Игра по чужим правилам Усачева Елена

Глава девятая

Свободное падение

Записи на вырванных листочках:

«Нет!»

От этого слова его как будто в грудь ударило. Он качнулся, но продолжал смотреть пристально. На нее. Словно хотел запомнить. Лицо, улыбку, легкий поворот головы. В профиль особенно заметно – нос с небольшой горбинкой. Высокая скула. Тонкая длинная шея, угловатое плечо подростка. Для нее это всё игра. Поэтому она сказала: «Нет!» Она его не любит и ждать не будет, пускай он хоть к белым медведям отправляется, хоть в жерло вулкана лезет. У нее своя жизнь.

Она все это говорила, а он молчал. Слушал. Взрослый мужчина, мог послать ее, схватить за руку, заставить идти за собой. Но он молчал. Дослушал до конца. А когда ее слова кончились, легкая улыбка тронула его губы.

«Ты будешь ждать, – сказал он. – Пока я не вернусь. Это тебе наказание за твою холодность. Но вернусь я не скоро. Ты несколько раз устанешь меня ждать. Потому что только со мной ты узнаешь, что такое настоящая любовь».

И он ушел. Не стал громко хлопать дверью, тихо прикрыл ее за собой. И этот еле слышный щелчок потом еще долго стоял в ее памяти.

Она не поверила. Хмыкнула, решив тут же его забыть. Но проходило время, а она ловила себя на том, что невольно оглядывается в толпе. Не вернулся ли? Долго ли съездить к белым мишкам, залезть в жерло вулкана? Сколько надо времени на подвиги?

Она заводила романы. Специально находила парней не таких, как он. Но все это было не то. Она помнила его поцелуи, его молчание и взгляды. Те, что ее целовали потом, были слишком шумны, много впустую двигались, неправильно на нее смотрели.

Потом она заметила, что ждет. Что больше ни с кем не хочет встречаться, что ей не нужна ее жизнь. Ей нужна его жизнь, чтобы его сердце билось рядом. Он не возвращался. Она раз за разом проходила по тем улицам, по которым они вместе гуляли, заходила в кафе, сидела на лавочках и в кинотеатрах. Его не было.

Она писала письма и звонила по выдуманным ею самой номерам – ведь есть теория вероятности, так вот по ней выходило, что если тыкать пальцем в небо, непременно в конце концов попадешь в нужную звезду. А ее звезда была самой яркой. И чем больше усилий, тем выше шанс встречи.

Она уже давно поняла, что он был прав, что только его любовь была истинной, что она была настоящей. Об этом она и попросила написать на ее могиле. Он вернулся, когда она умерла. Постоял около оградки, прочел еще яркие буквы, закрыл глаза.

Когда говорил, что она будет ждать и никогда не встретит настоящую любовь, сам не верил в это. Но прошла жизнь, и он понял, что любовь, настоящая, была рядом с ним. В этих глазах, в этом худом остром плече, в горбинке на носу. Он постоянно искал чего-то другого. И не нашел. А когда вернулся, было уже поздно. Потому что истинная любовь вот такая, на ошибках, на обмане. И понимаешь ее, только когда теряешь».

Перед ними был подвесной мост. Перейти его, взять чуть левее – и вон они, скальники, уже видны. Обрывистые склоны. Сползшая земля обнажила каменные уступы.

Валера пошел первым. Тросы натянулись и заскрипели. Следом легкой пушинкой вскочила Катя. Предусмотрительно подхватив Цуцку на руки, Сергеенко подстроилась под шаг приятеля. Мост задергался волнами. Оля поначалу двигалась робко, но у нее за спиной встал Антон, и она выпрямилась. Ира опять оказала последней. Доски под ногой ходили ходуном.

– А давайте раскачиваться! – азартно предложил Валера.

Они с Катей резко ступили правой ногой. Ира успела мысленно крикнуть, что они с ума посходили, как ее бросило на жесткий трос перил. Антон удержал Олю.

Если бы она была не одна!

– И – эх! – Валера с Катей перешагнули налево. Ира съехала на доски и покатилась к левому тросу.

– Постойте! – пыталась докричаться она.

– Еще – раз!

Антон обернулся. Он прижимал к себе Олю, не давая ей упасть, поэтому даже руки Ире протянуть не мог.

Мост дал волну вдоль своей длины и откачнулся в другую сторону.

– Сто-о-ой! – нараспев крикнул Антон, заставляя Валеру посмотреть назад.

Ира мертвой хваткой вцепилась в трос, повиснув на нем всем телом. Проклятый рюкзак тянул вниз, с моста.

– Держишься? – Голос Кати недоволен. Ей нравилась игра.

– Идиот! – простонала Ира, опрокидываясь назад. Мост еще качался. Иру начало мутить. – Тебя в детстве овсянкой не кормили, что ли? Мозгов совсем нет.

– По мосту надо идти в ногу, тогда не упадешь! – Валера ждал. Ему было все равно, что говорят.

– По мосту никто в ногу не ходит!

Катя стоит, улыбается. Где она откапывает такие подарки судьбы?

– Да ну вас! – Валера побежал вперед. Мост задрожал. Рюкзак на его спине завалился набок.

Катя на нее не смотрела, осторожно шла к краю моста, и это разозлило Иру. Лисова резко встала. Не было больше никакого одиночества и разделения на «они» и «я». Она сама по себе и совершенно не одинока. Если она собирается получить удовольствие от похода – все зависит от нее! В конце концов, чей день рождения был два дня назад?

– Пошли!

Катя ждала ее на берегу, глядя вслед бегущему Валере, Цуцка рвалась с поводка следом за ним.

– Чего ты отстаешь? – прошипела подруга недовольно.

– А чего вы несетесь, как лоси?

– Мы идем нормально. Не тормози!

– Скажи своему приятелю, чтобы он не скакал козлом, а то я вообще уйду.

– И уходи!

Хорошенькое начало дня!

Катя отправилась вперед. Ира опять оказалась замыкающей. Небо над их головами посветлело, давая дорогу холодному ветру. На склонах скальника курились редкие дымки костров – самые рьяные скалолазы заехали сюда если не рано утром, то вчера вечером.

По дороге больше не разговаривали. Это сэкономило силы – идти стало легче и веселее. Свернули в ложбину между обрывистыми склонами, поднялись наверх. Оранжевая палатка ярким пятном виднелась среди голых ветвей и стволов. Костер нещадно дымил, около него стоял Валера.

Из палатки выглянула темноволосая голова, и сердце у Иры упало. Круглое заспанное лицо, прищуренные глаза, пухлые губы.

– Серега! – шагнул вперед Антон. – Тихомиров! Здорово!

– Привет! – подошла к нему Катя.

– Костром занимайтесь! Костром! – суетился Валера. – Жрать охота!

– Как ты тут? – присела рядом с палаткой Ольга.

То ли от дыма, то ли от долгой ходьбы, то ли от обиды кружилась голова. Ира добрела до пенька, скинула лямки рюкзака.

Почти все собрались. Это хорошо.

В лагере забурлила жизнь. Антон развел костер, Ольга с Сергеем отправились за водой. Катя прошла вдоль небольшой площадки, где был разбит лагерь, словно оценивая глубину обрывов – провалы в склонах начинались внезапно. Земля с жухлой травой резко, без предупреждающего перехода обрывалась каменистым склоном.

– Нормально, – разрешила существование лагеря Катя и стала разгружать свой рюкзак, который оказался полон веревок и звенящего железа – были здесь карабины, обвязки, какие-то крючья. Валера сунул руку в свой рюкзак, достал бутылку пива, щелкнул крышкой.

– Хорошо, – изрек он, вытягивая длинные ноги поперек площадки.

Иру не замечали. Все были заняты своими делами. Она примеривалась, чем бы заняться, но все выходило, что сначала надо спрашивать – какая помощь нужна. С вопросом этим ни к кому подходить не хотелось. Так Ира и сидела, глядя на прозрачные языки огня, на клубящийся дым. Катя звенела железками, рядом с ее ногами пристроилась Цуцка. Валера булькал пивом. Антон по-хозяйски раскладывал на резиновом коврике купленные продукты. Вернулся Сергей с водой. Оля принесла отчищенный до блеска котелок.

– Чай? – спросила она, глядя на всех, но при этом как-то ухитрившись не зацепить взглядом Иру. Это у нее уже мания развивается. С чего Ольге-то ее не замечать?

– А может, уже пожрем что-нить? – икнул с пива Валера.

Ира закрыла глаза. Ее не покидало ощущение нереальности происходящего. Молчание леса, шуршание быстрых движений, звук льющейся воды, скрип веревок, легкое позвякивание металла. Какая странная неделя – бабочки, день рождения, Цуцка, фотографии, электричка… Вспомнила, как ее провожала Александрия. За ночь бабочка перебралась к ней на рюкзак и не хотела с него улетать. Пришлось силой пересаживать ее на блюдце с медом.

– Уснула, что ли?

От внезапного вопроса вздрогнула. Сергей, не останавливаясь, прошел мимо.

– Меня Ира зовут, – буркнула она ему в спину.

Очень приятно познакомиться. Сергей то ли кивнул, то ли качнул головой. Ладно, уговорили. Сама себе занятие придумает. Ира потянула рюкзак за лямку – Оля предложила сложить все продукты в одном месте.

За чаем Сергей рассказывал, как шел сюда в темноте, как чуть не оказался в провале, как ставил палатку. Пока искал удобный подход к ручью, утонул в болоте. Валера угукал. Катя довольно кивала.

И снова они как будто противопоставляли себя Ире. Они были вместе, она одна. И хоть головой она понимала, что это всего лишь ее восприятие, стоит посмотреть на эту историю по-другому, и все изменится, но ничего с собой сделать не могла. Она проваливалась в глубокое и бескрайнее отчаяние. Хотелось уйти. Хотелось спрятаться и действительно оказаться одной. Но она сидела. Здесь было достаточно свидетелей, чтобы вывести Катю на чистую воду в истории с Сашей. Еще стоило дождаться Никодима. Он был в Казани вместе с Волковым, мог рассказать о том, как там все происходило.

Ник появился в два часа дня. В грязных ботинках и штанах – где-то он ухитрился навернуться – но довольный, с улыбкой на завязочках. Принес колбасу, хлеб и бутылку вина. Заверил, что отсюда до его дома не больше трех часов ходу. С собачьей преданностью, чем не уступал Цуцке, смотрел на Катю, но она одаривала его тем же презрением, что и всех остальных. Только Валера сегодня удостаивался ее отдельного внимания.

Потом все пошли лазить по стенкам. Катя долго перебирала веревки и сложную систему широких строп, которую между делом назвала «обвязкой». Движения ее были неуверенны. «Ноги, кажется, сюда», – бормотала она, переворачивая запутанную конструкцию. Тут же вмешался Никодим, за что получил по носу и отошел обратно к костру. Обнялся с Цуцкой. Вместе они смотрелись близнецами-братьями.

– Как добрались? – спросил он, и Ира удивилась, что с ней в этой компании вообще кто-то решил заговорить.

– Нормально. – Она села ближе. – А ты здесь хорошо всех знаешь?

– Сережку видел в Казани, а больше никого.

– Что он там делал?

Сергей складывал в рюкзак веревки. Был суров и сосредоточен. Он скорее не нравился, чем нравился. Какой-то он отдельный от всех. Сам по себе.

– Он участвовал в турнире. – Никодим расплылся в довольной улыбке. – На мечах дрался. Он вообще крут.

– У вас здесь все не без талантов. А Саша там что делал? Волков. Вы же встречались. Я фотографии видела.

Никодим быстро глянул на Катю. Та, словно почувствовав, что разговор касается животрепещущей темы, подняла голову.

– Да мы с ним и не пересекались почти, – нервно дернулся всем телом Никодим. – Кстати, тебя с днем рождения. – Он потянулся к рюкзаку и вытащил оттуда слегка помятую открытку с мышатами. На развороте было написано: «Ты думаешь, мы пришли к тебе? Нет! Мы пришли к твоему торту!»

Ира грустно хмыкнула. Все было правильно.

– Спасибо. Так что Саша?

– Да вроде ничего.

– Катя сказала, что он сюда приедет.

– Может и приехать. – Ник как-то слишком демонстративно оглянулся, словно уже слышал топот приближающихся шагов.

– А кто-нибудь еще из присутствующих Сашу знает? Хочу расспросить о нем. А то Катя его прячет.

Полуэкт ибн Полуэктович замер.

– Слушай, а ты спроси у Кати, – придумал он подходящий ответ.

У Кати она спросит. В подходящий момент. Но перед этим надо пережить день, по возможности, без потерь.

И Лисовой это почти удалось. Они немного полазили по наклонной стенке, где было множество удобных «ступенек». Потом Катя разобралась-таки с обвязкой, куда руки, куда ноги, и они стали пробовать спускаться дюльфером. Держась за веревку, прикрепленную одним концом к обвязке, а другим – к страхующему, надо было сползать вниз, упираясь ногами в стенку обрыва. У Антона с Сергеем это выходило легко. Никодим неудачно кувыркнулся, отчего Иру, стоявшую на страховке, сильно дернуло вперед, впечатывая в дерево, за которое была перекинута веревка. Сама Ира, встав на кромку обрыва, почувствовала, как все внутри у нее дрожит. Дрожь передалась рукам и ногам. Заставить себя из вертикального положения перейти в горизонтальное не получалось. Она глупо улыбалась, бормотала бессмысленное: «Сейчас, сейчас» и все топталась на одном месте.

– Если сорвешься и повиснешь, смотри, чтобы рука не попала под веревку в том месте, где она ляжет на кромку, – предупредил Сергей. – Кисть можно раздробить.

Комментарий, а главное – его холодность, заставил Иру замереть. Она все еще уверяла себя, что просто замерзла, хотя было понятно, что это страх. Обыкновенный животный страх, с которым она столкнулась впервые. Страх оттого, что все зависело не от нее, а от какого-то дурацкого случая. Повезет – не повезет.

Мгновение вместе с ней ухнуло вниз. Ира опрокинулась назад, крутанулась, на какое-то время потеряв ощущение реальности. Ударилась спиной о жесткий камень.

– Нормально, – услышала она сверху все такой же холодный голос Сергея. – Теперь на ноги вставай.

Ира уперлась в каменную стенку ногами и, отталкиваясь от уступов, поехала вниз. Веревка шуршала в карабине. Обвязка неприятно сдавила грудь, туго обхватила бедра.

Второй раз тоже не получилось нормально преодолеть кромку. Иру снова развернуло вверх тормашками. Но теперь она блокировала падение плечом, сразу повернулась ногами к стене и спустилась.

Идущая за ней Оля уверенно пошла на спуск, но сорвалась и упала, повиснув на веревке и на попавшей под нее руке.

Оля коротко вскрикнула, задергалась. Антон помчался наверх. Ольге надо было оттолкнуться от стены, чтобы ослабить натяжение веревки, но сделать это у нее не получалось. Боль мешала слаженно действовать. Она билась, заставляя веревку сильнее давить на кисть. Антон перегнулся через край, подхватывая подругу под мышки. Стал втягивать ее наверх. У Иры мелькнула невольная мысль, что на этом все закончится, никуда они больше лезть не будут – и это будет хорошо. Пережитый страх все еще давал о себе знать, и погружаться в него снова не хотелось.

– За водой сходи! – приказала Катя.

Ира поискала глазами Никодима – идти одной не хотелось. Мудрый Ник успел куда-то смыться. Валеру или Сергея звать не стала. Одна так одна. Она тоже может изобразить из себя независимость.

Лисова взяла котелок, вытряхнула из него распаренные чаинки и пошла искать спуск. Поздно вспомнила, что не спросила, где ребята брали воду. Возвращаться было лень, поэтому она пошла вдоль обрыва, отыскивая подходы к воде. Ручей маленьким водопадом струился в соседнем распадке и где-то там, вероятно, превращался в небольшую речку. Ира отправилась напрямик. И оказалась по щиколотку в болотистой жиже. Побежала обратно. Три шага назад вывели ее в такое же болото. Оно резво вцеплялось в кеды, отчего поднимать ногу приходилось с неприятным чмокающим звуком.

А ручей был совсем рядом, вот он. Но подходы были забраны прошлогодней поникшей травой, под которой пряталась холодная жижа.

Ира выкарабкалась на сухую тропинку, чувствуя, как неприятный озноб от пяток пошел вверх к коленям. Главное, как все знакомо – опять грязевые ванны.

Ладно, предположим, Земля круглая, но, черт возьми, чего она влипает во всякие несуразные истории? Может, уже хватит? Или в небесной канцелярии сегодня День шутника?

Она зашагала вверх, ближе к водопадику, потом передумала и вернулась назад. Сергей говорил, что он тонул в болоте, но потом нашел удобный спуск. Вряд ли он блуждал здесь долго, да еще в темноте.

Ну конечно, вот она, натоптанная тропа к воде. Стараясь не думать, что сегодняшний день слишком рьяно взялся доказывать ей, что жизнь не сахар, проверила берег. Среди засохшей гнутой травы виднелась выщерблинка. Здесь ходили. А зачем еще идти к реке, как не за водой? Под ногами слегка чавкало, но это было неважно. В рюкзаке ее ждали сапоги, сухие носки, сменные брюки. Это за водой она побежала, как и была – в кедах. Не сообразила, что надо переобуться. Времени не было, все так закрутилось. Оля еще эта голосила. Но теперь все будет хорошо.

Она настолько замечталась о своем грядущем благополучии, что в первую секунду не удивилась, когда нога в мокром кеде поехала по глинистой земле. Ира взмахнула котелком, плашмя падая на спину. Соскользнула по склону, затормозив ногами в ручье. Взбаламученная вода изошла недовольными пузырьками. В голове еще какое-то время крутились картинки глобального счастья – как она достает носки и сапоги, как переодевается, как ей становится тепло.

Вода была мокрая. Очень. Котелок, с силой врезавшись в землю, набрал грязи, немного сплющился и здорово отбил Ире руку.

Если бы не холод, Ира так и просидела бы вечность, готовая вот-вот разреветься от вселенской невезухи. Но ледяная вода заставила вспомнить о том, что сейчас не май месяц для купания в одежде. Ира попыталась подобрать ноги, отчего еще больше съехала вниз, чуть не оказавшись в ручье целиком.

– Что такое не везет и как с этим бороться, – пробормотала она. Хотелось плакать. И смеяться. Она фыркнула, осторожно подтягивая себя вверх. Под ладонями расходилась неприятная жижа, просачивалась между пальцами.

Она хохотнула. Брызнули слезы.

– Как это я удачно, – шептала, по сантиметру отползая от коварного края. Кеды скользили, их гладкая подошва, которая так помогала лазить по камням, на земле подвела. Лучше бы она их и правда забыла, как ей казалось всю ночь. В кроссовках падения не было бы.

Вода в ручье еще возмущенно бурлила, унося прочь взвесь, становясь чище. Из груди вырвался нервный всхлип, напомнив о бренности бытия и о легкости простуды в такую погоду. Ира отложила котелок и стала сдергивать с себя облепившие ноги штаны.

– Как это я, а? – говорила, чтобы не дать истерике распуститься в душе. – Вот ведь, а? Сейчас мы, сейчас… Испачкались как! Ничего, все исправим. Дома мы это в стиральную машину положим…

Представила, как вернется в лагерь. Ее пожалеют. На пару с Ольгой. Подумала и сама же себе покачала головой. Никто ей сочувствовать не будет. Разве что Никодим подарит еще одну открытку.

Выжать, надеть, набрать воды и бегом обратно. Озноб давал о себе знать. Она торопилась. Мокрая джинса скользила в холодных ладонях. Встряхнула штаны, изучила пятно на попе. Из кармана торчал краешек записки.

Черт! Опять она ее не отдала.

Потянула, понимая, что слова скорее всего стали нечитаемы. Придется Нику все это Кате в устной форме передавать. Если подруга все-таки отлипнет от Валеры и соизволит его выслушать.

О том, что чужое читать нельзя, даже не подумала. Пальцы поголубели от холодной воды, ветер выдувал на коже обнаженных ног мурашки.

Листок был в линейку, буквы ярко проступали на посеревшей от воды бумаге.

«Катя, я тебя все равно люблю. Делай, что хочешь, только останься со мной. Наша осень непременно наступит».

А этот Никодим умел писать неплохие письма. Вдумчивые такие. Прямо романтик, а не терминатор. И вдруг болезненно кольнуло. Кривые угловатые строчки, стремящиеся к нижнему правому углу. Острое «т», упавшее «с», нечитаемое «м». Она уже видела эти буквы. Видела столько раз, что могла повторить с закрытыми глазами, как пишутся четыре знакомых слова: «Очень люблю. Скоро встретимся».

Ветер трепал промокший листик. Вот и доказала. Либо у Ника с Сашей похожие почерки, либо это писал один и тот же человек. Таких похожестей не бывает. Значит…

Очень люблю. Скоро встретимся.

Ту, первую, записку писал Никодим. Кате. Поэтому Сергеенко и достала ее из своего чемодана. Выбрала послание без обращения и отдала. То-то Катя так дергалась, когда Ира первый раз передавала от Никодима письмо, все боялась, что его прочитают. Прочитают и узнают почерк. А она благородную из себя разыгрывала, даже не пыталась заглянуть через плечо. С этой запиской Катя прокололась, забыла взять. Или ей стало все равно? Потому что они с Ником поссорились. Из-за чего? А что такого произошло за день до этого? Был праздник. Кате подарили бабочек. Ник ревнив, мог устроить сцену. Но про бабочек он не знал, и это не он на нее обиделся, а она на него… Погодите!

Ира похлопала себя по карманам, вспомнила, что мобильный остался в рюкзаке. Зачем с собой таскать технику, если может упасть и разбиться?

Кто еще в Катином окружении мог позвонить Ире от лица Саши и поздравить с днем рождения? Валера? Вряд ли, он не настолько заинтересован в Сергеенко, чтобы выполнять ее странные желания. Остается Полуэкт ибн Никифорович. Он позвонил, а потом Катя от него затребовала чего-то еще, в чем ей было отказано. Совесть замучила. И он тут же получил от любимой по носу, после чего примчался к ее дому извиняться. Стоял под окном, прощения вымаливал. А тут и виновница торжества пожаловала. То-то Катя накинулась с расспросами, что сказал Ник. А он ничего не успел сказать. Ира сама не стала его слушать.

Никита не Катя. Если ему задать прямой вопрос, он ответит. Вот прямо сейчас и зададим.

Ира разозлилась. До зубовного скрежета. Даже про холод забылось. Играем, дорогие мои? А смену правил игры не хотите?

По телу прошла дрожь, пальцы невольно сжались, сминая бумагу.

Нет, все-таки Земля квадратная. Никакие законы здесь не действуют. Подруга! Лисова ей сейчас устроит веселые выходные! Сергеенко не отвертеться.

Джинсы не надевались. Промерзшие холодные ноги застревали на каждом миллиметре ткани, заледенелые стопы не чувствовали земли. Ира подняла покореженный котелок. Сполоснула. С каким удовольствием она наденет его на голову обидчице.

Подошвы кед приморозились к земле. Набрала воды. В кожные морщинки на руках въелась грязь. На поверхности воды в котелке появилось дрожащее отражение.

Это была не она. Кто-то другой. Старый и страшный, с кем можно раз за разом разыгрывать подобные шутки. С той Ирой, что всегда уверенно ходила по улице, хмыкала на любую попытку ее задеть, ловко отвечала на наезды – так играть нельзя. А вот ту, что отразилась в воде, грязную, лохматую и несчастную – с ней только так и можно.

Но этой Иры больше не будет.

Теперь шагать было вдвойне тяжело. Мокрые джинсы задубели и не гнулись, ткань карябала колени, подошва скользила, вода плескалась через край. В какой-то момент все это стало неважным. Ира снова представила, как оно все будет потом, когда она вернется домой. Как сунет джинсы и свитер с носками в стирку, как залезет под горячий душ. Как ей будет хорошо.

– Красивая-то какая! – первым высказался Валера, отдавая честь бутылкой пива.

– Тебя за смертью посылать! – буркнула Катя.

Она забрала котелок, устроила его над огнем. Олю видно не было, слышно только, как она негромко плачет.

– Вода? – Антон выглянул из палатки. – Спасибо!

Обвязки, веревки, карабины – все это кучей валялось около рюкзаков. Поверх добра расположился Ник.

– Как водичка? – Лицо его лучилось счастьем. Еще бы – тепло и сверху не капает.

– Мокрая, – раздраженно бросила Ира, выдергивая из-под Никодима свой рюкзак. Застыла: – Записку твою не передала. Она бесславно потонула в ручье.

Никодим не шевельнулся. Все так же лежал, подперев голову рукой, улыбался.

– Ничего, мы помирились.

– Да? Значит, мне снова ждать звонка от Саши?

Улыбка прилипла к его лицу.

– Катя! – громко крикнула Ира. – А знаешь, Никита мне все рассказал!

– Подожди! – схватил ее за руку Ник.

– Что рассказал? – Катя подкладывала ветки в костер.

– Шутники, да? – прямо в перепуганные глаза прошептала Ира. – Я сейчас тоже пошучу.

– Не надо!

– Что рассказал? – Катя остановилась напротив.

– Из-за чего вы вчера поссорились.

– Я ничего не говорил! – заторопился Ник. Глаза его беспомощно бегали. – Она врет!

– Что за разборки? – заинтересовался Валера.

– Тебе записка, – Ира протянула Кате мокрый комок бумаги. – Извини, прочитала. Очень знакомый почерк.

Катя покатала на ладони остатки письма и бросила в костер.

– Переоденься, а то заболеешь.

– Я надеюсь, Саша мне больше не позвонит? – Ира вся собралась, готовая услышать правду.

– Девчонки, вы о чем? – Валера был заинтригован.

– Не позвонит.

Почему-то было больно, хотя она к этому вроде бы готовилась.

– Зачем ты мне все время врала?

– Никто никому не врал. Он уехал. – Катя сгребла свои железки и стала засовывать их в рюкзак.

– Кто бы сомневался! На Северный полюс, надеюсь?

– Нет, со спасателями на Кавказ. – Со свистом затянулись веревки на горловине рюкзака. Катя была спокойна.

– А почему не в город Кушка?

– У него неприятности. Ему надо было уехать.

– Вчера еще не надо было, а сегодня уже надо?