Любовь и предрассудки Остен Эмилия

Луиза так и не объяснила матери, почему отказалась от помолвки, но горячо заверила в том, что основания были достаточно весомыми.

Поначалу леди Элен испытывала глубокое разочарование. Эту свадьбу она планировала со всей душой. Арнольд Бернс казался прекрасной партией, возраст Луизы был вполне подходящим для замужества, а сами молодые люди общались с искренней симпатией, готовой перерасти в глубокую привязанность.

И затем этот нелепый разрыв, который вызвал некоторую неловкость в отношениях с приглашенными на помолвку гостями. Элен никак не могла воззвать к разуму дочери и уговорить ее не принимать поспешных решений.

– Если речь идет о каком-то пустяке, глупой ссоре, возникшей между вами с Арнольдом, то не стоит так легкомысленно отказываться от брака, – назидательно втолковывала она дочери, но по щекам Луизы катились такие горькие слезы, что Элен приходилось прерывать разговор.

Через некоторое время Луиза все-таки проговорилась, что все дело в пропаже Бланш, чем привела мать в окончательное недоумение.

За судьбу бедной девушки она тоже волновалась, но если отсрочка свадьбы в связи с бегством Бланш была естественной и объяснимой, то полный отказ от церемонии и расставание с Арнольдом навечно леди Элен принять никак не могла. Что бы ни происходило с бедной девочкой, видимо, повторяющей несчастливую судьбу своей матери, на жизни Луизы это не должно было так сильно отражаться.

Но больше всего миссис Грэммхерст смущал тот факт, что отмена помолвки не прервала общение Луизы и Арнольда. Девушка регулярно получала от него письма, причем хватала их с подноса с такой поспешностью, что ее мать даже не успевала прочитать имя отправителя.

Расспросы прислуги, которые приходилось вести тайком от дочери, дали ответ, поразивший леди Элен. Да, послания, получаемые Луизой, были подписаны Арнольдом Бернсом и приходили из разных уголков королевства.

Если Луиза не любит этого человека настолько, что даже и мысли о браке не допускает, то почему продолжает вести переписку с ним? Переписку, переходящую все грани приличия?

Если больше всего на свете девушку тревожит судьба подруги, то при чем здесь несостоявшийся жених?

Леди Элен не могла ничего даже предположить, а Луиза чахла у нее на глазах.

И нездоровая для молодой девушки усталость, и отсутствие аппетита, и глубокая тоска явно не были вызваны любовными переживаниями. Девушка днем часами бродила в парке, а по ночам металась в постели, пугая мать стонами и странными разговорами во сне. Иногда же она ночи напролет сидела, закутавшись в плед, в библиотечной комнате, а поутру вновь выглядела изможденным существом с бледным лицом и кругами под глазами.

Если бы Луиза не была столь молода или не находилась постоянно перед глазами матери, леди Элен могла бы заподозрить, что девушка испытывает глубокую вину за некий нехороший поступок.

Но Луиза не успела сделать ничего предосудительного, по крайней мере, мать ее ничего подобного не замечала. И уж тем более никогда раньше Луиза не мучилась столь тяжелым раскаянием.

Так и не разобравшись в происходящем, леди Элен позвала на помощь человека, всегда выручавшего ее в трудную минуту.

Лорд Райт прибыл незамедлительно.

– Так, так! – Хмурый Грэммхерст-холл невольно улыбнулся при появлении этого замечательного джентльмена. – Я смотрю, здесь решили, что холодная погода – отличный повод отказаться от жизни. Что ж, неплохо. Можно сэкономить на еде и нарядах. А ближе к весне привыкнуть и решить, что так гораздо удобнее. Поверьте, милые мои девочки, – он целовал руки леди Элен и Луизы, а сам при этом внимательно вглядывался в лицо крестницы, – я видел, во что это вырастает. Весной вы будете бояться сквозняков, летом – жары, потом ступени лестниц покажутся слишком высокими… И вы просидите остаток жизни в своих комнатах, глуша жажду водой из цветочных ваз, а голод – припрятанными в диванных подушках сухариками.

– Вы нарисовали приятную картинку, – рассмеялась леди Элен. – Но мы не настолько одичали. И в доказательство приглашаю вас проследовать в столовую и насладиться отличным обедом.

Пока мать шутила с лордом Райтом, Луиза лишь вежливо кивала. Ни одна из острот или дружеских шуток не вызвала у нее прежнего отклика.

Тишину обеда также прерывал лишь голос лорда и восхищенные возгласы леди Элен. Хозяйка Грэммхерст-холла не сомневалась, что старый друг окажется не настолько недогадлив, как она сама, и быстро разберется в тайне Луизы.

И она не ошиблась.

Сразу после обеда лорд Райт увлек обеих дам в глубь библиотеки, усадил в кресла и потребовал подать всем горячего чая.

– Итак, как я погляжу, в Грэммхерст-холле изменили традициям. Теперь вместо прекрасных леди в нем живут несчастные серые мыши, – подытожил он результат своих наблюдений.

Луиза вздрогнула и покачала головой:

– Не спрашивайте, дядя. Лучше не спрашивайте, я все равно не смогу вам ничего ответить. Это не моя тайна, и я никогда ее не выдам…

– И когда это началось? – невежливо перебил девушку лорд Райт.

– Сразу после несостоявшейся помолвки. После разъезда гостей, – ответила леди Элен. – Точнее… Я думаю, по той же причине произошел и разрыв.

– Сэр Бернс – негодяй?

– Нет! – быстро ответила Луиза. – Но больше я ничего не скажу. Пожалуй, мне стоит удалиться…

Луиза вскочила, но крестный преградил ей выход из библиотеки.

– Ты до сих пор любишь его?

– Да нет же! И не любила никогда! Пропустите, мне и в самом деле надо прилечь!

– И не подумаю. Я слишком хорошо тебя знаю. Вижу по глазам, что говоришь правду… Кроме того, сейчас ты похожа на преступника, уставшего от бегства, наконец-то попавшего в лапы полиции и готового выложить все начистоту.

– Я не преступница! Я слепая, безмозглая, эгоистичная курица! – выкрикнула девушка. – И мне и в самом деле стоит последовать вашему совету: закрыться в комнате и не выходить оттуда до конца своих дней. По крайней мере, так я никому больше не сумею испортить жизнь!

Лорд Райт отошел от нее, взял со стола чашку и задумчиво посмотрел в окно.

– У кого из ваших знакомых испортилась жизнь в последние месяцы?

– У всех все нормально, – пожала плечами леди Элен. – Не считая, конечно, пропажи Бланш, о которой мы ничего не знаем. Но она оставила Луизе какую-то записку, значит, решение было принято сознательно.

– Мисс Вернелли я лично проводил почти до гостиницы, – сказал лорд Райт. – И она не выглядела истеричкой, способной на глупости. Эта девушка умеет держать удары судьбы.

– Одна? Без денег и связей? Убегающая от самых близких людей, которые предали ее и сломали ей жизнь? – Силы покинули Луизу, она опустилась в кресло и горько зарыдала.

– Судя по тому, что отобрать у мисс Вернелли было нечего, говоря о предательстве, наша девочка подразумевает некое чувство, именуемое в народе любовью, – проговорил лорд Райт, ловко отнимая руки Луизы от лица, протягивая ей платок и сразу же печенье. Покорно, как будто она все еще была ребенком, Луиза приняла угощение.

– Именно поэтому я не могу рассказать…

– Но если из дома исчезает одна молодая девушка, а вторая внезапно разрывает почти состоявшуюся помолвку, то увязать все нити нетрудно, – мягко сказал лорд Райт. – А если ты и в самом деле боишься за нее, то надо не сидеть сложа руки, моря себя голодом и превращаясь в привидение, а искать.

Леди Элен потрясенно молчала. Разгадка оказалась столь простой, что она невольно почувствовала слепой эгоисткой и себя. Конечно, ни к кому не была так привязана Луиза, как к Бланш. И ничто не могло расстроить ее добросердечную дочь сильнее, чем столь некрасивый любовный треугольник.

– Мы искали. И я, и Арнольд, сделали все возможное.

Потупившись и комкая в руках платок, Луиза рассказала о неудачных поисках подруги.

– Но раз нельзя найти хвосты и связи из дальнего прошлого, есть смысл задуматься о том, что произошло в недалеком… – туманно произнес лорд Райт. – Вряд ли она кинулась бежать, не имея никакого плана или адреса знакомых. Если перед приездом Арнольда она говорила тебе, что, кроме Грэмм-херст-холла, ее нигде не ждут, то с новыми людьми она могла познакомиться лишь здесь. С кем из гостей она общалась?

– Не совсем так, – возразила Луиза. – Ей еще надо было разобраться с наследством тетки ее матери, поэтому она должна была ехать к поверенному. Но я не спросила, к кому именно и куда.

– Поверенный – это отличная зацепка. Узнать, кто занимается этим делом, я смогу. Но не у него же она собиралась жить? А деньги она бы все равно получила лишь через несколько месяцев – ведь, сколько я помню, двадцати одного ей пока не исполнилось? – Он вопросительно посмотрел на Луизу, и та кивнула. – Вот видишь. Через несколько месяцев – в лучшем случае.

– Но больше она точно никого не знала! Гости… – Луиза задумалась. – Девушки относились к ней свысока, а молодые люди пытались ухаживать, я и сама их подбивала. Уж не думаете ли вы, что Бланш могла отправиться к кому-то из них? – возмутилась Луиза. – Это неприлично… И мы рано или поздно услышали бы.

– Да, милые мои леди, наблюдательности у вас никакой, – несколько разочарованно сказал лорд Райт. – К счастью, в этом доме есть человек, который иногда замечает, сколько человек было за столом и куда деваются оброненные перчатки.

Он взял со столика колокольчик и позвонил, призывая на помощь горничную.

Анна появилась без скрипа двери и шороха платья. Скромная серая тень, неприметная и незаменимая. Верная и неприхотливая слуга.

Как всегда в присутствии лорда, ее смуглое лицо озарилось легкой улыбкой.

– У нас затруднения, Анна, – быстро начал лорд Райт. – Кое-кому сейчас очень плохо, и нам с тобой невольно придется влезть в чужие дела. Пожалуйста, отвечай без недомолвок. С кем общалась Бланш Вернелли во время пребывания в Грэмм-херст-холле? Кто из гостей мог пригласить ее к себе или куда-либо еще?

– Гости тут ни при чем, – быстро ответила Анна, как будто ждала этого вопроса. – Мисс Вернелли надо было скрыться как можно скорее, поговорить она ни с кем не могла и потому спросила совета у меня.

– У вас? – Леди Элен изумленно вскинула бровь. Вот уж чего она предположить не могла, так это что привезенная из Индии лордом Райтом прислуга ориентируется в Британии. – Да вы же дальше магазинов с нами никуда не выезжали!

– Вот оно что, – протянул лорд Райт, улыбаясь.

– Но больше я ничего сказать не могу, – твердо сказала Анна. – Мисс Вернелли, как мне кажется, скрывается не столько от вас, сколько от сэра Бернса. И, раз уж помолвка расторгнута, я могла бы сказать вам ее адрес, но боюсь, что через вас и он найдет ее.

– Анна, если она и вправду не захочет, мы, конечно же, ему ничего не скажем! – Луиза подбежала к служанке и просительно заглянула ей в лицо. – Пожалуйста, где ее найти? Между мной и Арнольдом все кончено, как тебе известно. Мне только нужно убедиться, что она жива и…

– …и не столь несчастна, как ты сочиняешь по ночам, – закончил лорд Райт. – Чем быстрее мы разрубим этот узел, тем легче нашим девочкам будет прийти в себя и вернуться к нормальной жизни.

Анна колебалась. Она с надеждой взглянула на лорда Райта и взмахнула рукой перед своими губами, имитируя движения иголки с ниткой.

– О, теперь, я думаю, наша Анна не произнесет ни слова, – засмеялся лорд Райт. – Ее рот накрепко зашит суровыми нитками.

Анна приложила ко рту ладонь.

– И сверху залеплен сургучной печатью, – перевел лорд Райт. – Что ж, догадаться нетрудно. Бланш, вероятно, заикнулась о месте гувернантки? А ты прекрасно знаешь о существовании младшей дочери мистера Вуда и трудностях с ее воспитанием?

– Вуд? Это не тот ли ваш знакомый по Калькутте? – вскричала Луиза. – Он сейчас в Лондоне, да? И мы можем ему написать? Нет, отправимся туда сами. Немедленно.

– У меня были другие планы, я собирался… – пробормотал лорд Райт, но, увидев молящие глаза Лузы, прервался. – Но не отпускать же тебя одну. Снова увязнешь в недоговоренностях и чужих тайнах.

– Глэдис, а сделай-ка мне грогу, – произнес, заходя в дом, мистер Филлис. Отдавая распоряжение, он почти не повысил голоса: он знал, что ни одно его слово не будет пропущено преданной служанкой и грог будет нужной температуры и крепости, чтобы согреться в промозглый ноябрьский вечер.

Кинув плащ и шляпу на стул, поверенный прошел в гостиную к камину и с наслаждением вытянул руки к огню. Осень выдалась в этом году на редкость холодная, да и зима была уже не за горами. Еще каких-то несколько недель – и Рождество.

«Эх, жаль, вряд ли успею преподнести Джону сюрприз в сочельник, – пробормотал Филлис, – а как было бы прекрасно…»

Не оборачиваясь на тихие шаги служанки, он протянул руку за стаканом и отпил горячего грога.

«Но ничего, ничего… уже недолго осталось».

Филлис опустился в массивное дубовое кресло. Глэдис пододвинула к ногам хозяина скамеечку, чтобы тот мог удобнее устроиться у огня. Жестом отпустив служанку, он устремил взгляд на огонь. Перед его мысленным взором одна за другой всплывали картины далекого прошлого.

Вот ему десять лет, и в третьем классе мужского Сент-Джеймсского колледжа он самый мелкий и слабый. И Джон Бернс, тогда еще не рыхлый толстяк, а плотный, довольно высокий для своего возраста пацан, отталкивает мальчишек, желающих использовать маленького Арчи как боксерскую грушу.

Вот Арчи потихоньку вытирает разбитый в драке нос и прикладывает к синяку на скуле медяк, а флегматичный Джон втолковывает ему, что зачастую куда проще откупиться, чем лезть в драку, особенно если драться не умеешь. А еще лучше – пойти под покровительство к тому, кто знает, что такое бокс, не понаслышке. И кого не зацепить насмешками о недостаточной знатности происхождения – семью Бернс-то в Эдинбурге знает каждая кошка. Да-да, и стоить покровительство будет всего ничего, каких-то пару шиллингов в неделю. Арчи, Арчи, ты же все равно не прыгнешь выше головы, так проще будет, проще…

«Это мой друг». Многозначительно брошенная Джоном фраза словно зависает в пространстве мужской спальни. Мальчишки переглядываются. Арчи незаметно вжимает голову в узкие плечи: быть другом Бернса безопасно, престижно даже, но так непривычно… И если бы еще не думать, какой ценой куплена эта «дружба»! Подумаешь, шиллинги. Подумаешь, заправить чужую койку или вычистить чужие ботинки. Подумаешь, уступить в одном, другом, третьем… Зато – друг семьи Бернс.

И вот ему уже двадцать, и он – молодой, но перспективный юрист, и Бернсы поддерживают его и помогают открыть собственную контору в центре города. И даже постепенно передают дела семьи в его руки.

Его приглашают в лучшие дома города, перед ним открываются все двери – и бесконечная цепочка мелких унижений детства понемногу забывается, выветривается из памяти, и кажется – всегда было только хорошее. И еще… без Джона Бернса и влияния его семьи он никогда и близко не решился бы подойти к ней… Мисс Элис МакМэд, единственная наследница древнего шотландского рода, хорошенькая, как майский день, юная и наивная, благосклонно принимающая осторожные ухаживания бесчисленных кавалеров и не отдающая предпочтения никому.

Арчибальд не мог решиться даже пригласить ее на танец на балу; он знал, что не пара ей, что никогда МакМэды не отдадут дочь за юриста из незнатной семьи, человека, зарабатывающего на жизнь своей профессией… Он просто любовался ослепительной красотой девушки, пока сердце его не пронзила острая боль при виде беззастенчивого соблазнителя Джона. Девушки, одна за другой становившиеся жертвами фамильного бернсовского обаяния, ничуть не трогали сердца Арчибальда до тех пор, пока одной из них не стала мисс МакМэд. Видеть, как Джон, за спиной которого десятки разбитых девичьих сердец, неприкрыто ухаживает за Элис, а потом слушать, как он в пабе насмешливо рассказывает, как восхитительно краснеет юная мисс от более чем откровенных комплиментов, как вспыхивает от будто бы случайных прикосновений к ее талии или груди, как закрывает огромные синие глаза во время поцелуя, а каштановая коса падает и рассыпается по плечам, как ждет не дождется предложения руки и сердца…

И ведь нет, не дождется. Таких Элис в одном Эдинбурге десятки, а Джон по осени собирается в Лондон… Что? Жениться? Да что ты, мой друг, зачем бы? Для продолжения рода старшему братцу Джеймсу уже давно нашли невесту – к слову, эта Дженни, кажется, малость не в себе, но ничего, хорошенькая и с богатым приданым, – вот и пусть родят наследников, а мне-то женитьба на что? Зачем связывать себя, если вокруг так много прекрасных девушек? Кстати, а не махнуть ли нам в Лондон вместе? Нет?

И синие глаза Элис, широко распахнутые и медленно наполняющиеся слезами, пока Арчибальд рассказывает мисс МакМэд, что его друг Джон Бернс в столице, да, на всю зиму, да, неизвестно, когда вернется в Шотландию, но не раньше следующего лета…

И рыдающая леди МакМэд, и угрюмый лорд МакМэд, и сплетни за их спинами – разговоров на весь Эдинбург на целую зиму – об ушедшей внезапно в монастырь дочери на выданье, прерванный род – и синие-синие глаза Элис, которых Арчибальд не забудет до конца своих дней.

Хмурый и короткий декабрьский день подходил к концу, когда коляска с гербом Грэммхерстов на дверцах въехала в столицу. Лондон встретил Луизу и лорда Райта промозглой сыростью, и девушка ежилась и нервно теребила бахрому на занавесках коляски – надежда вскоре увидеть пропавшую подругу сменялась тревогой: а вдруг они опять ошиблись в своих предположениях и Бланш вовсе не окажется у Вудов? В последнем полученном девушкой от Арнольда письме тот кратко и сухо констатировал, что проверены все возможные ниточки, и ни одна из них так никуда и не привела, а между строк читалось, что юноша в отчаянии и совершенно не представляет, что теперь делать и как жить дальше. Если и сейчас мимо…

Луиза в сотый раз огромными, потемневшими от пролитых за все эти месяцы бессчетных слез глазами посмотрела на крестного.

– Не нервничай, дорогая, – с олимпийским спокойствием ответил тот на невысказанную мольбу. – Вот увидишь, еще полчаса – и будешь обнимать свою ненаглядную подругу.

– А вдруг… а вдруг они уехали? – внезапно обеспокоилась от только что пришедшей в голову мысли Луиза. – Рождество ведь уже совсем скоро, они не могли?..

– Милая моя крестница, имей терпение и не беги впереди лошади. – Лорд Райт неодобрительно покачал головой. – В любом случае даже в отсутствие хозяев мы выясним, появлялась в этом доме мисс Вернелли или нет.

Луиза кивнула, нервно всхлипнув, и вновь уставилась невидящим взглядом в окно, за которым мелькали улицы большого города в огнях фонарей, косо расчертивших сумерки.

Спустя полчаса, как и обещал лорд Райт, коляска подкатила к особняку на Риджент-стрит. Захлопали тяжелые двери, засуетились слуги, что-то втолковывал дворецкому крестный, а Луиза, едва войдя в дом, как завороженная, разглядывала место, где – о да, девушка почувствовала это всем своим существом, едва приблизившись к особняку, – все эти месяцы скрывалась беглянка.

– Ну вот и все. – Крестный аккуратно взял Луизу под локоть и повел в комнату, хорошо знакомую ему по многочисленным дружеским посиделкам у камина с сэром Томасом. – Будешь потом снова говорить, что я фокусник или чародей. Подожди здесь. Я пойду поищу Джорджа… Это старший сын Вуда. По словам Сертиса, дворецкого, он единственный должен быть дома, все остальные разъехались на балы да приемы… А мисс Вернелли уже послали сказать, что ее ждут в гостиной. Думаю, она вот-вот появится.

И, усадив Луизу в кресло, лорд Райт покинул комнату – меньше всего достойный джентльмен хотел бы присутствовать при эмоциональной сцене девичьей встречи.

Не будучи в силах усидеть на месте, Луиза тут же вскочила и принялась расхаживать туда-сюда по комнате, натыкаясь то на стулья, то на столик у камина и ежесекундно поглядывая на дверь. Вскоре по лестнице застучали чьи-то каблучки, и на пороге гостиной появилась Бланш, на лице которой было написано вежливое недоумение, мгновенно сменившееся растерянностью при виде гостьи. Ахнув, Бланш ухватилась за косяк двери и застыла, словно окаменевшая.

– Как… ты… здесь… – И замолчала.

Луиза, забыв обо всем, кинулась к ней на шею, и через мгновение обе девушки рыдали.

– Бланш, Бланш! Ну как ты могла? Как ты могла так поступить? – твердила Луиза, обнимая подругу. – Исчезнуть, как привидение, оставив эту глупую записку, и за все эти месяцы так и не дать о себе знать! Мы уже чего только не передумали – вообще живая ли ты, где ты, что с тобой…

Бланш едва заметно вздрогнула, услышав слово «мы», и мягко высвободилась из объятий Луизы.

– Знаешь… – выдавила она. Было видно, что девушка из последних сил старается держать себя в руках, преодолев первый эмоциональный порыв. – Знаешь, а я ведь просто не знала, куда писать…

– Как это? – оторопела Луиза. – Ты хочешь сказать, что внезапно позабыла адрес, на который писала целых четыре года из Италии?

– Из Италии я писала на два адреса… по крайней мере вначале, – горько произнесла Бланш. Крупная слеза сорвалась с длинных черных ресниц. – Я подумала – нет сил писать снова туда, откуда мне ни строчки не ответили прежде… – Тут выдержка девушки дала трещину, Бланш упала в стоящее у камина кресло и снова разрыдалась. – Я… я так и не смогла себя заставить написать… в замок Бернсов, – сквозь слезы с трудом выдавила она.

Луиза всплеснула руками и опустилась на ковер рядом с креслом.

– Боже мой, какая же я идиотка! – воскликнула она. – Бланш, я ведь должна была начать с главного. Свадьбы не было! Слышишь?! И не будет! – Она теребила подругу за манжет, пытаясь отнять ее пальцы от заплаканного лица. – Я не вышла замуж, я по-прежнему живу с матерью в Грэммхерст-холле, и именно там мы ждали от тебя весточки, мы обе с леди Элен, – слышишь! – обе волновались за тебя! И не только мы… – Она осеклась под бешеным взором, который устремила на нее Бланш, побледневшая еще сильнее – хотя, казалось, сильнее уже некуда. Вмиг высохшие черные глаза на меловом лице горели яростным огнем.

– Как не было?! Он что, и тебя бросил?!

– О господи! – Луиза сама готова была расплакаться от собственной бестолковости. – Да нет же. Никто никого не бросал.

– Только не говори, что ты отменила свадьбу ради поисков… – Бланш лихорадочно стиснула руки подруги, потом, несколько опомнившись, встала, отвела ту в дальний угол гостиной к кушетке и усадила рядом с собой. – Так. Судя по всему, мы с тобой говорим о чем-то разном и совершенно не понимаем друг друга. Давай сделаем так. Сначала ты мне внятно и по порядку рассказываешь, что произошло и почему не состоялась свадьба, а потом я тебе – почему я уехала, не дожидаясь помолвки и ничего не объяснив.

– Это чья, простите, свадьба не состоялась? – с любопытством поинтересовался Роберт, остановившийся на пороге гостиной. – О, простите, мисс Вернелли, у вас гостья?

Девушки вскочили, словно застигнутые врасплох за чем-то неприличным, и, разняв руки, уставились на Роберта. Бланш с удивлением отметила, что на смуглом породистом лице молодого человека проступило не свойственное младшему Вуду выражение растерянности: кажется, за полгода, проведенные в этом доме, ей ни разу не приходилось видеть Роберта таким.

Луиза, несколько мгновений с неистребимым девичьим любопытством разглядывавшая привлекательного и элегантного юношу, опомнилась первой:

– Мистер Вуд, должно быть? Простите великодушно за столь бесцеремонное вторжение в ваш дом… – В звонком голосе девушки не чувствовалось ни капли вины или хотя бы смущения, механизм очарования собеседника включился сам и на полную мощность.

– О, это вы меня простите за то, что помешал вашей беседе с мисс Вернелли, – с учтивейшей улыбкой перебил девушку Роберт, жестом отвергнув все еще не произнесенные извинения. – Наш дом – ваш дом, мисс…

– Грэммхерст, я приехала вместе с крестным, лордом Райтом, – уточнила Луиза.

– Тем более, ему и его столь очаровательным спутницам здесь всегда рады, – улыбнулся Роберт. Бланш только диву давалась: этого постоянного насмешника словно подменили. – С вашего позволения, милые дамы, я не буду больше досаждать вам своим присутствием и мешать разговору – встретимся за чаем. – И, галантно поцеловав руку не только Луизе, но и гувернантке своей сестры, Роберт покинул гостиную, бросив на прощание укоризненный взгляд на Бланш. Она словно бы наяву услышала: «Ну вот, а вы говорили – она замужем? Зачем же лгать?»

– Какой милый молодой человек, – пробормотала Луиза, усаживаясь обратно на кушетку и расправляя складки голубого платья. Впервые с момента, как девушка покинула Грэммхерст-холл, она задумалась над тем, как выглядит. Луиза уже совершенно пришла в себя, однако вернуться к неоконченному разговору с подругой было, несомненно, важнее – тем более что после краткого появления в гостиной Роберта градус напряжения ощутимо спал. Теперь можно было обсудить все в куда более спокойном ключе.

– Милый? – фыркнула Бланш. – Это ты его пока не знаешь совсем. Спору нет, все могут быть милыми, когда хотят понравиться – например, тебе. – И она лукаво улыбнулась подруге, вспомнив Луизиных ухажеров. – А вообще-то Роберт Вуд – чудовищный нахал и насмешник. Но, Луиза… – вернулась Бланш к волновавшей ее куда больше Роберта теме, – …так что все-таки произошло в Грэмм– херст-холле? Почему не состоялась свадьба? Вы… – она запнулась. – Выглядели такой гармоничной парой…

– Почему? Да потому что он до сих пор любит тебя, глупое и скрытное создание! – не выдержала Луиза. – Тсс! Не возражай, – едва не прикрикнула она на уже открывшую было рот подругу. – Просто послушай.

И Луиза как могла сухо, без эмоциональных подробностей, изложила все, что случилось в Грэмм-херст-холле в памятное утро после побега Бланш. Потом она пересказала содержание письма, полученного из замка Бернсов после учиненного юношей допроса матери и обыска в отцовском кабинете. И закончила описанием поездок Арнольда по всей Британии в попытках найти хоть малейший след беглянки.

– И ты еще спрашиваешь, почему не состоялась свадьба, – переведя дух после длинного монолога, охрипшим голосом добавила она наконец.

Бланш, которой в последней реплике подруги почудился упрек, тихонько вскрикнула, и на ее щеках слезы снова прочертили две дорожки.

– Я все-таки все испортила, – с раскаянием прошептала она. – Прости, Луиза, милая, мне следовало все рассказать тебе сразу, в тот же день, как только ты показала мне медальон с портретом…

– Конечно, следовало, вне всяких сомнений, только почему ты опять плачешь? – озадаченно поинтересовалась та, обнимая подругу за вздрагивающие от беззвучных рыданий плечи.

– Я должна была рассказать тебе все – и уехать, сразу, не дожидаясь появления в поместье твоего жениха, – прошептала едва слышно Бланш. – И сейчас ты была бы замужем и счастлива с любимым человеком… А я… наверное, я слишком сильно хотела увидеть его, хотя бы еще один раз увидеть… Боже, какая я эгоистка!

– Дурочка ты, – ласково попеняла ей Луиза, вынимая из словно сведенных судорогой пальцев подруги насквозь промокший носовой платок и вручая взамен собственный сухой. – Перестань уже плакать. Сделанного не воротишь, зато теперь нет никаких тайн, и надо только написать сэру Бернсу, что ты здесь.

– Зачем? Ну зачем? – тихо спросила в промежутке между всхлипываниями Бланш. – Луиза, счастье мое, после всего, что я натворила в Грэмм– херст-холле, он, узнав правду, и в самом деле не мог заняться ничем иным, кроме поисков – хотя бы для того, чтобы успокоить тебя и чтобы расставить все точки над i и завершить ту давнюю историю. Но теперь… видишь, ты справилась без него, – вымученно улыбнулась Бланш, – и просто сообщи ему, что я нашлась и ты больше не волнуешься… и еще… что я все простила. И ему, и его семье. И знаешь… я ведь в самом деле ему не ровня – с моей-то наполовину итальянской кровью… Я не хочу его видеть. Я… я уже почти успокоилась. – И вопреки собственным словам девушка снова разрыдалась в голос. – Пусть женится на достойной и во всех отношениях подходящей леди, ведь ты и вправду станешь ему куда лучшей женой. – Подняв заплаканные глаза на совершенно онемевшую от изумления Луизу, Бланш спросила: – Ты ведь любишь его?

– Нет! – отрезала та. – Нет же! И он меня не любит, вся наша помолвка была делом рук его матери и моей тети Глэдстоун, помнишь ведь ее? Прекрати эти глупости, слышишь? – Она вскочила и в возмущении принялась мерить шагами комнату. – Прекрати это никому не нужное самопожертвование, ты что!

Бланш только безнадежно махнула рукой. Она хорошо знала подругу – та еще в детстве старалась при каждом удобном случае поделиться с ней шарфиком, гребнем, веером или хотя бы самым вкусным кусочком пирога… Бланш не понимала, просто совершенно не могла взять в толк, как же Луиза, собиравшаяся замуж за Арнольда, может не любить его. Нет, в это невозможно было поверить, как невозможно было поверить и в то, что нынешние слова и поведение подруги продиктованы ее искренними чувствами, а не привычкой жертвовать для Бланш всем самым лучшим.

Попытки убедить друг друга в том, что не она, а подруга должна стать леди Бернс, в коих ни одна не преуспела, были прерваны гонгом, приглашавшим всех на пятичасовой чай.

Семейство Вуд приняло Луизу восторженно и эмоционально.

Мистер Томас, знавший о ней немало со слов лорда Райта, поцеловал девушке руку и не удержался от комплимента:

– Само очарование. Дорогой мой друг, тебе, видно, приходится приложить немало усилий, чтобы уберечь это сокровище от всяких… – Он запнулся, подбирая подходящее слово, а лорд Райт, церемонно проводив свою крестницу к креслу, кивнул и поблагодарил сэра Томаса за понимание.

Лора Вуд была не столь сдержанна. Окинув девушку цепким взглядом и отметив про себя все детали, она, видимо, вынесла ей свой приговор: «Мила, обаятельна, но чертовски провинциальна», – и поэтому отнеслась к Луизе тепло, но несколько снисходительно.

– Присаживайтесь скорей, голубушка! Вот здесь, да. Ах, как хорошо, что вы не носите воланы, с ними так неудобно за столом. И ленты. Вы же привыкли к загородной жизни, понимаю, к чему вам лишние украшения, каждый бант стесняет движение. А вы столь порывисты. Конечно же, наряды стоит упрощать, это мы тут привыкли к излишествам…

Джордж наблюдал эту сцену со странным выражением лица. Бланш, которая невольно отмечала реакцию хозяев дома на появление подруги, поразилась его мрачному взгляду и крепко сжатым челюстям. Восхищение, читающееся во взгляде Джорджа, перевешивалось гневом и какой-то отчаянной решительностью. Похоже было, что он боролся с желанием подняться и вывести Луизу на улицу. Бланш попросила передать ей молочник, но Джордж даже не пошевелился. Он слышал ее голос, не мог не слышать, но предпочел не отзываться, а тратил все силы на какую-то внутреннюю борьбу.

– Но мы ведь пересекались с вами в магазинах? – нахмурилась Лора, намазывая тост джемом. – Я припоминаю, вы мерили зеленую шляпку в лавке мистера Тимкинса? И говорили, что она идет к вашим глазам, но шляпка была ужасная сама по себе, кроме того, устаревшая и с кривыми швами. Я тогда вмешалась и удержала вас от покупки.

Луиза кивнула, побоявшись разочаровать Лору. Ни шляпку, ни лавку она не помнила. Поездки в Лондон по магазинам были дороги возможностью вырваться из повседневной жизни и хорошенько погулять, а ворох новых нарядов сам по себе ничего не значил. Всего лишь приятное дополнение. На столичных жителей она обращала внимание, но в первую очередь это были молодые люди, а не добровольные советчицы из числа покупательниц.

Если воспоминания о Лоре Вуд и отложились, то не самые приятные. Высокомерие, которым иногда одаривали Луизу жительницы Лондона, ее несколько обижало. Как ни старалась она успевать за новинками, все равно какая-нибудь деталь туалета отставала на сезон, а то и на два. Особенно трудно было с прической: вроде и ничего, всего лишь пара прядей уложена не в ту сторону, а придиры уже поджали губы.

– А я узнала вас по портретам, что рисует мисс Бланш, – встряла Агата. – А живьем никогда не видела, обязательно бы запомнила. Вы такая красивая, я никогда таких красивых девушек не видела.

– Да-да, – брякнул Джордж, – именно.

– Простите, что вы сказали? – Луиза, не успевающая всем отвечать, повернулась к нему и улыбнулась.

– Ничего, – коротко ответил Джордж, утыкаясь в свою чашку.

Луиза вопросительно посмотрела на Бланш, но та ничем не могла ей помочь. Толстокожесть Джорджа и излишняя резвость Роберта не позволяли ей самой остановиться на какой-либо линии поведения, а уж дать совет подруге она не могла и подавно.

Луиза немного скривила губки и слегка округлила глаза. На давно уже не использовавшемся языке подружек это означало: «Что делать с этими кавалерами, мне непонятно, но я справлюсь».

Бланш не удержалась и слегка склонила голову вправо: «И как они тебе?»

Луиза посмотрела на тихого Роберта и опустила глаза: «Вот этот в самый раз. Очень мил и симпатичен».

Бланш резко поставила чашку на блюдце: «Поосторожней, дорогая, этот юноша опасен».

– Мистер Роберт, передайте мне, пожалуйста, печенье, – робко попросила Луиза, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за младшим сыном мистера Вуда.

Роберт вздрогнул и потянулся за блюдом.

«Возможно, когда-то и опасен, а сейчас посмотри, он похож на ручного льва».

Бланш сложила салфетку «домиком» и положила ее на край стола: «Этот лев остается диким зверем».

Лорд Райт наблюдал за гримасничаньем девушек с легкой усмешкой. В доме старого друга он чувствовал себя чуть ли не так же хорошо, как в Грэммхерст-холле. Прежде не очень удачные финансовые дела мистера Вуда вносили в их отношения некоторую неловкость, но теперь, как было известно лорду Райту, хозяина дома уже ничего не смущало. Казалось, все снова было по-старому, словно они не покидали Калькутту и по-прежнему служили Британии вдали от родины, плечом к плечу проходя через невзгоды жизни в колонии.

Лорд Райт был несказанно рад этому обстоятельству. Он мог бы в любой момент оплатить наряды миссис Вуд и содержание особняка на Риджент-стрит из своего кармана, но знал, что Вуд никогда не примет подобной помощи. Какое-то время друзья почти не виделись: сначала сэр Томас тяжело переживал смерть жены и не хотел никаких напоминаний о прежнем, потом он не мог оказать другу надлежащий прием, но, к счастью, все эти трудности остались позади. Женитьба на Лоре и – особенно – появление Агаты отвлекли сэра Томаса от грустных мыслей, а удачные действия Джорджа, сохранившего остатки состояния Вудов, позволили вновь обрести уверенность.

И лорд Райт, легко различавший подобные «нюансы», находился в отличном настроении. Старый друг вырастил себе отличную смену в лице сыновей, а сам помолодел рядом с красавицей женой. Крестница отыскала свою приятельницу и больше не будет изводить себя и леди Элен глупостями. Пропавшая Бланш нашла себе хорошее место и, кажется, прочно вошла в семью Вудов.

А развлечение в виде перемигиваний и состраиваний смешных рожиц окончательно убедило лорда в том, что с девушками все в порядке. Ради шутки он на миг приподнялся, загораживая от Бланш Луизу, и был удостоен от крестницы выразительного взгляда, полного упреков.

«Стоило предпринять эту поездку в Лондон хотя бы ради того, чтобы милая Луиза вновь вернулась к своим выходкам».

– Вы же еще погостите у нас, не так ли? – неожиданно воскликнул Роберт.

– Но мы уже нашли мисс Вернелли, – пробормотала Луиза.

– По крайней мере Рождество? Вы же проведете его с нами? – поинтересовался сэр Томас.

На миг над столом повисло неловкое молчание. Глаза Луизы наполнились слезами. Ей казалось, что кошмар последних месяцев закончится, как только она найдет Бланш и объяснится с ней. Но Бланш по-прежнему одинока, не желает встречаться с Арнольдом и… похоже, не собирается возвращаться в Грэммхерст-холл. Здесь ее любят и уважают. Да и жизнь устроена иначе, в городе живет огромное количество людей, другой ритм…

В первый раз девушка подумала о родном доме с грустью. Привычные стены, вынужденное уединение зимой – можно и не торопиться, все равно ничего не изменится ни за неделю, ни за месяц. И как же не хочется расставаться с Бланш!

– Да, мы еще немного побудем у вас, – вырвалось у Луизы. Пусть она покажется нескромной и навязчивой, но предложение поступило от хозяина дома, и она имеет полное право его принять. – Вот только мама… леди Грэммхерст… Я не могу оставить ее одну в праздник!

– Как это замечательно!

– Как это хорошо!

– О, как я рад.

– Э-э-э… да!

– Ура! У нас будут гости!

Все Вуды, а особенно маленькая Агата так искренне обрадовались решению Луизы, что та окончательно перестала смущаться.

Легкая улыбка лорда Райта подтвердила, что девушка не совершает ошибки.

– Только нам надо отправить леди Элен письмо. Чтобы она не волновалась из-за нашей задержки.

– К тому же на Рождество грозилась приехать тетя Глэдстоун, – вдруг очень кстати вспомнила Луиза и окончательно перестала сомневаться.

– И напишите, что еще не определились со сроком отъезда. Лондон таит море развлечений, вот увидите, месяц-другой пролетят незаметно, – добавил сэр Томас, предвкушающий долгие беседы по вечерам с лордом Райтом. В пледах, у камина, с трубками, неторопливо и обстоятельно вспоминая старые истории и размышляя о смысле жизни.

– Зачем ты делала такие ужасные глаза, когда я показывала тебе на Роберта? – спросила Луиза, расчесывая свои чудесные золотистые волосы перед сном.

– Чтобы ты была осторожней. – Бланш, зашедшая пожелать подруге спокойной ночи, помогла ей подобрать волосы, наклонилась к самому ее уху и прошептала: – Он непредсказуем. Да, он мил и обаятелен, очень умен и красив, но иногда я не знаю, чего от него ожидать. Шутки его бывают очень обидными, а комплименты двусмысленными.

– Послушай, моя милая. – Луиза отвела руки Бланш, повернулась к ней и серьезно посмотрела в глаза. – Я не… Не мешаю тебе?

– О чем ты? – Бланш нахмурилась в недоумении и села на кровать.

– Этот юноша. Он для тебя что-то значит? Ты так воодушевилась, рассказывая о нем, мне кажется, даже новости об Арнольде слушала с меньшим интересом. Я, конечно, рада, что ты уже не так страдаешь, но ведь он ищет тебя и на что-то надеется…

– Подожди! – Бланш жестом пресекла поток высказываний подруги, вновь взяла щетку и решительно, даже в какой-то ярости вернулась к прическе Луизы. – Ты все мешаешь в одну кучу и делаешь неправильные выводы. Разве мы говорим об Ар… о сэре Бернсе? Нет. Разговор окончен. Мне жаль, что все так сложилось, но назад уже ничего не вернуть, мы обе натворили глупостей. Всё. Эти новости мне больно слушать, но я не хочу переживать все сначала. Я уже отстрадалась на эту тему, понимаешь? Но если я не показываю эмоций, это не значит, что я ничего не испытываю. – Тугая золотая коса небрежно перекинулась через плечо Луизы, а Бланш столь же энергично схватилась за вторую половину шевелюры подруги. – Теперь о Роберте. Я не могу и мысли допустить ни о каких серьезных отношениях с представителями этой семьи. Как бы добры они ко мне ни были, как бы ни чувствовала я себя здесь, в этом доме, своей, почти родственницей, они все же платят мне жалованье – об этом нельзя забывать! Но это не мешает мне наблюдать за ними и делать выводы. А раз уж и Роберт, и Джордж проявляют к тебе интерес, я обязательно должна с тобой поделиться.

– Бедная моя Бланш! Прости меня, прости! – Луиза вскочила со стула, вырвав у подруги недоплетенную косу прямо из рук, и заключила Бланш в объятия. – Как же я не подумала! Весь вечер ты так смеялась, я уже было подумала, что вновь вижу мою милую веселую девочку, а теперь я снова огорчила тебя, ты побледнела и нахмурилась!

– Все нормально. Я привыкла скрывать свои чувства, – горько улыбнулась Бланш.

Луиза виновато вздохнула и попыталась перевести разговор на более веселую тему:

– Так что там про Роберта? В чем именно мне надо быть осторожной?

– В словах, жестах и поступках, – засмеялась Бланш. – Если ты будешь держать себя в руках и не забывать о том, что он все время рядом, чертовски наблюдательный и злопамятный, то ваше общение, наверное, будет приятным. И береги свое сердце, не думаю, что он способен на истинное чувство.

– Мне так не показалось. – Луиза присела рядом с Бланш и вздохнула. – У него был грустный взгляд, когда он на меня смотрел. Как будто мы давно знакомы, но никак не представится случая поговорить. И я не увидела в Роберте коварного сердцееда. Напротив меня за столом сидел человек, которого не понимают. Я подсматривала за ним тайком: на лице улыбочки и ухмылочки, но при этом такие печальные глаза. Эти шутки, о которых ты говоришь, скорее всего, – признак обороны.

– Возможно, – довольно сухо отреагировала Бланш. – Со мной он откровенничать не собирается. Но не думаешь же ты, что он меня боится?

– Тебя или кого-то другого, не знаю. Но мне почему-то хочется пожалеть его или позаботиться о нем.

Бланш закатила глаза и состроила самую потешную рожицу, какую только умела.

– Да, обязательно возьми над ним опеку. И над Джорджем заодно. Он тоже выглядит как человек, недополучивший внимания?

– О нет, к нему я бы даже не знала, как подступиться. Он такой серьезный, основательный, рядом с ним все выглядят как расшалившиеся дети. Нет уж, вот кто вызывает неловкость, так это Джордж.

– Мне с ним тоже тяжело разговаривать, – согласилась Бланш. – Чувствую себя легкомысленным мотыльком, который то ли его раздражает, то ли смущает, потому что он не знает, как себя вести. Но он уважает отца, привязан к Роберту, искренне любит Агату…

– Тянет хозяйство, если верить словам лорда Райта, – зевая, договорила за подругу Луиза. – Хватит об этом неловком зануде, расскажи еще про Роберта…

Ночь после приезда Луизы оказалась тяжелой для Бланш: слишком много событий, разговоров, выяснений того, о чем девушка себе даже думать запрещала вот уже не первый месяц… Все это надо было теперь разложить по полочкам. Бланш решила обдумать все утром на свежую голову, но мысли о любимом человеке, которые Бланш так старательно гнала от себя длительное время, все возвращались и возвращались, не давая заснуть.

В результате сон сморил девушку, когда за окном забрезжили первые лучи позднего зимнего рассвета, и она едва не проспала завтрак. Наскоро ополоснув лицо водой, натянув первое попавшееся платье – ярко-желтое, одно из отданных Лорой Вуд и перешитых Бланш под себя, – она выскочила из комнаты и почти бегом спустилась по лестнице.

Лишь почти столкнувшись в дверях столовой, где вся семья уже сидела за завтраком, с Робертом, Бланш сообразила, что забыла заколоть волосы – и сейчас ее роскошные черные кудри были свободно рассыпаны по плечам – вольность, которую в роли гувернантки она никогда себе не позволяла.

«Так, теперь он точно скажет что-нибудь гадкое на сей счет», – успела подумать Бланш, прочтя во взгляде, которым одарил ее Роберт Вуд, восхищение пополам с иронией, но звонкий голос Луизы, пожелавшей припозднившимся доброго утра, очевидно, заставил юношу переменить свое намерение.

Решив проявить себя самым галантным джентльменом, молодой человек не только придержал дверь столовой, давая Бланш войти, но также вежливо усадил девушку и только потом занял свое место за столом и легко и непринужденно поддержал беседу о последних театральных новинках, начатую миссис Вуд.

– Мисс Грэммхерст, вам непременно стоит это посмотреть, тем более раз вы нечасто выбираетесь в столицу, – раз за разом повторяла Лора, совершенно не замечая, как розовеют при этом щеки Луизы – не то от смущения, не то от сдерживаемого гнева.

После очередного заявления в том же роде Луиза, не выдержав, раскрыла было рот, но тут со стороны Роберта прозвучало неожиданное:

– Действительно, мисс Грэммхерст, может быть, вы – ну, и чтобы не смущать лондонских сплетников и сплетниц, мисс Вернелли также – согласитесь, чтобы я сопровождал вас… ну, скажем, сегодня вечером в Ковент-Гарден? Определенно, нынешняя постановка «Двенадцатой ночи» заслуживает внимания, не могу не согласиться с миссис Вуд.

Луиза, глаза которой засияли радостным предвкушением, охотно согласилась, успев знаком показать Бланш: «Ну, что я тебе говорила!» Та только плечами пожала: «Шекспир, театр… Прекрасно. Посмотрим, надолго ли его хватит…»

В театр девушки собирались долго, тщательно и с удовольствием. Лора Вуд с энтузиазмом взялась за их внешний вид. Скромное и элегантное платье Бланш было украшено яркой брошью, а на юбке и лифе Луизы после долгих уговоров разместились симпатичные нежные бутоны шелковых роз. Девушки, как могли, упирались, но Лора была непреклонна.

– Вы не так уж часто куда-то выбираетесь, и я не хочу, чтобы у столь милых созданий был вид, как будто они полвека провисели в шкафу.

Луиза украдкой взглянула на подругу. Бланш, вся в предвкушении предстоящего выхода, никак не походила на заблудившееся в прошедших годах существо. Ее щеки налились румянцем, а глаза блестели почти как в их беззаботной юности.

Сама Луиза точно так же ощущала прилив новых сил. У нее проснулся аппетит к развлечениям, и очень хотелось танцевать, гулять, веселиться и общаться.

Почти все Вуды оказались отличными собеседниками. Сэр Томас шутил ненамного менее искусно, чем лорд Райт; Лора, когда забывала о своей столичной спеси, была мила и остроумна; а Агата вообще была неописуемым и забавным чудом.