Стабилизатор. Минск 2041 Антонов Сергей
– Ну и дела! – выдохнул Багор. – Слышал я об этой хрени. И не раз. Только вот не верил, что такое бывает. Ребята, а вы тоже видели этих… Или галлюники только у меня?
– Видели-видели, – успокоил Федора Бельский. – Предлагаю сматываться отсюда. Диспут на тему аномалий начнем сразу после выхода из леса.
– Как говорил один мой дружок, который в этой хрени разбирается: «эти» не появляются сами по себе, – на ходу заговорил Талаш. – В таких местах есть особые волны. Они воздействуют на мозг и на пару с сознанием рождают галлюцинации. Человек сам создает образы, без его участия они не появятся, но в любом случае вреда причинить не могут.
– Это радует! – ехидно хмыкнул Бельский.
По мертвому лесу пришлось идти еще около часа. К счастью, ни с джиннами, ни с другими персонажами народного фольклора встретиться больше не довелось.
Начало светать. Голых деревьев становилось все меньше. Отряд вышел на открытое пространство, уже носившее следы пребывания человека. Вокруг в живописном беспорядке валялись целые и битые железобетонные блоки, обломки кирпичей, мотки колючей проволоки, бревна – гнилые и недавно спиленные. Но главное было впереди.
Вербицкий остановился, обернулся к Вере и поднял руку, указывая на темную громаду высотой метров пять, которая преграждала дорогу.
– Это она?
– Да, – кивнула девушка. – Великая Белорусская Стена.
Не успела Вера закончить фразу, как в лицо Марату ударил яркий свет прожектора.
– Стоять! – пророкотал усиленный мегафоном мужской голос. – Больше предупреждений не будет. Еще один шаг и открываем огонь на поражение! Теперь бросаем оружие, поднимаем руки вверх!
Талаш проигнорировал приказ оставаться на месте. Он прикрыл глаза ладонью, сделал несколько шагов вперед,
– Не надо нервничать, братан. Мне надо переговорить с капралом Фесюком. Он в курсе – кто мы и откуда. Позови Фесюка, будь так любезен.
Ответом на вежливую просьбу стала пулеметная очередь. Пули взметнули осколки кирпичей у самых ног Талаша.
– Нет здесь никакого Фесюка! Повторяю в последний раз: бросаем оружие, подходим к Стене с поднятыми руками и не пытаемся трепыхаться, морды дестабильские!
– Постой, друг, – Талаш изо всех сил старался оставаться вежливым, но по тону было ясно – долго в рамках приличий он не удержится. – Мы могли сбиться с пути попасть не в то место. Разве это не восемьсот вторая вышка?
– Она самая. Только твоего Фесюка еще позавчера арестовали. За связь с дестабилами и контрабандистами. Сечешь, друг? Власть поменялась. Я теперь капрал заставы вместо него. Вы попали!
– С любой властью можно договориться. У нас есть кредитки…
– А не пошел бы ты в жопу со своими кредитками!
На этот раз пулеметчик, все еще оставшийся невидимым за стеной ослепительного света, явно целился Талашу в ноги. Однако партизан его раскусил. За секунду до выстрела, отпрыгнул к бетонной плите и залег за ней. Багор, Антидот, Дима, Марат и Вера последовали его примеру. Правда, хорошее укрытие досталось только Диме. Он успел спрятаться за штабелем неструганных досок. Вере и Марату пришлось довольствоваться грудой кирпича, а Багор и Бельский залегли за невысоким холмиком.
Вспыхнули еще несколько прожекторов. Конуса света начали шарить по земле. При таком раскладе диверсанты не могли даже пошевелиться. Они были видны как на ладони. Пригвожденные к земле и почти беззащитные.
Глава 20. Великая Белорусская Стена
Почти, но не совсем. Марат повернул голову и увидел, что Дима уже успел установить свою «эсвэдешку» на сошки и приготовиться к стрельбе.
– Значит, будем выстебываться?! – рявкнул капрал. – Пеняйте на себя. Огонь!
Загрохотал пулемет. Пули впивались в строительный мусор, с противным визгом выбивали фонтаны щепок, осколки бетона и кирпичную пыль. Марат и Вера вжались в землю.
У Талаша что-то не срослось. Капрала Фесюка, поддерживающего связь с дестабилами, замели. И что теперь? Как встретить отряд из Москвы? Капрал-пограничник прав. Они попали.
В отличие от Вербицкого, глухонемой снайпер не желал признавать поражения. Когда стрельба пошла на убыль, раздался звон разбитого стекла. Погас один прожектор. Не давая часовым опомниться, Талаш дал очередь по второму прожектору. Есть! Хлопок Диминой винтовки и глаза наконец-то смогли получить передышку. С гребня Стены доносились обрывки команд, перемежаемые матерной руганью. Марат поднял голову. Теперь он мог различить вышку – металлическую коробку с пирамидальной жестяной крышей и метавшихся на ней людей в противогазах. Поверх серых костюмов химзащиты на каждом были бронежилеты.
Сама стена представляла собой весьма разнородную и очень колоритную смесь строительных материалов. Нижняя ее часть состояла из аккуратных железобетонных параллелепипедов. На высоте двух метров начиналась кладка из красного и белого кирпича. Еще выше шли несколько слоев бревен и досок, кое-как скрепленных между собой ржавыми скобами. Гребень Стены венчали три ряда колючей проволоки. Рабочие «Белстенстроя» начинали возведение своего монументального сооружения не испытывая недостатка в строительных материалах. Дальше дела пошли хуже. Бетонные блоки закончились. Пришлось довольствовать тем, что попадалось под руку. Извечная совкая проблема – недостаток, а точнее тотальное разворовывание бюджетных средств.
Вербицкому вспомнилось вычитанное где-то четверостишие о том, как начатое при Екатерине Первой строительство Исаакиевского собора в Петербурге заканчивалось при Павле.
- Се памятник двух царств,
- Обоим им приличен:
- На мраморном низу
- Воздвигнут верх кирпичный.
Автор этого едкого поэтического замечания жестоко за него поплатился – ему урезали язык, вырвали ноздри и сослали в Сибирь. Интересно, находились в две тысячи сорок первом смельчаки, которые также лихо подсмеивались над Верховным?
Направленный к земле черный ствол пулемета дернулся и выплюнул новую порцию свинца. Правда, без прожекторов стрелки били уже не так прицельно. Багор и Талаш незамедлительно этим воспользовались. Их очереди заставили пулемет замолчать. На новом этапе перестрелки в ней уже участвовал и Вербицкий. Кое-как пристроив свой автомат на битом кирпиче, он выстрелил сторожевую будку. Пули срикошетили о металл, а ответная пулеметная очередь едва не оставила Марата без головы. Когда он пришел в себя и отряхнулся от кирпично-земляного крошева, то увидел, что Дима меняет позицию – по-пластунски отползает от штабеля досок.
– Огонь, ребята! – крикнул Талаш. – Не давайте гадам высовываться!
Диверсанты дружно поддержали своего командира. Пулемет на вышке смолк, а когда часовые попытались открыть ответный огонь, хлопнула винтовки Димы.
– А-а-а!
Один из погранцов перевалился через парапет будки и бухнулся вниз. Новый выстрел и опять точное попадание. Второй парень в противогазе свесился вниз и выронил свой автомат.
Талаш вскочил, бросился к Стене. Оказавшись у ее подножия, направил ствол автомата вертикально вверх и выпустил очередь в дощатое дно будки. В наступившей тишине послышался стон.
– Ну, а теперь, кто будет сдаваться? – поинтересовался Талаш, вжимаясь спиной в Стену. – Эй, че затихли?
– Хорошо. Ваша взяла, – сдавленно пробормотал мужской голос, уже без мегафона. – Что вам надо?
– Сейчас, сынок, мне надо чтобы ты перестал прятаться и спустил лестницу.
– Вы гарантируете мне жизнь?
– Посмотрю на твое поведение.
– Так не пойдет. Я ведь могу связаться с соседними вышками по рации. Сюда придет помощь.
– Ну, тогда я не хочу вводить тебя в искушение и подвигать на глупости. Бросай рацию и оружие вниз. Обещаю, что в этом случае будешь жить долго и счастливо.
Наверху замолчали. В тягостном ожидании прошла минута, другая. Вербицкий уже подумывал о том, что последний пограничник не желает принимать ультиматум, когда о землю ударилась какая-то коробка. Вслед за рацией упал пулемет с массивной станинной и четыре «дробыша». Скрипнула дверца будки. С лязгом свесилась вниз складная металлическая лестница.
– Теперь спускайся! – приказал Талаш. – Самое время познакомиться поближе.
Человек в противогазе не заставил просить себя дважды и вскоре оказался на земле. Рукав его костюма химзащиты был продырявлен и набух от крови. Талаш сдернул с пограничника резиновую маску. Все увидели бледное, как мел лицо парня лет двадцати пяти.
– Имя, звание!
– Шеренговый Болтяня! – он не нашел ничего лучшего, как отдать Талашу честь. – Сорок четвертая рота пограничной охраны.
– Чудненько, шеренговый Болтяня. Сейчас мы тебя перевяжем, потом свяжем, сделаем свои дела и освободим. По рукам?
– Так точно!
– Прожектор починить можно?
– Так точно! На вышке есть ящик с запасными лампами.
– Фесюка точно взяли?
– Да. Так точно!
– Жаль. Ну да ладно. Взяточником он был. И вашим, и нашим. Вот и допрыгался.
Болтяне перевязали рану, связали руки и ноги, усадили отдыхать у подножия Стены. Первым поднялся на вышку Талаш.
– Ну, вроде все чисто, – донеслось сверху. – Можете подниматься.
Будка оказалась довольно просторной и вполне пригодной для жизни. Здесь имелось все, что было нужного для комфортного проживания. Имелись спальные мешки, приличный запас консервированных продуктов, два мощных и компактных аккумулятора, электроплитка для разогрева пищи, небольшой столик. В углу стояли ящики с патронами, пятилитровые пластиковые бутыли с водой и картонные коробки с запасными деталями для прожекторов.
Первое, что сделал Багор поднявшись на вышку – сбросил вниз труп капрала, так самонадеянно предлагавшего диверсантам сдаться.
Антидот проявил неожиданные познания в электрике, сам вызвался починить один из трех прожекторов, закрепленных по периметру будки, и принялся рыться в коробке с запчастями.
Вербицкий и Вера оказались не у дел. Они воспользовались передышкой, что полюбоваться окружающими пейзажами, которые не очень сильно отличались по ту и другую сторону Стены. Зона была за спиной, а ее близнец – впереди. Марат даже различил другой лес, состоявший из деревьев, лишенных коры. Ему даже показалось, что он видит там какое-то движение. Ничего удивительного. Раз леса ничем не отличаются, то и джинны обитают в обоих.
Отличие было лишь в том, что на белорусской стороне Стены имелась дорога со следами автомобильных покрышек. По всей видимости, ею пользовались для доставки пограничникам еды, пищи и боеприпасов.
Достойна внимания была и сама Стена. Точнее ее гребень. Выглядел он как гать через болото. Шириной метра в два, с дорожкой посередине и сухим, свитыми в беспорядочную массу сучьями по краям. Пограничники наверняка расхаживали по гребню, расширяя охват подведомственной территории.
– Вера, а кем был капрал Фесюк? – поинтересовался Марат. – И что за обвинения в контрабанде?
– Точнее чем выразился Талаш, и не скажешь, – ответила девушка. – Пограничникам мало платят и дестабилы уже давно пользуются этим, чтобы получать из-за Стены оружие, продукты, современные средства связи. Проще дать взятку этим парням, чем раздобыть что-нибудь в Беларуси. Сеть наших помощников среди тех, кто служит Верховному довольно широка. Предатели, Марат, найдутся всегда, были бы талеры…
– Талеры, талеры, что их! – забурчал Бельский. – Лучше бы они нормальными лампами запаслись, чем эти треклятые талеры хапать.
– Че зудишь, Гришаня? – подал голос Багор. – Кстати, ты уж у нас учитель истории, а с какого перепугу в электричестве разбираться начал?
Антидот ответил не сразу. Повисла неловкая пауза. Все смотрели на Бельского, ожидая его реакции на резонное замечание.
– Электричество… Эх, Федя, жизнь всему научит, лишь бы способности были. Это вы думаете, что Бельский только и годен на то, чтобы сивуху глушить. А ведь есть, поверь на слово, у старика Антидота много и других увлечений. Оп-ля! Чтоб вы без меня делали!
Старания Гриши увенчались успехом. Предрассветные сумерки прорезал яркий столб света. Несмотря на то, что рефлектор был поврежден пулями, освещения хватило для того, чтобы понять – в лесу на той стороне разгуливают вовсе не джинны, а люди в пятнистой форме. Прежде чем они спрятались от света, среди деревьев Вербицкий успел заметить – рослых, до зубов вооруженных парней не меньше двух десятков. Россияне?
Талаша, как видно мучил тот же вопрос, но в отличие от Марата он знал, как получить на него ответ. Оторвав крышку картонного ящика, он прикрыл ею прожектор. Открыл. И через несколько секунд повторил процедуру. Условный сигнал заметили. На опушку вышел невысокий, широкоплечий мужчина. Он поднял руку в приветственном жесте и направился к Стене. Вслед за ним из леса вышли и остальные. Остановились, ожидая знака командира. Талаш погасил прожектор.
– Эй, хлопчики, чьи будете? – донеслось снизу.
– Талаш. Командир объединенных партизанских сил Беларуси.
– Полковник Тукмачев. Россия!
– Милости прошу, поднимайтесь, полковник! – Талаш обернулся к Багру. – Федя, давай лестницу на ту сторону.
– Добре!
Когда полковник Тукмачев взобрался на сторожевую вышку, Талаш пожал ему руку.
– Как добрались?
– Не скажу, чтобы с ветерком. Было даже пару боестолкновений. А у вас, я слышал, тоже постреливают?
– Не без этого. Маленькая неувязочка получилась, но сейчас все в ажуре. Знакомьтесь с ребятами, полковник.
Тукмачев поочередно обменялся со всеми рукопожатиями, а Вере галантно поцеловал руку.
Марат был доволен новым знакомством. От российского полковника веяло спокойствием и непоколебимой уверенностью в собственных силах. В его раскосых, азиатского разреза глазах плясали озорные огоньки. Приятный, надежный мужик.
– Что ж, буду звать своих хлопчиков, – объявил Тукмачев. – Переберемся на вашу территорию, курнем, перекусим и все обсудим. Время, как я понял у нас в обрез…
– Это точно, – вздохнул Талаш. – Совсем рассвело. На передышку у вас полчаса – не больше. Уверен, что скоро сюда пришлют подмогу. Стрельбу слышали, просто бояться соваться в Зону ночью.
Бойцов в подчинении у полковника оказалось тридцать. Всего лишь взвод. Марат пересчитал их, наблюдая снизу за тем, как спецназовцы спускаются на белорусскую землю.
– Я ожидал, что их будет больше, – скептически шепнул Вербицкий на ухо Вере. – Не сильно же расщедрилась Россия.
– Тукмачев и один стоит целой дивизии, – возразила девушка. – А эти парни – настоящие асы. Они станут консультантами командиров партизанских отрядов. Военные действие в городе для наших ребят в новинку. Поэтому помощь тукмачевцев неоценима.
Расположившись среди гор строительного мусора, спецназовцы разожгли костры, принялись разогревать пищу. При этом никто не собирался забывать об осторожности – четверо бойцов разошлись в разные стороны, чтобы нести караул.
Антидот, благодаря своей общительности быстро нашел язык с россиянами. Подсел к костру, опорожнил банку тушенки и, выпросив вторую, отнес ее грустному шеренговому Болтене. Развязал ему руки, сунул ложку. Пограничник с благодарностью кивнул. Наблюдая за этой сценой, Вербицкий с удивлением констатировал, что Бельскому не чуждо милосердие.
Полковник и Талаш не стали тратить времени на еду. Они разложили на обломке железобетонного блока карту и принялись совещаться. Марату страшно хотелось узнать, о чем идет речь. Однако подойти ближе он не решился и поискал глазами Веру. Девушка не теряла времени даром – пристроившись на обрезке доски, чистили свой «дробыш».
Часть третья. Процессор времени
Глава 21. На Минск
Когда Марат сел рядом с Верой, та оторвала взгляд от автомата.
– По глазам вижу: хочешь что-то спросить. Не стесняйся. У нас не тайн от тебя.
– У нас… Значит, все-таки отделяешь меня от вашей компании.
– Не цепляйся к словам. Все мы в одной связке.
– Ты права: хотел узнать, что будем делать дальше.
– Тукмачев уйдет для того, чтобы соединиться с нашими отрядами, которыми в отсутствие Талаша командует Василий Макарович. Они уже выступили и скоро будут в одном местечке. Раньше оно называлась Червенем, считалось городом. Теперь не тянет даже на деревню. Вокруг леса. Там подготовлено все, что необходимо для вступления в город. С полковником мы встретимся только у Великого Октаэдра. Если повезет, конечно. Я, ты, Талаш, Багор и Антидот проникнем в бывшую библиотеку через подземные коммуникации. Их подробный план нам передаст в Минске надежный человек. Ты с ним познакомишься. Вот, собственно и все. Сама удивляюсь. План захвата Октаэдра разрабатывался в течение пяти лет, а я уложилась в два слова. Как странно…
Вербицкий не успел изложить свои соображения по поводу сказанного – появился один из караульных. Судя по спешке, с которой парень направлялся к Тукмачеву, он хотел сообщить что-то важное.
Вербицкий и Вера уловили только одно слово – бронетехника. Талаш и полковник вскочили.
– Тушить костры! – крикнул Тукмачев. – Строиться!
Вера бросилась к командиру.
– Что случилось?!
– Стаботряд – вот, что случилось! – отвечал Талаш. – Ума не приложу, почему они так быстро отреагировали. Мистика какая-то! Я ждал самое большее отряд погранцов, а тут… Бронетранспортеры. Ввязываться в бой не станем. Проводником у отряда Тукмачева я назначил Диму. Он поможет ребятам обойти опасные места и добраться до места соединения в срок. Мы двинемся по дороге вдоль Стены, навстречу связному. Все ясно?
Марат и Вера одновременно кивнули. Талаш тут же переключился на новую проблему. Он заметил, что Антидот развязывает пленному ноги.
– Бельский, ты очумел?!
– А че? Ты ж сам собирался его отпустить, когда дела сделаем.
– Я собирался. Понимаешь – я. Какого же хрена ты самовольничаешь?
– Ну вот! Опять виноват. Хотел, как лучше…
– А получилось – как всегда, – отрезал Талаш. – Допрыгаешься когда-нибудь. Вот попадешь под горячую руку…
Не закончив фразы, Талаш плюнул и заторопился к Тукмачеву, который уже инструктировал подчиненных.
Марат, Багор и Вера издали наблюдали за последним совещанием. Говорил Талаш. Полковник только внимательно слушал, хмурился, изредка кивал головой. Дима оживленно жестикулировал.
Прошло всего минут двадцать, а Тукмачев и Талаш опять обменялись рукопожатием – на этот раз прощальным. Спецназовцы выстроились в колонну по двое и направились прямиком к мертвому лесу. Талаш вернулся к товарищам.
– Железные ребята. Такой переход и хоть бы хны. Пришлось на ходу менять маршрут. Выбрали пусть и не самый короткий и простой, но надежный. В те места, через которые Дима их поведет, эсэнэсовцы не сунутся. Кишка у черных тонка. Ну, а теперь и нам пора в путь дорогу. На Минск.
Группа вышла на идущую вдоль Стены дорогу. С противоположной ее стороны все явственнее слышалось гудение двигателей. Вербицкий оглянулся. Освобожденный Антидотом шеренговый Болтеня со всех ног мчался навстречу стаботряду. Марат думал, что Талаш остановит его выстрелом в спину, но тот лишь хмыкнул.
– Дурак, дважды дурак. Не понял, что мы в любой момент можем свернуть с дороги и спрятаться там, где никакая техника не пройдет, а солдат можно будет отстреливать из укрытий.
– А почему дважды? – спросил Вербицкий.
За Талаша ответил Бельский.
– Потому, что надеется оправдаться перед своими.
– Вот тут ты прав, – кивнул командир. – Такого Служба Национальной Стабильности не прощает. В ближайшее время наш дружок Болтеня перейдет с чистой водички на ту, что подают в исправительных лагерях.
Взошло солнце. Его лучи осветили безрадостный пейзаж, состоявший преимущественно из строительного мусора. Кое-где виднелась брошенная, утонувшая в буйных зарослях сорняков техника.
Марат несколько раз оглядывался – его беспокоил все усиливающийся шум. Когда же рокот двигателя послышался и впереди, он был готов без всяких приказов ломануться подальше от дороги. Однако Талаш и Вера, к удивлению Вербицкого, бежать не собирались. Наоборот вышли, на середину дороги. Даже не привели автоматы в боевую готовность. Из-за поворота на большой скорости выскочил автомобиль как две капли воды напоминавший тот, на котором приехал к Дусе ныне покойный капрал Байдак. Гибрид «Нивы» и «УАЗа». Выкрашенный в защитный цвет, с ребрами для крепления брезентового верха. Даже одежда водителя была такой же, как у Байдака и Петеньки. Никаких знаков отличия кроме аббревиатуры «СНС» и красно-зеленого флажка на черном берете.
Автомобиль затормозил так лихо, что его развернуло поперек дороги. Из-под покрышек вырвались клубы пыли. Эсэнэсовец распахнул дверцу, выскочил на дорогу и широко улыбнулся.
– Дядя Талаш, Верунчик! Сколько лет, сколько зим!
– Здорово, Зорге! – Талаш крепко обнял эсэнэсовца.
Марат пристально рассматривал человека, получившего в качестве клички фамилию знаменитого разведчика. Не больше тридцати лет. Среднего рота, немного полноватый, но подвижный. Круглое, румяное лицо. Нос картошкой. Серые глаза, простецкий взгляд, по-детски наивная улыбка. Не тянул парниша на шпиона. И, тем не менее, он им был. Первое впечатление обманчиво.
Зорге перехватил взгляд Вербицкого в тот момент, когда направлялся к Вере, раскинув руки. Явно собирался обнять девушку, но передумал. Что-то прочел в глазах Марата и просто пожал девушке руку. Потом познакомился с Багром и Антидотом и лишь потом протянул пухлую ладонь Вербицкому. Хотел что-то сказать, но тут вклинился Талаш.
– После, после перезнакомитесь. У нас, Зорге, промежду прочим, стаботряд на хвосте. Если бы не бронетехника, давно бы нагнали.
– Твою мать! Это в твоем стиле, дядька Талаш. Ну, не можешь ты без сюрпризов. Ладненько. Быстро в машину. Моя ласточка только на вид эсэнэсовское точило, а на самом деле… Под капотом всамделишный бензиновый двигатель стоит. Так что не угнаться им за нами.
– Бензиновый, говоришь? – усмехнулся Талаш, забираясь на переднее пассажирское сидение. – Экологию разрушаешь, братан. Не подчиняешься Декретам Верховного.
– Да в гробу я его видал! – Зорге, повернулся, а убедившись, что все сели, до упора надавил педаль газа и ловко развернул машину. – В белых, как говорится, тапочках!
Дорогу, по которой мчалась ласточка Зорге, нельзя было назвать хорошей. Похоже, что в основном тут курсировала техника потяжелей. Колдобина на колдобине, яма на яме. Однако водитель был классным. Машину потряхивало, норовило швырнуть на обочину, но Зорге ловко справлялся с этими неприятностями и не сбавлял скорости. Марат взглянул на спидометр. Семьдесят кэмэ. Неплохо.
Дорога все дальше уходила от Великой Белорусской Стены. Машина пронеслась мимо двух сторожевых вышек. Пограничники, заметив форму Зорге, тут же теряли интерес к автомобилю.
Еще один поворот, почти под девяносто градусов. Через полчаса Стена скрылась из вида, а придорожный пейзаж начал меняться. Зона, с ее чахлой растительностью, осталась позади. На склонах холмов зазеленела трава. Появились засеянные, прорезанные асфальтовыми дорожками поля, на которых росла хорошо знакомая Вербицкому проволочная рожь. В нескольких местах он заметил горки земли – следы, оставленные лярвами.
И вот проселок сменился асфальтом. По обочинам замелькали сначала деревянные, затем бетонные столбы. Вскоре все увидели квадратный указатель с цифровым обозначением агрогородка.
Когда появились первые дома, Вербицкий даже привстал. Однако быстро сообразил, что не откроет для себя ничего нового. Все это он уже видел. До безобразия одинаковые дома, заборы. Раскрашенные в яркие цвета фанерные животные и птицы, не прибавляющие ни капли веселья. Режущая глаз чистота и запах бедности, пропитавший все вокруг.
Появились первые люди. Две женщины, стайка ребятишек и пожилой мужчина. Реакция на появление автомобиля с эсэнэсовцем за рулем была у всех одинаковая. Беглые взгляды и поспешное бегство за калитки своих дворов. Народ явно относился к своей народной власти с опаской и предпочитал держаться от ее представителей подальше.
– Еще пятьдесят километров и будем на окраине Нулевого Мегаполиса, – сообщил Зорге.
По обеим сторонам дороги замелькали поля. Марат увидел пару ферм – чистеньких и прилизанных. Вот только коровы, пасшиеся на лужках, огороженных проволокой электропастухов, выглядели не намного лучше, чем Нинка. Проблемы у коровы Парфеныча возникли из-за радиации, а в этом случае буренкам просто не хватало корма.
Вербицкий пришел к выводу, что и в две тысячи сорок первом сельское хозяйство его страны по-прежнему упорно не желало становиться прибыльным. Разгадка этого парадокса лежала на поверхности и отчетливо читалась в глазах группы крестьян, встретившихся по дороге.
Выстроившись в цепочку, они шли то ли на работу, то ли на очередной митинг. Все были в одинаковых серых комбинезонах, с бирками на груди и светлых бумажных шапочках. На ногах – тяжелые, как кандалы резиновые сапоги цвета болотной тины. Глаза этих людей были мутными и пустыми, а губы кривились в приветливых, но совершенно безжизненных улыбках. Стабильно одурманенные и стабильно послушные жители стабильно нищей страны. Мигуны и Жевуны. Первое название новых белорусов, пришедшее когда-то на ум Вербицкому, оказалось очень точным. Вместо зеленых очков – синтетический наркотик, вместо мудрого Гудвина – Верховный Председатель. Почему на бумажных шляпах нет колокольчиков?
Марат улыбнулся Вере, наклонился к ее уху.
– Ты – Элли. Я – твой Тотошка.
– О чем это ты?
Девушка явно не читала «Волшебника Изумрудного города».
– Да так. Вспомнилась одна детская сказка, очень популярная в мое время. Мы сейчас едем по дорожке из желтого кирпича. Талаш – Железный Дровосек, Антидот – Страшила, а Багор…
Тут Вербицкий запнулся. Причин было две. Во-первых, Багра никак нельзя было назвать Трусливым Львом, а во вторых, впереди показалось три машины, забитые вооруженными людьми в черной форме. Эсэнэсовец, сидевший в головном автомобиле, поднял руку, приказывая Зорге остановиться. Однако тот даже не сбавил скорости. В ответ машины остановились, перегородив дорогу. Парни с автоматами, заняли позиции за распахнутыми дверцами.
Вербицкий потянулся к своему «дробышу». От бля. Сейчас начнется. Зорге, наверное, сошел с ума, если думает, что сможет протаранить эсэнэсовские автомобили. Камикадзе, хренов…
Глава 22. Чтоб я так жил!
Зорге нажал на педаль тормоза в тот момент, когда столкновение казалось уже неизбежным.
– Вербицкий, не дергайся, – прошипел Талаш. – Пострелять ты еще успеешь. А сейчас твоя первоочередная задача – молчать и сопеть в две дырочки.
Зорге выпрыгнул из машины и двинулся навстречу командиру эсэнэсовцев, который хоть не убрал руку с курка «дробыша», но заметно расслабился.
– В чем дело, служивый? Что вы здесь за спектакль устраиваете?
– Проверка документов. Стало известно, что в нулевой Мегаполис пробирается группа террористов.
– Мне об этом стало известно гораздо раньше, – Зорге сунул руку в нагрудный карман и протянул эсэнэсовцу прямоугольную пластиковую карточку с фотографией, печатью и каким-то текстом. – Вопросы есть?
– Никак нет, товарищ суб-лейтенант, – эсэнэсовец вернул карточку Зорге, вытянулся в струнку и прищелкнул каблуками. – Извините, служба такая. Пропустить!
Перегородившие дорогу машины разъехались к обочинам. Зорге сел за руль, проехал мимо эсэнэсовцев и процедил сквозь зубы:
– Уже все знают, суки. Как думаешь, дядя Талаш, не завелся ли крот у тебя в штабе?
– Сам голову ломаю, но ничего путного на ум не приходит. А у тебя, я вижу, все схвачено.
– Документы в полном порядке, – хмыкнул Зорге. – Потому как они настоящие. Десять лет беспорочной службы и, как результат, почти безграничное доверие.
– Неужели ни разу не заподозрили? – спросила Вера.
– Ну, было. Константинов прикрыл. Он – надежная крыша. Не скажу, что с самим Верховным чаи распивает, но шишка большая. Такой союзник дорогого стоит.
– А вы? – не выдержал Марат. – Суб-лейтенант это…
– Подполковник по старому табелю о рангах. Плюс – контрразведчик. Так что голыми руками меня не возьмешь.
– Ну-ну, расхвастался, – рассмеялся Талаш. – Лучше по делу давай: твой Константинов на встречу согласился?
– Только с Верой и с… ним, – Зорге кивнул на Вербицкого. – В Парке Челюскинцев. Я его понимаю. Константинову есть, что терять в случае провала миссии. Его ведь не в исправлаг отправят, а сразу – к стенке. Выжидает, осторожничает, чтобы под занавес присоединиться к победителю.
– Вот, падла! – буркнул Багор. – Я б его…
Вербицкий не успел заметить, когда серый, растрекавшийся асфальт сменился черным. Гладкую, весело поблескивающую на солнце дорогу делила напополам пунктирная желтая полоса. Появились дома. Точнее особняки. В отличие от однотипных жилищ колхозников они соперничали в разнообразии, были двух и трехэтажными. Некоторые выглядели просто дворцами. Низкие штакетники здесь не приветствовались. Особняки, в которых жила и здравствовала белорусская элита, окружали монументальные стены высотой не меньше двух с половиной метров. Кирпичные и каменные, металлические и железобетонные они надежно скрывали от любопытных взглядов пикантные подробности быта беларасов. А вот камеры видеонаблюдения, ловили все, что могло заинтересовать жителей шикарных особняков.
Зорге свернул с основной трассы на менее широкую, но такую качественную дорогу, петлявшую между коттеджей. Автомобиль остановился у больших стальных ворот. Сработал какой-то хитрый механизм. Створки раздвинулись и… Вербицкий не верил в существования рая. Тем более на Земле. Однако то, что он увидел во дворе дома Зорге, очень напоминало Эдемский сад. Траву цвета изумруда, осыпали блестящими искорками воды струи поливочных механизмов. Территория вокруг трехэтажного, похожего на замок, особняка напоминала огромное поле для гольфа. На периферии этого зеленого царства располагался овальный, отделанный по периметру плитами каррарского мрамора бассейн. Вокруг него стояли разноцветные шезлонги, которые сейчас были пусты. По лужайке в живописном беспорядке рассыпались цветочные клумбы, от пестроты которых болели глаза. Лужайку огораживал высокий забор из декоративного красного кирпича. Поверху, в нишах кованой решетки, через каждые десять метров виднелись белые головки камер слежения. Кипарисовая аллея вела к главной достопримечательность этого места – дому Зорге. Двухэтажному каменному особняку с четырьмя изящными башенками по углам.
Хозяин уловил восхищение во взгляде Марата.
– Неплохо, да? К сожалению, так живут менее трех процентов нашего населения. Остальным путь на небо заказан.
– Хм… Чтоб я так жил, – завистливо вздохнул Антидот. – Спрашивается, Зорге, какого лешего тебя в революцию потянуло?
– Долгая история. Началась она в две тысячи пятнадцатом, когда на очередном липовом референдуме был введен пост Верховного Председателя. Мой отец был в избирательной комиссии. Имел неосторожность выступить против фальсификации результатов голосования и в тот же вечер, по пути домой, бесследно исчез. С тех пор у меня и появились личные претензии к Верховному. Несмотря даже на его любимую фразу «сын за отца не отвечает». Проходите в дом. У меня три ванных, а вам не помешает хорошенько отмыться. Пока вы тянете в лучшем случае на кочегаров, уволенных с работы за пьянку, но уж никак не на руководителей.
В доме Вербицкого ждали новые впечатления и сюрпризы. Жилище суб-лейтенанта СНС было напичкано современной оргтехникой, дорогой мебелью и другими наворотами, достойными помещения под стекло в музей.
Зорге провел небольшую экскурсию для гостей, в ходе которой Марат узнал, что в хозяйстве имеется автономный генератор и своя артезианская скважина. Высокие чины СНС не знали, что такое электричество по расписанию и пили воду без стабилизатора.
– Если есть желающие посмотреть телик – милости прошу на второй этаж, – предложил Зорге напоследок. – Шестидесятидюймовый экран, спутниковый ресивер. Пятьсот каналов.
– Не до телевизора нам, – Талаш махнул рукой. – Показывай, где твои душевые и ванные. Будем из кочегаров в руководителей превращаться.
Марат вошел в ванную комнату, которую указал ему Зорге. Она состояла из двух помещений. Первая комната размером поменьше служила для раздевания. Изящные витые вешалки, зеркальные стены. Пластиковый стол, заставленный пузатыми бутылочками с одеколонами и дезодорантами. Стул, на спинке которого висели серый костюм, белая сорочка и галстук в красно-зеленую полоску. На сиденье лежал полиэтиленовой пакет с носками. На коврике стояли новенькие, блестящие штиблеты. Вербицкий посмотрел на бирку костюма. Никаких сведений о производителе. Лишь размер. Его размер. По всей видимости, Зорге давно сообщили все данные о гостях и он успел подготовиться к встрече.
Марат сбросил с себя костюм диверсанта и вошел в следующую комнату. Шикарная ванна. Душевая кабина. Ослепительно чистый унитаз, на который ни то, что садиться, прикоснуться было страшно. Антидот прав. Что я так жил.
Вербицкий быстро разобрался с кнопками, регулирующими подачу горячей и холодной воды. Встал по душ. Такого блаженства он не испытывал давно. Под теплыми, тугими струями хотелось стоять бесконечно. Однако Марат подавил в себе желание подольше понежиться под душем. Вышел из кабины и вооружился бритвенными принадлежностями, поджидавшими его на полке. Завтра – двадцать восьмое. Последний, решающий день. Расслабляться он будет потом. У себя дома.
Через пятнадцать минут Вербицкий рассматривал себя в зеркало. Рана на лбу поджила и стала почти незаметной. Серый костюм сидел на нем, как влитой, а воротник новехонькой сорочки царапал горло. Если бы не петушиная раскраска галстука все было бы в полном порядке. Перед тем как покинуть ванную Марат несколько раз провел расческой по волосам. Теперь он ничем не отличался от руководителей, которых видел по телевизору в доме Дуськи-молотометательницы. Оставалось лишь скорчить рожу понахальнее и можно смело выходить в люди.
Вербицкий вышел из ванной и двинулся по коридору к комнате, из которой слышались разговор и смех. Все остальные уже собрались в помещении, служившей Зорге гостиной. За большим, овальным столом, ломившемся от множества изысканных блюд. На тарелках было картофельное пюре, котлеты весьма аппетитного вида. На блюдах – нарезанные дольками огурцы, ломтики помидоров. В нескольких хрустальных вазах – фрукты. Апельсины, яблоки, виноград. В пузатых бокалах искрилось янтарное вино, аромат которого ощущался уже на входе в гостиную.
Услышав шаги Марата все обернулись. Повисла гробовая тишина. Вербицкий смутился и даже, кажется, покраснел.
– Хорош, – констатировал Талаш. – Тебе бы, Маратушка, не с дестабилами вошкаться, а прямиком в Администрацию Верховного идти.
– Точно! – согласился Гриша, за обе щеки уплетая пюре. – Красавец, орел!
– Да хватит вам, ребята…
За Вербицкого заступилась Вера. Марат поднял глаза. Его так пристально изучали, что он не заметил девушки, которая тоже переоделась. Вера встала из-за стола. Подошла к Вербицкому, взяла его за руку.
– Присаживайся, Марат. Не обращай внимания на этих олухов. Они тебе просто завидуют.
На Вере был деловой костюм из той же добротной, серой ткани. Приталенный пиджак, юбка ниже колен, белая сорочка с кружевным воротником, красно-зеленый бант и черные туфли на высоких каблуках. Волосы она расчесала на аккуратный пробор, а губы чуть тронула помадой. Черный костюм ей тоже шел, но этот наряд… Вера была так ослепительно красива, что у Марата перехватило дыхание. Он опустился на свой стул и одним глотком опорожнил бокал вина.
– А почему вы не переоделись?
– Зачем? – ответил Талаш, похрустывая огурцом. – На встречу в Минск поедете только ты, Вера и Зорге. Да и признаться мне больше по сердцу даже не этот костюм ниндзя, а мои гимнастерка и кубанка. Хочу так войти в Великий Октаэдр. Кстати, Зорге, можно доставить мои шмотки на явочную хату?
– Без проблем. Сделаем. У кого еще есть пожелания?
– У меня! – поднял руку Бельский. – Этот костюм, нет слов, хорош. Но я, как и Талаш предпочитаю переодеться в свой пиджачок. Удобнее в нем как-то. Привычнее.
– Ну, а Марату надо будет переодеться обязательно, – добавила Вера. – В случае победы он должен вернуться к себе в своей одежде.
– Это еще зачем? – страшным усилием воли Вербицкий заставил себя не спрашивать, почему он должен возвращаться вообще. – Зачем в своей?
– Не хочешь в своей – вернешься нагишом.
Понятно. Совсем, как в «Терминаторе». Там Шварценеггер после путешествия по времени тоже прыгал в чем мать родила. Не в одежде, в общем-то, дело. Вернешься… Вот, в чем соль. Вера постоянно намекала на то, что остаться здесь он не сможет.
– Договорились! – Зорге еще раз отхлебнул вина, поставил бокал и встал из-за стола. – Сейчас я свяжусь с Шутценлохом по спутнику. К ночи все, что вы просили, доставят на явочную квартиру. Это будет куда проще, чем переправить в Минск группу головорезов.
– Ага. Все переодеваются, а я не при делах? – спохватился Багор. – Тогда и я наряжусь в то, в чем привык охотиться на лярв. А заодно и «калашников» верните. С ним помирать сподручнее.
– Помирать он собрался! – хохотнул Талаш. – Да тебя дубиной не пришибешь!
Читать бесплатно другие книги:
