Остров острых ощущений Жукова-Гладкова Мария

Глава 26

Старший в группе держал тарелки в мешковине на коленях, я не возражала, только Татьяна, немного придя в себя, попросила дать их ей посмотреть. Про нашу с Пашкой находку под сухим деревом мы пока не рассказывали. Я тихонечко затолкала свой спальный мешок в спортивную сумку, будто так и надо. На себя натянула спортивную куртку, чтобы в сумке осталось побольше места.

Татьяна, как и мы с Пашкой, проснулась на острове в спальном мешке. Целый день ходила по острову и искала хоть кого-нибудь, вглядывалась в даль, умирала от беспокойства за нас за всех. Потом услышала вертолет, потом мой голос и испытала огромное облегчение. Она знала, что я не улечу отсюда, не осмотрев все острова, поэтому забралась на самое высокое место на монастырской стене и стала ждать. Потом опять начала беспокоиться, но решила, что мы осматриваем все постройки, и ей нужно просто проявить терпение.

Отойдя от переживаний, Татьяна также сообщила, что видела змею, какой нет в ее личных террариумах, и, не исключено, вернется в эти места за пополнением коллекции. Теперь она очень сожалела, что ее не поймала.

На Большой земле нас разместили в каком-то особнячке, по меркам того, что понастроили в Ленинградской области, – очень скромного, но мы смогли принять горячий душ и нормально поесть. Оставалось ждать прибытия Ивана Захаровича, который пока находился в воздухе. Меня интересовало наличие Интернета. Ведь нам с Пашкой требовалось перегнать материал в холдинг, раз мы сами сегодня, а то и завтра домой не вернемся.

– Все съемки, кроме погреба, – сказал старший в группе.

– Сами знаем, – сказала я. – С тарелками пусть Иван Захарович решает.

– А себе одну не хочешь взять? – прищурился старший.

– И куда мне ее девать? Под кроватью прятать? У меня дома это не повесишь. У меня много народу бывает, причем и из органов тоже.

– Вообще-то я так понимаю, что с этих блюд раньше ели, – заметил парень.

– А ты стал бы?

После некоторого периода размышлений он покачал головой и сказал, что золото во все века не приносило людям ничего, кроме проблем. Лучше он свою зарплату получит и премию за наше спасение и свою честность.

Я позвонила нашему главному редактору Виктории Семеновне уже по своей обычной трубке. Здесь связь была. Я вкратце рассказала о том, что с нами случилось, предупредила, что материал мы перегоним, но когда появимся сами – неизвестно. Виктория Семеновна сказала, что из наших съемок что-то смонтируют. На понедельник – точно, а ко вторнику мы уже будем знать, смогу ли я вести «Криминальную хронику», а если нет, так еще что-то смонтируют.

Мне казалось, что материала хватит на неделю, но мое мнение с мнением главного редактора по этому поводу могло расходиться.

Я также поинтересовалась, не нашли ли сбежавшую из психушки Алевтину Ильиничну, супругу прапорщика Гены. По словам нашей главной, о «террористке» не было никаких сведений. Геннадий Константинович жил у своей бухгалтерши и готовился стать отцом. Про бывшую супругу слышать не желал. Племянница бывшей супруги обосновалась у весельчака из психиатрической «Скорой», и квартира, доставшаяся Гене от матери, пока освободилась. Гена побывал на даче, подозревая, что супруга могла податься туда, и обнаружил, что и на даче кто-то что-то искал, но ничего не взял, а только перевернул все вверх дном. Эти сведения для меня через Викторию Семеновну передавал опер Андрюша из Управления.

Я позвонила и ему, сказала, что жива, но пока задержусь на Севере. Попросила только выяснить у Гены, где был чей дом на острове – и Пашка перегнал часть съемки с общим видом на Андрюшин домашний компьютер. Андрюша даже не спросил, зачем мне это, вероятно, решил, что для представления народу. Обещал сообщить на следующий день. Трупы на острове его совершенно не заинтересовали – не его территория, а он так занят со своими, что происходящее в других местах нашей необъятной родины его совершенно не волнует. Он очень циничен, как практически все мои знакомые из органов.

– С солдатиком будет большой скандал, – только и заметил Андрюша. – Но он нас вообще никаким боком не касается. Еще археолог может, но тоже навряд ли… А солдатиком армейские будут заниматься.

– Это если найдут второго солдатика и сержанта, – ответила я. – Это они говорили, что похоронили его в пути. Если это вообще он. И я не представляю, кого нашла в кустах и как его будут опознавать.

Потом прилетел Иван Захарович. Количество сопровождающих меня откровенно поразило.

– Вы леса собираетесь прочесывать? – спросила я.

– Возможно, – с самым серьезным видом ответил он. – Я не исключаю, что буду просить помощи у армии.

– Какой помощи? – не поняла я.

Иван Захарович сообщил, что связист и Виталя подали сигналы тревоги. Они поступили примерно из одного места, расположенного на приличном удалении от того, где совсем недавно находились мы. У этих двоих с собой имелись достижения современной науки и техники, которые захватчикам, вероятно, не удалось обнаружить – или они даже не знали, что искать.

Это было нечто типа «тревожной кнопки», посылающей сигнал через спутник. Ей можно воспользоваться только один раз. Это просто сигнал, сказать ничего нельзя. Специальная принимающая аппаратура ловит этот сигнал и определяет место, откуда он послан.

Судя по самой подробной карте, место находилось в лесу. Вероятнее всего, Виталя и связист находились не вместе, поскольку сигналы прозвучали с небольшим временным промежутком. Если бы они были вместе, то поберегли бы вторую «кнопку». То есть они были недалеко друг от друга, но скорее всего разделены.

– Вы считаете, что их хотят использовать в виде «дичи» при очередной охоте на людей? – уточнила я. – Чтобы не объяснять очередной «побег» с зоны?

– Это один из вариантов, – сказал Иван Захарович, но больше ничего объяснять не стал.

Тем временем Ивану Захаровичу кто-то позвонил, и в процессе разговора у него стали округляться глаза. Для господина Сухорукова, видевшего в своей жизни все и вся, подобное очень нетипично.

– Сюда пересылай, – приказал он говорившему. – Сейчас трубку передам, чтобы адрес сказали.

Оказалось, что лично Ивану Захаровичу прислали съемку, на которой, как объяснил кто-то из подчиненных, оставшихся дома, изображены Татьяна, Пашка и я и выдвигаются требования. И ведь адрес электронный узнали!

– Ну, я его не скрываю, – сообщил Иван Захарович. – То есть у меня несколько электронных адресов, хотя я, признаться, до сих пор не понял, что это такое. Но ты же знаешь, Юля, что на меня работают люди, которые разбираются. Разбираются во всем. Стали развиваться компьютеры, значит, я нанял соответствующих специалистов. У Президента теперь есть свой сайт, к нему можно обратиться лично, значит, и ко мне люди должны иметь возможность обратиться. Конечно, первым делом все просматривают помощники. Подозреваю, что и у Президента точно так же. Правда, у меня отсекают только откровенных психов, все остальные сообщения я читаю. Пишут мне, наверное, меньше, чем Президенту, поэтому я все послания успеваю просмотреть. Или это только пока меньше?

Иван Захарович мне хитро улыбнулся и подмигнул.

А потом пришла съемка с требованиями, и мы все уставились на экран компьютера. Съемка велась в темноте, но при хорошей подсветке, которая высвечивала меня, Татьяну и Пашку (по отдельности). Тех, кто нас переносил и перевозил с места на место, не показывали. Других ребят тоже не показывали. На фоне съемки звучал мужской голос, вероятно, несколько искаженный – чтобы никто не узнал.

– Уважаемый Иван Захарович! – начал обращение голос. – Мы знаем, что вы – разумный, мудрый и опытный человек. Ваша любимая журналистка, которую вы называете своим пресс-атташе, оператор, который делает прекрасные съемки и одновременно известен как безобидный алкоголик и только приложение к камере и Юлии Смирновой, и ваша любимая женщина Татьяна (или мы ошибаемся?), но тогда любимая подруга Юлии Смирновой, за которую она горло перегрызет, живы и практически не пострадали. Мы их усыпили газом. Насколько нам известно, для них это не будет первым случаем подобного усыпления, и они его нормально переносят. Никаких последствий для организма в прошлые разы не наблюдалось. Поэтому не стоит ожидать и в этом. Видите, какую работу мы провели из уважения к вам, Иван Захарович? Ну и конечно к Юлии Смирновой лично. Нам всем интересно смотреть ее «Криминальную хронику». Привыкли, знаете ли, видеть ее очаровательное личико прожженной стервы рядом с трупами и местами взрывов. Вероятно, как и вы сами.

После этих комментариев меня, вероятно, чем-то ткнули, и я застонала. Потом показали, как то же самое проделали с Татьяной и Пашкой.

– Убедились, что живы? Вы получите запись сутки спустя после того, как они получили свою порцию газа. К этому времени они должны были уже очнуться и проникнуться. Они размещены отдельно друг от друга, Смирнова – на материковой части, оператор – на одном из соседних островов, Татьяна – на острове с монастырем. Друг до друга им не добраться, Хотя, зная способности этой компании… Но думаю, что они пока находятся по отдельности, а поскольку все трое являются городскими жителями, то начинают впадать в панику. Мы оставили им спальные мешки, в которых можно спать при температуре до минус двенадцати, так что не замерзнут и не простудятся, лежа на земле. Вода есть. Воды полно. С едой похуже. Конечно, никому из них худеть не надо, но в воспитательных целях сутки поголодать будет неплохо.

Показали, как нас укладывают на выбранные для нас места и ставят рядом обувь и кладут джинсы.

– При желании к завтрашнему утру вы туда доберетесь. Татьяна и Павел в путь к цивилизации отправиться точно не смогут, Смирнова теоретически может, но навряд ли пойдет. Она – разумная девушка и понимает, что ее приедут искать именно в эти места. Ведь много людей в курсе, куда именно она направилась. И также наверняка понимает, что ей одной до цивилизации не дойти. Но на всякий случай показываем, где она находится. Эта съемка сделала днем с высоты птичьего полета.

Показали полянку, на которой меня разместили, и возможные пути моего следования.

– Иван Захарович, забирайте эту троицу и, пожалуйста, не суйтесь больше в эти места. Почему бы вам не купить остров в Средиземном море или в каком-нибудь другом теплом море? Или в океане? Зачем вам остров на Севере? А на теплом острове вы сможете греться вместе с друзьями, знакомыми и подчиненными, все вместе поправлять здоровье, подорванное «на северах». Надоест на пляже лежать – инвестиции привлечете, застраивать остров будете, облагораживать, потом продадите, купите еще два или три, и процесс продолжится. Да мне ли вам объяснять? Вы все это знаете лучше меня.

Но мы – не добренькие дяди. Мы просто продемонстрировали благородство в отношении дорогих вам людей. И мы не убиваем женщин. Это не по-мужски. Тем более эти женщины, как мы понимаем, перед нами ни в чем не виноваты. Это вам захотелось выяснить, что происходит на этих островах, и вы направили сюда экспедицию, в которую вошла Смирнова. Мы просто так не убиваем и мужчин. Им будет предоставлен шанс на выживание. Они сделали свой выбор, когда выбрали работу на вас. Они знали, чем это может закончиться. Но все равно шанс у них будет. Небольшой, но шанс. И это – последнее предупреждение. Вы – разумный человек и, не сомневаюсь, поступили бы точно так же. И вы нас прекрасно поймете.

Так что, повторяю: вон с наших островов. И, пожалуйста, объясните другим гражданам – вероятно, с помощью Смирновой, – что на островах делать нечего и вообще тут опасно. Съемки, сделанные оператором, оставляем как раз для этих целей. Версия – на ваше усмотрение. Придумаете. Или Смирнова, просидев сутки в лесу, придумает, почему в лес больше ходить не стоит. Вы ничего не найдете. Полезных ископаемых здесь нет. Кладов тоже нет. Вы только потеряете людей. Но нам эти острова нужны для наших целей. У вас такого интереса, как у нас, никогда не было и – уверен – не будет. Ваши интересы лежат в другой плоскости.

Последним кадром была я, сладко спящая в спальном мешке.

Глава 27

– А что это могут быть за интересы? – первым делом спросила я после того, как запись закончилась. – Он имел в виду, что вы охоту на людей никогда не устраивали? И никогда не будете в этом участвовать?

– Не устраивал и не буду, но мне кажется, он имел в виду что-то другое, – медленно произнес Иван Захарович.

Он был хмур и задумчив. Остальные молчали.

– Они плохо знают Юльку, – первой нарушила молчание Татьяна. – Они сделали много ошибочных предположений. И клад Юлька нашла. Ваня, что с тарелками будешь делать?

Татьяна пока не знала про чарки и кубки – у меня не было возможности ей про них рассказать. Про них, кроме меня, знали Пашка и Иван Захарович. Но про тарелки знали все.

– Вы искали клад? – посмотрел на меня парень, прилетавший нас спасать.

– Мы нашли этот странный ключ, – сказала я ему, достала его из кармана джинсов и всем продемонстрировала. – Ключ маленький, но сложный, – если так можно выразиться. Вы посмотрите, какая резьба. Мы искали замок, к которому он мог бы подойти.

– А где вы его нашли? – спросил еще один парень.

– В могиле, – родил Пашка. – Вы видели там три старых захоронения? Археолог ездил с нами для их исследования. Но туда кто-то залезал до нас. Недавно. Может, в начале этого лета, может, в прошлом году после расформирования части. И явно обронил ключ. Ключ не семнадцатого века.

– А захоронения семнадцатого?!

– Так археолог сказал, – с самым невинным видом сообщила я. У самого археолога теперь не уточнишь.

– А кто клал в могилу тарелки? – спросил еще один парень. – Вроде египтяне гробницы своих фараонов всяким добром набивали. Но тут-то откуда египтяне?

– Этим многие занимались, – прервал обсуждение Иван Захарович. – Цыгане барону до сих пор кладут, потом могилу бетонируют, чтобы не разворовали. Но нас это не должно волновать. Думаю, клады мы все уже обнаружили. И они меня, признаться, мало интересуют. Конечно, я сделаю подарок городу и прослежу, чтобы клад выставили в Эрмитаже или по крайней мере Русском музее…

«С дарственной надписью, – добавила я про себя. – Что-то типа «Тарелки от Сухорукова». А мы с Пашкой представим в лучшем виде нового Савву Морозова».

Вот только интересно, куда пойдут чарки с кубками?

Но я молчала. Я понимала, что мне Иван Захарович нужен не меньше, чем я ему. Кто бы меня на самом деле вывез с этих островов? Кто бы меня вытаскивал из тех передряг, в которые мне уже доводилось попадать и в которые я еще попаду, работая криминальным репортером? Кто еще помог бы мне сделать такую карьеру? Ведь передачи с Иваном Захаровичем в главной роли имеют сумасшедший рейтинг. Народ все время ждет, что он еще придумает. И ведь идеальных вариантов не бывает.

И я с самого начала знала, кто такой Иван Захарович, и каждый год, да каждый месяц узнаю все новые детали его биографии. Если хоть что-то попадет в музей – уже хорошо. Из того, что забрали другие, не попадет ничего.

Мы с Татьяной и Пашкой отправились спать, потому что дико устали за последние дни, а Иван Захарович с подчиненными сели планировать операцию по освобождению захваченных ребят.

– Юлька, меня Виталя беспокоит, – заявила Татьяна, когда мы остались одни.

– Иван Захарович сделает все, что можно. Неужели ты в этом сомневаешься?

– Не сомневаюсь, а если будет поздно? Юлька, я когда одна на острове сидела, много думала. Я уже тогда не знала, кто остался в живых. Я поняла, что мне ни перед кем так не стыдно, как перед Виталей.

– За что?! Я с ним больше ругалась, чем ты.

– Ты его мордой в сортир не тыкала.

Я открыла от удивления рот. Про это я слышала впервые.

Оказалось, что в период проживания Витали в моей квартире у Татьяны однажды вечером сломался унитаз. Конечно, можно было вызвать аварийку. Но зачем вызывать аварийку, если на той же лестничной площадке живет мужик с руками? Виталя был уже дома, я – на каком-то трупе.

Виталя взял инструмент, с которым перебирался в мою квартиру, и отправился к Татьяне. Они опять начали спорить из-за какой-то ерунды. Виталя в это время сидел на корточках перед унитазом, Татьяна стояла над ним – и не сдержалась.

– Ты знаешь, он мне даже не врезал, – сказала подруга. – Просто молча собрал инструменты и ушел. Ты представляешь, что мог бы сделать другой мужик на его месте?

– Нормальный мужик никогда не ударит женщину, – заметила я. – Ни при каких обстоятельствах. К тому же Виталя никогда не нанесет удара в спину. Он сражается с открытым забралом, глядя противнику в лицо, – во всех смыслах. Он не подонок, не альфонс, не слащавый ловелас, не легкомысленный пофигист, но и не деспот.

Я замолчала, раздумывая. Пожалуй, из всех моих мужчин он был в большей степени мужиком, чем все остальные. Ему бы в голову не пришло, например, жениться на дочери босса, чтобы сделать карьеру, а потом обрывать мне телефон и забрасывать письмами по электронной почте с рассказами о том, как ему плохо. Он не стал бы пользоваться моей минутной слабостью во время ночного свидания в «Крестах», он не стал бы… Много чего не стал бы делать из того, что делали мои другие мужчины. А когда все думали, что я погибла, именно он поддерживал моих родителей, устраивал отца в больницу, хотя до этого не был с ними знаком. Он делал это в память обо мне, из любви ко мне, в которой никогда не признавался. Ему ничего не было нужно от моих родителей, он просто был рядом с ними в трудную минуту, потому что это мои родители.

Виталя надежен, на него можно положиться. Да, характер у него не сахар, но ведь и я не подарок? И что мы столько ругались? Из-за чего?

– Юль, может, ты снова с ним попробуешь, если… – Татьяна не закончила фразу.

– Боюсь, что жить в одном доме мы все-таки не сможем, а вот встречаться раз в недельку, до первого скандала – вполне. Только, боюсь, Виталя будет против.

– Почему? По-моему, ему было интересно с тобой ругаться. Ведь все другие его бабы, как я понимаю, были податливыми, как воск. Тебя же ему было не переделать. Он это понимал, уважал, но мужская гордость не позволяла ему смириться. Кстати, тебе ведь Афанасий свадьбу через полгода предсказал.

– Боюсь, что не с Виталей… – задумчиво произнесла я. – И замуж за Виталю я не хочу. Вообще ни за кого не хочу.

Разбудили меня рано. Татьяна лежала, отвернувшись к стенке, а парень, который меня тряс за плечо, говорил шепотом, явно не желая будить мою подругу.

– Вставайте, Юля. Нужно будет снимать.

Я спустилась на завтрак и, к своему огромному удивлению, обнаружила за столом губернатора области, который пил кофе. Пашка ел яичницу с ветчиной, мне тоже предложили яичницу, но я съела один творожок и выпила крепкого чая.

Иван Захарович, как выяснилось, обратился за помощью к губернатору, один подчиненный которого погиб, второй находился неизвестно где. Ему показали часть сделанных нами с Пашкой съемок, в частности мертвого помощника, потом присланный ультиматум. Губернатор давал людей для проведения операции по освобождению ребят Ивана Захаровича и вице-губернатора. Все считали, что они находятся недалеко друг от друга. Нам с Пашкой предстояло снимать результат. Правда, ждать вместе с губернатором и Иваном Захаровичем мы будем на некотором удалении от «квадрата», в губернаторском вертолете.

– Интервью дадите? – спросила я у него.

– Дам. После. Если все пройдет нормально.

Он был хмур и выглядел усталым. Ему на голову свалились лишние проблемы. Он явно не рассчитывал на такое начало трудовой недели.

Потом он вдруг поднял голову и посмотрел на меня.

– Вы согласитесь передать найденные блюда нашему краевому музею? У нас очень интересный музей – несколько комнат оформлены под старые русские избы людей разного достатка, выставлены старинные орудия труда, вышивки. Просто придите посмотреть.

– Я – только за то, чтобы найденный клад выставлялся в музее для всеобщего обозрения. Но это зависит не только от меня.

– Клад нашли вы. И Павел.

– Как скажет Юля, – подал голос оператор. – Мне бы пива.

– Мы не находили тарелки – в смысле, как клад. Я думаю, что будет заведено уголовное дело. Надеюсь, что тарелки не заберут как вешдоки. К сожалению, я знаю, что иногда случается с вещдоками. По крайней мере, со своей стороны я приложу все усилия для того, чтобы они попали в музей. Я предлагаю сделать репортаж о передаче ценностей вашему музею. Передавать будет Иван Захарович. Он – известный меценат, любит светиться перед камерами, а я и так все время в кадре. Пусть по официальной версии он передает клад в музей. Тогда и забрать его будет сложнее. А если передача пройдет, мы еще в еженедельнике «Невские новости» это осветим, еще в каких-то изданиях, то поднимется много шума. Мой постоянный консультант из Управления в Питере сегодня должен выяснить, кому принадлежал дом, в котором мы нашли тарелки. То есть, конечно, он принадлежал армии. Андрей выяснит, кто там жил. Поэтому не исключено, что еще что-то найдется. Сегодня вечером можно устроить презентацию и передачу даров музею?

– Все зависит от того, как пройдет операция по освобождению заложников, – вздохнул губернатор. – Вначале это, потом все остальное.

Глава 28

При самой операции мне, конечно, присутствовать никто не позволил, да мне, признаться, и не хотелось совать голову в пекло. Что я там могла сделать? А словить шальную пулю – так вполне.

Потом мы в губернаторском вертолете, севшем на какой-то поляне, получили сигнал, что можно следовать на место. Виталя говорил лично с Иваном Захаровичем и сообщил, что и наши все живы, и вице-губернатор, и вертолетчик, исчезнувший с острова.

С высоты птичьего полета я увидела расчищенную среди леса площадку и несколько домиков на ней. У кромки леса на животах лежали мужчины со связанными за спиной руками, ноги держали на ширине плеч. Мгновение спустя я поняла, что они одеты в черные тюремные робы!

Я ничего не понимала.

Наконец вертолет сел, мы с Пашкой выскочили, к губернатору подошел командир спецназа, не снимавший черной шапочки. Иван Захарович сразу же отправился к группе освобожденных. Мы с Пашкой остались слушать отчет командира спецназа, поскольку были на работе. Но мне страшно хотелось обнять Виталю! Как здорово, что все ребята остались живы!

Хотя тут проводилась операция по захвату…

– Живы все? – вклинилась я в беседу губернатора и командира спецназа.

– Из ваших и наших – да. Раненые есть. Но все жить будут. Сейчас им оказывается первая помощь. А из охраны этого странного местечка – не все.

– А что за зэки там лежат? – кивнула я на кромку леса.

– Заложников здесь охраняли зэки, – сообщил командир спецназа.

Мы с губернатором от удивления открыли рты.

– Вы лично можете допросить кого-то из них. Возможно, вам скажут больше, чем нам. Вам и Ивану Захаровичу.

Об Иване Захаровиче Сухорукове, коронованном воровской короной много лет назад, еще в советские времена, естественно, кое-кто из связанных граждан слышал, как и о моей скромной персоне. Поскольку наш канал вещает на различные регионы нашей необъятной страны, то кое-кто смотрел меня до отсидки, кое-кто смотрел в следственных изоляторах, где теперь можно иметь телевизоры в камерах, а кое-кто и на зоне, где телевизоры тоже есть, но не для всех. Наш еженедельник «Невские новости», где у меня целая страница, читало гораздо больше народа. Он вполне официально поступал в библиотеку колонии. Подозреваю, что в свое время Иван Захарович организовал эти поставки по разным острогам нашей страны, а теперь уже и забыл об одной из своих многочисленных благотворительных акций. Но система, налаженная Сухоруковым, работает как швейцарские часы. Одна из его фирм, наверное, просто перечисляет деньги нашему холдингу, кто занимается рассылкой – не знаю. Вообще в холдинге есть такая услуга, но деталями я никогда не интересовалась. Сама я дома храню стопочкой еженедельники со своими статьями. Такая же стопочка есть в квартире родителей.

Известность иногда помогает, иногда мешает. В данном случае нам с Иваном Захаровичем известность помогла. Со старым вором в законе, ныне – известным бизнесменом и меценатом, также хотели посоветоваться о том, что говорить следователям. В том, что ребят в тюремных робах ждут многочисленные встречи с представителями правоохранительных органов, никто не сомневался. Иван Захарович крикнул своего юриста, и хотя тот не специализировался по уголовному праву, кое-какие консультации дать мог.

Насколько было известно тем, кто отвечал на наши вопросы, этот лесной лагерь возник незаконно и по документам никому не принадлежал. Его как бы не существовало. Строили, конечно, заключенные. Вообще подобное в нашей стране – давняя практика, проверенная временем. Система советских трудовых лагерей – уникальна и гениальна, и сыграла невероятную роль в истории строительства СССР. Зэки в СССР валили лес, возводили города, копали каналы и прокладывали железные дороги. В какой еще стране каторга была превращена в источник гигантских денежных средств? Во всем мире не знают, что делать с заключенными, гневно выступают налогоплательщики, не желающие их содержать. Теперь и в России говорят о правах заключенных, о правах человека, приезжают различные европейские комиссии и просто правозащитники. В СССР знали, что с ними делать, и можно сказать, что в некотором роде именно заключенные построили нашу страну. Конечно, были и комсомольские стройки, и зэки никогда не проводили отделку домов в новых городах. Та система теперь рухнула.

Но в отдельно взятых местах те принципы продолжают жить и работать. Заключенные используются начальством удаленных зон на строительных работах для собственных нужд и собственного обогащения. Так строился этот объект среди леса. Так, вероятно, что-то планировалось и на островах, с которых ушли военные.

Это были охотничьи домики, куда уже много лет приезжали богатые клиенты охотиться и развлекаться без лишних глаз и ушей. У начальства, естественно, имелись хорошие покровители, которые, в частности, занимались и поставкой клиентуры, в последние годы и из-за границы. Покровители были московские.

Начальник колонии, по словам тех, с кем мы говорили, был очень хорошим психологом и очень умело подбирал персонал для обслуживания своей вотчины. Здесь трудились повара, банщик, уборщики домов и территории, врач. Пьяных гостей следовало разносить по домам, в случае необходимости оказывать первую помощь, подстраховывать на охоте. Сбежать никто даже не пытался – понимали бессмысленность этого. Перед тем как поселить в домиках, обслуге показывали, что они находятся в центре фактически бескрайнего леса.

– А вода тут есть? – спросила я.

– Колодец. Скважину пробивали то ли на шестьдесят метров, то ли на семьдесят, – поведали мне. – Ни озера, ни реки рядом точно нет. Поэтому и не сбежишь. Да и лето тут короткое.

Но лето использовалось с максимальной пользой. Гости приезжали чуть ли не каждые выходные. Зимой здесь никто не жил и сюда на охоту не ездил. Требовалось бы расчистить от снега слишком большую площадь. И как охотиться-то среди сугробов в человеческий рост?

В награду работники базы получали досрочное освобождение, да и условия и кормежка здесь, естественно, были лучше, чем на зоне. Двое вообще нанимались сюда летом уже после освобождения.

А потом начала проводиться и охота на людей. До доставки наших товарищей в качестве дичи использовались рецидивисты. По словам наших собеседников, охот было три.

Во всех случаях охотились иностранцы. Никто из «дичи» в живых не остался – или были обнаружены их трупы, или они где-то сгинули, потому что назад в зону их не доставляли.

– Но могли где-то осесть, – заметил Иван Захарович.

– Навряд ли, – ответили ему. Наши собеседники были уверены, что сгинули все.

Во время охоты на людей велась скрытая съемка. Снимали участников-иностранцев. С самого прибытия.

«То есть цель – шантаж?» – подумала я. Конечно, ведь на такую охоту могли приехать только очень богатые люди.

Мне было интересно, кого снимут с поста после того, как поднимется шум. Ведь вполне могут невиновного губернатора…

Но все это нам с Иваном Захаровичем сказали в частной беседе. Я, правда, записала ее на диктофон, но перед камерой эти люди наотрез отказались делать какие-то заявления. Я поняла, что они будут молчать на официальных допросах.

Мы с Пашкой сняли лесную базу, спецназовцев в камуфляже и масках, которые тоже не давали интервью, лежащих рядком зэков (со спины), потом перед камерой долго говорили губернатор и освобожденный вице-губернатор. Иван Захарович здесь в кадр не лез. Возможно, еще не определился до конца со своей позицией – или не решил, с кем лучше договориться.

Интереснее всего мне было послушать вертолетчика. Он рассказал, что в злополучную ночь его исчезновения открылась дверь в кабину вертолета, он начал просыпаться, но ему в лицо брызнули какой-то гадостью. Очнулся он уже на этой лесной базе. Как сюда попал – не помнит.

«Сколько же человек оставалось на островах?! – задумалась я. – И как вывозили вертолетчика? Или его где-то держали сутки, добавляя газ, чтобы не проснулся, а потом вывезли вместе с остальными нашими? Или… он в деле? Засланный казачок?»

Мы вернулись в город, куда также забрали и связанных зэков, Пашка быстро перегнал запись в холдинг, чтобы она уже сегодня пошла в эфир, мы пообедали и отправились в местный музей, где также собрались и местные журналисты, и представители администрации. Иван Захарович передавал в дар музею обнаруженный на территории области клад. Вот тут он уже занимал почти весь кадр, пуская в него лишь меня. В речах о меценатстве и личном благородстве он в родном Питере натренировался, так что говорил очень складно. Сотрудницы музея аж прослезились.

Эту запись мы тоже перегнали в холдинг. На этот раз – вместе с демонстрацией обнаружения клада под домом кого-то из командования воинской части. Дадут в каких-нибудь «Новостях». В разговоре с Викторией Семеновной по телефону я сказала, что запись нужно дать в эфир срочно – чтобы потом никто не наложил лапу на тарелочки.

– Несколько раз повторим в разных программах, – пообещала главная. – А про охотничью базу дадим в «Криминальной хронике». Сегодня. На завтра у нас изменение программы. Тебе владелец выделил целый час.

– Час эфирного времени?!

– Да. Час о ваших приключениях на островах. И потом что-то на протяжении недели будем давать. Сейчас ребята уже монтируют. И требование к Ивану Захаровичу пойдет целиком в рассказе о захвате вашей компании.

– Пашка вам и его перегнал?

– Так Сухоруков же потребовал его дать полностью в эфир. Сказал, что даже готов оплатить, как рекламу. Мне лично звонил. А тебя не предупредил?

Меня он не предупреждал. И я даже не знаю его истинных целей.

– Сам в кадр полезет?

– Еще бы. Будет комментировать то, чем вы занимались на острове.

– Так его же там не было! Он там вообще ни разу не бывал! – воскликнула я, немного подумала и добавила: – Насколько мне известно.

– Вот именно, – сказала Виктория Семеновна. – Юля, ты – девушка разумная. Разберись сама, что можно говорить в эфире, а о чем промолчать. Ты знаешь, что я тебя всегда поддержу. Ивана Захаровича я очень уважаю и даже в некоторой степени люблю, но ты же прекрасно знаешь, кто он такой. Для нашего холдинга дружба с ним – я не представляю, как лучше выразиться – выгодна. Для тебя она тоже выгодна и часто спасительна. Согласись, что он тебе неоднократно жизнь спасал. Поэтому мы должны действовать в определенных рамках. Это устраивает все стороны. В этой жизни нужно идти на компромиссы.

Я вздохнула. Виктория Семеновна в Питере тоже вздохнула. Но ни она, ни я место работы менять не собирались. А в жизни в самом деле всегда приходится идти на компромиссы.

И ведь хоть четыре тарелки, но попали в музей! Правда, найденное нами с Пашкой в яме Иван Захарович забрал и комментариев не давал. Но Иван Захарович также сказал мне, что охоте на людей он положит конец – чего бы ему это ни стоило. Ну и пусть себе лезет в кадр, раз к старости стал настолько тщеславен.

И вообще я тоже все эти дни не схожу с экранов!

Глава 29

Ночь мы провели в машине. Я спала как убитая – словно в меня в очередной раз пшикнули газом. Татьяна осталась дома, мы с Пашкой недолго задержались у меня и поехали в холдинг уже на моей машине. Пашка в свою квартиру не заезжал ни на минуту, потому что, как он выразился, в моей имеется все, что ему нужно, и даже больше, чем в его собственной.

Весь день мы занимались подготовкой часовой вечерней программы, из-за которой сдвинули сетку. Я также пару раз показалась в «Новостях». Мама, узнав из телевизора о том, что происходило с дочерью (знала бы она все!), звонила в истерике. Я сказала, что жива и здорова, и мне нужно работать.

– Юля, я поняла, что ты сутки ничего не ела! – Мое питание, похоже, волнует маму больше всего.

– Я ела малину, – сказала я. – И вообще мне тогда было не до еды!

– Юля, нужно правильно питаться. Потом начнутся проблемы с желудком. Юля, нельзя вести тот образ жизни, который ты ведешь!

Я слышу подобные наставления много лет и при первой же возможности съехала от родителей, однако воспитание по телефону продолжается. Но почему все-таки упор делается на питание? Моя жизнь столько раз была под угрозой! Кстати, остается и теперь.

– Виталя сегодня обещал к нам заехать, – добила меня мама в конце разговора. – Я ему сказала, что давно хочу повесить новое зеркало в ванной. Ты же знаешь, откуда у твоего отца руки растут? А Виталя любую мужскую работу в доме умеет делать. И, как твой отец, не лежит по вечерам на диване перед телевизором, а днем с какой-то очередной философской книгой.

– Витале некогда, – попыталась оправдать я отца. – Он бы тоже лежал. Диван – любимый четвероногий друг всех мужчин. И вообще у отца сердце больное!

Мама меня будто не слышала.

– Юля, может, и ты выберешься? Я пирогов напеку, как Виталя любит. Юля, мужчине обязательно нужно печь пироги. Юля, ты зря с ним рассталась. Это надежный человек, на которого всегда можно положиться. С ним ты будешь за каменной стеной. На самом деле за мужем.

Я сказала, что сама разберусь со своей личной жизнью, и заметила, что одного Витали у моих родителей сегодня вечером будет более чем достаточно, и они все вместе могут встретиться со мной по телевизору.

Потом позвонил Андрюша из Управления.

– Ты в самом деле те тарелки нашла? – спросил он первым делом.

– Ты видел, как их Иван Захарович в музей передавал? – уточнила я.

– Украл у тебя славу старый хитрец, – хмыкнул Андрюша.

– Я не возражала.

Андрюша пригласил приехать к ним, поскольку для меня имелась информация и со мной жаждали побеседовать ребята из отдела, занимающегося предметами искусства и антиквариатом. Я предупредила Викторию Семеновну, и мы с Пашкой рванули в Управление.

Мы придерживались версии с нахождением ключа в старых могилах. Мы сказали, что, по нашему мнению, его кто-то туда случайно обронил. Ключ у меня забрали. Копия записи уже была передана в Управление – в «сыром» виде, то есть в полной версии, до монтажа.

– А кто жил-то в этом домике? – спросила я, сгорая от любопытства.

– Те, у кого не было жен, – сказал Андрюша.

– А поподробнее?