Так крошится печенье Чейз Джеймс
Террелл посмотрел на мертвое тело, которое положили на пол. Женщине было около сорока, стройная, хорошо сложенная, с красивым лицом.
— Наркоманка, Фред. Все бедра изрешечены иглой.
— Карлик тут проболтался. Он знает ее. Говорит, она не только наркоманка, но еще и проститутка. Браунинг будет просто в восторге, когда это выплывет наружу.
Как стервятник, почуявший падаль, Гамильтон из «Сан» уже был тут как тут и направлялся через бар прямо к ним.
— Мы поручим Максу довести здесь дело до конца, — распорядился Террелл. — А сами поедем к Джо.
— Что происходит? — спросил Гамильтон. Кто-то сказал ему однажды, что он похож на Джеймса Стюарта (сорокалетний Гамильтон был высок и седовлас), с тех пор репортер старался говорить манерно растягивая слова, чтобы еще больше походить на знаменитого актера.
Террелл на ходу бросил ему через плечо:
— Поехали с нами, увидишь.
— Что тут за каша заварилась? — не унимался Гамильтон, шагая рядом с Хессом.
— Еще один труп. Она прикончила его, потом себя, — ответил Хесс. — Сенсация как раз по твоей части.
Эдрис отступил назад, когда полицейские прошли мимо него, и, проводив их взглядом, наблюдал, как санитары укладывали мертвую женщину на носилки и выносили из бара.
И, только вернувшись в зал для коктейлей и закрыв за собой дверь, карлик дал волю своим чувствам, и лицо его озарилось злорадной усмешкой. В радостном исступлении он начал кружить по залу, взмахивая толстыми ручками в такт своим па.
Приморский бульвар соединял Парадиз-Сити с его городом-спутником Сикомбом. Вдоль той части длинного бульвара, которая проходила по Парадиз-Сити, высились огромные роскошные виллы, каждая с пышным садом, площадью в целый акр, бассейном, трехэтажным гаражом и воротами, снабженными электронным механизмом. А вдоль того же бульвара, проходившего по Сикомбу, теснились маленькие ветхие домишки с крошечным палисадником, тротуар перед которым предназначался для детских игр. Приморский бульвар, как ничто другое, олицетворял собой два слоя американского общества: высший и низший, имущих и неимущих, богатых и бедных.
Первые бледные лучи рассвета окрасили ночное небо, когда сержант Беглер остановился у дома номер 247. Это был дом дачного типа, скрытый высокой живой изгородью, давно не знавшей садовых ножниц.
Достав из бардачка фонарик, Беглер пересек тротуар и толкнул незапертые деревянные ворота. Освещая себе путь фонарем, он прошел по короткой дорожке к входной двери. Ключ, как было сказано в предсмертной записке, действительно оказался под сильно изношенным ковриком. Сержант постоял перед дверью, оглядел бунгало напротив, в нем царила тьма. Только тогда, достав пистолет из кобуры, он нажал на кнопку звонка и долго не отпускал ее. Беглер не рассчитывал, что кто-то откроет ему дверь, но, как опытный полицейский, был предусмотрителен и не собирался воспользоваться ключом, пока не убедится, что никого, кроме трупа, в бунгало нет.
Две минуты ожидания удовлетворили его, и, вставив ключ в замок, он отпер дверь. Очутившись в небольшом холле, Беглер захлопнул дверь и посветил фонариком в поисках выключателя. В свете люстры под потолком он увидел перед собой коридор, двери по обе стороны которого были закрыты.
Его несколько удивило, что две передние комнаты имели нежилой вид: в них не было никакой мебели и лишь на окнах висели некогда белые нейлоновые занавески. Третья дверь по коридору вела в ванную. По полотенцам на вешалке и розовой губке детектив заключил, что ванной кто-то пользовался. Открыв дверь напротив, Беглер оказался в маленькой кухоньке. Пустые пыльные полки и ящики подсказали ему, что никто из живущих в этом бунгало никогда не утруждал себя стряпней.
В самом конце коридора было еще две комнаты. Беглер открыл дверь слева и включил свет. С первого же взгляда сержант понял, что перед ним спальня особого предназначения.
Посреди комнаты стояла необъятной ширины кровать. Неиспользованные простыни и наволочки были безупречно чисты. Стену напротив и потолок над кроватью закрывали большие зеркала. Пол устилал толстый темно-красный ковер. Стены бутылочного цвета украшали окантованные фотографии улыбающихся обнаженных красоток. Внимание Беглера привлек большой шкаф в углу. Он подошел к нему и распахнул дверцы. Наметанный глаз детектива сразу заприметил весь набор атрибутов «девочки по вызову» — от эротических альбомов до хлыстов и плеток. Закрыв шкаф, Беглер вышел из комнаты и остановился перед последней дверью. Потом нажал на ручку и толкнул дверь — она медленно приоткрылась. Комната была освещена, и детектив увидел односпальную кровать, на которой полулежал мужчина, а рядом с ним разлетевшиеся по простыне страницы газеты. Смерть застала его за безобидным занятием — чтением вечерних новостей. На нем была белая с голубым пижама, спереди залитая кровью. Кровь была и на крепко сжатых руках, и темнела полоской по загорелой щеке.
Прежде чем войти в комнату, Беглер долгое время внимательно рассматривал убитого.
Это был могучего сложения человек с плечами боксера, с иссиня-черными волосами, стриженными под «ежик». Тонкие усики придавали ему вид похотливого фата. Он принадлежал к армии плейбоев, которые оккупируют пляжи Парадиз-Сити, выставляя напоказ свои мускулы и мужскую силу — их единственный капитал, ибо деньги таким парням достаются нелегко.
Возле кровати на тумбочке Беглер заметил телефон и набрал номер «Ракушки». Едва он успел переговорить с Хессом, как в прихожей раздался звонок. Открыв входную дверь, сержант обнаружил за ней детектива второго класса Тома Лепски.
— Шеф сказал, здесь есть чем заняться, — пояснил Лепски, входя в холл. Он был высокий и жилистый, голубые глаза на его обветренном, изрезанном глубокими линиями лице смотрели холодно и проницательно.
— Да… Труп. Пойдем посмотрим.
Беглер провел его в спальную. Лепски, взглянув на убитого, сдвинул шляпу на затылок и уверенно сказал:
— Это Джонни Уильямс. Ну-ну, получил наконец свое.
— Ты его знаешь?
— Конечно, как не знать. Один из дорогих альфонсов при отеле «Палас». Как он оказался в этой дыре?
Между тем Беглер, методично изучавший содержимое комода у стены, извлек из него бумажник свиной кожи, в котором обнаружил водительское удостоверение и чековую книжку. И то и другое было на имя Джонни Уильямса, причем на счете в банке оказалось три тысячи семьсот пятьдесят шесть долларов наличными.
— Полагаю, он жил здесь, — сказал сержант. — Взгляни-ка на комнату напротив, — посоветовал он и, продолжая осматривать маленькую спальню, нашел шкаф, заполненный вещами Уильямса.
Лепски возвратился со словами:
— Впечатляет. А что это за женщина?
— Называет себя Мюриэль Марш-Девон. Покончила с собой сегодня ночью в «Ракушке»: передозировка героина. В предсмертной записке призналась, что собственноручно расправилась с этим бугаем.
Лепски подошел к трупу поближе и хмыкнул, увидев его грудь.
— Она действовала наверняка. Похоже, выстрелила прямо в сердце.
Беглер, вдруг что-то заметив под кроватью, нагнулся и осторожно достал из-под нее автоматический пистолет 36-го калибра, предварительно обернув его носовым платком.
— Ну вот, пожалуйста, дело об убийстве открыто и тут же закрыто, — сказал он. — Я не удивлюсь, что мне так и не удастся поспать сегодня часок-другой.
К бунгало подъехала машина, и Лепски направился к входной двери. Вернулся он с доктором Лоуисом.
— Он весь твой, — махнул в сторону убитого Беглер.
— Спасибо, удружил, — зло буркнул Лоуис. — Теперь мне придется составлять два отчета.
Беглер подмигнул Лепски и подтолкнул его к двери.
— Ничего, ничего, док. Не тебе одному. — И добавил, обращаясь к Лепски: — Пойдем подышим свежим воздухом.
Они вышли в палисадник и дружно закурили.
— Странно, что соседи не заявили о стрельбе, — заметил Лепски, кивая в сторону бунгало напротив.
— Может, они в отпуске, — предположил Беглер. — И к тому же в Сикомбе предпочитают не выносить сор из избы. Знаешь, я в полиции уже десять лет… и до сих пор у меня не было ни одного осведомителя из Сикомба.
— Интересно, почему она разделалась с Джонни? И еще, с какой стати он связался с двухдолларовой шлюхой?
— Не скажи, она была не такой уж дешевкой. Я видел ее. Хорошо одета, следила за своей внешностью. Многим, кто интересуется проститутками, нравится развлекаться с ними в убогой обстановке. И не спрашивай почему.
— Не буду, — ответил Лепски, сдерживая зевоту. — Я бы предпочел, чтобы шеф не вытаскивал меня из постели.
— А вот и они! — воскликнул Беглер при виде двух машин, мчавшихся по широкому бульвару, освещая фарами цепочку домов вдоль него.
Спустя полчаса доктор Лоуис вышел из бунгало и присоединился к шефу полиции Терреллу, который, сидя в своей машине, курил трубку и терпеливо поджидал донесений своих коллег.
— Его застрелили предположительно около десяти часов, — сообщил Лоуис. — Пять дырок в сердце. Отменная точность, но дело в том, что промахнуться было невозможно, так как она стреляла стоя в изножье кровати. Заключение будет готово к одиннадцати. Пойдет?
Террелл кивнул:
— Но только без обмана. А теперь отправляйся и поспи немного.
Когда Лоуис уехал, из бунгало вышел Берт Гамильтон, поспешивший передать сенсационную информацию по телефону.
— Да-а, бугай хоть куда, — обратился он к Терреллу. — Есть идеи, почему она его порешила?
— Именно это мне предстоит выяснить, — ответил Террелл, выходя из машины. — Пока, Берт. — И он направился мимо журналиста в дом.
В прихожей его ждали оба детектива.
— Здесь все ясно, сэр, — сообщил Хесс. — Убийство в чистом виде.
— Похоже на то, — согласился Террелл. — Но мы не пойдем легким путем. Поезжайте-ка на Ист-стрит и загляните в ее квартиру. Проверьте, совпадает ли почерк убитой с почерком на предсмертной записке. Я думаю, что дело простое. Но давайте убедимся в этом. Поговорите с карликом. Похоже, ему есть что рассказать. Возможно, он знает, почему она застрелила Уильямса. Отчет должен быть у меня на столе к десяти, так что шевелитесь, парни.
Хесс еле сдержал стон:
— Ладно, шеф.
Террелл вошел в комнату убитого, где Лепски, привалившись к стене, болтал с криминалистами, которые, сняв отпечатки пальцев, собирали свои инструменты.
— Том, — обратился к нему Террелл. — Займись выяснением, не слышал ли кто-нибудь выстрелы. Пройдись по бульвару и проведи опрос, и еще мне нужна информация на Уильямса.
— Шеф, неужели мне следует начать прямо сейчас? Еще только седьмой час. Вы же не хотите, чтобы я поднимал людей с постели, а?
Террелл усмехнулся:
— Ладно, дай им поспать еще полчасика. На этом конце бульвара люди встают рано. А вот и «скорая помощь», — добавил он, когда послышался шум мотора. — Оставляю тебя выполнять задание. — Он повернулся к криминалистам: — Есть что-нибудь?
— Полно отпечатков, — ответил один из них. — В этой комнате месяцами не вытирали пыль. В основном его отпечатки, но не только. Мы проверим их.
Террелл кивнул и направился к выходу, когда у дома остановилась «скорая помощь». Объяснив санитарам, где находится тело, он сел в машину и поехал в полицейское управление.
Глава 2
Спустя несколько минут после того, как Террелл и его парни покинули «Ракушку» и двинулись в направлении Приморского бульвара, Тики Эдрис, сменив форменный пиджак из тика на шерстяной (светло-серого цвета), просеменил к двери коктейль-холла и выглянул наружу. У лестницы он увидел беседовавших Луиса и Джейкоби.
— Я собираюсь домой, мистер Луис, — писклявым голосом доложил Эдрис. — Вы не против?
Луис махнул ему рукой, не прерывая разговора с Джейкоби. Своей суетливой походкой Эдрис прошмыгнул по залу для коктейлей и через служебный выход сбежал по ступеням, подскакивая, точно мяч, к стоянке автомашин для персонала. Вприпрыжку он направился к тому месту, где стояли рядом две машины: «купер-мини» и «бьюик-роудмастер» с откидным верхом.
За рулем «бьюика» сидел широкоплечий мужчина и курил сигарету. На нем была коричневая соломенная шляпа и хорошо сшитый костюм горчичного цвета. Белая сорочка блистала безупречной чистотой, а спокойных тонов галстук выглядел дорогим. Белокурые вьющиеся волосы удачно оттеняли густой загар лица. Он был красив и в свои тридцать восемь выглядел моложе, а глубокая ямочка на подбородке, свидетельствующая о сладострастии, добавляла ему привлекательности в глазах многих женщин.
Его можно было принять за преуспевающего юриста, за банковского служащего или даже многообещающего политика. Но он не был ни тем, ни другим, ни третьим. Фил Алджир умело пользовался своей привлекательной внешностью, запасом знаний общего характера и обаянием лишь для того, чтобы обманом выуживать из алчных людишек их деньги. Алджир был обычным мошенником, который провел четырнадцать лет своей жизни в тюрьме и успел удрать из Нью-Йорка во Флориду в момент выдачи очередного ордера на его арест. Он укрылся в Парадиз-Сити без цента в кармане, опасаясь затевать какую-нибудь из своих афер, ибо знал, что, если попадется, ему предстоит отсидеть еще четырнадцать лет.
За красотой и обаянием Фила Алджира скрывалась холодная жестокость. До сих пор ему удавалось добывать деньги не прибегая к насилию. Но на этот раз все обстоит иначе. Если план, задуманный им и карликом, не сработает, его ждет не четырнадцать лет тюрьмы, а газовая камера. Но он полагался на Эдриса и верил в себя. Их план сработает… Должен сработать.
— Ну? — нетерпеливо спросил он подошедшего Эдриса.
— Все как по маслу, — ответил тот, положив короткопалую пухлую руку на опущенное стекло в дверце машины. — Никакого шума… никаких осечек. А у тебя все в порядке?
— Да.
— Они отправились в бунгало. Потом поедут на Ист-стрит. Ты бы трогал, Фил. Что делать, ты знаешь.
— Знаю. — Алджир завел мотор. — Думаешь, они решили, что она сама себя укокошила?
— Похоже на то. Я пригляжу за Терреллом. Ему пальца в рот не клади. А ты не показывайся в школе раньше 7.30.
— Знаю… знаю. Мы это проходили. Ты делаешь свое дело, а я свое.
Эдрис отступил, и, попрощавшись с ним кивком, Алджир вырулил со стоянки.
Эдрис дождался, когда исчезнут из виду задние фары его «бьюика», и только после этого сел в свою «мини». Педали сцепления, тормоза и газа были вмонтированы в толстые куски пробкового дерева, так что короткие ноги карлика доставали до них. Он был опытный водитель и, хотя любил быструю езду, за семнадцать лет стажа ни разу не попадал в аварии.
Выехав из Парадиз-Сити, карлик нажал на газ, и машина помчалась по шоссе со скоростью восемьдесят миль в час. Но, не доезжая номера 247 по Приморскому бульвару, он сбавил скорость и разглядел припаркованные возле бунгало полицейские машины. Уже через десять минут Эдрис был на Ист-стрит. Поставив машину возле дома, он поднялся на лифте на верхний этаж и вошел в двухкомнатную квартиру, где жил последние восемь лет.
Квартира состояла из просторной гостиной, маленькой спальни, кухни и ванной комнаты. Меблировке гостиной карлик уделял особое внимание. Не скупясь на расходы, тщательно подбирал все необходимое и в результате превратил ее в уютную, со вкусом обставленную комнату. Журнальный столик служил ему обеденным, а стул по его росту и кресло были сделаны на заказ. Поскольку Эдрис любил время от времени принимать у себя друзей, остальная мебель была обычного размера, чтобы гости чувствовали себя в его квартире комфортно.
Эдрис вприпрыжку вбежал в спальню, снял с себя одежду и поспешил в ванную. Особенно уродливый в своей наготе, он пританцовывал под струей теплого душа, напевая и хлопая в ладоши.
Потом он вытерся, надел голубую с золотом пижаму и голубой халат и направился в гостиную. Там достал из миниатюрного бара бутылку виски, плеснул в стакан порцию и разбавил содовой. Потом удобно расположился в кресле со стаканом в руке, поставив ноги на скамеечку. Сделав глоток, он поставил стакан и закурил. Несколько минут карлик сидел в расслабленной позе и курил, глубоко затягиваясь и выпуская дым через широкие ноздри. Наконец взглянул на наручные женские часики на своем запястье. Часы показывали шесть тридцать. Филу потребуется чуть меньше часа, чтобы добраться до Большого Майами. Если все пройдет хорошо, он двинется назад в Парадиз-Сити примерно в половине девятого и даст о себе знать не раньше половины десятого или даже десяти.
Эдрис допил виски, подавил зевок и затушил сигарету. Он бы с удовольствием прилег, но тогда он заснет, а ему вовсе ни к чему, чтобы копы застали его врасплох сонным и плохо соображающим.
Карлик выбрался из кресла и приготовил себе еще порцию виски. Эдрис мог много выпить, и при этом алкоголь не оказывал на него какого-либо заметного действия. Но сегодня он весь день был в сильном напряжении и устал, так что ему надо быть с виски поосторожнее. Не следует переоценивать свои возможности.
Карлик допивал виски, неспешно его потягивая, когда услышал, что к дому подъехала машина. Он сдержался, чтобы не выглянуть в окно. Копы не должны поймать его за этим занятием. Эдрис отнес стакан на кухню и сполоснул его. Затем проскользнул в прихожую и, стоя у входной двери, прислушался.
Ключ от квартиры убитой Беглеру дал привратник, который равнодушно пожал плечами при известии, что женщина мертва. В ответ на расспросы Беглера он сказал, что знает ее плохо, только что звали ее Мари, что платила она за квартиру регулярно, никогда не выходила из дома по утрам, только поздно вечером, и возвращалась ночью. К ней редко кто приходил и почты поступало мало. Зевая во весь рот, Хесс вошел вместе с Беглером в лифт, и они поднялись на верхний этаж.
Убитая занимала двухкомнатную квартиру. Гостиная была уютно обставлена, в углу красовался большой телевизор. В спальной стандартный набор мебели: двухспальная кровать и встроенные шкафы для одежды. На туалетном столике стояли две фотографии в серебряных рамочках. На одной был изображен красивый темноволосый мужчина лет тридцати — тридцати пяти. На другой — молоденькая девушка со светлыми волосами и мальчишеской стрижкой. Тонкие черты лица, вздернутый носик и большой рот делали ее похожей на очаровательного эльфа.
Тщательно обшарив все ящики в квартире, детективы обнаружили лишь коллекцию неоплаченных счетов да пачку писем, которые начинались словами «Дорогая мамочка» и заканчивались: «С любовью, Норена». На всех письмах значился адрес: «Школа совместного обучения Грэхема, Большой Майами». Хессу также попалось несколько образцов почерка убитой, которые он сравнил с почерком на предсмертной записке. Похоже, рука была одна и та же.
Беглер, прочитав некоторые из писем девушки по имени Норена, обратился к Хессу:
— Полагаю, она ее дочь, — и, кивнув на фотографию, добавил: — Милая девчушка. Интересно, кто же отец?
— Наверное, лилипут знает. Давай потолкуем с ним. Он живет напротив.
Они пересекли лестничную площадку и позвонили в квартиру Эдриса.
Дверь открылась не сразу. Возникший на пороге карлик посмотрел на них недоуменно, но потом, воскликнув: «О!» — отступил назад.
— Входите, джентльмены. Я как раз готовлю кофе. Не желаете?
— Разумеется, не откажемся. — И детективы вошли в гостиную.
— Что это ты не спишь, Тики? — поинтересовался Хесс.
— Не могу уснуть без кофе. Я — мигом. — И в три прыжка скрылся на кухне.
— Чудо в перьях, а? — сказал Хесс и, оглядевшись, ахнул: — Господи, да он себе кресло на заказ сделал!
— А почему бы и нет? — Беглер уселся на диван. — Тебе что, хочется быть карликом?
Хесс подумал и, пожав плечами, сел.
— Да какая мне разница. Я не карлик, и все.
Появился Эдрис, неся поднос с кофейными принадлежностями. Он налил три чашечки, раздал их и опустился в свое кресло, поставив ноги на скамеечку.
Все трое сделали по глотку, и Беглер, считавший себя знатоком, одобрительно кивнул:
— Отличный кофе. Как раз то, что надо.
Эдрис улыбнулся:
— Да я не такой уж специалист по кофе. Не очень-то знаю…
— Бог с ним, с кофе, — перебил его Хесс. — Давай лучше послушаем, что ты знаешь о той женщине. В спальне фото ее мужа?
Но Эдрис был слишком хитер, чтобы попасться в столь явную ловушку.
— Откуда я знаю. Я никогда не был в ее спальне.
Хесс, молча посмотрев на него, встал и направился к входной двери. Через минуту он вернулся из квартиры убитой с двумя фотографиями в руках.
— Кто он? — спросил детектив, протягивая одну из них карлику.
— Это не ее муж. С этим парнем она сбежала от мужа. Его звали Генри Льюис. Он погиб в автомобильной катастрофе лет пятнадцать назад.
— А это ее дочь?
— Да.
— Где она?
— Учится в школе Грэхема, Большой Майами.
— Ее муж жив?
— Жив.
— Имя?
— Мелвил Девон.
— Знаешь, где он живет?
— Где-то в Парадиз-Сити. Точного адреса не знаю.
— Ты сказал, она сбежала с этим Льюисом? Она что, ради него бросила мужа?
— Да. Как я понял из ее слов, она не могла жить с Девоном. Уж больно он был серьезным, только о работе и думал. Не прошло и двух лет после их свадьбы, как она встретила Льюиса. У него водились денежки. Она сбежала с ним. Это было пятнадцать лет назад. И ребенка с собой забрала. Льюис любил детей. Они прожили год в полном согласии, а потом он погиб.
Хесс с недоверием взглянул на Эдриса:
— Обо всем этом она тебе сама рассказала?
— Да, но не за один раз. Когда ее донимала тоска, она приходила ко мне и сидела часами, не произнося ни слова. А иногда начинала говорить и вдруг замолкала. У нее не было ни гроша, когда умер Льюис. Они собирались пожениться, как только Мюриэль получит развод. Она отдала ребенка на воспитание, а сама пошла работать дежурной в гостинице.
Эдрис допил свой кофе, налил себе еще и передал кофейник Беглеру:
— Она попала в дурную компанию. Начала колоться и вылетела из отеля. У нее не было денег на наркотики, и она пошла на панель. Какой-то старик взял ее на содержание. Несколько лет она жила довольно неплохо, пока он не умер. Она послала Норену… это ее дочь… в школу-интернат. Они виделись только во время каникул. Без наркотиков она уже совсем не могла и перебралась из Нью-Йорка сюда. Потом появился Джонни Уильямс. — Эдрис замолчал и посмотрел на Хесса. — Может, вам стоит поговорить с ним. Он знает Мюриэль лучше, чем я.
Хесс налил себе еще чашечку кофе.
— Уильямс мертв. Она его застрелила. Интересно, почему она тебе об этом не сказала, а, Тики? Она ведь тебе все рассказывала? Так почему же не доложила, что выпустила в него пять пуль, прежде чем приехала в «Ракушку»?
Эдрис сидел неподвижно, его большие глаза были печальны, как у спаниеля.
— Она мне ничего не сказала. Я понял, случилось что-то ужасное, но она была пьяна. Я не мог добиться от нее ни одного разумного слова. Значит, она убила его! Так ему и надо, подлецу!
— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовался Беглер.
— Мюриэль была готова на все ради этого паразита. Содержала его, покупала ему одежду, платила за его квартиру. Она была без ума от него. А он обобрал ее до нитки. Последние полгода он увивался вокруг старух из отеля «Палас». В конце концов подцепил одну с деньгами. Мюриэль это доконало. Она так «села» на иглу, что даже не могла принимать клиентов. Ей надо было выплачивать счета за школу и покупать наркотики. Между тем Джонни был при деньгах. Когда она попросила у него взаймы, он над ней посмеялся. Думаю, он делал это слишком часто.
— А дочь? Ей известно действительное положение вещей?
— Нет. На каникулы Мюриэль с дочерью уезжала на море. Она старалась, чтобы Норена пореже бывала у нее дома. Мюриэль мечтала в эти каникулы отвезти дочь на острова Вест-Индии, но денег у нее не было, а Джонни не собирался ее выручать.
— Ты был ее лучшим другом… но ты тоже не очень-то выручал ее, а, Тики?
— У меня она не взяла бы. Я предлагал, но она не могла на это пойти.
— Почему? Ты был ее другом… человеком, которому она всегда доверяла.
Эдрис поднял на Хесса глаза. Взгляд его был бесстрастен.
— Возможно, она думала, что я заслуживаю большей жалости, чем она. Она никогда не видела во мне человека. Я был просто некто… нечто… для того, чтобы выговориться.
Хесс усмехнулся:
— Она говорила, что жалеет тебя?
— Да.
— А скажи-ка, Тики, ты небось накопил денежек, а?
— У меня не столько денег, чтобы их копить.
— Не прибедняйся. Держу пари, своим шутовством ты зарабатываешь немало чаевых.
— Перестань, Фред, — вмешался Беглер. — Это к делу не относится.
— Ну, не знаю. Думаю, этот уродец очень и очень себе на уме, — возразил Хесс, хмуро глядя на Эдриса. — Неужели Мюриэль ни одним еловом не обмолвилась, даже не намекнула, что убила Уильямса?
— Нет.
Хесс снял обертку с пластинки жвачки:
— У нее был пистолет, Тики?
— Не думаю. Хотя и мог быть. Не знаю.
— А кто доставал ей наркотики?
— Не знаю.
— Не ты ли?
— Нет.
Хесс, сунув пластинку в рот, некоторое время разглядывал свои мясистые руки, потом пожал плечами и встал:
— Полагаю, это все. Может, у тебя есть вопросы, Джо?
— Нет. — Беглер тоже поднялся.
— Ладно, пошли.
Детективы направились к двери. Эдрис проводил их взглядом, оставаясь в своем кресле.
— Спасибо за кофе, — поблагодарил его Беглер уже в дверях.
— Смотри, коротышка, не попадись! — крикнул на прощанье Хесс.
Когда детективы ушли, закрыв за собой дверь, Эдрис продолжал сидеть в кресле. Глаза его горели злобой, кровь бросилась в лицо. В приступе ярости он судорожно вцепился в подлокотники и просидел так, пока часы на его руке не показали четверть восьмого. Тогда он вскочил, подошел к телефону и, набрав номер, закурил в ожидании соединения.
— Школа Грэхема, — послышался женский голос.
— Мне нужно поговорить с доктором Грэхемом. По делу, не требующему отлагательства.
— Кто говорит?
— Меня зовут Эдвард Эдрис. Это касается Норены Девон… одной из ваших учениц. Дело очень срочное.
— Не вешайте трубку.
Эдрис нервно затянулся и выдохнул дым через ноздри. Наконец в трубке прозвучал мужской голос:
— Доктор Грэхем у телефона.
— Доктор, это Эдвард Эдрис. Я — друг семьи Девон. Норена хорошо знает меня. Произошел несчастный случай. Ее мать в очень тяжелом состоянии.
— Весьма сожалею. Чем я могу помочь, мистер Эдрис?
— Пожалуйста, сообщите Норене. Только не говорите ей, насколько это серьезно. Просто скажите, что произошел несчастный случай. Доктор Грэхем, так получилось, что мистер Стенли Теббел, адвокат миссис Девон, находится сейчас в Большом Майами. Я уже говорил с ним. Так как он немедленно возвращается в Парадиз-Сити, он захватит Норену с собой. Это сэкономит время. Мать все время спрашивает о дочери. — Карлик умолк, ожидая ответа. Напряжение его росло. Вся суть разговора зависела от того, сыграет ли Грэхем отведенную ему по сценарию карлика роль, или с ним будут трудности.
— Мистер… как вы сказали? — после некоторого замешательства спросил Грэхем.
— Стенли Теббел.
— Норена знает этого джентльмена?
— Она, должно быть, слышала о нем. Но сомневаюсь, что они встречались. Я понимаю, доктор Грэхем, ваши сомнения. Не позволяется отпускать семнадцатилетнюю девушку с незнакомым человеком. Я ценю вашу осмотрительность. Но тут особый случай. Короче говоря, мать Норены умирает. Послушайте, давайте сделаем так: вы сообщите Норене, скажете ей, что звонил я… она знает меня очень хорошо. Попросите ее перезвонить мне, и я объясню ей, кто такой мистер Теббел. Мой телефон — Сикомб 5-5671.
Опять наступило молчание. Наконец доктор Грэхем сказал:
— В этом нет необходимости, мистер Эдрис. Я прослежу, чтобы Норена уехала с мистером Теббелом, как только он появится. Еще раз сожалею о случившемся.
— Спасибо, доктор.
— Норена будет готова через полчаса. Всего вам доброго, мистер Эдрис. — И он повесил трубку.
Эдрис отошел от телефона, и его лицо озарилось дьявольской усмешкой. Он вдруг начал скакать, выбрасывая вперед коренастые ножки, точно лихой казак в танце, и хлопая толстыми ручками в ладоши.
Кружась по комнате, маленький уродец казался олицетворением торжествующего зла.
Доктор Уилбур Грэхем, высокий, лысеющий мужчина с усталым лицом, расхаживал, заложив костлявые руки за спину, по своему огромному кабинету. До конца семестра оставалось три дня, и у него была уйма дел. Но он обнаружил, что не сможет ими заняться, пока не решит проблему с Нореной Девон, одной из его любимых учениц.
Он уже вызвал к себе девушку и сообщил ей печальное известие. Он также сказал, что вот-вот приедет адвокат ее мамы и отвезет ее домой к матери.
Норена не отличалась особой привлекательностью. Очки в голубой пластмассовой оправе и неважный цвет лица не украшали ее, но она была хорошо сложена, и у нее были красивые белокурые волосы.
— Она… она умрет? — спросила девушка.
— Она в тяжелом состоянии, Норена. Ты не должна отчаиваться. Думаю, мистер Эдрис сказал бы, что ее жизнь в опасности, но пока она в тяжелом состоянии, — утешал девушку Грэхем, скрывая правду.
Он все еще расхаживал по кабинету, когда прислуга объявила о приезде мистера Стенли Теббела.
— Проводи его сюда, — приказал Грэхем.
Фил Алджир появился, держа в руках соломенную шляпу. Его красивое лицо выражало целую гамму соответствующих случаю чувств: скорбь, доброжелательность и учтивость, чем он незамедлительно снискал к себе расположение Грэхема. Да и то, как он был одет, вызвало одобрение доктора. По всему видно, человек состоятельный, решил доктор, а в искренности его не может быть и сомнения.
Читать бесплатно другие книги:
