Места без поцелуев Жукова-Гладкова Мария

– Может, в восемь?

– Хорошо. Буду.

Тумановские ехали на трех машинах. Еще две следовали сзади – для прикрытия. Две машины остались во дворе с людьми, две притормозили недалеко от въезда во двор и припарковались так, чтобы можно было смотреть в разные стороны. Естественно, везде – включенные рации. Сигналы для таких случаев давно отработали.

Валентин Петрович в сопровождении двух обычных телохранителей и Равиля проследовал к неприметной двери. Их определенно ждали. Исключительно вежливый молодой человек, под строгим костюмом которого выделялись накачанные мышцы, а на боку бросался в глаза внушительных размеров бугорок, проводил их в общий зал.

Каким-то образом охранник у входа успел уже подать сигнал, и Прокофий Васильевич собственной персоной встречал Туманова широкой улыбкой. Они трижды поцеловались – словно «вожди народа», и Дмитриев повел Валентина Петровича в отдельную комнатку – «для избранных».

Равилю, Диме и Мише-Медведю предложили остаться в зале, практически пустом. За самым первым столиком, как бы охраняя вход, сидели бойцы Прокофия Васильевича. Их тоже было трое. Равиль с ребятами пристроились у двери, за которой скрылся Туманов. В помещении было тихо, даже не играла музыка, свет был неярким и ровным, не мигающим.

Кильдеев специально сел так, чтобы держать в поле зрения весь ресторан. Столики стояли относительно далеко друг от друга, так что места для маневрирования (если потребуется) оставалось достаточно.

Помещение нельзя было назвать большим, но и маленьким – тоже. По центру стены, справа от входа возвышалась сцена с дверью, из которой должны выходить исполнители эстрадных номеров. Сейчас никто не выступал, и появления актеров никто не ждал. На оформление интерьера, похоже, потратили немалые деньги.

Ребята у входа, казалось, не обращали на тумановских никакого внимания.

Появился вышколенный официант и остановился перед столиком Равиля. Он принес три меню и карту вин.

– Что вы посоветуете? – обратился к нему Кильдеев.

Молодой человек ответил, что у них все блюда фирменные, и рекомендовал салат «Фантазия» и мясо, показав название в меню. Имелся также великолепный шашлык, осетрина… Если господа желают суп, могут предложить французский луковый, троичную уху, солянку… Официант был уверен, что господам понравится все. Это, как они видели, закрытый ресторан, только для своих, поэтому…

Официант улыбнулся, не закончив фразы: посетители должны были понять, что он имел в виду.

Равиль с телохранителями Туманова сделали заказ и принялись ждать, изредка перебрасываясь между собой фразами. Равиль держал под наблюдением весь зал в целом и, в частности, вход, через который они сами попали сюда и откуда появлялся официант. Дима следил за дверью, за которой скрылся Туманов, Миша-Медведь – за сценой. Других дверей здесь не было.

– На оружие нас не проверяли, – заметил Медведь. – Обычно просят оставить у входа.

Равиль пожал плечами.

Значит, местные охранники уверены в себе. В своих силах. Или считают, что все пройдет спокойно. Тумановские же не представляют, сколько здесь помещений, входов и выходов, сколько можно скрыть людей. Вдруг у них целая дивизия сидит наизготове? К тому же тумановские не будут знать, как здесь маневрировать, они на чужой территории, а дмитриевские каждый уголок изучили. Может, и подземный ход имеется. Равиль не удивился бы, если так оно и окажется. Да, он проверил сегодня днем все подъезды, но этого могло оказаться недостаточно…

Появился официант с бутылкой шикарного французского вина в корзиночке. Открыл, налил немного в стакан Равиля. Тот отхлебнул и поднял большой палец вверх.

Затем молодой человек появился с тремя вазочками с салатом и большим блюдом рыбного ассорти, которое, похоже, заключало в себе все, что душе угодно: деликатесные породы рыб, черную и красную икру в корзиночках, да и оформлено все с отменным вкусом. Салат «Фантазия» состоял из креветок, кальмаров, крабов и мидий, к ним прилагались тертое яичко, огурчики, исключительно вкусный соус и зелень. Все просто таяло во рту.

Трое дмитриевских у входа наслаждались ужином, казалось, не обращая на тумановских никакого внимания. Однако Равиль ни на секунду не расслаблялся.

Горячее показалось ребятам еще вкуснее закуски. Равиль заказал шашлык из осетрины, Дима – мясо в горшочке, Михаил – свинину под «шапкой» из лука и грибов, залитых майонезом.

Покончив с едой, парни попивали кофе, ожидая, когда же шеф наконец закончит свою беседу.

Официант появился вновь – не хотят ли они чего-нибудь еще? Равиль поблагодарил за всех, отметив великолепную кухню. Потом поинтересовался развлекательной частью. Кто здесь выступает?

– В основном девочки, – улыбнулся официант. – Разные. Постоянные клиенты знают, в какой вечер кого ждать. На любой вкус.

– Девочки наши? – спросил Равиль.

– Не только. Есть негритянки, вернее, мулатки, две китаянки, одну недавно из Индии привезли, правда, пока еще она не выступала, но скоро появится.

– Понятно, – кивнул Равиль.

– А мальчики? – спросил Дима из праздного любопытства.

– Нет, мальчиков нет, – улыбнулся официант. – Даже просто танцующих. Наши клиенты этого не любят, как раз – наоборот… Танцовщикам могло бы не поздоровиться. А девочки удовлетворят даже самые изысканные вкусы…

– А садомазохистки есть? – спросил Миша.

– Есть, – подтвердил официант. – К нам приходят люди, добившиеся высот в своем деле, привыкшие лидировать. Они готовы платить немалые деньги за унижение, за то, чтобы их профессионально опускали. После выступления девочку можно заказать. Здесь сверху – нумера, если хотите – можете пригласить артистку к себе. Это не возбраняется. У каждой девочки уже есть круг постоянных клиентов. У нас работают профессионалки самого высокого класса. Если вы желаете…

Равиль покачал головой.

– Мы на работе. Спасибо.

Официант поклонился и удалился. Ребята у входа спокойно пили кофе.

В это же время в отдельной комнате, где всегда ужинал сам Прокофий Васильевич, два босса вели беседу.

Дмитриев провел всестороннее расследование, было задействовано множество людей, и в результате он получил полную информацию. Вся картина прояснилась, требовалось только задать Туманову несколько уточняющих вопросов, чтобы все встало на место, и еще утрясти самый важный аспект – денежный. Ради этого Дмитриев и пригласил Валентина Петровича «в гости». К тому же просто считал нужным поставить Туманова в известность о случившемся, чтобы потом не возникло недоразумений: им еще долго сосуществовать бок о бок, так что лучше не переходить определенные границы. Валентин Петрович в основном помалкивал, желая получить максимум сведений, лишь иногда задавал вопросы.

Прокофий Васильевич теперь точно знал, как именно работает Лена Филатова, чем удивил Туманова. Дмитриев признал, что вначале считал ее подружкой Валентина Петровича, но потом, обработав полученную информацию, понял: дело обстоит гораздо сложнее.

Прокофий Васильевич признался, что сам теперь думает подыскать такую помощницу. Только это оказалось не так-то просто.

– Леночку я долго готовил, – улыбнулся Туманов. – Да и практика у нее немалая. Плюс пять языков. У нас такая редкость.

Дмитриев кивнул и поинтересовался, собирается ли Лена замуж за банкира.

– Ты и про это слышал?

– Стараюсь быть в курсе развития событий в стане противника, – усмехнулся Дмитриев. – Работать-то будет на тебя или как?

– Будет, – кивнул Туманов. – Только без койки. Но, с другой стороны, ведь неизвестно, сложится ли у них совместная жизнь с Александровым или нет…

– Ну ты и свинья, – заметил Дмитриев. – Нет чтобы пожелать счастья любимой сотруднице и близкому другу и многолетнему партнеру, так ты думаешь только о своих корыстных интересах.

– Ты, что ли, о них не думаешь, Прокофий? Своя рубашка ближе к телу. Кстати, раз уж мы про Ленку речь завели, скажи-ка мне, ты в курсе, кто отец ее ребенка?

Дмитриев был в курсе. Когда он услышал, что Вовчик – сын Святослава Седых, заместителя управляющего «Инвест-Девелопмент», это навело его на определенные размышления, правда, в то же время увело расследование в ложном направлении. Дмитриев решил, что Лена может быть как-то связана со Славиком, но потом такой вариант пришлось полностью отмести, а раздобытые ребятами факты еще раз подтвердили, что представляет собой бывший комсомольский деятель. Дмитриев также не исключал такой вариант: Лена вместе с Тумановым, возможно, Тумановым и Седых в одной цепочке, работают против него, Прокофия. Дмитриев проверил и вариант Лена – Седых без Туманова, а также вариант Седых – Лена – Туманов, но все оказались ложными. Работал только Седых вместе с другими людьми. Ни Лена, ни Туманов не были в курсе истинного развития событий.

Седых трудился вместе со своими старыми дружками – еще со времен комсомольской работы. Те также крутились в финансовых кругах и много лет знали друг друга. Вообще среди нынешних банковских работников оказалось много выходцев из партийных и комсомольских структур.

Святослав и Павел Жировецкий, начальник кредитного отдела «Инвест-Девелопмент», развернули бурную деятельность, однако не они оказались вдохновителями проектов, главным в компании стал Арнольд Альмашинский из Белорецка. Вернее, родом он был из Верхнеуральска, учился в Питере, успел хорошо наследить в Москве – так, что им заинтересовались и официальные, и неофициальные структуры, причем заинтересовались настолько серьезно, что ему пришлось быстренько уносить ноги из Москвы и оседать в Белорецке, где жила его родная тетя, сестра отца.

В Белорецке Альмашинский стал кем-то вроде Туманова или Дмитриева, только трудился он в подполье, а внешне не особо выделялся, работая у бывшего теткиного мужа в магазине. Альмашинский сколотил серьезную команду, которая не только держала в страхе город, но и ездила на гастроли. Его правой рукой был Гурий Лавров, тоже внешне неприметный молодой человек, грузчик в том же мебельном магазине. Их боялись, потому что ребята ни перед чем не останавливались, действовали с исключительной жестокостью. В банде была железная дисциплина, малейшие нарушения которой сурово карались.

Альмашинский мечтал о широком размахе, а также о мести своим обидчикам в Москве и Питере. Его давно вынашиваемые планы приобрели конкретность после случайной встречи в Таиланде со старым другом Святославом Седых. И вот тут уж Альмашинский развернулся.

Туманову была известна эта история. Но он слушал внимательно версию Прокофия.

– Но нас не интересовали все детали, – сказал Прокофий Васильевич. – Это я так, рисую общую картину. Главной его целью была месть одному серьезному человеку из Москвы. Я несколько раз с ним пересекался. Толковый мужик. Я буду называть его просто Гарик. Ты его не знаешь, Валя. У тебя несколько другие интересы.

Схема, разработанная Альмашинским в содружестве с Седых и Жировецким, имела своей целью опустить именно Гарика, ну и заодно обогатиться, конечно. Проект сулил немалые богатства всем компаньонам. Какие-то деньги захапать удалось, но Гарик вовремя спохватился. Помог ему и господин Дмитриев из Санкт-Петербурга. Они объединили усилия и разобрались с честной компанией. Конечно, каждого волновали в первую очередь личные интересы и личная выгода, но иногда бывает полезно учесть и интересы партнера – может благотворно сказаться в будущем.

Самым «проходимистым» в компании Альмашинского был сам шеф. Самым толковым – Жировецкий, он прекрасно знал банковское дело, а специалист им требовался. Святослав Седых, можно сказать, был главным по связям. Он мог договориться с кем угодно и о чем угодно, правда, жизнь свою выторговать ему не удалось. Гурий Лавров в Белорецке руководил боевиками. Томас Юханссон в Таллине, Мальме и где он там еще появлялся, выступал представителем инофирм. Клиенты в России даже не догадывались, что он имеет эстонское происхождение. Швед и швед.

Не разобралась с ним и Лена. А из этого можно сделать вывод: шведским он владел, как родным. Юханссон только разыгрывал влюбленного в Лену, точно так же, как и она изображала очарованную шведом женщину. Томас тогда не просто так прилетел в Москву. Он и туда толкал свой товар. Заодно убил еще двух зайцев: ему назначил встречу Жировецкий, а он сам пригласил Лену. И ей ведь ничего интересного из него вытянуть не удалось.

А ему – из нее. Похвально для девочки. Они старались профессионально обработать друг друга, но ничего не получилось ни у него, ни у нее. Расстались ни с чем.

– Кто убил Жировецкого? – спросил Туманов. – Твои?

Жировецкого убили ребята Гарика. Дмитриев тогда еще с ним не перетер вставшие вопросы. Гарик вел расследование со своей стороны. Взял Жировецкого, вытянул из него все, что мог, а потом, гад, отправил Дмитриеву то, что от него осталось… Гарик думал, что Дмитриев замешан в аферах, и хотел показать, что с ним шутки плохи. Прокофий Васильевич одновременно занимался и этим делом. Благодаря его стараниям Лена, Куприянов из «Бифпорк Продакшн» и Жировецкий оказались в одном купе. Дмитриев хотел послушать их разговоры, ему нужно было точно знать, знакома Лена с Жировецким или нет. В купе она хоть как-то проявила бы себя. Или Пашка что-то ляпнул бы… Поэтому он и отправил их вместе.

– У нас есть догадки о том, как тебе удалось это провернуть, – заметил Туманов. – Лена вспомнила парня в кассах…

За Леной все время следили. Куприянов ставил ей то подслушивающие устройства, то «маячки». Ее машину постоянно вели. Дмитриевские слушали ее разговоры, выяснили, что она собирается в Москву, и ребята Прокофия Васильевича прямо за ней поехали в кассы на Грибоедова. Взятка кассирше, «лапша» о том, что понравилась девочка, парень с другом хочет поехать вместе с ней, продайте билетик на тот же день в то же купе. На дорогу в Москву в Ленином купе мест уже не было, на дорогу обратно оказалось два свободных. Билеты брались на Куприянова (которому Дмитриев велел записать все разговоры в купе, что он и сделал, не задавая лишних вопросов) и Жировецкого, которому Прокофий Васильевич придумал задание в Москве, а он совместил поездку со встречей с Томасом. Вера Григорьевна оказалась там случайно.

– Почему металл от Томаса получался таким дешевым? – спросил Туманов.

– Во-первых, это левый металл, а оформлялось все через оффшор. Ты же сам, Валя, определенно имеешь несколько таких фирмочек в разных странах, не правда ли?

Туманов кивнул, отлично зная, что через оффшорную фирму удобнее проводить коммерческие операции. Сейчас вообще невозможно представить крупного бизнесмена, не имеющего оффшора в общем портфеле своих компаний. Оффшор стал чем-то таким же естественным для бизнесмена, как иномарка престижной модели, как последняя компьютерная техника, да как авторучка в кармане, наконец! У Альмашинского и компании тоже имелись оффшоры (в Лихтенштейне и Швейцарии), и они их активно использовали. Иностранные компании выступали продавцами, какие-то из фирмочек на территории России – только посредниками. Прибыли и доходы иностранного юридического лица налогами по нашему законодательству не облагаются. Наши правители, конечно, и рады бы взять налог со швейцарской фирмы, но не получается. Кто бы вообще тогда стал с нами торговать? А оффшор – это иностранное юридическое лицо, представительства своего в России нет, российская фирма – только посредник, а поэтому налоги платятся лишь с комиссионных посредника – процента два-три.

Все остальное оседало на зарубежных счетах оффшоров Альмашинского, Юханссона и компании. Потом часть перекачивалась на личные номерные. Российское законодательство о валютном регулировании официально позволяет иметь счета в зарубежных банках только с разрешения Центробанка – но стали бы Альмашинский, Седых и Лавров спрашивать разрешения Центробанка?

Сейчас, конечно, ряд зарубежных банков отказывается открывать счета российским гражданам, чтобы не портить отношений со страной в целом, но наших людей никаким законом, постановлением и распоряжением не остановишь. Есть разные способы открытия счетов, когда с тебя не спрашивают ни имени, ни фамилии, ни даже подписи. Естественно, используются все эти варианты.

Да и нашим силовым структурам вряд ли удалось бы получить согласие, например, швейцарского банка на выдачу вклада. Банк, во-первых, дорожит своей репутацией, во-вторых, он существует благодаря деньгам своих вкладчиков. Если же станет известно, что такой-то банк выдал деньги такого-то вкладчика по требованию его страны, финансовое учреждение быстренько лишится всех своих клиентов. А в Швейцарии ведь не только наши кладут, там и арабские шейхи появляются, и латиноамериканцы – те, которые не из фавел, и другие богатые люди. Плевать хотели швейцарские банкиры на постановления российского правительства. Им важны их клиенты и их собственное процветание. Более того, в Швейцарии уклонение от налогов не является уголовно наказуемым. Так кто же станет раскрывать российским властям сведения о владельцах банковских счетов? И тем более их экспроприировать.

С оффшорами дело обстоит еще проще. Даже наши драконовские законы не запрещают их создание за рубежом, и это нельзя квалифицировать как попытку сокрытия дохода – прибыль ведь формально образуется не у гражданина Российской Федерации, а у иностранца, не являющегося налогоплательщиком в России. Наш народ ничем не возьмешь. Он уже давно не верит ни правительству, ни государству. Зачем подвергаться лишнему риску, когда у тебя вдруг ни с того ни с сего или заморозят средства, или экспроприируют в бездонный карман государства, или урежут, или еще что-нибудь придумают из той же оперы? Поучительного опыта уже достаточно.

У гражданина России валюта или в чулке, или за границей, но только не на валютных счетах в родном государстве.

– Как говорила моя покойная жена, царство ей небесное, про наших правителей, – заметил Туманов, – глупые для других, умные для себя. Но, как я мыслю, в другой стране мы с тобой вот так никогда не взлетели бы, Прокофий.

Дмитриев кивнул и снова наполнил рюмки.

– Кстати, а где сейчас Альмашинский? – спросил Туманов.

Гарик из Москвы сказал, что берет его на себя. Может, уже где-нибудь на дне озерца, может, еще скрывается на Кипре или в Аргентине. Но ребята Гарика ведь все равно достанут. Раньше, позже, но подобные дела не прощаются.

– А Святослав Седых?

– Нет больше Славика. Забудь про бывшего милого Леночкиного друга.

– Слушай, Прокофий, а стрелял в него на Киевском шоссе кто? Когда они гонки устраивали, – московские гастролеры?

Дмитриев покачал головой.

– Московских там вообще не было, – ответил он.

Туманов удивленно приподнял брови.

В сгоревшем «Вольво» были ребята Альмашинского. Московские взяли Гурия Лаврова, и тот спел очень интересную песню. Гурий с Арнольдом заподозрили Святослава с Жировецким в том, что питерские как-то их дуют. Убийство Жировецкого подтвердило их подозрения. Они не знали, кто именно его прикончил, но стали «слушать» Славика. Да и вообще тогда их милую беседу с Леной по меньшей мере писали трое – Равиль, дмитриевские и Альмашинский.

– А кто забрал Седых?

– Мои. В «Скорпио» мои были. Их просто не знает Равиль. Я специально таких подбирал. Интересная гонка, наверное, получилась? С тобой участники, как я понимаю, делились впечатлениями?

Туманов медленно кивнул.

– И в связи с этим у меня к тебе самый важный вопрос, из-за которого я, в общем-то, и хотел с тобой встречи. Мы же оба прекрасно понимаем, что это не только и не столько светская беседа. Наша с тобой жизнь, Валя, стоит на двух китах: власть и деньги. Сейчас речь о деньгах.

Валентин Петрович вопросительно посмотрел на Дмитриева. Он ждал: что-то скажет Прокофий Васильевич?

– Что передал Седых твоей Лене?

Туманов в удивлении уставился на Прокофия Васильевича.

– По-моему, ничего.

– Должен быть какой-то конверт.

У Валентина Петровича за одну секунду в голове пронеслась сотня различных мыслей: Лена с Равилем чего-то недоговорили, просто забыли или скрыли специально. Или не посчитали нужным упомянуть? Но откуда Прокофий может знать про то, что передавал Седых Лене, если вообще передавал?

У Туманова несколько раз изменилось выражение лица. Прокофий Васильевич внимательно наблюдал за ним. Потом достал из кармана диктофон и включил.

– Послушай-ка вот эту запись, Валя, – предложил он и нажал на кнопку.

Пленка стояла как раз на нужном месте. Туманов тут же узнал голос Лены, она была очень возбуждена. Это оказалось продолжение того разговора в машине, которое почему-то не дал ему прослушать Равиль.

«Лена: Пристегнись! (этим заканчивалась запись Равиля).

Автоматная очередь, Лена матерится, пыхтит, словно только что пробежала стометровку.

Опять выстрелы, гудки клаксонов, периодические высказывания Лены в адрес всего и вся.

Звонки сотового телефона.

Лена: Возьми!

Равиль: К танку гони! За него завернешь. На площади Победы наши парни подстрахуют.

Опять мат, тяжелое дыхание Лены.

Седых: Где твоя сумочка?

Лена объясняет Седых, что не только знала родственников этой… сумочки, но даже имела с ними… интимные отношения. Как и с родственниками самого… Седых.

Седых: Вскроешь этот конверт только в случае моей смерти. Обещай мне!

Лена: Мы, может, сейчас оба сдохнем! Из-за тебя, козла. Не за мной же гоняются?!

Выстрел».

Дмитриев выключил запись и внимательно посмотрел на Туманова. Валентин Петрович сидел, глубоко задумавшись: этой части он раньше не слышал. «Равиль отключил аппаратуру? Или стер конец? Ленка забыла про конверт? В самом деле, ведь могла забыть в такой-то суматохе. А в женской сумочке обычно сам черт ногу сломит, тем более Ленка вечно какие-то бумаги с собой таскает, а не только расческу с помадой. Да и то, с чем она ходит, сумочкой можно назвать с большой натяжкой. К чемодану гораздо ближе».

– Ну? – спросил Прокофий Васильевич, разливая коньяк. – Как я вижу по твоей физиономии, Валя, ты этой части не слышал? И про конверт ничего не знаешь?

Туманов молчал.

– Я понимаю, что тебе надо поговорить со своими, тем более твой Равиль сидит совсем рядом. Но, наверное, его не стоит ставить в известность: зачем вообще кому-то давать лишнюю информацию, в особенности если речь идет о больших деньгах. Поговори с Леной. Скажи, что Седых мертв. Имеет полное право вскрывать конверт.

– Если она вообще про него не забыла.

– По-моему, твоя Леночка не из тех, кто может что-то забыть, – сказал Прокофий Васильевич. – В то, что могла не вскрыть, поверю, хотя и с трудом. Что тебе ничего не сказала – объяснимо. Там номера банковских счетов. Когда мои беседовали со Славиком, он даже после применения методов убеждения, пристегнутый к батарее кричал, что номеров счетов у него больше нет, наизусть он их не помнит, а листок, на котором они были записаны, он отдал… Лене.

И тут Туманова осенило…

– Это твои у нее дома…

Валентин Петрович фразы не закончил и посмотрел на Дмитриева.

Прокофий Васильевич долго молчал: ему очень не хотелось признаваться в осечке своих исполнителей. «Быкам» было дано задание забрать конверт у бабки, сказав, что ребят послала Лена. Прокофий выяснил, что девушка работает с иностранцами и тетка не сможет ей позвонить на радиотелефон, чтобы удостовериться. Ребят было двое, им специально велели выглядеть прилично и говорить вежливо. Парни должны были сказать, что конверт лежит в тайнике, в нем листок бумаги с цифрами. Где же еще? – решил Дмитриев. Прокофию, в общем-то, не хотелось лишней крови. Однако, если бабка заупрямится, не отдаст конверт сразу же, решит все-таки кому-то звонить и проверять, посылала ли ребят Лена или нет, следовало применить «методы убеждения». Прокофий считал, что над старушкой долго работать не придется, но бабка оказалась «партизанкой» и «склеила ласты» до того, как открыла рот… Старое сердце быстро отказало. «Быки» перевернули квартиру вверх дном, но ничего стоящего не нашли. Они не были профессионально обучены искать тайники – те, которые устраивали профессионалы.

Прокофий знал, что должен бы отдать Валентину провинившегося бойца, но пошел другим путем – предложил отдать часть денег, чтобы получить другую часть самому. Бойцы и так были наказаны – за превышение своих полномочий, из-за чего могла начаться война империй! Прокофий решил быть покладистым с Тумановым. Целью их встречи было не допустить войны и поделить деньги… По возможности мирным путем… А со своими подчиненными каждый сам разберется.

– Виноват я перед твоей девкой, Валентин, – вздохнул Прокофий Васильевич. – Мои орлы не должны были… Ну легонько бы стукнули по голове, но не рассчитали силушку… Личный счет Славика (а я не сомневаюсь, что таковой имел место быть) – Ленкин. Человека, конечно, не вернешь, но деньги всегда кстати. Да и на ребенка вроде бы положено, а этот козел, как я понял, ни алиментов никогда не платил, ни в воспитании сына не участвовал. Так что передай девке, что личный счет Седых – ее, или уж как ты решишь, Валя, ты с девочкой сам разбирайся. – На губах Дмитриева заиграла улыбка. – Остальные… Из-за них мы и встретились сегодня.

– Ты хочешь взглянуть на содержимое конверта? – уточнил Туманов.

– Конечно. И ты, как я понимаю, теперь тоже. А девочка твоя не дура. Объяснишь ей ситуацию, что лучше синица в руках, чем журавль в небе.

– А если там только личный счет Седых?

– Я свое слово держу, Валя: счет – ее.

– Хорошо, я сегодня же свяжусь с Леной. А что с москвичами?

Прокофий Васильевич рекомендовал Туманову забыть про них. Это его головная боль. С Гариком Дмитриев все обговорил. Альмашинского и Томаса Юханссона они взяли на себя. Их-то здорово опустили, Дмитриева – поменьше. Туманов-то вообще ничего не потерял. Как москвичи будут свое возвращать – их проблемы, по крайней мере, Прокофию Васильевичу не станут мешать в дальнейших контактах со швейцарцами, с которыми, кстати, Лена тоже работала. Но из «Инвест-Девелопмент» кое-чего Славик и компания прихватили. Дмитриев это намерен вернуть, а как там москвичи на счета оффшоров выходить будут – их дело. Может, найдут, может, нет. Вытрясут что-то из Альмашинского (если поймают его, конечно), решат, что он уже куда-то средства перекинул или назвал им не тот номер, а он к тому времени, когда все прояснится, и помереть может… Нюансов много, всех не перечислить… А потом, Москва далеко, а Дмитриев с Тумановым бок о бок живут. Валентин Петрович сам должен понимать. Так что не надо тянуть резину.

– Но, Прокофий, если твои взяли Святослава…

– Кстати, о Святославе. Сердце у него оказалось слабенькое. Не выдержал он. Парни же не знали, что оно у него больное. Это наш врач на вскрытии сказал. Ленку свою предупреди. Тетка-то ее уже старая была, тут понятно, почему быстро концы отдала, а Славик – молодой мужик. Я не знаю, передается это по наследству или нет, но на всякий случай пусть сына регулярно проверяет. То есть Седых еще не был готов полностью расколоться, а сердце уже отказало. А у меня еще много вопросов к нему оставалось.

– Завтра перезвоню тебе по поводу конверта, – сказал Туманов и решил обсудить последний вопрос.

Прокофий Васильевич дал слово, что больше Куприянова использовать не будет, и заметил, что мужик-то он неплохой. Стоит взять назад. Пусть себе работает, прибыль фирме приносит.

Туманов поинтересовался мнением Дмитриева о госпоже Хилтунен.

Прокофий Васильевич усмехнулся и назвал ее «хитрой жучарой». Он вначале думал, что она в этом деле по самые ушки, причем среди организаторов-вдохновителей, но ошибся. Она просто ничего не знала, иначе бы влезла, втерлась, грудью стену пробила, всех мужиков за глотки взяла бы, а свое взяла. Не дай бог столкнуться с таким подарком. Ни деловую партнершу такую не надо, ни тем более бабу.

– Окорок, то есть Романов, директор «Бифпорк Продакшн», по-моему, себя до сих пор клянет за то, что имел несчастье пересечься с ней по жизни.

– Я вообще не понимаю, как на такой бабе можно жениться, – хохотнул Дмитриев. – Я бы ее в первую брачную ночь придушил. И суд бы меня оправдал.

Валентин Петрович громко расхохотался.

– Не ты первый это говоришь.

Дмитриев снова разлил коньяк. Они чокнулись, выпили на посошок и распрощались.

Туманов позвонил Лене домой и сказал, что едет к ней.

Равиль вопросительно посмотрел на довольного шефа и вышедшего его проводить Дмитриева. Телохранители тут же заняли позиции рядом с Тумановым. Прокофий Васильевич пожал всем руки, спросил у ребят, понравилась ли им кухня, хорошо ли их покормили, не скучали ли они.

– Все за счет фирмы. За счет фирмы, – повторил он. – Спасибо, что сходили ко мне в гости. Может, как-нибудь и на представление приглашу. Ты как, Валя?

– Как-нибудь… как-нибудь, – сказал тот раздумчиво.

Когда они сели в машину, Равиль вопросительно посмотрел на Туманова.

– Всех отпускай. Меня – к Лене. Ребята подождут в машине у ее дома.

Кильдеев не стал задавать вопросов.

Лена мысленно похвалила себя за предусмотрительность. Ну разве мог Туманов предположить, будто она знает, что за письмо лежит у нее в запечатанном конверте и что уже имеются две его копии, спрятанные в Ленкиных тайниках? Жаль только, что в Швейцарию она не успела…

Актриса из Лены получилась прекрасная – работа на того же Туманова стала школой актерского мастерства. Оно было отточено до блеска. Лена изобразила удивление, потом вроде бы вспомнила: да, что-то такое было в машине. Святослав что-то такое болтал, но тогда, когда летели по Московскому проспекту, а потом по Киевскому шоссе, думала только о том, чтобы уйти от погони… Просто вылетело из головы.

– Да уж материлась ты там, как сапожник, – усмехнулся Туманов. – Даже не подозревал о твоих скрытых способностях.

«Ты обо многом не подозреваешь, – подумала Лена. – И обвести вокруг пальца тебя можно, как и всех мужиков».

Лена сходила за своей сумкой и при Туманове начала выкладывать на стол какие-то старые факсы, записки, фирменные бланки.

– Зачем ты носишь с собой все это барахло? – удивился Туманов.

– Да все лень выкинуть. Или некогда. Как раз сейчас этим и займусь. Заодно.

Наконец конверт был найден.

Туманов протянул к нему руку.

– Нет уж, шеф. Вначале я сама прочитаю. Адресовано-то мне. Значит, Дмитриев сказал, что Святослав мертв?

– Да, Лен. Сердце у него не выдержало. Ты Вову проверь как-нибудь. Вдруг чего по наследству передалось?

– Проверю, – озабоченно сдвинула брови Лена и разорвала конверт на глазах у Туманова.

Она сделала вид, что внимательно изучает написанное на листке, хотя содержание ей было прекрасно известно.

– Ну? – не выдержал Туманов.

– Шеф, повтори еще раз, что там щедрый Прокофий Васильевич отдает мне? – попросила Лена.

– Личный счет твоего несостоявшегося благоверного, если ты, конечно, можешь отличить по этому посланию турецкого султана, где личный счет, а где счет компании.

– Вы меня что, зря обучали? – улыбнулась Лена и протянула листок Туманову.

Валентин Петрович углубился в изучение наказов Святослава. Как снять деньги со счетов, было описано очень подробно.

«Неужели Ленка в самом деле забыла про конверт? – проносилось в голове у Туманова. – На нее не похоже – в этом Прокофий прав, хоть лично с ней никогда не общался. Или после сумасшествия последних дней все-таки забыла? Гибель тетки, бесконечная работа, Родион ко всему в придачу…»

Потом Туманов вспомнил про Равиля. Почему Татарин не записал последнюю часть разговора? Или записал, а потом стер? По договоренности с Леной или по собственной инициативе. Никому ничего не сказав и не напомнив – чтобы провести собственное расследование. Но в Швейцарии ни Лена, ни Кильдеев пока не были… А если кто-то поехал вместо них? Доверенное лицо? Но стали бы они кого-то посвящать в эти дела? Когда речь идет о таких деньгах, конкуренты не нужны…

Валентин Петрович решил, что требуется для начала выяснить, не пусты ли счета. Если лежит на них твердая валюта – Ленку с Равилем можно не дергать, но все равно в будущем держать ухо востро и как-нибудь их проверить… Обоих. Вместе и по отдельности. Если же счета окажутся пусты… Вот тогда и девочка Леночка, и бывший мент Кильдеев вспомнят, что работают не на доброго дедушку Валю. И никакие прошлые заслуги им не помогут.

– Как вы видите, здесь два личных счета Святослава, – заявила Лена и уточнила: – Они оба мои?

– Да, – ответил Туманов и добавил про себя: «Пока – да. А там видно будет, наследница».

Валентин Петрович задумчиво посмотрел в окно и велел Лене:

– Сделай-ка копию, мать. Всех счетов и указаний.

Девушка принесла листок бумаги и ручку и аккуратно переписала все номера и указания Святослава, потом протянула оригинал Валентину Петровичу.

– Передайте привет Прокофию Васильевичу с моими пожеланиями доброго здравия и процветания его фирм и фирмочек, – сказала она.

Лена помолчала немного, потом добавила:

– Если посчитаете нужным, конечно.

– Не твоего это ума дело, – заметил Туманов.

– Все бабы – дуры, вы хотите сказать? – улыбнулась Лена.

– Больно ты веселая сегодня.

Лена с удивлением посмотрела на Валентина Петровича.

– Шеф, а чего мне не веселиться, интересно? Узнаю, что мне наследство оставлено. Будущее Вовчика обеспечено. Уж, наверное, там не тысяча баксов лежит, а несколько поболее. Спросите, почему по Славику не рыдаю? Так не рыдается как-то. Вот такая я бесчувственная. По тете Люсе рыдала. И еще не раз, наверное, поплачу. И виноватой себя чувствовать буду, хотя винить-то надо даже не Прокофия Васильевича, а опять же дорогого Славика. Ладно, о мертвых или хорошо, или никак. Поэтому молчу.

– Налей-ка мне коньяку, – попросил Туманов. – Ну и вечерок выдался.

Лена сходила в комнату, вернулась с бутылкой и наполнила две рюмки.

– Давай за твое наследство, что ли, – предложил Туманов. – Вот подумай сама, как у тебя жизнь сложилась. В детстве нуждалась, платья из маминых и бабушкиных перешивала, а теперь валютный вклад имеешь в западном банке.

Лена пожала плечами, чокнулась с Тумановым и осушила рюмку. Валентин Петрович тут же снова разлил.

– Напиться мне хочется, Лена, – признался он. – Так чего-то отвратно после разговора с Прокофием…

– Скажи просто, шеф, что деньги отдавать жалко. Я это прекрасно понимаю. Мне тоже жалко. Очень даже. Ну вам бы еще ладно. Хотя, откровенно признаюсь, и вам бы жалко стало. А Прокофию Васильевичу – тем более. Но давайте считать, что это плата за наше спокойствие. За то, чтобы больше не было смертей. За то, чтобы мы могли нормально работать, получать прибыль, не ломая голову над тем, с кем лучше связаться – с москвичами или с Дмитриевым. Все разрешилось. Мы узнали, что труп, с которого началась эта история, посылали москвичи Дмитриеву, специально отправившему Куприянова вместе со мной и Пашей, чтобы выяснить, знакомы мы или нет. Вы только подумайте, какое стечение обстоятельств! Но все закончилось – вы, я, Дмитриев только выиграли. Надеюсь, хоть теперь и вы, и Прокофий Васильевич удовлетворены?

Валентин Петрович, вертевший конверт в руках, наконец убрал его во внутренний карман пиджака.

Прокофий Васильевич был удовлетворен, получив бумажку с указанием банков, номеров счетов и объяснением, как ими управлять при помощи паролей. Договоренность между Тумановым и Дмитриевым о том, какие счета – чьи, была достигнута. Оба скрепя сердце понимали, что делиться надо, чтобы получить свою часть и мирно существовать до поры до времени.

Счета оказались совсем не пусты…