кусочек, чтобы хоть что-то попало в пустой желудок. Члены группы радовались, что им досталась и бльшая часть моей доли. Телеведущий, правда, сокрушался, что приходится есть без соли.
– Соль – белая смерть, – заметила Верка. – Вредно для организма. Кстати, если несколько дней не есть соли – похудеешь. – И подружка хлопнула телеведущего по выпирающему животику. – В ящике будешь лучше смотреться. А то ты в последнее время туда с трудом влезаешь.
Мужик воздержался от комментариев, с большим усердием облизывая рыбью косточку. Он-то не ел гораздо дольше нас. Сашка заснял нашу трапезу – для потомков.
После привала мы с новыми силами тронулись в путь. Река с шумом неслась дальше и, похоже, не думала выходить на поверхность. Уже хотелось прилечь: ноги устали от долгой ходьбы. Сашка с Витьком пытались вспомнить все, что слышали от чернокожих о горном массиве. Шут его знает, на какое расстояние он тянется! Потом все мы стали огрызаться на телеведущего, обвиняя его в неправильном выборе направления. Все признали: следовало послушать меня и идти против течения.
– Лана всегда бывает права, – объявила Верка. – Я в этом уже неоднократно убеждалась. И всегда жалела, когда ее не слушались.
«Что это с подружкой?!» – поразилась я. Она же обычно со мной ругается чуть ли не до хрипоты! Тут она, правда, начала ругать мужиков, вначале конкретных, потом – всех. Больше всего досталось, конечно, телеведущему. Он слушал молча и не возражал. Видимо, ждал, когда Верка выдохнется. «Эх, Верку ты не знаешь, мил-человек», – усмехнулась я про себя.
По крайней мере, Веркино выступление немного скрашивало путь. Витек и Серега с ней лениво переругивались, иногда же подключались к воспитанию телеведущего. Потом все начали вспоминать свою любимую еду. Серега говорил, что, когда вернется домой, собственноручно заделает большую миску «Оливье», нажрется, а потом упадет головой в салат. Оказывается, в армии он мечтал о том же самом. Вот демобилизуется – и в салат башкой. Когда он в СИЗО сидел (был у него в жизни и такой период), тоже думал: освободится – и головой в миску.
Витек думал о сибирских пельменях. Мой сынок – о дяди-Костиных пирогах с капустой, правда, нам для начала еще требовалось найти дядю Костю. Его местонахождение так и оставалось тайной. Телеведущий сообщил, что они с депутатом никаких других пленников не видели и про них не слышали.
Верка сказала, что мечтает о Костиных кислых щах. Они, по мнению Верки, у него очень хорошо получаются. В особенности приятно бывает их отведать «после вчерашнего». Это даже Афганец говорил. Я же вспомнила Костину квашеную капусту.
– Лана, твой брат – большой специалист по капусте? – спросил Серега. – Вас послушаешь, так кажется, что он из одной капусты блюда готовит.
– Нет, он из всего готовит, – вздохнула я.
– Я бы сейчас любой дяди-Костиной стряпни отведал, – вздохнул Сашка. – Блинчиков, например. Или жареных пирожков с грибами.
– У него все получается, – вздохнула и Верка. – В смысле ведения домашнего хозяйства. Лан, я, пожалуй, все-таки выйду за него замуж.
– Выходи, – сказала я, и мы облобызались – под ошарашенным взглядом телеведущего. Сашок щелкнул фотоаппаратом.
Следующие полчаса мы втроем пели дифирамбы моему брату, отмечая его преимущества перед всеми остальными мужчинами, живущими на планете Земля. Через полчаса телеведущий заметил, что он хотел бы сделать передачу о моем брате. Ему никогда не доводилось встречать настолько одаренных мужчин.
– И бабы ему по тысяче баксов за раз платят, – сообщил телеведущему Серега.
– За что?! – встрепенулся мужик.
– Ну, за это самое: за что мы обычно бабам платим.
Читать бесплатно другие книги:
