Тайна семи циферблатов Кристи Агата
– Тредуэлл, как пишется «Бауэр»?
– Б-а-у-э-р, миледи.
– Это не английская фамилия!
– Возможно, что он по происхождению швейцарец, миледи.
– Спасибо, Тредуэлл.
Швейцарец по происхождению? Нет. Немец! Эта военная осанка, этот плоский затылок. И он появился в Чимниз за две недели до смерти Джерри Уэйда.
Бандл поднялась с кресла. Здесь она сделала все, что могла. Теперь нужно приняться за другое! Она направилась на поиски отца.
– Я опять уезжаю, – объявила она. – Мне надо повидать тетушку Марсию.
– Повидать Марсию? – Голос лорда Катерхэма был полон изумления. – Во что ты собираешься впутаться?
– На этот раз, – сказала Бандл, – я поступаю так, как хочу!
Лорд Катерхэм смотрел на нее с удивлением. То, что у кого-то может появиться искреннее желание повидать его устрашающую невестку, было для него совершенно непостижимо. Марсия, маркиза Катерхэмская, вдова его покойного брата Генри, была очень выдающейся личностью. Лорд Катерхэм признавал, что она была замечательной женой для Генри, который без ее участия ни в коем бы случае не занял пост государственного секретаря в министерстве иностранных дел.
С другой стороны, лорд Катерхэм всегда рассматривал раннюю смерть Генри как счастливое освобождение.
Лорду Катерхэму казалось, что Бандл по собственной глупости сует голову в пасть льву.
– О! – сказал он. – Ты знаешь, я бы не стал этого делать. Ты не представляешь, к чему все может привести.
– Со мной все в порядке, папа. Не волнуйся за меня.
Лорд Катерхэм вздохнул и устроился поудобнее в кресле. Он вернулся к изучению газеты «Филд». Но через минуту-другую Бандл опять просунула голову в кабинет.
– Извини, – сказала она, – но я еще кое о чем хотела тебя спросить. Что собой представляет сэр Освальд Кут?
– Говорил же тебе – паровоз!
– Мне не нужно твое личное мнение о нем. На чем он делает деньги – пуговицы для брюк, медные кровати или что?
– У него сталь. Сталь и чугун. У него крупнейшие стальные заводы, или как они там называются в Англии. Сейчас он, конечно, не управляет ими лично. Это компания или компании. Он взял меня директором чего-то там. Очень подходящее занятие для меня – ничего не делать, только ездить в город раз или два в год в какую-нибудь гостиницу на Кэннон-стрит или Ливерпуль-стрит и сидеть вокруг стола, где у них чудесная новая бумага для заметок. Потом Кут или какой-нибудь умник Джонни произносит речь, изобилующую цифрами, но, к счастью, ее не нужно слушать, и могу заверить тебя, часто дело заканчивается весьма недурным ленчем.
Не заинтересованная в ленчах лорда Катерхэма, Бандл опять исчезла еще до того, как он кончил говорить. Во время возвращения в Лондон она старалась сопоставить узнанное ею.
Насколько она понимала, сталь и детская благотворительность не составляли единое целое. Одно из этих двух было, очевидно, добавкой, и, скорее всего, последнее. Миссис Макатта и венгерская графиня не подходили для такой команды. Они были скорее маскировкой. Центром всей затеи, похоже, был непривлекательный герр Эберхард. Он казался не тем типом гостя, которого Джордж Ломакс должен был пригласить. Билл неопределенно сказал, что он какой-то изобретатель. Кроме того, там будут министр авиации и сэр Освальд Кут, у которого сталь. Это в какой-то степени увязывалось.
Так как делать дальнейшие предположения не имело смысла, Бандл оставила эти попытки и сконцентрировалась на предстоящей беседе с леди Катерхэм.
Леди жила в большом мрачном доме в одном из самых респектабельных районов Лондона. В нем пахло сургучом, птичьим кормом и слегка увядшими цветами. Леди Катерхэм была большой женщиной, большой во всех смыслах. Ее пропорции были величественными, более чем достаточными. У нее был крупный клювообразный нос, пенсне в золотой оправе и легкий намек на усы на верхней губе.
В некоторой степени она была удивлена, увидев племянницу, но подставила ей холодную щеку, которую Бандл церемонно поцеловала.
– Совершенно неожиданное удовольствие, Эйлин, – холодно заметила она.
– Мы только что вернулись, тетя Марсия.
– Знаю. Как отец? Как всегда?
Ее тон выражал пренебрежение. Она была невысокого мнения об Элестере Эдварде Бренте, девятом маркизе Катерхэмском. Она бы назвала его простофилей, если бы ей было известно такое слово.
– Папа чувствует себя хорошо. Он в Чимниз.
– Вот как? Ты знаешь, Эйлин, я никогда не одобряла сдачу Чимниз внаем. Это место – во многом исторический памятник. Нельзя допустить, чтобы оно обесценилось.
– Оно, должно быть, было чудесным во времена дяди Генри, – с легким вздохом сказала Бандл.
– Генри понимал всю ответственность, – ответила его вдова.
– Подумать только о людях, останавливавшихся там! – возбужденно продолжала Бандл. – Все основные государственные деятели Европы!
Леди Катерхэм вздохнула.
– Могу поручиться, что не раз там делалась история, – заметила она. – Если бы только твой отец… – И она печально покачала головой.
– Политика скучна для папы, – сказала Бандл, – хотя, я бы сказала, это одна из самых очаровательных наук. Особенно если знать ее изнутри.
Она сделала свое невероятно лживое заявление, даже не покраснев. Ее тетя посмотрела на нее с удивлением.
– Рада слышать это от тебя, – сказала она. – Я всегда мечтала, Эйлин, что ты посвятишь себя столь современному и приятному занятию.
– Стараюсь, – ответила Бандл.
– Правда, ты еще очень молода, – задумчиво продолжала леди Катерхэм. – Но с твоими преимуществами и если ты выгодно выйдешь замуж, ты можешь стать одним из ведущих политических деятелей современности.
Бандл почувствовала легкую тревогу. На мгновение она испугалась, что ее тетя может немедленно предъявить подходящего супруга.
– Но я чувствую себя еще такой глупой, – сказала Бандл. – Хочу сказать, что знаю так мало!
– Легко исправить, – живо ответила леди Катерхэм. – Могу дать тебе любое количество необходимой литературы.
– Спасибо, тетя Марсия, – поблагодарила Бандл и поспешно приступила ко второму этапу наступления: – Интересно, вы знаете миссис Макатту, тетя Марсия?
– Разумеется, знаю. Достойнейшая уважения женщина с блестящим умом. Могу сказать, что, как правило, я не поддерживаю женщин, выдвигающих свои кандидатуры в парламент. Они могут использовать для достижения своих целей женские средства. – Она помолчала в сомнении, стоит ли говорить о женских средствах, которые она применила для выдвижения своего сопротивлявшегося супруга на политическую арену, и о колоссальном успехе, увенчавшем ее и его усилия. – Но времена меняются. И работа, которую проводит миссис Макатта, имеет государственное значение и величайшую ценность для всех женщин. Я могу назвать ее настоящей женской работой. Ты должна непременно познакомиться с миссис Макаттой.
Бандл уныло вздохнула:
– Она будет на приеме у Джорджа Ломакса на следующей неделе. Он пригласил папу, который, конечно, не поедет, но ему и в голову не пришло пригласить меня. Думает, что я идиотка, наверное.
Леди Катерхэм решила, что ее племянница действительно чудесным образом изменилась в лучшую сторону. Может быть, у нее была несчастная любовь? По мнению леди Катерхэм, несчастная любовь часто оказывается в высшей степени полезной для молодых девушек – учит их серьезно относиться к жизни.
– Мне кажется, что Джордж Ломакс не осознает, что ты, скажем, выросла. Эйлин, дорогая, – добавила она, – я должна переговорить с ним.
– Он не любит меня, – сказала Бандл. – Я знаю, он не пригласит меня.
– Чепуха! – возразила леди Катерхэм. – Я знала Джорджа Ломакса, когда он был так высоко. – Она указала на совершенно невозможную высоту. – Он будет только рад оказать мне услугу. И он сам убедится в том, как важно, что в настоящее время молодые девушки нашего круга проявляют разумный интерес к благоденствию своей страны.
Бандл чуть не воскликнула «Правильно! Правильно!», но вовремя сдержалась.
– А теперь я подберу тебе кое-какую литературу, – сказала, поднимаясь, леди Катерхэм. Она позвала пронзительным голосом: – Мисс Коннор!
Вбежала аккуратненькая секретарша с испуганным выражением лица, которой леди Катерхэм дала различные инструкции. И вскоре Бандл возвращалась на Брук-стрит с охапкой скучнейших на вид книг, которые только можно было себе представить.
Ее следующим действием был звонок Джимми Тесайгеру. Его первые слова были полны восторга.
– Мне удалось! – воскликнул он. – Хотя у меня была куча сложностей с Биллом. Он вбил себе в башку, что там я буду ягненком среди волков. Но в конце концов я заставил его уловить смысл. Теперь я обложился этой абракадаброй и изучаю ее. Знаешь, Синие книги, Белые книги, эти официальные издания, ответы английской парламентской комиссии или тайного совета. Смертная скука, но нужно делать дело на совесть. Ты когда-нибудь слышала о пограничных дебатах Санта-Фе?
– Никогда, – ответила Бандл.
– Ну вот, я прилагаю особые усилия для изучения их. Они продолжались несколько лет и были очень запутанны. Я делаю их своим козырем. В наше время необходима специализация.
– У меня тоже куча таких же вещей, – сказала Бандл. – Тетя Марсия дала их мне. Тетя Марсия папина невестка. Она без ума от политики. В общем, она собирается устроить так, чтобы Джордж пригласил меня на свой прием.
– Нет! То есть я хочу сказать, было бы чудесно. – После паузы Джимми добавил: – Послушай, я думаю, не стоит говорить Лорейн о том, что… а?
– Может быть, не стоит.
– Понимаешь, ей может не понравиться оставаться в стороне. А ее в самом деле нельзя подпускать к подобной затее.
– Да.
– Я имею в виду, нельзя подвергать такую девушку опасности.
Бандл подумала, что мистер Тесайгер слегка страдает отсутствием такта. Не похоже было, что ее собственное предложение подвергнуться опасности вызвало у него хоть малейшее беспокойство.
– Ты еще слушаешь? – спросил Джимми.
– Да, я просто задумалась.
– Понятно. Послушай, ты завтра будешь на расследовании?
– Да, а ты?
– Буду. Между прочим, дело уже в вечерних газетах. Но запихнуто в самый угол. Странно, мне казалось, они раздуют из него сенсацию.
– Мне тоже.
– Ладно, – сказал Джимми, – мне надо возвращаться к своему заданию. Я уже дошел до места, где Боливия направила нам ноту.
– Мне тоже надо полистать свои книги, – сказала Бандл. – Собираешься зубрить весь вечер?
– Пожалуй. А ты?
– Наверное. Спокойной ночи.
Оба они были самыми бессовестными лжецами. Джимми Тесайгер знал совершенно определенно, что он приглашает Лорейн Уэйд на обед в ресторан.
Что касается Бандл, то не успела она положить трубку, как принялась наряжаться в живописные одежды, принадлежащие, по правде говоря, ее служанке. Одевшись, она вышла из дому, размышляя, каким образом, на автобусе или метро, ей было бы удобней добраться до клуба «Семь Циферблатов».
Глава 13
Клуб «Семь Циферблатов»
Бандл была на Ханстентон-стрит, 14, около шести часов вечера. В этот час, как она справедливо рассудила, в клубе «Семь Циферблатов» должна быть мертвая тишина. Цель у Бандл была простая – надо выйти на бывшего лакея Альфреда. Бандл была уверена, что стоит ей только увидеться с ним, и остальное будет легко. У нее был просто деспотический метод обращения с уволившимися. Метод редко не удавался, и она не видела причин, почему бы ему не выручить ее и на сей раз. Единственное, в чем она не была уверена, – сколько людей находится сейчас в клубе. Естественно, она хотела, чтобы ее видело здесь как можно меньше посетителей.
В то время как она колебалась, выбирая лучшую линию атаки, проблема решилась сама собой и самым простым образом. Дверь дома номер 14 открылась, и из нее вышел Альфред собственной персоной.
– Добрый день, Альфред, – ласково сказала Бандл.
Альфред подпрыгнул на месте:
– Добрый день, ваша светлость. Я… я сразу не узнал вашу светлость.
Мысленно отдав должное наряду своей служанки, Бандл перешла к делу:
– Нужно сказать вам несколько слов, Альфред. Куда мы пойдем?
– Ну, я, ваша светлость… я не знаю… здешнее место нельзя назвать очень привлекательным… не знаю, честное слово…
Бандл перебила его:
– Кто в клубе?
– Сейчас никого, ваша светлость.
– Тогда мы войдем.
Альфред достал ключ и открыл дверь. Бандл вошла в дом. Альфред, взволнованный и покорный, последовал за ней. Бандл уселась и строго посмотрела на неуверенного в себе Альфреда.
– Надеюсь, вы знаете, – начала она, – что то, чем вы тут занимаетесь, чертовски противозаконно?
Альфред неловко переминался с ноги на ногу.
– Правда, дважды мы подвергались облавам, – признался он. – Но ничего запрещенного не нашли, благодаря аккуратности и предосторожности мистера Мосгоровского.
– Я говорю не только о картах, – сказала Бандл. – Есть кое-что посерьезнее, может, даже намного серьезнее того, что вы в состоянии себе представить. Спрошу вас прямо, Альфред, и хочу слышать правду. Сколько вам заплатили за то, чтобы вы уволились из Чимниз?
Альфред дважды оглядел карниз как будто в поисках вдохновения, сглотнул три или четыре раза и принял линию поведения, неизбежную при столкновении слабой и сильной воли.
– Было так, ваша светлость. Мистер Мосгоровский, он приехал с компанией однажды на банкет в Чимниз. Мистер Тредуэлл, он вроде приболел, вросший ноготь на ноге, как оказалось, ну, мне и пришлось прислуживать на банкете вместо него. В конце банкета мистер Мосгоровский, он остался после всех, дал мне кое-что и начал разговор.
– Ну-ну! – ободряюще сказала Бандл.
– Короче говоря, – продолжал Альфред с внезапным ускорением своего повествования, – он предложил мне сотню фунтов, если я сразу же уйду оттуда и буду присматривать за этим клубом. Ему нужен был слуга, привыкший работать в знатных семьях, придать месту шик, как он выразился. Отказаться было бы искушением судьбы, не говоря даже о том, что здесь я получаю втрое больше, чем когда был вторым лакеем.
– Сто фунтов, – проговорила Бандл. – Большие деньги, Альфред. Он говорил что-нибудь о том, кто займет твое место в Чимниз?
– Я немного сомневался, миледи, в том, что можно уволиться немедленно. Я так и сказал, что это необычно и может причинить неудобства. Но мистер Мосгоровский, он знал одного парня, который служил в достойной семье и был готов взамен меня приступить к работе в любой момент. Ну, я шепнул его имя мистеру Тредуэллу, и все устроилось, ко всеобщему удовольствию.
Бандл кивнула. Ее собственные подозрения были верны, и тактика ее поведения была именно такой, какой и должна быть. Она продолжила расспросы:
– Кто такой мистер Мосгоровский?
– Джентльмен, который заправляет клубом. Русский. Весьма умный джентльмен.
Бандл решила не углубляться в тему и перешла к другой:
– Сто фунтов очень большие деньги, Альфред.
– Больше, чем я когда-либо держал в руках, миледи, – согласился Альфред с искренней непосредственностью.
– Вы никогда не подозревали, что здесь что-то нечисто?
– Нечисто, ваша светлость?
– Да. Я не имею в виду карточную игру. Я говорю о значительно более серьезных вещах. Вы не хотите, чтобы вас приговорили к каторжным работам, а, Альфред?
– О господи, миледи, что вы говорите?
– Позавчера я была в Скотленд-Ярде, – многозначительно продолжала Бандл. – И услышала там много интересного. Я хочу, чтобы вы помогли мне, Альфред, и если вы сделаете это, то, когда, ну, вдруг запахнет жареным, я замолвлю за вас словечко.
– Все, что угодно! Буду только рад, ваша светлость. То есть, конечно, я согласен.
– Хорошо. Во-первых, я хочу осмотреть все помещение снизу доверху.
В сопровождении заинтригованного и запуганного Альфреда она произвела тщательную проверку. Ничего не бросилось ей в глаза, пока она не вошла в игровую комнату. Здесь она обнаружила неприметную дверь в углу, которая была заперта. Альфред с готовностью объяснил:
– Она используется как черный ход, ваша светлость. Там есть комната и дверь на лестницу, которая выходит на соседнюю улицу. Этим путем господа уходят во время облав.
– Полиция не знает о ней?
– Видите ли, то хитрая дверь, миледи. Выглядит как шкаф, вот и все.
Бандл ощутила нарастающее возбуждение.
– Я должна войти туда! – заявила она.
Альфред покачал головой:
– Невозможно, ваша светлость. Мистер Мосгоровский, ключ у него.
– Что ж, существуют и другие ключи.
Она обнаружила, что замочная скважина была совершенно обычной, которая, возможно, могла быть легко открыта ключом от какой-нибудь другой двери. Альфред, весьма встревоженный, был послан на поиски похожих образцов. Четвертый из использованных Бандл подошел. Она повернула его, открыла дверь и переступила порог.
Бандл оказалась в маленькой мрачной комнатке. Ее середину занимал длинный стол, вокруг которого были расставлены стулья. Другой мебели в комнате не было. Два встроенных шкафа находились по обе стороны камина. Альфред кивком указал на ближайший из них.
– Это он, – объяснил слуга.
Бандл потянула за ручку дверцы, но шкаф оказался заперт, и она сразу увидела, что замочная скважина была с секретом. Это был патентованный замок, который сдался бы только своему собственному ключу.
– Очень искусно, знаете ли, – объяснил Альфред. – Полки, знаете ли, а на них – гроссбухи и все такое. Никогда бы ничего не заподозрил, но стоит дотронуться до правой стенки, и все открывается само собой.
Бандл обошла комнату, задумчиво осматривая все вокруг. Первое, на что она обратила внимание, было то, что дверь, в которую она вошла, аккуратно обита сукном. Это делало ее, должно быть, совершенно звуконепроницаемой. Затем взгляд Бандл остановился на стульях. Их было семь, по три с каждой стороны, и один, значительно более внушительный, во главе стола.
Глаза Бандл загорелись. Она нашла то, что искала. Здесь, она была уверена, и находилось место встреч членов тайного общества. Помещение спланировано почти идеально. Оно выглядело невинно – можно войти в него прямо из игровой комнаты, можно проникнуть через секретную дверь, и вся таинственность, все предосторожности легко объяснялись карточной игрой, происходящей в соседней комнате.
В то время как мысли проносились у нее в голове, Бандл машинально поглаживала пальцами по мраморной крышке камина. Альфред заметил ее движение и истолковал по-своему.
– Вы не найдете здесь пыли, об этом не может быть и речи, – сказал он. – Мистер Мосгоровский, он приказал выдраить помещение еще утром, и я все исполнил в его присутствии.
– Да? – произнесла Бандл, глубоко задумавшись. – Сегодня утром?
– Приходится делать время от времени, – ответил Альфред. – Хотя нельзя сказать, чтобы комнатой часто пользовались.
В следующий момент он был шокирован.
– Альфред, – сказала Бандл, – вы должны найти мне место в комнате, где я могла бы спрятаться.
Альфред взглянул на нее в смятении:
– Невозможно, ваша светлость! У меня будут неприятности, и я потеряю работу!
– Вы потеряете ее в любом случае, когда отправитесь в тюрьму, – резко ответила Бандл. – Но, заверяю вас, можете не волноваться, никто ничего не узнает.
– И здесь нет такого места, – причитал Альфред. – Посмотрите сами, ваша светлость, если не верите.
Бандл была вынуждена признать, что в его возражениях была доля правды. Но у нее была душа человека, склонного к приключениям.
– Глупости! – возразила она. – Место должно быть!
– Но его же нет, – канючил Альфред.
Во всем мире не существовало комнаты более не подходящей для того, чтобы спрятаться в ней. Выцветшие жалюзи перед грязными оконными стеклами, занавеси отсутствовали. Наружный подоконник, как определила Бандл, был всего лишь около четырех дюймов шириной! Внутри комнаты были только стол, стулья и шкафы.
В замочной скважине второго шкафа торчал ключ. Бандл повернула его и открыла дверцу. Внутри были полки, уставленные разнообразной стеклянной и глиняной посудой.
– Излишки посуды, которыми мы не пользуемся, – объяснил Альфред. – Сами видите, ваша светлость, здесь даже кошке негде укрыться!
Но Бандл внимательно осматривала полки.
– Ненадежная работа, – сказала она. – Альфред, есть у вас шкаф внизу, куда можно сложить всю эту посуду? Есть? Хорошо! Тогда несите поднос и начинайте сейчас же убирать ее туда. Поторопитесь, лишнего времени у нас нет.
– Невозможно, ваша светлость. К тому же слишком поздно. Повара могут прийти в любой момент.
– Мистер Мосго… Как там его? Он придет позже, я думаю?
– Он всегда приходит около полуночи. Но, о, ваша светлость!..
– Не говорите так много, Альфред, – сказала Бандл. – Несите поднос. Если вы будете продолжать спорить, то у вас точно будут неприятности!
Делая то, что широко известно как «заламывание рук», Альфред вышел из комнаты. Вскоре он вернулся с подносом и, поняв, что его протесты бесполезны, принялся за работу с какой-то удивительной нервной энергией. Как Бандл и предполагала, полки были съемными. Она вынула их, поставила у стены и залезла внутрь.
– Хм, – заметила она, – здесь довольно тесно. Закройте аккуратно за мной дверь, Альфред. Вот так. Теперь мне нужен буравчик.
– Буравчик, ваша светлость?
– Именно…
– Не знаю…
– Ерунда, у вас должен быть буравчик. Может, у вас есть сверло. Если у вас нет того, что мне нужно, вам придется пойти и купить это, так что постарайтесь найти.
Альфред вышел и скоро вернулся с многообещающим набором инструментов. Бандл схватила, что ей было нужно, и принялась быстро и старательно сверлить маленькое отверстие на уровне своего правого глаза. Она проделала его снаружи, чтобы оно было менее заметно – не очень большим, не привлекающим внимания.
– Достаточно, – наконец произнесла она.
– Но, ваша светлость, ваша светлость…
– Да?
– Они найдут вас, стоит только открыть шкаф!
– Они не откроют шкаф, – ответила Бандл, – потому что вы запрете его и унесете ключ с собой.
– А если мистер Мосгоровский потребует ключ?
– Скажите, что он потерялся, – быстро ответила Бандл. – Но никому не будет дела до этого шкафа: он здесь только для того, чтобы отвлекать внимание от другого и составлять ему пару. Давайте, Альфред, пока никто не пришел, заприте меня, возьмите ключ, а когда все разойдутся, вернитесь и выпустите меня отсюда.
– Вам станет плохо, ваша светлость. Вы потеряете сознание…
– Я никогда не теряю сознания, – парировала Бандл. – Но вы можете приготовить мне коктейль. Мне он наверняка понадобится. Потом опять запрете дверь в комнату, не забудьте об этом, и отнесете все ключи на место. И еще, Альфред, не будьте таким трусливым! Запомните: если что-то будет не в порядке, я выручу вас. – «Вот так», – сказала Бандл сама себе, когда, принеся ей коктейль, Альфред ушел.
Она не боялась того, что нервы Альфреда могут не выдержать и он выдаст ее. Она знала, что его инстинкт самосохранения был слишком силен. Его тренированность помогала ему скрывать свои чувства под маской вышколенного слуги.
Только одна вещь волновала Бандл. Предположение, которое она приняла за истину, насчет утренней уборки комнаты, могло быть и неверным. И если так… Бандл тяжело вздохнула, запертая в тесном шкафу. Перспектива провести в нем долгие часы без толку была не слишком привлекательной…
Глава 14
Собрание Семи Циферблатов
Было бы желательно, чтобы эти ужасные четыре часа ожидания прошли как можно скорее. Бандл чувствовала себя чрезвычайно неудобно, стиснутая в узком шкафу. Она решила, что собрание состоится, если оно вообще состоится, в то время, когда клубные развлечения будут в полном разгаре, – где-то между полуночью и двумя часами утра.
Она как раз размышляла о том, что уже, должно быть, часов шесть утра, когда ее уши уловили желанный звук – звук отпираемой двери.
В следующий момент зажегся электрический свет. Гул голосов, который минуту-другую воспринимался ею как отдаленный рокот морских волн, прекратился так же внезапно, как и возник, и Бандл услышала звук закрываемой задвижки. Кто-то вошел из соседней игровой комнаты, и она отдала должное тщательности, с которой смежная дверь была сделана звуконепроницаемой.
В следующую минуту вошедший попал в поле ее зрения, которое было далеко не обширным, но тем не менее отвечало ее целям. Это оказался высокий мужчина, крепкий и широкоплечий, с длинной черной бородой. Бандл вспомнила, что видела его за одним из карточных столов прошлой ночью.
Это наверняка был таинственный русский господин, владелец клуба, зловещий мистер Мосгоровский. От возбуждения сердце Бандл забилось чаще. Она настолько не походила на своего отца, что в столь трудный момент искренне гордилась крайним неудобством своего положения.
Несколько минут русский стоял у стола, поглаживая бороду. Затем вынул часы из кармана и взглянул на них. Одобрительно кивнул, опять сунул руку в карман, достал что-то невидимое для Бандл и покинул поле ее зрения.
Когда он появился снова, она с трудом сдержала возглас удивления.
Его лицо теперь скрывала маска, но маска не в общепринятом смысле слова. Она не повторяла очертаний лица. Это был просто кусок материи с двумя вырезанными отверстиями для глаз, висящий на лице как занавеска. По форме маска была круглой, с изображением циферблата часов и стрелками, показывающими шесть часов.
«Семь Циферблатов!» – подумала Бандл.
И в тот же момент она услышала новый звук – семь приглушенных ударов в дверь.
Мосгоровский прошел через комнату к тому месту, где, как знала Бандл, находилась дверца второго шкафа. Она услышала резкий щелчок и затем голоса, приветствующие друг друга на незнакомом языке.
Вскоре она увидела пришедших.
На них тоже были маски, изображавшие часы, но на этот раз стрелки указывали разное время – четыре и пять часов соответственно. Оба мужчины были одеты в вечерние костюмы, но выглядели не одинаково. Один из них, элегантный, стройный молодой человек, носил вечерний костюм изысканного покроя. Изящество, с которым он двигался, говорило о том, что он скорее иностранец, чем англичанин. Другой мог бы быть лучше всего описан как жилистый и худой. Его костюм сидел на нем достаточно хорошо, но не более того. И Бандл догадалась о его национальности еще до того, как услышала его голос:
– Полагаю, мы первые прибыли на эту маленькую встречу.
Чистый приятный голос с легким, приятным растягиванием слов и с чуть заметным влиянием ирландского.
Элегантный молодой человек сказал на хорошем, но не совсем естественном английском:
– Сегодня у меня было много сложностей с уходом. Такое не всегда проходит гладко. Я, в отличие от номера четвертого, не принадлежу себе.
Бандл попыталась определить его национальность. Пока он молчал, она думала, что он француз, но акцент был не французским. Возможно, он австралиец, или венгр, или даже русский, гадала она.
Американец прошел к противоположной стороне стола, и Бандл услышала звук отодвигаемого стула.
– «Один час» добился большого успеха, – сказал он. – Я поздравляю вас с тем, что вы взяли на себя смелость…
«Пять часов» пожал плечами.
– Если не рисковать… – Он оставил предложение незаконченным.
Опять послышались семь ударов, и Мосгоровский направился к потайной двери.
Некоторое время ей не удавалось заметить ничего определенного, пока вся компания была вне поля ее зрения, но вскоре она вновь услышала голос бородатого русского:
– Начнем?
Затем он обошел вокруг стола и занял место рядом с креслом, стоящим во главе. Сидя таким образом, он был обращен лицом прямо к шкафу, в котором скрывалась Бандл. Элегантный «пять часов» занял место рядом с ним. Третий стул с этой стороны не был виден Бандл, но американец, номер четвертый, перед тем как сесть, на мгновение показался в поле ее зрения.
Читать бесплатно другие книги:
