История падшего ангела Жукова-Гладкова Мария

Глава 14

24 ноября, среда, вечер

– Не стой на лестнице раздетая, простудишься! – высунулась мама и, схватив меня за руку, втащила в квартиру.

Я еще не пришла в себя.

– Тебе голос надо беречь, – подал голос Коля.

Я ему улыбнулась.

– Мама, а это в самом деле мой папа? – шепотом спросил Вадик, кивая в сторону гостиной.

Мы с мамой встретились взглядом. Она пожала плечами и отвернулась, оставляя решение за мной.

– А ты хочешь, чтобы дядя Леша был твоим папой? – помог мне Коля, за что я была ему очень благодарна.

Вадик задумался на мгновение, а потом заявил, что очень хочет, чтобы у него вообще был папа. Почему у других есть, а у него нет?

– Ну вон у меня есть, а его будто и нет, – заявил Коля. – Я его и не помню толком. Только как они с мамкой дрались. И пил он все время, а потом по пьяному делу кого-то зарезал. А выйдет когда, все по новой начнется. Как с дядей Сашей было, и с дядей Петей.

– Это кто такие? – спросила мама, удивленно слушая Колю.

– Мамкины сожители. Они у нее все время меняются. Один сядет, другой выйдет, – со знанием дела пояснил Коля.

Мамина челюсть поползла вниз, и я поспешила прихватить деток и оттащить их в комнату Вадика до начала очередного скандала или воспитательной лекции на тему: кого ты вечно в дом тащишь?

Закрыв дверь изнутри, я посмотрела в глаза Коле и спросила:

– Задание могу тебе дать?

– Давай, – кивнул пацан.

Вадик тут же навострил уши и заявил, что тоже хочет задание.

– Выясните у дяди Леши, кто он такой и с чем его едят.

– Так это не мой папа? – посмотрел на меня Вадик. – Ты же вчера сказала…

– Я ничего не говорила. Сказала бабушка, да и ты услышал то, что хотел слышать.

Но Вадик все равно хотел папу… Коля показательно вздохнул. Я сказала, что подумаю, но вначале мальчишки должны выполнить задание. Они кивнули, а я отправилась к Аньке с Лешей, чтобы самой попытаться разобраться, кто из них вчера стрелял.

Они активно что-то обсуждали и заткнулись при моем появлении. Леша уточнил, сколько он мне должен за врача, и обещал отдать, как только сможет выйти из дома. Я кивнула, хотела уже задать первый из интересующих меня вопросов, но Леша меня остановил.

– Давай отложим разговор до того времени, когда я поправлюсь. Я сейчас не владею полной информацией. Настя, мне бы позвонить надо.

Я Леше напомнила, что у него с собой была трубка.

– Я же ее дома оставил! – воскликнул он.

Я повернулась, вышла из комнаты, вынула мобильник из кармана его куртки и вручила Леше. В первое мгновение в его глазах промелькнуло удивление, но он сказал: «Ах, да», я не произнесла ни звука. Анька вообще на этот инцидент не отреагировала. Ну забыл человек, что брал телефон.

Но ведь он должен был ждать звонка того мужика, который сказал про баксы и мину, то есть мужик не говорил про мину, он сказал про баксы и ячейку на Московском вокзале. А ведь сумка с миной и пультом дистанционного управления спрятана как раз за диваном, на котором сейчас лежит мой постоялец… Не пора ли мне эту мину выбросить к чертям собачьим? А то еще тут сработает… За город бы лучше ее вывезти и взорвать там в чистом поле…

И вообще, что представляет собой этот Леша?!

Анька стала собираться домой, распрощалась со мной до послезавтра (день похорон Алика и Юры) – если ничего раньше не случится. Я очень на это надеялась.

Закрыв за ней дверь, я вернулась в комнату к Леше.

– А я тебя сразу узнал, – сказал он, когда я села к нему на диван.

Я молчала.

– Не сейчас, а когда услышал, как ты поешь в «Кокосах». Твой голос сразу узнал… Потом увидел вас… Долго приглядывался. Думал: не могла она так измениться. И ведь прав я оказался. Ты это…

– Хочешь, колыбельную спою? – предложила я. – Правда, в репертуаре «Кокосов» ее нет, но Вадику-то я в свое время пела.

– Спой, – попросил он.

Я спела одну, потом вторую, затем встала и сказала:

– Спи. Поправляйся. Потом обо всем поговорим.

– Спасибо тебе, – сказал он мне в спину. – За все.

Я повернулась к нему, но он уже закрыл глаза.

Я вышла и дверь за собой плотно закрыла.

Но поесть опять не успела: в дверь позвонили в очередной раз. Может, это Анька что-то забыла? Или Вездеходов? Или еще кого-то черти несут? Не дом, а проходной двор.

Это оказалась Анька, влетела на всех парах, скинула шубу, проскакала на кухню, плюхнулась на табуретку, вытащила сигареты и закурила.

– А мне можно? – подал голос Коля. – Так курить хочется…

– Да что ты такое говоришь?! – завопила мама, нарисовавшаяся в кухне, оторвавшись от одного из любимых сериалов. – Коля…

– Мам, тетя Аня, а мне можно попробовать? – подал голос Вадик.

Начался грандиознейший скандал. C трудом успокоив всю компанию, я выдворила маму к телевизору, напомнив, что иначе она обязательно что-нибудь упустит из бразильской любви, любовь оказалась аргентинская, но это дела не меняло, и мама ретировалась. Деток я отправила в комнату к Вадику и вопросительно посмотрела на Аньку.

– Ты знаешь, зачем я к тебе сегодня приезжала? – спросила подружка. – А то с этими взбалмошными мужиками все из головы вылетело.

Я ждала продолжения.

А она стала рассказывать про то, какая идея пришла ей в голову на похоронах и чем она занималась во время их проведения и некоторое время после. Я-то к этому моменту уже совсем забыла, над чем тогда ломала голову и почему Анька от меня отделилась…

Новости меня ошарашили.

В свое время Максимов попросил Аньку изготовить пару париков, она заявила, что желала бы посмотреть на модель, для которой их следует смастерить, но Максимов сказал, что это исключено, но принес размеры, которые требовались Аньке. Только раз посмотрев на парик, подружка могла определить, она его изготовила или не она. Увидев Юльку в том парике, который делала по заказу Максимова, Анька бросилась к знакомым репортерам с просьбой сфотографировать Женькину супружницу крупным планом.

Я присвистнула.

Фотографии для Аньки по старой дружбе (и в надежде на будущие услуги) сделали быстро. Я тут же вспомнила, что ко мне она заходила с каким-то пакетом. Он и сейчас лежал в коридоре на стиральной машине. Мы принялись за изучение фото, правда, это нам ничего не дало.

– Надо в концертный комплекс ехать, – сказала подружка. – Может, охраннички Юльку видели. А может, и девчонки с ярмарки.

– Считаешь, они вспомнят? – засомневалась я.

– Попытка – не пытка.

– Но что это нам дает? – не понимала я. – Предположим, Юлька тоже появлялась в комплексе в вечер убийства. И что? Если она была любовницей Максимова, то какой резон ей его убивать?

«Если» в моей фразе лишнее, сказала Анька. Она не зря сегодня потратила время на репортеров. К нашей группе в последнее время было повышенное внимание, народ хотел сплетен, чернухи, поэтому папарацци и гонялись за сенсациями, нас подкарауливая.

Связь жены одного из членов группы с продюсером могла оказаться лакомым кусочком. Их выследили, сделали несколько фотографий. Но корысть репортеров помогла Максимову и Юльке. Снимки были предложены Максимову, он выкупил негативы, а потом мы всей группой давали интервью заштатному бульварному листку, сразу ставшему одним из самых популярных в городе и даже вышедшему на московский рынок. Мы с Анькой и Женькой в свое время удивлялись, что это вдруг Максимов решил дать им эксклюзивное интервью и велел нам быть исключительно приветливыми. Как обычно, причину своих действий Леонид Борисович не объяснил. Теперь они стали мне понятны.

Прикинув, когда все это имело место быть, я заявила Аньке, что в таком случае Юлька спала с Максимовым уже больше года. Интервью мы тому бульварному листку давали прошлой осенью. Уже холодно было. Примерно как сейчас. И за этот год издание раскрутилось. Значит, во многом благодаря Максимову. Ну или расторопности папарацци.

Но возможно, их отношения уже прекратились. И сегодня Юлька оплакивала свою прошлую любовь. Хотя вполне могла быть и не прошлая…

То есть это факт, что Юлька была любовницей Леонида Борисовича (из каких соображений он ее трахал – другой вопрос), Максимов хотел эту связь скрыть, заставил Юльку менять свою внешность.

Но был ли у нее мотив для убийства Максимова? Или Анька мне опять пудрит мозги? Зачем убивать своего любовника? Причем богатого любовника, который явно что-то Юльке подкидывал и раскручивал ее мужа? И тогда при чем здесь убийство Алика с Юриком? Они-то тут с какого боку?

Но для начала я задала Аньке прямой вопрос о событиях прошлой ночи.

– Настя, пистолета у меня в сумке не оказалось! – заорала подружка. – Я не могла его выронить и не услышать, как он падает! Или Агнесса, или Андрюшка его свистнули. Ну или ты, – добавила Анька.

– Что?!

– Я вот верю, что не ты, – невозмутимо продолжала она, – а ты мне – не веришь.

Я надулась, потом уточнила:

– Труп во дворе был? C простреленной грудью?

Анька кивнула с хмурым видом, но призналась, что Антонова не узнала.

– Как ты могла его узнать, если видела только на любительских снимках? Я сама бы его, возможно, не узнала. После стольких-то лет. Или вы были знакомы? – прищурилась я.

– Не были мы знакомы! Прекрати меня подозревать! – рявкнула подружка.

Меня также интересовало, куда Анька дела Лешкин пистолет.

– В надежном месте лежит, – сказала она.

– Ты уверена, что менты его не найдут? И искать не будут? Ты ведь Степану Петровичу вначале предложила обменять драгоценности на другой ствол? Забыла? Не думаю, что Вездеходов это забыл. Аня, он ведь может тобой серьезно заняться. А чары твои уже испарились. А если его еще и с работы попрут…

Анька посмотрела на меня, как на полную идиотку, потом усмехнулась. Но ничего не сказала, вместо этого предложила мне собираться для поездки в спортивно-концертный комплекс.

– Ты не выяснила, там сегодня есть какой-нибудь концерт? – спросила я.

– А какая разница? – ответила она. – Охранники-то у нас знакомые. Для начала с ними пообщаемся, а там видно будет. Ты, главное, быстрее собирайся, пока ярмарку не закрыли. Нам еще продавщицы нужны.

Глава 15

24 ноября, среда, вечер

Охранники встретили нас с распростертыми объятиями, в особенности их начальник, искренне Аньке обрадовавшийся, но сообщивший с грустным видом, что, несмотря на проделанную поисковую работу, никакого тайного лаза обнаружить не удалось. То есть преступник мог выйти лишь двумя путями – через тот вход, которым пользовались мы, или через ярмарку. Ну или каким-то образом выскочить в зрительный зал (хотя тогда бы, наверное, на него обратили внимание охранники, которые несли вахту непосредственно в зале, да и милиции там во время концерта немало).

– А у вас еще какие-то вопросы появились, девчонки? – поинтересовался начальник охраны, оказавшийся на этот раз у входа, которым мы обычно пользовались.

Анька протянула Юлькины фотографии. Я также разыскала у себя в альбоме ее снимки в обычном облике – с какой-то посиделки, на которой она присутствовала вместе с Женькой.

Начальник охраны изучил снимки и покачал головой. Потом к изучению приступили знакомые парни.

– Видел я эту бабу, – сообщил Тимур, кивая на снимок Юльки в парике. – Появлялась она тут, и не один раз.

Мы с Анькой превратились в одно большое ухо и внимали рассказу Тимура, а также его напарника, имевших счастье лицезреть Юльку.

Обычно ее впускал Максимов уже после начала концерта. Уходила она, как правило, до его окончания. Тоже в сопровождении Максимова. Кто она такая, охранники никогда не интересовались. Тут вообще много всякого народу шляется, а если сам продюсер ее впускает и провожает… Ну, значит, у него к ней есть дела.

Но больше всего нас с Анькой интересовало, появлялась ли Юлька в концертном комплексе в день убийства Леонида Борисовича.

– По-моему, да, – медленно произнес Тимур, поглядывая на напарника. – Но со стопроцентной уверенностью утверждать не могу. Как выходила, я точно не видел.

– Если только через ярмарку… – протянул напарник.

– Откуда Юлька-то узнала про тот выход? – засомневалась Анька.

– Максимов мог сказать, – высказала предположение я.

Начальник охраны предложил прогуляться до наших знакомых продавщиц – а вдруг они что-то видели. Сам мужик пожирал глазами Аньку. Как я и предполагала, с девчонками опять придется общаться мне, Аньке будет некогда. Ну что ж – нам необходимо содействие охраны и ее начальства.

В общем, мы проследовали на ярмарку и опять попали к закрытию. Поскольку я на этот раз была в своем обычном обличье, девчонки меня признали не сразу, но потом, после серии охов и ахов, согласились ответить на мои вопросы.

Юльку они не признали и честно заявили, что на женщин они не особо обращают внимание… Их по большей части мужики интересуют. И опять спросили меня насчет телефончика солиста Андрюши. У меня мелькнула шальная мысль, и я сказала, что на послезавтра намечены похороны наших балетмейстера и гитариста, так что они вполне могут там появиться (вход-то в собор не закрыт) и пообщаться с Андрюшей, если до него доберутся.

– Доберемся, – сказали они.

Я бы на их месте такой уверенности не испытывала, в особенности после личного знакомства с Агнессой Геннадьевной, но это уже их проблемы. Я свою часть сделки выполнила – сказала им, где и в какое время нужно быть.

Видимо, в качестве благодарности одна из них, Тамара, немного подумав, сообщила, что в концертную часть комплекса лазали не только они с подружкой, но и другие продавщицы. И можно с ними поговорить…

Я сложила руки на груди и придала лицу просящее выражение.

– Подождите здесь, пожалуйста, – сказала Тамара и отправилась куда-то между рядами.

Через некоторое время она вернулась с двумя девицами примерно своего возраста, хихикающими и пытающимися спрятаться друг за друга.

– Это Шуша, – представила меня Тамара.

Девчонки не поверили. Я предложила спеть им. На мой импровизированный концерт а’капелла собрались все работники ярмарки, аплодировали, просили еще. Я спела еще, потом извинилась, заявив, что я тут по делу и мне хотелось бы поговорить с девчонками. Другие продавцы твердо наказали им удовлетворить мое любопытство, но они уже сами были к этому готовы.

Тамара с подружкой их тоже внимательно слушали.

Две другие девчонки – Маша с Наташей – проникли в концертную часть как раз в тот злополучный вечер, когда проход с ярмарки уже прикрыли фанерным щитом, но еще не успели его прибить. Без особого труда его отодвинув, они пролезли внутрь. Они хотели посмотреть концерт и специально свернули торговлю немного раньше обычного. Появились они на месте где-то ближе к концу первого отделения. Место выбрали вполне определенное: помещение, где стояли осветительные приборы, используемые во время спортивных состязаний, например, соревнований по фигурному катанию. Там имелись специальные окна, у которых и стояли приборы. Девчонки собирались смотреть на сцену в эти окна.

У нас было свое освещение и ответственный за это дело в группе сопровождения – ну и, конечно, мы использовали часть возможностей зала. Осветительные приборы висели прямо над сценой и стояли непосредственно на ней и в зале напротив сцены, но боковые прожектора нам не требовались, так что помещения с ними оставались пустыми.

Дверь в выбранную Машей и Наташей комнату оказалась открытой. Не знаю уж, была ли она открыта постоянно, но в тот раз они просто толкнули ее и вошли.

– А если бы оказалась заперта? – спросила я.

Девчонки переглянулись и захихикали. Неужели взломали бы, подумала я, но не стала ничего говорить. Какая мне разница, в самом-то деле?

В комнате, кроме осветительных приборов, было много всякого хлама. Возможно, это и не хлам, а предметы вполне определенного предназначения, но ни девчонки, ни я ничего об этом не знали.

Важно было другое.

Не успели они устроиться на месте, как в коридоре послышался стук каблучков и в комнату кто-то вошел…

– Эта женщина? – тут же ткнула я пальцем в Юлькины фотографии.

– Не знаем… – протянули девчонки. – Мы же лица не видели…

Свет они не включали, чтобы не привлечь внимания к помещению, в котором устроились. Да и свет им не требовался: они же пришли смотреть концерт, а наша сцена, естественно, была великолепно освещена, весь же зал – погружен во мрак.

Девчонки едва успели присесть за какой-то то ли тумбой, то ли подставкой, когда в помещении появилась эта дама…

– Одна? – уточнила я.

Они дружно кивнули.

– По крайней мере, молодая она или старая, сказать можете? – спросила я.

– Молодая, – сказала Маша. – И фигура хорошая.

Ни молодой женщиной, ни дамой с хорошей фигурой Агнессу Геннадьевну назвать было нельзя. Аньку девчонки только что видели, да и там о хорошей фигуре говорить не приходилось. Про нее, наверное, они сказали бы: дама с пышными формами…

В общем, они затаились за тумбой, ожидая, что будет дальше. В зале шел концерт, и наши песни были слышны прекрасно. О происходящем в помещении Маша с Наташей вначале могли судить только по звукам. Но рядом с тумбой лежала огромная куча сетей, которыми покрывают осветительные приборы, и через некоторое время они перебрались за нее. Сквозь сети удалось кое-что рассмотреть. Но это было позже.

Прибывшая женщина устроилась на диванчике, стоявшем слева от двери (он скрипнул). Маша с Наташей задумались, не увидит ли она их со своего места, если включит свет, потом решили, что не увидит, да и, по всей вероятности, дама не рассчитывала, что за тумбами кто-то будет прятаться. C какой стати? Обыска она не проводила. Свет так ни разу и не включала.

Затем в коридоре послышались тяжелые быстрые шаги, и в комнату вошел мужчина.

Женщина стала возмущаться, что давно его ждет. По прикидкам девчонок, она ждала его минут пятнадцать: первое отделение как раз закончилось, в зале зажгли свет, его отсветы падали в комнату.

– Вы ее все-таки рассмотрели или нет? – встряла я.

– Плохо.

Во-первых, они не решались высунуться, а изредка выглядывая уже из-за сетей, видели только спину женщины, в лучшем случае – ее профиль. Одно они могли утверждать с полной уверенностью: раньше они ее никогда не встречали.

– Не такая, как вы, – заявили они мне. – И выше вас, и полнее. Не толстая, но крупнее вас.

Им показалось, что женщина ожидала увидеть другого мужчину…

В первый момент она, по всей вероятности, не поняла, кто именно вошел, и считала, что явился тот, кого она ждала. Дверь находилась довольно далеко от окон, так что свет из зала туда не достигал. Коридор за дверью также был погружен во мрак.

Мужчина сделал два быстрых шага к диванчику, на котором сидела женщина, затем в комнате прозвучал звук удара, причем пощечина получилась такой звонкой, что Маша с Наташей аж подпрыгнули. А женщина узнала вошедшего…

Пожалуй, она хотела закричать, но похоже, мужчина заткнул ей рукой рот, она явно пыталась его укусить, сквозь его пальцы прорывались писки и рычание, но он не обращал на это внимания, срывая свободной рукой с нее одежду. Был хорошо слышен звук разрываемой ткани, да еще притаившиеся и видели кое-что.

Я уточнила, была ли женщина в уличной одежде, когда вошла. Да, сказали девчонки, она быстро скинула что-то. Что именно, они не поняли, женщина, естественно, не поясняла этого вслух, только пробормотала: «Жарко-то тут как!»

– По-моему, она и еще что-то сняла до его прихода… Пиджачок, наверное, – протянула Маша. – Наташ, вспоминай.

Наташа кивнула в задумчивости и сказала:

– Пожалуй, да… Мы, конечно, почти ничего не видели, потому что боялись, как бы нас там не обнаружили, и темно было… Но она явно готовилась к встрече с мужчиной… ну понимаете? Нет, полностью она не раздевалась…

В общем, мужчина с женщиной особо не церемонился. Сорвал с нее одежду и изнасиловал. Но ей это понравилось…

– Вы уверены? – спросила я с удивлением.

– Уверены, – усмехнулись подружки.

Женщина стонала и кричала, извиваясь под мужчиной. Ей нравилось, что ее насилуют. Она просила еще и еще…

Но в какую-то минуту им пришлось прервать половой акт – вернее, на мгновение остановиться…

Я навострила уши.

В соседнем помещении, расположенном за стеной, у которой стоял диван, что-то рухнуло на пол, потом кто-то ругался, но недолго, причем не в полный голос.

– Ой! – воскликнула женщина и попыталась что-то сказать.

– Молчи, дура! – рявкнул мужчина.

Женщина снова отдалась любовным утехам.

Я уточнила, что это все-таки был за шум. Маше показалось, что упало что-то тяжелое. Наташа кивнула, добавив, что звук был глухой, ничего не разбилось.

Я попросила рассказать обо всем по порядку.

Когда мужчина оставил женщину в покое, он не сказал ей ни слова благодарности, как раз наоборот. Он бросил ей пренебрежительно, чтобы собирала свои шмотки и выметалась.

– Чтоб я тебя здесь больше не видел, тварь, – прошипел он, закрывая за собой дверь.

Женщина в ответ хохотнула.

Меня, естественно, интересовало, видели ли девчонки когда-нибудь ранее этого мужчину – и вообще, смогли ли его рассмотреть. Но они видели только силуэт, лицо его ни разу не попало в отсветы, идущие из зрительного зала, да ведь они лишний раз и не решались высунуться. Но силуэт несколько раз появлялся в поле их зрения. Маша даже попыталась руками нарисовать его в воздухе.

– А вы узнаете его, если еще раз увидите? – спросила я.

Они переглянулись и кивнули. Правда, на прихваченных мною с собой фотографиях они его не нашли. Или не опознали.

– Голос точно узнаю, – сказала Наташа.

– И если он спиной повернется, – добавила Маша. – Он чуть-чуть сутуловат. Высокий. Плечи широкие, но… Есть что-то в фигуре такое… Ну она не совсем стандартная, что ли?

У меня появилась мысль насчет того, кто это был, но пока я решила воздержаться от каких-либо гипотез – даже наедине с собой.

Девчонки тем временем рассказывали, что было дальше.

После того как за мужчиной закрылась дверь, женщина села, что они поняли по скрипу дивана. Потом расхохоталась. Девчонки подумали, не съехала ли у нее крыша. Она встала, собрала порванную одежду, что-то попробовала надеть на себя, комментируя свои действия бурчанием, что-то убрала в сумку, ничего не оставив в комнате. И все это время она тихо посмеивалась.

Затем она ушла.

– Когда именно ушла? – уточнила я. – Второе отделение уже началось или нет?

– Началось, – сказала Маша.

Наташа добавила, что мужчина уходил как раз тогда, когда до них донесся третий звонок и гомон зрителей в зале усилился. Свет еще не потушили, но народ уже занял свои места.

А женщина ушла, когда второе действие уже какое-то время шло.

– А вы?

– Мы…

Вначале они несколько минут сидели без движений, но у них уже затекли ноги: ведь во время встречи мужчины и женщины они не решались даже шелохнуться. Теперь из зала доносился грохот музыки, народ кричал, свистел, плясал. В общем, было довольно шумно, и услышать шаги в коридоре во время второго отделения было проблематично.

Девчонки вылезли из своего укрытия и осмотрелись. Следов пребывания пары не осталось: женщина собрала всю свою одежду.

– Вы в соседнюю комнату случайно не заглянули? – спросила я.

Они заглянули, вспомнив про услышанный грохот и голоса, оттуда доносившиеся. Даже решились зажечь свет, так как там не было окон, выходящих в зал или на улицу. Это была хозяйственная комната или подсобка.

Но было кое-что, их заинтересовавшее.

Хозяйственная комната соединялась с той, где они только что прятались. На правой от входа стене имелось закрывающееся двигающейся планкой окошко. Девчонки не заметили его в том помещении, где сидели, так как там было темно и им даже не пришло в голову изучать стены, а тут, включив свет, они сразу же обратили внимание на это окошко, тем более что закрывающая его планка была чуток отодвинута.

На полу перед окошком валялся опрокинутый стул.

– Значит, вы услышали, как упал стул? – посмотрела я на них.

– Нет, тогда нам показалось, что упало что-то тяжелое… Как ухнуло… От стула звук был бы другой, – заявила Маша.

– А криков не было? Ну одного возгласа хотя бы?

Девчонки покачали головами. Они только слышали, как тихо ругались. Пожалуй, два человека. И недолго. Да и женщина на диване в припадке страсти кричала довольно громко, они даже подумали, как бы ее не услышали в зале.

– Наверное, это все-таки стул с таким грохотом свалился, – в конце концов сказала Наташа. – Что же еще?

Я же считала, что просто так стулья не падают. Им обычно помогают. Или помогают тому, кто на них сидит. Да и голоса просто так нормальному человеку послышаться не могут. Подружки же не казались мне клиентками психушки.

– А дальше? – спросила я.

Они немного замялись.

– Вы слышали крики в коридоре? – подсказала я.

Они кивнули и тут же стали просить меня никому не повторять того, что они мне рассказали. Я обещала этого не делать.

– Нам не нужны лишние проблемы с милицией, вы понимаете? – сказала Наташа. – И если хозяин узнает, что мы лазали по комплексу… Ему бы только повод найти, чтобы нас оштрафовать…

Меня заинтересовало, как они вообще планировали уйти с ярмарки: ведь ко времени окончания концерта она уже была давно закрыта. Маша с Наташей усмехнулись и сказали, что за определенные услуги охранники готовы их впускать и выпускать когда угодно. Тамара с подружкой тоже хитро на меня посмотрели.

– Они же тут деньги зарабатывают, впуская и выпуская левых зрителей, – продолжала Маша. – С нас натурой берут, как со своих, а так…

Меня, естественно, тут же заинтересовало, как охрана проводит левых зрителей – но совсем не по причине того, что мы недополучаем проценты с непроданных билетов. Ведь если охрана впускает безбилетников, то пройти мог кто угодно…

– Нет, за кулисы они не проводят, – сообщила Тамара. – Это мы сами тогда… Они пускают на стоячие места – или перед сценой, или за верхним рядом. Ведь на ваших концертах количество стоячих мест не учтено, продают сколько-то билетов на это пространство, но ведь там народу – как сельдей в бочке. Вот туда и ведут. В фойе выводят, не хотят глаза вашим мозолить, а то они возмутятся. Да ведь и ваш вход ребята из той же фирмы охраняют, наши парни не хотят, чтобы у них были неприятности.

Она улыбнулась.

А Маша с Наташей сказали, что решили смотаться до окончания концерта: уж больно истошно кричала какая-то женщина. Для такого крика должен быть очень веский повод…

Они были рады, что ушли вовремя, пока их не обнаружила милиция.