Остров острых ощущений Жукова-Гладкова Мария

Глава 30

Нашел Иван Захарович Сухоруков, как и следовало ожидать.

Для начала губернатору области было недвусмысленно сказано: хочешь оставаться на должности, забудь об островах. Тебе отдали лесную базу, вот и кормись ею. На островах будет другая база, но не твоя. И вообще область к тем островам никогда не имела отношения, там была территория армейской части. Теперь тоже будет охраняемая территория. А чья – тебе знать не положено.

Губернатор все понял, но Ивану Захаровичу позвонил. В частности, предупредил, что мне с журналистскими расследованиями лучше бы в те места больше не соваться. Слишком мощные силы задействованы. Зимой простые граждане в те места не понесутся, хотя бы из-за того, что не добраться, а за год страсть народа к кладоискательству поутихнет. Еще что-нибудь появится, поближе и подоступнее. С особо жаждущими богатств проведут соответствующую работу, как и с журналистами. Ведь случалось, что в других районах грибники или охотники подходили к территориям воинских частей. Их разворачивали, и граждане все понимали. Так будет и здесь, хотя в любом случае маловероятно, что кто-то доберется до тех мест по земле. Все вертолетчики будут знать, что летать туда запрещено.

Тема забытых солдат исчерпала себя, хотя бы потому, что все были мертвы. Найденные клады передали в музеи, причем Иван Захарович приложил усилия к тому, чтобы найденное у двух братьев из-под Смоленска отправилось в тот же музей, что и тарелки. Не все, конечно… Найденное нами с Пашкой под засох-шим деревом осталось у Ивана Захаровича. Вроде бы вор в законе должен хотя бы раз в год что-то украсть. То ли для поддержания статуса, то ли просто так положено. И неважно, что он теперь – уважаемый бизнесмен, ах простите, банкир, а также меценат, звезда экрана, защитник сирых и убогих, спонсор музеев, которым жертвует и деньги, и ценности. На витринах с экспонатами, пожертвованными Сухоруковым областному музею, сделали соответствующую надпись. На открытии надписи от нашего канала присутствовали мы с Пашкой. Иван Захарович сиял в кадре результатами работы дорогого стоматолога. С физиономией тоже что-то случилось. Оказалось – поработал дорогой косметолог. Я даже не знаю некоторых слов, обозначающих процедуры, которые проводились для облагораживания внешности Сухорукова. Мне-то доводилось видеть Ивана Захаровича еще в те времена, когда его рожей нечистую силу в хлеву можно было пугать.

А потом он пригласил нас с Татьяной и Пашкой к себе в гости. Пашке было велено прибыть с камерой, у меня же по прибытии забрали сумку, зная, как я люблю тайно включать диктофон. Виталя обыскал мои карманы – также на предмет диктофонов.

– Будете снимать только то, что скажет Сам, – объявил Виталя. – Все остальное – только для общего развития.

За столом, где нас обычно принимали, уже сидели Алевтина Ильинична, неудавшаяся террористка, и мужик Герасим, которого мне доводилось видеть один раз в квартире прапорщика Гены.

– Здравствуйте, – сказала я, хлопнув глазами. Этих двоих я никак не ожидала здесь встретить. И вообще где-либо встретить, в особенности вместе. Хотя почему нет?

На столе стояли найденные нами с Пашкой чарки (для водки), кубки отсутствовали. Вскоре я поняла, что Алевтина Ильинична с Герасимом не знают, откуда чарки, и воспринимают их как само собой разумеющееся на столе такого уважаемого человека. Больше всего меня заинтересовала частично затертая надпись: «Пити во здравие Ивана». Что там еще было раньше, я не помнила – в свое время я даже не успела толком все рассмотреть. А теперь я пригубила водочку во здравие Ивана, а некоторые «пити» очень даже много.

Иван Захарович заявил нам с Пашкой, что мы должны снять рассказ Алевтины Ильиничны и Герасима, но не весь. Часть в эфир давать нельзя. А часть следует дать обязательно. Когда нам будут задавать вопросы о том, где мы встречались с этой парой, следует отвечать, что не знаем – нас везли с завязанными глазами, кто вез – не знаем.

– Тогда в этой комнате снимать нельзя, – заметила я.

– Сейчас мы просто покушаем. Ты же знаешь, Юля, что я вначале гостей кормлю, а потом вопросы задаю. Или разрешаю задавать. Место съемки подготовлено. А пока Алевтина Ильинична с Герасимом Петровичем все расскажут, – чтобы ты была в курсе.

Вскоре я была не только в курсе, я была в шоке.

И не от того, что сделал прапорщик Гена, и не от того, что сделали Алевтина с Герасимом.

Я была в шоке от того, чем занимался теперь снятый с должности начальник колонии и его московские покровители, выбравшие знакомый мне район для своих преступных дел.

Герасим оказался в некотором роде родственником прапорщика Гены. Отец Герасима в свое время женился на матери Гены. Герасим и Гена были знакомы много лет, дружили, и Герасим даже приезжал в гости к Гене с Алевтиной на известный нам всем остров. При желании на это можно было получить разрешение. Там они вместе с Алевтиной охотились, ловили рыбу. Герасим во всех этих занятиях был большим мастером.

Но дело в том, что целью приезда Герасима на место расположения части ПВО было не только посещение родственников. В семье Герасима из поколения в поколение передавалась легенда о сокрытом кладе. В свое время отец, свято веривший в нее, даже назвал сына в честь далекого предка. И в свое время отчим посоветовал Гене проситься служить на дальний остров на Севере, куда народ ехать не очень хотел. Следовало мотивировать это приспособленностью и его самого, и деревенской жены к трудным условиям, любовью к охоте, рыбалке, лесу. Отчим говорил, что в прошлые века там прятали клады лихие люди, и на досуге Гена сможет их поискать и разбогатеть. Гена не очень верил в клады, но служба в спокойной части, куда мало ездят всякие проверяющие, где на самом деле можно спокойно заниматься любимыми занятиями, его устраивала. В той части не приходилось перенапрягаться, и денежки капали, поскольку на острове было не на что тратиться.

Отчим умер, остался Герасим, которому отец рассказал все в подробностях. Побывав на острове, Герасим поделился информацией с родственниками. Три могилы сохранились, и, похоже, их никто никогда не вскрывал. Герасим понимал, что сам он это сделать не может и вывезти сам с острова ничего не сможет. Втроем у них был шанс. Следовало хорошо подумать, как добраться до сокровищ.

Но пока на острове стояла часть, они все равно этого сделать не могли. Даже ночью не могли отправиться на оконечность острова и начать раскопки, так как это привлекло бы чье-то внимание. Гена сказал, что будет ждать своего шанса, правда, похоже, все равно не очень верил в существование клада. Поверила Алевтина – и регулярно капала мужу на мозги.

А потом поступил приказ быстро сниматься с места. Алевтина рвала на себе волосы, однако сразу же стала говорить мужу, что при такой спешке обязательно забудут что-то ценное, и ему следует проситься снова слетать на остров. Можно сказать, что и они в доме что-то забыли.

И шанс представился.

Но на острове оказалось двое зэков. Гена с солдатиком пошли размещаться в доме, а зэки тем временем подобрались к вертолетчику, временно остававшемуся у машины. Вероятно, они хотели захватить вертолет. Вертолетчик выстрелил, убил одного из нападавших, на выстрелы тут же прибежали Гена с солдатиком. В результате перестрелки остался жив один Гена, получивший легкое ранение. Более того, было повреждено оборудование вертолета, и Гена даже не мог ни с кем связаться по рации. А вертолетчик только что сообщил, что они прибыли на место и все нормально. Если бы этот сигнал не успел поступить, возможно, помощь пришла бы раньше.

Гена остался на острове один. Конечно, он для начала все осмотрел, понял, что двух забытых солдат и сержанта там нет, зэков тоже больше нет, и ему предстоит продержаться до прибытия кого-то из военных. Должны же когда-то забеспокоиться?

Поскольку делать было нечего, и многократные наставления жены сыграли свою роль, Гена отправился посмотреть на три старые могилы. Гена увидел, что там кто-то недавно проводил раскопки. Гена схватил оставленную лопату и занялся делом.

Найдя клад, он испытал шок. Он не верил в его существование, пока не обнаружил его. Он также не смог понять, почему солдат и сержант, похоронившие там своего товарища, не взяли клад. Только потом они с Алевтиной и Герасимом пришли к выводу, что те двое взяли часть, не в силах унести все. Ведь добра было много, а они отправлялись в долгий поход.

– Кто утопил мертвого солдата? – спросила я.

– Вероятно, те, кто прибыл за зэками, – ответил Герасим. – Так Гена считал. Им лишний труп был не нужен, а этот они объяснить не могли. Вероятно, решили просто сбросить в воду.

– А что Гена сделал с кладом?

Оказалось, что Гена разделил клад на несколько частей и запрятал их в разных местах – на нескольких островах, на материковой части, а также под домом старлея, где в свое время сам оборудовал погреб – изначально Гена с Алевтиной жили в том доме. Ключ у Гены оставался. Банки там держала Алевтина. Но потом Гена где-то потерял ключ. Вероятно, наклонился во время закапывания одной из частей клада.

Я посмотрела на Ивана Захаровича и уточнила, не знает ли он, что точно говорил старлей во время допросов в этом году. Я о допросах знала только со слов Андрея из Управления, который, в свою очередь, передавал чужие слова. Оказалось, что старлей погребом никогда не пользовался, как и другие обитатели дома последних лет. О том, что туда иногда спускалась Алевтина, они или не знали, или не помнили. Ведь ходила она туда редко, имея новый погреб под новым домом, да и не привлекала к себе внимания. И вообще старлей с двумя товарищами редко сидел в доме – то дежурство, то баня, то, так сказать, «офицерский клуб». Вопрос с тайником в результате замяли.

Но Гена заболел. То ли сильно вспотел, и его продуло, то ли еще что-то, но он слег. Может, если бы кто-то находился рядом, он бы поправился за один день. Но никого рядом не было, и когда ему на следующий день стало лучше, он отправился порыбачить – ухи захотелось. Потом заболел сильнее. И вроде бы пустяковая рана воспалилась.

Выздоровел уже в медсанчасти колонии, потом на него повесили всех собак и отправили в отставку. Гена, Герасим и Алевтина решили отправиться за кладом сами, по земле. Координаты были известны, выживать в лесу все трое умели. Они разработали кратчайший маршрут, естественно, даже не думая обращаться к вертолетчикам. Во-первых, нельзя было привлекать внимание, во-вторых, не хотелось делиться. У самих вертолета не было, и им никто из троицы управлять не умел, так что и вопрос угона отпадал.

– Вы не все забрали? – удивилась я.

– Нет, – сказал Герасим. – Решили оставить часть там. Мы считали, что там клады никто не найдет. А вон оно как обернулось…

– Сейчас там еще что-то остается? – уточнила я.

– Нет, – ответил Иван Захарович.

– Нас устроили предложенные Иваном Захаровичем условия, – заявил Герасим. Алевтина Ильинична кивнула.

Мне объяснили, что теперь эта пара будет работать на одной из охотничьих баз Ивана Захаровича. Я даже не стала спрашивать, на какой. Я знаю про одну – в Выборгском направлении, где нам с Татьяной доводилось бывать. Но, вероятно, есть еще. Или он построит новые. Более того, самим Герасиму, Алевтине и Гене было бы сложно продать эти ценности. И сами по себе они им не нужны. Им нужны деньги. А теперь денег хватит на самый черный день. И они надежно лежат в банке Ивана Захаровича.

Я не знала, плакать мне или смеяться. Правда, мои деньги тоже лежат в банке Ивана Захаровича, как я уже говорила. И деньги всех моих друзей лежат там же.

Гена тоже взял свою долю деньгами. Бухгалтерша про клад не знает ничего.

– Но как же ваш любовный треугольник? Или квадрат? – посмотрела я на Алевтину Ильиничну и Герасима. Сейчас Алевтина создавала впечатление абсолютно нормальной женщины.

– А никак, – улыбнулась она и с любовью посмотрела на Герасима. – Мы обо всем договорились. Уже давно.

– Но зачем вы устроили то представление в бане?!

– Мы с Геной спасали жизнь нашей Алечке, – пояснил Герасим и взял ее руку в свою.

Я хлопнула глазами.

– Гена понял, что за ним кто-то следит, – опять заговорила Алевтина. – И за мной следили.

«И за Николаем Свиридовым», – вспомнила я.

– Это я понял, – вставил Герасим. – И я сам проследил за тем мужиком. Мы с Геной договорились, что я за ним похожу какое-то время. Меня-то мужик не знал. Вскоре я понял, что работают два мужика, живут на съемной квартире.

– Два брата из-под Смоленска?!

Герасим кивнул.

– Вероятно, они решили, что клад нашел Гена, пока находился на острове, – вставил Иван Захарович. – И Генины квартиры и дачу обыскивали тоже они.

– Я видел, как они залезали на дачу, – сообщил Герасим. – Они с нее начали.

– И что вы сделали?

– Что я мог один сделать против этих двух бугаев? Тем более что они вышли с дачи с пустыми руками. Ну то есть с тем, с чем приехали. Они оставляли машину на удалении, шли пешком, перемахнули через забор. Возможно, с собой у них были сложенные сумки. Но они не нашли никаких кладов. На даче потом все оказалось вверх дном, но Гена временно решил никуда не заявлять. Вроде как не был на даче и ничего не знает. В квартиру моего отца и Гениной матери, где жила Алевтина, они залезли уже после того, как Алечку закрыли. И примерно тогда же – в квартиру бухгалтерши. Я уверен, что это они, хотя и не видел, как лезли в квартиры. Но все сделано точно так же. Вообще-то они оказались честными ребятами. Чужих денег и драгоценностей не взяли.

– Но в бане-то вы зачем заложников захватывали?! – не могла больше сдерживаться я.

– Там дело сложное, – вздохнул Иван Захарович.

– На ребят из-под Смоленска и на Николая Свиридова были совершены покушения. Всем тогда удалось спастись. Они, как я уже говорил, имеют хорошую подготовку, – сказал Герасим.

– Кем? Почему?

– Неизвестно. Нападавшие не представлялись, – ответил Герасим.

– Сержант приходил к Гене, – сообщила Алевтина.

– Спрашивать про клад?

– Нет, про клад даже речи не шло. И Гена не упоминал, что знает о том, что они залезали к нему на дачу. Сержант спрашивал, что планировалось делать на островах после расформирования части. Гена этого в самом деле не знал. Его это совершенно не интересовало.

А Гене сержант (Степан) сказал, что он сам с братом и солдат (Роман) с братом-бизнесменом (владельца сувенирных лавок Генриха не упоминал) решили этим летом сходить в поход в те места. Вспомнить, как шли по лесу, отблагодарить принимавшую их бабку, просто поохотиться, порыбачить. Конечно, он вешал Гене лапшу на уши, но Гена показывал, что всему верит.

Потом сержант сказал, что во время похода, на обратном пути, странным образом пропал Роман, а также рассказал, что они видели, как на соседнем острове зэки копали какую-то яму. По возвращении на них были совершены покушения. Сержант считал, что исчезновение Романа и покушения как-то связаны с тем, что они увидели. Хотя они и прятались, их могли заметить с вертолета. Кто-то мог идти за ними и, так сказать, «взять языка».

Гена про происходящее в тех местах ничего не знал. Но Гену волновали оставшиеся в тех местах клады, как и Герасима с Алевтиной. В этом году Гена уже не мог отправиться в поход – и отправились только Герасим с Алевтиной. Собрались быстро, путь уже знали.

Добраться до кладов они не смогли – их бы заметили. Но Герасиму, с навыками следопыта и маскировки, удалось подслушать разговор двух каких-то начальников – кто они, Герасим определить не смог. Но они ночью сидели у костра и обсуждали планы на будущее.

Они говорили о том, что нужно убирать всех, кто может что-то знать и кого может принести на эти острова. И они знали, что сержант ходил к Гене. Тогда Гена все еще жил с Алевтиной. И про сержанта с братом говорили, и про владельца сувенирных лавок, о котором ни Гена, ни Герасим, ни Алевтина не знали, и про Романа со сводным братом. Из того же разговора Герасим понял, что Романа выкрали, допрашивали и убили. Мужики знали, что на эти острова приходили пять человек, и считали, что и Гена с Алевтиной могут вернуться. Всех перебирали, кто потенциально может это сделать, но решили, что только четверо мужчин (два брата из-под Смоленска, Николай Свиридов и владелец сувенирных лавок Генрих) и семейная пара (прапорщик с супругой).

Вначале Герасим решил, что дело в кладе. Что еще мог рассказать Роман тем, кто его допрашивал? Но потом задумался и вспомнил, что те два мужика говорили о том, что вскоре привезут груз. И этот груз следовало быстро закопать, и ни у кого даже мысли не должно возникнуть на эти острова нос совать.

Герасим быстренько вернулся к их с Алевтиной походному лагерю, они снялись с места и поспешили домой. Гена посчитал, что должен рассказать Николаю Свиридову о том, что произошло с его сводным братом. В детали посвящать он его не собирался, но потом, как водится, выпили, разговорились… Только про клад Гена молчал. И Николай молчал. Про остальное говорили. Николай сообщил, что недавно на него во время утренней пробежки напали двое. Ему удалось отбиться, но пробежки он временно прекратил, занимается только в тренажерном зале.

Николай считал, что они снова должны привлечь внимание общественности к островам. Там творится что-то нехорошее. А если им всем еще угрожает опасность… То есть следовало снова раздуть прошлогоднее дело, подключить журналистов, которые умеют из мухи слона сделать. Кому-то захочется сделать репортаж об островах, сам Николай, сержант (или один, или с братом), Гена снова окажутся в центре внимания. Нужно будет соглашаться на все интервью. Тогда убить их будет труднее. И как еще было предотвратить собственную зачистку, кроме как направив журналистов на острова? Если пресечь то, что там намерены делать, то и убивать их не будет смысла.

– То есть Николай сразу же поверил, что его хотят убить? – уточнила я. – За то, что видел лишнее?

– Гена говорил, что да, – кивнул Герасим. – У него сразу же возникла версия того, что там происходит.

– И она подтвердилась, – вставил Иван Захарович. – Только Николая больше нет.

– Захват заложников придумал Николай, – сообщила Алевтина Ильинична. – Мне бы такое в голову не пришло. Но он точно объяснил, как мне следует себя вести. Гена ушел к бухгалтерше, с которой до этого несколько раз переспал. В общем, мы давно жили как брат с сестрой. А мы решили жить вместе с Герасимом…

Они опять посмотрели друг на друга влюбленными глазами и взялись за ручки.

– И баню как место захвата заложников тоже предложил Николай? – уточнила я.

Алевтина Ильинична кивнула и пояснила, что Николай эту баню хорошо знал, начертил Алевтине план, они неоднократно обговорили все действия.

– И выстрел ему в мочку уха?

Женщина кивнула.

– А в элитной психушке у Николая знакомый работает, – добавил Герасим. – Он нас консультировал, как Алевтине себя вести. И обещал забрать ее к себе. Тут Гена должен был подключиться. Сдать квартиру, чтобы деньги были на психушку…

– И этот знакомый в результате помог Алевтине Ильиничне сбежать?

– Да.

– Но как я понимаю, кто-то вмешался в ваши планы?

Герасим с Алевтиной вздохнули.

– Кто убил Николая Свиридова в бане?

– Мужик с зоны. Из руководства. Гена его узнал, только, к счастью, он Гену не видел, когда тот одеваться шел. И Гена, когда его увидел, еще не знал, что он убил Николая и второго бизнесмена как свидетеля. Только потом понял. Тот мужик на остров прилетал, когда Гена там больной лежал. И в медсанчасть приходил, с Геной беседовал.

– И что дальше? – спросила Татьяна напряженным голосом.

– А дальше к делу подключилась Юленька, – усмехнулся Иван Захарович. – И другие журналисты. И Алевтина Ильинична с Геннадием Константиновичем оказались в центре внимания – и остались живы. А сержант с братом на этот раз не светились перед телекамерами.

– Мы считаем, что Николай то ли не захотел, то ли не успел посвятить их в свои планы, – заявила Алевтина. – Наверное, он им до конца не доверял. Они могли решить, что Гена спелся с Николаем, поэтому и обыскали две квартиры – ту, где осталась жить я, и бухгалтерши. В общем, этого уже не скажет никто.

«И они зачем-то приходили ко мне», – добавила я про себя. Искали защиты? Хотели все рассказать? Или, наоборот, узнать, не в деле ли я, раз в той бане одновременно были Алевтина, Гена и Николай Свиридов?

– Убийство Гены и Алевтины Ильиничны после такой шумихи привлекло бы очень большое внимание, – заговорил Иван Захарович. – Это тем людям было совсем не нужно. Да и добраться до них стало сложно, в особенности до Алевтины Ильиничны. Кого-то подкупать было опасно.

– А куда вы отправились после побега из психушки? – посмотрела я на Алевтину Ильиничну и на Герасима.

– Опять за кладами, – хмыкнул Иван Захарович.

– На острова?!

– Ну да, мы решили, что те люди, которые там что-то затеяли, больше там не появятся. А клады-то надо было забрать!

– А вы там оставили кого-то присматривать за местностью? – спросила я у Ивана Захаровича.

– А как же иначе?

– Но те подонки выбрали другое место, – сказал Герасим.

– Не поняла, – призналась я.

Герасим пояснил, что на пути к островам они услышали гул вертолетов. Те приземлились на участке, который они с Алевтиной уже преодолели – то есть между цивилизацией и очередным временным лагерем двух влюбленных. Герасим решил проверить, не отрезан ли им путь назад. Алевтина осталась в палатке, Герасим осторожно направился назад.

Его не заметили, как и в предыдущий раз, но яму копали на этот раз не зэки, а люди в каких-то никогда не виданных им защитных костюмах. Они выкопали яму, поместили туда контейнеры, яму засыпали, утрамбовали, загрузились в вертолеты (не снимая защитных костюмов) и улетели.

– А где это место?

– На самой обычной поляне, какие встречаются в лесах.

– Координаты я тебе сообщу, – заявил Иван Захарович. – В еженедельнике напечатаешь. Скажешь, что тебе по почте прислали, – тем, кто будет спрашивать.

– А мы пошли дальше, – сказал Герасим. – Мы же за кладом шли. Те мужики все равно улетели… И встретили людей Ивана Захаровича. Потом оказались здесь.

– Так что в контейнерах-то? – Татьяна не могла скрыть своего возбуждения.

– Радиоактивные отходы, если вы еще не догадались, – с перекошенным лицом сказал Иван Захарович. – Их хотели закапывать на островах, но не смогли, хотя приложили массу усилий, чтобы убрать оттуда свидетелей. Из пяти человек, ходивших за кладами, жив остался только Генрих, поскольку успел вовремя сбежать в Испанию. Вас старались запугать, пока вы находились на островах. Огоньки, привидения, исчезновение вертолетчика, которого решили использовать как «дичь», раз подвернулся под руку. Помощника губернатора и археолога убили просто для устрашения! Выбор пал на них, потому что они остались спать в доме, когда вы пошли искать «привидение». Негодяи торопились – ведь груз был уже в пути, и повернуть его назад было нельзя. Пришлось срочно искать новое место, пока про смертоносный груз не прослышали экологи и журналисты. Ведь реакция народа на такие вещи может оказаться очень бурной. Чиновники сделали все, чтобы информация не просочилась за пределы круга посвященных. В данном случае это было возможно – не поезд шел, а было несколько небольших контейнеров. Можно было избежать привлечения внимания, но все равно сорвать хороший куш. Вероятно, это только пробная поставка. И если мы все вместе не остановим это, то придет новый груз, и еще один, и еще. И они вполне могут оказаться и на островах, и в лесах, куда люди ходят за грибами и за ягодами. Я не сомневаюсь, что они не защищены должным образом, и эта гадость будет травить наши реки, нашу землю, наш воздух. Ты поняла, что от тебя требуется, Юля? С Викторией Семеновной я поговорю сам. Нужно поднять шум – и гораздо больший, чем с взятием заложников в бане.

Эпилог

Программу мы делали под руководством Ивана Захаровича. Потом Алевтина Ильинична с Герасимом исчезли. Я уверена, что Иван Захарович их надежно спрятал. Конечно, про найденный клад в эфире не говорилось ничего. Алевтина с Герасимом говорили, что просто хотели их поискать. Да и клады народ теперь не интересовали. Гремел новый скандал с участием известных высокопоставленных лиц. Все задавались вопросом – посадят или не посадят?

Бывший начальник колонии стал давать показания и валил все на московских покровителей. Он признался даже в организации охоты на людей, правда, говорил, что она устраивалась с единственной целью – компромат на иностранцев, которые должны были «правильно» перечислять деньги за захоронение ядерных отходов. Это гигантские суммы. Обывателю их невозможно представить. Но ведь их совсем необязательно тратить на соблюдение всех норм и правил? Можно много сэкономить и положить деньги себе в карман. И можно вообще не соглашаться на захоронение радиоактивных отходов на территории нашей страны. Но чиновникам трудно устоять, если на кону такие деньги.

Последовали громкие отставки.

Иван Захарович Сухоруков получил орден. Естественно, героем оказался он. Кто бы сомневался? Вручали орден в Кремле. Думал ли старый вор в законе, в советские времена в принудительном порядке отправляясь в северном или восточном направлении, что его когда-нибудь будут принимать с такими почестями, а российские и иностранные журналисты будут соревноваться за право рассказать о нем людям? Правда, Иван Захарович потребовал, чтобы на вручении ему ордена обязательно присутствовали представители нашего канала, то есть мы с Пашкой, которые делали все программы, связанные с островами. Пашка был в костюме, при галстуке и трезв.

– А почему ваш канал не вещает на Москву? – удивленно спросил у меня Президент, просмотревший наши программы в записи.

– Не пускают, – скромно пожала плечами я.

Через неделю владелец холдинга объявил, что повышает мой гонорар в два раза, потому что я сделала то, что ему не удавалось на протяжении всех лет владения СМИ.

– А что еще планирует сделать в этой жизни Иван Захарович? – спросил у меня владелец холдинга.

– Мне бы тоже хотелось об этом знать заранее, – ответила я.

Мне Иван Захарович сказал, что обеспечит утилизацию и должное захоронение ядерных отходов – с соблюдением всех технологий, правильной герметизацией контейнеров. Кто бы сомневался? Иван Захарович свою прибыль не упустит. С другой стороны, он в самом деле все сделает так, как надо…

Интересно, где будут захоранивать?

А в один прекрасный день, то есть вечер, в дверь моей квартиры позвонился Виталя. В одной руке он держал больший кактус, в другой – большую спортивную сумку.

– Ты чего с кактусом? – хлопнула глазами я.

– Я знаю, что у тебя никакие другие цветы не приживаются, а кактусы чувствуют себя прекрасно, только размножаются. Вероятно, чувствуют родную душу. А к женщине в гости положено с цветами приходить.

– Так мы ж с тобой вроде бы расстались, – напомнила я.

Виталя слегка покраснел, что было для него совершенно несвойственно. Я пригласила его в комнату. Что-то здесь было не так…

– Я тебе пленочку одну привез послушать, – сообщил он, усевшись за стол.

– Вот с этого и надо было начинать.

Виталя опять слегка покраснел. Да что ж это такое?! Что за запись, если Виталя при ее упоминании краснеет?!

Это была запись нашего разговора с Татьяной, когда мы не были уверены, увидим ли когда-нибудь Виталю живым или нет. Как мы его тогда расхваливали…

– Значит, подслушиваете все наши разговоры? Нехорошо.

– Не все. Иван Захарович тогда считал, что вы могли еще что-то обнаружить на островах и нам ничего не сказать. Или что-то слышать. – Он помолчал немного и добавил: – Но мне было приятно узнать, что вы с Татьяной на самом деле обо мне думаете.

Теперь уже покраснела я. А ведь Татьяна так и не извинилась за унитаз!

– Что ты хочешь?

Виталя вздохнул.

– Что я хочу в данном случае, не имеет значения. Я опять переселяюсь к тебе. Приказ Самого. Не обсуждается. Пока буду спать в гостиной на диванчике. Ну а там как ты сама решишь…

– Иван Захарович опять решил устроить мою личную жизнь? И твою заодно? В приказном порядке?

– Нет, Юля. Все гораздо сложнее. Тобой интересуется один олигарх. – И Виталя назвал имя из списка «Форбс». – Ни Ивану Захаровичу, ни Виктории Семеновне, ни мне этот интерес совсем не нравится. Да и ты не относишься к тем дурочкам, которые мечтают об олигархах.

– Интерес профессиональный или личный? – по-деловому спросила я.

– Вероятно, профессиональный. Он любит моделей-блондинок, которым ты в лучшем случае достаешь до груди. Но пока непонятно, что ему от тебя нужно. Разбираемся. Но Сам решил, что пока мне лучше пожить здесь.

Я задумалась. Новое дело? Новое журналистское расследование? Новые приключения? Надеюсь, на этот раз не на холодном Севере, вдали от цивилизации? Если в городе, то я только «за»!

– Живи, – сказала я Витале. – А с олигархом разберемся. Что такое олигарх после всего, что мне довелось пережить за время работы криминальным репортером?