Узел проклятий Бессонов Алексей

Осенний ветер, играя ветвями большой старой яблони, со стуком швырнул одну из них прямо в рифленый переплет окна второго этажа. На выложенную плиткой дорожку, обвивавшую массивный дом, хлопнулись несколько запоздалых предзимних яблок.

— К утру похолодает, — произнес высокий мужчина с красноватым носом, попыхивающий у окна длинной трубкой.

— Никогда не поселился бы в этом поясе, если бы не жена, — сипло ответили ему из глубины комнаты. — Здесь снег… ненавижу. Впрочем, вам все равно этого не понять, Тадек. Сколько раз в жизни вы видели снег?

Носатый повернулся к хозяину, устроившемуся в кресле спиной к камину, и зачем-то одернул на себе темно-фиолетовый камзол имперского прокурора.

— Раз пять, дорогой Джимми, и мне этого хватило, уж поверьте. Однажды меня даже заставили кататься на лыжах — никогда не встречал более идиотской забавы. Впрочем, пускай любители снегов развлекаются, как им угодно. Нам до них дела нет…

— А мне недавно приснились лошади на отцовской ферме: десятка два, почти диких красавцев — солнце, золотое поле, холмы на горизонте… ну, да вы знаете, что такое Орегон. И я, маленький, с восторгом смотрю на них снизу вверх.

— Насколько я помню, ваш брат и сейчас знатный заводчик. Где он заседает — в Исполнительном?

— Уже год как в планетарном сенате… Какое это имеет значение, Тадек? Я почти три десятилетия смотрю на всю эту мерзость, на это холодное лето, на этот снег… мне говорят: в действительности климат у нас просто райский, а наблюдение за сменой сезонов — это отдельное удовольствие… Тадек, Тадек, но мы-то с вами знаем, что истинное наше призвание — это зеленые поля, лошади, гепарды и вечер с книгой…

— Вы раните меня, Джимми.

— А! Теперь у юристов правда приравнивается к нанесению телесных повреждений! Мой бог, куда катится Империя! Идите лучше сюда, я налью вам еще виски.

Хозяин упруго выскочил из кресла и, наклонившись над небольшим круглым столиком, поднял высокую бутыль с печатью на горлышке.

— Напитки вашего дядюшки я готов пить хоть ведрами, — доверительно сообщил ему прокурор.

— Разумеется. — Хозяин выпрямился с парой высоких стаканов в руках: чуть седоватый, не слишком высокий, плотно сложенный. — Прошу.

— Всякий раз, как вы так поворачиваетесь, я вижу в вас десантника, — усмехнулся прокурор, принимая с благодарным кивком свой стакан. — А ведь сколько лет?..

Джимми добродушно блеснул из-под густых бровей выпуклыми черными глазами:

— После лампас мне не оставили выбора. Недавно снова сдавал аттестацию на чин, генеральский минимум — все в зачет. Так что…

— А еще жалуетесь на климат…

Имперский прокурор первого ранга Тадеуш Лоевски, почти полтора десятилетия просидевший на должности Исполнительного Прокурора Сената Империи Человечества, знал сенатора Лоури как облупленного. Лишь пять с небольшим лет генерал провел на службе в различных околосенатских ведомствах, после чего был избран, — и избирался уже третий раз подряд, потому что иначе и быть не могло… Семья Лоури первой удобрила Орегон своей кровью, вычищая бескрайние, всегда теплые равнины от хищников. Лоури, Маклеоды, Бенюки держали в своих руках не только земли и сверхприбыльный агробизнес, но еще — банки и шахты, транспортные компании и верфи. Такие всходы принесли плоть, кровь и пот, без всякой меры тратившиеся в первые годы колонизации.

Лоевски знал, что свое колоссальное имперское содержание, равно как средства на свиту, охрану и прочее, лорд Лоури отправляет в благотворительные фонды. Что секретарши у него из семей фермеров-арендаторов, а охранников он набирает исключительно в своем легионе, почетным шефом которого состоит. Исполнительного Прокурора подобные казусы не волновали ни в малейшей степени, более того, сам он вел себя примерно таким же образом: рожденный в одном из старейших замков Кассанданы, лорд Лоевски не мог прикоснуться и к пенсу имперского жалованья.

— Юшманов начинает меня бесить, — хмыкнул Лоури, глянув на циферблат карманных часов.

— Уже десять минут, — кивнул Лоевски. — Но у него всегда так…

Прокурор сделал, наконец, глоток. Мягкий аромат «Лоури фэктори оф Орегон» сразу же привел его в мечтательное настроение. Ему был крайне неприятен разговор, ради которого Лоури ждал на своей вилле сенатора Юшманова, но Лоевски понимал, что разговор этот неизбежен. Он затянулся, выдохнул и снова повернулся к окну: небо было серым, словно несуществующим вовсе, и лишь холодный ветер все так же гулял в роскошном фруктовом саду. Сад являлся любимым капризом сенатора, капризом, не позволяющим забыть далекую ослепительно солнечную родину.

— Летит, — с неудовольствием произнес прокурор и потянулся к оставленному на столике стакану.

Людей на вилле Лоури сейчас не было вовсе. К полуночи сенатор заказал для себя и Лоевски две пары профессионалок, а что касается охраны… Легион-генерал Джеймс Лоури еще с лейтенантской юности привык орудовать мечом плечом к плечу со своими солдатами.

— Я открою, — хозяин выпрыгнул из кресла и метнулся к двери.

Лоевски покачал головой. Он все так же смотрел в окно.

Свист коптера стих. Через некоторое время прокурор услышал хлопок двери в холле. Лоевски пожевал губами, выколотил в пепельницу догоревшую трубку и достал из длинного кожаного кисета другую, с вытянутым янтарным мундштуком. Торопливо набив ее табаком, он успел сделать глоток: дверь кабинета щелкнула.

Юшманов, круглонеопрятный в своем дорогом деловом костюме, вкатился колобком, затормозив возле камина.

— Вы посмели явиться сюда со свитой, — холодно произнес Лоевски.

— Но я не умею управлять этой чертовой хренью! — живо возразил ему гость, наводя прицел на бутыль посреди столика. — Не надо меня путать, Прокурор! Это вы, колонисты, с детства приучены ездить и летать на всем… у нас в Метрополии другие порядки.

— Попробуйте виски, Николаус. — Лоури уже вернулся в свое кресло: откинув правый подлокотник, он достал оттуда заиндевевший стакан, налил до половины и протянул Юшманову. — Присаживайтесь: на столе у нас чудные бисквиты.

Сенатор живо запустил в глотку содержимое своего стакана и вцепился зубами в бисквит.

— Превосходный напиток, — сообщил он, прожевав.

Лоури добросовестно налил ему полный:

— Вы, я полагаю, знаете, о чем пойдет разговор, ради которого мы…

— Давайте без трепа, — сощурился Юшманов. — Здесь не Аврора и не Кассандана. Что именно вы готовы сдать? Могу повторить для недоумков: моих работодателей интересуют только две вещи — «возраст принятия решения» и бюджет Метрополии.

— Возраст вообще не может дискутироваться, — подняв брови, произнес Лоевски. — Это решение разрушит Вооруженные силы.

— Да? — повернулся к нему Юшманов. — А что же делать Сенату Человечества с миллионами материнских жалоб? С жалобами матерей, чьих четырнадцатилетних детей утащили на смерть обещаниями райских благ?

— Вы сами просили без трепа, — вздохнул Лоури. — И позволю себе заметить, что любая деятельность вербовщика вне стен офиса — незаконна. Так что пускай ваши двинутые мамочки засунут себе свои «утащили» в одно широко известное место. Если мамаша считает, что судьба имперского солдата позорна, я лично приглашу ее на сессию, и пускай она повторит это для всех. Особенно для матерей солдат, не пришедших с войны…

— Я еще хотел бы знать, на какую такую смерть их «утащили»? — повернулся Лоевски. — Если мне не изменяет память, первое жалованье кандидата в рядовые, находящегося в учебном лагере, сопоставимо с заработком квалифицированного оператора в тяжелой промышленности. Или я не прав, сенатор?

Лоури махнул рукой.

— Мы готовы подвинуться в бюджете, — сказал он. — И очень сильно, не глядя даже на то, что наше голосование вызовет бурю в крупных колониях. Но вопрос, о котором мы говорим…

— Вопрос все равно будет обсуждаться в комитете, — пожал плечами Юшманов. — А цифры могут быть изменены в ту или иную сторону. Цифры, друзья мои, и на большее вам рассчитывать не приходится. Не стану спорить, вы можете здорово подпортить нам кровь при фракционном голосовании, но кардинально изменить уже ничего нельзя.

— То есть, — прищурился Прокурор, — таможенный сбор будет вынесен на бюджетный комитет в любом случае?

Сенатор Юшманов поднял на него смеющиеся глаза:

— Конечно. Иначе я не стал бы лететь сюда через полпланеты.

— Просто поразительно, до чего мы дошли, — развел руками Лоури. — И до чего дойдем в дальнейшем…

— Ай, не надо! — отмахнулся Юшманов. — Вы еще разрыдайтесь. Если упрямые колонисты не хотят содержать Метрополию, мы заставим их раскошелиться законодательным порядком. Это — простой и естественный ход вещей, не так ли, джентльмены? Колонии стали вызывающе богатыми… Конечно, подобное развитие событий следовало предусмотреть еще лет тридцать назад, но проклятая война все поставила с ног на голову.

— То есть рост благосостояния колоний вам, коллега, не совсем по вкусу?

— Он мне совсем не по вкусу, и вы не хуже меня знаете, почему. Ситуация, когда в стремительно богатеющем государстве власти приходится униженно выпрашивать у нуворишей пару пенсов — абсолютно ненормальна. И не надо мне говорить о росте налоговых поступлений. Я финансист, я прекрасно вижу все своими глазами. Метрополия практически потеряла контроль над финансовыми потоками колониальных компаний. Им уже не нужны наши банки — завтра они станут плевать на наши постановления. Значит — все, точка: необходимые нам средства мы будем изымать путем принятия тех или иных решений на уровне Сената Человечества. В противном случае, у нас получится не государство с сильной центральной властью, а какой-то бардак.

— Бардак уже начался после введения колониальных таможен, — хмыкнул Лоевски. — Появление реальных, а не декларативных пошлин вызовет сумасшедший бум контрабандных перевозок, с которым не справится ни транспортная жандармерия, ни оперативные силы местных прокуратур… никто.

— Может, мы все-таки перейдем к цифрам? — заерзал Юшманов.

Лоури встал и, пожевав в коротком размышлении губами, с улыбкой протянул ему руку:

— Мы очень благодарны, дорогой коллега, за ту информацию, которую вам угодно было предоставить. Сейчас, увы, я не могу взять на себя смелость предлагать вам какие-либо сделки. Я, как вы понимаете, не один на свете… еще раз благодарю вас.

Сенатор Юшманов вскочил на ноги, недоуменно переводя взгляд с непроницаемого Лоури на ухмыляющегося Лоевски, и наоборот.

— Вы это серьезно? — Растерянность в его глазах выглядела совершенно детской.

Лоури смиренно покачал головой.

— Вам это даром не пройдет, господа…

— Еще бы, — негромко, но отчетливо произнес Лоевски, когда Юшманов шмыгнул в распахнутую хозяином дверь кабинета.

Прокурор раскурил погасшую трубку и, подойдя к окну, проследил взглядом за поднимающимся в вечернее небо коптером Юшманова. Ему страстно хотелось плюнуть вслед.

— И что теперь? — спросил он Лоури, когда тот вернулся в свое кресло.

— Теперь придется делать то, о чем мне не хотелось даже думать. Мы будем громить их бизнес-структуры в «олдовых» мирах и начнем, пожалуй, с Кассанданы…

— Мне поговорить с людьми СБ?

— Давно пора. Давайте-ка выпьем еще по капле и вспомним, какие из мафиозных семей мы разглядывали в лупу… как раз для такого случая. Разворачивайте досье, Тадек, шлюх нам привезут еще не скоро.

Глава 1

…Резные двери кабинета разъехались в стороны, и Йорг Детеринг привычно вскочил, оправляя на себе свободный светлый пиджак. Небольшой, со вкусом обставленный холл, где Йорг коротал время за журналами и ледяным чаем, стал как будто еще меньше, уж очень крупными были двое мужчин, почтительно, с поклоном желающие всего наилучшего человеку, которого он сопровождал, — тоже высокому, но тонкому, с породистым бронзоватым лицом, юристу Метрополии.

— Всегда к вашим услугам, джентльмены. — Тарас Ицко-Матео чуть склонил голову и рывком обернулся, ища взглядом Детеринга. — Вперед, мой страж.

Детеринг шагнул к выходу. Двухметровая секретарша за дверью вздернулась во весь рост и нажала что-то на своем пульте, вызывая лифт.

— Теперь — Порт-Кассандана, — сообщил юрист, когда зеркальная кабина доставила их на первый этаж роскошного офисного билдинга.

— Машина ждет в терминале лорда Уилкса, — бесстрастно сообщил Детеринг.

— Вы начинаете мне нравиться, майор, — хмыкнул Ицко-Матео.

— Полагаю, — Йорг распахнул перед ним дверцу огромного темно-красного «Лэнгли», — вы достаточно хорошо изучили мое досье.

— Именно поэтому я выбрал вас в качестве сопровождающего и доверенного лица. Признайтесь честно, вам ведь скучно в Ной-Венеции?

— После двух лет, проведенных в дипмиссии, мне будет весело даже в похоронном бюро. — Детеринг запустил двигатель и двинулся вперед, выруливая с забитого машинами паркинга.

— Ну, я не думаю, что вы занимались там исключительно церемониями, — дружелюбно рассмеялся юрист.

— Да, — кивнул Йорг. — Не исключительно… еще я нажирался всякой дряни с корварскими пиратами и лидданскими гандилерами, размышляя о том, вернусь ли утром домой. Но сказать, что мне было весело, я не могу.

— Кажется, история с головой генерала Ледневски здорово попортила нервы вашему начальству. Скажите, Йорг, мы с вами уже третьи сутки неразлучны, а я от вас и двух слов не услыхал, скажите, если б вы знали, кто и какие деньги обещал вашему страстотерпцу, вы поступили бы точно так же?

Детеринг вылетел на ситивэй и прижал акселератор.

— Меня сориентировали на строго определенную цель, ваша милость, — ответил он. — Ни на что другое я отвлекаться не мог. А еще офицерам вменено в обязанность писать отчеты: подобного рода сочинения часто бывают куда более энергозатратными, нежели сама операция.

— Но та операция изрядно затормозила вашу карьеру, — заметил юрист. — Вы получили очередной чин, и ничего более — зато вас пришлось прятать на Россе…

— Судьба солдата полна превратностей. Я привык выполнять приказы, и никому еще не приходило в голову требовать от меня большего.

Ицко-Матео понимающе кивнул и ничего не ответил.

Через десять минут «Лэнгли» въехал на территорию небольшого частного аэродрома и, не останавливаясь, зарулил в открытый ангар, в котором стоял четырехмоторный трансконтинентальный коптер бизнес-класса. Экипаж — двое пилотов и высокая худая стюардесса с неприятным злым лицом — уже ждал у трапа. Юрист, не обращая на них ни малейшего внимания, исчез в салоне, а Йорг задержался с чемоданами и своей сумкой, лежавшими в багажнике кара. Помогать ему никто и не подумал: едва спина Ицко-Матео скрылась в прямоугольном проеме, вся троица рванула следом.

«Лакейская кровь, — философски подумал Йорг. — Впрочем, им, пожалуй, неплохо платят…»

Он впихнул багаж в специальный шкаф слева от входа и устроился в кресле у иллюминатора за спиной шефа. Негромко взвыли двигатели. Выкатившись из ангара, коптер остановился: очевидно, пилоты ждали команды диспетчера.

Йорг вытащил из внутреннего кармана пиджака сигару и замер, раздумывая, стоит ли беспокоить шефа, но тот не дал ему раскрыть рта:

— Курите, майор. Стюардесса! Извольте пару виски. У вас сигары, Йорг?

— Если хотите, могу угостить. — Детеринг приподнял в удивлении брови.

На этот раз Ицко-Матео развернулся вместе со своим массивным креслом.

— У меня очень острый слух, — пояснил он с улыбкой, — но при этом полное отсутствие слуха музыкального. Парадокс, не правда ли?

— Так бывает, — вежливо кивнул Детеринг. — Что же — сигару?

— Собственные плантации? — поинтересовался юрист, обнюхивая предложенную ему пузатую сигару ручной работы.

— Не так чтоб собственные, — дернул плечом Детеринг. — Но и не чужие. Сент-Илер, как вы понимаете.

Ицко-Матео щелкнул карманной гильотинкой и протянул ее Йоргу; тот в ответ поднес шефу длинную горящую спичку.

— Аромат очень даже…

— Да, ваша милость, табак недурен, уж слишком много лет ушло именно на этот сорт.

Юрист кивнул и с явным удовольствием поднял тяжелый стакан:

— Что ж, тогда выпьем за терпение, приводящее к достойным результатам. Мне, знаете ли, терпенья не занимать…

— Я догадываюсь, ваша милость. Карьера сенатского поверенного требует большого самообладания. Я бы не справился.

— Вы, майор? Что ж, может быть. Я-то точно не справился бы с вашими делами. Для такого рода службы нужна фантазия, полет мысли, а у меня нет ничего, кроме усидчивости и некоторой интуиции. Вы, кстати, часто бывали в Порт-Кассандане?

— Заносило по службе.

— Город больших возможностей, майор…

— Безусловно, ваша милость. Но мрачные рожи аборигенов меня иногда просто пугают.

— Как вы сказали, мрачные рожи? — Ицко-Матео искренне расхохотался и поставил опустевший стакан на столик. — Н-да, мне они тоже иногда кажутся излишне серьезными. Впрочем, не нам их судить.

Коптер набрал высоту, движки развернулись для горизонтальной тяги, и бесконечные разноцветные поля департамента Ной-Венеции исчезли из виду, скрывшись под облаками. Здесь, пожалуй, Йоргу нравилось больше, чем где-либо еще, не считая родного Сент-Илера. Он не упускал случая выматериться по поводу немыслимой, на его взгляд, дороговизны всего и вся, но мягкий субтропический климат, добросердечные люди, тишина и чистота столицы богатейшего аграрного пояса, — все это делало Ной-Венецию весьма привлекательным местом. Оказавшись здесь в лейтенантской юности, он получил служебную квартирку в не слишком жирном, но все же респектабельном приморском районе и долго не мог привыкнуть к некоторым нюансам своего нового бытия. На службу, как выяснилось, можно было ездить в форме, потому что участковый капитан, в принципе, не умел держать язык за зубами, и уже через месяц престарелые леди, ковыряющиеся в саду их десятиэтажного кондоминиума, начали приветствовать его «милорд лейтенант»; неделей позже ему представились, случайно встретившись во дворе: местный терапевт с частной практикой («Для приезжих наш климат может быть коварен… о нет, милорд, я не смею намекать, но если что, ко мне ближе, чем в госпиталь, а вас я приму в любое время суток!»), хозяин местного таксопарка («Мало ли что, милорд, вот вам карточка: будет надо, я приеду сам, и даже на лимузине»), хозяин лучшего бара и, как положено, содержательница борделя. Испугавшись, Йорг сперва решил написать рапорт по начальству, однако через некоторое время понял: соседи вовсе не лезли в его дела, они просто стремились помочь юному офицеру с другой планеты, оказавшемуся в новом для него мире. Здесь все друг друга знали и раскланивались при встрече. После того как лейтенант Детеринг приволок в полицейский участок двух завязанных в узел громил, которые у него на глазах дубасили таксимэна дядюшку Саркиса (Саркис передал дела ночному диспетчеру и решил прогуляться пешком, а Йорг возвращался домой после затянувшегося совещания), старушки перестали воспринимать его в качестве юноши. Теперь он ходил в бар дядюшки Тоби с девочками из заведения тети Сони, что отнюдь не считалось безнравственным — офицер! — а когда в один прекрасный день Йорг Детеринг вышел из лимузина с новенькими погонами первого лейтенанта на плечах белого парадного мундира, старушенции, все так же хлопотавшие в саду, бросились собирать для него цветы…

Стремительно приближающийся двадцатимиллионный мегаполис Порт-Кассандана с пробивающими облака небоскребами, со вторым — после аврорского Портленда — космопортом Империи Человечества, с уникальной концентрацией миллиардеров на квадратный метр выглядел для Детеринга одним сплошным нужником.

В этом городе делали деньги. Деньги! — и сравниться с ним могли лишь деловые центры Старого Корвара. Корварских бизнесменов, впрочем, на Кассандане хватало. Невероятно богатый мир, не «подаренный», а самостоятельно открытый одним из первых человеческих экипажей, со временем превратился в роскошный парк, где густые леса севера мирно соседствовали с агропоясами субтропиков, засеянными пригодными для хомо культурами, а синие океаны юга давали миллионы и миллионы тонн превосходных морепродуктов. Первые кассанданские колонисты, совершенно очарованные планетой, приложили немало усилий для сохранения ее в первозданном виде, и это им удалось: в отличие от Орегона, Кассандане оставили «почти все». Три столетия колонизации мало изменили облик великолепного мира: выросшие города отнюдь не отравили ни воды, ни воздух, миллиарды людей заняли свое место в экосистеме с чрезвычайной осторожностью.

Порт-Кассандана считался в Империи «старым» городом. Для того чтобы уйти из заросшего небоскребами делового центра, стоит лишь придавить акселератор — и многополосный ситивэй унесет в маленький рай особнячков, украшенных изящными башенками ветрогенераторов. Всегда большие семьи под одной крышей, всегда участок на гектар; всегда своя вода и своя энергия: «Мы не зависим от Сената и его тарифов!» Всегда военные в роду, всегда «личная» история Имперских войн, и всегда гора незарегистрированного боевого оружия, включая нечеловеческий антиквариат колоссальной мощности…

— Так что? — поднял брови Ицко-Матео. — Вы что-то задумались, майор, нет? Как вам Порт-Кассандана?

— Быть может, — кивнул Детеринг. — Но это все равно не мое, вы же понимаете…

— Как знать, — поверенный чуть прищурился. — Если вы не станете возражать, я познакомлю вас с некоторыми людьми, которые могут оказать значительное влияние на вашу карьеру.

Йорг только усмехнулся, кивая в ответ. Конвертоплан пробил облака, скользя вниз: башни Порт-Кассанданы — серебряные, бронзовые, ослепительномедные, — уже сверкали впереди. По правому борту возник и тут же исчез громадный лидданский транспорт, стремительно уходящий на орбиту. Йорг повернулся: новый космопорт превосходил размерами знакомый ему порт Ойсмолла. Судя по количеству кораблей на поле, Кассандана уже могла соперничать с Линдаллу. Увиденное вызвало у него усмешку: вспомнилась брошюра некогда популярного социолога, который стер пальцы, вопия об ужасающих последствиях очередного беби-бума, случившегося в первые послевоенные годы. Солдаты, сумевшие вернуться домой, мечтали о пяти сыновьях, а дочерей никто и не считал. Несколько десятилетий, и — новые университеты, новые космопорты, новые земли, новая Империя…

А новое поколение, избавленное эпохой от предрассудков первопроходцев, оказалось на порядок мобильнее отцов. Прадеды ферму либо отвоевывали у природы, либо на нее копили. Деды покупали; отцы размышляли о лицензии на окрестные, пока еще не тронутые земли и полжизни на эту лицензию работали. Юная имперская поросль, прагматичная и романтичная одновременно, стремилась получить не только университетский диплом, но еще и свидетельство об овладении несколькими аграрными специальностями. Владение землей — пусть крохотным ее клочком, — стало считаться сверхпрестижным. Молодые гражданские инженеры, экономисты, юристы и прочие уже не стремились закрепиться в крупных городах. Если раньше, в былые довоенные времена, выпускник университета костьми ложился, чтобы к сорока годам купить крохотную квартирку в центре мегаполиса и, наконец, жениться, то теперь все «ехали к папам»: акции транспортного машиностроения Империи летели к небесам. Кассандана стала первым из имперских миров, чей сенат отменил старый Транспортный Кодекс, запрещающий строительство наземных линий шире пяти полос. Кассандана же отменила ограничение скорости на хайвэях, что немедленно вызвало всплеск активности среди автопроизводителей.

Юный клерк, заканчивающий свой рабочий день в четыре, за десять минут достигал аэротранспортного портала; континентальному фотолету требовалось еще столько же, чтобы доставить его в недалекий городок, где на стоянке ждал своего часа мощный полноприводный универсал. Полчаса, максимум — час по шестнадцатиполосному хайвэю на скорости 250–280, еще немного по узкой дорожке, и — Джон с Дженни уже дома, на папиной ферме. А там уж — все, что пожелаешь. Хочешь сады, поля, огороды? Высаживай, ухаживай — достанется детям. Площадку для атмосферных машин любой категории, включая боевые? Нет проблем… Хочешь, чтобы дети катались на пони, а стерегли их гепарды? А кто тебе запретит?

Труд амбициозных «беби-бумеров» изменил Империю. Приезжая домой после работы в офисе, они всерьез занимались своими маленькими гектарами, и никогда еще ничего подобного в человеческой истории не было. Двадцатилетний помощник адвоката, который, вернувшись вечером домой — до заката еще далеко! — запрыгивает в кабину гигантского отцовского комбайна, чтобы второй раз пройтись по полю: он не уверен, что удобрения были распылены согласно графику — раньше это было невообразимо. Ну как же: господин юрист…

Детеринг хорошо понимал этих людей. Он уже слышал: новобранцы новой генерации, те самые, которые через забор прыгают, совсем другие. Через забор участка сейчас двенадцатилетние скачут. Собирают античные катапульты, подвозят их на маминых пикапах — и вперед. Поэтому вербовочные участки превратились в базы — пришлось купить землю у муниципалитетов, и на три-четыре метра внутри под забором пенные маты лежат. До четырнадцатилетия всех акробатов папашам возвращают — в присутствии мэра и с рекомендацией надрать жопу. А если четырнадцать плюс один день — все, до свиданья, хоть тут прокурор стены ломай. Родителям отсылают одежду, личные вещи и заверенную копию договора, где дите их теперь уже не ребенок, а «кандидат в рядовые», с правами и обязанностями… и так четыре года до Присяги, а туда вас привезут бесплатно…

А уж на Присяге, когда рядовой стоит, весь в белом, в нитку вытянувшись, и офицер не ниже полковника ему солдатский парадный штык подносит, и вместе они тот штык целуют, потому что так положено…

И мамы, понятно, плачут. После Присяги дитяте положен отпуск на шесть месяцев, а потом служба, — так отпрыск, возможно, когда-нибудь вернется имперским маршалом…

Дядюшка Йорга, лорд Алан, рассказывал, что целовал в благодарность гарду палаша одного унтера, который вытащил его с того света, — и коллеги Алана, немолодые уже, изумительно изящные генералы, поднимали в знак понимания бокалы.

Генерал-коммодор Ленуар, который всегда, оказавшись за столом, переходил на ломаный польский, хотя все отвечали ему на лощеном языке Дюма; добрый дядька Куэвас, пестовавший Йорга еще в четвероногом состоянии… гигант-гренадер полковник Иост Детеринг, совсем дальний родич отца, который подарил ему, маленькому, старинный томик Гёте… все они начинали службу рядовыми.

— Боюсь, Порт-Кассандана может оказаться слишком динамичным городом, — выдавил Детеринг, когда колеса шасси конвертоплана коснулись посадочной площадки. — По крайней мере для меня, ваша милость…

— А вы не бойтесь, — весело улыбнулся Ицко-Матео. — Бояться вам Устав не позволяет.

Под трапом ждал роскошный вэн медного колера со спицованными колесами, изрядно огорошившими Йорга: такого он еще не видел… Двое широкоплечих мужчин в светлых костюмах помогли Детерингу загрузить багаж, и машина, пройдя по узкому коридору для наземного транспорта, покинула аэропорт. Трафик здесь решительно отличался от привычного вялого шевеления Ной-Венеции. Левые ряды неслись с колоссальной скоростью. Несмотря на сверхлиберальные ограничения, Кассандана отличалась весьма низкой аварийностью: высокая культура вождения прививалась с детства.

Ситивэй нес их мимо делового центра куда-то в пригороды. Йорг посмотрел на вычурные башни, сияющие в послеполуденном солнце, и вспомнил вдруг густую тень нешироких улиц, что соединяли собой проспекты: старые деревья, витрины кафешек и вечерних шоу-баров, в которых искали забвения те, кто зачем-то выбрал для себя сугубо городской образ жизни.

— Лотиан-бридж, — негромко произнес Детеринг, когда вэн, лихо перестроившись в правый ряд, ушел вверх по развязке.

— Вы не ошиблись, — кивнул Ицко-Матео. — Нас ждут Харрисы.

Детеринг позволил себе моргнуть. Клан Харрисов, достаточно многочисленный, хотя и не самый заметный, пользовался на планете очень неоднозначной репутацией. Правоохранители имели к ним немало претензий, но пока все заканчивалось максимум штрафами по профсоюзной линии.

— Да-да, — кивнул юрист, — именно Харрисы. Впереди нас ждут странноватые дела, дорогой майор, и такие люди, как Харррисы, сейчас нужнее всех.

«Пустился в пляс волынщик старый… — пропел себе Детеринг. — И что бы это все значило? Когда это Сенат ковырял колониальное дерьмо руками мафии?»

Древняя Шотландия выстрелила в него: за окнами летели зеленые склоны холмов, занятые виноградниками, — обитатели респектабельного пригорода Лотиан-бридж традиционно увлекались виноделием. Мшистые серые замки и античные давильни, в которых пляшет вся немаленькая семья, и подвалы с громадными бочками — в этом был свой, непонятный пришлым шик, который стоил куда больше денег!

Йорг успел разглядеть мелькнувшие на холмах красноватые башни университета Ной-Эдинбург, когда вэн прошел через высокие кованые ворота, автоматически распахнувшиеся перед его округлой мордой, и вскоре замер у подъезда большого трехэтажного особняка. Дом этот был стар, как и весь Лотиан. Строился он когда-то без особых претензий, лишь бы поскорее да потеплее дождливой зимой. Красный кирпич, пара башенок, каминные трубы над острой замшелой крышей; здесь рождались и умирали, отсюда уходили в бой — с надеждой, но навсегда, оставляя на увитых виноградом стенах отражение последнего, через плечо, взгляда.

Высокого гостя из Метрополии встречали двое: лорд Энгус Харрис, восьмидесятилетний мужчина довольно хрупкого телосложения, и один из его многочисленных внуков, Теопольд — поджарый, узкобедрый, синие от татуировок руки сложены на груди, а за спиной густая грива черных волос. Еще недавно полковник Тео Харрис считался одним из самых перспективных истребителей Империи, его имя гремело на Фронтире, но в какой-то момент семейные дела оказались важнее. Флот уволил его с чудовищным скрипом, лорду Теопольду даже предлагали легион, однако сделать ничего было нельзя — «двадцатка» за спиной, следовательно, командиру остается лишь подписать рапорт.

На сей раз заботу о багаже взяли на себя громилы-сопровождающие. Повинуясь движению бровей шефа, Детеринг выбрался из вэна вместе с ним. Энгус пожал руку юристу, повернулся без улыбки к Йоргу, а вот Тео встретил его понимающим, немного смеющимся взглядом острых черных глаз.

— Весьма рад, ваша милость. Как вы и просили, мы готовы к беседе. Борт у вас, насколько мне известно, завтра?

— Да, но насчет вечера вам не стоит беспокоиться, милорд: у меня еще есть кое-какие дела, и вернусь я, боюсь, уже заполночь.

— Охрана всегда к вашим услугам…

Йорг привычно остановился у дверей кабинета, которые распахнулись по взмаху ладони старика, но Ицко-Матео бросил на него короткий взгляд, и Детеринг с изумлением двинулся следом за шефом. Йорг уселся в тяжелое плюшевое кресло, густо пропахшее дорогим табаком, не очень понимая, зачем он здесь, но деваться было некуда. Пока он осторожно разглядывал довольно аскетичное убранство кабинета старого гангстера, сенатский юрист распахнул свой плоский кожаный кейс и протянул Энгусу какие-то бумаги.

— Вот даже как, — произнес Харрис после недолгого шуршания.

— Для них — да, — согласно кивнул Ицко-Матео.

— Это практически клад, ваша милость…

— …но вы не уверены в деталях, милорд?

— К сожалению… Что вы пьете, ваша милость?

— Я не привередлив.

— Ясно. Тео, достань виски. И вруби наконец «климат» — к вечеру становится душно.

Харрис-младший склонил в вежливом поклоне голову и покинул кресло. Чуть прикусив губу, Йорг проводил его взглядом: ориентировки не врали, сорокалетний лорд Теопольд был великолепен в своей кошачьей пластике. После работы в экипаже Костаса Йорг хорошо знал, как выглядит толковый пилот.

Над полированным столиком возник серебряный поднос с четырьмя тонкими бокалами и пиалой: крохотные кубики кассанданской овечьей брынзы плавали в луковом рассоле.

— О, — откашлялся Ицко-Матео, — вы знаете, чем меня соблазнить… Что скажете, Йорг?

Детеринг пожал плечами и достал из внутреннего кармана пиджака сложный складной нож с ярко-красными щечками и белыми крестиками на них.

— Прошу, ваша милость. — Он выщелкнул вилку и протянул прибор юристу. — Среди моих предков были гельветы.

Взгляд Ицко-Матео вдруг ответил ему изумлением.

— Забавно, майор, — произнес он, принимая нож. — Не ваша ли родня судилась лет так двести тому по поводу передачи нераспаханных участков колонистам третьей волны?

— Судились, ваша милость, — дернул уголком рта Детеринг. — И суд проиграли, и земли наши были отданы нахлебникам, прилетевшим на все готовое. Но, видите ли, какая штука — полученные по суду земли бездельники обрабатывать не смогли, да и сами все вскоре померли.

— И дети их уехали, а земли вернулись к вашей фамилии?

— Именно так, ваша милость.

— Вот видите, — вздохнул сенатский юрист. — Имя ваше небогато, однако ж я слышал, что служите вы отнюдь не ради жалованья.

— Я имперский лорд, мастер Тарас. Мне стыдно думать о размерах своего должностного оклада.

Теопольд Харрис слегка кашлянул. Ицко-Матео мгновенно обернулся, посмотрел на него и поднял вверх указательный палец:

— Лорд Энгус, охрана мне не нужна. У меня есть двое превосходных старших офицеров.

— Буду счастлив, — улыбнулся Теопольд.

Харрис-старший согласно взмахнул руками:

— Тео я полностью передаю в ваше распоряжение. Не могу сказать, что он тут у меня бездельничает, но этот вопрос сейчас важнее.

— И перспективнее, — заметил Ицко-Матео.

Энгус Харрис понимающе улыбнулся.

Юрист допил свою порцию виски и поднялся.

— Весьма благодарен за гостеприимство, милорды, но времени у нас нынче в обрез.

Глава 2

Теопольд ввинтил свой «Версаль-Бладхаунд» в очередной переулок с яростью истинного пилотяги: Йорг ощутил боковое ускорение, но машину даже не качнуло, уж очень много кредиток просил за эти малосерийные авто производитель с резюме «суперэксклюзива». Еще поворот, короткая, заросшая кленами аллея, и небольшой паркинг возле уютного домика с высокой черепичной крышей.

— Здесь, мастер Тарас.

Детеринг выпрыгнул из правого переднего кресла — широкая дверца распахнулась от легкого касания клавиши замка, кресло уехало вперед, помогая пассажиру заднего дивана выбраться на воздух.

— Звездолет, — уважительно произнес Ицко-Матео, — и пилот соответствующий. Как, Детеринг, вам нравится такая машина?

— Из меня дурной пилот, ваша милость.

— Зато изрядный дипломат, как я вижу.

Ицко-Матео улыбнулся и двинулся в сторону «домика», украшенного небольшой дощечкой над дверями: «Частный клуб «Попугай». Йорг осторожно посмотрел на Тео Харриса, но тот ответил ему неслышным щелчком пальцев.

«Кажется, я становлюсь параноиком, — подумал Детеринг, одергивая на себе пиджак. — Дипмиссия на Россе, хе! Младший советник по вопросам культурного обмена! Н-да…»

Не обращая ни малейшего внимания на бросившихся к нему халдеев, Ицко-Матео нырнул в вишневую занавесь, прикрывающую дальний угол почти пустого зала. Детеринг услышал, как шедший в арьергарде Тео легко отшвырнул в сторону управляющего, который принял бой последним.

— Меня здесь не знают, — пояснил юрист, распахивая дверь отдельного кабинета, — так что все правильно. Заметьте, лорд Теопольд: майора Детеринга эта публика просто не видит… но я иду, куда мне надо.

— Я понимаю, — очень серьезно отозвался Харрис.

Единственный гость кабинета — молодой, тонкий, чуть горбоносый, — по-военному упруго поднялся из-за уже накрытого стола:

— Ваша милость…

Йорг улыбнулся. Их глаза встретились, и молодой офицер широко улыбнулся в ответ.

— Простите, я не помню вашего имени, — заговорил он, не обращая никакого внимания на Ицко-Матео и заломившего в удивлении бровь Тео Харриса. — Я шел двумя курсами младше вас…

— Йорг Детеринг… вы же — Фарж, из кассанданских Фаржей?..

— Так точно! Флаг-майор Ярг Максимилиан Фарж, лучше просто Макс. Прошу вас извинить меня, господа, — офицер почтительно опустил голову, — но традиции нашей Академии для нас значительней, нежели чинопочитание.

— Что не может не заслуживать особого уважения, — разомкнул наконец губы Харрис. — Меня, вы, разумеется, знаете, так что представляться нет смысла, не так ли?

— Я представлял себе нечто подобное. — Юрист уселся за стол и потащил из внутреннего кармана коробочку с сигарами. — Не стойте, господа, у нас дела. Собственно, основные вопросы у меня к вам, лорды Детеринг и Фарж. Я не имею полномочий приказывать вам, однако все же прошу рассмотреть мое предложение. Суть его я от вас скрывать не стану: некоторые лица из числа сенатских патриотов крайне обеспокоены нововведениями, касающимися деловой жизни колоний. Ряд крупных колониальных бизнесменов получит от этих новых законов прибыль, назвать которую законной нельзя, тем более что эти самые бизнесмены и ранее пользовались незаконным покровительством некоторых крупных чиновников Метрополии. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что офицера имперской СБ невозможно втащить в политику, но… ваша задача — отнюдь не политика. Все, что от вас потребуется на данном этапе, — следить, чтобы непосредственные исполнители не наделали за собой слишком много следов. С мафией СБ работает постоянно, так что ничего удивительного в моем предложении нет.

— Это уж точно, — задумчиво проговорил Фарж и, поймав взгляд Харриса, налил ему полный бокал виски.

— Вам же, Детеринг, — поглядев в стеклянные глаза Йорга, добавил Ицко-Матео, — я могу твердо сказать, что с учетом вашей весьма специфической карьеры…

— Да-да, я понимаю, — перебил его Йорг.

«Путь дерьма? — спросил он себя. — Что ж, это даже забавно…»

Подняв глаза, он поймал взгляд Фаржа и передумал — быстро созревшая фраза, короткая и язвительная, так и осталась при нем.

— Дело ваше, — процедил Йорг, поглаживая подбородок. — Мне и вправду не стоит надеяться на многое.

— Я не имею никакого права заставлять вас, — предупреждающе сообщил Ицко-Матео.

— Но вы же правы, — дернул плечом Детеринг. — Когда ты не видишь и тени шанса на карьеру, годы делают тебя сговорчивым. Не это ли вы имели в виду?

Юрист недоверчиво покачал головой.

— Что ж, — он вытащил из кармана сорочки крохотную прозрачную панель, развернувшуюся в виртуальный монитор, — вот и ваш приказ. С завтрашнего утра оба вы прикомандированы ко второму управлению планетарной резидентуры в качестве «офицеров по особым поручениям». Местное управление вас волновать не должно в принципе. Ношение мундира — свободное. Тут решайте сами. Полномочия ваши — читайте, господа…

Йорг раскрыл кожаный портсигар ручной работы и положил его на стол перед Фаржем. Тот кивнул, потянул сигару и поднял глаза к монитору.

Некоторое время они оба внимательно изучали документ, висящий над столешницей.

— Я полагаю, — осторожно заговорил Фарж, — мы можем обсудить детали на месте?

— Именно для этого я здесь, — кивнул Ицко-Матео.