Любовь и предрассудки Остен Эмилия

На последний перед официальным объявлением помолвки Луизы и Арнольда вечер в Грэммхерст-холле был назначен большой прием с танцами и фейерверком в саду. В дом пригласили портних, и все дамы и юные девушки не вылезали из своих комнат, наводя последний лоск на наряды по последней лондонской моде. Лишь на упрямицу Бланш, наотрез отказавшуюся от презентов в виде платьев и прочих тряпок и всю неделю щеголявшую поочередно в зеленом и сером одеяниях, привезенных с собой, леди Элен махнула рукой и не стала больше предлагать ей обновок, однако тут уже взбунтовалась Луиза.

После длинного спора с матерью на эту тему воскресным утром она вихрем ворвалась в комнату подруги, где та, по обыкновению, проводила большую часть дня.

– Бланш! – с порога заявила Луиза, настроенная на редкость решительно. – Ты же не выйдешь сегодня на самый большой бал в графстве в этом вот… – Не найдя подходящего эпитета, девушка раздраженно махнула рукой в сторону распахнутого шкафа с платьями. – Я понимаю твою гордость, что тебе не хочется быть обязанной даже нам с матушкой, но всему же есть предел! Бланш, милая, – не выдержав решительного тона, перешла к мольбам Луиза, – ну пожалуйста, ну, может быть, ты наденешь хотя бы одно из моих платьев? Лазурное… или янтарное… оно так пойдет к твоей коже и волосам…

Бланш хмурилась, не зная, что ответить. Ей самой до смерти надоели перешептывания за спиной и уж тем более откровенно колкие замечания, отпускаемые Лаурой-младшей и Дианой, по поводу ее туалетов. К тому же она и так постоянно огорчает Луизу, мешая своим странным поведением получать максимум удовольствия от собственного праздника. Так что…

– Ладно. – Бланш жестом прервала уговоры подруги и вытащила из шкафа любимое алое платье – то, что было спрятано как можно дальше с момента приезда в Грэммхерст-холл. – Вот это, по-твоему, достаточно нарядно? – И она лукаво улыбнулась, совсем так же, как в прежние времена.

Луиза всплеснула руками:

– Ну конечно! Боже мой, скажи, ты нарочно приберегала его для самого торжественного вечера, да?

– Давай будем считать, что так, но не переживай, хорошо? – Обняв подругу за плечи, Бланш зашептала ей на ухо: – Пусть это будет сюрприз, договорились? Не проболтайся, особенно этим языкастым девчонкам. Хватит уже им злословить про меня…

– Давно пора, – обрадовалась Луиза. – Наденешь его, да? Обещаешь? И рубиновое колье своей матери – оно должно чудесным образом подходить к этому платью? – вспомнила она.

Бланш сникла.

– Увы… Колье больше нет у меня. В Италии, когда с деньгами было совсем плохо, мы продали почти все драгоценности. От матери у меня осталось на память только вот это колечко – простенькое серебряное, которое она подарила мне на мой последний день рождения перед своей смертью.

Луиза нежно взяла подругу за руку, чтобы рассмотреть кольцо.

– Точно, я помню его. Но как же… Что, больше совсем ничего?

Бланш печально покачала головой.

– И только, пожалуйста, не предлагай мне украшений. Ты же знаешь, я все равно не возьму. Даже поносить. Думаю, это платье достаточно оттенит мою красоту, – решительно тряхнув головой, Бланш прогнала с лица выражение горечи и снова лукаво улыбнулась, – не так ли?

Весь Грэммхерст-холл и парк сияли огнями. На этот бал съехались лондонские друзья семьи Грэмм-херст и Бернсов, родственники жениха и невесты, соседи по графству и все светское общество ближайшего городка… Из М. – деревеньки рядом с Грэммхерст-холлом – прибежала детвора, чтобы полюбоваться фейерверком. Их, конечно, не пустили дальше ограды, но детям хватало и того, что они видели издалека.

Огромный парк Грэммхерст-холла едва вмещал все это количество гостей. На деревьях горели китайские фонарики, по узеньким аллейкам и тропинкам сновали официанты с напитками и мороженым, на главной лужайке играл оркестр, специально приглашенный из столицы.

Главная героиня бала была неотразима. В полупрозрачном голубом – под цвет глаз – платье, с тугими локонами пшеничного оттенка она напоминала фею. Бланш же произвела настоящий фурор. Отказавшись наконец от своего неприметного наряда, в алом шелковом платье и с короной из тяжелых темных кос девушка притягивала к себе взгляды многих… даже слишком многих, пожалуй. В этот последний вечер в Грэммхерст-холле – а Бланш твердо решила, что он будет последним (присутствия на помолвке она не выдержит наверняка) – ее итальянская красота вырвалась из искусственно созданных рамок, старательно поддерживаемых всю минувшую неделю, и поразила не только Дика Уолтера, который, как зачарованный, не сводил с Бланш горящих глаз.

Однако теперь уже не только лорд Райт, но и многие старинные друзья семьи поняли, что под именем Мэри скрывается лучшая подруга Луизы Бланш Вернелли. Одна дальняя родственница даже вспомнила, что Мэри было вторым именем девушки; она поделилась открытием со стоящей рядом дамой, и вскоре уже практически все гости были осведомлены о причудах, привозимых молодежью с континента. В течение вечера тайна, уже переставшая быть таковою, несколько раз едва не достигла ушей Арнольда, но, как ни странно, этого не произошло.

– И чего только не выдумают молоденькие девушки, – ворчали матроны, но этим все и ограничилось.

Арнольд открыл бал со своей невестой, однако после первого танца отошел к стене, оставив Луизу гадать о причине своей странной задумчивости.

Размышления, однако, не мешали девушке получать удовольствие от танцев – заметив, что жених Луизы отвлекся, ее наперебой стали приглашать молодые люди, и ни одной свободной минутки у нее не осталось. Бланш пользовалась на этом балу популярностью ничуть не меньшей, и бедному Дику приходилось только тяжело вздыхать, когда ту, что он уже мысленно записал в невесты, очень вежливо и корректно снова уводил танцевать кто-то другой. Дик уже было совсем собрался с духом, чтобы заговорить с Бланш о том, что все последние дни вертелось у него на языке, но все время кто-то мешал, а разговор непременно требовал уединения.

«Не пригласить ли ее выйти со мною в сад? – маялся юноша. – Или отложить до фейерверка, когда все будут заняты не друг другом, а зрелищем…»

Но пока Дик думал и собирался, Арнольд, довольно долго и внимательно разглядывавший девушку, стараясь не очень это демонстрировать публике, при первых тактах вальса наконец решился:

– Мисс Мэри, позвольте пригласить вас на танец?

Первым побуждением Бланш было отказаться, – девушка и так уже пожалела, что привлекла к себе столько внимания, – но потом она подумала, что тем самым только усугубит ситуацию, и кивнула. Юноша нежно прижал ее к себе, и пара поплыла в медленном вальсе.

«А ведь я впервые танцую с ним, хотя в объятиях он держал меня не раз», – мелькнула у Бланш мысль и тут же растворилась в нежности, которой окутывал девушку Арнольд. Пряча глаза, она почти уткнулась носом ему в плечо и изо всех сил пыталась не показать своих чувств.

Вдруг музыка оборвалась на самой высокой ноте. Пары, остановившись, не спешили разрывать объятия, а Арнольд так и вовсе прижал партнершу к себе так, чтобы у той и мысли не возникло отступить хотя бы на шаг. Все в недоумении воззрились на оркестр, и в этот момент на возвышение поднялась Луиза.

– Танцы – это прекрасно, но на вечер у нас запланировано еще кое-что, – интригующим тоном начала она. – Я прошу всех танцующих пройти в соседний зал, где вас ожидает необычный сюрприз!

В вытянутом зале, именуемом иногда трофейным, а иногда восточным, обстановка менялась довольно часто. Леди Элен любила удивить гостей новыми интерьерами, и охотничий зал, увешанный головами кабанов и оленей, успел только на памяти Бланш смениться тихими покоями султана, а затем имитацией дворика с искусственными фонтанами. На этот раз она с изумлением обнаружила просто декорированную комнату с зеркалами по стене, параллельной окну, и маленькой сценой в торце. Расставленные по всему пространству зала мягкие кушетки позволяли с комфортом насладиться игрой актеров.

Пока все присутствующие дамы прихорашивались у огромных зеркал, Луиза объясняла замысел:

– А теперь, дорогие гости, мы будем играть в фанты. Но правила игры я несколько усложняю. Мы будем загадывать не абстрактные понятия, а вполне определенные. Каждый, чей фант вытащит ведущий, должен будет показать то, чего он боится больше всего на свете. Ну а предыдущий игрок будет ему ассистировать. После этого зрители попытаются угадать, что за страх был изображен в пантомиме. Мне кажется, так будет интересней, чем заранее разбиваться на группы и исполнять чужие пожелания. О реквизите мы с леди Грэммхерст позаботились, позади сцены есть маленькая дверца, за которой спрятана гримерная со всем необходимым. А если нужного вам инвентаря там не окажется… – Она строго свела бровки и притворно погрозила пальчиком: – То придется обходиться тем, что есть! Попрошу желающих принять участие пересесть на первые ряды и сдать свои фанты. Также приглашаю кого-нибудь вызваться ведущим.

По рядам пронеслись легкие смешки, раздалось шуршание, сопровождаемое ехидным шепотком, и гости быстро разделились на две группы. Солидные персоны важно расположились на кушетках, а молодежь перебралась вперед и теперь азартно вынимала из ушей серьги и отстегивала карманные часы.

Леди Глэдстоун важно водрузилась на высокий стул перед сценой, расправила юбку и непререкаемым голосом заявила:

– Вести это безобразие, конечно, буду я. Надо же мне присмотреть за негодниками, которые будут порываться уединиться в каморке с нашими цветущими розами.

Дальние кушетки зааплодировали, вогнав юных девушек в краску смущения. Леди перетряхнула фанты в шляпной коробке и ловко выхватила с самого дна нежный берилловый кристаллик.

– Первому актеру ассистента нет, поэтому придется справляться своими силами, – подмигнула леди Глэдстоун захихикавшей Луизе.

Хозяйка дома ничуть не выглядела расстроенной. Ей пришлось выполнять задуманное в одиночестве, зато никто из гостей не оказался обижен. Бланш ни на секунду не усомнилась, что леди Глэдстоун вытащила серьгу Луизы намеренно и как раз с этой целью. Также она не сомневалась, что при всем желании «навести порядок и приструнить молодежь» активная тетушка Луизы будет чередовать мужские фанты с женскими, чтобы позабавить публику как следует.

Луиза появилась из каморки почти мгновенно. В одной руке она держала белый кудрявый парик, а в другой – черный парик и свернутый в рулон плащ.

Девушка натянула белые кудряшки на себя, подошла к краю сцены, обхватила себя руками, свела плечики и жалобно заблеяла, косясь в дальний угол. Затем скинула белый парик, отбежала в тот самый угол, натянула черный, накинула плащ, запрокинула голову и взвыла. Крадущимися движениями она вернулась к краю сцены и набросилась на жалкий белый паричок. Злобно тряхнув его на вытянутых руках и клацнув зубами, она неспешно скрылась в «гримерке».

Из зала раздались крики угадывающих:

– Она боится волка?

– Льва?

– Пантеры?

– Хищников?

– Диких зверей?

Раскрасневшаяся Луиза, уже в своем обычном виде, радостно кивнула:

– Именно так. Матушка всегда уверяет меня, что бояться диких животных не стоит, но я до сих пор никак не могу справиться со своими детскими страхами.

Леди Глэдстоун запустила пухлую ручку в шляпу, достала помпезную серебряную луковицу и провозгласила:

– Ричард Уолтер!

На этот раз представление заняло чуть больше времени. Луиза и Дик, замотанные в рубища, ходили по залу и на коленях вымаливали у зрителей грошики, зато отгадка оказалась еще более простой: «Бедность».

Следующим фантом оказался кулон Дианы. Она долго кокетничала и упиралась, но вскоре они с Диком появились перед публикой в уныло-комичном виде: у Дика оказалась простыней замотана нога, а у Дианы – рука, бессильно болтающаяся на перевязи.

– Увечье, – быстро ответили гости.

Страх Кассия, следующего игрока, оказался более сложен для показа: им с Дианой пришлось имитировать непонятные падения, рвать на себе волосы, изображать непонятные унижения, но публика так и не догадалась, что он имел в виду. После того как леди Глэдстоун торжественно назначила Кассия худшим актером праздника, он признался, что пытался изобразить «Неудачу в карьерном росте».

Бланш так увлеклась действием, что, когда леди Глэдстоун многозначительно потрясла в воздухе серебряным колечком, даже и не сразу поняла, что теперь выступать придется ей. Смущенно пробираясь к сцене и кляня себя за вызывающий цвет платья, она лихорадочно пыталась придумать, что же можно показать гостям. Все страшное, что могло случиться, уже произошло. Потеря матери, потеря любимого. Осталось бояться только смерти, своей или отца, но не портить же праздник столь мрачными картинами? А больше она ничего и не боялась. Болезни, голод, холод – все это можно научиться переносить, оно не является таким уж непреодолимым. Девушка вошла в «гримерку» вместе с Кассием и потерла лоб. Юноша выжидающе смотрел на нее, откровенно любуясь и наслаждаясь близостью. Он отвлекал девушку, Бланш никак не могла прийти к решению, но, к счастью, Анна, которая, как оказалось, сидела рядом с горой реквизита и готова была помочь с гримом, подействовала на нее успокаивающе.

Бланш взяла из рук прислуги огромную белую простыню, ножницы и быстрым движением выхватила из самого центра простыни два куска.

– Это будут глаза, – весело сказала она. – Анна, будьте так любезны, пририсуйте снизу рот с большими зубами. И капли крови, стекающие с них вниз.

– Какая вы кровожадная леди, – хмыкнул Кассий, но, увидев, что Бланш придвигается с простыней к нему, быстро перестал улыбаться и попятился. – Это вы что, на меня собираетесь надеть?

– Да, – бодро ответила девушка. – А вам придется в этом бегать за мной по сцене и подвывать. Стесняетесь?

– Нет. – Будущий дипломат сумел справиться с оторопью и даже ухитрился равнодушно пожать плечами. – Просто никогда бы не подумал, что столь решительная особа может бояться такой ерунды, как привидения.

– Постарайтесь в это поверить. От вашей убедительности будет зависеть мой успех, – сказала Бланш, уговаривая саму себя, что она действительно боится подобной ерунды. Играть так играть.

Их представление удалось на славу. Бланш носилась по сцене, заламывая руки и пытаясь спрятаться, а Кассий, воя и ухая, простирал над ней руки и пытался окружить, захватить, запугать, да так старательно, что некоторые впечатлительные особы даже заохали в испуге. Когда Бланш, бессильно обмякнув, опустилась на стул и уронила голову на плечо, а Кассий встал перед ней во весь рост и демонически захохотал, даже леди Глэдстоун прижала к глазам платочек. Под общие аплодисменты Бланш поблагодарила своего ассистента и с интересом подумала, чьи капризы ей придется выполнять теперь.

– И кому же принадлежат эти золотые часы? – притворно недоумевая, леди Глэдстоун потрясла очередным фантом.

Бланш посмотрела в зал и, к ужасу своему, поняла, что на сцену к ней выходит Арнольд.

Они прошли в каморку, и молодой человек задумчиво сцепил руки на груди.

Молчание было для Бланш невыносимым, даже присутствие Анны не спасало. Арнольд стоял так близко и так взволнованно дышал, что ей показалось, что он думает не над своим выходом, а о ней… Тем более что смотрел он почему-то не на приготовленный реквизит, а на Бланш. Она была в этом уверена, несмотря на то что сама старалась не поднимать глаз.

– Скажите же, что вы задумали, и Анна подберет нужные вещи, – пролепетала Бланш, прерывая свою муку.

– Мне не надо ничего особенного, то, что мне подойдет, как я успел заметить, лежит с краю, – тихо сказал Арнольд и, наклонившись, посмотрел Бланш прямо в глаза. – Все зависит от ваших способностей. Сможете изобразить то, что я задумал?

Огромным усилием воли Бланш заставила себя посмотреть на него. Зеленые глаза Арнольда были так близко, они гипнотизировали ее и сбивали с толку. Как все просто – можно взять и спросить у него, в чем же дело? В чем она успела провиниться и сколько он будет продолжать вести свою жестокую игру? Невозможно было и дальше заблуждаться, к концу этого вечера Бланш уже была уверена: почти все знавшие гости Луизы не сомневались, что она и есть исчезнувшая четыре года назад Бланш Вернелли.

Арнольд не изменился ни капли, лишь немного раздался в плечах, но могла ли она сама столь разительно перемениться за эти годы, что он не узнает ее, даже обнимая в танце? Даже находясь почти наедине с ней в маленькой комнате? Даже испытующе заглядывая ей в лицо?

– Так что же, Мэри? – мягко повторил Арнольд. – Вы готовы подыграть мне?

Собственное имя как никогда больно резануло слух, отрезвляя и возвращая к действительности. Арнольд не желает признавать ее, значит, все и в самом деле потеряно. Она сжала кулачки, больно впиваясь ногтями в ладони, и кивнула.

Через несколько мгновений они уже были на сцене и вновь кружились в танце. Всего лишь пара-тройка незатейливых движений – но Бланш постаралась насладиться теперь уже точно самыми последними в ее жизни объятиями Арнольда. Обстановка имитировала тихий семейный ужин: пара свеч, бокалы, яблоки и кувшин с вином.

Арнольд закончил танец, поклонился партнерше, немного отошел, повернулся к ней спиной и сделал вид, что раскуривает сигару, безмятежно улыбаясь каким-то своим мыслям. А Бланш сняла туфли и схватила с подноса припрятанный под черным платком длинный нож. Подкравшись сзади на цыпочках, она замахнулась и с коварной улыбкой вонзила нож в его спину. Арнольд выгнулся дугой, повернулся, изумленно посмотрел на убийцу и с громким стуком рухнул на пол.

Зрители рукоплескали еще громче, чем предыдущему выступлению. Пока все поздравляли Арнольда с великолепно исполненной ролью, а леди Глэдстоун ныряла на дно шляпы за следующим фантом, Бланш удалось улизнуть.

Она влетела в свою комнату, заперла на щеколду дверь и чуть было не придвинула к ней туалетный столик. Как же ей хотелось спрятаться от всех, чтобы никоим образом ни от кого больше не услышать то слово, которое сказал ей в «гримерке» Арнольд и которое до сих пор звенело у нее в ушах…

«Предательство».

Но рыдать у себя в комнате было не время – заметив исчезновение подруги, Луиза непременно придет ее искать. И, значит, Бланш снова будет вынуждена оправдываться, сочинять какие-то сказки – вместо того чтобы просто и открыто рассказать все, как оно есть… Нет. Надо успокоиться, пока Лу занята игрой, и успеть вернуться к фейерверку, прежде чем ее начнут искать.

Бланш подошла к зеркалу, подумала, что выглядит вполне пристойно, несмотря на хаос, царивший в душе, и, решительно отодвинув щеколду, вышла в коридор. Он был совершенно пуст – как, впрочем, и весь дом. Гости, хозяева, даже слуги спустились в сад в ожидании обещанного фейерверка. Девушка не торопясь сошла по парадной лестнице и попыталась, по обыкновению, затеряться в толпе – меньше всего она сейчас была готова вновь встретиться лицом к лицу с Арнольдом… И тут же едва не наткнулась на него. Хорошо, что успела вовремя спрятаться за разросшийся вяз. Но только Бланш перевела дух и собралась выглянуть из-за дерева, к ней подлетел Дик Уолтер.

– Мисс Вернел, где же вы были, вас искала мисс Грэммхерст, и еще… – Он запнулся.

– Что «еще»? – вздрогнула она, нервно оглядываясь.

– Я… я хотел поговорить с вами.

В этот момент в первый раз выстрелила ракетница – и небо озарилось яркими разноцветными огнями. Глаза всех присутствовавших в парке устремились вверх, и, воспользовавшись моментом, Дик взял Бланш за руку и повел в дальний уголок, в розовую аллею, где не было ни души. Девушка покорно следовала за ним, судорожно пытаясь сообразить, как выпутываться из ситуации, если разговор пойдет о том, о чем она думала.

Молодой Уолтер, казалось, совершенно преобразился: обычно смущающийся и чувствующий себя неловко наедине с дамами, сейчас он уверенно вел спутницу вперед, подавал руку в нужных местах и даже отпускал какие-то шутливые комментарии по поводу их бегства. Однако как только многолюдье парка и яркие огни остались позади, юноша вновь засмущался.

Усадив Бланш на скамеечку посреди аллеи, Дик замялся, словно внезапно растерял все тщательно заготовленные и многократно отрепетированные слова. Девушка смущенно улыбнулась ему, не зная, что делать в этой двусмысленной ситуации: помочь ли кавалеру высказаться или, наоборот, помешать ему сказать то, на что ей нечего ответить. Ведь к принятию радикальных решений она по-прежнему не готова, несмотря ни на что. Тем более что оставаться в Грэммхерст-холле все равно больше нельзя, ни дня, ни… одного лишнего часа. Она просто не выдержит.

Бланш резко повернулась к юноше, и ее обычно мягкий и ласковый голос прозвучал едва ли не сварливо:

– Так что же вы хотели сказать мне, мистер Уолтер?

Тот вздрогнул и, будто головой в омут, ринулся вперед:

– Мисс Вернел, я знаю, что могу очень мало предложить такой замечательной девушке, как вы… только свое имя, состояние, ну и, конечно, свою любовь… – Уши Дика так отчаянно заалели, что это было видно даже в темноте. – И если вы сделаете мне честь и согласитесь стать моей…

Жестом остановив сбивчивую речь молодого человека, Бланш мягко, но непреклонно возразила:

– Простите меня, мистер Уолтер, если я вам когда-либо невольно давала повод надеяться… – Бланш запнулась, увидев, как вытянулось еще минуту назад воодушевленное лицо молодого человека. Ласково пожав ему руку, девушка обошла застывшую фигуру Дика и, алым всполохом мелькнув в просветах кустов, скрылась среди праздничной толпы.

Луиза, перехватившая почти бежавшую подругу на лужайке, разукрашенной китайскими фонариками, попыталась было поделиться своими впечатлениями от только что завершившегося фейерверка, но, увидев взволнованное лицо Бланш, перебила сама себя:

– Что с тобой? Что-то случилось?

Бланш кивнула, издав нервный смешок:

– Да уж, случилось… Ты как в воду глядела. Ричард сделал мне предложение…

– И?! – У Луизы загорелись глаза, и она затеребила Бланш за рукав.

Та только плечами пожала:

– Ну, дорогая, сама подумай. Я же не люблю его… что я могла ему ответить?

– И что? – возмутилась Луиза. – Зато он любит тебя – это куда важнее! Я вот, например, совсем не уверена даже, что люблю Арнольда…

Увидев, что в этот момент Арнольд Бернс как раз приближается к ним, Луиза осеклась и добавила по-прежнему возмущенным тоном:

– Нет, но ты уверена, что не сделала ошибки?

– Мисс Вернел никогда не делает ошибок, не так ли? – ядовитым голосом вставил подошедший Арнольд.

Бланш вспыхнула и отрезала:

– Почти никогда! Хотя порой мне кажется, что главная ошибка в моей жизни была уже совершена несколько лет назад. Впрочем, все равно это не повод связывать свою жизнь с человеком, которого я не люблю. – И, спохватившись, что сказала явно лишнее, Бланш развернулась на каблуках и почти бегом бросилась к дому.

Чтобы несколько прийти в себя, она отправилась в библиотеку. Взяв в руки первую попавшуюся толстую книгу, открыла обложку, но это оказался уже читанный ею роман о любви, и девушка с ненавистью отбросила его. Потом, опомнившись, взяла себя в руки, подобрала том с ковра, чтобы поставить его на полку. А книга, упав на пол, раскрылась, и девушка машинально прочитала попавшийся на глаза текст до того места, где героиня писала записку с объяснением в любви.

Бланш уже хотела захлопнуть книгу, но внезапно замерла. Она еще раз перечитала эту страницу, и какая-то мысль завладела ею. Девушка отложила книгу и подошла к столику с письменными принадлежностями. Усевшись, она пододвинула к себе лист бумаги, обмакнула перо в чернила, на секунду задумалась и стала быстро писать.

Поставив последнюю точку, Бланш аккуратно сложила листки бумаги и побежала наверх. Она уже чувствовала себя достаточно спокойно и уверенно, решение было принято, осталось лишь собраться с силами и не позволить себе остановиться. Тихий, но настойчивый стук в дверь на миг поколебал ее уверенность.

– Что-то мне не нравится твой вид, милочка, – озабоченно сказала леди Элен, вплывая в комнату. – Ты все время бегаешь, дерганая какая-то, не можешь усидеть на месте.

Бланш замерла посередине комнаты и вымученно улыбнулась хозяйке.

– Со мной все в порядке, не переживайте. Очень много впечатлений, трудно справиться со своими эмоциями.

– Это все ерунда, – отрезала леди Элен, мгновенно став похожей на леди Глэдстоун. Она даже серьезно наморщила лоб и надула щеки. – Если бы я услышала подобное от моей Луизы, то подумала бы, что девочка опять начиталась на ночь глупых романов, но тебя-то я отлично знаю, уж что-что, а затяжные празднования никогда тебя не тяготили. Тут что-то иное. Либо тебя лихорадит…

Леди Элен приблизилась к Бланш и прикоснулась горячей ладонью к ее прохладному лбу, а затем схватила девушку за руки.

– Но они у тебя просто ледяные! – изумленно воскликнула она. – Немедленно ложись в постель и накройся одеялом. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли теплого молока. Как ты могла не заметить, что так замерзла?

– Я так и поступлю, леди Элен! Сейчас позову Анну, и она поможет мне выполнить ваши указания.

– Обязательно выполни! – Леди Грэммхерст с притворной суровостью погрозила Бланш пальцем и направилась к выходу. Уже в самых дверях, как будто что-то вспомнив, она остановилась и вновь обратилась к Бланш, но уже не озабоченно, а немного лукаво: – Или я ошибаюсь, и все дело не в холоде, а в молодом Уолтере?

– Ну что вы!

– Да не смущайся ты так, он простоват и бесхитростен, но далеко не глуп и, уж поверь мне, никак не представляет собой чудовище, мысли на ночь о котором доводят девушек до озноба.

На миг Бланш показалось, что она не понимает ни одного слова собеседницы, но потом, разобравшись в смысле услышанного, она даже смогла тихонько рассмеяться:

– Нет-нет, леди Элен, это не Дик виноват, он и в самом деле очень милый.

– Не Дик? – Хозяйка Грэммхерст-холла выглядела озадаченной. – Неужели Кассий Джонс? С этим я бы посоветовала быть осторожней, он довольно скрытный и слишком целеустремленный. Но и он не повод для паники. Я его не очень хорошо знаю, но он вполне подходящая партия, по словам нашей дорогой Глэдстоун, а уж она плохого не посоветует.

Бланш схватилась руками за щеки и поняла, что они пылают. Лгать милой леди Элен было очень трудно, но и подтвердить ее слова, чтобы та, успокоенная своей догадливостью, удалилась спать, девушка никак не могла. Ведь тогда она поставит в неудобное положение Дика или Кассия: слухи распространяются так быстро!

К счастью, в комнате появилась Анна, а леди Элен удалилась, заявив, что оставляет Бланш в надежных руках.

Какая-то очень важная мысль крутилась у девушки в голове, но ухватить ее никак не получалось. Анна помогла ей раздеться, причесала, подала кувшин с водой для умывания и полотенце, а Бланш так и сидела молча, отрешенно разглядывая узор на обоях. Для чего же ей была нужна Анна?

– Молоко? – спросила она вслух.

– Сейчас принесу, подождите минуточку. – Служанка покинула комнату, а Бланш бессильно откинулась на подушки, снова ругая себя за то, что дала волю слабости.

Полагаться ни на кого нельзя. Единственный близкий человек – отец – остался в далекой Италии. В Британии она совершенно одна, а ей еще предстоит разобраться с наследственными делами. Причем до момента, когда все прояснится, еще несколько месяцев, и все это время надо где-то жить. Луиза и леди Элен больше не могут служить для нее опорой, а Грэммхерст-холл – домом. Старые знакомства возобновить будет трудно. Может быть… Она отмахнулась от внезапно возникшей идеи, но та упрямо засела в голове как единственно верная.

Если старых связей не осталось, нужно заводить новые. Это решение одновременно и простое, и трудновыполнимое. Но в нем нет ничего невозможного.

– Ваше молоко, мисс Мэри. – Анна подала ей поднос со стаканом и маленьким пирожным на блюдце.

– Анна, повтори мне, пожалуйста, что ты там говорила про Лондон, – неожиданно попросила Бланш.

– Мисс Мэри?

– Про Лондон. Что ты встретила там старого знакомого, очень хорошего человека, у которого есть маленькая дочь.

Смуглое лицо немолодой женщины осветилось такой сияющей улыбкой, что она преобразилась. Излучая любовь и нежность, Анна произнесла:

– О, это Вуды… Замечательная семья.

– Расскажи мне о них подробней! – Бланш поставила стакан обратно на поднос и откинулась назад, поудобней опершись о подушку.

– Я служила им в Индии. У мистера Вуда двое сыновей, отличные мальчики, только непоседливые. Он и его жена были самыми лучшими хозяевами, каких только можно найти в Калькутте. Но после ее смерти он сильно сник, забросил и дом, и мальчиков, да и на себя махнул рукой. Места себе не находил, все замечали, что человек пропадает. И при первой же возможности он вернулся в Британию, тем более что ребятам здесь полегче и с образованием, и с карьерой.

– И взяли тебя с собой?

– Зачем же? Конечно, нет. Джордж и Роберт подросли, я могла только обслуживать их. Чему могла – научила их, пока были маленькие: читать, писать, счету самому простому, но им надо было учиться как следует, чтобы стать настоящими джентльменами. В Индии мистеру Вуду было не до того, но он рассчитывал, что дома ему будет попроще, быстро продал дом и уехал.

– А как же ты здесь оказалась? – Бланш все же решила удовлетворить свое любопытство.

– Он оставил меня своему другу, лорду Райту, – теперь уже Анна светилась уважением и восхищением, – этому замечательному человеку…

– Лорда Райта я знаю, – кивнула Бланш, – он и в самом деле замечательный. Так это он вас привез сюда?

– Да. И устроил в Грэммхерст-холл.

– А Вуды?

– Про них я ничего не знала, пока месяц назад не встретилась нечаянно с мистером Вудом в лондонской галантерейной лавке. Я туда мисс Луизу с леди Элен сопровождала. Он выглядел просто цветуще, снова нарядный, моложавый джентльмен. И это немудрено, при молодой-то жене…

– И, ты сказала, у него появилась дочь?

– Да… Мне было так неудобно, но я не удержалась и окликнула его, а он узнал меня… После стольких-то лет. Оказывается, Джордж и Роберт все время про меня спрашивали, и лорд Райт рассказал им, что я теперь тоже здесь, и он ни капли не удивился… Остановился и даже рассказал про свою жизнь. Про дочь, про красавицу-жену, про то, что он вновь счастлив. И я так рада за него, за его спасение.

– А адрес? Ты знаешь, где они живут?

Анна смутилась и опустила взгляд.

– Да, – смущенно произнесла она, – понимаете, не то чтобы я была недовольна Грэммхерст-холлом, – я очень люблю леди Элен и мисс Луизу, – но Вуды – это огромная часть моей жизни. И я… Я спросила адрес и регулярно посылаю им открытки к праздникам.

Весь Грэммхерст-холл безмятежно спал, когда по коридору второго этажа неслышными шагами почти пробежала Бланш и остановилась у дверей комнаты подруги, осторожно открыла и проскользнула внутрь.

В первых предрассветных лучах безмятежно спящая Луиза выглядела юной и беззащитной. Бланш послала ей воздушный поцелуй, не решаясь подойти ближе, чтобы ненароком не помешать чуткому сну подруги, и повернулась к туалетному столику. Веера, серьги, перчатки и прочие женские безделушки как попало валялись на лакированной поверхности красного дерева, там же нашлось место для короткой записки, оставив которую Бланш так же тихо покинула комнату.

Гостевые помещения находились дальше по коридору. Бланш не знала точно, да прежде и не хотела знать, куда поселили Арнольда, но сердце угадало безошибочно, и вскоре, по-прежнему невидимкой, она оказалась там. Пройдя к секретеру и оставив записку, предназначенную юноше, под пресс-папье, Бланш собиралась было тут же исчезнуть, но не удержалась от того, чтобы бросить последний взгляд на любимое лицо.

Арнольд спал беспокойно, видимо, ему снилось что-то тревожное: он вздрагивал, бормотал что-то и нервно вертелся в постели. Шаг, еще один – и вот уже девушка рядом с ним, не в силах уйти, сцепив руки за спиной, чтобы не поддаться искушению дотронуться до любимого лица, отвести упавшую на лоб прядь светлых волос, взять за руку, в конце концов…

– Нет, это не может быть она… – вдруг вполне отчетливо произнес Арнольд и резко дернулся. Бланш отшатнулась и отступила к двери, но юноша не проснулся, всего лишь, поворочавшись, отвернулся к стене.

«Пора. Незачем дальше искушать судьбу, скоро совсем рассветет».

Кинув на Арнольда последний взгляд, девушка, едва не хлопнув дверью, выскочила из комнаты.

Холодное серое утро занималось на востоке. Бланш, вздрагивая от рассветной свежести, шла по мокрой от росы тропинке, сгибаясь под тяжестью саквояжа. В столь ранний час она никак не ожидала кого-то встретить и рассчитывала, что ее бегство останется незамеченным как минимум до завтрака: Анна ее не выдаст. Тем большей неожиданностью стало для девушки послышавшееся из-за угла дома бодрое насвистывание веселого военного мотивчика. И вышедший оттуда неспешным шагом лорд Райт буквально нос к носу столкнулся с растерявшейся девушкой.

– Мисс Вернелли, что подняло вас в столь ранний час? – тактично сделав вид, что не замечает опущенного к ногам Бланш саквояжа, поинтересовался лорд.

Девушка открыла было рот, чтобы изобрести правдоподобный предлог для своего появления во дворе усадьбы в такую рань, но передумала: все-таки этот человек не выдал ее тайны, раньше всех раскрыв ее. Значит, можно ему довериться и сейчас – по крайней мере, не лгать.

– Я уезжаю, – глухо прозвучал голос девушки. – Увы, но остаться на помолвку я никак не могу. Поверьте, на то существуют веские причины, о которых сейчас говорить несвоевременно. И чтобы не устраивать длительных споров и пререканий с Луизой, от которых все только расстроятся, уезжаю я втайне. Могу я надеяться, что вы, лорд Райт, сохраните тайну и никому не скажете о моем отъезде раньше, чем об этом узнают в доме? – Голос девушки звучал все тише, и последние слова Бланш произнесла едва слышно, заметно нервничая.

Лорд Райт нахмурился. Судя по всему, вокруг его крестницы происходило нечто сомнительное. Старый вояка не любил излишних секретов и потому с неодобрением посмотрел на Бланш, посчитав, видимо, что она в своей таинственности заходит слишком далеко. Но умоляющий девичий взгляд сделал свое дело – и, как истинный джентльмен, лорд не смог отказать Бланш в просьбе.

– Хорошо, договоримся, что я вообще вас не видел сегодня утром. Но, мисс Вернелли, и Луиза, и миссис Грэммхерст будут волноваться. Куда вы направляетесь?

– Этого я сказать не могу, простите, – решительно произнесла Бланш. К девушке вернулась на мгновение утраченная сила духа.

Лорд пожал плечами:

– В таком случае позвольте хотя бы проводить вас – я полагаю, до «Золотой арфы», не так ли? Негоже юной леди разгуливать в одиночестве по полям, да еще и вещи таскать собственноручно.

Не дождавшись ответа, лорд Райт подхватил с земли саквояж и бодро зашагал по тропинке к выходу из парка Грэммхерст-холла. Бланш покорилась и молча шла позади, вслушиваясь в военный мотивчик, который опять как ни в чем не бывало принялся насвистывать ее спутник.

За четверть мили до гостиницы Бланш остановилась и наотрез отказалась идти дальше в сопровождении: лорда наверняка запомнят, а она в своем неприметном наряде навряд ли сама по себе привлечет внимание.

– Узнаю решительный характер вашей матушки, я был с ней немного знаком еще во времена ее юности, – вдруг улыбнулся лорд Райт и вручил опешившей Бланш ее саквояж. – Мисс Вернелли, обещайте мне, по крайней мере, одну вещь: как только вы доберетесь туда, куда направляетесь, сразу же напишите в Грэммхерст-холл, чтобы наши дорогие дамы не волновались ни одной лишней минуты. Напишите хотя бы о том, что вы живы-здоровы и с вами все в порядке.

– Ну разумеется, – ответила Бланш. – Спасибо вам за все…

И, послав крестному Луизы самую очаровательную из своих улыбок, девушка отправилась дальше в давно желанном одиночестве.

Бланш повезло: с кратчайшим интервалом в четверть часа уходили лондонский, эдинбургский и манчестерский дилижансы, – тем меньше шансов оставалось у тех, кто отправится на ее розыски; а что таковые найдутся, девушка не сомневалась ни минуты. Однако после проведенной в Грэммхерст-холле недели у нее не оставалось душевных сил даже на то, чтобы объясниться с Луизой. А мысль о том, чтобы говорить хоть с кем-то имеющим отношение к ее прошлому, вызывала у Бланш панический ужас. Она самым серьезным образом была настроена начать в своей жизни абсолютно все с чистого листа. В кармашке сумочки лежал листочек с лондонским адресом, записанным со слов Анны, – это было чистое безумие, но и единственная реальная надежда устроить свою жизнь иначе, чем было до сих пор. Конечно, затея рискованная, однако, если шанс, на который девушка рассчитывала, не оправдается, если Вуды уже нашли гувернантку для своей дочери, Бланш была уверена: она не испугается любой работы, даже поступит, если придется, продавщицей в один из бесчисленных лондонских магазинов… Лишь бы не возвращаться к прошлому.

Словно во сне, Бланш отдала служащему гостиницы саквояж для погрузки в подошедший дилижанс, словно во сне, она забралась внутрь и устроилась на холодной и жесткой скамейке у окна. Неделя, проведенная в доме, связанном с самыми лучшими детскими воспоминаниями, оказалась столь счастливой и столь мучительной одновременно, а теперь она стремительно уходила в прошлое – так же, как пролетали мимо поля и холмы, на которые девушка бездумно смотрела в окно кареты.

Бланш медленно раскрыла сумочку и достала оттуда одно из самых дорогих своих сокровищ, бережно хранившееся все четыре года итальянской «ссылки», – миниатюру, портрет Арнольда, выполненный ее собственной рукой в далекие счастливые дни до смерти матери. Небольшая картонка легла в руку – и на девушку посмотрели всё те же бесконечно любимые глаза. Посмотрели почему-то укоризненно. Не в силах больше выносить эту пытку, Бланш тяжело вздохнула и распрямила пальцы, которыми придерживала рисунок. В то же мгновение ворвавшийся в раскрытое окно порыв ветра подхватил картонку, закружил и вынес прочь. Бланш проводила его долгим взглядом.

– Прощай, любимый. Прощай навсегда. Луиза, прости, сестренка. Вряд ли мы с тобой увидимся скоро…

До Лондона оставалось несколько часов езды.