По дороге к смерти Чейз Джеймс

Глава 2

Они шли уже около трех часов.

Луна, висевшая в безоблачном небе, подчеркивала черные тени и резко высвечивала белую пыльную дорогу. Воздух был тих и душен, по обе стороны дороги плотной черной стеной высились непроходимые заросли деревьев.

Они шли молча. Гарри немного впереди; оба были заняты своими мыслями, но чувствовали присутствие друг друга.

Они вышли из Йеллоу-Экрз в начале восьмого, вечером. Каждый получил большой сверток — Морелли сказал, что если они проголодаются в дороге, то смогут заморить червячка. После долгих рукопожатий Гарри обещал заглянуть на обратном пути.

Сейчас он думал о Марии, сравнивая ее с девушкой, с которой он провел две ночи в Нью-Йорке, — та называла его исключительно голубком, не вынимала изо рта сигареты, даже занимаясь любовью, и была набита надоевшими проблемами, как стручок горошинами. Он вспомнил непринужденность Марии, ее простоту. Может быть, подумал он, и у нее были проблемы, но она не выставляла их напоказ. Он потер шею, продолжая размышлять. Сейчас такое время, что проблемы есть у всех. Дело все в том, как ты с ними справляешься. Некоторые могут их разрешить сами, другие должны говорить о них, третьи не могут о них не говорить. Для него делом чести было не приставать к окружающим со своими заботами. Он с сожалением прищурил глаза. Проблем было множество, но думать о них не хватало времени. У него развился некий внутренний механизм, контролирующий мысли. Не думать о трех годах Вьетнама. Не думать о неудавшейся личной жизни, о той злополучной игре, в которой он, как идиот, продул на корабле почти все деньги, заработанные в армии. О да, проблем было множество, но сейчас не время о них думать. В конце концов, работа в ресторане, кажется, — дело надежное. Рэнди сказал, что звонил в ресторан Соло, и тот весьма заинтересовался…

Внезапно Рэнди произнес:

— Еще пара миль — и мы выйдем на шоссе. — Он замолчал, глядя на освещенные луной часы. — Половина одиннадцатого. Бесполезно ждать, что кто-нибудь подвезет. — Он поравнялся с Гарри. — Сейчас, по идее, никого на шоссе нет.

— Как твоя голова? — спросил Гарри.

— Нормально… болит немного, и кровоподтек остался, но нормально. — Рэнди с любопытством взглянул на него. — Я никак не могу опомниться… как ты с этими ребятами расправился. Ты ему руку сломал… ты знаешь, да?

— Тебя это волнует? — В голосе Гарри внезапно зазвучал металл.

— Нет. Меня не волнует… но… рука-то сломана.

— Так, значит, тебя это волнует. Ты в армии был?

— Я? — Рэнди шутливо ужаснулся. — Ни в коем случае! Я сжег повестку. Чтобы меня запихнули во Вьетнам?!

— Кто-то был должен туда попасть.

— О'кей… не я же.

— А что в тебе такого особенного?

— Не собираюсь ишачить на какого-нибудь старого борова, имеющего надо мной власть. В призывной комиссии — сплошные старые свиньи, которые просто обделаются, если их самих туда пошлют. Так какое у них право посылать туда меня?

Гарри засмеялся:

— Что-то в этом есть. — Какое-то время он шел молча, потом отрывисто сказал: — Если б я знал, что меня ждет, я бы тоже сжег повестку, но тогда мне показалось, что это неплохая идея… выход.

— Выход… Откуда? — с любопытством спросил Рэнди.

— Из разных ситуаций.

— Есть миллион вариантов выйти из трудного положения, не отправляясь во Вьетнам.

— Они-то не будут ласковы с тем, кто косит от армии.

— Пусть сначала найдут, — самодовольно заявил Рэнди.

— С чего ты взял, что они тебя не найдут?

— Пока не нашли. Я огорчаюсь, когда что-то уже произошло, а пока все нормально.

— Например, когда я сломал руку этому засранцу?

Рэнди перекинул рюкзак с одного плеча на другое.

— Не могу сказать, что действительно из-за этого огорчился, но выглядело это так, словно ты хотел ее сломать. Ну, будто это вышло не случайно. Задал ты ему жару.

— Правильно. Я действительно хотел сломать ему руку. В армии ты понимаешь, в частности, одну вещь: во время драки нельзя ошибиться. Если бы я просто слегка отшлепал этого грязнулю, остальные бы меня прикончили. Они ничего не соображали. Сломав ему руку, я заставил их прийти в себя. Сломав ему руку, я избавил тебя от побоев. — Он взглянул на Рэнди. — Все еще беспокоишься?

— Что-то в этом есть, — усмехнувшись, передразнил его Рэнди.

Через десять минут они вышли на шоссе, и Рэнди опустил гитару и рюкзак.

— Подождем здесь полчасика, — предложил он. — Вдруг повезет. Милях в пятидесяти здесь ночной бар. Там останавливается большинство грузовиков. Если сейчас нас кто-нибудь согласится подвезти, то это почти наверняка будет водитель, который едет в Майами, ну а от Майами доберемся вообще без проблем.

Они подождали на обочине. Через несколько минут на дальнем холме показался отсвет фар большого грузовика. Рэнди шагнул на дорогу и начал махать.

Грузовик промчался мимо: водитель не обратил внимания на Рэнди.

Рэнди тихо пробормотал что-то, а Гарри сел на травяную кромку и закурил. Оба смотрели на дорогу.

Четыре грузовика проехали мимо в течение следующих пятнадцати минут, но ни один водитель не обратил на Рэнди внимания.

— Может, быстрее будет, если мы пешком пойдем? — сказал Гарри. — Не думаю, что ты им нравишься.

— Давай подождем еще четверть часа. Может, им просто прическа моя не по вкусу. Попробуй ты. Они поменялись местами, но это мало помогло. Еще три грузовика промчались не останавливаясь.

Рэнди снял ботинки и поставил ноги на траву — остудить.

— Давай продолжай, — подбодрил он. — Без труда не вытащишь и рыбку из пруда.

В это время на холме показались огни машины. В свете луны Гарри разглядел, что это машина марки «Мустанг», везущая двухэтажный прицеп.

— Здесь ни малейшей надежды, — сказал он, — но я попробую.

Он вышел поближе к середине дороги, и яркий свет фар высветил его. Он поднял палец и изобразил широкую обезоруживающую улыбку.

Прошуршали по асфальту шины — водитель нажал на тормоз, и, к удивлению Гарри, машина замедлила ход, подъехала к нему и остановилась.

Рэнди торопливо сгреб одной рукой гитару и рюкзак, другой подхватил ботинки и присоединился к Гарри.

Тот вглядывался в водителя.

— Вы едете в Майами? — спросил он. — Подвезти не могли бы, а?

Подойдя поближе, в слабом свете приборной доски он увидел, что водитель — девушка, и это его поразило. Лицо ее разглядеть он не смог: на ней были темно-коричневые солнцезащитные очки и белый платок, полностью скрывавший волосы и часть лица. Концы платка были заправлены в черную рубашку с открытым воротом.

Он чувствовал, что глаза за стеклами очков изучают его.

— Машину водить умеешь?

Ее низкий голос был с хрипотцой, чувствовался акцент, но какой — Гарри не разобрал.

— Да, безусловно.

— Водительские права с собой?

— Да.

Девушка глубоко, устало вздохнула.

— Прекрасно. Можешь садиться, если сам поведешь.

— А ко мне это тоже относится? — беспокойно поинтересовался Рэнди.

Она повернула голову и посмотрела на него, потом на Гарри.

— Он твой друг? — спросила она.

— Да. Все нормально. У него такая прическа, чтобы голове не холодно было.

— Дорогу знаешь?

— Все прямо и прямо.

— Именно. Я восемнадцать часов за рулем. Вымоталась. — Она открыла дверцу и спрыгнула на землю. — Если не посплю немного, заеду в кювет. Я должна доставить фургон в Майами. Кретин, который это заказал, заявил, что аннулирует заказ, если не получит его завтра.

Все это показалось Гарри немного странным.

— Вы что, занимаетесь торговлей фургонами?

— Нет, я среди идиотов, занимающихся доставкой. Садись и поезжай. Я лягу в фургоне. Бога ради, не будите меня до Майами.

— А второй кровати там нет? — с надеждой спросил Рэнди. — Я тоже едва на ногах держусь.

— Если не сможешь держать на привязи этого ненормального, он останется на дороге, — заявила девица, обращаясь к Гарри, и в ее голосе послышались резкие нотки, отчего Рэнди похолодел. — Садись и поезжай.

Она решительно направилась к задним дверям фургона. Гарри и Рэнди услышали, как дверь открылась и захлопнулась. Потом лязгнул засов.

Мужчины переглянулись, и Гарри уселся за руль.

— Давай, ненормальный, — позвал он, — или придется идти пешком.

Рэнди обежал машину, дернул боковую дверцу и плюхнулся рядом с Гарри; машина рванулась вперед.

— Ну, что скажешь? Никогда бы не подумал! — сказал Рэнди. — Вот удача! Около семи мы уже можем быть в Майами.

— Может, удача, может, и нет, — ответил Гарри. — Так ли уж часто девушки перегоняют фургоны по восемнадцать часов без отдыха? Я просто не знаю. Я на три года отстал от жизни.

— Так я тебе расскажу, старина! — ухмыляясь, сказал Рэнди. — В наше время девушки занимаются всем. Вот что с ними произошло. Они мужчин в грош не ставят… все они!

— Довольно круто, — задумчиво произнес Гарри, — вот так остановиться и отдать нам машину. Почем знать, мы могли пристукнуть ее и изнасиловать.

— А им нравится, когда их насилуют, они теперь так проводят свободное время, — с горечью произнес Рэнди. — Ручаюсь, она была разочарована твоим старомодным джентльменским поведением.

— Посмотри-ка в отделении для перчаток. Может, она там какие бумаги оставила, — сказал Гарри.

Стрелка спидометра держалась на метке пятьдесят миль в час.

Рэнди открыл отделение для перчаток и нашел пластиковую папку для бумаг. Он вынул какие-то документы, включил свет в кабине и, наклонившись, принялся изучать их.

Прочитав, он выпрямился.

— Машина взята напрокат у Херца на Веро-Бич, взял ее Джоэл Блэч, 1244, Спрингфилд-роуд, Кливленд.

— Какой пробег, там отмечено?

— Да, тысяча пятьсот пятьдесят миль.

Гарри посмотрел на спидометр. Мысленно подсчитал.

— Машина с тех пор, как ее взяли напрокат, проехала двести сорок миль. Маловато для восемнадцати часов езды.

Рэнди повернулся к нему и широко раскрыл глаза.

— Ты так всегда поступаешь? Прямо как сыщик.

— Она не Джоэл, как его там. Она не восемнадцать часов едет. Мне это не нравится. Она могла украсть машину.

— Слушай, — серьезно сказал Рэнди, — давай не будем испытывать судьбу. У нас есть машина. Около семи мы будем в Майами. Оттуда мы с легкостью доберемся до Парадиз-Сити. Можем даже на автобусе доехать, если никто не согласится подвезти. Так о чем мы волнуемся?

— Начнешь волноваться, если есть приказ найти эту машину, и какой-нибудь коп нас остановит.

— О господи! Сейчас-то, ночью, да на этом шоссе — все копы спят давно.

Гарри колебался. Что-то во всем этом ему сильно не нравилось, но он сказал себе, что это личное дело самой девицы. Если полиция их остановит, ему не составит труда объяснить, кто он такой. А если Рэнди охота рисковать — так пусть сам и беспокоится.

Он мягко нажал на газ, и стрелка спидометра рванулась на отметку шестьдесят пять миль в час.

— Успокоился? — полюбопытствовал Рэнди.

— Твои трудности. Я ничем не рискую. Если тебе все равно, то мне-то какое дело?

— Ну и правильно. — Рэнди полез в свой рюкзак и достал сверток, который дал ему Морелли. — Чего-то меня голод гложет. — Он развернул бумагу и обнаружил жареного цыпленка, аккуратно разрезанного на четыре части, два пончика и четыре куска хлеба с маслом и с майонезом. — Этот итальяшка, безусловно, свое дело знает. Ты чего-нибудь поесть хочешь?

— Не сейчас.

— Ну а я хочу. — Рэнди с довольным видом принялся за еду. С набитым ртом он произнес: — Кстати, о девочках: как они там, во Вьетнаме?

— Ты туда не поедешь, так что тебе за дело? — отрезал Гарри.

Рэнди взглянул на него, впился зубами в хлеб, почавкал, потом поинтересовался:

— Они этим занимаются как все или как-нибудь по-другому могут?

— Ты туда не поедешь, что тебе за дело? — повторил Гарри, не отводя глаз от освещенной фарами дороги перед собой.

Рэнди состроил гримасу:

— Прости. Да… что мне за дело? — Он швырнул цыплячью кость в окно и занялся внушительным куском грудки.

Гарри с тоской подумал о вьетнамке, оставшейся в Сайгоне. Когда бы он ни возвращался с линии фронта, она ждала его. Жила она на сомнительные доходы, продавая закуски на углу улицы. Он всегда поражался, как ей удается нести мангал и всевозможные миски на бамбуковой палке через плечо. В своей розовой одежде она всегда напоминала ему красивую бабочку, но потом он узнал, какой она была стойкой и сильной.

Она стала для него самой большой драгоценностью этих трех невыносимых лет, — мысль о ней поддерживала его в черной страшной тьме ночей. Она олицетворяла для него нежность, интерес, любовь, и, когда ее и всех остальных разорвала на куски бомба Вьетконга, Гарри не стал искать другую женщину и не мог заставить себя говорить о вьетнамках ни со своими однополчанами, ни с парнями типа Рэнди — с теми, кто видел этих девушек только на картинках и думал о них только как о партнершах в постели. Любые подобные намеки заставляли его мрачнеть. Его девушка, такая прекрасная, такая надежная, всегда ждавшая его, олицетворяла для Гарри всех женщин Вьетнама: оскорбить любую из них значило оскорбить ее.

В боковом зеркальце он увидел примерно в полумиле позади свет фар и перестал так сильно жать на педаль. Предельная скорость для этого шоссе была шестьдесят миль в час, а машина, идущая сзади, могла быть и полицейской. Не надо зря рисковать.

Рэнди, заметив, что скорость упала, вопросительно взглянул на него.

— Сзади машина, — объяснил Гарри. Он опять посмотрел в зеркало. Машина шла с той же скоростью, что и он, оставаясь в полумиле позади.

— Все копы в постельках, — заметил Рэнди. — Я знаю эту дорогу. Никогда здесь копа не видел после одиннадцати.

— Все равно, шестьдесят — достаточно много.

Рэнди закурил и ссутулился.

— Ты уверен, что не хочешь есть? Я могу сам повести машину.

— Нет пока.

— Не отказался бы от чашки хорошего крепкого кофе.

— Вот это по мне.

— Минут через пятнадцать доедем до того ночного бара — я тебе о нем рассказывал. У них там хороший кофе. Остановимся. У нас это и пяти минут не займет. Может, и куколка чашечку выпьет.

— Она сказала, чтобы мы ее не будили, пока не приедем в Майами, — напомнил Гарри. — Если хочет спать, пусть спит.

— Ты ее разглядел?

— Не лучше, чем ты.

— Она может оказаться — самый смак.

— Тебе-то что, ненормальный?

Рэнди засмеялся:

— Вот что здорово у Соло. Там куколок полным-полно. У тебя как у спасателя их будет столько, сколько сам выдержишь. Вот мне неудобно этим заниматься, я работаю в баре. Возможностей нет, которые будут у тебя. Соло дает объявления об уроках плаванья, и заниматься этим будешь ты. Слушай! Какая это была бы работа — как раз для меня! Обнимать пышную крошку в море — вот что я называю хорошо жить.

— Ты еще совсем ребенок, а? — дружески усмехнулся Гарри.

— А что в этом плохого?

— Ничего. Может, я тебе и завидую.

— Ну! Говоришь так, будто ты мой отец. Не хочешь же ты сказать, что девушки тебя не интересуют?

Гарри подумал о своей жене, лежащей в ванне с перерезанными венами. Подумал о Наан, кровавым месивом растекшейся по кирпичной стене. О других женщинах тоже больно было думать. Он не мог вспомнить ни одной, мысль о которой могла бы доставить ему радость.

— Не хотел бы я быть твоим отцом, — уклонился он от ответа.

Рэнди засмеялся и принялся за пончик.

— Раз уж мы говорим о девочках, — пробубнил он с полным ртом, — я покажу тебе фотографию Нины.

Гарри бросил взгляд на боковое зеркальце. Судя по огням, машина, идущая сзади, так и держалась на расстоянии в полмили.

— Нины?

— Да… дочери Соло. Может, сначала лучше рассказать о Соло. Двадцать лет назад он был лучшим взломщиком сейфов. Не было сейфа, который бы он захотел и не смог открыть. В конце концов копы с ним справились, и он загремел на пятнадцать лет. Пока он отбывал срок, родилась Нина, а миссис Соло умерла. Выйдя на свободу, он решил уйти от дел и открыл этот ресторан в Парадиз-Сити. Он все еще считается лучшим медвежатником, и время от времени ему предлагают завершить отдых, но его ничто не собьет с пути истинного. Дела у него идут нормально: честный доход, и есть Нина. — Рэнди замолчал, порылся в почти пустом свертке и обнаружил второй пончик. — Будь с Соло осторожен. Ему хоть за пятьдесят, но, если надо, он может быть грубым, подлым и жестоким человеком. Он сам вышибала у себя в заведении, и, когда пьянчужка нарывается на неприятности, Соло с ним разбирается. Я видел, как Соло отшил трех сопляков, слишком близко подкативших к Нине, — эти трое попали в больницу. Но зато у Соло нет предрассудков. Он не возражает, когда его люди развлекаются с девочками, пока девочкам это нравится, но ни один — нас с тобой это тоже касается — не имеет права обхаживать Нину. — Рэнди сделал паузу, чтобы откусить кусок пончика, пожевал, потом продолжил: — Я говорю это тебе потому, что не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Нина — нечто удивительное. Ты ее должен увидеть, чтобы понять, насколько она уникальна. Когда я ее впервые увидел, несколько ночей не спал. А днем, наверное, все время на нее пялился, и Мануэль — старший официант — меня предупредил. Он сказал, что Нина — порядочная дрянь. Если я с ней начну крутить, Соло быстро с этим покончит — говоря «покончит», я именно это и имею в виду.

Гарри сделал нетерпеливое движение:

— Слушай, Рэнди, за то, что ты мне все это рассказываешь, спасибо, но в армии я еще одному научился: в своем доме свинячить не стоит. Если я работаю на Соло, его дочь для меня будет значить не больше, чем еще один зонтик от солнца.

Рэнди стер тыльной стороной ладони сахар с губ:

— Не зарекайся. Ты ее еще не видел.

— Правильно, я ее еще не видел, но я года на четыре старше тебя, а это все-таки разница. Когда мне нужна женщина, я нахожу такую, с которой не будет трудностей. Я достаточно взрослый человек, чтобы не связываться с женщинами, из-за которых могут быть какие-то сложности.

— Слушай! Да ты хуже, чем мой старик, — он всегда говорил нечто в этом роде, — заметил Рэнди. — В любом случае мне показалось, что будет лучше, если тебе это скажу я, а не Мануэль. Он тебе может не понравиться. Он не в твоем вкусе. И не в моем. Если у него есть возможность сделать парню гадость, он эту возможность не упустит. Но тебе об этом нечего беспокоиться. Ты не будешь от них зависеть, над тобой будет только Соло. Ручаюсь, Мануэлю стоит только взглянуть на тебя, как он тут же отстанет.

— А чем занимается дочь? — полюбопытствовал Гарри.

— Делами офиса, предварительными заказами, счетами. По вечерам ошивается в баре и ресторане. Покупка продуктов и готовка тоже на ней. Ресторан — один из трех лучших в городе, а это о чем-то говорит. Конкуренция жесточайшая, но Соло это не обескураживает. Он знает толк в своей работе.

Впереди Гарри увидел большую мигающую надпись, красные и желтые огни гласили: