Места без поцелуев Жукова-Гладкова Мария
Валентин Петрович покачал головой. Он считал, что рано. Пока рано. Дмитриеву нужны неопровержимые доказательства. И уж если разбираться, то до конца. Пусть Прокофий ведет расследование со своей стороны – а он им, несомненно, занимается. Туманов и компаньоны – со своей. Москвичи наверняка тоже уже подключились.
– Могут и швейцарцы начать, – заметила Лена. – Вместе с Интерполом.
– А они-то с какой стати? – спросил Родион.
– Ты, наверное, плохо слушал. Или не обратил внимания на кое-какие детали. В приехавшей команде экспертов, с которыми я встречаюсь завтра, есть один, только что пришедший во «Фриштоп» и уже побывавший на «Болт-Балте» – от другой фирмы, в связи с другим проектом. Но на том же предприятии. Как он поведет себя – неизвестно. Может, смолчит, чтобы не подставлять шею, может, наоборот, раздует сыр-бор. Седых его боялся.
– Давайте-ка это место еще раз прослушаем, – предложил Туманов.
Равиль снова включил запись.
– Фамилию Славик не назвал, – заметил Валентин Петрович. – Значит, твоя задача, мать, – его вычислить.
– Валя, ты хочешь… – начал Родион.
– Родик, – перебила его Лена, – это же элементарно: узнать, кто из них недавно пришел в фирму. Вопрос в том, как нам его использовать и можно ли использовать вообще.
Лена вопросительно посмотрела на Туманова.
Валентин Петрович задумался, разлил еще коньяк. Все молча выпили. Наконец Туманов поднял глаза на Лену и заявил, что лучший вариант – чтобы швейцарец проникся к Лене доверием. Его, наверное, сейчас мучают сомнения. Нужно с кем-то посоветоваться. Причем не из своих новых коллег: ведь за такое упущение можно быстренько из фирмы вылететь и потом больше никуда не устроиться. А тут на горизонте появляется Лена. Вроде бы знает российскую специфику, заинтересованная слушательница, красивая женщина. Пусть поплачется Лене в жилетку. А ей следует говорить, что постоянно она нигде не работает, так сказать, свободный художник, фрилансер, как на Западе говорят. То есть Лена как бы ни Туманову, ни Окороку ничем не обязана. Поработала – и забыла. А швейцарец с тобой как с частным лицом может посоветоваться.
– Их записывать? – уточнил Равиль.
– Конечно! – воскликнул Туманов.
– Но ведь говорить же будут точно не по-русски, – заметил Александров. – Как мы, в случае чего, представим Дмитриеву…
– Найдет где-нибудь переводчиков, а если никого не хочет ставить в известность, Лену пригласит. Он-то знает, что она на меня работает. Разберется. Была бы запись.
– Сделаем, – сказал Равиль.
– Если он, конечно, что-то скажет, – заметила Лена.
– А это, моя дорогая, уже твоя задача, – ответил Туманов.
– Есть кто-нибудь хочет? – спросил он.
– Я, – подала голос Лена.
– Я тоже не прочь бы, – добавил Равиль.
Александров кивнул.
– Ну, значит, и я за компанию, – заявил Туманов и обратился к Кильдееву: – Звони в «Пиццу-Риф». Мы у них, кажется, стали постоянными клиентами.
Валентин Петрович повернулся к Родиону и поинтересовался:
– А теперь ты, Родик, ответь мне как банкир: то, что вещал наш общий друг нашей дорогой Леночке про получение и предоставление кредитов, возможно на практике или он пытался навешать лапши на уши нашей милой девочке?
Александров пожал плечами. Вероятно, полагал, что в России все возможно. У тех же швейцарцев ничего подобного не прошло бы ни за что – Родион имел в виду неофициальные кредиты, которые давали управляющие, нигде их не регистрируя и не проводя детальной проверки проекта и платежеспособности клиента. У нас кредиты, как заявил Александров, вообще не даются без неофициального дополнительного условия. А то, как швейцарцев обдурили… тоже вполне возможно.
– То есть ты считаешь, что все могло произойти именно так, как рассказал Славик?
– Могло, Валя. Только я не уверен, что он стал бы Лене говорить всю правду. Я на его месте не стал бы.
– Я бы тоже, – кивнул Туманов. – Но представил бы версию, близкую к правде. Кое-что просто скрыл бы, может, чуть-чуть исказил факты… Но основную линию дал бы истинную. Тем более он же не знал, будет она его каким-то образом проверять или нет. Он в курсе, что она работает на меня, – только точно не знает, насколько у нас близкие отношения, знает, что она знакома с Юханссоном, с другими… Он хотел получить информацию, но отдавал себе отчет: чтобы нечто получить, надо что-то дать. Поэтому и ввел ее в курс дела – дал понять хотя бы примерно, что ему нужно. А потом в случае чего ее ведь и подставить можно: знала про то-то и то-то, но никому ничего не сказала. Мне, например.
– Я полностью с вами согласна, – подала голос Лена. – Славик рассказал не всю правду, а часть правды, причем вполне убедительно. Подобное могло происходить. В нашей стране поверишь во что угодно. Меня только больше всего знаете что волнует? Как нас в том дворе нашли ребята из «Вольво»?
– За вами могли следить от самых дверей банка, – сказал Александров.
– «Хвоста» не было, – возразил Равиль. – Я заметил бы.
– И тогда они завернули бы прямо за нами, – продолжала Лена. – А они приехали вон через сколько. И целились прямо в нас. Ведь не просто же тренировались в стрельбе именно в этом дворе в такое время. Кто знал, что мы там встанем?
Александров с Тумановым посмотрели на Равиля.
– Двор выбирал я, – медленно проговорил он. – О месте знали мои парни в «девятке». Больше никто. Я хотел вначале взять еще одну машину сопровождения, Лена меня отговорила. То есть были четверо в «девятке», я и Лена.
– Надо бы проверить мальчиков, – заметил Туманов.
– Шеф…
– Тем не менее. В особенности после «подснежника» Куприянова. Может, и чисты. Скорее всего, так оно и есть. Я лично считаю, что кто-то еще слушал разговор. Включи-ка опять конец, Равиль. Послушаем, на чем их прервали.
Трое мужчин и Лена снова прослушали окончание записи.
Туманов снова разлил коньяк.
– Скоро там закусь привезут? – спросил он у Равиля.
– Думаю, да. У них система хорошо отлажена. Сейчас предупрежу охрану внизу и Алевтину Георгиевну, чтобы сразу же сюда поднимались.
Равиль вышел из кабинета.
Александров взял руку Лены в свои ладони.
– Ну, отошла немного, малышка?
Лена кивнула. Она в этот момент напоминала обиженную маленькую девочку, потерявшую куклу.
– Давайте-ка еще по лекарству, голуби, – сказал Туманов. – Для поднятия настроения. Все в порядке, мать. Разберемся. По крайней мере у тебя поводов для беспокойства нет никаких. Правильно, Родион?
– Правильно, – согласился Александров. – Чего тебе забивать голову лишними проблемами? Твое дело – добывать информацию. Ты уже сделала все, что от тебя требовалось. И даже больше. Остальное – наши заботы. Есть мы с Валей, есть Равиль с его командой. А тебя теперь всюду будет сопровождать охрана. На всякий случай. Верно, Валя?
– Верно, – кивнул Туманов.
Снова появился Равиль. Вместе с двумя представителями «Пиццы-Риф».
– Равиль, обеспечь Лене постоянную охрану, – бормотнул Туманов, отдавая должное ароматной пицце.
– Я уже сам об этом думал. Тем более ее машина пока в ремонте.
– Сильно повредили? – уточнил Александров.
– Да нет, только дырка в заднем стекле. Пуля застряла в переднем сиденье, в пассажирском.
– Значит, точно стреляли в Славика, – заметил Валентин Петрович. – Причем на поражение.
Равиль помолчал несколько секунд. Прожевав кусок мяса, поднял глаза на Туманова.
– Мне, конечно, нужно будет все еще раз хорошо проанализировать, – начал Кильдеев, – выслушать всех ребят. Видеозаписи, к сожалению, нет. Но… Я не уверен, что стреляли на поражение. Может, по колесам. Из «Скорпио» – точно только по колесам.
Тут подала голос Лена, считавшая, что из «Вольво» стреляли на поражение – они же заехали в тот двор, где Лена стояла со Славиком, и выпустили автоматную очередь. Если бы она уже не завела машину и не дернулась мгновенно с места, наверное, сейчас не сидела бы тут с мужчинами. Пули пролетели в нескольких сантиметрах! Потом опять же из «Вольво» пробили заднее стекло. Нельзя стрелять по колесам, а попасть в верх сиденья. Таких мазил просто никто не стал бы держать. Лена согласна, что из «Скорпио» могли стрелять по колесам, но целили не в ее машину! Они хотели вывести из игры «девятку» и джип. Но Славика-то точно хотели убить. Ну и ее, Лену, заодно.
Все замолчали, обдумывая ситуацию.
Туманов заявил, что Лена права. Хоть его самого и не было на месте, но он думает, что дело обстояло именно так, как только что описала Лена. Стреляли на поражение. Седых им больше не нужен. Жировецкого ведь тоже убрали. Теперь пришел черед Святослава.
– Но они же забрали его у Равиля и… – начал Александров.
– А ты что, хотел, чтобы они у монумента его прикончили? Сколько их было в «Скорпио»? – спросил Туманов у Равиля.
– Трое.
– А наших?
– Четверо в «девятке», трое в «Сузуки» и я.
– Ну они же видели, что находятся в меньшинстве! Открыли бы пальбу – и что? Помирать-то никому не хочется. И не делается это так. Сами знаете. Кстати, они поняли, что вы Лену прикрывали?
Равиль пожал плечами.
– Старший из «Скорпио» заявил, что им нужен только Седых – берут и забывают, что когда-либо с нами пересекались. Но у других, не рядовой братвы, перед которыми эти, естественно, отчитаются, могут возникнуть вполне резонные вопросы: а почему у Лены было такое сопровождение, почему мы, не торгуясь, тут же отдали Седых, почему мы вообще находились рядом с тем двором? Ждите звонка, Валентин Петрович.
Туманов молча ел. Александров с беспокойством поглядывал на Лену. Она не произносила ни слова.
– Итак, имеется некий Икс, который хотел убрать Седых, – сделал вывод Туманов. – Мы все решили, что все-таки стреляли на поражение?
Валентин Петрович обвел глазами компанию. Все согласно кивнули.
Бойцы в «Вольво» влетели во двор, где стояла Ленина машина, после того, как Седых рассказал про все свои банковские аферы – правдиво или не совсем, но в общем и целом представил картину, понятную человеку, знавшему хотя бы часть из имеющихся фактов. А тут еще появились недостающие звенья цепи.
– Но можно было бы послушать и дальше, – заметил Александров.
Туманов не видел в этом смысла. Зачем? Родик, наверное, все-таки был не очень внимателен, когда включали пленку во второй раз. Если бы Валентин Петрович Леночку не знал, а только слушал этот милый разговор, то пришел бы к следующим выводам: во-первых, Седых обратился к ней, как к своей последней надежде. Родители умерли, жены нет, друзей нет, только компаньоны-проходимцы, на которых рассчитывать не приходится. А тут мать его сына. Он ее завлекает наследством ребенку. Рисует картины обучения Вовчика за границей. Ну и какая бы женщина не клюнула?
– Вон Лена не клюнула, – едва заметно улыбнулся Равиль. – Лена прекрасно знает, что представляет собой Святослав. Плюс знает, что образование Вовчика Туманов ей оплатит. Уже обещал, а слово свое Валентин Петрович держит. И получает она не в пример рядовой переводчице. Хватает и на хлеб, и на масло, и на черную икру.
Лена кивнула.
Но вот, например, Прокофий Васильевич – Туманов, делая свои умозаключения, сказал, что не утверждает, будто именно он стоял за этим делом, просто говорит к примеру, – послушав беседу Леночки с Седых, а это вполне вероятно, решил бы, что Святослав хватается за последнюю соломинку. И Леночка тут подыграла. Вот, например, конец разговора, когда она начала прогонять Седых. По мнению человека типа Прокофия, Леночка – никто. Подружка этого, подружка того. Святослав хотел выяснить, что ей известно. А ей ничего не известно. Что может знать просто красивая женщина? И вообще, о чем она думает, вернее, должна думать? «Скольким мужикам ты дуришь голову?» – спрашивает Славик. Вот вам ответ: она ничего не знает, у нее другие цели в жизни. То есть слушающий получил всю информацию, что мог, от Святослава. И понял, что Лена больше ничего не добавит, поэтому и послал своих ребят. Седых больше никому не нужен!
– То есть его труп в ближайшее время скинут в одно из озер, или спустят в люк, или… В общем, со Святославом можно распрощаться? – уточнил Александров.
– Я считаю, что именно так, – кивнул Туманов.
– А Лена?
– А что Лена? – удивился Туманов.
Ну рассказали Лене про аферы. Она все запомнила? И запоминала ли? А поняла? Вникла в детали? Она про наследство сыну слушала. Предположим, передаст суть разговора Туманову. А тот правильно ли все истолкует? Тем более что информация Славиком была уже искажена. И что сделает Валентин Петрович? Где доказательства? Кто знает, что у Равиля пленка крутилась? Неужто Туманов в столицу поедет сообщать, в какой-то там «Москва Кредитинг», что их надули? Мол, не ждите, ребята, возврата кредита… Да ни в жизнь не поедет. Тем более двое из аферистов, можно считать, мертвы. Пусть сами разбираются. Или Туманов в «Анналбанк» станет сообщать, что им лапши на уши навешали и не надо было давать гарантию? Да какое Туманову дело! Он на этом ни рубля не потерял. И даже поиметь с полученной информации ничего не может. Кто станет платить за то, что ты им скажешь: вы, господа, идиоты?
– Охрана все равно нужна, – сказал Александров. – Ведь если из «Вольво» собирались выпустить автоматную очередь, то хотели и Лену… Она – лишний свидетель.
– Да будет ей охрана, – ответил Туманов. – Но я думаю, что ее никто не тронет. Зачем? Просто случайно оказалась втянутой в эту историю.
– А кто взял Святослава, как вы считаете? – спросила Лена.
– Кто-то из обманутых. Может, москвичи. Может, Дмитриев. Я вообще-то склонен думать, что это московские ребята постарались.
– Но откуда они могли узнать, что их надули? – спросила Лена. – Слишком мало времени прошло.
Туманов пожал плечами.
– Может, все-таки попытались найти этот поселок Тупасов, – заметил Александров. – Случайно всплыла какая-то информация. Трудно сказать.
Равиль предложил вернуться к этому разговору после того, как он проверит номера машин.
Валентин Петрович согласился.
Лене было велено ехать отдыхать – вместе или без Родиона, это оставлялось на усмотрение самих «голубков», а завтра приступать к работе со швейцарцами. Равиль должен был разобраться с сегодняшней гонкой и ее участниками и обеспечивать завтра Лене надежное прикрытие. Сам Туманов сказал, что будет обмозговывать ситуацию и, очень может быть, все-таки свяжется с Дмитриевым.
Лена с Родионом поехали на Пулковское в его однокомнатную. Равиль засел за телефон. Туманов остался в своем кабинете и долго глядел в одну точку, пытаясь осмыслить сложившуюся ситуацию.
Глава 14
В субботу, с утра, Лена была уже в холле «Невского Паласа», где жили швейцарцы.
Первым делом она прошла к телефонистке и попросила соединить с кем-либо из перечисленных в факсе господ. Телефонистка набрала на клавиатуре первую фамилию и указала Лене на вторую кабину: как только зазвонит телефон, возьмите трубку.
Лена сообщила господину Мишелю, руководителю швейцарской группы, что она, представитель «Бифпорк Продакшн», ждет внизу на диванчиках, напротив стойки портье.
Господин Мишель ответил, что они немедленно спускаются. Все готовы, как и договаривались.
Через пять минут Лена уже пожимала руки четырем представительным мужчинам, троим из которых было явно за пятьдесят, а одному, самому молодому, лет тридцать. «Вот этот, наверное, и есть новенький», – подумала Лена.
Компания прошла в поджидавший у гостиницы микроавтобус, в котором сидели водитель и один охранник, правда, не особо устрашающего вида, чтобы не пугать швейцарцев. Лена объяснила иностранцам, что это представитель фирмы, а она – только нанятое на данную работу лицо, вообще-то постоянно она нигде не трудится, а ее привлекают на разовые переговоры. Именно так велел ей отрекомендоваться Туманов.
В обязанность охранника входило защищать Лену. «Пусть иностранщина сама о себе беспокоится», – сказал утром Равиль, забирая ее из дома.
Сам Кильдеев находился в машине сопровождения – старенькой серой «БМВ». Швейцарцы, конечно, не ждали никакого «хвоста» и, естественно, не обратили на нее внимания.
Охранник расположился на переднем сиденье у окна, рядом села Лена. На место у окна с другой стороны опустился самый молодой швейцарец, Руди Лакнер. Остальные трое уселись сзади.
Лена повезла их по городу, давая указания шоферу, где завернуть и в каком месте лучше остановиться. Компания периодически выходила из машины, чтобы сфотографировать красоты города на Неве.
После обеда иностранцев отвезли обратно в отель – отдохнуть перед вечерним балетом. Лена же пересела к Равилю, и он повез ее домой – переодеваться.
По пути Кильдеев сообщил, что номера на обеих машинах, которые вчера участвовали в автогонках вместе с Леной, Татарином и его ребятами, были липовыми. Ни с Тумановым, ни с Равилем никто не связывался.
– Неужели просто так спустят «Вольво»? – удивилась Лена. – Ведь там человека три точно было. Если не четыре. Чьи это бойцы? В городе ничего не слышно?
– В том-то и дело, что ничего, – ответил Кильдеев. – Меня это здорово беспокоит. Навел я справки по своим каналам среди дмитриевских. Там все целы и невредимы. Ну, в кабаке кто-то вчера подрался, у кого-то бок машины поцарапали, но трупов нет. Похоже, что все-таки гастролеры.
– А Прокофий мог нанять гастролеров?
Равиль покачал головой. Он считал, что едва ли. Своими бы обошелся. Да и не стал бы Прокофий Васильевич вопрос решать таким образом. Так не делается. Связался бы с шефом. Или кто-то из его бригадиров – с Равилем. С Игорем, наконец. Назначили бы «стрелку»… Сейчас Кильдеев практически уверен, что это не Прокофий Васильевич со своими орлами. Москвичи, наверное. А тут тумановским концов не сыскать.
Лена, помолчав, сказала:
– Знаешь, наверное, даже лучше, что москвичи. Мне, по крайней мере, спокойнее. Сделали свое дело – и уехали.
– Должны были уехать, – кивнул Равиль. – Все ведь знают: никто не любит, когда на его территории орудуют.
– Кстати, а в сводке ГУВД хоть что-нибудь промелькнуло?
Равиль усмехнулся. Официально сообщалось, что у поворота на Пушкин обнаружена сгоревшая машина с четырьмя неопознанными трупами. Свидетелей происшествия или тех, кто что-нибудь знает об этом деле, просят позвонить.
Кильдеев помолчал и добавил, что ему самому хотелось бы побеседовать с кем-нибудь, кто хоть что-то знает об этом деле.
– Свидетелей, естественно, не оказалось?
– А ты как думаешь?
Они подъехали к Лениному дому, и она пригласила Равиля подняться вместе с ней. Кильдеев на час отпустил ребят.
…В предыдущий вечер после посещения квартиры на Пулковском шоссе Лена с Родионом приехали к ней домой: когда-то все равно надо было познакомить Александрова с Вовчиком и тетей Люсей.
Лена больше всего боялась, что Вовчик воспримет Родиона в штыки или будет вести себя с ним подчеркнуто вежливо, а после его ухода (Лена с Александровым договорились, что он ни в коем случае не останется) закатит сцену.
Ее тревоги были напрасны. У сорокачетырехлетнего банкира Родиона Николаевича и девятилетнего мальчика нашелся общий интерес – компьютерные игры. Вот чего Лена никак не ожидала, так это того, что Александров в свободное время развлекается «убиванием всех».
Родион обсуждал с Вовчиком имеющиеся у банкира на работе видеоигры («И чем они там в банке занимаются?» – думала Лена). Мужчина с мальчиком носились по лабиринтам, стреляя в жутких созданий. Для Лены было откровением, что Александров в самом деле увлечен подобной ерундой: она сама Вовкиных интересов не понимала и думала, что только детей возраста ее сына могут увлекать такие забавы. Но мужчины ведь тоже, в общем-то, большие дети…
Дядя Родион был воспринят на «ура», его несколько раз спросили, когда он еще приедет и когда Вовчику можно будет приехать к нему в банк поиграть. Дядя Родион обещал в самое ближайшее время пригласить Вовчика вместе с мамой.
Тетя Люся только пожала плечами, она не могла сказать ничего положительного по поводу избранника племянницы.
– Нам только еще одного игрока не хватало, – заметила она после того, как Александров уехал. – Ты представляешь, если они оба будут вечерами дуться в эти кретинские игры и вопить, когда кого-то пристрелят? Ты пораскинь мозгами, что из твоего ребенка вырастет, если он думает только об оружии, чудовищах, крови… Ты свое детство вспомни, Лена.
– Вовчик – другое поколение, с другими ценностями и интересами. Когда я росла, никаких компьютеров и в помине не было. Мультфильмы показывали про ежиков и зайчиков, а не черт знает про кого, как теперь. Он же не может не участвовать в том, что интересует его друзей! Он смотрит то, что они, играет в те же игры. Я же не могу сделать его белой вороной! Его тогда заклюют.
– Твоя задача…
Лена считала, что ее задача – подготовить сына к борьбе за место под солнцем. Чтобы он не только в ней выжил, но и вышел победителем. А эти агрессивные видеоигры – лишь подтверждение и отражение происходящих в мире процессов. Да, кругом агрессия, кругом насилие. И ребенок должен быть готов этому противостоять. Пусть хоть на таких играх учится выходить победителем.
Тетя Люся скорчила кислую мину.
– Поступай как знаешь, – сказала она. – Только смотри, чтобы потом не кусать локти…
Равиль был несколько удивлен, когда Вовчик с большим энтузиазмом начал рассказывать ему о том, как они вчера с дядей Родионом…
Лена встретилась с Кильдеевым взглядом над головой сына и развела руками.
Тетя Люся явно предпочитала Равиля Родиону и на этот раз была с Кильдеевым особенно любезна.
Когда они снова сели в машину, чтобы забирать швейцарцев перед вечерним походом в Мариинский, Кильдеев заметил:
– Вовчик, как я посмотрю, Родиона одобрил, а твоя тетя Люся – не особо.
– Почему ты решил, что тетя Люся не особо?
– Уж больно со мной мила была на фоне Вовкиных восторгов и ни слова про Александрова не сказала, хотя могла хоть какой-то комментарий выдать.
Лена призналась, что больше всего боялась, что Родион Вовчику не понравится. Тетя Люся – взрослый человек, а Вовка-то… Родион детей любит и здорово скучает по своему сыну. Он у него в Англии учится.
– Родион хочет еще детей? – спросил Равиль.
Лена кивнула:
– И здесь я опять боюсь.
– Почему?
– А как Вовчик воспримет конкурента? Ведь он привык, что он у меня единственный и неповторимый, центр маминой Вселенной. И вдруг – кто-то маленький, которому все начинают уделять больше внимания, чем Вовчику.
– Значит, не будешь уделять больше, чем Вовчику.
– Это маленькому-то ребенку? Во-первых, невозможно. Во-вторых, я же не могу отмерять точные дозы – раз столько внимания одному, значит, ровно столько другому. И Вовчик все равно будет ревновать!
Кильдеев пожал плечами и вспомнил: когда родилась его сестра, он вначале все говорил родителям, чтобы отдали ее соседке, у которой детей не было. А потом ничего, не только свыкся, но даже интересно стало за сестрой наблюдать – как она растет, как познает мир… Но в общем-то очень многое зависит и от Лены, и от Родиона.
– Я понимаю, – кивнула Лена.
На «Ромео и Джульетте» Лена сидела между Франсуа Мишелем и Руди Лакнером. Как обычно, она услышала массу комплиментов по поводу ее иностранных языков, ей задали множество вопросов о России и фирме «Бифпорк Продакшн».
Трое пожилых швейцарцев заявили, что приехали в Россию в первый раз, а вот Руди уже успел здесь побывать, когда работал в другой фирме. Руди воздержался от каких-либо комментариев.
Лена спросила об их посещении другой питерской фирмы, где они были в четверг и пятницу. Господа решили, что спрашивает она просто из вежливости, тем более в «Бифпорк Продакшн» не работает, колбасники не конкуренты производителям изделий из металла, да и какой может быть промышленный шпионаж в России (с точки зрения швейцарских гостей)?
Мишелю, который больше других разговаривал с Леной, предложенный проект по расширению метизного производства очень понравился. Чистый завод (таких ему даже не доводилось видеть), большие свободные площади, хорошо подготовлена документация. В частной беседе с Леной Мишель заметил, что Руди у них оказался на удивление дотошным и въедливым, он совсем недавно пришел к ним в фирму, это его первый проект, и поставили Лакнера на него только потому, что один из их старых сотрудников попал в автокатастрофу и сломал ногу.
– Наверное, хочет показать себя, – с улыбкой заметила Лена.
– Я тоже так подумал, – улыбнулся в ответ Мишель. – Но это хорошо.
Во время первого акта Лена начала замечать, что Руди Лакнер часто вытирает со лба пот, хотя в театре не жарко.
Когда опустился занавес и начался антракт, Лена спросила у Руди, все ли с ним в порядке. Тот ответил, что не очень хорошо себя чувствует. После второго акта он попросил Лену выйти с ним на улицу и поймать ему такси.
– Я сейчас вызову нашу машину, – ответила Лена.
Радиотелефон лежал у нее в сумочке. Она набрала номер Равиля и обрисовала ситуацию. Кильдеев сказал, что машина придет через десять минут.
В воскресенье Лакнер отказался от экскурсий – планировались поход в Эрмитаж и поездка в Пушкин, в Екатерининский дворец. Руди заявил, что ему лучше отлежаться в выходной, чтобы работать в понедельник и во вторник. Он же, в первую очередь, приехал работать.
С одной стороны, Лена была рада, что Лакнера с ними нет: он отличался от трех других швейцарцев, с живым интересом осматривающих достопримечательности и задающих многочисленные вопросы о жизни в России – их это в самом деле интересовало. Когда что-то спрашивают только из вежливости, это сразу же чувствуется, тут же был неподдельный интерес к стране, которую они, по их собственному признанию, представляли совсем другой. Лакнер же всю субботу практически молчал.
С другой стороны, Лену беспокоило его внезапное заболевание: после всего произошедшего подумаешь что угодно. Правда, врач сказал, что у него все симптомы пищевого отравления. Но ели-то они все одну пищу, в одном месте…
Распрощавшись вечером со швейцарцами и договорившись о встрече на половину десятого утра в холле гостиницы, Лена поделилась своими опасениями с Равилем, поджидавшим ее в машине.
– Может, в самом деле чем-то отравился? Все-таки другая вода у нас… Или не усвоилось что.
– Знать бы, что так оно и есть… – в задумчивости проговорила Лена.
– Не забивай себе голову лишними проблемами.
– Легко сказать… Кстати, подозрительные личности поблизости не крутились?
– Ни я, ни наши парни никого не углядели. Будем надеяться на лучшее.
Лена кисло улыбнулась.
Утром в понедельник Лакнеру не стало лучше. Он миллион раз извинился перед Мишелем и Леной, но попросил оставить его еще на день в гостинице, может, во вторник он все-таки съездит на «Бифпорк Продакшн».
Равиль Кильдеев был человеком дотошным и велел Лене на всякий случай оставить в номере Лакнера, куда она заходила, чтобы проведать больного, несколько «жучков» – на всякий случай. Пусть пленочка себе крутится…
Она и накрутилась.
Пока трое других швейцарцев ходили по «Бифпорк Продакшн», разговаривали со специалистами и директором, «больной» Руди Лакнер встречался у себя в номере с заместителем управляющего и начальником службы безопасности «Анналбанка». Разговаривали по-английски, которым оба москвича владели неплохо.
Когда Равилю сообщили, что в номере «больного» швейцарца ведется долгий разговор, определенно с нашими людьми, потому что английская речь перемежается русскими словцами и выражениями, он тут же навел справки о постояльцах «Невского Паласа» и сравнил список со списком уже известных ему фамилий. Таким образом и выяснилось: москвичи из «Анналбанка» вдруг решили посетить город на Неве. И, похоже, не для осмотра исторических памятников.
Лене и Окороку было приказано побыстрее сплавлять швейцарцев, потому что переводчицу ждала еще работа с записью, а использованной пленки становилось все больше и больше…
Из разговора в номере «Невского Паласа» становилось ясно: и московские банкиры, и швейцарец знают об обмане, только пока не смогли распутать все узелки. Видимо, просто потому, что не владели исчерпывающей информацией.
Руди Лакнер перешел в другую фирму только потому, что там предложили больше денег. Это было единственной причиной. И надо же такому случиться, что как раз сразу же после перехода его поставили работать по одному питерскому проекту: русские хотели взять кредит под развитие метизного производства. «Сколько у них метизных заводов», – подумал тогда Лакнер. Он сообщил начальству, что недавно участвовал в аудите еще одного метизного производства в России. Франсуа Мишель этому обрадовался: человек хоть немного знает российскую специфику и уже успел побывать в «стране медведей». Его тут же поставили на этот проект, тем более что один старый сотрудник фирмы, который должен был им заниматься, случайно попал в автокатастрофу и лежал со сломанной ногой.
Лакнер принялся за изучение документов. Вначале он подумал, что у него понемногу съезжает крыша: цифры были те же самые. Документов по предыдущему проекту у Лакнера не осталось, но памятью на цифры он обладал феноменальной. И завод находился в Санкт-Петербурге, правда, никакого другого юридического адреса не указывалось. Фактический адрес и местонахождение совпадали с теми, что были в проекте «Тупасов».
У Лакнера промелькнула мысль, что, возможно, русские решили запросить еще один кредит в другом банке, но потом он увидел, что называется предприятие по-иному и фамилии в документах указаны совсем другие. Правда, все остальное – то же самое.
Руди не представлял, что делать. Он боялся потерять работу, боялся подмочить свою репутацию и с ужасом думал о последствиях… Он не знал, бежать ли ему на свою старую фирму и говорить им, чтобы срочно замораживали выплаты (а ведь первые пять миллионов уже точно переслали!), или нестись к новому начальству и делиться своими подозрениями.
Помог Его Величество Случай: в Швейцарию по своим служебным и личным делам приехал заместитель управляющего российским «Анналбанком», выдавшим гарантию по проекту «Тупасов». Контактом господина Семена Третьякова в Женеве был Манфред – двоюродный брат Руди. Лакнер совсем недавно говорил с братом о том, что ему нужно бы проконсультироваться с кем-то из русских насчет их юридических адресов и реального месторасположения компаний: что-то у них этот аспект запутан… Руди просто хотел задать несколько вопросов – чтобы человек, проживающий в этой непонятной стране, растолковал цивилизованному швейцарцу, как там у «медведей» ведут дела.
Когда Семен пришел в банк, Манфред попросил русского господина встретиться со своим братом-экспертом, проводящим анализы проектов, под которые запрашиваются кредиты. Брат, как объяснил Манфред, успел уже побывать в России. У него есть несколько вопросов.
Третьяков тут же согласился: лишний контакт всегда может пригодиться. Тем более что этот тип работал по кредитам и бывал в России.
Садясь за стол, ни Третьяков, ни Лакнер не ожидали, в какую сторону повернется разговор.
Вначале Семену показалось, что швейцарец – полный дебил. Третьяков судил по его вопросам. Потом до него постепенно начало доходить: кто-то очень постарался швейцарца запутать, причем лапши на уши было навешано очень много – даже не кастрюля, а бак для кипячения белья.
Третьяков попытался объяснить Руди общую ситуацию в России – по интересовавшим швейцарца аспектам. Потом Семен задал прямой вопрос. Он уже понял, что швейцарца надули, а раз именно он ездил в Россию и проект одобрил, то по головке его не погладят. И бедняга Лакнер перетрусил.
Семен пригласил Лакнера к себе в номер, где у него имелось «лекарство» – привезенная из России бутылка водки, которую Третьяков выпить еще не успел по причине отсутствия компании.
Захмелевший швейцарец, разбавляя свой рассказ вздохами, переходя с английского на немецкий и даже иногда на французский, что Третьяков тут же пресекал, потому что понимал только английский, выдал все: и о поездке в Петербург, и о специфике российского налогообложения, и о переводе первых пяти миллионов, и о новом проекте, который казался бедному швейцарцу тем же самым – только название и фамилии были другие.
Третьяков первым делом уточнил, куда перевели деньги: в Россию, в какую-то другую страну или они остались в Швейцарии. Этого Лакнер не знал и узнать не мог: подобная информация не входила в его компетенцию. К тому же он теперь работал в другой фирме.
Семен попросил копии, по крайней мере, тех документов, которые имелись в новой фирме Лакнера (и на следующий день получил их).
Третьяков созвонился с истинным хозяином «Анналбанка», неким Гариком, молодым человеком ничем не примечательной наружности, которому бы, наверное, подошла работа частного детектива, но занимался он совсем другими делами и в определенных кругах имел соответствующую репутацию.
Гарик внимательно выслушал Третьякова и велел убедить швейцарца ничего не говорить ни своим бывшим, ни нынешним работодателям, а приехать в Россию, чтобы на месте убедиться – на тот же завод его повезут или нет, тех же людей он встретит или других. Швейцарцу было обещано, что решение всех проблем русские берут на себя (как же – может пострадать репутация «Анналбанка», что Руди было очень даже понятно), а кроме того, Лакнеру русские партнеры, может, даже еще и премиальные выпишут за его дотошность и отрекомендуют наилучшим образом всем своим знакомым – как в России, так и в его родной Швейцарии.
Руди не случайно задавал множество вопросов во время посещения «Болт-Балта» и при встрече в офисе: об этом просили москвичи. А заодно и начальство отметило его рвение. После звонка в Москву ему было приказано сказаться больным – отравление вещь вполне правдоподобная. Руди вначале колебался, не желая отлынивать от работы, но его убедили, что речь идет о гораздо большем – о его будущем.
Симптомы отравления Руди прекрасно знал: приходилось травиться в Африке, куда ему довелось несколько раз съездить по урановому проекту. Вначале он думал «заболеть» утром в воскресенье, но ему даже не пришлось так долго ждать: сидя в театре на балете, который мало его заинтересовал, и размышляя о том, чем вся эта история может для него кончиться, он не на шутку встревожился – его бросило в жар. И вообще театру он бы предпочел бар – вот Руди и решил убить сразу двух зайцев: сказаться больным и опрокинуть рюмку-другую, пока остальные еще не вернулись из театра.
Ни москвичам, ни тем более Руди Лакнеру не пришло в голову проверить номер в «Невском Паласе» на наличие «жучков».
В понедельник Третьяков вместе с начальником службы безопасности «Анналбанка» заявили Руди Лакнеру, что они сделают так, что русские сами откажутся от денег.
Лакнер поинтересовался, как же быть с возвратом кредита тому банку, который уже перечислил деньги русским под проект «Тупасов». Ему ответили: ведь «Анналбанк» дал гарантию – не так ли? Значит, кредит будет возвращен. Его заверили, что в России уже сложилась налаженная система выбивания долгов, а также существуют опытные эксперты, профессионально занимающиеся такими делами. Возврат денег у русских волнений не вызывал, в особенности теперь, когда стали известны участники игры. Пока не все, конечно, но расследование уже велось первоклассными специалистами, так заверили Лакнера. К тому же российские методы убеждения самые действенные. Пусть во всем мире судьбу человека решают суды, пусть они определяют степень его виновности и отмеряют наказание. Российские суды тоже, в общем-то, судят по закону, но кто в России выполняет их постановления? У нас, наоборот, постоянно ломают голову над тем, как их лучше обойти. Нам правительство – очередной закон, или указ, или распоряжение, или постановление, а мы ему – не на тех напали. И, для сведения швейцарца, закон и правосудие в России – вещи разные, а поэтому у нас есть другие, кто судит по справедливости. К ним в подобных случаях и обращаются. Что, кстати, гораздо эффективнее – возврат долга практически гарантирован. Эти структуры, конечно, берут гораздо больше, чем официальные, – процентов пятьдесят от суммы долга, как правило, но, с другой стороны, не нужно платить пошлину и можно сэкономить на адвокате. Но главное – результат.
Швейцарцу было велено со спокойной душой возвращаться в свою Швейцарию: первый кредит, одобрение на предоставление которого он дал, будет возвращен, от второго откажутся сами русские. А Руди еще получит процент от российского банка за оказанные услуги.
К великому сожалению Туманова, в номере Семена Третьякова и начальника службы безопасности «Анналбанка» «жучков» установлено не было. Однако перед «Невским Паласом» уже дежурили ребята Равиля, чтобы тут же сесть им на хвост.
…Лена сидела в кресле и пила чай. И думала о Святославе и о том, жив ли он еще. Ей было его чисто по-человечески жаль. Она его любила когда-то… Желание больших денег – вполне естественное, и плох тот солдат, который не хочет стать генералом. А эти москвичи…
И тут Лену осенило: ведь москвичи, скорее всего, не успели бы так оперативно организовать выезд в северную столицу, ведь в лучшем случае этот самый Руди Лакнер позвонил им в четверг вечером. Лакнер говорил еще, что на «Болт-Балте» только рабочие вроде бы те же. Он не видел там ни одного из тех руководителей, с кем встречался в первый раз. А потом москвичи попросили назвать те фамилии, которые он помнит по первой поездке в Россию. Семен Третьяков из «Анналбанка» лично видел Жировецкого и Альмашинского, приезжавших в Белокаменную. С Седых не встречался, но, судя по репликам в номере «Невского Паласа», собирался это сделать… А значит…
Читать бесплатно другие книги:
