Стабилизатор. Минск 2041 Антонов Сергей

Глава 27. Повелитель крыс

Марат не помнил, когда закончилась шахта. Не знал, как оказался в длинном коридоре рядом с Верой и Талашом. Голова гудела, глаза слезились, а сердце бешено колотилось о грудную клетку. Какая-то часть взрывной волны досталась и им, но они выбрались. Ценою жизни Багра. Выбрались неизвестно куда и непонятно зачем. Что теперь? Искать другой путь наверх?

Талаш встал. Вербицкий последовал его примеру, помог подняться Вере. Все правильно. Надо идти. Коридоры, какими длинными они не были, имеют свойство заканчиваться. Как ни странно, но приняв вертикальное положение, Марат почувствовал себя значительно лучше. Он шел рядом с Верой мимо запертых дверей каких-то подсобок, вделанных в стены вентиляционных решеток. Флуоресцентные лампы на ребристом потолке ритмично мигали. Наверное, взрыв повредил систему энергопитания. Поворот, еще один. Конец коридора. Талаш остановился перед блестящей, как зеркало металлической дверью. О том, что это дверь можно было догадаться по тонкой, всего в миллиметр линии, где смыкались две створки. Никаких ручек и кнопок. Тупик. Полный абзац.

– Приехали, – буркнул Марат. – Взорвать ее что ли, к чертовой матери?

– Ага. Разнести вдребезги. Вот только чем? Нет больше гранат. Одна надежда…

Прежде чем Вербицкий понял, что собирается сделать Талаш, то направил на дверь ствол «дробыша». По ушам резанул визг рикошетящих пуль. Нулевой эффект. На гладкой поверхности не осталось даже царапины.

В наступившей тишине раздался встревоженный голос Веры:

– Гриша. Куда подевался Антидот?!

– Чет бы побрал вашего Гришу! – Талаш в ярости плюнул на пол. – И какого хрена я согласился взять его с собой!

– Стоп! – воскликнула Вера, оборачиваясь. – Кто-то идет…

Девушка не ошиблась. Из-за поворота появился Бельский. Он хромал сильнее, чем прежде. Лицо его было бледным, как мел, губы тряслись, а рука, волочившая «дробыш» по полу, судорожно подергивалась. Таким Антидота Вербицкий еще не видел. Неужели рыжий пьянчуга мог струсить?

– Нам крышка, – без обиняков объявил Гриша. – Сзади – толпа вооруженных до зубов эсэнэсовцев. Будут здесь через пять минут. Думаю, у нас только один выход… Сдаемся?

– Что?! – рявкнул Талаш, бросаясь к Антидоту. – Ты очумел?!

– Я сидел в исправлаге. Ничего страшного. Выкарабкался. Когда-нибудь мы начнем все сначала…

Талаш влепил Грише звонкую оплеуху. На мгновение Марату показалось, что взгляд Бельского стал осмысленным. Даже больше. В глазах вспыхнули огоньки ярости. Но вот Антидот опустил голову и плаксиво проворчал:

– Хорошо. Я очумел. А ты – нет? У тебя есть какие-то планы? Лбом, что ли прошибешь эту дверь?

– Может и прошибу!

– Ладно, молчу, – Гриша привалился к стене. – Подождем.

Внезапно Антидот исчез в темном провале, невесть как образовавшемся у него за спиной. Послышался шум падающего тела и хриплое ругательство Гриши. Марат сообразил, что стена была фальш-панелью.

Из темноты высунулась костлявая рука. Пальцы согнулись в жесте приглашения.

– Входите и побыстрее, – тихо позвал незнакомец.

– Ага! – с ухмылкой ответил Талаш. – Так мы и вошли. Сначала покажись, а уж потом…

– Я не могу выйти! Электрический свет… Мои глаза от него отвыкли. Я могу ослепнуть.

Талаш осторожно подошел к проему в стене. Марат последовал его примеру. Выглянул из-за плеча. В темной комнатушке, на фоне вьющихся по стене кабелей стоял седобородый, до невозможности худющий старик. На нем был некогда белый, а теперь страшно грязный халат, синие фланелевые брюки и стоптанные туфли неопределенного цвета. Бледное, осунувшееся лицо носило печать бесконечной усталости. Правый угол рта подергивался в нервном тике, а прищуренные, обведенные красноватой каймой глаза слезились. Длинные седые волосы, перехваченные на морщинистом лбу лоскутом ткани, наверное, оторванным от подола халата, безжизненно болтались.

– Да, входите же! – повторил старик. – Я не причиню вам вреда.

– Какой уж там вред! – Талаш прошел в комнатушку и помог подняться все еще не очухавшемуся от падения Грише. – Тебе, отец, поесть сначала надо как следует, а уж потом вред причинять.

Когда вошли Вера и Марат, старик бросился к проему и ловкими движениями задвинул фальш-панель на место. Затем нагнулся и открыл крышку люка в полу.

– Спускайтесь за мной. Там будете в безопасности. Последний пусть закроет крышку.

Не дав никому опомниться для возражений, странный дед юркнул в люк. Талаш пожал плечами и последовал за незнакомцем. Вербицкий пропустил девушку вперед. Когда он опускал крышку, то услышал за стеной топот и голоса. Черные, как и предупреждал Бельский, шли по пятам.

Стальная лестница состояла всего из десятка ступенек. Потом был коридор, как две капли воды похожий на тот, где они недавно были. Проводник открыл одну из дверей – стальную, толщиной сантиметров десять.

– Вот тут я и живу. Проходите.

Комната в десяток квадратных метров освещалась тусклым огоньком нещадно чадящего фитиля, который плавал в наполненной вонючей жидкостью банке, стоявшей прямо на цементном полу. На стенах и потолке специальными кронштейнами крепились трубы и кабеля – вены и артерии энергопитания Великого Октаэдра.

– Садитесь. Стульев у меня, как видите, нет. Даже писать приходится лежа на полу.

Только сейчас Марат рассмотрел две внушительных стопки бумаги и несколько огрызков карандашей, которые лежали рядом с импровизированной лампой.

– А че пишешь, папаша? – поинтересовался Антидот, наклоняясь над рукописями. – Мемуары, что ли?

– Не твоего ума дело! Кто вы такие?

– Мы-то? – от недавней растерянности Гриши не осталось и следа. – Диверсанты. Дестабилы. Может, слыхал?

Старик собирался ответить, но его неожиданным образом прервали. Из-за ажурной решетки, прикрывавшей вентиляционное отверстие, выпрыгнула громадная крыса. Красные, как пылающие уголья глаза уставились на людей.

– Кыш! – брезгливо скривилась Вера. – Прочь отсюда! Терпеть не могу…

– А терпеть придется, – усмехнулся дед. – Крысы – мои единственные друзья. Собеседники, слушатели и… пища. Правда, я поедаю только слабых и больных. Знакомься, Тесла, это – мои гости.

Виляя длинным, голым хвостом, Тесла пересек комнату и уселся у ног хозяина.

– Дрессированная крыса, – девушка с интересом смотрела, как узкая, худая старика гладит грызуна по спине. – Первый раз вижу такое.

– Не просто дрессированная. Это – мутант. Кроме того, в мозг Теслы вживлен специальный чип. Он позволяет мне отдавать крысе простые приказы на телепатическом уровне. Эй, дружок, станцуй-ка нам!

Тесла встал на задние лапы, комично поджал передние и, упираясь хвостом в пол, завертелся вокруг собственной оси. Марат не смог удержаться от смеха.

– Как вам это удалось?

– Вживить чип, хотите спросить вы? Когда-то я проделывал это с легкостью. У меня была лаборатория и куча талантливых помощников. Все закончилось десять лет назад. Дальше – исправлаг и возвращение сюда уже в несколько подпорченном виде. Какое-то время, одурманенный стабилизатором, я продолжал работать на Верховного. Правда, особых достижений добиться уже не смог. Сказались лошадиные дозы стабилизатора. Меня хватило лишь на побег. С тех пор скитаюсь здесь.

– Почему не ушел? – поинтересовался Талаш. – Судя по всему, ты знаешь подвалы Великого Октаэдра как свои пять пальцев.

– Знаю. Но, во-первых, я почти ослеп, а во-вторых, должен кое-кого дождаться.

– Как вас зовут? – звенящим, как натянутая струна голосом спросила Вера. – И кого вы должны дождаться?

Старик встал и приосанился.

– Вы, должно быть, слышали обо мне. Позвольте представиться: профессор Альберт Нисанов!

– Папа! Что они с тобой сделали?! – девушка бросилась к старику и крепко обняла. – Папа… Это же я, твоя Вертенда!

В течение минуты было слышно только хриплое дыхание профессора и всхлипывания Веры. Все словно окаменели не в силах поверить в то, что изобретатель Процессора Времени жив.

Профессор сел, прижал дочь к себе.

– Значит, мои расчеты были верны. Вы пришли. Только почему-то так рано? Сейчас ведь только март. Или я ошибаюсь?

– Июнь, отец. Сегодня – двадцать восьмое.

– О, черт! Я подозревал, что сбился со счета. Надо спешить. Все случится сегодня! Я проведу вас…

Где-то наверху раздался грохот.

– Они там! Вперед! – рявкнул кто-то командным басом. – Брать сволочей живьем!

– Эсэнэсовцы! – Талаш вскочил и заметался по комнате. – Хотел бы я знать, как они так быстро нас находят! На запах идут, что ли? Ох и не нравится мне это!

– Спокойно друзья, – Нисанов встал, подошел к двери и несколько раз повернул колесо запорного механизма. – Они не смогут выломать эту дверь. Я выведу вас отсюда и покажу, как добраться до служебного лифта. Никто кроме Верховного Председателя не знает о его существовании. Мне о нем известно лишь потому, что я сам его проектировал. На лифте доберетесь до коридора, который ведет прямиком к ГПУ.

– Какое еще ГПУ? – буркнул Талаш. – Может еще и в НКВД попремся?

– Главный Пульт Управления. Находится в личных покоях Верховного. Там же установлен и Процессор Времени. В этот зал могут входить только несколько человек – Члены Верховной Коллегии и Комитета Быстрого Реагирования. А сейчас помолчите. Мне надо поговорить с дочерью.

Профессор отвел Веру в сторонку и принялся вполголоса что-то объяснять. Звучали смутно знакомые и совсем непонятные Вербицкому технические термины. Девушка внимательно слушала, изредка кивала головою. Потом Нисанов коснулся рукой лба дочери. Вера закрыла глаза. Несмотря на то, что в дверь со всей дури уже молотили черные, профессор не спешил. По его сосредоточенному лицу было видно – то, что он сейчас делает, очень важно.

Марат вспомнил слова Веры о том, что он заложил в ее память некий архив или программу. Возможно, сейчас Нисанов открывал этот архив или запускал программу.

Наконец он опустил руку, что-то прошептал на ухо дочери. Вера кивнула, улыбнулась, взяла отца за руку и подвела к Вербицкому.

– Это он? – недоверчивым тоном поинтересовался Нисанов.

– Да, папа.

– Как тебя зовут, мальчик?

– Марат Вербицкий.

– Жаль, что я не могу рассмотреть тебя как следует. Но я доверяю дочери, а она утверждает, что ты – хороший человек. Вертенда, погуляй. Мне надо сказать Марату парочку слов с глазу на глаз.

Девушка отошла в сторону с явной неохотой. Профессор наклонился к уху Вербицкого.

– Береги, мою девочку. Она почти не знала матери, а я, подлец, слишком много времени уделял проклятой науке, а если и интересовался дочерью, то опять-таки лишь в угоду этой самой науке. На ее долю выпали великие испытания, так что не смей ее обижать. Если с Вертендой что-то случится, я тебя с того света достану.

– Вы еще сами позаботитесь о ней.

Возразив профессору, Марат вдруг с ужасом понял, что Нисанов не просто читает ему нотацию, а прощается.

– О Вертенде позаботишься ты, – глухо продолжал старик. – Моя земная миссия почти выполнена, но девочке ни к чему об этом знать. После двадцать восьмого июня две тысячи сорок первого года профессор Нисанов нигде не упоминается. У меня нет будущего. Или ты хочешь поспорить с первым в мире человеком, совершившим путешествие по времени?

– Нет…

Тут профессор улыбнулся. Морщины на лицее его разгладились, глаза раскрылись. Видно было, что это доставляет старику боль, но продолжал смотреть на Марата, словно хотел получше его запомнить. По щекам Нисанова струились слезы. Он смахнул их ладонью и протянул Вербицкому мокрую руку. Марат ее пожал.

– Ну, вот и пришло время уходить, – объявил профессор, оборачиваясь к остальным. – Скоро они подтянут тяжелое вооружение и тогда не выдержит даже эта дверь. Марат, сынок, помоги мне снять вентиляционную решетку.

Вербицкий помог отодвинуть решетку, из-за которой выпрыгнул Тесла. Профессор, пригнувшись, пролез в квадратное отверстие. Марат оказался по ту сторону решетки вслед за Верой и сразу почувствовал, как вибрирует под ногами пол.

– Прямо под нами цех по производству стабилизатора, – пояснил профессор. – Полностью автоматизированный. Я пытался туда проникнуть, но все подходы просто напичканы датчиками движения и температуры. Кроме того, там полно лазеров, способных разрезать человека на куски. Едва унес ноги.

Вибрация пола была не единственной отличительной чертой этого коридора. Отовсюду слышались шорохи. Вербицкий никак не мог понять, что они означают, пока не увидел уставившиеся на него красные глаза. Крысы. Здесь они были повсюду: Черные силуэты мелькали между трубами и стенами, цокот когтистых лапок слышался где-то наверху. В отличие от Теслы, вертевшегося у ног профессора, его собратья предпочитали не показываться. Лишь выглядывали из своих укрытий и тут же прятались.

У Марата мелькнула дикая мысль – он вдруг подумал, что грызуны сопровождают Нисанова, как свита своего короля. Проверить это Вербицкий не успел. Позади раздался грохот взрыва и гулкий удар. Как и предупреждал профессор, эсэнэсовцы справились с дверью. Нисанов остановился.

– Они догонят нас раньше, чем мы доберемся до лифта. Их нужно задержать.

– Ха! За этим дело не станет! – Талаш передернул затвор «дробыша». – Теперь моя очередь. Идите, а я догоню. После того, как пошлю десяток свинцовых приветов черным. Коридор здесь узкий. Позиция удобная…

– Нет, так не пойдет. Вас и без того: раз, два и обчелся, – возразил профессор. – Их остановят мои серые друзья. Поди-ка сюда, Тесла.

Нисанов сел на корточки и, поглаживая крысу по спине, тихо заговорил с ней. Не прошло и десяти секунд, как к Тесле подбежал его сородич. Потом с потолка шлепнулась на пол еще одна крыса. Четвертая, пятая. Скоро серая масса грызунов укрыла весь пол вокруг Нисанова, а из своих нор выбегали все новые и новые крысы.

– Уходите! – крикнул Нисанов. – Скоро я присоединюсь к вам!

– Отец! Я не оставлю тебя одного! – закричала Вера.

Профессор прижал дочь к груди, поцеловал в лоб.

– Глупая. Разве мы собираемся расставаться? Не для того, доча, я тебя ждал столько лет, чтобы вот так… За меня не беспокойся. Я прекрасно знаю все здешние ходы и выходы. Скоро буду с вами.

Вербицкий понимал, что профессор лжет. Он собирался пойти на смерть ради общего дела и ради своей Вертенды. Тем не менее, отцу удалось обмануть дочь. Девушка кивнула.

– Хорошо папа. Но, пожалуйста, береги себя.

Нисанов развернулся и двинулся в обратную сторону. Навстречу эсэнэсовцам. Серое воинство во главе с Теслой сопровождало своего повелителя. Проходя мимо Марата, Нисанов замедлил шаг.

– Со мной все кончено, – прошептал он. – Я могу отдавать приказы Тесле только в радиусе трех метров. Помни, что я тебе говорил, Вербицкий. Уводи Вертенду. Комбинация кодового замка лифта – две тысячи сорок один.

Через пару минут Нисанов скрылся в темноте, а вскоре оттуда донесся первый крик. Послышалась возня, ругательства, загремели автоматные очереди. Крысы атаковали черных. Побледневшая Вера рванулась вслед за отцом, но Марат преградил ей путь.

– Не надо. Доверься профессору. Он знает, что делает.

Глава 28. Лифт на небеса

Не успел Вербицкий закончить фразу, как раздался вопль. Кричал, несомненно, Нисанов. Длилось это всего несколько секунд. Потом его голос утонул в грохоте выстрелов.

В темноте мелькнул человеческий силуэт. Марат и Вера остановились. Они надеялись, что профессор выполнит свое обещание. Однако вместо Нисанова из глубины коридора выбежал эсэнэсовец. Молодой парень без шлема и автомата завертелся волчком, рухнул на пол и принялся молотить себя руками по груди. Черная ткань его костюма вздулась и лопнула. Из дыры высунулась окровавленная морда крысы. Ловко избегая ударов кулаков, грызун перепрыгнул с груди на горло. Щелкнули зубы, впившиеся в сонную артерию. Брызнула кровь. Эсэнэсовец закричал, а крыса спрыгнула на пол и неподдельным интересом следила за агонией. Судя по воплям, доносившимся из конца коридора, с остальными черными происходило нечто подобное.

– Не надо тебе на это смотреть, – Марат взял парализованную ужасом девушку за руку. – Идем.

– Отец ведь погиб? – Вера подняла мокрые от слез глаза. – Только честно. Папы больше нет?!

Вербицкий хотел ответить утвердительно, но в последний момент передумал.

– Не знаю. Если жив, то скоро догонит нас.

– Да… Ну, конечно.

Вера и Марат нагнали друзей в конце коридора. Те стояли у двери лифта, рассматривая кодовый замок с десятью черными кнопками.

– Нам никогда не подобрать кода! – вновь впал в уныние Антидот. – Куда ни кинь, всюду клин!

– Что-то ты, Гриша, в последнее время совсем пессимистом сделался, – Вербицкий отодвинул Бельского в сторону, подошел к замку и набрал нужную комбинацию. – Клин, говоришь? Так его клином и вышибают!

Створки лифта бесшумно разъехались в стороны. Лампочки на потолке, спрятанные за матовым плафоном, вспыхнули. Лифт оказался небольшим – всего полтора квадратных метра площадью и два в высоту. Зато его внутреннее убранство поражало своей роскошью. Зеркальные стены и потолок. Пол, выложенный в шахматном порядке золотыми и серебряными пластинами. Изящные витые поручни по периметру – тоже золотые. Сбоку, в специальном углублении размещался пульт – всего две кнопки. Но какие! Вербицкий плохо разбирался в бриллиантах, но сразу понял – он видит не просто дешевые стразы, а именно бриллианты.

Марат первым осмелился ступить в святую святых первым. Едва его ноги коснулись пола, как из невидимого динамика раздался приветливый голос.

– Добро пожаловать, товарищ Верховный Председатель.

– И тебе здравствуй, – усмехнулся Талаш, входя в лифт.

– Через две минуты лифт доставит вас к двери зала Главного Пульта Управления.

– Чудненько! Вера, входи. Бельский, а ты чего застыл?

– А если это ловушка? – Антидот сделал шаг, но в лифт не вошел, остановился в проеме. – Если профессор спятил и отправил нас на верную погибель? Вы видели его? Нисанов – безумец!

– Не смей так говорить о моем отце!

Вера вскинула руку, собираясь дать Грише пощечину, но Талаш ее опередил. Он вырвал у Бельского «дробыш», выдернул из него рожок и швырнул автомат в коридор.

– Ты это… Чего? – воскликнул ошарашенный Антидот.

– Того! – Талаш схватил Гришу за отворот пиджака, втащил в лифт и толкнул к зеркальной стене. – Стоять и не рыпаться! Вербицкий, ты сказал, что в последнее время он пессимистом стал? Так я от себя добавлю: этот парень не нравился мне с самого начала.

– Взаимно! – буркнул Антидот. – Чем тебе мой автомат мешал?

– Не хочу, знаешь ли, получить пулю в спину.

– Хорошо. Я подумаю над этим.

И вновь в глазах Бельского вспыхнул нехороший огонек, однажды уже замеченный Вербицким. С ним что-то происходило. В этом Марат не сомневался. Но вот, что именно, он сказать не мог. Просто по мере приближения к цели Гриша менялся. И не в лучшую сторону.

– Давай, Марат, заводи эту машинку! – поторопил Талаш.

Вербицкий нажал верхнюю кнопку-бриллиант. Прежде чем створки лифта закрылись, все увидели новую сцену из жизни грызунов и людей. В коридоре появился эсэнэсовец с ног до головы облепленный серой, шевелящейся массой. Что с ним сталось дальше, осталось тайной – дверь закрылась. Лифт слегка дернулся и плавно поплыл вверх.

Все молчали. Наверняка кто-то думал о том, что их ждет наверху, о встрече с Верховным Председателем, который сейчас может находиться в Зале Главного Пульта Управления, о Багре и Нисанове безропотно отдавших свои жизни ради того, что встреча эта состоялась. Вербицкий исподтишка смотрел на отражение лиц товарищей в зеркалах. Талаш хмурился и сжимал рукоятку «дробыша» с такой силой, что побелели пальцы. Лицо Гриши было непроницаемым. Если его что-то и волновало, то он умело это скрывал. Ботинок без шнурка ритмично постукивал по золотой пластине пола. Казалось, Антидота не удивляет ни роскошь, ни помпезность лифта Верховного. Марат чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы Бельский выдал что-нибудь вроде «Эх, живут же люди!». Что было бы вполне в стиле весельчака и балагура, каким Гриша был до прихода в Великий Октаэдр.

И, наконец, Вера. Она смотрела в пол. Марату хотелось коснуться рукой плеча любимой. Хоть как ее приободрить, но он не решился этого сделать. Всего несколько минут назад девушка встретила отца, которого не видела десять лет и тут же его потеряла. Она, конечно, не поверила уверениям, в том, что профессор вернется. Какое уж тут, к свиньям собачьим, ободрение?

Лифт вновь дернулся и замер.

– Товарищ Верховный Председатель! – торжественно объявил невидимый гид. – Вы прибыли в Зал Главного Пульта Управления!

– Спасибо, брат! – вновь съязвил Талаш. – Только рано ты меня в Верховные Председатели записываешь. Ха! Интересный, черт бы его побрал, механизм, этот лифт на небеса.

Восхищение Талаша лифтом достигло апофеоза, когда все вышли в коридор. Створки сдвинулись, а из паза в потолке опустилась панель, закрывшая проем. Она ничем не отличалась от стены. Лишь узкая щель у самого пола говорила о том, что за панелью скрывается шахта лифта.

Вербицкому почему-то вспомнилась теория хаоса, о которой говорил ученый из фильма «Парк Юрского периода». В парке тоже много разных ухищрений и, казалось бы, архинадежнейшая систем защиты. Тем не менее, динозавры вырвались на свободу. Сбой системы в одном месте повлек цепную реакцию. Чем больше степеней защиты – тем больше вероятность бардака в системе. Так и здесь. Тайные переходы и замаскированные лифты Великого Октаэдра не помешали, а даже помогли диверсионной группе добраться до самого сердца председательской резиденции.

Впрочем, еще не вечер. Рано или поздно эсэнэсовцы доберутся и сюда. Выигрыш во времени был невелик. Его следовало использовать с максимальной пользой.

В одном конце короткого, устеленного красно-зеленой ковровой дорожкой коридора была самая обычная дверь из полированного металла. В другом – широкая, украшенная рельефным, отлитым из золота гербом Беларуси. Причем контур страны был выложен зелеными камешками. Скорее всего, изумрудами. Столица отмечалась на гербе большим бриллиантом. Поскольку кнопок нигде не было видно, Вербицкий решил, что этот камешек, по аналогии с лифтом, и есть кнопка, открывающая дверь в зал Главного Пульта Управления. Марат указал на нее Вере.

– Думаю, что только ты имеешь право первой открыть эту дверь.

Девушка приблизилась к золотому гербу. Едва ее палец коснулся кнопки, как грянула музыка. После первого куплета государственного гимна, герб разделился на две половины. Створки двери разъехались в разные стороны. Диверсанты вошли в зал, который подавлял уже одними размерами. В полу, выложенном чередующимися черными и белыми мраморными плитами, отражался куполообразный потолок, представлявший собой макет звездного неба. Планеты и звезды на нем заменялись лампочками разных размеров.

– Твою мать! – задрав голову, воскликнул Талаш. – Вот куда уходили бюджетные денежки!

Наклонные, гигантских размеров окна шли по всему периметру зала. В центре же его было возвышение – круглая, диаметром метров в двадцать пять площадка. На ней стояло несколько сдвинутых в ряд хромированных столов, сплошь заставленных оргтехникой. По экранам мониторов бежали непонятные цифры, мелькали разноцветные геометрические фигуры. Плоские и объемные. Чуть дальше располагалось то, что с почтением называли Главным Пультом Управления – четыре электронных блока, каждый размером с письменный стол, нашпигованных разноцветными лампочками, кнопками и датчиками и большой монитор. Горизонтальная панель Пульта, расположенная на высоте полутора метров от пола была прикрыта прозрачной пластиковой крышкой с желтым, размером с ладонь, кругом в центре.

Еще одно устройство, представляющее собой капсулу, внутри которой мог свободно разместиться взрослый человек, Вербицкий узнал сразу, хотя никогда не видел Процессора Времени. Задняя его часть была черной, передняя – прозрачной. Рядом с капсулой, на вмонтированной в пол трубе находился пульт управления Процессором: куб со стороной в пятьдесят сантиметров с кнопками и девятнадцатидюймовым монитором. В капсуле тоже были клавиши и кнопки, очевидно предназначенные для того, чтобы путешественник по времени мог управлять Процессором изнутри. Над капсулой нависала полусфера. Из отверстий по ее периметру к полу опускались голубые, полупрозрачные стрежни. Они образовывали защитную решетку Процессора и мерно жужжали.

Рассматривая изобретение Альберта Нисанова, Марат не сразу обратил внимание на то, что следовало заметить в первую очередь. Между Процессором Времени и Главным Пультом Управления в кресле, окруженном целым лесом видеокамер, сидел человек в черном пиджаке, белой сорочке и ярко-красном галстуке. Верховный Председатель! Сердце Вербицкого бешено заколотилось. Почему он никак не отреагировал на появление посторонних? Уснул что ли? Задумался над судьбами мира? Ни то, ни другое. Гимн звучал так громко, что разбудил бы и мертвого.

Тут, наконец, Вербицкий рассмотрел то, что раскрыло загадку неподвижности Верховного Председателя. У него не было ног! Из штанин черных брюк упирались в пол два тонких хромированных стержня. А на кой хрен ему ноги, если по телевизору показывают только голову и верхнюю часть туловища? Верховный Председатель не двигался потому, что был куклой. Роботом с силиконовым лицом. От спинки его кресла к Главному Пульту Управления тянулись, извиваясь по полу, разноцветные провода. Вот тебе и тайна вечной молодости. Чтобы глава страны, претендующей на мировое господство, шевелился и говорил, требовалась самая малость – нажать несколько кнопок на Пульте, обеспечив подачу электроэнергии.

Талаш тоже понял все и направился к своему заклятому врагу, которого в реальности не существовало.

– Они морочили нам головы! Ловкачи. Ох, какие же ловкачи!

– Верховный Председатель умер десять лет назад, – прогремел под сводами зала чей-то незнакомый мужской голос. – Он тяжело болел, а когда профессор Нисанов отказался работать над решением задачи бессмертия, наш бессменный руководитель так разозлился, что его хватил удар. Талаш, обернись!

Командир дестабилов замер на месте и медленно повернулся. В то же мгновение какая-то невидимая сила подбросила его в воздух и швырнула на пол.

– Ты не хотел выстрела в спину. Так получай в грудь.

Глава 29. Тайна Жженого

Марат не верил своим глазам. Талаша свалил Бельский. Чем-то, что держал сейчас в вытянутой руке. Бесшумным, но очень эффективным оружием. Партизанский лидер лежал на полу, широко раскинув руки. Из обеих его ноздрей змеились ручейки крови. Но самым страшным были бурые пятна, проступившие на гимнастерке в районе груди. Неужели внутреннее кровотечение? Так или иначе, Талаш был навсегда выведен игры. А Марат и Вера ошеломлены настолько, что тоже в игре не участвовали. Зато Григорий был в теме. Движением фокусника поднес к сигарете… Зажигалка! В руке Бельского была простая зажигалка.

– Бросайте оружие, дети мои, – Гриша прикурил, перевернул зажигалку и направил ее на недавних друзей. – Штуковина на моей руке называется гравитационным шокером «Зубр». В просторечье – грайвер. Ты такого не видел, дружище Вербицкий. Эту пушку изобрели в две тысячи двадцать пятом. Экспериментальный прибор. Используется только для нужд Комитета Быстрого Реагирования, в котором я имею честь работать. Заряда конденсатора хватит еще на три выстрела. Первый из вас, кто посмеет дернуться, получит порцию гравитационной мощи матушки-земли. Это больно. Не верите мне, узнайте у Талаша. Тьфу ты! Уже не узнаете. Наш легендарный партизан, кажется, сдох. Ну же, бросайте оружие или вы трупы!

Губы Бельского улыбались, но глаза были ледяными. Он выполнит свою угрозу. Марат разжал руки. Автомат с грохотом упал на пол. Вертенда последовала примеру Вербицкого и бросила браунинг.

– Предатель!

– Ну-ну, не гони. Предает тот, кто переходит на сторону врага, а я никогда не был твоим дружком. Даже если ты так думала, милашка.

Гриша переступил через неподвижное тело Талаша, отшвырнул ногой кубанку, поднял пистолет и сунул себе за ремень брюк. Выполняя эти действия, он продолжал целиться из грайвера в Вербицкого и девушку. Нескладный пьянчуга. Пофигист. Сотрудник КБР. Джеймс Бонд образца две тысячи сорок один.

– Эй, Вербицкий, будь добр, отшвырни ногой эти пукалки как можно дальше. У нас есть еще время, чтобы поговорить спокойно и расставить все точки над «i».

Марат выполнил приказ и мысленно выругался. Пол был гладким, как каток. Автомат кружил по нему, пока не замер метрах в десяти. Браунинг Веры оказался еще дальше.

Гриша подошел к двери, нажал кнопку в стене у двери.

– Говорит Бельский. Охрану в зал Главного Пульта Управления. Быстро, олухи!

Отдав приказ непреклонным, командирским тоном Григорий сосредоточился на пленниках.

– Эх и нравитесь вы мне, ребята!

– Не могу ответить тебе взаимностью, Гришка Антидот, – усмехнулся Марат. – Ты уж прости меня, глупого.

Бельский побледнел. Лицо его перекосила гримаса ярости. Он стремительно пересек зал. Зажигалка-убийца уперлась Вербицкому в подбородок.

– Хочешь умереть быстро, сучонок?! Не выйдет. Я давно хотел испытать грайвер на чьих-нибудь яйцах. Называй меня Григорием Лукьяновичем, если хочешь сберечь то, что у тебя между ног. Или по кличке. Ее легко запомнить. За глаза подчиненные называют меня Малютой. Ты понял?

– Потому, что рыжий и беспощадный?

– Плохо знаешь историю, Марат. Нас, служителей стабильности почему-то считают невежами. А между тем я получил блестящее образование. В отличие от тебя мне известно, что при Иване Грозном у вельмож были двойные имена и фамилии. По-христиански знаменитый опричник Малюта Скуратов звался Григорием Лукьяновичем Бельским. Может это и нескромно, но я считаю себя его реинкарнацией.

– Ты поражаешь меня глубиной своего интеллекта, – съязвил Вербицкий. – Не человек – ходячая энциклопедия.

– Заткнись и… Чуточку разумных предосторожностей, дорогие мои дестабилы. Вы подойдете к этим столам, повернетесь ко мне спиной и положите руки так, чтобы я их видел. Не хочу ничем омрачать день своего триумфа. Что стоите, партизаны недоделанные? Двигаем, двигаем ножками.

Вербицкий подошел к столу. Перехватил взгляд Веры. Растерянный и опустошенный. Она тоже была в шоке от того, с каким изяществом Григорий обвел их вокруг пальца. Теперь, когда маски были сброшены, он вспомнил несуразности в поведении Бельского. Все, от беспричинных приступов трусости, до неожиданных проявлений безудержной храбрости, объяснилось. Бельский был шпионом экстра-класса и, надо признать, провел операцию по обезглавливанию партизанского движения блестяще. Талаш мертв. Вертенда Нисанова в плену. Отряд Тукмачева и партизаны Макарыча погибнут под стенами Октаэдра в бою с превосходящими силами эсэнэсовцев. Все кончено. Все усилия были напрасными. Эта власть слишком долго находилась на вершине Олимпа. Успела воспитать плеяду высококлассных церберов вроде Григория-Малюты.

– Вы оказались круче, чем я думал, – разглагольствовал Бельский, прохаживаясь по залу. – Как ни верти, но добрались до самого сердца моей Родины. Прошмыгнули через все ловушки, расставленные мною. Хитрые, дьявольски хитрые проныры… И что в итоге, Марат? Как видишь, я все равно вас переиграл. Выжили только вы. Ты так и не допер, что все с момента нашего знакомства было подставой. Больше всего нас интересовала дочка профессора. Поэтому мне пришлось целую неделю просидеть в камере, дожидаясь пока появишься ты. Пришелец, ха-ха. У нас, Верочка много источников. Мы запаслись терпением и это принесло свои результаты. Финита ля комедия. Слышишь выстрелы? Они все реже и реже. Исход боя, который ведет ваш дружок, известен заранее. Отряд Тукмачева и ваши банды прихлопнут в течение часа…

– Значит, тот радиомаяк, у Валентина…

– Конечно, установил я! Чистая работа, согласитесь. К сожалению, я не учел, что банда Талаша так хорошо вооружена и довольно мобильна. Если бы знал, все закончилось бы уже тогда. Я все время направлял вслед за вами моих орлов. Помнишь сторожевую вышку? Для того, чтобы включить прожектор требовалось всего-навсего ввинтить лампочку. А копался я целых двадцать минут для того, чтобы запустить оборудование, подающее сигнал тревоги. Жаль, что мои подчиненные оказались такими нерасторопными. Ты думаешь, что эту рванину я напялил на себя в знак солидарности с вами? Ерунда! В подкладку пиджака вшиты несколько радиомаяков и мне требовалось всего пару минут, чтобы активировать один из них.

– Хватит трепаться, Бельский! – не выдержал Марат. – Чем слушать твои бредни, лучше умереть. Убей нас!

– Ну, уж нет! Я не привык разбрасываться полезным человеческим материалом. Тебя, Вербицкий отправят в исправительный лагерь третьей степени. Через год ты выйдешь оттуда настолько преданным режиму, что самому будет тошно. Для нашей милашки Вертенды уготовано много работы на поприще путешествий по времени. После обработки концентрированным стабилизатором она согласится продолжить дело своего великого папаши. Нам ведь не терпится заглянуть в будущее и… По возможности исправить его в сторону стабилизации!

– Кому это нам?

– Истинной элите современной Беларуси! Гениям КБР, Членам Верховной Коллегии сумевшим найти способ обуздать все низменные пристрастия народа! Мы и только мы управляем отсюда подачей стабилизатора, а значит, держим нити управления государством.

Краем глаза Вербицкий заметил, как Малюта подошел к пульту и нежно положил руку на желтый круг. Крышка плавно отъехала вниз, обнажая ряды разноцветных кнопок.

– Всего одним нажатием можно увеличить подачу стабилизатора, чтобы улыбки моего народа стали еще шире и все это быдло дралось бы за право лизнуть сапоги своим вождям. Хочешь, я сделаю это прямо сейчас?

– Если вы такие всесильные, то зачем пластиковая кукла Верховного Председателя? Объявите всем, что власть принадлежит вам и дело с концом.

– Наркоз, дружище. Наркоз – великое дело. Покойный Верховный Председатель правил так долго, что примелькался на экранах телевизоров и занозой засел в головах людей. Он убедил всех, что никто не сможет сделать без него и шага в нужном направлении. Сознание того, что существует лидер, берущий на себя ответственность за все, действует не хуже стабилизатора. Вспомни Гитлера! Именно этим он заставил свою нацию беспрекословно подчиняться себе. К чему же бездумно разрушать образ безукоризненного вождя? Он продолжает играть свою роль. Только теперь за ниточки дергаем мы!

Марат взглянул на Веру. Девушка словно окаменела. Не сводила глаз с лежащего на полу Талаша и, скорее всего, не слышала разглагольствований Бельского. А как же иначе? Разрушены все ее планы. Растоптаны мечты. И он, хренов пришелец, ничем не может помочь!

Вербицкий резко обернулся к Бельскому. Рука Малюты молниеносно отреагировала на это движение, нацелив грайвер Марату в грудь.

– Что за телодвижения Вербицкий? Ты заставляешь меня нервничать!

– В гробу я видал тебя и твои нервы! Буду стоять так, как захочу!