Адский огонь Робертс Нора

— Поцарапал руку, когда нас швырнуло об землю.

— Дай мне посмотреть. Где мой мобильник? Где этот чертов мобильник? — Рина выползла из-за машины и увидела свой разбитый телефон, лежащий посреди улицы. — Вот они едут. — На вой сирен из соседних домов стали выходить люди. — Сядь тут, дай мне взглянуть на твое плечо.

— Все нормально. Давай оба присядем на минутку.

Бо не знал, его или ее бьет дрожь. Может быть, обоих. Ноги его вдруг ослабели, и он опустился на тротуар, увлекая ее за собой.

— У тебя тут глубокий порез. — К Рине вернулась профессиональная выдержка. — Понадобятся швы.

— Может быть.

— Сними рубашку. Тут нужно перетянуть. Я могу наложить жгут, пока не приедут медики.

Бо приподнялся и вытащил из заднего кармана джинсов платок-бандану.

— Сойдет. Мне очень жаль, Бо. Прости.

— Не надо. Не извиняйся. — Бо смотрел на свой грузовик, пока она перетягивала ему руку. Боли он еще не чувствовал, но думал, что ждать осталось недолго. Но, глядя на то, что еще недавно было его надежной машиной, он ощутил растущий в груди гнев. — Если ты будешь извиняться, это означает, что виноват не он, а ты.

Подъехала пожарная машина, из нее высыпали пожарные.

Наложив жгут, Рина на минуту опустила голову на подтянутые к груди колени и глубоко вздохнула.

— Мне надо пойти поговорить с этими парнями. Я пришлю тебе медика. Если он не решит иначе, я отвезу тебя в травмопункт, пусть обработают порез.

— Забудь об этом! — Бо не собирался ехать в больницу. Больше всего на свете ему сейчас хотелось врезать этому чертовому психу по полной. Он поднялся и протянул Рине руку. — Идем, расскажем им, что произошло.

Не успела Рина закончить свой отчет, как улица заполнилась людьми. Приехали ее родители, Джек, Сандер, Джина со Стивом, родители Джины.

Рина слышала, как ее отец позвонил по сотовому Фрэн, сказал ей, что никто не пострадал, и велел передать новости Ань.

Рина подошла к подъехавшему О’Доннеллу.

— Вы засекли место? — спросила она.

— Работаем. Ты не ранена?

— Нет. Пара синяков. Ударилась об асфальт. Бо сыграл героя, заслонил меня собой. — Она потерла глаза. — Этот отморозок подготовился заранее. Залил капот бензином, набил в шасси матрасной набивки, поджег ее, чтобы было больше дыма. Лужи бензина под грузовиком и вокруг. Поджег шины. Дым, вонь… На время меня это отвлекло.

«На слишком долгое время», — мысленно добавила Рина. Если бы Бо ее не оттащил, его грузовик стал бы не единственной жертвой.

— Я заметила фитиль и одновременно обеденную салфетку «Сирико» в клапане бензобака. Счет пошел уже на секунды. Я стала его тушить, но тут Бо схватил меня, как футбольный мяч, и потащил в сторону. Он потерял грузовик и свои инструменты, рассованные в «карманы» по всему салону, но он спас мне жизнь.

— Этот тип звонил тебе к Гуднайту. Проверь свой автоответчик. Может, он сначала звонил к тебе домой?

— Я еще не заходила к себе.

— Так зайди сейчас.

— Хорошо. Я сейчас вернусь.

Рина отошла, перебросилась несколькими словами с Сандером и направилась к своему дому.

— Ладно, приятель. — Сандер подошел к Бо, хлопнул его по здоровому плечу. — Ну-ка давай мы с тобой прогуляемся до клиники. Я тебя подштопаю.

— Да ну, док, это всего лишь царапина.

— Вот об этом позволь мне судить.

— Иди с Сандером, не спорь, — распорядилась Бьянка. — Я зайду, достану тебе чистую рубашку.

Бо бросил взгляд на свой дом.

— Дверь открыта.

Бьянка склонила голову набок, ее взгляд сочувственно смягчился.

— У тебя ключи с собой? Я запру твою дверь.

— Нет. Ключи в доме, не до них было.

— Мы об этом позаботимся. — Она прижала к груди голову Бо. — Мы своих в беде не оставляем. А теперь будь хорошим мальчиком, иди с Александром. А завтра, когда тебе станет лучше, пойдешь поговоришь с Сэлом.

— О чем?

— Сэл продаст тебе новый грузовик по сходной цене.

— Джек, пойди помоги Бьянке. — Гиб похлопал жену по спине. — Я пойду с ними, прослежу, как бы наш раненый не сбежал.

— Ему просто нравится наблюдать, как я втыкаю в людей иголки, — пояснил Сандер, взяв Бо под здоровую руку.

— Это воодушевляет. — Бо огляделся в поисках путей отхода и обнаружил, что его взяли в «коробочку». — Медик сказал, что может понадобиться пара швов. Я могу подождать до утра.

— Зачем откладывать? — возразил Сандер. — Да, кстати! Когда тебе в последний раз делали прививку от столбняка? Обожаю делать прививки.

— В прошлом году. Отстань от меня. — Бо с сомнением взглянул на Гиба. — Мне не нужен почетный караул.

— Шагай, шагай. — Гиб продолжил, когда они пробились сквозь толпу. — Я там кое-что слышал, и, как мне кажется, я должен знать, что происходит. Кто-то позвонил Рине на твой домашний номер?

— Да, тот же тип, что и раньше. Он ее терроризирует. Это он поджег школу. А разве она вам ничего не говорила?

— Придется тебе просветить нас, раз уж ты все знаешь.

Его не просто взяли в «коробочку». Из него выжимали информацию.

— Лучше вы сами ее спросите.

— Сейчас я спрашиваю тебя! А с ней поговорю после.

— Вообще-то я с вами согласен. Она должна была сказать вам, а теперь она на меня обозлится, если я скажу. Пожалуй, не так уж плохо быть единственным сыном разведенных родителей.

Бо рассказал им все, что знал, пока они преодолевали два квартала, отделявшие его дом от клиники, где работал Сандер, и добирались до его кабинета. Природная жизнерадостность Сандера уступила место профессиональной сдержанности. Он молча указал Бо на смотровой стол.

— Когда это началось? — продолжал расспросы Гиб.

— Насколько мне известно, с того самого момента, как она переехала.

— И все это время она молчала! — Гиб повернулся и начал мерить кабинет шагами.

— Стив тоже ничего не сказал, — напомнил Сандер и принялся очищать рану.

Бо закусил губу.

— Неужели вы, садисты в белых халатах, не можете придумать что-нибудь получше этой дряни, прожигающей до кости?

— У тебя тут довольно глубокий порез, Бо. На шесть швов потянет.

— Шесть? Вот черт!

— Не боись, я тебя подморожу.

Бо взглянул на шприц, который Сандер вынул из ящика, и решил, что лучше будет смотреть на побагровевшее от ярости лицо Гиба.

— Больше я ничего не знаю. Не знаю, что за игру он затеял, но он держит ее в напряжении. Она пока справляется, но это здорово действует ей на нервы.

— Кто-то, кого она засадила, — пробормотал Гиб. — Она его засадила, а он вышел. Моей дочери не миновать разговора со мной.

— Под «разговором» в нашей семье подразумеваются крик, ругань, а порой и швыряние хрупкими предметами, — объяснил Сандер. — Небольшой укольчик.

— Я не думаю… Ай! Ничего себе «небольшой укольчик». Мистер Хейл… Гиб, вы ее отец, вы ее знаете лучше, но я бы сказал, что крик, ругань и швыряние хрупкими предметами ничего не изменят.

— Попробовать никогда не мешает, — пробормотал Гиб.

Дверь открылась, и вошел Джек с рубашкой и ботинками. Взглянув на руку Бо, он сочувственно поморщился.

— Бьянка сказала, тебе это пригодится. Швы, да?

— Вот, Доктор Мрак говорит, что целых шесть.

— Закрой глаза и думай об Англии, — сказал Сандер.

Могло быть хуже, решил Бо. Он мог опозориться и запищать, как девчонка. Но он отправился домой, сохранив достоинство, когда экзекуция закончилась.

Народу около его дома заметно поубавилось, но не все еще разошлись, бурно обсуждая событие, которое раньше, как предположил Бо, могли увидеть только по телевизору.

Рина, О’Доннелл, Стив и еще двое парней, видимо, эксперты по криминалистике, все еще осматривали разрушения. «Интересно, — подумал он, — моя страховая компания обязана покрывать ущерб, нанесенный другим машинам обломками моего грузовика? Черт, теперь волей-неволей придется повысить расценки».

Рина отделилась от коллег и направилась к нему.

— Как рука?

— Вроде бы останется при мне. Твой брат наложил швы и угостил леденцом.

— Только так удалось заставить его перестать плакать, — пояснил Сандер. — А что до грузовика, могу хоть сейчас выписать свидетельство о смерти.

— Плохо дело, — согласилась она. — Побочный ущерб нанесен машинам, запаркованным спереди и сзади — включая мою. Ладно, здесь мы сделали все, что можно. Распишись тут, Бо, и мы увезем, что осталось как вещественное доказательство.

— А как насчет моих инструментов? Что-нибудь уцелело?

— Когда закончим, я тебе верну все, что мы собрали. Мама в доме. — Рина перевела взгляд на отца. — Она хотела подождать тебя, узнать, как Бо.

— Прекрасно. Я вместе с ней подожду.

— Я здесь задержусь еще немного. Уже поздно, вам пора домой.

— Мы подождем.

Рина, нахмурившись, проводила взглядом Гиба, пока он шел к ее дому.

— Что происходит?

— Пошли, Джек, я тебя провожу. — Сандер обнял зятя за плечи и бросил взгляд на Бо. — Следи, чтобы повязка была сухой, пользуйся мазью. Я к тебе завтра загляну. — Он подхватил Рину рукой под подбородок, поцеловал ее в щеку. — Спеклась твоя задница. Спокойной ночи.

Джек поцеловал ее в лоб.

— Береги себя. Увидимся, Бо.

Рина перевела взгляд на Бо.

— Что происходит?

— Ты им ничего не говорила…

— А ты сказал?! — прошипела Рина.

— Ты должна была сама им сказать. А ты поставила меня в такое положение, что мне пришлось стать гонцом, приносящим дурные вести.

— Отлично! — Рина кипела от злости. — Просто великолепно! И ты не мог просто промолчать, дать мне самой со всем этим разобраться.

— Знаешь, что? — сказал Бо, немного помолчав. — Это была дерьмовая ночь, и у меня нет сил на новый раунд. Делай что хочешь. Я иду спать.

— Бо…

Он махнул рукой и ушел, а Рина осталась, злая, как черт, не зная, на кого излить свою злость.

Когда она наконец вошла в свой дом, был уже пятый час утра. Она мечтала принять прохладный душ и улечься в свою собственную мягкую постель.

Ее родители прилегли на тахте, прижавшись друг к другу, как пара уснувших детишек. Считая, что ей повезло, Рина попятилась в надежде проскользнуть наверх незамеченной, но ее остановил голос отца:

— Даже не мечтай.

Рина обреченно закрыла глаза. Ни разу, ни единого разу никому из детей не удалось пробраться в дом потихоньку после «комендантского часа». Что за человек! Брюхом, как змея, слышит.

— Уже поздно. Я хочу поспать хоть немного.

— Ты уже большая. Хочешь — перехочешь.

— Терпеть не могу, когда ты так говоришь!

— Следи за выражениями, Катарина, — проговорила Бьянка, не открывая глаз. — Мы все еще твои родители и будем твоими родителями через сто лет после твоей смерти.

— Послушайте, я действительно очень устала. Не могли бы мы отложить это на завтра?

— Кто-то тебе угрожает, а ты нам ни полслова? — С этими словами ее отец поднялся с тахты.

Все ясно, ни единого шанса на отдых у нее нет. Рина стащила с головы ленту, которой были перевязаны волосы.

— Это работа, папа. Я не могу, не хочу и не буду рассказывать вам все о моей работе.

— Это личное. Он звонит тебе. Он знает твое имя. Он знает, где ты живешь. А сегодня ночью он пытался тебя убить.

— Я похожа на мертвую? — вскипела Рина. — Или, может, я ранена?!

— А что бы с тобой было, если бы Бо не проявил оперативность?

— Замечательно. — Рина вскинула руки и зашагала по комнате. — Значит, он — белый рыцарь, а я — дама, попавшая в беду. Ты это видишь? — Она выхватила свой жетон и сунула его отцу под нос. — Такие штуки не дают беспомощным дамочкам.

— Но их дают упрямым, эгоистичным женщинам, которые не в силах признать свою неправоту.

— Это я эгоистичная? — Они уже кричали, стоя друг напротив друга. — С чего ты это взял? Это моя работа, мое дело. Я тебе указываю, как делать твою работу?

— Ты — мое дитя. Твои дела меня всегда касаются. Кто-то пытается причинить тебе вред, и теперь этот человек будет иметь дело со мной.

— Вот именно этого я и пыталась избежать. Почему я вам не рассказала? Прокрути этот разговор назад. Я не дам тебе в это вмешаться. Я не позволю тебе вмешиваться в мою работу, в эту часть моей жизни.

— Не смей мне указывать, что я буду делать!

— Аналогично!

— Баста! Баста! Хватит! — Бьянка вскочила с тахты. — Не смей повышать голос на своего отца, Катарина. Не смей кричать на свою дочь, Гибсон. Я сама буду кричать на вас обоих. Болваны! Stupidi! [41] Вы оба правы, но это не помешает мне столкнуть ваши пустые головы. Ты… — Она ткнула пальцем в грудь мужа. — Ты ходишь кругами и никак не доберешься до сути. Наша дочь не эгоистична, и за это ты извинишься. А ты… — Палец ткнулся в грудь Рины. — У тебя есть твоя работа, мы гордимся тем, что ты делаешь, тем, что ты есть. Но это другое дело, и ты сама это понимаешь. Речь идет не о ком-то другом. Речь идет о тебе. Разве мы когда-нибудь запрещали тебе входить в горящее здание, которое могло в любой момент обрушиться тебе на голову? Мы когда-нибудь говорили: «Нет, ты не можешь стать полицейским офицером, потому что мы не хотим волноваться из-за тебя день и ночь»?!

— Мама…

— Я не закончила. Ты сама поймешь, когда я закончу. Кто больше всех гордился тобой, когда ты стала тем, кем хотела? И ты смеешь говорить нам, что это не наше дело, когда кто-то хочет погубить тебя?

— Я… я просто не видела смысла в том, чтобы волновать всех.

— Ха! Волноваться — это наша работа. Мы твои родители.

— Ну, ладно, надо было сказать вам. Я собиралась после сегодняшнего… Если бы Бо не встрял…

— Теперь ты будешь обвинять его? — вмешался Гиб.

Рина приняла бойцовскую стойку.

— А больше никого не осталось. И потом, его же здесь нет, он возражать не будет. Конечно, я с удовольствием повешу это на него. Да и с каких это пор он вдруг стал твоим лучшим другом?

— Он пострадал, спасая тебя. — Гиб сжал запястья Рины. — Сандер этой ночью мог зашивать тебя. А могло быть и того хуже.

— Извинись, — напомнила ему Бьянка.

Гиб мученически возвел глаза к потолку.

— Прости, что я назвал тебя эгоисткой. Ты не такая. Я просто был очень зол.

— Ладно, все нормально. Я эгоистична, когда речь заходит о вас. Я люблю вас. Люблю вас обоих, — повторила Рина, прижимаясь к отцу и взяв за руку мать. — Я не знаю, кто все это делает и почему, но теперь мне действительно стало страшно. Оба раза он оставил на месте преступления предметы из «Сирико».

— Из «Сирико»? — переспросил Гиб.

— В школе это был коробок спичек, сегодня — столовая салфетка. Он мне намекает, что может войти туда, добраться до вас. Он мне намекает… — Ее голос дрогнул. — Я боюсь, что он может причинить зло кому-нибудь из вас. Я бы этого не вынесла.

— Ну, значит, ты понимаешь, что мы чувствуем, когда речь идет о тебе. Иди поспи немного, тебе надо отдохнуть. Мы закроем за собой дверь.

— Но…

Бьянка сжала руку Гиба, не давая ему заговорить.

— Тебе надо отдохнуть, — повторила она. — О нас можешь не беспокоиться.

Когда они остались наедине, Гиб шепнул жене:

— Ты же не думаешь, что мы оставим ее одну?

— Мы оставим ее одну. Мы должны верить в нее, и она должна знать, что мы верим в нее. Это так трудно. — На мгновение Бьянка сжала губы, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Это всегда бывает трудно: отойти от своих детей, дать им действовать самостоятельно. Но приходится это делать. Идем, давай запрем дверь. Мы пойдем домой и там будем тревожиться о ней.

Звонок разбудил ее без четверти шесть утра. Рина еле продралась сквозь вязкую дрему переутомления, нащупала выключатель, потом магнитофон.

— Что? — пробормотала она в трубку.

— Не так уж ты проворна, да? Не так умна, как ты думала.

— Зато ты у нас умный, да? — Рина изо всех сил старалась сдерживаться. — Только, знаешь, уж больно ты суетишься. Столько хлопот, столько шума, чтобы взорвать один несчастный грузовик! Грузовиков много, новый купим.

— Держу пари, он здорово разозлился. — В трубке послышался тихий смешок. — Хотел бы я видеть его рожу, когда пикапчик взлетел на воздух!

— А чего ж ты? Надо было остаться и посмотреть. Будь у тебя яйца круче, ты бы остался, поглядел бы на спектакль.

— У меня есть яйца, сука. И ты будешь их лизать, прежде чем я с тобой покончу.

— Если это все, что тебе нужно, скажи мне, где и когда.

— Я назначу время и место. Ты что, все еще не понимаешь? Даже после того, что было сегодня, ты все еще не понимаешь. А еще говорят, что ты умная. Да ты просто тупая сука.

Глаза Рины прищурились.

— Ну, раз так, может, ты мне хоть намекнешь? Скучно играть, когда я совсем не знаю правил. Ну, давай, — принялась уговаривать Рина, — давай поиграем.

— Моя игра, мои правила. До следующего раза.

Когда он повесил трубку, она глубоко задумалась. От сонливости не осталось и следа. Ее ум работал, и работал он быстро.

«Ты что, все еще не понимаешь? Даже после того, что было сегодня?»

Что было именно сегодня? — спросила себя Рина. Он пользуется разными способами, атакует разные цели. Он не придерживается определенного modus operandi [42], как поступил бы на его месте обычный серийный поджигатель.

Он оставляет в качестве подписи какой-нибудь предмет из «Сирико». Как послание ей.

Кто-то из тех, кого она арестовывала в прошлом? О’Доннелл заподозрил Люка. Что ж, Люк никогда не любил их лавочку. Но Люк живет в Нью-Йорке. Можно, конечно, предположить, что он специально приезжал в Балтимор, но зачем? Зачем ему преследовать ее после стольких лет?

Да и речь не та, слова чужие. Конечно, Люк мог сделать это нарочно, чтобы сбить ее с толку. Но опять-таки зачем?

Плюс к тому Люк ничего не знает о пожарах, о взрывчатке. Он никак со всем этим не соприкасался, если не считать того случая, когда сожгли его «Мерседес», он…

Рина выпрямилась.

— О боже!

Это было не то же самое, точного совпадения не было. Грузовик Бо не был взломан, салон не был подожжен, сигнализация не была отключена. Но…

Мотор, шины, шасси залили бензином, взрывное устройство было помещено в бензобак.

Столько лет назад! Неужели это один и тот же человек? Поджог был направлен не против Люка, он и не думал о Люке.

Он думал о ней. Все это время.

Рина поднялась и начала расхаживать по комнате. Прошло столько времени! Шесть лет? Может, в промежутке были и другие инциденты? Может, она просто не врубилась? Может, ей и раньше приходилось выезжать на вызванные им пожары?

Придется изучить открытые дела, особенно «глухари». Все незакрытые дела, когда-либо проходившие через их участок.

Как давно это началось? Сколько лет он готовился вступить в личный контакт с ней?

Холодный страх сжал ее сердце и заставил замереть на ходу. Кровь отлила от лица. Она повернулась и сбежала вниз по лестнице.

Руки у нее тряслись, когда она схватила листок, исписанный вручную на кухне у Бо. Запись ее разговора с поджигателем.

«А ты просто вспомни, просто вспомни всех, кому ты давала. Вплоть до самого первого».

— Первого, — прошептала Рина и медленно опустилась на пол. — Джош! О господи, Джош!