Русские (сборник) Дивов Олег
Ефрейтор Слепнев, позывной Слепень, за инженера; приземистый и огромный в плечах мужик. Его имени даже Макс не помнил – Слепень и Слепень. Гришка Чижов, позывной Чиж, бабник, хам и душка. Девки обливались по снайперу Грише горючими слезами, за что Чижик бывал многажды бит, но духом не сломлен. Пулемет тащил Лешка Прозоровский, он же Пуля, музыкант-виртуоз в параллельной жизни. Стрелял он, как на скрипке играл, красиво, печально и убийственно точно.
– Добрый вечер! – нарушил молчание Старый, он завел этот ритуал, а Макс не препятствовал.
На старика посмотрели непонимающе. И вечер недобрый, и слова лишние, и рано еще нервничать, гасить стресс пустыми разговорами. Не наш человек, скривился в ответ Гришка, и Макс усмехнулся: привыкай, Старый! Здесь тебе не штаб с теплым сортиром, теплым одеялом и теплой секретаршей под теплым одеялом.
Сверху капало. Зарядил мелкий противный дождь, и вода искала мельчайшие прорехи в укрытии. Гришка подставил струйке алюминиевый стакан – крышку от двухлитровой фляги, а потом из стакана пил кофейный раствор, умывался и чистил зубы, эстет. Остальные обошлись сухим пайком, проспиртованными салфетками и шершавой туалетной бумагой, положенными по уставу.
Пока собирались, пока ждали команды выступать, Макс выдвинул наружу стебелек перископа и долго крутил джойстик из стороны в сторону.
– Чисто…
Бойцы не двинулись. Старик помалкивал, вопросительно заглядывая в лица.
– Слишком чисто, – кисло подтвердил Макс. – Мысли?
Еще вчера шоссе и многоуровневая развязка в паре километров от оврага напоминали цветущий луг под жарким солнцем. Со шмелиным стрекотом по нему неслись в разные стороны автомобили, скутеры и грузовые поезда. Сегодня медленно полз, ежеминутно останавливаясь, одинокий неприметный фургон, наверняка шпион-наблюдатель. И небо чистое, дабы не мешать орбитальной разведке.
– Суки, – лениво сказал Гришка.
– Фургон возьмем? – предложил спокойный как удав Слепень.
– Надо сбрасывать обманку, – высказался практичный Пуля и покосился на старика.
Старик украдкой проверил пакет во внутреннем кармане. Другим показалось, что за сердце схватился.
Макс задумался, разведчики ждали.
– Свернем на пустоши, – решил, наконец, Макс. – На развалины старого города.
Бойцы переглянулись.
– Суки! – разозлился Гришка.
Слепень промолчал.
– Время, командир! – Пуля напомнил, что на точку нужно выйти к оговоренному сроку, а пустоши – это ой какой крюк.
Старик тоже заволновался:
– Макс, за пустошью постоянное наблюдение! Оцепление от посторонних – туда ходят за артефактами… эти, как их?.. страйкеры?
– Сталкеры, – поправил Максим. – Но там нас ждут меньше всего, и охрана смешная – копы из местных, жирные коты. Прорвемся! Что мы, не прорвемся, что ли?
Он опустил наличник шлема и включил маскировку. Глухой комбинезон, разгрузка, автоматный чехол и рюкзак за плечами подернулись ускользающей рябью цвета мокрой земли.
Солнце нырнуло за кромку высотной автострады, и разведчики выползли в полутьму. Головным, как бульдозер, торил путь Слепень. За ним Старый, задыхаясь от волнения потерять из виду мелькающие подметки Слепневых сапог. Рядом Макс; Гришка и Пуля замыкали – Чиж слыл самым глазастым, а Пуля самым быстрым.
Дождь окреп, превратился в ливень. Разведчики ползли долго: старик быстро устал, хватал грязные брызги ртом, а потом еще дольше бежали короткими перебежками, по очереди прикрывая друг друга. Остановились, когда под сапогами зашуршал разбитый асфальт.
– Дорога… – Старик задыхался и злился от собственной слабости и обременительности. – Куда дальше?
Он выкрутил тепловизор на максимальную яркость. На дороге лежал вывернутый с корнем указатель: «Са…»
Самара? Саратов? Ржавчина превратила оцинкованный металл в труху.
– За мной! – приказал Макс и шагнул в кювет; тут же ушел по колено в жидкую грязь. – Итиль там…
– Волга! – каркнул старик. – Эта река называется Волга! Не Итиль!
– Один хрен, – прошипел Гришка. – Двигайся, Старый… – и тут же рухнул как подкошенный.
Старик упал, где стоял, этому разведчики его научили на первой же тренировке. Только спустя невозможно долгие секунды он услышал порыкивающий мяв электромоторов.
Разведчики замерли. Старик бешено вращал глазами, непроизвольно сдерживая дыхание, но видел только асфальтовую крошку перед лицом. Где этот шакал?!
Беспилотный разведчик дримеров, полуметровый диск, шумел винтами где-то рядом, неумолимо приближаясь. Чует, что ли?!
Где-то позади громко треснула ветка, и моторный мяв взлетел на невыносимую высоту. Начал быстро удаляться, робот спешил полюбопытствовать, и старик перевел дух. Его тут же пребольно ударили в спину – ползи, дурак! Он пополз, загребая руками волны жидкой грязи.
Ему разрешили встать только на берегу. Старик понял, что вышли к Волге, по изменившемуся шуму дождя и размазанному световому пятну с дальнего берега. Там мигал и чиркал вокруг себя лучом мощный прожектор. Кибулис? Или уже пустоши?
– Пронесло? – не то спросил, не то удивился Пуля. – Вернемся – свечку поставлю, тьфу-тьфу-тьфу.
Макс смотрел в мощный бинокль на реку, прямо в дождь и непроглядную темень. У старика нехорошо заворочалось в желудке.
– Километр двести – километр пятьсот, – сказал из темноты Слепень. – Наш берег пологий, правый – обрывистый, двадцать – двадцать пять метров.
– Где-то севернее остров, – ответил Макс, не отнимая от глаз окуляров.
Старик не удивился. Местность разведчики знали до последнего оврага, часами сидели над картами, сутками не вылезали из тренажеров. Только старых городов на новых картах не было. Все-таки Самара или Саратов?
– Стремно, – пожаловался Гришка. – Придавят нас на острове, как клопов.
Полтора километра старику не осилить. Макс выбрал неудобную переправу с перевалом на острове из-за него; старик это понял, но привычно отмолчался. И в булькающую от дождя воду полез вместе со всеми, без пререканий.
Спустя минуту он не видел ничего, кроме сплошной дождевой стены. Он барахтался, вспоминая забытые навыки кроля, брасса и простонародного собачьего стиля, и, кажется, висел на одном месте, между черной плотной водой внизу и такой же черной, но чуть менее плотной вверху. Комбинезон, наглухо замкнутый у запястий и лодыжек, слегка надулся, не давая кануть гирей на дно, но двигатель в нем не предусмотрели…
Круглая сомья голова вынырнула у лица. Старик отшатнулся было, но голова закивала совсем по-человечьи, следом за ней из темноты проявилась рука и больно ударила альпинистским карабином по плечевой скобе. Натянулся тонкий шнур, и старика поволокло в сторону, вовсе не туда, куда он греб сначала. Он не сопротивлялся и в меру сил помогал свободной рукой, второй держась за шнур, как за соломинку.
Дно ударило по коленям неожиданно, когда старик вымотался уже окончательно и готов был резать шнур. Макс выволок его на черный берег и уронил в мягкие гнилые водоросли – их много скопилось на берегу. Тут же растворился в темноте, а на смену ему, сдавленно матерясь, ползла из воды еще одна фигура. Старик узнал Чижа. По голосу.
– Не сиди, Старый, – прохрипел Гришка. – А ну бегом!
Разведчики побежали в темноту короткими перебежками. Когда бежать, а когда ползти – эту науку старик так и не освоил, решил довериться Гришке. Оказалось, зря. Добежали до какой-то ямы (Гришка нырнул, старик провалился, едва не переломав ноги) и замерли, потому что из дождя явственно проявился давешний моторный мяв.
Беспилотник прошел прямо над головой и исчез в темноте. Судя по звуку, заложил крутой вираж.
– Где наши?! – отчаянно прошептал Старый.
– Не кисни, штабной, – фыркнул Гришка. – Куда они денутся с этой планеты?
Действительно, спустя десяток томительных минут и два прохода шпиона над головой на старика упал Макс, а следом за ним Слепень.
– Пули нет, – сообщил Максим, и все снова замерли, пережидая беспилотник.
– Час на поиски, – приказал он, когда шпион отошел на приличное расстояние. – Мало ли что… Пойдем от берега.
Старик держался между Максом и Гришкой, как приказали, и чувствовал себя паршиво. Ему казалось, что винят его: переправлялись всегда парами, не упуская друг друга из виду, но Макс возился с ним и за Пулей не уследил.
Старик заметил подозрительное облачко первым, совершенно случайно. Впереди кто-то дышал, струйки теплого пара хорошо просматривались в тепловизор.
– Пуля? – шепнул старик, неосторожно приподняв голову.
Шпион мявал за плечом, но пока далеко. Что он тут делает? – мимолетно удивился старик и обмер, потому что увидел еще одно облачко, ближе. И еще одно, сбоку.
Ни звука не раздалось, когда на ближайшее облачко ринулся Гришка. За ним Слепень. Макс успел оттолкнуть старика и выхватить нож. Тень, едва выделяющаяся на фоне ночи даже через тепловизор, скользнула к нему. Макс сдавленно охнул и сделал какое-то змеиное движение. Тень отвалилась вбок, но на ее место пришла другая. Они схватились, разведчик и невидимка, а старик лихорадочно зашарил по груди. Нож! Десантный нож в нагрудном креплении!
Достать его он не успел. Еще одно облачко метнулось прямо на него. Старик подхватил нападающего, неожиданно легко перевернул и вдавил в землю.
И тут же закоченел.
Дримерский аппарат, любопытно цокая акустическим радаром, неспешно проплыл над полем безмолвной битвы. Старик слышал, как бешено стучит сердце врага прямо под его сердцем. Слышал, как булькает кровь, выталкиваемая из раны, где-то в той стороне, где остался Макс.
Шпион удалился, пошел на очередной круг, и старик едва не закричал – его схватили зубами за пальцы, и, наверное, искалечили бы, но рядом материализовался Гришка и без раздумий ударил врага в голову. Хватка ослабла, но дыхание на ладони старик чувствовал.
– Слепень, Чиж? – едва слышно позвал Макс.
– Мой готов, – отозвался Гришка. – Еще один в отключке.
– Я своего уделал, – утробно зашептал Слепень. – Зацепил немного, гад!
– Старый?
– В порядке, – прохрипел старик, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Шпион сделал еще один круг над ними, ему что-то казалось подозрительным, и, наконец, взял курс на реку.
– Старый, разворачивай лагерь, – скомандовал Макс. – Слепень, Гришка, трупы за вами – чтобы никаких следов! Где пленный?
Под маскировочной сетью перевели дух. Когда вернулся Гришка и доложил: «Пуля все. Прямо на них вышел. Ножа достать не успел, с-скрипач», Макс тряхнул пару раз пленника, точнее пленницу – совсем молоденькую круглощекую девчонку с выкаченными от ужаса глазами, и оставил приходить в себя.
Решил заняться раненым.
– Слепень, покажи, – велел он, и ефрейтор послушно расстегнул комбинезон.
Старик содрогнулся, и даже железный Макс с резким свистом втянул воздух. Силовой кастет пробил защиту и раздробил ключицу. Осколок розовой кости торчал из медицинского герметика, которым умный комбинезон залил рану; встроенные жгуты перетягивали и сломанную руку, плечо. Почерневшую уже кожу пятнала засохшая кровь. Бледный Слепень даже глаза не скосил. Смотрел Максу в лицо.
– Плыть сможешь? – спросил Макс.
Слепень подумал и кивнул. Сглотнул, облизал пересохшие губы.
– Я назад пойду, – сказал он. – К трассе. Шумну там. Вы, ребята, не беспокойтесь. Припасы тебе отдать?
Максим принял у Слепня объемистый рюкзак.
– Я пошел… – сказал Слепень, но не двинулся с места.
Макс промолчал.
– А неохота! – признался Слепень и вдруг улыбнулся щербатой улыбкой, став моложе лет на десять. – Нет, пошел я! Не поминайте, пацаны, Сашку Слепнева. Мало ли как там будет. Считайте, без вести пропал.
Он отогнул край сети и неловко вывалился наружу.
Макс молчал, и молчал Гришка, но как по-разному! Старик буквально чувствовал, как рвется лихая Гришкина душа, как трепещет что-то немедленно совершить, не то подвиг, не то убийство. И как спекается в неподъемный камень ненависть в душе Макса.
– Его дримерам отдадут! – неосмотрительно подала голос пленница.
Видимо, хотела сказать, что не казнят.
Макс успел перехватить Гришку, и черный нож-горлорез черкнул по воздуху у самого лица девчонки. Старик пришел на помощь секундой позже и поразился, сколько звериной силы в жилистом теле снайпера.
Гришка утробно зарычал. Девчонка сжалась, но смотрела с вызовом.
– А ты, значит, к дримерам не хочешь? – спросил Макс. – А чего хочешь? Быстрой и приятной смерти?
– Жить хочу… – голос сорвался, и девчонка откашлялась.
– Как тебя зовут? – поспешил вклиниться старик, потому что взгляд Макса ему совсем не понравился.
Девчонка шевельнула губами.
– Имя?! – рявкнул Макс. – Ну?!
– Ю-юля… Юлия.
– Какого… вы тут делали?
– Мы археологи, – прошептала девчонка. – Ну, без лицензии, если честно.
– Гробокопатели, м-мать, – скривился Гришка. – С-сталкеры! Это ж надо!
Он мелко двигал челюстью, отчего слышался отчетливый хруст, но попыток броситься на пленницу больше не предпринимал. Старик чуть ослабил хватку, а Макс и вовсе отпустил напарника.
– А кто мы, знаешь?
– Террористы, – девушка побледнела до голубизны на скулах.
«Эк ей мозги-то промыли!» – привычно удивился старик.
– Вы меня… убьете? – набралась смелости Юля. – Да?
Макс промедлил с ответом; дышал тяжело, но размеренно. Пытается успокоиться, понял старик. Но девушка поняла молчание как приговор. Она прерывисто вдохнула, стараясь прогнать судорогу в горле, и зачастила:
– Я не стреляла, у меня даже оружия нет. Вы напали первыми! А ребята испугались, приняли вас за охранку.
– Нашла что-нибудь? – спросил Макс неожиданно мягко; Чиж от удивления громко клацнул челюстью.
– Ноты, – девчонка смотрела ему в глаза не отрываясь, со странным выражением безнадежного вызова. Смирилась со своей участью, но признаться в этом не хотела. Даже себе.
– Покажи.
Юля протянула герметичную пластиковую папку. Макс небрежно пошелестел желтыми хрупкими листочками и отбросил.
– Ты рисковала жизнью ради этого?!
– Ноты дорого стоят, – едва слышно сказала девчонка. – И вообще, интересно, как люди жили.
– Хреново жили, – отрезал Макс. – Иначе тараканов на шею не посадили бы. Слушай сюда… Юля. Мы не террористы, мы разведчики. За нами идет армия, это сотни тысяч человек, которые тоже хотят жить. А я офицер этой армии, и мне нужно выбирать, чьи жизни важнее – их или твоя.
– Я никому…
– Хрень! – перебил ее Макс. – Даже если не захочешь, расскажешь. Про меня, про них, откуда пришли, куда идем – все скажешь!
Девчонка не заплакала. Просто окаменела лицом.
– Макс, давай я ее… – предложил Чиж, глядя в сторону. – Душа кипит, за пацанов обидно.
Повисло молчание, тяжелое, как гиря на шее утопленника. Девчонка громко икнула и испуганно прикрыла рот ладонью.
– Поздно, уже светает, – сказал Макс и отвел взгляд от ее лица. – Вечером решим, кто и как.
Старик глянул на часы: ночь пропала. Ночь, за которую они рассчитывали продвинуться километров на десять-пятнадцать по не самому короткому пути, придется встречать в затопленном грязью окопе на острове посреди реки. А если остров надумают прочесать…
– Бежать, кричать бесполезно, – продолжил Макс. – Убьем больно. Не заставляй тебя связывать и пихать в рот портянки – кляпа у нас нет, извини. Старый, ты дежуришь первым, следом я. Отбой.
Старик безучастно наблюдал, как разведчики устраиваются, как Гришка цедит из фляги размоченный сухпай и кривится от боли в сломанной челюсти. Старику еще не приходилось убивать. Даже стрелял он нечасто, его службой были компьютеры и карты. А сейчас напротив сидела мертвая девушка и беззвучно скулила от неверия: сердце бьется, слезы льются… а все равно мертвая!
– Мне… в туалет, – прошептала Юля, когда разведчики заснули.
Старый молча достал из рюкзака одноразовый санитарный пакет. Мужской, ну да как-нибудь приспособится.
Девчонка отвернулась и долго шуршала пластиком. Потом ревела, как понял Старый, больше от унижения.
– Зачем вы так? – спросила она наконец. – Если говорите, что не террористы. Я же правда никому…
Старик тоже не мог принять драконовскую логику войны, понимал, соглашался, а принять не мог. И что ответить, не знал.
А девчонку прорвало. Она заговорила лихорадочным шепотом, облизывая сухим языком растрескавшиеся губы. Говорила про мать и отца, которые живут в кибулисе у моря. Рассказывала, как с детства увлекалась полузапретными артефактами из старой жизни, о которой ей много рассказывала бабушка. Как пришла сюда, в свой первый и последний – честное слово! – поход с одним очень хорошим парнем и его друзьями, которые казались ей мужественными и независимыми. И которые так глупо погибли, погибли, погибли! Окончательно и невозвратимо. Зачем их убили? Почему убьют ее?
– Война, – глухо сказал старик. – На войне убивают.
– Зачем война?! – закричала шепотом девчонка, и Макс заворочался. – Чем мы вам не угодили?
– Мы воюем с дримерами и с их прихвостнями, – вздохнул старик, не представляя, как объяснить доходчиво. – Потому что хотим жить.
– Я тоже хочу жить! Мне, допустим, тоже не нравятся дримеры, но я не режу людям глотки! Воюйте с ними! Почему с нами?
– Потому что дримеры далеко, – зло сказал Макс. – Когда еще до них доберемся. А вас купили за мелкий прайс, как баранов. Старый, предупреждение тебе, первое, оно же последнее. За базар. Твой ответ должен быть – прикладом в зубы, а ты уши рассупонил. Или отпустить ее хотел?
Старик помотал головой. Он был старше по званию, но не здесь, в окопе. Перечить волку он не хотел.
Максим неловко выпростался из спальника и едва не застонал. Под ребра будто шило воткнули.
– А ты, – обратился он к девчонке, – запомни: человек отличается от барана тем, что думает о будущем. О детях, например. Если ты вкусно жрешь и сладко спишь, и расплачиваешься за это своими детьми, значит, ты не человек, а баран. Тебя забить – святое дело.
– Никто детьми не расплачивается! – девчонка окатила Макса бешеным взглядом. – Наоборот, готовят их к Выбору, переживают, шансы считают. Хотят им нормального будущего, без таких, как ты!
– Гляди-ка, кусается, змея, – усмехнулся Макс. – Скажи-ка лучше, как вы на остров попали, мародеры хреновы? Не верю, что вплавь.
Юля отвернулась и долго молчала. Макс не торопил ее, снисходительно улыбаясь.
– Амфибия, – ответила пленница через плечо.
– Ныряющая? – уточнил Макс. – Твое счастье! Жить, значит, хочешь?
У девчонки стремительно покраснели уши…
В полутьме выползли к берегу, к укромной заводи под низкими деревьями. Вела Юля, неумело елозила в грязи, разбивая колени и локти. Макс следил за ней и временами легонько поддавал стволом по мягкому месту. Указывал дорогу, потому что неопытная девчонка перла как танк на самом виду, и заодно напоминал ей о ее зыбком положении. Да и приятно, наверное, решил старик. Аппетитная девица, если отмыть. Детей он так и не завел, на молодых смотрел с затаенной тоской, представляя собственных внуков. Наверное, в другой жизни эти двое стали бы красивой парой… будь Макс почеловечнее, конечно.
– Здесь, – Юля кивнула на заводь и сердито отодвинулась подальше от Максова автомата.
– Ныряй, – пожал плечами Макс.
– Командир, она идет с нами? – прошепелявил Гришка.
Он встал на колено и винтовку держал наготове.
– Да! – отрубил Макс. – Или сам за рычаги сядешь?
– Сяду!
– Отклоняется.
– Макс, а ребята? – спросил Чиж каменным голосом. – Слепень, Пуля. Ребят мы ей прощаем?
Юля смотрела на Гришку без страха. Макса боялась до икоты, а мстительным Гришкой брезговала. Ей хватило ума промолчать о своих погибших друзьях.
– Напоминаю вам, рядовой, – неприятно осклабился Макс, – что бессмысленное насилие по отношению к гражданскому населению, равно как и к плененному врагу, строго карается согласно Боевому Уставу. Вплоть до высшей меры. – Но тут же смягчился. – Гришка, охолонись! Ты же не бандит. Выживем – приедешь к ней и все скажешь, изольешь душу. Челюсть свернешь… или она тебе.
Юля едва слышно фыркнула.
– Ты, раздевайся и ныряй, – вызверился Макс. – Развесила уши!
Девушка затравленно огляделась и отступила к самой воде. Отворачиваться никто не собирался, но и похотливыми взглядами, слава богу, не щупали. Она сбросила ботинки, быстро скинула куртку и брюки, наподобие армейских, но попроще, без системы активной маскировки. Осталась в белье и яркой даже через тепловизор майке с мультяшным бурундуком на спине. Обхватила себя за плечи. Бурундук съежился, когда Юля со сдавленным «мамочка» ухнула в стылую апрельскую воду.
– Надумаешь слинять, гранату кину, – напутствовал ее Гришка. И негромко проводил мелькнувшие над водой пятки: – Чтоб ты, сучка, от воспаления сдохла.
– Уймись, наконец! – не выдержал старик, но Чиж равнодушно отвернулся.
Девушка не показывалась. Макс даже решил, что и впрямь решила сбежать – хотя шансов доплыть до берега голышом в темноте и ледяной воде он не видел, – и зашарил прицелом по речной поверхности. Должна же она дышать! Не дример, поди, дримеры вроде в анабиоз впадают. Но Юля вынырнула здесь же, посреди заводи, вдохнула и снова пропала.
– Не сдохнет, – усмехнулся Макс, с немалым облегчением опуская автомат. – Здоровущая девка. Моржиха.
Потом вода забурлила, и на свет божий, а точнее в дьявольскую темень, выпрыгнул хищный корпус амфибии. Юля судорожно цеплялась за борт, ее трясло от холода.
Гришка присвистнул и сморщился от боли. Однако!
– Старый, дай ей спирта и чем-нибудь растереться, – скомандовал Макс. – Грузимся, живо!
Он забросил в люк рюкзак Слепня со взрывчаткой и нырнул следом.
К утру разведчики освоились. Вернулся привычный распорядок: старик и Гришка спали, Макс дежурил, краем глаза наблюдая, как осоловевшая от спирта пополам с ядреным чаем Юля крутит рулевое колесо.
Амфибия оказалась просторной, размером с небольшой грузовик, и удобной машиной. С любовью и знанием дела построенным сталкерским самоделом. Два электромотора крутили малошумные винты. Уровень заряда «вечных» дримерских аккумуляторов даже не дрогнул за несколько часов движения. Амфибия медленно шла на двухметровой глубине, выставив наружу лишь воздухозаборник. Слишком медленно! Макс с досадой подумал, что придется рискнуть. Выйти на поверхность, как только минуют район активных поисков.
Они опаздывали. Почти безнадежно. К кибулису со странным названием Свиреево-на-Итиле нужно прибыть через день. Это максимум, еще через сутки начинается наступление. Макс задумался: выйти на берег? По прямому шоссе цена вопроса – часа три-четыре, а Итиль сильно петляет. Конечно, цепкие лапы охранки на финише, но кому нынче легко? Да и выдержит ли пленница еще сутки за рулем? Макс покосился. Юля, зеленая в свете приборной панели, кусала губы, чтобы не заснуть.
Да, попала девчонка в переплет! Ее вдруг стало жалко, хотя такой роскошной эмоции Макс давно себе не позволял. Вот победим, тогда разве что…
– Не спи, – сказал он как можно мягче. – Не смей спать, всех погубишь.
– Я не сплю, – ответила девушка обморочным голосом. – Третий день, но это ничего, я справлюсь. Сейчас уже проще, движения никакого.
Макс насторожился. Он тоже всю ночь слышал глухие удары по корпусу, волны от проходящих мимо судов. Собственно, если бы не оживленное речное движение, он бы выгнал пленницу из-за руля. Но опыта слепого вождения незнакомого аппарата у него не было.
Действительно, когда они разминулись с последним судном?
– Здесь всегда так замирает к утру? – спросил он, заранее предполагая ответ.
– Откуда я знаю? – Юля остервенело потерла глаза кулаками.
– Стой! – рыкнул Макс. – Тормози, табань, бросай якорь.
Юля вздрогнула, как от удара, и ошалело захлопала ресницами. Гришка-телепат проснулся и встревоженно клацнул распухшей челюстью. Толкнул старика.
– Выход в сеть есть? Соображай быстрее! – Макс навис над девушкой.
– Максим, нас засекут! – повысил голос Старый. – Неопознанный сигнал с фарватера вызовет обоснованные…
– К черту! – Макс оттеснил Юлю, лихорадочно зашарил по пульту. – Это?
Амфибия выстрелила вверх антенной. На курсовом экране замигал индикатор: подключение… проверка прав… есть доступ!
– Старый, ради нас могли перекрыть шоссе, – объяснил Макс. – Перенаправить движение на параллельную дорогу. Но остановить навигацию невозможно, другого Итиля нет. Что-то случилось. Ты, – Макс сжал девушке плечо, – иди спать, меньше узнаешь, быстрее отпустим.
Юля не ушла. Вместе со всеми смотрела экстренный репортаж на круглосуточном информационном портале.
– …массовое выступление сепаратистов, – с нездоровым возбуждением частил комментатор. – Кибулисы конгломератов Искер и Рифей официально объявили о принятии так называемых «исконных» наименований Сибирской и Уральской республик и создании конфедеративного государства Россия. В настоящее время по всем каналам транслируется заявление сепаратистов о выходе из-под юрисдикции Организации Межпланетного Сотрудничества. Видимо, подразумевается отказ и от соблюдения Акта Взаимопонимания. Во всяком случае, имеются сведения о концентрации больших масс людей, предположительно, незаконных вооруженных формирований, – голос споткнулся. – Сообщают, что началось перестроение орбитальной группировки дримеров. Следует ожидать реакции наших партнеров. Напомню, что в период контакта и последовавшего за ним хаоса имели место… э-э… удары с орбиты по местам недопустимо значительного скопления несознательных граждан. Неужели трагическая история пятидесятилетней давности повторится?
Макс застонал.
– Раньше начали! На двое суток. Старый, чем думают штабные крысы?!
Старик мог бы сказать, что «штабные крысы» умнее посконной десантуры и знают много больше. Перенос наступления, которое готовили несколько лет, не может не иметь веских причин.
– Не одни мы готовились, – буркнул он. – Навигацию остановили раньше. Утечка, похоже.
Гришка выругался:
– Командир, мы опоздали. Что теперь?
Макс только плечом дернул. Он переключался с репортажа на репортаж, пока не нашел прямую картинку.
– …полностью блокирована сеть! – в женском голосе сквозил откровенный ужас. – Эти кадры мы получили по спутниковым каналам наших партнеров.
На подернутом рябью экране грузно ворочался, поднимаясь «на огонь», бронетранспортер «Хазар»; двинулся, потянул за собой платформу на воздушной подушке, забитую до отказа припасами. Кадр сменился. Две танковые колонны двигались маршем по бездорожью. Распластанные, округлые туши с чудовищно толстыми орудиями в плоских башнях. В пыльной туче над ними роились беспилотные постановщики помех, но все равно с каждого танка смотрели в небо раструбы зенитных ракетометов. На следующем кадре Макс с некоторым изумлением увидел родной до боли в печенках отдельный четвертый разведывательно-диверсионный батальон и лица друзей-товарищей в маскировочном гриме. Картинку скомпоновали мастерски. Если не знать подробностей, то и впрямь поверишь, что зверье идет насиловать и убивать. Не в оперу же собрались в таком виде.
– Вы можете прокомментировать? – страх в голосе журналистки сменился надеждой.
– Я призываю не поддаваться панике, – мрачно зарокотал с экрана сухолицый генерал из охранки. – Надо отдать должное, мятежники подготовились, учли прошлые ошибки. Воздушными силами, очевидно, бандиты вовсе не располагают в связи с крайней уязвимостью для ударов с орбиты. Только тактические беспилотники и постановщики помех. Это дает нам преимущество, наши ВВС будут иметь неоспоримое господство в воздухе. С учетом орбитальной группировки дримеров преимущество становится решающим. Мятежники, напомню, не имеют ни спутников, ни каких-либо космических технологий вообще…
– Будто они у вас есть, – скривился Гришка. – К-клоун!
– Почему же удары не наносятся? – робко возмутилась журналистка. – В сердце мятежа, так сказать.
Генерал насупился еще больше.
– Удары наносятся! Но мятежники наступают под мощным противоракетным зонтом. Вся территория конгломератов Искер и Рифей накрыта слоем облаков явно искусственного происхождения. Враг активно использует постановку помех, что… э-э… несколько затрудняет целеуказание и использование орбитального энергетического оружия.
– Значит, дримеры нам не помогут?
– Инопланетные технологии несопоставимы с тем, чем располагают мятежники. Враг многочислен, но мы сильнее! Правда за нами, и победа будет за нами!
– Как Палата Охранителей могла допустить такое? – выдержав подобающую паузу, дабы зрители могли проникнуться генеральским пафосом, спросила журналистка; стало понятно, что это единственный вопрос, который ее по-настоящему волнует. – Даже если… даже когда победим, неужели так и продолжим жить под дамокловым мечом сепаратизма и человеконенавистничества?
– Охранители недооценили опасность, – нехотя признал генерал. – Я не снимаю ответственности ни с себя, ни со своих товарищей. Прискорбно сознавать, что и предательство имело место; значительная часть охранителей мятежного конгломерата перешли на сторону и даже возглавили преступные формирования. Но справедливости ради, законы нашего общества не позволяют полноценно мониторить ситуацию. Промышленное производство автоматизировано и неподконтрольно стороннему наблюдению. Точнее, подконтрольно только дримерам, это их технологии, их собственность. Видимо, мятежникам удалось обмануть наших партнеров и вооружиться.
– То есть… э-э… часть вины лежит на инопланетянах?