Пророк Темного мира Волков Сергей

Последние слова голос произнес без особой уверенности, и Тамара злорадно улыбнулась. Ей до смерти надоели все эти игрища в тайные общества посвященных и избранных.

Стража осталась в квадратном зальчике. В сопровождении старцев Тамара и Бойша вошли в дверь и проследовали через анфиладу помещений с закопченными потолками, плотно заставленных ящиками, шкафами, сейфами и какой-то аппаратурой. На всех предметах лежал толстый слой пыли, и девушке показалось даже, что пыль эту тут тщательно оберегают и стараются не трогать.

Здесь, как и на верхних этажах подземелья, по сухим бетонным стенам повсюду торчали металлические ржавые крючья. «Это держатели для кабелей», — догадалась Тамара. Овальные, гораздо более толстые, чем до этого, двери, предупредительно распахивающиеся перед ними, запирались, едва путники переступали через высокие комингсы. Было трудно дышать, от гари першило в горле, глаза слезились. «Ну и норы у этих итеров. Сидят, как первобытные люди в пещерах, разве что мамонтов на стенах не рисуют». Тамара злилась, но поделать ничего не могла — в чужой монастырь со своим уставом ходят только безбожники и дураки.

Покои нарука оказались, вопреки ожиданиям, довольно просторными. Когда-то здесь, видимо, был то ли командный пост, то ли пункт управления. Круглый зал с тремя дверями и возвышением, обнесенным выкрашенными в черный цвет железными перилами, освещали две тусклые, помигивающие электрические лампочки, но, судя по плавающим в воздухе сизым зигзагам дыма, до того здесь горели факелы и их едва успели потушить.

«А ведь лампочки-то зажгли в нашу… в мою честь! — изумилась Тамара. — Господи, что ж это надо было сделать с людьми, чтобы они за точное определение логарифма едва не падали ниц перед первой встречной…»

— Нарук вольного сообщества итеров, Хранитель знаний и слуга Великого Постулата Стило Трошсын Второй! — торжественно прозвучал под сводами зала голос начальника стражи.

Глава итеров восседал на крутящемся стуле, утвержденном посреди сложной конструкции, в которой Тамара не без труда угадала полуразобранную стойку для мониторов. Был нарук стар, лыс и безбород-

Пигментные пятна покрывали голый череп, делая его похожим на перепелиное яйцо. Лицо, узкое, с тонкими губами и выдающимся подбородком, казалось вырезанным из желтой кости. Глубоко ввалившиеся глаза нарука смотрели тревожно, худые руки впились в подлокотники кресла.

Едва путников ввели в зал и они замерли у поручней, как нарук сорвался со своего престола и устремился к Тамаре, забавно подпрыгивая на ходу. Он костлявыми и неожиданно очень горячими пальцами сжал ладонь девушки, по-птичьи наклонил голову:

— Здравствуй, женщина Тамара! Возраст и пол никак не соответствуют твоему разуму и познаниям. Я наслышан о тебе. Будь посетителем в моем скоромном обиталище. Привет и тебе, Бой Логсын, итер-скиталец. Воистину неоценимую службу сослужил ты нашему общему делу. Но о просьбе твоей, готовой уже сорваться с губ, мы поговорим позже!

Голос верховного итера напоминал клекот хищной птицы. Бойша, и впрямь открывший было рот, осекся, махнул рукой и ничего не сказал. Нарук, вернувшись на трон, указал им на скамью, стоявшую чуть в стороне, благосклонно улыбнулся:

— Прежде чем мы начнем беседу, ты, женщина Тамара, можешь задать мне самый важный, самый не терпящий отлагательства вопрос, буде таковой у тебя имеется…

— Имеется, — кивнула девушка. — И никто из встреченных мною людей не сумел дать на него ясного ответа.

— Ты обратилась по адресу, — гордо каркнул нарук. — Только здесь тебе откроется истина.

— Какой сейчас год? — несколько растерявшись от напыщенности верховного итера, спросила Тамара.

Старик поднял свое костяное лицо и с некоторым снисхождением в голосе произнес:

— Две тысячи двести пятьдесят шестой… — тут он воздел к потолку острый палец, — от Рождества Христова! Знаешь ли ты, женщина, что означают эти слова?

— Знаю… — еще более растерялась Тамара. Она ждала подобного — уж очень много признаков указывало на это, но все равно у нее не укладывалось в голове — как? Вот это все, то, что она видит вокруг, — действительно будущее? Ее потомков ждут не загадки дальнего космоса, не прекрасный мир без насилия и лжи, а кровавое средневековье, темное, как тоннель метро? Да и вся человеческая цивилизация, так гордящаяся своим хай-теком, — она в итоге опустится до уровня диких племен бассейна Амазонки? Почему? Что пошло не так в мировой истории? И неужели за двести лет можно было настолько утратить всякое представление о науках, чтобы воспринимать основы школьного курса математики уровня восьмого класса как высшее, сокровенное знание?!

— Ты поражена? — спросил нарук, сощурившись. — Ты ожидала другого?

— Нет… То есть да… — Тамара смешалась.

— Точный счет лет ведем только мы, итеры. У нас есть особая научная группа, ведающая летосчислением и настройкой часов, — улыбнувшись, сказал нарук. — Но почему я наблюдаю твое замешательство, дева? Назвав истинный год сегодняшнего дня, я прибавил тебе лет?

Сжав руками край скамейки так, что стало больно пальцам, Тамара несколько секунд молчала, а потом тихо произнесла:

— Дело в том… Мы… точнее, я… Я из двадцать первого века.

И наступила оглушающая тишина.

К полуночи в приемном зале верховного итера собралось не менее пяти десятков иерархов сообщества. За некоторыми посылали, но большинство пришли сами, заслышав, что Стило Трошсын беседует с человеком из прошлого.

Вначале Тамаре не поверили. В какой-то момент ее даже заподозрили в шпионаже на сынов Всеблагого Отца. Девушку засыпали вопросами, иногда провокационными, иногда наивными, а порой и откровенно враждебными.

— Вы утверждаете, что прибыли из двадцать первого века. Позвольте узнать, а как в ваше время относились к итерам?

— Сколько людей тогда жило на планете?

— Кто был правителем Россейщины?

— Какова была продолжительность жизни людей?

— Какое топливо использовалось для питания двигателей больших железных лодок, что плавают по морю?

— Кто дал вам задание проникнуть в лабу верховного итера?

— Как лечили болезни внутренних органов?

— Из чего и как делали материалы, не горящие в огне?

— Как и когда вы встретились с итером Бойшей Логсыном?

— Создавались ли тогда металлические человекообразные машины? Если да, то использовались ли они для ведения боевых действий?

— Работали ли тогда женщины и чем занимались именно вы?

Вопросы, вопросы, вопросы… Тамаре приходилось напрягать память, призвав на помощь все свое самообладание и выдержку, чтобы не сорваться и не бросить в эти сморщенные желтые лица под капюшонами обидные и грубые слова. Она старалась отвечать неторопливо и обстоятельно, иногда же честно говорила, что не знает ответа.

На вопрос о роде своих занятий, заданный самим наруком, девушка молча достала и протянула ему свое служебное удостоверение, чудом сбереженное ею во время странствий.

— «Федеральная служба безопасности Российской Федерации. Управление Т. Старший лейтенант Поливанова Тамара Павловна», — четко выговаривая слова, прочел верховый итер и удовлетворенно опустил голову. — Стало быть, вы являлись воином, стражником и занимали начальствующий пост?

— Да, — коротко ответила Тамара. Итеры взволнованно зашумели. Послышались возгласы:

— Невероятно!

— Я же говорил!

— Женщины служили в войске! Вот вам и подтверждение!

— Это подлог!

— Тихо! — проскрипел нарук и обратился к слугам-менесам, выстроившимся по сторонам от трона: — Пусть принесут образцы. Мы сличим их — и установим истину.

Вскоре здоровенный менес с некоторым трудом внес крашенный в защитный цвет металлический ящик. У Тамары заныло сердце — она узнала переносной сейф, которые использовали в том числе и курьеры их конторы для перевозки документов.

Открыв кодовый замок, нарук в благоговейной тишине начал извлекать из ящика различные удостоверения и именные пропуска, сличая их с Тамариными документами. Это продолжалось довольно долго. Наконец верховный итер торжественно изрек:

— Это не подделка! Ныне на Земле нет технологий, позволяющих отпечатать такой документ.

— А если чары? — предположил кто-то.

— Здесь нет чар, — отмахнулся нарук. — Я, Стило Трошсын Второй, верховный итер Россейщины, своей власть объявляю: женщина, именуемая Тамарой, действительно родилась не в нашем мире. Она может гостить в нашей лабе и быть допущенной к знаниям, собранным итерами. Во славу Великого Постулата!

— Во славу Великого Постулата! — хором откликнулись итеры, поднимаясь с мест.

Когда зал опустел, нарук обратился к Тамаре:

— Если вы желаете отдохнуть, вас проводят в гостевые комнаты. Если у вас есть вопросы — задавайте.

— Я хотела бы узнать, что произошло на Земле в последние два с половиной века.

— Хм… — Верховный итер задумался. — Хорошо, да будет так. Вы получите «Историю пришествия Тьмы и деяний Всеблагого Отца», составленную семьдесят лет назад хронистом сообщества итеров Глядом Важсыном. Имейте в виду — еще ни один человек, не состоящий в сообществе, не читал этого текста.

— Благодарю вас. — Тамара поклонилась наруку.

Листая ветхие, пожелтевшие страницы, Тамара чувствовала, как голова ее наливается тягучей, выматывающей болью. То, о чем повествовала рукопись, было невероятным, немыслимым. «Человечество опасалось угрозы гибели цивилизации от ядерного конфликта, от экологической катастрофы, наконец, извне, ожидая астероид из глубин космоса, — в отчаянии думала Тамара, — а удар ей был нанесен фактически изнутри, даже не в спину, а в сердце. Или, точнее, прямо в мозг».

Гляд Важсын писал:

Многие ученые мужи прошлого искали причины, подтолкнувшие страны и народы нашего мира к тем деяниям, что поставили их на грань смерти. Различные предположения, высказанные ими, равно имеют право на жизнь и забвение, ибо они — лишь гипотезы и ничего больше. Отмечусь и я, скромный хронист, на этом поприще, дабы у читателя моего не возникло ощущения, что автор годен лишь для переписывания чужих мыслей и наблюдений.

Думается мне, что путь прогресса и научного развития человечества закончился тупиком не столько по стечению неблагих обстоятельств, сколько по злому умыслу властителей мировых держав и их советников, в ослеплении властью избравших неверную стезю движения по дороге лет.

Могучее оружие, годное для испепеления целых континентов, созданное и накопленное в арсеналах, жаждало битв и самим фактом существования своего подталкивало правителей к мысли, что они всемогущи и неуязвимы. Удивительные детища ученых и мастеровых, громадные снаряды, именуемые ракетами, несли в себе тайные устройства, способные уничтожать все живое на много километров окрест. Ядерными зарядами назывались они, в честь принципа бесконтрольного и мгновенного деления мельчайших частиц, слагающих собою материю.

Имея такое оружие, не было нужды заботиться о других способах охранения границ своей державы. Но испокон веков самые прозорливые умы и умелые руки людские всегда трудились на воинской ниве, век от века создавая все более и более совершенное оружие. Теперь же этому был положен предел, ибо ничего ужаснее и гибельнее, чем ядерные заряды, человечеству не требовалось.

И тогда ученые и техники, не востребованные для войны, направили свои знания и умения на совершенствование и улучшение обычной жизни людей. В кратчайшие сроки были ими созданы машины, механизмы, приборы и материалы, способы и технологии, позволявшие меньшей части человечества жить удобно и легко. Другая же, большая часть так и осталась во мраке вечной борьбы за существование, обреченная давать процветающим странам сырье и поставлять необходимые людские ресурсы.

Так продолжалось несколько десятков лет, на протяжении коих лишь фасад здания цивилизации выглядел благополучным и благоустроенным, но уже за входными дверями начинался разор и хаос, ибо жажда наживы съедала власть имущих и в алчности своей не думали они о грядущих временах, исповедуя принцип «на наш век хватит».

Одни народы задыхались от жира, потребляя с каждым днем все больше и больше, а их правители подсчитывали барыши, успокоенные надежностью оборонительных систем с ядерными сердцами. Другие же голодали, и за горсть зерна для посева там родители продавали детей в кабалу или лишали себя жизни, дабы не отнимать пищу у чад своих.

И вот в конце неблагого двадцатого века поклоняющиеся древнему богу и пророкам его, осененным священным полумесяцем, подняли головы и пошли по жилищам сирых и голодных, говоря: «Только вновь уверовав в истинных спасителей, спасемся мы и изменим жизнь нашу к лучшему». И укрепилась вера, и возникли, как в былые века, государства, зиждящие устройство свое на догматах и священных книгах прошлого. Их правители, побуждаемые духовенством, выступали теперь за войны с неверными, теми, кто поклоняется златому тельцу, а не сакральным владыкам мира. Но не было у верующих ракет, и действовали они лишь через малые отряды, наводящие ужас и сеюшие страх в сердцах жителей преуспевающих стран.

Так продолжалось еще несколько десятков лет. Менялся климат, таяли льды. Там, где земля кормила сотню человек, теперь не мог выжить и один. И напротив, в местах пустынных и диких ослабевали зимние холода и начинали укореняться растения, до того встречаемые лишь в южных областях. Костлявая рука голода, державшая человечество за горло мертвой хваткой, сжалась так, что счет погибшим стал вестись на миллионы. И тогда голодающие не выдержали. Как сухие листья, подхваченные бурей, двинулись они целыми народами на благополучные державы. Иерархи веры священного полумесяца шли впереди и пели осанну своему богу и пророкам его, а за их плечами катилось к благословенным рубежам, за которыми земля течет молоком и медом, сонмище тех, кому нечего было терять в этой жизни. Смертельные болезни и голод подгоняли их, точно бичи погонщиков.

Первый удар пришелся на малые страны Передней Азии, где благополучие зиждилось на добыче полезных ископаемых. Они пали за один год, и армии их, вооруженные современным оружием, но малочисленные, не смогли противостоять армадам новых варваров. Затем пришел черед Европы. Многомиллионное воинство вторглось в ее пределы с юго-востока, через Балканы, и с юго-запада, через Пиренеи, громя все на своем пути. Горели города и села, на улицах их шла яростная резня — пришельцам нужна была плодородная земля, только земля, все остальное предавалось огню.

И тогда взмыли в воздух ракеты, поднялись летательные машины с ядерными зарядами на борту и в самой гуще нашествия, охватившего уже полконтинента, выросли огненными деревьями уничтожающие все живое чудовищные взрывы.

Миллионы и миллионы погибли. Но выживших оказалось больше. Обожженные, несущие в телах своих страшные болезни, возникающие от невидимых глазу частиц, что испускаются при ядерных взрывах, они с яростью накинулись на соединенные войска европейцев и Уничтожили их в одной многодневной кровавой битве, а после предали огню и мечу все — от моря до моря. Лишь Англия устояла перед нашествием, топя суда захватчиков у своих берегов. Однако долго жить в изоляции она не могла, а помощь из-за океана не спешила. Правители ныне ушедшего под воду континента, что звался Северной Америкой, отозвали свои воинские отряды из Европы еще до начала вторжения — и теперь спешно укрепляли рубежи, готовясь отразить нападение.

Варвары победили. Но Европа мала, и слишком много европейской земли оказалось непригодной для выращивания на ней пищи. Цивилизация искалечила Европу, убила ее природу, отравила реки, загрязнила поля, свела на нет леса. И тогда вожди варваров обратили свой взор на громадные пространства России.

Тамара оторвалась от чтения, выпила стакан воды, поправила щипцами фитилек масляной лампы. В глубине души она все еще не могла свыкнуться с происходящим, не верила в то, что записки неизвестного ей хрониста — правда. Но пока речь в рукописи шла о событиях глобальных, восприятие все равно оставалось несколько отвлеченным. И вот теперь речь зашла о России. Тамаре пришлось некоторое время посидеть, успокаиваясь и собираясь с мыслями, прежде чем она вновь вернулась к чтению…

Желая избежать кровопролития и разорения, власти России обратились к вождям нашествия с предложением, гуманным и даже дружественным. Они предоставили свои земли для заселения и проживания в обмен на прекращение войны и восстановление Европейского союза. Пять месяцев шли переговоры, и надо сказать, что время это было употреблено россиянами с большой пользой — они укрепили границы, поставили под ружье сотни тысяч мужчин и женщин, стянули к местам вероятного прорыва врага войска, готовые дать отпор находчикам.

Поначалу события развивались благоприятно для всех. Большая часть варваров приняла предложение России, и в пустынные, но благодатные области страны потянулись караваны переселенцев. Россияне не знали, что все это — часть хитроумного плана по захвату их державы. И когда переселенцев накопилось свыше двадцати миллионов, они внезапно ударили по русским поселениям, сея смерть. Одновременно армии варваров перешли границу, стремясь на соединение с отрядами тех, кто напал на Россию изнутри.

Это была не война, а кровавая каша, густо вскипевшая на российских просторах. Смерть, не зря именуемая великой нищенкой, поскольку никогда она не довольствуется даже самым щедрым подаянием, пошла гулять по стране, а следом за ней страшными псами крались болезни и все тот же голод.

Российские войска, огрызаясь контрударами, отходили в глубь территории. Население бежало следом, оставляя врагу выжженную землю. Варвары же все катились по стране, заполняя собой ее бесконечные просторы. И когда все силы нашествия втянулись в границы России, по ним нанесла удар Северная Америка. Ракеты перелетели через океан и упали в местах, захваченных находчиками. Это был план американских набольших — истребить варваров на чужой земле. Но тут же поднялись в небо российские ракеты, ибо так устроены оборонительные системы — отвечать ударом на удар. Огонь затопил земли и там, и здесь и полыхал много дней. В этом огне нашли смерть свою и правители двух стран, и войска их, равно как и армии варваров, истребленных до последнего человека. Но еще больше погибло невинных, тех, кто ни словом, ни делом не участвовал в грозных событиях тех лет, мирно существуя на своей земле.

Все живое, что могло двигаться, попряталось, тучи пепла и пыли закрыли солнце. А когда утихли пожары, когда горячие дожди закончили хлестать по истерзанной тверди, увидели выжившие, что осталось их едва ли четверть от живших в довоенном мире. И самого мира больше не было. Вместо него гневный зрак светила увидел разрушенные города и веси, обугленные леса, выжженные поля и пересохшие Реки.

Горе объяло людей, потерявших родных, близких, имущество и кров. И не было уже различий между белокожими и чернокожими, нацяими и богатыми, сытыми и голодными, просвещенными и варварами, верующими и безбожниками, ибо все стали как один — больные люди на больной земле. Стремительно начал меняться климат, зной затопил южные территории, холод сковал запад, дожди заливали восток, на севере таяли льды, а коренная Россия лежала, испятнанная ожогами от ядерных взрывов.

И тогда явился к людям тот, кого именуют ныне Всеблагим Отцом. Откуда он взялся, какого роду и племени — то покрыто тайной и по сию пору. Очевидцы утверждают, что росту он был небольшого, головой сед, глазами ясен, речами суров. Подчинялись ему и звери, и птицы, и гады, имел он власть над растениями, и только люди смотрели на него с недоверием, ибо разучились верить.

Имел Всеблагой Отец возможность быть и тут и там одновременно, а это значит, что он умел чаровать, хотя чары эти не родственны привычным нам чарам незнатей и чистунов. И воспользовался он этой возможностью, обращая свое слово к народам Земли: «Видите вы, несчастные, что сотворили, в безразличии своем положившись на содеянное знающими, но неразумными, умелыми, но слепыми? Век власти машин закончен. Пришло время вернуться к корням, к истокам рода людского и вспомнить, что есть на Земле иные силы, нежели пробужденные слепым разумом возгордившихся. Внемлите же мне, ибо я послан самой судьбой указать вам путь к новой жизни!»

И пошел Всеблагой Отец по странам мира, и везде, где ступала его нога, поднимались из тайных убежищ незнати, те, кто сотни лет прятался от людских взоров и жил в страхе. Признав власть и силу призвавшего их, употребляли незнати чаровное свое искусство на то, чтобы утишить гнев земли, воды, воздуха и огня.

Люди же, услышав слова Всеблагого Отца, разделились. Одни, и было их большинство, обуянные страхом, растерянные, больные, как указывал я выше, не поверили и решили ждать, живя в своих полуразрушенных домах или около них. Жители же самого большого города России, который не пострадал от ракет, убереженный с помощью особых боевых машин, умеющих видеть сквозь пространство и сбивать все, что летает, прониклись призывами Всеблагого и пошли за ним.

Три года длился исход их из пределов великого града Москова, и по истечении этого срока опустел он и сделался прибежищем диких зверей, медленно разрушаясь.

Помимо колеблющихся и уверовавших, нашлись еще и те, кто не поверил Всеблагому Отцу и выступил против него. Звались эти люди итерами. Во главе их стоял многомудрый человек, которого сами Итеры звали Первым Учителем. Он говорил совсем другое, противореча речам Всеблагого: «Цивилизация наша лежит в руинах. Человечество — на грани гибели. Перед лицом вечного небытия должны мы, все, кто сохранил в себе хоть частицу разума, объединиться, собрать знания и умения наши и начать все сначала. Только восстановив промышленность, заново отстроив города наши, сможем мы вновь именоваться людьми».

Всеблагой Отец явился к итерам и говорил с Первым Учителем долго. И пришли они к тому, что всего на Земле должно быть в меру — и технологий, и природной чистоты. И начали они вместе строить новый мир, в согласии и взаимопомощи.

Но тут воспротивился ближайший ученик Всеблагого, именующийся Человек-Без-Имени, потому что отказался он даже от имени своего во славу дела Всеблагого. «Нельзя, — сказал он, — смешать в одном сосуде воду и масло. Расслоятся они и все равно будут порознь. Не верь итерам, Отец, ибо хитры они и двуличны. Для виду приняли они твою правду, а сами замышляют злодейство». И так убедительны были речи его, что задумался Всеблагой и думал долго.

Итерам же Человек-Без-Имени на тайной встрече с Первым Учителем и иерархами общины рек совсем другое: «Ваши устремления верны, а Всеблагой Отец заблуждается. Род людской пресечется, если знания, добытые человечеством за тысячи лет, окажутся преданы забвению. Но помните: Всеблагой зломысленен и служат ему незнати. В самый неожиданный момент нанесет он вам удар в спину».

Так изощренным коварством расстроил Человек-Без-Имени дружбу между итерами и последователями Всеблагого Отца. Но это была только половина зла, сотворенного им. Когда задумал Всеблагой придать израненной войнами Земле новый облик и обустроить все так, чтобы удобнее было жить людям, разослал он во все стороны отряды незнатей и учеников своих, а сам остался с малым числом верных. В ту пору, пору великих свершений, были устроены путеводные плеши, насажены Стражные леса вокруг мертвых земель, подняты из зеленых чащоб чарами самобеглые кони, определены места для наилучших поселений, городищ и посадов.

Сильно изменился Всеблагой Отец за годы деяний. Под знамена его встали тысячи людей, незнатей и чаровников. Обретя силу и поддержку, прошел он из края в край все населенные земли, и изменили они свой облик, став такими, какими мы видим их сейчас. Но и сам Всеблагой менялся, и подозреваю я, что не обошлось тут без коварства Человека-Без-Имени, ибо перемены эти страшили даже самых верных соратников его.

В летописях чистунов указано, что как-то раз на излете осени, глухой предзимней порой, Всеблагой Отец и трое его учеников, среди коих был и Человек-Без-Имени, отдыхали на берегу Селигер-озера, закончив тяжкий труд по обустройству окрестного мертвоземья. Наступила ночь, и легли они спать, не выставив стражу, ибо некого было им опасаться. Тут вышли из мрака итеры, многочисленные и хорошо вооруженные. Схватили они спящих, учеников Всеблагого бросили связанными в воды озера, а его самого увели с собой, сковав руки и ноги, залив смолой глаза и рот, чтобы не мог он чаровать или позвать на помощь.

Далее, как повествуют летописи, итеры отвели Всеблагого Отца на далекий запад, где солнце ежевечерне опускается в адские врата, чтобы проделать путь свой под землей к восходной части земли, и там прибили его к створкам ворот, обрекая на вечную муку. Каждый вечер, когда ворота распахиваются, тело Всеблагого Отца разрывается на части, и он гибнет в страшных муках. Но когда закрываются створки, он вновь возрождается к жизни, чтобы провести время в терзаниях до следующего вечера.

Однако летописцы чистунов лгут, и ложь эту придумал Человек-

Без-Имени, единственный уцелевший из свиты Всеблагого Отца в ту ночь на берегу озера. На самом же деле это он, возжаждав власти, навел чаровный морок, и верные ему незнати под личиной итеров сотворили сие злодеяние, пленив Всеблагого и заточив его в узилище на потаенном острове, что лежит на самом краю обитаемого мира.

Далее Человек-Без-Имени призвал людей истребить итеров и отринуть знания и умения старого мира. Тех, кто послушался его слов, а было их большинство, стали звать чистунами за то, что, как сами они говорили, очистились они от итерской скверны. По всей земле запылали костры из книг, повсюду рушили машины и приборы, рвали провода, разрушали дома и дороги, крушили памятники, бросали в огонь все то, что было создано до пришествия Всеблагого. И везде жестоко уничтожались итеры и те, кто не был согласен с Человеком-Без-Имени. Кровь вновь затопила землю и лилась, как вода. Из особо верных чистунов набрал Человек-Без-Имени отряды воинов, называющих себя сынами Всеблагого Отца, и со славой его на устах шли они по путеводным плешам от лабы к лабе, оставляя за собой лишь пепел и непогребенные тела. Итеры не были готовы к этому и поначалу даже не сопротивлялись, пораженные коварством и жестокостью вчерашних союзников.

Когда же с наследием старого мира было покончено, повсюду на Земле воцарился новый порядок, услаждающий сердце Человека-Без-Имени, ибо стал он единственным правителем всех людей и незнатей. Лишь итеры, те, кто пережил погромы, не подчинялись ему. Собравшись с силами, вооружившись старым, но смертоносным оружием, малочисленное, но отважное войско итеров бросило вызов Человеку-Без-Имени и его несчетным ратям. Так началась Последняя война, ходы и итоги которой подробно изложены в моем одноименном труде…

Голова у Тамары уже не просто болела, она буквально раскалывалась. Рукопись подошла к концу, осталось всего полстранички текста, где Гляд Важсын сетовал на то, что люди избрали не тот путь развития. Завершалась хроника так:

Гибель и мрак небытия ждет всех, кто был обманут проклятым Человеком-Без-Имени. Только итеры хранят светоч знания, и поэтому за ними будущее. Так было всегда в древности, так будет и теперь. Нет силы могущественнее, чем наука. Придет наш час, тьма сгинет, и свет прогресса зальет мир, вновь сделав его мирным и счастливым.

Старые механические часы на стене показывали половину пятого утра. Отложив рукопись, Тамара долго сидела за столом, уронив голову на руки. Виски пульсировали болью, во рту пересохло. Нервное возбуждение, охватившее девушку во время чтения, не давало ей заснуть, заставляя вновь и вновь мысленно возвращаться к хронике Гляда Важсына. Она многое поняла, о многом догадалась, но ни на миллиметр не приблизилась к ответам на вопросы — каким образом они сюда попали и как вернуться в свое время…

А кроме того, Тамара осознала, прочувствовала всю глубину, весь смысл слов Хозяйки Круглого дома: «…над тобой не властна судьба этого мира. Ты должна спасти его».

— Должна… — прошептала девушка. Ей вдруг стало так тяжело, что сбилось дыхание. — Должна. Но как?

Вторая встреча с наруком больше походила на деловые переговоры. Верховный итер попросил девушку рассказать о ее времени, о том, каким был мир в начале двадцать первого века. Трое менесов-писцов в серых мантиях, едва Тамара начала говорить, схватились за перья и принялись скрупулезно фиксировать все сказанное в толстых пергаментных книгах, время от времени уточняя незнакомые им термины. Сам нарук, откинувшись в кресле, закрыл глаза и слушал молча.

Тамара, выспавшаяся и отдохнувшая, проговорила несколько часов кряду. Она поведала итерам об истории и современном ей политическом устройстве России, о людях, их занятиях и досуге, об уровне технологий, о промышленности, сельском хозяйстве, культуре и армии. Конечно, рассказ получился поверхностным и скомканным, но даже этого хватило, чтобы писцы круглили глаза от изумления, то и дело восклицая:

— Не может быть! Так небесные искры текли по проводам по всей планете! Это сколько же добывалось металла! Железные дороги связывали все крупные поселения? Немыслимо! Самолеты превосходили скорость звука! Этого быть не может!

Несколько дней прошли, заполненные бесконечными рассказами и объяснениями. Тамару расспрашивали профы, учителя и хранители, ей приходилось растолковывать, на пальцах объяснять вещи, о которых она сама имела весьма поверхностное представление. Итеры сохранили лишь очень малую, фрагментарную часть научных знаний человечества, и, по мере сил заполняя огромные лакуны, Тамара порой думала, что голова ее не выдержит — взорвется от нервного напряжения.

Но всему на свете приходит конец. Закончилась и эта добровольно принятая девушкой интеллектуальная пытка.

— Я, наверное, еще что-то смогу вам рассказать, но только в ответ на наводящие вопросы, — честно призналась она итерам. — В остальном все мои знания о мире и науках вы записали. Спасибо.

— Тебе спасибо, Тамара Поливансын, — торжественно поклонились девушке менесы, профы и хранители, а нарук, неизменно присутствовавший на всех «сеансах проверки памяти», как называла про себя Тамара беседы с итерами, сказал:

— Со времен обнаружения вологодской библиотеки это второе величайшее обретение знаний для нашего сообщества. Славен же будь день, когда судьба свела нас!

Тамара жила в бункере уже семь дней, когда ее пригласили к верховному итеру «на скромный конфидентный ужин», как выразился посланный наруком менес. То, что обитатели лаба часто путали «научные» слова или использовали их в ином, искаженном значении, уже не забавляло Тамару. После прочтения хроник ей стало безумно жаль этих несчастных людей, малыми силами, практически вслепую, пытавшихся противостоять всеобъемлющей Тьме, что затопила весь мир.

Нарук ждал девушку в небольшой комнате с округлыми стенами и единственной дверью.

— Прошу вас, проходите, располагайтесь. — После того как верховный итер поверил, что Тамара и вправду гостья из прошлого, а в особенности после «сеансов проверки памяти» он стал обращаться к ней только на вы и подчеркнуто вежливо. На вопрос, с чем связана такая перемена, в конце концов, он же намного старше и Тамара не в претензии, Стило Трошсын ответил просто:

— Простите за бестактность, но вы, сударыня, де-факто имеете возраст в две с половиной сотни лет. Я не могу заставить себя обращаться к вам в иной форме. Еще раз извините.

Покрытый ослепительно белой скатертью стол был сервирован скромно, но со вкусом — приборы, тарелки, несколько соусников, блюда с кушаньями, кувшины с вином и традиционная мензурка спирта. Ради гостьи нарук распорядился вновь включить электрическую лампочку, облачился в белый лабораторный халат и шапочку. Тамара поняла, что это что-то вроде парадной мантии верховного итера.

В комнату вошли и присели у стены на низкую скамеечку двое молодых итеров с большими звонниками в руках. В унисон перебирая струны, они запели тихими, печальными голосами:

Тамара удивленно посмотрела на нарука:

— Рабиндранат Тагор?

Стило Трошсын только улыбнулся в ответ, а музыканты вели песню дальше:

Песня оборвалась.

— Там еще дальше есть, — подсказала Тамара, но музыканты непонимающе развели руками, и тогда девушка пропела как как помнила с детства, когда впервые увидела «Вам и не снилось».

За столом гостье прислуживали двое менесов. Один стоял рядом, другой — за спиной. Ужин протекал в режиме полной опеки.

— А вот попробуйте паштет из печени ревуна, — вкрадчиво звучал из-за спины голос первого менеса. Второй тут же намазывал кусочек лепешки чем-то темным, клал на край тарелки.

— А вот рекомендую зубиные ножки в соусе из побегов пальчатки. — На тарелке появлялись скрюченные лапы какой-то птицы щедро заляпанные оранжевой кашицей соуса.

— А вот, извольте, картофель, жаренный в солнечниковом масле…

— Спасибо! — решительно оборвала этот, судя по всему, бесконечный гастрономический обзор Тамара. — Я пока остановлюсь на картошке. Вы свободны.

Менесы отошли в сторону, но, судя по выражениям их лиц, они были готовы в любой момент вернуться к своим обязанностям.

Нарук за трапезой обходился без посторонней помощи. Он украсил свою тарелку весьма скромной кучкой салата, отломил кусочек лепешки, положил в рот и выжидательно посмотрел на Тамару. Она же сражалась с жареным картофелем, ничего общего с привычной картошкой фри не имеющим. Коричневые, искривленные стружки, лежащие перед ней на тарелке, оказались вдобавок с неприятно-земляным привкусом и были весьма жесткими. Собрав всю волю в кулак, Тамара прожевала хрустящую «картошку», проглотила, потянулась к стеклянному бокалу — запить. Менесы тут же сорвались с места.

— Осмелюсь предложить вам дивное вино, присылаемое в нашу лабу коллегами из-за Опоясного камня… — зажурчал в ушах приторный голос.

— Лейте! — простонала Тамара. Вино оказалось ягодным, крепким, но вполне пригодным для питья. Осушив бокал, девушка почувствовала легкий звон вушах. «Пожалуй, надо поаккуратнее с алкоголем», — подумала она и поймала на себе внимательный взгляд нарука. «А ведь он позвал меня не просто из вежливости, не для того, чтобы угодить редкой гостье, — вдруг поняла Тамара. — Будет разговор. Ему еще что-то нужно узнать. Или понять? Или и то и другое сразу?»

— Довольны ли вы нашим скромным угощением? — натянуто улыбнулся верховный итер.

— О, вполне! — Тамара помахала в воздухе пальчиками. — И в особенности сервисом. Все просто на высшем уровне.

— Рад угодить. — Нарук склонил голову. — Вдвойне рад, что вы. как человек из просвещенного общества, оценили наш скромный уровень…

«Он все не решается начать. — Тамара нахмурилась. — Будет-ли этично, если я первой… Нет, не будет. Спугну. Придется ждать. Впрочем, есть же беспроигрышный вариант».

— Я обратила внимание, как изменился за эти годы климат, — осторожно проговорила девушка, внимательно следя за выражением лица собеседника. — И здесь, видимо, сыграли свою роль не только последствия ядерного катаклизма…

— Да, конечно, — с видимым облегчением закивал нарук. — На нашу погоду оказывает влияние содеянное тем, кого именуют Всеблагим Отцом. Едва он создал постоянные воздушные потоки, влекущие коней по путеводным пустошам, передвижение масс воздуха кардинально поменялось. Ну, а кроме того, полностью растаявшие льды на севере более не охлаждают полярные регионы. В общем и целом можно сказать, что климат у нас предсказуемый. Он хорошо подходит для сельского хозяйства и комфортной жизни людей. Но такова погода только в тех областях, что лежат поддланью Человека-Без-Имени. Европа завалена снегом. Центральную Азию сжигает яростный зной, в местности, когда-то именовавшейся Сибирью, все объято туманами, постоянно льют дожди, и люди там живут только на возвышенных участках. О том, что происходит южнее, у нас имеются лишь отрывочные и весьма противоречивые сведения. Мы практически ничего не знаем об Африке, не имеем никаких данных и об Америке…

— А Австралия? — спросила Тамара.

— Австралия? — поднял бровь нарук. — Вы имеете в виду огромный континент, лежащий на крайнем юге?

— Нет, на крайнем юге — это Антарктида, я же рассказывала. А Австралия — огромный остров, приравненный по статусу к континентам. Он находится между Тихим и Индийским океанами, южнее Индонезии и Папуа-Новой Гвинеи…

— Никогда не слышал этих названий, — печально опустил глаза Нарук. — Да-а-а, как изменился мир… А ведь виной всему — слепая случайность! Глупая, безмозглая даже не сущность, а некое… некий Процесс, да, процесс, природный механизм, как именовал его некий мудрец Дидро. Я говорю о судьбе.

— О судьбе?

— Да, да. — В голосе верховного итера послышалось раздражение. — Судьба, фатум, рок, провидение — не поддающаяся никакому анализу и не имеющая четкого определения вещь. Вот, извольте, я специально выписал…

Нарук вытащил из нагрудного кармана халата лист бумаги, развернул и прочел, поглядывая время от времени на Тамару:

— «Судьба — это универсалия культуры субъект-объектного ряда, фиксирующая представления о событийной наполненности времени конкретного бытия, характеризующейся телеологически артикулированной целостностью и законченностью; философско-мифологическое понятие, содержание которого является продуктом экспликации и рефлексивного осмысления названной универсалии; философско-мифологическая персонификация, моделирующая сакрального субъекта конфигурирования событийности жизни индивида или Космоса…» Каково, а? Это из древней… старинной энциклопедии по ныне мертвой науке философии. И других научных трактовок термина «судьба» в нашем распоряжении нет. Что и говорить, Человек-Без-Имени потрудился на славу…

«Вот что ему от меня нужно, — поняла Тамара. — Не просто утерянные знания. Не только определения, теоремы, формулы и данные. Он хочет понять, в каком направлении нужно двигаться. Н-да, а ведь в этом я едва ли смогу ему, им всем, помочь…»

Она ответила не сразу, постаравшись подобрать такие слова, которые не обидели бы старика.

— Господин нарук… э-э-э… в некотором роде судьба — всего лишь цепь событий, предопределенных рядом действий. От того, какие это действия и кто их производит, и зависит судьба как отдельного человека, так и всего человечества в целом.

— А как же быть с высказыванием мудреца Плавта? — Нарук торжествующе выхватил из кармана еще одну бумажку, не по возрасту ловко развернул ее и прочел: — «Судьба лепит и мнет, как ей заблагорассудится». Как ей, слышите — ей, судьбе, заблагорассудится!

— Ну, если в ход пошли цитаты, — пожала плечиками Тамара, — извольте. Вот вам высказывание не менее, как мне кажется, мудрого человека — Платона: «В своих бедствиях люди склонны винить судьбу, богов и все, что угодно, но только не себя самих».

Заглянув в бумажку, нарук улыбнулся самой доброжелательной улыбкой и процитировал в ответ:

— «Согласного судьба ведет, несогласного тащит насильно». Сенека. Опять же, заметьте, судьба ведет и тащит. Человек ничего не может изменить.

— «Случайностей ведь нет. Что кажется подчас лишь случаем слепым, то рождено источником глубоким. Влеченье сердца — это голос рока», — отчеканила Тамара. — Это написал Шиллер. И… господин нарук, давайте оставим этот бессмысленный спор.

— Конечно, конечно, — заулыбался старик, убирая свои выписки обратно в карман. Было заметно, что он очень доволен тем, что первой сдалась его визави.

Отпив глоток вина и заев его наудачу ломтиком чего-то пронзительно-желтого, Тамара переждала чудовищно кислое послевкусие и предложила:

— Поговорим лучше о делах насущных. Мне довелось попутешествовать по… Господи, у меня язык не поворачивается называть Россию Россейщиной! Так вот — я в шоке. То, что произошло с нашей страной, с людьми, с обществом, — это худший вариант развития событий. Массовый деграданс, помноженный на массовую же пассивность. И в этой ситуации мне как человеку разумному, как женщине, как офицеру, наконец, видится необходимым вмешаться. Без движения нет жизни! А у вас в этой Россейщине не то что движения — даже никаких попыток не видно. Мрак. Тьма египетская! Единственная сила, на которую можно опереться и которая, как мне кажется, должна быть остро заинтересована в эволюции, в подвижках, — это вы, Итеры.

Согласно опустив веки, нарук сделал знак менесам, и те быстро и умело поменяли сервировку, накрыв стол для десерта.

— Детальный план грядущих преобразований мы разработаем позднее, — вдохновенно рассуждала Тамара. — Сейчас мне важно ваше принципиальное согласие. В истории нашей — и вашей, кстати, — страны не раз были случаи, когда небольшая, но идейно сплоченная и дисциплинированная группа людей меняла ход истории…

Тамара не договорила — прямо перед девушкой возникло, словно по волшебству, блюдо с чем-то розово-белым, восхитительно пахнущим клубникой и корицей. Воспользовавшись паузой, нарук глубокомысленно закатил глаза и произнес лишенным эмоций голосом:

— Если поднять все рода, живущие свободно, послать весть во все лабы, привлечь одиночек, мы сумеем выставить не более десяти тысяч простых итеров, менесов же — половину от этого числа. Огнестрельного оружия у нас хватит едва ли на две тысячи. А тот же можайский князь только в дружине имеет втрое больше. Конечно, дружина его раздроблена на гарнизоны, стоящие в городищах и посадах. И тем не менее…

— При удачном ведении войны можно разбить дружину по частям, — быстро сказала Тамара, с трудом отводя взгляд от клубничного чуда на столе. Нарук грустно усмехнулся и тут же стер улыбку с губ.

— Вы забыли об отношении чистунов к итерам. Мы не возьмем ни одного городища — население поднимется до последнего человека. Ополчение задавит нас.

— Вы боитесь чистунов? По-моему, они вроде амишей, безвредные полудикари…

— Но их в сотни раз больше, чем нас!

— Хорошо, а технологии? — Тамара возбужденно взмахнула рукой. — Вы же итеры! Давайте создавать оружие — пушки, ружья, пулеметы, гранаты… ракеты там, я не знаю, броневики!

Старик устало провел сухой ладонью по лицу.

— Да, мы — итеры. Хранители древних знаний. Хранители! Пушки, ружья… Даже я плохо представляю себе все, что необходимо Для их производства. Металл, порох, а стало быть— заводы, рудники. Промышленность, одним словом, ведь так?

Тамара кивнула.

— Это не удастся сохранить в тайне. Так вот: едва только мы заложим первый завод по производству пушек или ружей, на нас ополчатся ВСЕ жители Россейщины! Все, понимаете? Заветы Всеблагого Отца чтятся свято, за этим пристально следит Человек-Без-Имени. Поднимутся князья, степь, вечевые городища, крепостеграды Опоясного камня. Нас просто вырежут…

Замолчав, старик какое-то время смотрел то ли в пол, то ли в себя. Тонкие фиолетовые губы шевелились, испещренная пятнами голова вздрагивала. Тамара ощутила жалость к этому человеку — владыке гонимых, предводителю немощных, вождю тайного племени, главной заботой которого было лишь выживание его подданных. Итеры декларировали своей главной задачей охранение знаний, но хранить-то, по сути, нечего. Все уничтожено, сожжено, разрушено, перемолото, утоплено, захоронено под слоями земли и времени.

«Он и вправду ничего не станет делать. Чтобы изменить привычный ход вещей, нужны мужество, отвага, а прежде всего — желание. Он не боится, нет, просто… Просто не им началось, не им и кончится. Фатализм. Мир такой, какой он есть, и другим быть не может. Что ему до сотен тысяч, миллионов людей, влачащих жалкое существование в курных избах? Он сидит в бункере, выстроенном, наверное, еще при Сталине, вкусно ест, сладко пьет, решает, кто из его подданных на ком может жениться, на досуге делает выписки из сочинений Плавта и Сенеки. Он ждет преемника. А больных детей тем временем запекают в пирог…»

— Вы хотите разрушить нынешний миропорядок, — не спросил, а констатировал после долгой паузы нарук. — С вашей точки зрения, он несправедлив…

— Да это не то слово! — едва не выкрикнула Тамара. — Он ужасен! Особенно если есть с чем сравнить. А мне, дуре, еще казалось, что наш Мир — тот, в котором я жила… прошлое, с вашей точки зрения — устроен криво и косо. Воистину, все познается в сравнении. Был такой поэт в… давно, в общем, его фамилия Некрасов. Так вот он очень верно подметил: «Люди холопского звания — сущие псы иногда. Чем тяжелей наказание, тем им милей господа». Ваш этот Человек-Без-Имени…

— Я не буду вам помогать, — спокойно сказал нарук. — Подождите, погасите эмоции. Нас, итеров, сложившееся статус-кво вполне устраивает. Время перемен еще не пришло. Впрочем, вы получите от нас ту посильную помощь, которая не повлияет на положение вещей. Это — все.

— Что — все? — не поняла Тамара.

— Все — значит все. Последнее слово нарука итеров. — Старик улыбнулся.

Тамара стиснула зубы от злости. Ей захотелось схватить со стола кувшин с вином и врезать по пятнистому черепу Стило Трошсына. С трудом пересилив себя, девушка спросила:

— Каково настоящее имя Человека-Без-Имени? Что вы знаете о нем?

Сказать, что этот вопрос удивил нарука, значит, ничего не сказать. Верховный итер замер, точно громом пораженный, потом через силу выдавил из себя:

— Ты… Вы… почему вас это интересует?

— Это просто. У меня есть все основания предполагать, что именно он — причина всех тех негативных изменений, что произошли за минувшие столетия.

Лицо нарука озарила догадка.

— Вы прочли тексты профа Разгляда!

— Именно, — не стала запираться Тамара. — Ну так как?

— Человек-Без-Имени — сильный чаровник, наместник Всеблагого Отца на Земле, — медленно заговорил верховный итер. — Его твердыня — в полуденных землях, у Светлых гор, между Черноболотьем и Рогатой горой.

— То есть он жив?! Он не умер и продолжает жить? — вытарашила от удивления глаза Тамара. — А мне казалось, что все эти эвфемизмы чистунов «мы живем под дланью Человека-Без-Имени» — всего лишь фигуры речи.

— Я же сказал, — несколько раздраженно проскрипел нарук. — Он — сильный чаровник, пожалуй, самый сильный на Земле. И его…

Договорить старик не успел — в дверь ворвался запыхавшийся стражник с факелом в руке.

— Господин нарук, на плеши флот. Пятнадцать боевых коней. Они сворачивают к убежищу. А с полуночи вдоль реки движется войско, около пяти тысяч ратников. Дружины трех княжеств и сыны Всеблагого. Это война, господин!

Нарук вскочил, отбросив массивное кресло, словно складной брезентовый стульчик.

— Общая тревога! Стрелков — наверх! Подрывников — в архивные штольни! Профам и хранителям — подготовиться к срочной эвакуации!

И, подпрыгивая на ходу, верховный итер бросился вон из комнаты.

— А я? — крикнула ему в спину Тамара.

— Разыщете Бойшу, он на третьем уровне, в гостевых покоях. Скажете: я приказал сопровождать вас к Лисьей горке, — не поворачивая головы, бросил нарук и нырнул в дверной проем.

Сумрак и тишина, царившие на многочисленных уровнях подземного бункера итеров, моментально взорвались криками и вспышками мятущегося пламени факелов. Тамара пробиралась по коридорам, прижимаясь к стенам, а мимо нее грохотали сапогами закованные в сталь бойцы. Лязгало оружие, скрипели тележки, груженные боеприпасами. Множество людей в едином порыве стремились вверх, к выходам из убежища, готовясь дать бой подступающему врагу.

А навстречу им, в гораздо меньшем числе, двигались другие — старики в плашах, юные отроки с ящиками и ларцами, наполненными рукописями. Они уходили на нижние ярусы, к глубоко врезанным в тело гор штольням, в которых итеры хранили самое ценное, что у них было, — знания.

Третий уровень встретил Тамару людской толчеей, лишь на первый взгляд кажущейся хаотичной. На самом деле все здесь было подчинено жесткому порядку и каждый из бегущих по тоннелям итеров четко знал, что ему надлежит делать.

Переждав, пока мимо пройдет колонна стражников в касках-сферах, Тамара выскользнула из темной ниши в стене и нос к носу столкнулась с Бойшей. Молодой итер, пожалуй, единственный в бункере, выглядел растерянно. Однако долгие годы скитаний и походов заставили его собрать все вещи и прихватить оружие. Тамара ухватила парня за рукав:

— Стой! Нарук сказал мне…

— А я тебя ищу! — перебил ее Бойша. — Все знаю. Лисья горка. И-и-эх, мне б с нашими, наверх…

— Так, может, я сама доберусь? Где эта горка? Как туда пройти?

Итер округлил глаза: