Одна женщина, один мужчина (сборник) Михалкова Елена

Все эти платьица

Я любовница. Это означает, что мужчины целиком у меня нет, а есть примерно 0,17 мужчины. Цифра, конечно, меняется в зависимости от качества встреч и моего настроения, я все-таки не математик. Для порядочной женщины 0,17 мужчины – это критически маленькая возможность выгуливать свои платьица. Поэтому я бросила ходить по магазинам, чтобы не проявлять излишней назойливости в желании встреч. Есть масса способов справиться с эротическими желаниями, с женским желанием покрасоваться – ни одного.

И всё-таки платья продолжали поступать. Мне их покупали, дарили, они вдруг обнаруживались в чемоданах и на антресолях. Всплески появления не опробованных на нём платьев происходили в связи со сменой сезонов. И сейчас я даже не помню, откуда взялось Оно. Белое, струящееся, элегантное, нужной длины, не вызывающее, но выгодно подчёркивающее попу, грудь и хрупкие плечи, слегка прозрачное, именно что слегка. Я только что провела с мужчиной две недели в природных условиях, и мне очень хотелось предстать в лучшем виде, чем флиска+мытая в речной воде голова, но претендовать на скорую встречу было более чем безрассудно. (С точки зрения юной женской логики, конечно, которая полна аксиоматических правил, когда звонить можно, а когда нельзя и каким тоном надо разговаривать.)

Я надевала его каждый день и подолгу стояла перед зеркалом, разглаживая складочку за складочкой. Носила его на встречи к подружкам и даже к маме, которая расплакалась от умиления, увидев меня. Покупала ему лучшие порошки и ухаживающие средства. Подбирала идеальные сережки, макияж и прическу. Даже сменила должность, лишь бы платье не заскучало. Но оно всё-таки скучало. Прозрачность требовала мужских глаз, тающая ткань – мужских рук.

Я придумала повод, даже не один, отправиться в его город и попросила ночёвки (официально я друг-любовница, но кого мы обманываем). Он же уехал из города и не знал, насколько поздно вернётся. Я сказала, что мне всё равно. Мне и правда было совершенно всё равно, платье уже свело меня с ума. И вот я надеваю платье, босоножки, которые натирают, но других подходящих нет, делаю причёску, которая норовит распасться, и еду в автобусе. Хожу по чужому городу, сижу в кафешках, встречаюсь с разными людьми, люди ахают. Застирываю платье в туалете. Почти не дышу, потому что оно легко мнётся. Попадаю под ливень. Прическа мокнет, макияж сползает, платье, белое полупрозрачное платье, становится совершенно прозрачным и вдобавок облегающим.

Но нет, я сумела всё это восстановить. Выстирала и высушила платье, высушила и вновь уложила волосы, даже ногти перекрасила, и в безукоризненной идеальности села уже поздно ночью в опоздавшее такси. Еду, волнуюсь, думаю, как бы побыстрее добраться, лишь бы он не злился, в двадцатый раз смотрюсь в маленькое зеркальце, подсвечивая себя телефоном. Дышу прерывисто, в подъезде еще умудряюсь избавиться от белья (а платье всё-таки осталось слегка влажным). Звоню в дверь и уже чуть ли не трясусь от предвкушения. Платье чудом остаётся белым, хотя по настроению явно зарделось. Дверь открывается, и я вижу за ней сонного большого голого мальчика, который бубнит «привет» и плетётся назад в постель. Клянусь, в этот момент я услышала, как платье разочарованно ахнуло.

В следующий раз я приехала без макияжа, без укладки, в джинсах, балетках и мужской кофте, подаренной мне другим.

Все эти женщины

Я любовница. И могу сказать, что одна вполне реальная женщина в настоящем не идёт ни в какое сравнение с кучкой призраков прошлого. К Ней я как-то не особенно ревную. Однажды даже простояла с полчаса, смотря на их фотографию у него в стеллаже – дурацкие шапки, рукав её куртки смят под его рукой, потому что обнимает он её очень крепко, а улыбается очень счастливо, – собиралась что-то такое почувствовать, но так и не смогла. Я соблюдаю свой любовнический кодекс – не задаю неудобных вопросов, если не хочу о ней услышать, не претендую на выходные, не забываю у него своих вещей, не звоню и не пишу ночами, не пользуюсь её вещами. Даже если у меня волосы распределяются как у Кузи из мультика, а рядом и пенка, и лак, всё равно ни за что. И гель для душа уж лучше мужской. И молчу мышкой даже подружкам, у нас всё-таки общая компания…

А вот что касается остальных, то эти женщины изрядно подпортили мне нервы. Вы вот представляете себе, сколько их может случиться у любвеобильного мужчины за шестнадцать лет, что нас разделяют? А я представляю. Они наполняют мою голову, мою жизнь, квартиру. Сидят в красивых платьях, или обтягивающей спортивной одежде, которая на них почему-то прекрасно смотрится, или и вовсе голяком. Толпа голых женщин ежедневно передвигается по моей квартире. Они бывают двух видов. Такие красивые (или просто с ярко выраженной деталькой, которая как раз под его вкус), что хочется немедленно порвать со всеми своими косметологами и парикмахерами – мол, мы не можем быть вместе, потому что я никогда не буду достаточно для вас хороша. Либо такие плоховолосые, располневшие, безвкусные и блеклые, что невольно содрогаешься при мысли, что и ты ему понравилась. Но главное, конечно, что всех этих женщин с их чудесами вроде борщей и шпагатов уже невозможно испарить или перебороть. И что они ему сделали «всё уже было».

Три дня мучаешься с эпиляцией, а он вместо восторженно отсоединяющейся от лица челюсти выдаёт тебе практичный взгляд на вещи с высоты своего жизненного опыта. И кучка обнаженных призраков с удовольствием этот опыт тебе демонстрируют. Конечно, можно отрастить волосы и покрасить их во все цвета радуги, в том числе на ногах, но цель ведь чтобы хотели, а не смеялись. А чулочками тут не обойдешься. Даже в сетку (закрываю глаза от ужаса). Однажды я составляла список всех мест в его квартире, где он ещё этого не делал (то ещё занятие, потом ходишь по ней как по минному полю). Но это не помогло, потому что мальчик большой, ленивый и неизменно тащит меня к дивану.

Я приезжала без белья. Пробовала общественные места. Раздевалась и не раздевалась. Связывала его и себя. Научилась писать такие фразы, за которые мне мечтают взять такси (а километров между нами больше ста, между прочим). Пошла на йогу, чтобы быть гибче. В тренажерный зал, чтобы стать сильнее и выносливее. Его фантазии – мой новый букварь. Но диван, этот старый скрипучий диван оказывается подо мной, как ни крути. А всё то новое, что я с таким трудом вношу в нашу сексуальную жизнь, врастает в неё и через некоторое время становится стандартной частью основной программы.

Но однажды всё-таки настал для меня день триумфа. Мужчина начал и, что самое главное, закончил в коридоре, толком меня и не раздев. До дивана, конечно, тоже дошло, но это уже было значительно позже и для истории значения не имеет. Я ликовала, одергивая платьице и приглаживая волосы. Он же надел халат и пошлёпал к компьютеру. Я подошла ластиться, а он стал показывать мне ярлычки игрушек и говорить, какая ему нравится, а какая нет. Поцеловала, погладила, всё безрезультатно. Пошла в кухню пить коньяк. А в сумочке у меня была припасена шоколадка, потому что эпиляция, макияж, прическа, мысли, как бы его соблазнить в коридоре, и прочие сборы не дали мне возможности поесть, и по пути я забоялась упасть в обморок и купила «киндер». Сижу я на кухонном столе, пью коньяк, попой понимаю, что хлеб резали прямо на столе, и только мысль «как можно резать хлеб без доски» отвлекает меня от признания своей сокрушительной беспомощности. Мужчина с видом победителя приближается вразвалочку к шоколадке, откусывает, и глаза его загораются каким-то странным блеском. Он чуть ли не подпрыгивает на месте. «Я никогда, никогда, ни разу в жизни не пробовал этот шоколад! Почему ты мне раньше не дала???»

Теперь у меня всегда припрятана в углу шкафчика коробочка с шоколадками. Я их не ем, конечно. Просто призраков отпугиваю.

Все эти мелочи

Я любовница. Нет, она ему не жена, даже не гражданская, просто девушка (хотя применительно к сорокалетним дяденькам это слово кажется мне смешным), но я ее знаю. Время от времени встречаюсь в общей компании, обнимаю, целую в щеку, улыбаюсь, смотрю в глаза… Я хорошо к ней отношусь, правда. И я не плохой человек, но как-то так происходит…

Отпечаток ладони на зеркале. Вспотевшей ладони на зеркале. Волосок, господи, я постоянно теряю волосы, какой-то же я пропущу когда-нибудь и не подберу, где он останется, в раковине, на подушке, полотенце, футболке, столе, где? Со светлым пятнышком (перышко из последнего окрашивания) или нет, какой длины будет светло-русый отросший участок? Где она его найдет? Как быстро соотнесет цветовые сочетания? У меня есть привычка ставить правильные даты в календарях, ничего не могу с собой поделать, и каждое утро у него, раз в неделю примерно, я высыпаю деревянные кубики из сувенирного календаря и ищу нужные цифры. Это единственное, чем я позволяю себе обозначить собственное присутствие. Сколько у меня времени, прежде чем она обратит на это внимание? Прежде чем соотнесет, что даты меняются в зависимости от ночей, которые они провели не вместе?

У нее такое расслабленное лицо. Жутко неухоженные волосы, отсутствие макияжа, какая-то едва уловимая располневшесть, старая кофта… и теплое свечение, расслабленная молочная нежность. Пока я вынуждена жестко дрессировать себя для этих отношений, контролировать каждую мысль, эмоцию и жест, пока я короткое платье, гольфины выше колена, макияж, укладка, улыбка другому, тактильные игры с попадающимися под руку мальчиками, она сидит буквально в метре с этой своей счастливой расслабленностью, которую я не могу перебороть ничем, у меня нет необходимых инструментов, которой я не могу достичь, которая мне не дана.

Я сижу у него на полу и невольно слушаю его с ней разговор по телефону, доносящийся из кухни. Я сижу с нетбуком, в наушниках, досматриваю интересный фильм, но слышу, все-таки слышу этот разговор. Она соревнуется с подружкой в похудении (почему меня это задевает? не дает мне покоя?), собирается покупать ноутбук, занимается чем-то вроде акробатики, и он простым, нежным, бытовым голосом расспрашивает ее об этих занятиях, о холоде на улице, о программах, нужных для работы… Я не то чтобы злюсь, печалюсь или ревную, я как-то оседаю под всем этим. И тут у меня звонит телефон. Он где-то глубоко в сумке, а у меня на коленях нетбук, я в проводах, все это путается, мешается, преграждает, я думаю: «Черт! черт! черт! она же услышит! она же знает мою мелодию! черт! черт! черт!» Мгновенно сбрасываю вызов и сижу в каком-то отупении, шоке.

Я же не виновата, что телефон зазвонил. Но я так ужасно испугалась. Чего я боялась, ведь это не совсем моя проблема? Ведь я как любовница должна подсознательно хотеть, чтобы она обо мне узнала и все как-то перевернулось, сместилось? А все, что я успела осознать, – чуть ли не панический страх. И в тот же момент захотела просто подняться с пола, тихонько собрать вещи, снять куртку с крючка и уйти, прикрыв за собой дверь.

Но не ушла, нет.

Может, она уже догадывается, может, и вовсе знает обо мне.

Может нет.

Все эти мелочи, о которых никому нельзя рассказать, но так хочется описать, скапливаются во мне, а я не хочу молчать, как я молчала тогда, сбросив вызов. Я ведь хотела поговорить с тем, кто мне звонил, хотела. Но она бы услышала мой голос, гулкий от пустоты, которой наполнена его квартира.

Весеннее. После дождичка. В четверг

Весна. Пиво. Цоканье каблучков. Огонек сигареты. Настоящая весна. Пиво – за уличными столиками кафе. Музыка – из салонов авто.

– Девушка, который час?

– Ваш час – ещё не пробил.

Весна. Пронзительная, синяя, влажная, возбужденная весна, когда, кажется, слышно, как лопаются почки на деревьях и как кто-то прощается с девственностью под «Металлику» из раскрытого окна.

Была весна. Та, которая смелая, зрелая, та, которая много видела, та, что почти все пиво – выпила и в которой уже цвела черёмуха.

Одна Девушка ехала на работу. Он – тоже. Час пик. Пробки.

Он сидел напротив. Глаза в глаза. Девушку (назовём её Катя) очаровали его штиблеты. Штиблеты были летние, кожаные, такие стильные штиблеты с открытыми задниками. Смешно и застенчиво топорщились пальцы, и было в этом что-то интимное. Катя сидела и разглядывала их. Хорошие штиблеты. И ноги – ухоженные. Потом Катя подняла глаза. И – не пропала. Ничего не ухнуло и не ёкнуло. И ничто не сказало про то, что Он – судьба. Или еще какую-то чушь. Даже дыхание не участилось.

Он был старше Кати – лет на пять. Обаятельный. Фактурный. Из тех, что позируют для «Космо». Такой метросексуал формата «маршрутки».

Он заметил Катин взгляд. И протянул визитку. На визитке был указан номер мобильного. Катя кивнула.

Через несколько минут – Кате показалось, это ужасно остроумно, – она ему позвонила. Полифония пропела что-то в духе: «Не обещайте деве юной». Катя отметила совпадение, но особого значения не придала: у неё же ничего не ёкало и не указывало на то, что нужны какие-то обещания.

Он посмотрел на высветившийся номер. «Я слушаю».

Катя улыбнулась: «Можешь поместить меня в записную книжку среди Кать. Если Катя есть, запиши как Катрин. Или Кэт. Звонить желательно во время дождя».

Он – улыбнулся и деловито защелкал кнопками телефона.

Катя работала экскурсоводом. В пасмурные дни ей давали выходной. Незнакомец этого не знал, но ничего уточнять не стал.

В ближайший четверг, едва прогрохотали первые раскаты грома, он позвонил.

– Что делаешь вечером?

– Встречаюсь с тобой.

– ОК. Тогда не планируй больше ничего. Позвоню.

Он позвонил – часов в одиннадцать. Катя собиралась спать. Дождь лил весь день, и под стать дождю было настроение.

Пригласил в кафе.

Катя, не отрывая трубки от уха, стала натягивать джинсы.

Кафе оказалось хорошее. Почти ресторан. В огромных аквариумах плавали огромные рыбы, а официанты появлялись и исчезали, как призраки.

Они выпили по паре коктейлей. Он вдохнул дорожку кокса. Предложил Кате. Она отказалась.

На такси добрались до Катиного дома. Зашли в круглосуточный магазин. «У тебя что-нибудь есть из еды?» – спросил он.

Купил колбасу, кетчуп, яйца, презервативы.

Жарили колбасу с яйцами, поливали кетчупом. Времени было часа два ночи. Спать уже не хотелось. Тем более завтра предполагался еще один выходной – дождь все не прекращался.

Катя узнала его теорию – он настаивал, что человек должен есть каждые два, максимум три часа. И что делать более длительные перерывы – опасно для здоровья.

За ночь он несколько раз выходил на кухню. Кипятил чайник. Звенел тарелками. Мыл посуду.

Спать они так и не легли. Устроились на диване в гостиной. Он рассказывал про друзей – они снимали на четверых двухкомнатную квартиру, – этакое мужское братство. Про детей – у него были сын и дочь от разных женщин, с которыми он никогда не был в тесных отношениях и которых честно предупреждал, что перспектив семейной жизни нет, но будущее отпрыскам он обеспечит. Вероятно, их это устроило. Большая часть того, что он зарабатывал, уходило на частный садик и школу. И прочие детские необходимости. Про работу – он был каким-то менеджером какого-то торгового центра. Про линии судьбы. Которые привели его в СИЗО «Крестов», а потом из «Крестов» освободили.

Он отсидел год. Говорил об этом спокойно-деловито. Как будто Катя проводила собеседование, а он рассказывал о предыдущем месте работы. «Этот год мне много дал. Я стал дисциплинированным. У меня каждый день был расписан до минуты. Я просыпался. Делал зарядку. Сам разработал комплекс упражнений – на все группы мышц. Места там было немного, поэтому упражнения получились не такие, как рекомендуют в «Men’s health». Читать можно было почти все, что попрошу. Часто читал – стоя. Пока на моей шконке кто-то спал. Спали мы по очереди. Много думал. Потом, через год, суд вынес вердикт, что я не виновен. Я и не сомневался, знал, что освободят. И даже не нервничал, что теряю время. Старался использовать его с максимальной пользой».

Его дружок оказался огромных размеров. Кате стало как-то не по себе. Он надел презерватив.

– Тебе может быть больно. Я постараюсь аккуратно.

Больно не было. Улётно – тоже. Это было похоже на пресный, семейный, знакомый до миллиметра, предсказуемый секс. Приятный одним фактом наличия. Таким сексом можно заниматься в бигуди.

Утром они вышли из дома вместе – в десять. Сели в «маршрутку» и поехали на работу.

Светило солнце.

Катя выскочила на остановку раньше нужной, зашла в офис «Мегафона» и поменяла номер телефона. Не захотела быть той женщиной, которая родит ему третьего ребенка. Хотя он наверняка был бы не против.

После весны наступило лето. В Катиной постели и жизни упрямо утвердился нежгучий брюнет. Как-то во время дождя – у Кати был выходной – они зашли в «ECCO» и купили ему точно такие же стильные штиблеты.

Долларов сто пятьдесят они стоили.

Шумахер

В тот летний день дождило. Одна Женщина спешила на встречу с редактором: льняные пиджак и юбка, полупрозрачная блузка, под ней – пуш-ап. Даже не так – полный пуш-ап. Сомнительное целомудрие – так бы она обозначила свой образ. У неё не было запасных вариантов: приближался срок оплаты квартиры, деньги нужны были срочно, редактор был мужчина.

В сумке лежали нетбук и скромное портфолио. То есть нескромное: пара выпусков журнала для мужчин. Она печатала в нём байки из жизни своего бывшего шефа: ей даже не требовалась фантазия для изобретения новых сюжетов.

Знакомство вышло кинематографичным, будто кто-то снимал сериал и имел необходимые договорённости. Боковым зрением Женщина заметила, как большая тёмная машина пересекла двойную сплошную и притормозила рядом. Время сгустилось, уличная толпа, наоборот, рассеялась-расступилась.

Водитель… он мог быть целевой аудиторией журнала, что лежал у Женщины в сумке. Молодой, ухоженный, успешный, с потрясающей улыбкой, безо всяких колец на пальцах и, судя по маневру, рисковый.

– Знаете, – в его голосе была приятная хрипотца, он явно волновался, – здесь нельзя останавливаться. Садитесь, поедем куда вам надо.

Чёртики в глазах. Пленительный запах успешного самца. Толпа безмолвствует. Ноль колец, наконец. Женщину не пришлось уговаривать. На ближайшем светофоре водитель развернулся – больше в этот день он не искушал дорожные службы. Навигатор проложил маршрут в сторону редакции.

Время от времени по стеклу начинал барабанить дождь, приёмник был настроен на частоте «Радио Эрмитаж» – передавали джазовый концерт. Водитель ни о чем не спрашивал, Женщина ничего не говорила.

– Увидел вас, – только и сказал он, – и не смог ехать дальше. Всё отменил, хочу сегодня быть с вами.

Пока они ждали редактора (тот задерживался, перенёс встречу на полчаса, потом еще на десять минут), перешли на «ты». Его звали Артур.

Собеседование прошло успешно. Редактор дал Женщине тестовое задание, срок исполнения – сутки.

Девушка не разглядела его квартиру. То ли некогда было, то ли неловко. Что разглядывать – обычное холостяцкое жилье. Ничего интересного.

Смотрели в окно – дождь не прекращался. Сидели в кресле, тесно прижавшись друг к другу, по телевизору показывали гонки «Формулы-1». Артур болел за Шумахера, Женщина, почти задохнувшись от его глаз, улыбки, невозмутимости – за Фернандо Алонсо.

Победил Шумахер.

Выключив телевизор, переместились в постель – получилось логично и естественно.

Он контролировал глубину погружения и частоту ударов. Ни страсти, ни нежности: вел себя так же, как за рулем, – спокойно, уверенно, чуть рисково, был обаятелен и обходителен. И явно доволен собой.

Женщина (оргазма не было даже на горизонте, но играть его не хотелось – не тот случай), не обращая внимания на метроном фрикций, сочиняла заголовки. Лучшим ей казался: «Шумахер победил, я проиграла». То, что происходило, было даже приятно – если рассматривать как новый опыт.

Когда Артур уснул, она включила нетбук. По горячим следам написала статью на четыре тысячи знаков (включая пробелы) о том, чем заняться летом в мегаполисе. И еще одну статью о безопасном сексе. Выслала редактору. Насладилась восходом – единственным, что ей довелось увидеть за лето. Незаметно выскользнула из квартиры. Позвонила редактору и договорилась о предоплате.

Эротическая комедия

Прекрасным июньским днем один молодой человек ехал на «уазике» в Москву из экспедиции, но не из дикой Сибири, а откуда-то с Оки. Настроение было великолепное. Впереди сиял неожиданный выходной, и даже повод был благородный: следовало отвезти в институт какие-то результаты, добытые у природы в нелегкой борьбе. Вскоре «уазик» домчался до места назначения (пробок в те годы не бывало), и через полчаса наш герой уже был свободен как ветер – до завтрашнего вечера.

Не спеша он шел по институтскому коридору, когда наткнулся на однокурсника, который уже сделал серьезную карьеру по профсоюзной линии. Этот парень занимался вопросами культуры, то есть имел доступ ко всяким полузапретным благам, вроде билетов в опальные театры, книжек зарубежных авторов и даже путевок в братские страны по обмену опытом. Впрочем, совсем уж свиньей он не стал.

Вот и в этот раз однокурсник выразил искреннюю радость, обнял нашего героя и похлопал по спине. От предложения выпить пива, впрочем, отказался с особенным выражением лица: дескать, ты понимаешь, что ты предлагаешь и кому? Зато вынул из кармана два билета на московский кинофестиваль, на французскую фильму, и повертел перед носом товарища.

– Не хочешь сходить? Эротическая комедия! – на этих словах он слегка понизил голос и даже бросил взгляд по сторонам, не слышит ли кто неподобающих слов. – Потом сочтемся, попрошу тебя сходить на декаду казахской прозы.

Подойдя к кинотеатру «Россия», где давали скандальный фильм, молодой человек хищным взором окинул толпу и остался вполне доволен: девушки были представлены во всей полноте московского разнообразия, и многие искали лишний билетик. Он сразу отмел красавиц, осознающих свою исключительность, – была охота связываться! Дурнушек и женщин солидного возраста, и тем более мужчин, он во внимание тоже не принял, а вместо того обратил внимание на девушку с удивительно свежим выражением лица, не лишенным чертовщинки. Глаза их встретились, и, видно, ему не удалось скрыть восхищения, потому что девушка немедленно подошла и спросила, скорее утвердительно:

– У вас ведь есть лишний билет?

Герой смотрел завороженно, убеждаясь с каждой секундой, что незнакомка чудо как хороша: невысокая, стройная, кудрявая, с отчетливыми формами и тонкими щиколотками. Девушка из мечты, за которой пойдешь куда угодно. Очнувшись, он обнаружил, что идет ко входу, а красавица держит его доверчиво за руку. Но это неудивительно – толпа была плотная, иначе и потеряться немудрено.

Странно другое: они так и не разняли рук, оказавшись в сравнительном покое и прохладе кинотеатра. Потом, конечно, заметили эту неловкость, смутились и покраснели, но, сев на свои места (двенадцатый ряд, середина – в профкоме знали толк), опять сомкнули пальцы.

Фильм был нежен и в меру игрив – сейчас бы мы смотрели его спокойно, а в те годы чувства кинозрителей были еще не притуплены, и герой с обретенной подругой переживали всерьез. Возможно, поэтому, выйдя из зала в ласковый московский вечер, они как-то одновременно почувствовали, что расставаться не надо. И вот наш молодой человек, прокашлявшись, предложил зайти к нему на чашку кофе. Не забудем упомянуть, что перед этим он заскочил в телефонную будку и набрал свой домашний номер – убедиться, что квартира свободна. Его жена каждую пятницу уезжала на дачу, где усердно растила клубнику и опрыскивала смородину, чтобы ее не пожрали гусеницы. А глава семьи был этим радостям чужд. Выждав с бьющимся сердцем два десятка гудков, он повесил трубку и прошептал про себя: «Слава богу!»

Вообще-то ни к какой конфессии герой не принадлежал, но испытывал неудовлетворенное религиозное чувство и частенько так про себя говорил: «Спасибо тебе, Господи, что ты мне дал такую жену, такую работу и такое здоровье!» Последним словом он туманно обозначал многое, что в явном виде творцу не решался предъявить – например, неутомимость и завидные анатомические параметры. Впрочем, любили его не только за это.

Но не будем отвлекаться. Вскоре парочка уже ехала в забитом, несмотря на вечер, троллейбусе, и он придерживал спутницу за талию, вдыхал запах ее волос, ну, все как обычно. Девушка молчала и улыбалась волшебно. Потом, наконец, скрипучий лифт поднял их на шестой этаж – и только тогда все пошло как-то не так.

Ключ скользнул в замок как всегда – однако не поворачивался.

Лишь крайней степенью отупения (то ли от присутствия трепетного и желанного создания рядом, то ли от долгих недель полевой работы) можно объяснить недогадливость героя. Собственно, случай ясен: изнутри замок закрыт на дополнительную собачку. Какой можно сделать вывод?

Он же продолжал настойчиво вертеть ключом, скрежетать в замке, даже пару раз пихнул дверь плечом. Спутница его уже начала беспокоиться, когда изнутри раздались шаги.

Тут к герою вернулась, хоть и не полностью, сообразительность. Он подтолкнул девушку в плечо и шепнул: «Спустись на этаж ниже!» Дважды говорить не пришлось: все-таки женщинам страсть не так затуманивает голову. Она даже умудрилась сбежать вниз на цыпочках, не стуча каблучками, – легко ли это?

Почему герою не пришло в голову и самому спасаться бегством? Понять этого мы не можем, но я из мужской солидарности предполагаю, что он поступил благородно и инстинктивно: велел женщинам и детям спасаться бегством, а сам остался встречать неведомую опасность.

Жаль, что инстинкт оказался так силен, потому что дверь ему открыла его жена в халате на голое тело и с непонятным выражением лица – по крайней мере, молодой человек его не смог сразу интерпретировать.

– Ну, заходи, что ли, – сказала благоверная обреченно. Только когда она добавила: – Кой черт тебя принес? – наконец вспышка пронзила бедную голову героя.

Волшебным образом все перевернулось, и единственное, что его теперь беспокоило, – не успел ли он за эти несколько секунд выдать свою панику. Он спохватился и, переступая порог, скорчил мину суровую и скорбную. Вопрос он задал тоже удачный:

– Ну, что скажешь?

– Пойдем-ка на кухню, – вздохнула жена, и герой послушно направился за ней и даже сел на табуретку возле стола.

Он долго слушал оправдания и обвинения, ввязался в бессмысленную перепалку и только минут через десять вдруг с ужасом вспомнил, что его мечта и путеводная звезда стоит этажом ниже и, наверное, ждет его. Тут его фантазия (а он был изрядный фантазер и врун, я забыл сказать) проснулась, и он, встав, сказал такие прочувствованные слова:

– Я все понял. Не хочу вам мешать. Прости – мне надо побыть одному! – И с этими словами рванул к двери и был таков.

Что ж тут дальше расскажешь. Никого он не нашел ни этажом ниже, ни двумя, ни вообще, ни в тот вечер, ни впоследствии. Жена же его бросила, обидевшись на что-то, чего он так и не смог понять. Это неудивительно, кстати: ведь она была женщиной, а он, естественно, мужчиной.

Однако он не пал духом и даже через год-другой стал снова смотреть эротические комедии, благо в стране всё переменилось и репертуар кинотеатров стал не в пример богаче.

История о маловероятных событиях

Один молодой человек очень любил математическую статистику. И вообще он был всем хорош, только бабник.

Однажды он подружился с милой дамой. Дама училась в аспирантуре, а муж ее работал инженером. Так что она довольно часто сидела одна дома, работала над диссертацией. Что-то такое по истории. Обкладывалась книжками и писала свои изыскания. Надо сказать, что она была широко образованна и даже к математике не испытывала никакого отвращения. Собственно, они так и познакомились: научный руководитель дамы непременно желал, чтобы она хоть что-нибудь статистическое посчитала, вот она и нашла себе консультанта прямо в том же университете.

Дама оказалась очень восприимчивой и сообразительной, на ходу схватывала сложные понятия теории вероятностей, так что занятия обоим были в радость и затянулись на более долгий срок, чем они предполагали. А через некоторое время знакомство подошло к естественному пределу, когда пора узнать друг друга ближе. Герой напросился к даме в гости на чашку кофе, прямо с утра.

Пришел он весь чистый, благоухающий, выбритый и томный. Сварили кофе, потом долго целовались, потом он начал потихоньку тянуть свою любезную за руку в сторону спальни. Она, конечно, говорила «Нет», хотя через некоторое время должна была сказать «Ну, ладно», но вместо этого поправила прическу и сказала с укором:

– Ты что! Муж ведь может прийти!

Молодой человек забеспокоился:

– А что, у него есть такая привычка – приходить домой ни с того ни с сего среди бела дня?

Героиня отвечала рассудительно:

– Вообще-то, привычки такой нет.

– А часто это бывало?

– Ни разу пока за год.

– Ну, значит, это очень маловероятно, – ответил молодой человек и опять потянул ее в спальню.

Однако тут уже она заинтересовалась:

– Маловероятно – что?

– Что он придет.

– А как же ты можешь говорить о вероятности, если это событие ни разу не происходило?

Тут он тоже задумался и вдруг посветлел лицом:

– Я понял! Это же Байесовская задача.

– А что это значит? – спросила дама. Она вообще была довольно упертая особа.

– Ну, видишь ли… – Тут герой даже сел, налил себе еще кофе и машинально засучил рукава, как делал во время лекций. Тон его переменился, он оседлал своего конька: – Важна априорная вероятность!

– Мммм? – подняла бровь дама.

Герой вздохнул.

– Смотри. Вот событие, которого ни разу не было. Если тебя спросят: какова вероятность, что первого июля выпадет снег?

Дама подумала и уверенно отвечала:

– Мала!

– Правильно! – одобрил ее герой. – А какова вероятность, что первого июля небо свернется с углов и мы увидим четырех всадников на разноцветных конях?

– Очень мала? – предположила дама, уже менее уверенно.

– Умница, – одобрил ее герой. – Это априорная вероятность. А по формуле Байеса можно посчитать настоящую вероятность.

– Ну-ка, покажи, как, – потребовала его подруга.

Пришлось им взять пачку бумаги, и они стали выводить формулу – как вычислить вероятность события, которого ни разу не было. Молодой человек старался доказать, что она ничтожно мала, и даже пытался жульничать, а его возлюбленная старалась наоборот. Формула выводилась плохо. Они еще раз поставили чайник, он шумел, а они все спорили.

В этот момент открылась дверь в кухню, и вошел муж.

– Что это вы, – спросил он с недоумением, – тут делаете?

Они настолько были увлечены, что с искренним возмущением отвечали:

– Не видишь, что ли? Вот, задачу решаем!

Надо сказать, что муж этот был человек очень наивный, но с хорошим образованием. Он сразу понял, где у них был камень преткновения, и вдвоем с героем они легко разбили даму в пух и прах.

А домой он пришел потому, что в этот день у них была ежегодная профилактика оборудования.

С дамой наш герой потом встретился, и не раз, уже в более спокойном месте. А идею оформил в виде тезисов и съездил с ними на международную конференцию в Гейдельберг. Один классик теории вероятностей все допытывался: «Как вам пришла в голову такая прекрасная мысль?» – но он так и не признался.

О гадании

Давным-давно один молодой человек ехал в тряском автобусе в город Можайск. Его знобило, болело горло и мучило похмелье. Дело в том, что его по болезни отпустили с картошки, и великодушные друзья накануне устроили в честь избавления пир.

В кармане молодой человек лелеял трояк, на который он намеревался купить билет на электричку и, если повезет, пива в знаменитом ларьке, который в городе Можайске почему-то стоял прямо на платформе и всем проезжим был хорошо известен.

Жар и озноб снизили его наблюдательность, и он не заметил цыганку, которая, наоборот, на героя нашего обратила внимание.

Минут через пять она села рядом, даже не спросив разрешения. Цыганка сразу сказала, что никаких денег просить у него не будет, а исключительно из сострадания к молодости и хворости расскажет ему будущее просто так, то есть бесплатно. Идея эта молодому человеку показалась привлекательной, и он согласился выслушать неожиданную попутчицу.

– Есть у тебя две подруги, черненькая и беленькая, – начала цыганка, и герой крепко задумался. Цыганка зорко следила за его лицом. Увидев, что клюнуло, она уточнила: – Платить мне не надо, но нужно денежку положить на ладонь. Иначе гадание не получится. А как погадаю – сразу верну.

Молодой человек, успокоенный таким обещанием, достал из кармана трояк и положил цыганке на темную ладошку. Она сжала кулак и продолжала вдохновенно:

– Черная тебе зла хочет, а белая добра. И поедешь ты с ней, сердешный, на теплое море, смотри, не перепутай.

Она еще что-то говорила, но уже не такое интересное. Потом гадание окончилось, герой, от всей души поблагодарив гадалку, попросил обратно деньги. Цыганка послушно разжала кулак, однако ничего там не было.

Невозможно даже передать, как поражен был наш герой. Он сглотнул и спросил:

– А где же трояк?

– Не беспокойся, – заверила цыганка. – Через три дня он к тебе вернется, прямо в кармане окажется.