Колдовские страсти Жукова-Гладкова Мария

Глава 24

Водитель попался молодой и веселый: явно возвращался с какой-то посиделки. Я тоже пребывала в хорошем расположении духа: и сердце, и душу, и, главное, мой живот грела сумка с тысячей баксов. Я уже представляла в своих розовых мечтах огромный трехкамерный холодильник. Вот только с нашими потолками микроволновка на нем поместится или нет?

Внезапно где-то в той стороне, откуда мы ехали по улице Белы Куна, прогрохотал взрыв – и до небес взметнулось пламя, прорезая ночную тьму.

– Что это? – в удивлении воскликнула я. – Где?

Водитель посмотрел назад и сказал:

– На мосту, пожалуй… Или внизу цистерна какая-то взорвалась.

Улица Белы Куна плавно переходит в мост, нависающий над железнодорожными путями: как дорогой на Москву, так и запасными, где стоят товарняки.

– Вроде бы я там цистерны с нефтью видел, – медленно протянул парень. – Длинный такой состав… Я сейчас вспоминаю…

– Давай-ка туда, – вдруг приняла решение я, руководствуясь интуицией, которая в эти минуты била тревогу.

– Тетка, ты чего, сдурела?! – вылупился на меня он.

– Ну тогда высади меня здесь! – рявкнула я, протягивая ему приготовленную заранее сумму. – Там, может, людям помощь требуется! Думаешь, сейчас машин много? Давай назад!

Парень глянул искоса на мое разгневанное лицо и повернул. Не прошло и пяти минут, как мы взобрались на мост, где уже стояло несколько машин припозднившихся водителей. Ни милиции, ни «Скорой» не было. Правда, врачи уже не требовались. Как раз на середине моста догорал остов темно-синей «Вольво»… Я посмотрела на неповрежденный номер. Три семерки не принесли Лиму счастья.

– Ладно, поехали назад, – сказала я парню, так и остававшемуся в машине, пока я выходила. – Извини.

– Да нет, все нормально. Клиент всегда прав, – на его губах мелькнула легкая улыбка.

Он быстро домчал меня до моего дома и высадил у подъезда. Я достала из бокового кармашка сумки остававшиеся у меня рубли и протянула парню.

– Вот это я возьму, остальные заберите. Это слишком много. Ехать же – всего ничего.

– Спасибо, – поблагодарила я, покидая машину.

Анна Ивановна сидела на кухне и ждала меня, Петьку уже сморило.

– Несите своей наливочки, – устало сказала я, опускаясь на табуретку в кухне и плюхая сумку на стол.

Не задавая никаких вопросов, бабушка отправилась к стенному шкафу у двери и вскоре вернулась. Мы выпили, я какое-то время молчала, потом выдала ей все…

– Что делать? – посмотрела я на Анну Ивановну. – Звонить мне теперь этим двоим? Не звонить?

Анна Ивановна разлила нам еще наливочки, нарезала мне горку бутербродов, зная, что самый продуктивный для меня способ борьбы с переживаниями – гастрономический, потом посмотрела на меня и спросила:

– А какие у нас теперь цели? У тебя и у меня, Таня? У тебя в первую очередь?

– Надо бы попытаться вытащить Зойку, – незамедлительно ответила я. – Они ведь ее наверняка держат в каком-нибудь подвале. Надеюсь, что не убили. Что она там организовывала – или не организовывала, – другой вопрос. И меня это все, честно говоря, уже мало волнует. Пусть сами разбираются.

– Значит, звони. Расскажи все, что говорил Лим, но… Представь дело так, что… не Зоя использовала Лима, а наоборот. Он ее втянул, подставил… Он-то теперь не сможет ничего ни опровергнуть, ни подтвердить. Он мертв, а Зоя, будем надеяться, жива, о живых и думай. Надо использовать любую возможность, чтобы спасти ее. Если еще не слишком поздно.

– Анна Ивановна, – покачала головой я. – Вы ли это?.. Я вас не узнаю.

– А что такое? Давай-ка лучше сейчас придумаем и отрепетируем новую версию…

На следующее утро я позвонила по телефону, в свое время оставленному Николаем. Когда представилась, мне сказали, что он в настоящий момент находится в замке Айчила, и назвали номер сотового, по которому я могу связаться с Николаем Николаевичем. Но трубка оказалась выключена – или находилась вне зоны обслуживания, как сообщил мне женский автоматический голос.

– Что делать? – задала я бабушке извечный вопрос русской интеллигенции.

Ответить Анна Ивановна не успела: раздался звонок в дверь.

На пороге стоял журналист Вася, как и обычно в последнее время – с хорошего бодуна и с трехдневной щетиной, которая, правда, ему здорово шла.

Мы пригласили Васю на кухню, а бабушка тут же выдала ему стакан капустного рассола – знала, что давать мужику по утрам, хотя уже давно наступил день, но Вася рассол принял с радостью и тут же его выпил, не пролив ни капли на отращиваемую бороду.

– Тань, расскажи, чего выяснила за последнее время, – наконец попросил он.

– А ты чем занимался, соседушка? – обратилась к нему Анна Ивановна. – Это наши, что ли, с Таней дети пропали? Ты лично какие действия предпринял? Что ты сделал?

Вася угрюмо молчал, вертя в руках пустой стакан из-под рассола.

– Пил все эти дни? – продолжала бабушка, то и дело переходя на шипение и напоминая змею, вернее, этакий гибрид змеи подколодной с мегерой. Представляю, как она муженька воспитывала после пробуждения… Наверное, давно мечтала устроить утром разнос какому-нибудь мужику. Ну пусть потешится старушка…

Вася Анну Ивановну внимательно выслушал, не перебивая. Вообще у соседа терпение было ангельское, натренированное годами проживания в одной квартире с женой, тещей и сестрой жены, в сравнении с которыми воспитательная речь Анны Ивановны представлялась попискиванием комара на фоне рычания льва, милицейской сирены и брачных воплей орангутанов одновременно.

– Я не только пил, – сказал Вася, когда своими красными воспаленными глазами заметил, что Анна Ивановна несколько выдохлась и решила перевести дух. – Я провел журналистское расследование.

Мы с бабушкой вылупились на соседа.

– Ну не только я, – добавил Вася. – Наши ребята мне помогали. Из моей газеты.

– И что вы узнали? – спросила бабушка, не давая мне взять инициативу в свои руки.

– Я лично нашел тайник, где держат…

Я хлопнула себя по лбу, не давая соседу закончить фразу. Как я раньше-то не сообразила?! Ведь Лим мне вчера открытым текстом сказал… Да я должна была сама к Васе бежать!

– Твоих еще не вернули? – спросила я, не давая соседу больше вымолвить ни слова.

– Нет. Таня… Как… Ты…

Я назвала примерный адрес общежития на Фонтанке, где, как вчера сообщил мне Лим, и держали заложников, пока не получали выкуп с родителей. Кстати, а Николай Николаевич там уже побывал? Или не все обследовал, раз мальчишки не вернулись? Они-то моему новому знакомому совершенно ни к чему.

– Ты тоже до него добрался, Вася? – спросила бабушка.

– Нет, я… – промычал сосед.

– Поднимай всех знакомых ментов! – рявкнула я. – Задействуй все свои журналистские связи. Дети должны быть в подвале. И… там, наверное, и Бояров. Вася, действуй!

Сосед выскочил из-за стола как ошпаренный и рванул к нашему старенькому аппарату, стал судорожно крутить диск, с кем-то договариваться. Мы с бабушкой оставались на кухне, я по ходу дела налегала на приготовленные Анной Ивановной бутерброды – для усиления мыслительного процесса.

Наконец Вася вернулся на кухню и глянул на нас от двери.

– Спасибо! – сказал он с сияющей физиономией. – Ребята сейчас все сделают.

– А сам ты что? – посмотрела на него Анна Ивановна. – Вася, ты хоть что-нибудь сам можешь сделать?!

– А как же! – сказал сосед. – Я понял, почему ребят взяли. Я же вам сказал, что провел расследование.

Я быстро прокрутила в мозгу все, что слышала от Лима. Тесты, музыка… Выявление того, кто подвержен внушению, и выяснение, что существенного имеется дома. Что есть в Васином муравейнике?! Что он тут нес про тайник? У тещи, что ли? Или у жены? Или сестра жены на своих любовниках состояние заработала? Что там нашлось?!

– Ну?! – мы с Анной Ивановной не могли больше сдерживаться.

– Пошли со мной, – позвал Вася.

Мы с бабушкой вскочили со своих мест и тронулись вслед за соседом. Я по пути дожевывала бутерброд, который оставить на столе не могла.

На нашей лестничной площадке Вася остановился перед узкой лестницей, ведущей к люку, через который можно выбраться на крышу. Вначале, правда, попадаешь в некое помещение с бетонными стенами и полом, а откуда уже можно лезть дальше под открытое небо и любоваться звездами. Чердаком это помещение назвать не могу, так как оно не простирается на всю длину дома, закрывая собой лишь потолок над лестничной площадкой, в наших же квартирах мы страдаем от постоянных протечек.

– Полезли, – предложил сосед и стал взбираться по лесенке, которая затряслась даже под его весом. А если учесть, что она нависает над лестничным проемом… Я зажмурилась и даже прекратила жевать. – Ну вы чего? – спросил Вася, уже толкнув люк, который оказался не заперт.

– Да мы как-то… тебя тут подождем, – сказала я.

– Ты лучше так объясни, чего там нашел, – попросила бабушка, схватив меня за руку. Опасается, что я сейчас тоже наверх рвану?

Как оказалось, Васины сын с племянником и также исчезнувший Вовка Корольков, их приятель, частенько втроем лазали на крышу, что сосед смог выяснить у окрестных бабок, которые их там видели и даже в свое время ругали и доносили на пацанов матерям и бабушке. Но те должным образом не прореагировали и Васю в известность не поставили, занятые собой.

А Вася решил лично слазать наверх и посмотреть, не устроили ли мальчишки там свой тайник – если дома негде. А тут вроде бы и рядом, и родственники навряд ли доберутся, хотя Васиных женщин, из которых энергия бьет фонтаном, я вполне могу представить бегающими по крыше, по обыкновению заламывая руки. Среди хлама, невесть откуда взявшегося у выхода к звездам, Вася нашел некую хитрую аппаратуру, улавливающую и записывающую любые звуковые сигналы. Журналист собрал все добро и отнес на работу, где ему объяснили, что эта аппаратура включается, как только кто-то начинает говорить, и отключается, когда говорящий замолкает.

– Ну и что? – спросила Анна Ивановна, поглядывая на зияющий проем. – Почему ты так уверен, что это твои парни? Да здесь же ходят кому не лень. Ну то есть не ходят, я надеюсь, а могут ходить.

– А отпечатки пальцев? – посмотрел на нас Вася. – Мы же сняли отпечатки пальцев дома – у нас и у Корольковых – и с аппаратуры. Сынок мой с племяшем и их приятелем ее ставили. Или нашли, что скорее всего.

Вася вздохнул. Вот именно что: скорее всего. А кому-то это не понравилось, и этот кто-то решил изолировать пацанов на время. Но кто?!

И кого здесь слушали? Зачем? Я спросила об этом Васю.

– Слушали тебя, Таня, – сказал сосед. – А вот кто – тебе лучше знать.

Я открыла рот, а потом подумала: «Если бы…»

Вечером Васины сын и племянник были уже дома, как и Бояров с Вовкой Корольковым, также оказавшиеся в том же подвале, где посидели и мы с Зойкой. Милиция наконец всерьез заинтересовалась общежитием, правда, я не знала, долго ли продлится их рвение. Никто из четверых захваченных в плен ничего не помнил из случившегося в эти дни. Последние четкие воспоминания Боярова: он покидает свою клинику. Куда он оттуда поехал, Олег сказать не мог. Людка исподволь попыталась выяснить что-то про порошки, которые я оставила ему на анализ, но Бояров даже не понял, о чем идет речь. Людка решила про них не упоминать и меня просила тоже не заикаться.

Свою старшую дочь Людка сама взяла за жабры и провела соответствующую работу (что, наверное, и следовало сделать с самого начала). Выяснилось, что Светка покупала порошок в одном дорогом кафе, расположенном недалеко от ее гимназии. Препарат был из партии Лима и считался престижным у них в классе. Светка, как это часто случается в ее возрасте, не хотела отставать от подружек.

Людка на всех парах полетела в кафе и показала себя слоном в посудной лавке, затем дома устроила еще одну головомойку Светке, после чего посчитала проблему решенной, да и пример отца подействовал на дочь убедительно: ей не хотелось провалов в памяти.

Соседские же мальчишки страшно удивлялись, узнав, что их поймали на краже, что они даже сидели в камере и что их оттуда увезли какие-то дядьки. Вовка Корольков клятвенно заверял, что ему бы и в голову не пришло обчищать квартиру своих родителей. Про аппаратуру у нас в доме мальчишки тоже ничего не помнили.

Все Зойкина банда? Именно они хотели знать, что происходит у меня в квартире? Но зачем? Ведь я и так все рассказывала соседке. Я вполне допускала, что к мальчишкам были применены те же средства чистки мозгов, что и к другим подросткам, попадавшим в лапы к негодяям, а грабить квартиры их направили, предварительно воздействовав на подсознание. И Николай, и Лим говорили что-то на эту тему и выдвигали эту версию.

Но зачем это Зойке?

Или Лим был прав, предполагая, что и в ее организации шла борьба за власть? И ее подчиненные разрабатывали новый метод грабежей? И интересовались мною? И нашими с Зойкой разговорами, которые велись в моей квартире?

Или все-таки Зойка тут вообще ни при чем?

Глава 25

Прошло две недели. Жизнь вошла в привычную колею.

Когда я после возвращения домой соседских мальчишек, их приятеля Вовки Королькова и Боярова позвонила Николаю, мне заявили, что меня не хотят ни видеть, ни слышать. Я сказала, что у меня для них с Айчилом есть предложение от господина Лима. Лима больше нет, ответили мне и посоветовали забыть обо всех событиях, в которые я оказалась втянута в последнее время, а также номер телефона, по которому я только что позвонила. Я повесила трубку. Не хотят – не надо.

Про оставленный мне сотовый они забыли. Бабушка предложила трубку продать и купить вместо нее какую-нибудь полезную в доме вещь, а я решила подать объявление в «Из рук в руки»: «Меняю подержанный сотовый телефон на новый унитаз». Но пока объявление еще не напечатали – ну или никто не желает производить такой обмен. В следующем попрошу микроволновую печь.

Ни Зойка, ни ее сын в свою квартиру не вернулись. То и дело их клиентки звонили ко мне или к другим соседям и спрашивали, когда будет принимать Зоя Леонидовна, но мы не могли ответить ничего вразумительного: сами ничего не знали, хотя мы с бабушкой, откровенно признаться, сгорали от любопытства – и беспокоились за соседку.

Я продолжала работать у Боярова, пришедшего в норму, если не считать провала в памяти, но он не особо из-за него переживал, философски считая, что хорошо все то, что хорошо кончается. Мне только сказал, чтобы я больше никаких китаянок, кореянок, вьетнамок и прочих на дороге не подбирала. Я была с ним полностью согласна. За добрые дела приходится потом расплачиваться. В некоторой степени я чувствовала себя виноватой перед Бояровым: ведь его явно схватили в лаборатории, куда он сдавал на анализ порошки. Но бабушка мне заявила, чтобы я не мучилась: если кому и грызть себя за это, то Людке Бояровой, которой следовало сразу припереть дочь к стенке, а не действовать обходными путями. Боялась она, видите ли, гнева мужа, который мог бы решить, что она – плохая мать. Но ведь и без результатов анализов Людка разобралась прекрасно. И вообще, по мнению Анны Ивановны, Людке давно пора на работу устраиваться – хотя бы для того, чтобы восстановить уверенность в себе и в своих силах. А то сидит дома. Нельзя от мужика зависеть, заявила бабушка, а я с ней согласилась.

А мой сын раз в неделю ходил в кулинарный кружок: «Китайский культурный центр» продолжал работать, как и работал, словно никаких изменений в руководстве не произошло. А ведь они должны были быть… Никакой музыки сын там больше не слышал, книжек и брошюрок им не выдавали.

– Таня! – позвонила мне в субботу поздно вечером Людка Боярова. – Ты «Криминал» сейчас смотрела?

– Делать мне больше нечего, – фыркнула я. – Мне его хватило на всю оставшуюся жизнь. Последние две недели хоть живу спокойно.

– Тань, тут один развлекательный комплекс взорвался, – сказала Людка.

– Ну и что? Пусть взрывают, если хотят. Мне-то какое дело? Я в них отродясь не бывала и думаю, что так до старости и не соберусь.

«В любом случае, вначале похудеть надо, а потом по ночным заведениям шляться», – добавила про себя.

– Тань, там владелец был китаец, – не унималась Людка. – Цзян и как-то там еще дальше, я не запомнила. Для меня мудрено слишком.

– Чего?! – родила я.

– Я как услышала, сразу тебе решила позвонить, – болтала Людка. – Ты ведь у нас по ним большая специалистка. Сказали, что, скорее всего, израильская бомба, заложили ее как раз в директорском кабинете. Вроде бы в телевизор засунули. Хотя как – я не очень представляю. Наверное, в видик, это просто так сказали в программе. И при чем тут евреи?

– Спасибо, Люда, – медленно произнесла я и повернулась к бабушке, прислушивавшейся к разговору.

Эпилог

В понедельник я вышла вечером с работы с твердым намерением пройтись до дома пешком. С сегодняшнего дня я худею. Не буду ждать следующего месяца или чего я там обычно жду. Я худею с этого понедельника!

Но благими намерениями, как известно, вымощена дорога в одно весьма интересное место, куда меня, пожалуй, и собирались доставить те, кто ждал в огромном черном джипе прямо напротив бояровской клиники.

Пути назад не было.

Дверца машины распахнулась, и на асфальт спрыгнул Николай Николаевич собственной персоной, танцующей походкой проследовал ко мне, так и изображающей соляной столб, и склонился над моей холодной, как лед, рукой.

– Здравствуй, Танечка, – проворковал он.

Я молчала.

– Танюша, – продолжал Николай, сияя явно не своими зубами, – я хотел бы пригласить тебя на ужин. Повар Айчила сейчас как раз готовит твои любимые блюда.

– У меня все – любимые, – автоматически ответила я, не найдя ничего лучше.

– Вот все и покушаешь, – продолжал Николай, улыбаясь так сладко, что я невольно подумала об инсулине, который не помешал бы мне, чтобы весь этот сахар переварить, потом моргнула и издала некое подобие мычания от переизбытка разнообразных эмоций.

– Танечка, пойдем в машину, – подхватил меня под руку Николай. – Чего мы тут стоим?

– Погоди, – очнулась я. – А с чего это вдруг ты меня на ужин зовешь?

– Ну то есть как? – удивился Николай. – Когда мужчина зовет женщину на ужин? А тут еще и повод есть кое-что отметить. Все друзья наши с Айчилом собираются. С женщинами. Я хочу, чтобы меня сопровождала ты. – И добавил парочку своих фирменных комплиментов про мои зеленые глаза и черные брови.

Я чуть в обморок не грохнулась от такой радости, но Николай меня вовремя подхватил, правда, поняв, что долго меня удерживать не сможет, крикнул подмогу, и к нему тут же подлетели два дюжих молодца, которые и помогли доставить меня в машину.

– Коля, я худеть собралась с сегодняшнего дня! – взвыла я. – Я уже десять понедельников откладывала!

– Зачем тебе худеть? – удивился Коля и сообщил, что Рубенс с Кустодиевым – его любимые художники.

Когда мы прибыли в замок Айчила, там уже толпился народ. Толщина каждой из дам не превышала одного моего запястья. При виде меня они открыли рты и долго не могли закрыть. Я же, опираясь на Колину руку, им гордо кивнула и проследовала в зал, где нас уже ждал хозяин. По пути чувствовала, что пользуюсь повышенным вниманием всех собравшихся. В отличие от казавшихся мне одинаковыми фотомоделей меня не заметить было невозможно.

– Вэсь горад прачэсали. Нэт нэгадяя! – сказал Айчил Николаю после того, как они облобызались.

Я превратилась в одно большое ухо – по примеру Анны Ивановны у телефонного аппарата, когда я беседую с кем-то из наших общих знакомых.

– Я же говорю тебе, что Ленька за границу сбежал со всеми бабками.

– Вы это о чем? – встряла я не в силах сдержаться. И вообще я решила, что терять мне уже нечего (кроме своих килограммов), так что я вполне могу выяснить все, что мне еще не успели сообщить.

– Она же ничего не знает! – хлопнул себя по лбу Николай и посмотрел мне прямо в глаза. – Прости, Таня. Я тебе потом все подробно расскажу.

– А если вкратце?

– Никагда нэ вэрь мэнтам, – сказал Айчил. – Нэ винаватая твая Зойка.

Я распахнула глаза и открыла рот.

– Ленька, сын ее, все организовал, – добавил Николай. – Но мент-то все-таки направление нам правильное указал, что ни говори. Нашими руками решил дело сделать. А вот с кандидатурой ошибся. Подруга твоя, Таня, тоже не сразу сынка раскусила, но подозрения у нее в голову быстро закрались. Она и затеяла расследование, к которому тебя подключила. А потом у нее волосы дыбом встали… Но сына-то она выдавать не хотела и выгораживала как могла…

– Где Зойка?! – рявкнула я так, что стены замка содрогнулись, а все собравшиеся в зале для пира подпрыгнули на своих местах.

– Меняем на ее сына, – с ехидством посмотрел на меня Николай.

Я задумалась. Никогда еще в жизни мне не доводилось так напрягать свои извилины. Но от моей сообразительности сейчас зависела Зойкина свобода, а может, и жизнь… Картинки проносились в голове со скоростью калейдоскопа.

Где он может прятаться? Какая заграница? Что там будет делать Ленька? Небось у бабы какой-нибудь под бочком…

Внезапно вспомнилось, как Зойка рассказывала об одной нашей общей знакомой, зачастившей к ней в салон, чтобы почаще видеть Леньку… О том, как она просила Зойку приворожить собственного сына колдуньи и сама неоднократно повторяла Леньке, что готова для него на все…

А девочка Катя рассказывала про потайную комнату, о существовании которой узнала случайно… И она видела там мать с незнакомым мужчиной…

Я назвала адрес Турчинских и объяснила, где и что искать.

На следующее утро мы возвращались домой вместе с плачущей Зойкой на выделенной Николаем машине. Подружку держали в знакомом мне подземелье под замком Айчила. Я ее обнимала и тоже пускала слезу, повторяя, что никому не верила, когда мне говорили, что моя соседка сделала столько зла.

– Я пыталась его образумить! – всхлипывала Зойка. – Таня, сколько раз я ему говорила! Сколько раз я пыталась исправить все, что он натворил! И ведь у меня многое получилось! Таня, прости меня, если можешь! Я ведь тебя использовала. Но мне так хотелось спасти Леньку!

– Зоя, да я тебе вообще благодарна! – воскликнула я. – Я же понимаю теперь, что я тебе жизнью обязана!

Соседка даже плакать прекратила и уставилась на меня.

– Ведь это ты не давала Леньке меня убить, так? – уточнила я.

– Ну… – кивнула Зойка.

– Я ведь думала на эту тему, Зоя, – продолжала я. – Меня кокнуть – раз плюнуть. – Я провела рукой по своим литым бедрам – мишень-то я представляю великолепную, яда, конечно, много понадобилось бы, но яд – женское средство, а тут были мужчины. – Я понимаю, почему меня не трогал Лим: я спасла его дочь. Коле с Айчилом я была нужна, через меня они хотели добраться до китайца и смотрели на меня как на связующее звено, ну и… Да что я тебе объясняю?

– Николай на тебя еще глаз положил. – Зойка попыталась изобразить улыбку, правда, пока это у нее не очень хорошо получалось. – Видела я, как он на тебя облизывался… Кстати, среди особо опасных рецидивистов встречаются неплохие любовники. Из личного опыта говорю.

Я отмахнулась от разговора о Николае-любовнике и продолжала:

– Но ведь твоему Леньке ничего не стоило меня кокнуть. А я ему мешала. Кстати, подслушивающую аппаратуру он установил? Он хотел знать, о чем говорится у меня в квартире?

Зойка кивнула.

– А ты меня защищала, так, подруга? Ты не дала своему сыну меня прикончить?

Зойка опять разрыдалась в голос и бросилась мне на шею, говоря, что сама лично свернула бы шею Леньке, если бы он меня тронул, и ее сын это понимал.

– Ты посмотри, как я похудела ото всех переживаний! – воскликнула Зойка.

За то время, что ее держали у Айчила, соседка уменьшилась ровно в два раза, несмотря на то, что в еде ей не отказывали, требуя одного: указать местонахождение сына.

Почувствовав очередное соседкино ребро, которое теперь просто выпирало, и тяжело вздохнув, я сказала себе, что тоже скоро начну худеть. Со следующего понедельника.

Уже дома, на своей родной кухне, за бутылочкой бабушкиной наливки я посмотрела на Анну Ивановну и Зойку, с которыми мы отмечали соседкино освобождение, и спросила, в общем-то ни к кому из них не обращаясь:

– Неужели Николаю, Айчилу и Орангутану все сойдет с рук? Да, я понимаю, что они защищали свой бизнес, хотели очистить город от китайцев, своих конкурентов. Но какими методами?! И китайцы что, не люди?

– Мафия бессмертна, – вздохнула Зойка.

– Таня, радуйся, что для нас волнения закончились, – сказала бабушка. – Мы наконец можем вздохнуть спокойно и вернуться к нашей обычной жизни. Все позади, Таня!

– А что мне делать, если Николай позвонит?

– Ох, Танечка, – вздохнула теперь бабушка. – Жила ты без мужика, но и такой, наверное, не нужен. Решать, конечно, тебе, но ты же знаешь, что я хочу тебе только добра… Не твой это мужчина…

В это мгновение раздался звонок в дверь. Мы все замерли, а потом я на трясущихся ногах пошла открывать. Неужели все начинается сначала?!

На пороге стояли известные мне майор милиции со своим племянником Лешей.

– Не рады нас видеть, Татьяна Александровна? – спросил Константин Иванович. – Не ожидали?

– Наоборот, – ответила я. – Радуюсь, что органы наконец проснулись. С добрым утром, родная милиция! Проходите.

На лице майора и его племянника промелькнуло легкое удивление. Тут в коридор вышла бабушка, тоже узнала представителей органов и воскликнула:

– Ну наконец-то! А мы вас уже заждались. А то Таня не знает, как ей вести себя с этими рецидивистами.

– Давайте вместе подумаем, что вы им скажете, – широко улыбнулся майор, а Леша мне подмигнул.