Места без поцелуев Жукова-Гладкова Мария
Арнольд Альмашинский в годы их знакомства с Седых занимался комсомольской работой в университете, потом, после происшедших в стране перемен, перебрался в столицу и занялся финансовой деятельностью в одной из компаний, основной целью которой было изъятие денежных знаков у населения. У компании возникли кое-какие проблемы, в описание которых Альмашинский вдаваться не стал, и крупные начальнички, остававшиеся в тени, решили сделать его, Арнольда, козлом отпущения и отправить отдохнуть в «Матросскую тишину». Но не тут-то было, не на того напали. Арнольд испарился в воздухе и всплыл в Белорецке, где давно уже проживала его родная тетка, сестра отца.
Тетка трудилась главбухом в ИЧП своего бывшего мужа, с которым оставалась в прекрасных отношениях. Дела делать вместе они могли великолепно, а вот под одной крышей жить не получилось. Пока раньше вместе работали – ладили отлично, поженились – и с работой пошли нелады, развелись – опять дело пошло в гору. Теткин бывший муж занимался производством мебели и имел собственный магазин, через который ее продавал. Тетка пристроила племянника Арнольда в этот самый магазин заместителем директора. Грузчиком там трудился Гурий Лавров. Арнольд с Гурием быстро нашли общий язык. У Лаврова имелся какой-то выход на левый металл. Альмашинский никогда не вникал в суть этого выхода, Седых с Жировецким тем более не стали этого делать.
Металл успешно продавался и приносил неплохую прибыль. Вот только на Питер и Москву Арнольд не хотел выходить напрямую – много там дров наломал, и многие его там знали и поминали, скорее всего, не только и не столько добрым словом.
Альмашинскому требовался кто-то в Питере, чтобы толкать его металл: благо что спрос на него есть, и немалый. Прибыль шла бы всем.
Славик с Пашей пораскинули мозгами и выступили со встречным предложением. У Славика имелся давний друг детства, некий эстонец Томас, в пятнадцать лет ставший шведом. Славик в юности занимался лыжным спортом, тем же увлекался и Томас, живя в Эстонии, а затем в Швеции. Они много раз пересекались на детских соревнованиях, летом даже дважды жили в одном лагере в Пярну. Потом мать Томаса вышла замуж за шведа и перебралась вместе с сыном в Мальме. Славик с Томасом на какое-то время потеряли друг друга из виду: связи с иностранцами в те годы не приветствовались, в особенности у комсомольских работников, одним из которых вскоре стал Славик.
Однако в прошлом году друзья случайно встретились на пароме «Силья Лайн». Отношения возобновились. Томас хоть и жил уже много лет в Швеции, не утратил советскую закваску и срубить денежку левым путем всегда был не прочь. Зачем платить шведскому государству непомерные налоги, если этого можно не делать? Томас вообще лучше чувствовал себя в Таллине, чем в Мальме, где и проводил в последнее время большую часть года. Законная жена и дочь у него жили в Швеции, в Таллине тоже имелась семья – русская женщина по имени Света и их общий сын.
Седых обратился к Томасу с предложением участвовать в совместном металлическом бизнесе. Томас тут же согласился. Питерские и московские клиенты охотнее общались с гражданином Швеции (каковым Томас давно являлся, к тому же он взял фамилию отчима – Юханссон), пахнущим дорогой туалетной водой и обладающим прекрасными манерами, чем со своими соотечественниками.
Металл пошел через шведа. В частности, на метизное производство, находящееся в Петербурге, владельцем которого был один серьезный человек, он же – хозяин «Инвест-Девелопмент», где трудились Славик с Пашей. В общем, дело у великолепной пятерки закрутилось.
Металла требовалось все больше, а для его закупок – большое количество налички: поскольку шел конвейер, деньги не всегда успевали дойти к моменту новой закупки. Альмашинский выступил с предложением взять кредит, возвращать его или не возвращать – это был уже другой вопрос. Вообще в постперестроечные времена первоначальный капитал многих структур был создан весьма своеобразным, так сказать, исконно русским способом: в каком-нибудь банке брался кредит процентов этак под двести, а потом его не возвращали. Фирма растворялась в воздухе, и тут же, теми же людьми создавалась новая.
Совместная компания чуток подумала и придумала хитрый план: за кредитом решили неофициально обратиться в «Инвест-Девелопмент» – не ставя в известность истинного хозяина, а только управляющего – лицо нанятое, как и Седых с Жировецким. При поддержке начальника кредитного отдела (Жировецкого) и одного из замов (Седых) управляющий должен был дать кредит – чтобы самому срубить левую денежку.
Тетка-бухгалтер подготовила все нужные цифры, Жировецкий их тщательно проверил, чтобы все смотрелось правдоподобно. На самом деле реального проекта не существовало – но на бумаге он выглядел внушительно.
Управляющему «Инвест-Девелопмент» объяснили, что господин Альмашинский, с которым Святослав Седых знаком уже много лет, ныне проживающий в городе Белорецке, намерен построить у себя под Белорецком завод по производству гвоздей, болтов, гаек и т. д. – в некоем поселке городского типа Тупасове. Господину управляющему было сказано, что местечко это маленькое, поэтому в справочниках не значится. Рентабельность проекта во многом основывалась на том, что неподалеку от планируемого предприятия находится металлургический комбинат, то есть сырье для производства, на доставку которого не потребуется тратить дополнительные ресурсы. В Тупасове, как объяснили управляющему, в советские времена подобный завод строить уже начинали, но бросили, однако часть работ произведена. То есть и строить не от нуля нужно. К тому же безработица, посему местные власти всецело за – документ за липовой печатью, изготовленной одним народным умельцем, а именно Альмашинским-старшим, к которому в дальнейшем неоднократно обращались сын с приятелями, выглядел убедительно, как, впрочем, и остальные бумаги.
Управляющий поверил честной компании и выдал средства.
Когда время возврата кредита стало приближаться и компания уже ломала голову над тем, что делать – говорить, что проект завалился по не зависящим ни от кого обстоятельствам, посыпать себе голову пеплом или, может, даже шепнуть господину Дмитриеву, что у него утекает прибыль (только как тогда уберечь Арнольда?), – им помогла сама Ее Величество Судьба.
Управляющий, по всей вероятности, давал неофициальные кредиты не только Альмашинскому по рекомендации Седых с Жировецким, а и еще кому-то, кто мог обещать и сто процентов годовых. Возможно, эти самые клиенты не хотели эти кредиты возвращать и, решив, что управляющий может создать для них проблемы, пришли к традиционному выводу: нет человека – нет проблемы. Мог и господин Дмитриев прослышать про левые дела управляющего. А вора бьют не за то, что украл, а за то, что поймали.
Короче, однажды вечером, когда управляющий возвращался к себе домой с телохранителем, на лестнице их уже ждали. Убийц, конечно, не нашли. Как и заказчиков.
Дмитриев назначил нового управляющего: бывшего первого зама, а его место занял Седых. Славик, Паша и Арнольд вздохнули свободно: про кредит никто не знал, а денежки уже неоднократно были прокручены, и кое-что, а точнее, весьма кругленькая сумма осела на их личных счетах в тихих европейских странах.
Добрые молодцы решили повторить успешный опыт, причем с тем же самым проектом, только поменяли числа в документах. Новый управляющий опять же кредит выдал – и опять неофициально.
Ребятам понравилось. Аналогичная процедура была проделана в Москве. Никто из банкиров даже не думал лично ехать в Тупасов, искать его на карте, связываться с кем-то из администрации. Деньги давались под «стоящий проект», обещавший не баснословную, но реальную прибыль. Этим они и брали.
Томас Юханссон тоже не сидел сложа руки, вовсю прокручивая сделки через свой оффшор. Будучи в Лихтенштейне, он познакомился с какой-то хитрой швейцарской мадам (похоже, дама тоже имела советские корни или по духу была нашим человеком), которая могла помочь в получении кредита в швейцарском банке. Однако мадам требовались гарантии одного из трех названных ею российских банков. Это было сложнее. В крупные структуры компания никогда не обращалась и предполагала, что там, скорее всего, их будут по-настоящему проверять, даже если и дадут средства неофициально.
Орлы задумались над непростой проблемой.
Выход нашел Жировецкий. План Паши был грандиозным. Он предлагал вернуть половину с набежавшими по ней процентами последнему обдуренному ими коммерческому банку «Москва Кредитинг» – управляющий будет счастлив до беспамятства. Увидит, что ребята работают, что есть надежда на получение больших прибылей, если и дальше сотрудничать с милым человеком Альмашинским. Небольшой коммерческий банк «Москва Кредитинг» находился, как выяснил Альмашинский по своим старым московским связям, под той же «крышей», что и один из гигантов – «Анналбанк». С рекомендацией пусть маленького, но крепенького банка можно обратиться и к гиганту. Это должно сыграть свою роль.
– Но ведь никакого завода нет! – закричал тогда Седых. – Подо что мы будем запрашивать кредит у швейцарцев? Надо же, чтобы мы всем: и мелким, и крупным москвичам, и швейцарцам – говорили одно и то же: вдруг состыкуются? И ведь точно состыкуются!
– Завод есть, – сказал Паша. – У нас в Питере.
– Но у нас же по всем документам…
– Вначале вышлем фотографии питерских мощностей. Образцы продукции с «Болт-Балта» приложим. Проверять нас будут швейцарцы, не москвичи. «Москва Кредитинг» никуда не поедет. Там наш друг просто описается от радости, что половину с процентами получил. Чего ему проверять, если ему деньги с процентами возвращают?
Остальные участники совещания согласно кивнули.
– «Анналбанк» в первую очередь послушает управляющего «Москва Кредитинг» – в неофициальной беседе. А уж тот распишет, какие мы хорошие ребята. В «Аннале», конечно, просмотрят все бумаги. Тут нам, несомненно, нужно кое-что подновить. Займемся этим. Но думаю, что ребята из «Аннала» тоже не захотят дуть куда-то в тьмутаракань под Белорецк производство смотреть. Ты еще скажешь, что гостиниц приличных поблизости нет, сам в двух с половиной часах езды живешь, можно только в частном секторе останавливаться. В общем, красок не пожалеешь. Не поедут. Ты им цифирь подложишь и фотки. Фотки производства – с «Болт-Балта», а уж с белорецкими реалиями ты сам постараешься: выедешь в какую-нибудь деревеньку – вроде как окружающий пейзаж твоего действующего производства. Грязи побольше. Дорог стоящих нет. Москвичи – наши люди, поймут, что там зарплаты не столичные, ты и на этом прибыль делаешь, гарантию дадут. А нам больше ничего и не надо.
– Давайте рассматривать худший вариант, – сказал Альмашинский. – Куда мы повезем этих швейцарцев, если все-таки припрутся? А мне лично кажется, что припрутся. Ну, Паша, развивай идею.
Паша развил. Предложил везти швейцарцев на «Болт-Балт».
– Ты очумел! – заорали все сразу.
Паша объяснил свою идею.
Во-первых, Дмитриев сам хочет взять кредит под «Болт-Балт» и тоже в Швейцарии. Но в другом банке. Они же там между собой не согласовывают, подо что и кто дает. В Швейцарии, в смысле. Там ведь тоже конкуренция. Документы сейчас находятся в процессе подготовки в кредитном отделе «Инвест-Девелопмент». Жировецкий лично их попридержит. Однако скажет Дмитриеву, управляющему и кто там еще будет интересоваться, что первую часть уже выслал. Приезжают швейцарцы. За прием делегаций отвечает Славик. Переговоры от банка ведут или Славик, или Жировецкий. Может, управляющий сколько-то там поприсутствует, но разговор же пойдет о метизах и о заводе. Заподозрить никто ничего не должен.
На заводе будут только специалисты. Фотографии совпадут с реальным производством.
Когда приедут следующие швейцарцы – к Дмитриеву, – нас они уже не волнуют. Дмитриев, управляющий, заводские решат, что у швейцарцев принято посылать несколько проверяющих команд (что, кстати, соответствует действительности). Ну и что с того, что будут задавать те же вопросы? Ведь совсем другие люди приедут. К тому же Слава с Пашей все проконтролируют.
– Но в документах же разные адреса! – воскликнул Альмашинский. – Ты считаешь, что швейцарцы такие дубы? Это наши, как услышат про свою большую левую прибыль, обо всем забывают. А здесь-то… Завод по документам в каком-то Тупасове, а реально стоит в Питере!
Арнольда попросили успокоиться, поскольку имеются и на эту ситуацию толковые объяснения. Во-первых, наша неразбериха с налогами и прочими законами. Иностранцам в любом случае в наших законах, постановлениях, президентских указах и приложениях к ним ни в жизнь не разобраться. Это доступно только нашему человеку. В их стране закон есть закон, а у нас едва новый закон принимают, все тут же начинают думать, как его обойти. Если они уже когда-то работали с Россией, то наслышаны про наши порядки. Наплетем что-нибудь про юридические адреса и так далее. Подумаем, как врать убедительнее. Второй вариант – говорить про передислокацию предприятия из Тупасова в Санкт-Петербург.
– Лучше что-то про юридические адреса и налоги. И запутать их четко мыслящие швейцарские головы, почему адрес там, завод здесь, – сказал Седых.
– А наши головы не оторвут? – спросил Альмашинский.
– Кто? – повернулся к нему Жировецкий. – Главная опасность – Прокофий Васильевич. Но тут все должно быть в порядке: к нему приедут другие швейцарцы! Из другого банка. Он лично не должен ничего такого подумать, почему это то одна делегация, то другая в гости к нам спешит. В Европе люди дотошные, просто так денежки не дают, несколько раз проверяют, вот и ездят.
– А москвичи?
А что москвичи? Ну, будут искать поселок городского типа Тупасов. Счастливо им. Возврат кредитных средств должен начаться через три года. Да тут, может, и страны уже не будет. И «Анналбанка». И аукнулись швейцарцам и гарантия, и денежки. Чего сейчас об этом думать? Вон как они в самый первый раз переживали, что с управляющим делать? Так его без их помощи кто-то кокнул. И этих банкиров тоже могут. Наших, в смысле. В Швейцарии их так не отстреливают. Это наша российская специфика. У них на Западе опасными считаются профессии каскадера, шахтера, дрессировщика, а у нас – банкира и бизнесмена. Иностранцам не понять нашего расклада. Чего сейчас дергаться? Если дадут денежки, у ребят три года на размышление!
Сперва вроде бы все шло гладко. Гарантия «Анналбанком» была предоставлена, швейцарцы дали согласие на перевод денежных средств.
В один прекрасный день Паша поехал в Москву в обычную командировку. Он вообще часто в Белокаменную наведывался. Беды ничто не предвещало. Но вернулся он уже мертвым, в гробу…
Ни Седых, ни Альмашинский, ни Юханссон не представляли, за что его убили и кто убил. Может, обделывал какие-то свои дела, не беря остальных компаньонов в долю?
В тот четверг, когда Жировецкий должен был выезжать из столицы, он позвонил лично Дмитриеву и сказал, чтобы Прокофий прислал встречающих на Московский вокзал утром в пятницу. Мол, он, Жировецкий, везет исключительно важные документы. Он не был на дружеской ноге с Прокофием Васильевичем, и когда Седых узнал, что Жировецкий звонил не ему, а Дмитриеву, вообще не мог ничего понять. Может, звонил не по своей воле, а ему нож к горлу приставили? Или решил надуть всех? Дмитриев не придал звонку особого значения, подумал, что какие-то московские партнеры отправили что-то важное для него лично, ну и ладно, и послал банковского водителя, который знал Жировецкого в лицо, и еще телохранителя.
Те двое увидели на платформе перед местом прибытия третьего вагона большое скопление народа – ментов, каких-то холеных мужиков, охранников… Телохранитель узнал Валентина Петровича Туманова, крупную фигуру в городе, – и заподозрил что-то неладное. Он предложил водителю к вагону не приближаться, а подождать у входа в здание вокзала: Пашу они увидят, когда он пойдет по платформе.
Когда Паша не появился, водитель направился к поезду и разговорился с проводником второго вагона – вроде как из праздного любопытства. Выяснилось, что в третьем вагоне, как раз на том месте, где ехал Жировецкий, зарезали молодого человека.
Водитель с охранником вернулись в банк и доложили начальству обстановку. К ментам на вокзале они подходить не стали и не сообщили, что встречали именно того, кого убили, то есть труп.
И Дмитриев начал свое расследование. Его деталей Святослав не знал. Он не представлял, кто мог убить Жировецкого. Вернее, было слишком много подозреваемых. Со Святославом Дмитриев пару раз говорил лично – и как с другом Паши, и как с его коллегой. Святослав сам бы хотел разобраться с этим делом, но оно оказалось ему не под силу.
За самим Святославом теперь постоянно кто-то следил. Он опасался за свою жизнь.
После убийства Жировецкого, когда Святослав узнал, что в одном купе с убитым ехала работающая на Туманова Лена, которая возвращалась со встречи с Юханссоном, кстати, уверявшим его, что это было чисто интимное свидание, Седых приказал «шведу» послать факс в «Сапфир» и отказаться (по крайней мере, временно) от дальнейших поставок в связи с изменившимися условиями. Чем черт не шутит…
На этом проблемы не закончились. Швейцарцы к Дмитриеву наконец приехали. Организацией приема, как обычно, занимался Славик. С ужасом он увидел в списке одну знакомую фамилию. Этот швейцарец уже приезжал на «Болт-Балт» в составе группы, проверяющей несуществующий проект Альмашинского, но приезжал от другой фирмы…
Славик растерялся. Первое, что он сделал, – приложил все усилия, чтобы лично с делегацией не встречаться. Правдами и неправдами ему это удалось. Сегодня они заканчивают свою работу. Каково заключение – пока неизвестно. Решалась судьба Святослава. Как отреагирует тот швейцарец, что скажет? Или будет держать язык за зубами, чтобы самому не поплатиться: ведь пять миллионов из десяти уже перечислены.
Седых замолчал, достал из пачки еще одну сигарету, щелкнул зажигалкой и посмотрел на Лену.
– Так что ты хочешь от меня? – спросила она, думая о том, что у Равиля, слушающего их разговор, наверное, волосы уже дыбом встали и что вопрос, скорее всего, придется решать на личной встрече Туманову и Дмитриеву.
– Кое-что действительно хочу. Во-первых, скажи мне, зачем ты встречалась с Юханссоном?
– Потрахаться, – с невиннейшим видом ответила Лена. – У него это очень неплохо получается.
– И все?
– Ты меня еще допрашивать будешь?! Тебе мало того, что Томас тебе сказал. Хорошие у вас партнерские отношения, если вы друг другу не верите на слово.
– Когда завязаны большие деньги…
– Со мной не завязаны. Правда, я надеюсь, что ты все-таки сдержишь свое слово и Вовчик получит обещанное. Хотя бы как алименты – единовременно.
– Получит, не волнуйся. Кстати, Вера вчера правильно сказала, что нужен наследник. Оставлять все равно кому-то надо накопленное. Больше мне завещать в самом деле некому. Если только тебе.
Седых затушил сигарету, внезапно обнял Лену и поцеловал. В первую секунду она попыталась его оттолкнуть, но потом расслабилась. У нее перед глазами пронеслись сцены десятилетней давности. Она любила его тогда…
– Я обойдусь, Слава, – сказала она, высвобождаясь из объятий. – А если хочешь кому-то оставить деньги – оставь сыну.
Святослав снова закурил.
– Ладно, с Юханссоном закрыли тему, – сказал он. – Твой Туманов мог приказать убить Жировецкого?
Лена посмотрела на Святослава, как на полного идиота. Она не сомневалась, что Валентин Петрович о существовании этого самого Паши узнал только потому, что его труп оказался с Леной в купе.
– Он вообще не представляет, кто это такой. И ни с вашим банком, ни с кем из дмитриевской команды дел не имеет. Ты должен вроде бы знать обстановку.
– Но он был тогда на вокзале, – заметил Седых.
– Он меня встречал. Я его вызвала по Веркиному телефону. Поэтому и приехал.
– Ты и с ним спишь? – спросил Седых.
Лена развернулась и дала Славику оплеуху.
– Не твое собачье дело!
– Понял, – невозмутимо отреагировал Славик.
– Что ты понял?
– Скольким мужикам ты дуришь голову. И как мне в жизни повезло.
Лена разозлилась не на шутку. То он ее страстно целует, то бросает оскорбительные замечания! Ее возмущало, что Седых позволяет себе подобное. Он еще смеет оскорблять ее!
– Вылезай из машины! – заорала Лена. – Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Мне не о чем с тобой больше разговаривать, с хамом и проходимцем. Всех обжулил, теперь хочет с моей помощью выбраться. Не надо мне твоих наследств для Вовчика. Растила девять лет сына одна и дальше вытяну. Обойдемся без твоих денег. Все они ворованные.
– Деньги не пахнут, – с невозмутимым видом заметил Святослав.
– Выметайся, – уже спокойным голосом сказала Лена, заставляя себя не волноваться. Как же все-таки Славик ее раздражает! А ведь любила когда-то… – Вали к Верке. Она сердобольная, пожалеет. Связи у нее большие, поможет выкарабкаться. Если, конечно, любить будешь соответствующим образом. Не собираюсь я в твоих интригах участвовать. Чтобы еще и меня вместе с тобой пристукнули? Вылезай.
Лена завела машину.
Во двор въехала темно-синяя «Вольво» с тонированными стеклами и остановилась напротив Лениного «БМВ». Боковым зрением Лена увидела, как опускается стекло у заднего сиденья и из него показывается дуло автомата.
Лена рванула с места.
– Пристегнись! – заорала она Седых.
Поспешно щелкнула замочком ремня безопасности: она всегда пристегивалась перед тем, как завести мотор, и это вошло в привычку.
Лена успела – автоматная очередь пролетела в нескольких сантиметрах за ее багажником. На первом этаже дома, у которого стоял «БМВ», вылетели стекла. Послышались крики испуганных жильцов.
«Вольво» тут же развернулась и рванулась в погоню за Лениной машиной. «Девятка» прикрытия тоже сорвалась с места.
При выезде на Московский проспект прохожие отскакивали в стороны. Кто-то упал в сугроб, кто-то истошно вопил, некоторые без слов бросались ничком на тротуар, чтобы не попасть под случайную пулю.
Наши люди по многу лет изучали гражданскую оборону, правда, теоретические знания мало помогают на практике, а вот инстинкт самосохранения срабатывает автоматически. Причем у наших граждан он развит куда лучше, чем, скажем, у англичан или немцев.
Ну почему, когда стреляют в нашего человека, причем стреляют профессионалы, наши – и сама намеченная жертва, и случайные прохожие – успевают увернуться, а англичанин, скажем, пока повернет свою чопорную шейку, чтобы разобраться, что же такое происходит в дорогом кафе в центре города, получает предназначенный не ему заряд и отправляется к праотцам. Или, например, при профилактическом рейде наши как-то успевают попрыгать под столы, а немцы получают дубинками по головам от молодых людей в масках, которые потом искренне удивляются: что же «бундесы» не залезли под столы, как нормальные люди?
Из «Вольво» опять стреляли, правда, одиночными выстрелами. Лена маневрировала в потоке машин. Одна пуля попала в заднее стекло какой-то «копейки», пролетела сквозь салон и застряла в лобовом стекле. Хозяин «копейки» резко нажал на тормоза и впал в состояние шока. В него сзади тут же врезался «Мерседес», в который соответственно впилился микроавтобус. Сзади гудели машины. Лена неслась дальше. «Вольво» не отставала. За ней пристроилась «девятка». Три темно-синие машины (и как только цвет подобрался?) летели по Московскому проспекту, не обращая внимания на сигналы светофоров. Пешеходы издали слышали рев Лениной машины и предпочитали переждать автогонки на тротуаре. Пассажиры автобусов с искаженными страхом лицами выглядывали наружу, но не успевали ничего понять: машины пролетали мимо них слишком быстро.
Внезапно у Лены зазвонила трубка.
– Возьми! – крикнула она Святославу.
Звонил Равиль.
– К танку гони! – приказал он. – За него завернешь. На площади Победы наши парни подстрахуют.
В этот момент Равиль проклинал себя за то, что не взял вторую машину сопровождения. Однако, услышав стрельбу, он тут же позвонил Игорю, который, как он знал, должен был находиться в «Пулковской». Ребята по его приказу в этот момент прыгали в поджидавшую их перед гостиницей машину, чтобы попытаться остановить «Вольво». Только бы успели! Только бы получилось!
Равиль бросился в погоню.
Внезапно перед ним выскочил «Форд Скорпио» и понесся за тремя темно-синими машинами. В «Форде» сидели ребята со стволами наизготове.
«А эти откуда?» – подумал Равиль.
Кильдеев отметил про себя номер, чтобы потом проверить, чьи машины.
Лена пролетела площадь Победы. Тут же с Варшавской вырулил стоявший наготове джип «Сузуки» Игоря и задел бок «Вольво». Шведскую машину слегка развернуло, послышался визг тормозов, из салона пальнули по джипу – пуля отрикошетила от багажника. «Вольво» помчалась дальше, правда, расстояние между ней и «БМВ» значительно увеличилось. Джип «Сузуки» тоже включился в автогонки.
Седых вытащил из-за пазухи какой-то конверт, спросил, где Ленина сумочка. Она ответила «семиэтажным», высказав все, что думает о Седых, его родственниках и прочее и прочее: в этот момент ей было не до сумочек.
Святослав перегнулся на заднее сиденье, достал Ленину увесистую сумку и положил в нее конверт. При этом сказал, что она должна вскрыть конверт только в случае его, Славика, смерти.
– Мы, может, сейчас оба сдохнем! – заорала Лена. – Из-за тебя, козла. Не за мной же гонятся?!
Их снова достал выстрел. Пуля вошла в обшивку сиденья, на котором сидел Святослав, и застряла там.
Они приближались к посту ГАИ, расположенному сразу же за поворотом к международному аэропорту Пулково-2. Лена гнала к танку, памятнику Второй мировой войны, как велел Равиль.
…Два инспектора ГАИ остановили молодого чернявого парня за превышение скорости. Милиционеры со смаком объясняли гостю города на Неве, как следует ездить по Питеру, когда мимо них на гоночной скорости пронеслись вначале «БМВ» с женщиной за рулем, затем – «Вольво», из которой то и дело стреляли, но все мимо; следом же несся джип «Сузуки», из которого явно целились по колесам «Вольво». Далее следовала «девятка», за ней – «Форд Скорпио», из этой машины старались попасть по колесам «девятки», чтобы выбить ее из игры. Замыкала гонку ярко-красная «Тойота», в которой в отличие от всех других машин сидел только один человек, и этот человек что-то орал в радиотелефон, что, однако, не мешало ему поддерживать скорость.
Инспектора ГАИ и молодой кавказец с открытыми ртами проводили кавалькаду, с ветерком пронесшуюся мимо них. На серой ленте шоссе осталось лишь несколько стреляных гильз.
– И вы мне будете говорить о правилах езды в вашем городе? – спросил кавказец, придя в себя от увиденного.
– Это были серьезные люди, – ответил один из гаишников. – Не тебе судить об их действиях.
– Им можно, а мне нельзя? – взъерепенился кавказец. – Носятся, как сумасшедшие, стреляют средь бела дня…
Милиционер помолчал. Потом посмотрел на своего товарища и спросил:
– Кому им? Про кого это говорит молодой человек? Кто носится? Кто стреляет?
Второй гаишник пожал плечами и ответил:
– Я не знаю. А вам, молодой человек, придется заплатить штраф за превышение скорости.
У обоих милиционеров были семьи, дети, и нарываться на неприятности не хотелось – себе дороже. Проще сделать вид, что ничего не произошло. Они поняли, что это очередная разборка, и пусть ее участники стреляют друг в друга сколько хотят – за их зарплаты, а за милицейскую лучше лишний раз голову не подставлять.
Лена уже взбиралась на гору к Пулковской обсерватории.
Джип приблизился к «Вольво», вплотную за ним шла «девятка». Игорь высунулся из окна «Сузуки» и пальнул по колесам шведской машины. «Вольво» вылетела на встречную полосу, столкнулась с идущим с горы грузовиком и покатилась вниз со склона. Вскоре машину объяло пламенем, затем раздался взрыв.
Водитель грузовика не стал дожидаться окончания истории, выжал газ и скрылся с места происшествия. Лена, Игорь, «девятка», «Скорпио» и Равиль притормозили на площадке у танка.
Лена не вылезала из «БМВ», которого от «Форда» загораживали джип и «девятка». Мужчины, за исключением Седых, высыпали наружу. Все с оружием.
В «Скорпио» было только трое. Они явно оказались в меньшинстве, но держались с достоинством.
– Под кем ходите, ребята? – спросил Равиль.
Вместо ответа последовало заявление:
– Нам нужен только вот тот. – Один из накачанных парней из «Форда» показал дулом на Седых. – И мы забываем, что когда-либо с вами встречались.
Игорь посмотрел на Равиля: Кильдеев был старшим, да и полной информацией, вернее, наиболее полной из всех, владел именно Татарин, значит, и решение следовало принимать ему.
– Идет, – кивнул Равиль.
Ему не хотелось, чтобы неизвестно за что погиб кто-то из ребят, а номер «Скорпио» он запомнил, правда, это еще ничего не значило… Но о подобной гонке в городе все равно говорить будут, а значит, и ситуация каким-то образом прояснится. Тем более Седых столько всего интересного наболтал.
Равиль подошел к Лениному «БМВ» с простреленным задним стеклом и открыл переднюю дверцу у пассажирского места.
– Вылезай, – сказал он Седых.
Того трясло. Лена молча сидела за рулем и смотрела прямо перед собой. Она даже не повернула головы.
«Шок?» – подумал Равиль и вытащил Святослава из машины за шиворот.
В ноздри ударил запах мочи – у Святослава намокали брюки. Это заметили все собравшиеся. На лицах появились ухмылки.
– Он – ваш, – сказал Равиль, обращаясь к старшему из троицы. – Ни мы вас не видели, ни вы нас.
Ребята из «Скорпио» затолкали Седых на заднее сиденье своей машины. Один сел за руль, двое устроились по бокам Славика. Перед тем как занять свои места, ребята из «Скорпио» молча кивнули Равилю. Дверцы «Форда» закрылись, и машина покатила в направлении города.
Равиль повернулся к своим:
– Андрей и Марат, отгоните Ленину и мою машины в наш гараж в Пушкине, в «БМВ» нужно заменить заднее стекло. Здесь по пути менты не должны попасться. А по Киевскому опасно ехать с дыркой от пули, да и на моей ярко-красной – ее могли запомнить. Если что – в вас случайно попали. Или по ходу свою версию придумаете. Игорь, ты нас с Леной подкинешь в «Сапфир», остальные возвращаются в город, как обычно. Все. Сматываемся. Нельзя здесь дольше задерживаться.
Кильдеев забрал из «Тойоты» телефон и записанную пленку и пошел к «БМВ» – приводить в чувство Лену.
Она разрыдалась у него на плече.
– Надо ехать, моя хорошая, мы не можем тут долго оставаться.
Народ у нас понятливый, и автолюбители, проезжавшие мимо памятника, когда там стояла группа вооруженных людей, не сбавляя скорости, проносились мимо, догадывались: серьезные люди разговаривают – чего ж им мешать? Автолюбители просто ехали, как и ехали, по своим делам. В милицию тоже никто ничего сообщать не стал: зачем лезть не в свои дела? И вообще эка невидаль – стоят молодые парни с автоматами и пистолетами за пределами городской черты и спокойно беседуют. Машина какая-то под горой догорает. Даже не стреляют. Кто ж тут станет вмешиваться?
Но все равно лучше было не оставаться у памятника дольше, чем требовалось, – вдруг какой сумасшедший мент мимо пронесется?
Равиль достал из «БМВ» Ленину сумку и телефон, кивнул Андрею и Марату, давая знать, что им можно садиться за руль «Тойоты» и «БМВ», и повел Лену к джипу.
Игорь повез их в «Сапфир».
Сидя на заднем сиденье, Лена крепко прижалась к Равилю, ее плечи вздрагивали от рыданий. Он гладил ее по голове.
На посту ГАИ, у поворота к Пулково-2, мимо которого они только что пронеслись, пренебрегая всеми ограничениями в скорости, на них не обратили никакого внимания. Вообще ни одного мента у дороги не было. Может, все сидели в будке и обсуждали недавнюю гонку? Может, делали ставки?
Когда они проезжали мимо белых высотных домов, стоящих на Пулковском шоссе, Лена подняла голову и попросила Равиля:
– Набери номер Родиона, пожалуйста. Пусть заедет сегодня за мной в «Сапфир».
Кильдеев кивнул и тут же связался с управляющим «Купчинского кредита», кратко изложил случившееся и сказал, что Родион нужен Лене. Девушка взяла трубку и, всхлипывая, попросила Александрова сегодня забрать ее. Родион ответил, что немедленно выезжает в «Сапфир», там и встретятся, все банковские дела подождут, благо что ничего особо срочного сейчас нет, а вот Лене требуется его поддержка. Тем более Лену нужно еще и от Туманова охранять: бедная девочка не в том состоянии, чтобы ее допрашивали, а у Туманова только личная корысть в голове.
Александров чувствовал себя защитником слабого существа, что лишь придавало ему сил и уверенности в себе, наполняло особой нежностью к женщине, которой требовалась его поддержка, которой он был нужен…
С разных сторон города к «Сапфиру» съезжались машины.
Туманов уже ждал всю честную компанию.
Глава 13
Первыми в «Сапфир» вошли Лена с Равилем. Секретарша Туманова Алевтина Георгиевна отметила про себя заплаканные глаза девушки и хмурый вид Кильдеева, но ничего не сказала: она давно усвоила, что следует держать свое мнение при себе и не задавать лишних вопросов. Алевтина Георгиевна просто сообщила прибывшим:
– Он вас ждет. Проходите, пожалуйста.
Равиль кивнул и открыл перед Леной дверь, пропуская ее вперед.
Минут через десять, когда Лена уже пила чай с травами, сидя в кресле, в кабинет ворвался запыхавшийся Александров.
– Садись, Родион, – пригласил Валентин Петрович. – Чайку или кофейку желаешь?
– Желаю, – кивнул Александров. – Кофе.
Равиль встал и наполнил чашку банкиру. Туманов с Кильдеевым тоже пили кофе.
Переводя взгляд с Туманова то на Равиля, то на Лену, Александров спросил, что произошло.
Никто ему не успел ответить, потому что дверь в кабинет распахнулась и в проеме показалась голова Рысина.
– Все живы? – спросил он, обводя шальными глазами собравшихся.
– Все, – сказал Равиль. – Наши все.
– Я нужен? – решил выяснить Рысин.
– В принципе – нет, – ответил Туманов. – Если только сам не хочешь послушать.
– В таком случае ты мне потом перескажешь все в общих чертах. У меня сейчас работы невпроворот с этими датчанами и завтрашними швейцарцами.
Голова Рысина исчезла.
– Господи! – воскликнула Лена. – Завтра же еще швейцарцы!
Туманов заметил, что как раз она с ними и развеется. По городу с гостями погуляет, а вечером в Мариинке посидит. Забудет о проблемах.
– Если бы…
– Валя… – подал голос Родион.
Туманов предупреждающе поднял руку: он примерно представлял, что собирается сказать Александров.
Валентин Петрович в самом деле думал, что работа со швейцарцами пойдет Лене на пользу. Тем более завтра и послезавтра никаких переговоров, а так – болтовня на общие темы, город, магазины, вечером – балет. Вроде бы думать о сегодняшних приключениях некогда и особо напрягаться не придется.
– В общем-то вы правы, – кивнула Лена, соглашаясь. – Поработаю.
– Вот и молодчина, – похлопал ее по плечу Туманов. – А теперь давайте рассказывайте.
Валентин Петрович вопросительно посмотрел на Кильдеева.
– Пленку послушайте, – предложил тот и включил запись разговора Лены с Седых.
Туманов с Александровым сидели, не произнося ни слова. Лена следила за выражением лица Родиона: мнение Туманова сейчас ее волновало гораздо меньше. Она еще раз переживала все испытанное ею во время разговора в машине. Запись обрывалась ее криком: «Пристегнись!»
Когда пленка закончилась, Валентин Петрович посмотрел на Равиля и попросил достать коньяк, решил, что «лекарство» всем пойдет на пользу.
Кильдеев направился к «стенке» и открыл бар. Там стояла только водка.
– Шеф, коньяка не вижу, – заявил Равиль.
– Сходи к Рысину. У него должен быть.
Кильдеев вышел из кабинета.
– Так чего он все-таки хотел? – спросил Александров, имея в виду Седых.
Лена считала, что тот хотел получить информацию. И заставить ее работать на себя. За это он был готов платить. Туманов кивнул, полностью соглашаясь с Леной. Вначале Седых прощупывал почву. Лена зацепилась за наследство сыну – еще бы, кто же отказывается от денег? И выглядит все довольно убедительно: вроде бы и совесть его не особо мучает (ей он не мог представиться раскаявшимся грешником – не поверила бы), но и не хочется, чтобы деньги после его смерти пропали, пусть уж сыну пойдут. То есть он вначале постарался заинтересовать ее деньгами, потом изложил свою версию случившегося и принялся вытягивать из нее сведения. Но ему помешали.
Вошел Кильдеев с бутылкой «Наполеона».
Лена встала из-за стола и достала рюмки и конфеты. Туманов откупорил бутылку и разлил по рюмкам коньяк.
– Чтобы все проблемы поскорее разрешились, – произнес он тост.
Все четверо выпили. Никто из них в ближайшее время садиться за руль не собирался, тем более машины Равиля и Лены, которые ездили без личных водителей-телохранителей, находились в Пушкине.
– Равиль, – повернулся Туманов к Кильдееву, – мы тут без тебя обсуждали, что хотел Седых от Лены. Твое мнение?
– Во-первых, информацию. Во-вторых, убедить, попросить, нанять или заставить работать на себя.
Туманов кивнул.
– Чьи ребята его забрали? – спросил Валентин Петрович у Кильдеева.
– Пока неясно. Я же не могу знать в лицо всю питерскую братву. Дал задание парням проверить номера «Скорпио» и сгоревшей «Вольво». Да и про полет «Вольво» под гору должна поступить какая-то информация, скорее всего, неофициально, но не исключено, что и в официальных сводках что-то промелькнет. А там уже дальше сами будем расследовать.
– Но номера были питерские? – уточнил Туманов.
Равиль кивнул.
– Это еще ни о чем не говорит, – заметила Лена.
– Все правильно, но тем не менее…
– Может, тебе лучше прямо сейчас связаться с Дмитриевым… – начал Александров.