Опасный след Робертс Нора

Ворчание и счастливое повизгивание Джоза сплетались с песнями рок-группы «U2»[5], выбранными сегодня в качестве аккомпанемента.

Саймон пробежал пальцами по гладкому шелковистому дереву, одобрительно кивнул и, волоча по стружкам вцепившегося в ботинок щенка, потащился проверять, не высох ли клей на паре качалок. Похоже, маленькому мошеннику все же удалось вовлечь его в игру.

Саймон работал еще почти два часа, то таская пса за собой, то разыскивая его, и в конце концов заставил себя оторваться от работы и отвести Джоза в место, которое прозвал Дерьмовилем. И решил, что все не так уж плохо. Передышка позволила прочистить мозги, подышать влажным воздухом, насладиться ярким солнцем. Саймон никогда не уставал наблюдать за игрой света — солнечного или лунного — над узким заливом, отделяющим его личный пляж от остального острова.

Он любил стоять на своем холме и слушать тихий, ровный гул воды в заливе, словно раздвигающем его личную территорию, или сидеть на крыльце мастерской и разглядывать наступающие на участок лесные заросли.

В конце концов, у него были причины для переезда на этот остров. Он мечтал об одиночестве, тишине, свежем воздухе и прекрасной природе.

Может, как ни странно, мать оказалась права, навязав ему собаку. Теперь приходится больше бывать на воздухе, что и было важной причиной переезда. Появилась возможность оглядеться, расслабиться, приспособиться к новому окружению. Воздух, вода, деревья, холмы, скалы, цвета, формы, текстуры, углы и плавные изгибы — потенциальные источники вдохновения художника.

Этот маленький клочок земли, лес, залив, каменистый склон, чириканье и трели птиц вместо шума машин и людских толп предлагали именно то, что он искал.

Саймон решил сколотить себе крепкую скамью, что-нибудь очень грубое, примитивное. Из тикового дерева. Надо поискать среди остатков. И с широкими подлокотниками, на которые можно будет поставить бутылку пива.

Он вернулся в мастерскую за бумагой, чтобы сделать зарисовки, и вспомнил о собаке. Окликнул щенка, раздраженный, что тот не обнюхивает его ноги, чем обычно занимается добрую половину времени, и в конце концов просто спотыкаешься или — что еще хуже — наступаешь на него. Саймон позвал еще раз и еще. И начал ругаться, пока его не охватила странная смесь чувств — раздражения, вины и паники. Пришлось начинать поиски.

Саймон осмотрел мастерскую, удостоверился, что щенок не прокрался внутрь, чтобы все уничтожить, обыскал кусты и подлесок, и все это время звал и свистел. Затем он обследовал склон, спускающийся к воде, и узкую аллею, ведущую от дома к дороге. Посмотрел под крыльцом мастерской, обошел жилой дом, проверил везде, где мог.

Ни следа Джоза.

Нечего психовать! Джоз — собака. Он вернется. Он — маленькая собака. Как далеко он может убежать? Успокаивая себя, Саймон вернулся к мастерской, где в последний раз видел проклятого нарушителя спокойствия, и углубился в лес.

Теперь, когда от покоя не осталось и следа, игра света и тени, вздохи ветра, спутанные лесные заросли казались зловещими.

Смог бы ястреб или филин ухватить собачонку такого размера? И, не успев задать себе этот вопрос, Саймон заметил белоголового орлана. Господи…

Нет-нет, этот щенок маленький, но сильный.

Саймон остановился, несколько раз глубоко вздохнул, предупреждая наступление паники. Он вовсе не паникует. Расстроен, конечно. И очень зол, ведь приходится терять столько сил и времени на поиски глупого щенка, которого он пусть и мысленно, но все же треснул киянкой по голове.

Господи.

Саймон снова во весь голос позвал щенка и наконец услышал ответное повизгивание, в котором, как он понял, успокаиваясь, не было ни испуга, ни раскаяния, одна лишь бурная радость.

— Черт побери, — пробормотал он, решив схитрить и скрыть от негодника собственные счастье и облегчение. — Иди сюда, Джоз, маленький шельмец. Иди сюда, чертенок.

Ускорив шаг, Саймон двинулся на щенячьи звуки. В кустах послышался шелест, и тут же из зарослей вылез безумно грязный и гордый щенок, волоча нечто, отдаленно похожее на разложившийся труп очень большой птицы.

А он-то опасался, что большая птица могла унести его щенка! Хм, еще кто кого.

— Боже милостивый, брось эту гадость. Немедленно!

В глазах Джоза мелькнули веселые искорки, он игриво заворчал и попятился, не выпуская из зубов добычу.

— Сюда! Ко мне! Немедленно!

Джоз подтащил к Саймону разложившийся труп и сел рядом, мол, смотри, что я нашел, даже могу поделиться.

— И что мне с этим делать, черт побери? — Саймон ловко схватил за шкирку не ожидавшего подвоха щенка и ногой затолкал останки птицы под куст. Джоз начал извиваться, пытаясь вырваться на свободу.

— Я не давал команды «принеси»… — Хотелось выразиться покрепче, но нельзя ругаться при ребенке. С другой стороны, иных слов просто не находилось. И поскольку вонь стояла неописуемая, приходилось держать щенка на вытянутой руке.

— Что ты делал? Катался в ней? Объясни, бога ради, зачем?

Так как особого выбора не было, Саймон сунул вонючую псину под мышку, стараясь дышать ртом сквозь сжатые зубы, и зашагал к дому.

Всю обратную дорогу он размышлял, как отмыть питомца. Мысль об обливании водой из шланга была отвергнута практически сразу. Вряд ли борьба под струей воды избавит от вони, даже если удастся удержать щенка какое-то время неподвижно. Ванна? Жаль, что нет оцинкованной ванночки и наручников. Отмывать паразита в собственной ванне? Саймон представил потоки грязной мыльной воды, заливающие его ванную комнату.

На крыльце он умудрился скинуть ботинки, но и Джоз не дремал, покрывая лицо хозяина жаркими вонючими поцелуями. Швырнув на столик в прихожей бумажник, Саймон направился прямо в душевую кабину. Закрывшись там, он разделся до трусов и, игнорируя попытки Джоза расправиться с его джинсами и рубашкой, включил душ.

— Смирись, парень, — предложил Саймон, когда Джоз при попытке к бегству с размаху врезался в кафельные плитки, а затем в стеклянную дверь, и решительно взял в руки кусок мыла.

Они опаздывали. Фиона еще раз взглянула на часы, пожала плечами и продолжила заполнять декоративный цветочный горшок анютиными глазками и барвинком. Конечно, придется научить Саймона учитывать ее расписание, но в данный момент она получала огромное удовольствие от садоводства. Ее псы дремали рядом, а в айподе грохотал рок.

Если новые ученики не объявятся, она успеет оформить второй горшок и, может, поиграть с парнями в прятки в лесу.

День солнечный, но не жаркий, ослепительно-голубые небеса и легкий приятный ветерок — что может быть лучше?

Фиона изучила результат своих трудов, расправила лепестки и принялась за второй горшок. И тут заметила грузовик.

— Это Саймон. Саймон и Джоз, — сказала она вскочившим собакам и вернулась к своим анютиным глазкам.

Фиона невозмутимо возилась с цветами, пока мужчина и щенок вылезали из грузовика, пока ее псы приветствовали вновь прибывших, пока мужчина пробирался сквозь снующих под ногами псов. И рассчитала точно, воткнув кустик анютиных глазок в землю ровно в тот момент, когда Саймон похлопал ее по плечу.

— Простите, вы что-то сказали? — спросила Фиона, вытаскивая из ушей крохотные наушники-«капли».

— Кажется, мы опоздали.

— Угу, — согласилась она, приминая землю.

— Были обстоятельства.

— Мир кишит обстоятельствами.

— На нас свалилась приличная часть мировых обстоятельств, но самый мощный удар нанесла мертвая птица.

— Неужели? — Фиона оглянулась на щенка, яростно перетягивающего веревку с Богартом. — Он справился с ней?

— Кто-то другой справился с птицей задолго до него, судя по ее виду… и запаху.

— Понятно. — Фиона кивнула и, решив смилостивиться, стянула перчатки. — Он принес ее вам?

— Приволок в конце концов. После того как покатался в ней некоторое время.

— Как он перенес ванну?

— Мы приняли душ.

— Неужели? — Фиона с трудом подавила смешок, поскольку Саймону явно было не до смеха. — И как получилось?

— После того как он перестал биться в дверцу душевой кабины и сожрал мыло, нормально. Я даже сказал бы, что ему понравилось. Может даже, мы обрели пока зыбкую, но общую почву под нотами.

— Это начало. А что вы сделали с трупом?

— Птицы? — Саймон вытаращил глаза, явно недоумевая, какая ей разница. — Отшвырнул ногой в кусты. Руки были заняты собакой.

— Лучше положите останки в полиэтиленовый пакет и избавьтесь от них. Иначе Джоз снова найдет вашу птицу при первом же удобном случае.

— Отлично. Замечательно.

— Запахи — собачий пунктик. Малыш сделал то, что подсказал ему инстинкт. — «А человек сделал то, что должен был сделать… только вот не позвонил и не предупредил об опоздании», — мысленно добавила она. — Учитывая ваши обстоятельства, я проведу полный урок. Вы выполнили домашнее задание?

— Да, да. Да, — сменил он тон, когда Фиона приподняла брови. — Он садится по команде… почти всегда. Он является по команде, когда, черт побери, ему хочется. После нашего визита к вам он пытался сожрать или успешно сожрал телевизионный пульт, подушку, целый рулон туалетной бумаги, кусок ступеньки, почти весь большой пакет картофельных чипсов, два кресла и киянку. И в ответ на ваш невысказанный вопрос, да, я поправлял и заменял. Но ему плевать.

— Наберитесь терпения, — посоветовала Фиона без особого сочувствия. — Джоз! — Она хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание щенка, затем протянула руки и улыбнулась. — Ко мне, Джоз, ко мне!

Щенок примчался и прыгнул ей на колени.

— Хорошая собака! — Фиона вытащила из кармана угощение. — Какая хорошая собака.

— Бред собачий.

— Это позитивное отношение и подкрепление!

— Вы с ним не живете, — пробормотал Саймон.

— Верно подмечено. — Фиона демонстративно положила садовый совок на ступеньку. — Сидеть! — Джоз повиновался и с удовольствием принял еще одно угощение, похвалы и ласки.

А Фиона следила, как его взгляд перемещается на совок.

Когда она положила руки на колени, щенок нанес удар, быстрый, как молния, и умчался прочь с совком в зубах.

— Не гоняйтесь за ним. — Фиона схватила за руку уже развернувшегося Саймона. — Он не остановится и превратит все в игру. Богарт, принеси мне веревку.

Фиона села на ступеньку с веревкой в руке и позвала Джоза. Он подбежал и снова умчался.

— Видите, он пытается вовлечь нас в игру. Если мы поддадимся, погонимся за ним, он победил.

— Мне кажется, он победит, если съест ваш совок.

— Не жалко, совок старый, но в любом случае Джоз не узнает, что победил, если мы не станем с ним играть. Мы не играем. Джоз! Ко мне! — Фиона вытащила из кармана еще одно печенье, и после недолгих размышлений щенок подбежал к ней.

— Это не твое. — Фиона разжала его челюсти, вытащила совок и покачала головой. — Не твое. Вот твое.

Фиона сунула щенку веревку и отложила совок, и Джоз снова бросился за ним. На этот раз Фиона успела прикрыть совок ладонью и покачала головой.

— Не твое. Вот твое. — Она повторяла этот процесс с бесконечным терпением, одновременно обучая Саймона. — Старайтесь не говорить «нет» слишком часто. Сохраняйте «нет» до того момента, когда хотите или вам необходимо остановить его мгновенно. Когда это важно. Видите, он потерял интерес к совку. Мы с совком не играем. Но мы поиграем с веревкой. Возьмитесь за другой конец, поиграйте в перетягивание каната.

Саймон сел рядом с Фионой, подтащил щенка за веревку, ослабил ее, подергал из стороны в сторону.

— Может, мне просто не суждено найти общий язык с собакой.

На этот раз, решив посочувствовать, Фиона похлопала Саймона по колену.

— И это я слышу от человека, который принимает душ со своим щенком?

— Это была суровая необходимость.

— Это было очень разумно, эффективно и изобретательно. — «Они оба пахнут мылом и… опилками, — вдруг поняла Фиона. — Очень мило». — Джоз научится. Вы оба научитесь. Он перестал пачкать в доме?

— Вообще-то я вожу его в одно и то же место.

— Вот видите. Вы оба научились с этим справляться, и он садится по команде.

— И отправляется в лес обниматься с дохлой птицей, жует мой универсальный пульт.

— Саймон, вы неисправимый оптимист. — Его обиженный взгляд лишь вызвал ее смех. — Вы делаете успехи. Теперь добивайтесь, чтобы Джоз подходил к вам на каждый оклик. Каждый. Это очень важно. Мы поработаем с поводком, затем освежим в его памяти команду «ко мне».

Поднимаясь, она увидела приближающуюся патрульную машину.

— Пора приучать его не подбегать к автомобилю… и не прыгать на гостя. Займитесь им, поговорите с ним.

Фиона помахала рукой выходящему из машины Дейви.

— Привет, Дейви.

— Здравствуй, Фи. Привет, ребята, как дела? — Дейви наклонился, погладил черную, желтую и коричневую спины. — Прости, Фи, я не знал, что у тебя урок.

— Ничего страшного. Это Саймон Дойл и Джоз. Помощник шерифа Энглвуд.

— Точно. Вы купили дом Добза несколько месяцев назад. Рад знакомству. — Дейви кивнул Саймону и присел поздороваться с его щенком. — Привет, малыш. Не хотел вам мешать. — Он почесал за ушами обалдевшего от счастья Джоза. — Я могу подождать, пока вы закончите.

— Все нормально. Саймон, возьмите поводок и поработайте соло над командой «рядом». Что-то случилось, Дейви? — тихо спросила Фиона, когда Саймон направился к своему грузовику.

— Давай тоже прогуляемся.

— Хорошо, но ты меня пугаешь. Действительно что-то случилось? Сил?

— Насколько я знаю, Сил в полном порядке. — Но Дейви положил ладонь на плечо Фионы и повел ее к углу дома. — Сегодня появились кое-какие новости, и шериф решил, что мне нужно заехать к тебе и поговорить.

— О чем?

— В середине января в Калифорнии пропала женщина. В Сакраменто. Отправилась утром на пробежку и не вернулась. Ее нашли примерно через неделю в Национальном парке Эльдорадо, в неглубокой могиле. Неизвестный позвонил в полицию и подсказал, где именно нужно искать.

Фиона сглотнула комок, подступивший к горлу, и промолчала.

— Десять дней назад еще одна женщина вышла на утреннюю пробежку в Юрике, Калифорния.

— Где нашли ее?

— В Национальном парке Тринити. Первой женщине было девятнадцать лет. Второй — двадцать. Студентки колледжа. Общительные, спортивные, одинокие. Обе подрабатывали. Первая — барменом, вторая — в книжном магазине. Обе были поражены электрошокером, связаны нейлоновой веревкой, рты залеплены скотчем. Обе были удушены красными шарфами, оставленными на телах.

Горло больше не сжималось, но все тело словно онемело.

— И шарфы завязаны бантом.

— Да, завязаны бантом.

Фиона прижала ладонь к дико забившемуся сердцу.

— Перри в тюрьме. Он все еще в тюрьме.

— Он никогда не выйдет оттуда, Фи. Он под замком, под крепким замком.

— Это подражатель.

— Не просто подражатель. — Дейви успокаивающе сжал ее плечи. — Не просто подражатель, Фи. В расследовании дела Перри не разглашались некоторые детали, как, например, то, что Пери срезал пучок волос со своих жертв и рисовал номер на тыльной стороне правой ладони.

Онемение потихоньку проходило, но Фиона хотела, чтобы оно вернулось, чтобы заблокировать тошноту, зарождавшуюся в животе.

— Значит, он кому-то рассказал. Или кто-то из расследователей кому-то рассказал… или кто-то из криминалистов, или медэкспертов.

Держа ее за плечи, Дейви смотрел ей прямо в глаза.

— Может быть. Полиция рассматривает все эти возможности.

— Дейви, не обращайся со мной как с идиоткой. Эти детали могли разгласить десятки людей. Прошло почти восемь лет с…

— Я знаю. Мне жаль, Фи. Ты должна знать: полиция вплотную занимается этим делом. Мы хотели тебя предупредить. Вполне вероятно, что журналисты найдут связь очень быстро. Они могут накинуться на тебя.

— С прессой я справлюсь. А семья Грега?

— Их тоже известили. Я знаю, как тебе тяжело, Фи, но постарайся не волноваться. Его поймают. И как бы это ни было страшно, но подонок в точности копирует Перри. Юные студентки. А тебе уже не двадцать.

— Да. — Она постаралась сдержать дрожь в голосе. — Но я единственная, кому удалось сбежать.

Хотя Саймон не слышал, о чем они говорили, он понял: что-то случилось. Плохие новости, или беда, или то и другое вместе. И вряд ли Фионе кто-то нужен сейчас, тем более если этот кто-то — почти что незнакомец.

Он подумал, не забросить ли пса в грузовик и уехать. Это было бы грубо, но он не видел в этом ничего особенного.

Но, с другой стороны, это было бы проявлением черствости, а вот черствость он не выносил.

Надо дождаться, пока уедет помощник шерифа, выслушать извинения этой женщины и ретироваться. И все приличия будут соблюдены.

К тому же — о чудо из чудес — Джоз действительно вышагивал рядом с ним процентов тридцать времени. Даже то, что щенок сотрудничал — не слишком сопротивлялся и покорно останавливался по команде благодаря трем шествующим рядом лабрадорам, — не умаляло успех.

Так что он вернется домой, воодушевленный достигнутыми результатами, еще немного поработает, а потом выпьет пива.

Что ж, если не считать мертвую птицу, день вполне удался.

Когда патрульная машина покатила прочь, Фиона, вопреки ожиданиям Саймона, не подошла, чтобы попрощаться и заняться улаживанием того, что там она должна уладить. Она постояла несколько минут, таращась на дорогу, а потом направилась к веранде и села на ступеньки. И больше не шевелилась.

Ну, тогда я сам попрощаюсь, решил Саймон. Ничего сложного. Мол, забыл кое о чем, а теперь вспомнил и должен уехать. Собака делает успехи, бла-бла-бла, пока.

Он направился к ней, довольный, что пришлось всего пару раз дернуть за поводок, подгоняя щенка. А когда подошел, увидел ее мертвенно-бледное лицо и дрожащие руки, сцепленные на коленях. Черт, черт, черт. О том, чтобы непринужденно уйти, теперь не могло быть и речи, поэтому Саймон сгреб щенка в охапку, пока тот не вздумал запрыгнуть к ней на колени.

— Плохие новости?

— Что?

— Помощник шерифа привез плохие новости. С Сильвией все в порядке?

— Да. Речь шла не о Сильвии.

Собаки, чувствуя настроение женщины, обступили ее. Большой желтый Лабрадор положил голову ей на колено.

— Э-э… Мы должны… — Она явно пыталась взять себя в руки. — Мы должны поработать над командами «сидеть» и «ждать».

— Не сегодня.

Фиона посмотрела на Саймона снизу вверх, но он не понял, что скрыто в ее глазах. Горе? Страх? Шок?

— Да, — согласилась она, — не сегодня. Простите.

— Без проблем. Увидимся на следующем занятии.

— Саймон. — Фиона вздохнула, почувствовав его колебания. — Вы не могли бы… не могли бы задержаться ненадолго?

Он хотел сказать «нет»… хотел найти в себе силы сказать это. Может, и нашел бы, если бы не видел совершенно отчетливо, что ей так же трудно попросить его, как ему — согласиться.

— Хорошо.

— Пусть Джоз побегает немного. Большие парни последят за ним. — Саймон отстегнул поводок. — Играть. Близко. Близко, — повторила Фиона, поглаживая собак. — Смотрите за Джозом, идите играть.

Лабрадоры поскулили и побежали во двор, оглядываясь на хозяйку.

— Они знают, что я расстроена, и хотели бы остаться, пока я не успокоюсь. Может, все-таки вам лучше уехать?

Саймон сел рядом с ней.

— Я не очень хороший помощник в таких делах.

— Не очень хороший — лучше, чем никакой.

— Ладно. Думаю, вы хотите рассказать мне о плохих новостях.

— Наверное. Все равно вы об этом услышите. Остров маленький.

И все же несколько минут она молчала, видимо собираясь с мыслями.

— Несколько лет назад серийный маньяк похищал и убивал девушек. Им было от восемнадцати до двадцати трех лет. Студентки. За три года он убил двенадцать человек. Калифорния, Невада, Орегон, Нью-Мексико, штат Вашингтон — места похищений, или захоронений, или того и другого.

У Саймона промелькнуло какое-то воспоминание, очень смутное, но он промолчал.

— Все они были одного и того же типа — не лица, поскольку похититель менял расы и цвет кожи, — но похожего телосложения. И все — студентки, спортивные, общительные, любящие проводить время на свежем воздухе. Выбрав мишень, он выслеживал ее неделями, иногда дольше. Педантично, терпеливо изучал распорядок дня намеченной жертвы, привычки, манеру одеваться, друзей, родственников. Он пользовался диктофоном и блокнотом. Все девушки увлекались пробежками, пешими походами или ездой на велосипеде.

Фиона сделала глубокий вдох, словно собираясь нырнуть в мутную воду.

— Он предпочитал женщин, которые выходили из дома одни рано утром или в сумерках. Он двигался им навстречу — можно было подумать, что он — обыкновенный любитель бега или турист, но когда приближался, вырубал своих жертв электрошокером. Обездвиженную девушку он переносил в свою машину. Багажник выстилал полиэтиленом, чтобы не осталось никаких следов ни от живой, ни от мертвой.

— Предусмотрительно, — произнес Саймон.

— Да. Очень. — Фиона продолжила отрывисто, отстраненно, словно повторяя вызубренный отчет: — Он связывал жертву нейлоновой веревкой, заклеивал рот скотчем, вводил легкое снотворное, чтобы усыпить сознание и исключить сопротивление. Затем ехал в Национальный парк на заранее выбранное место. Пока жертву искали там, где она была похищена, он уже находился в нескольких часах езды, заставляя одурманенную, обезумевшую от страха женщину идти в темноте вдалеке от пешеходных троп, а затем привязывал ее к дереву.

Голос Фионы начал срываться, сцепленные пальцы дрожали, она слепо смотрела прямо перед собой.

— Сначала он выкапывал могилу… не очень глубокую. Он хотел, чтобы его жертву нашли достаточно быстро. Ему нравилось, что она смотрит, как он копает ей могилу. Она не могла умолять его о пощаде, не могла даже спросить, почему он это делает: ее рот по-прежнему был затянут скотчем. Он не насиловал, не пытал… физически. Не избивал, не расчленял. Он просто доставал красный шарф и душил свою жертву… связанную, с залепленным ртом, беспомощную. Сделав свое дело, он завязывал шарф бантом и хоронил труп.

— Убийца с Красным Шарфом. Так называла его пресса, — проговорил Саймон. — Я помню. Его поймали после того, как он застрелил какого-то полицейского.

— Грег Норвуд. Полицейского звали Грег Норвуд, а его собаку, его напарника, К-9 — Конг.

Слова запульсировали в воздухе между ними, как свежая рана.

— Вы его знали.

— Перри устроил на них засаду. У Грега был маленький домик около озера Саммамиш. Он любил ездить туда с Конгом тренироваться. Больше никого вокруг не было, только он и собака. Раз в месяц. Вдвоем. Укреплять мужскую дружбу, так он говорил.

Фиона расцепила пальцы, но тут же впилась ими в колени.

— Сначала Перри застрелил Грега, и, наверное, совершил ошибку. Он выпустил в Конга две пули, но пес не остановился. Так показала реконструкция и так рассказал Перри, постепенно признаваясь, цедя информацию в надежде избежать смертного приговора, когда понял, что наказание неизбежно. Перед смертью Конг успел хорошенько порвать Перри. Но тот был крепким. Он сумел вернуться к своей машине, даже проехал несколько миль и только тогда потерял сознание. В конце концов его поймали. Грег тоже был крепким. Он прожил еще два дня. Это случилось в сентябре. Двенадцатого числа. Мы собирались пожениться в следующем июне.

«Слова бесполезны», — подумал Саймон, но произнести их придется.

— Мне очень жаль.

— Да, мне тоже. Перри выслеживал Грега месяцами, может, дольше. Скрупулезно, терпеливо. Он убил его, чтобы отомстить мне. Видите ли, я должна была стать его жертвой номер тринадцать, но я сбежала. Фиона на мгновение закрыла глаза.

— Я хочу выпить. Не составите мне компанию?

— Да, конечно.

Когда Фиона поднялась и ушла в дом, Саймон подумал, не последовать ли за ней, но решил, что, может, ей нужно немного побыть одной, прийти в себя, и стал припоминать детали той истории. И вспомнил, что одна девушка действительно сбежала и дала ФБР описание похитителя.

Саймон перебирал в памяти события того времени, когда эта история еще была сенсацией. Тогда он почти не обратил на нее внимания. Сколько же ему было? Лет двадцать пять? Он только что переехал в Сиэтл и старался приобрести репутацию, заработать на жизнь. А у отца заподозрили рак, и это затмило все остальное.

Фиона вернулась на веранду с двумя бокалами белого вина.

— Австралийское шардоне. Вообще-то у меня другого и нет.

— Прекрасно. — Саймон взял бокал, и они посидели в молчании, наблюдая за спящими собаками, сбившимися в кучу. — Не хотите рассказать, как вы сбежали?

— Сначала сглупила, потом повезло. Я не должна была в то утро бегать в одиночку. Я же знала. Мой дядя был полицейским, и я уже встречалась с Грегом. Они оба предупреждали, чтобы я не бегала одна, но я не нашла никого, кто смог бы за мной угнаться. Чемпионка, — добавила она, улыбнувшись одними уголками губ.

— С вашими ногами этого добиться нетрудно.

— Да, еще одна удача. Я никого не слушала. К тому времени Перри еще не добрался до Вашингтона, к тому же в последние месяцы похищения прекратились. И потом, никогда не думаешь, что это случится с тобой. Особенно в двадцать лет. Я отправилась на пробежку. Я любила пробежаться пораньше, а потом заглянуть в кофейню. Утро было паршивое, хмурое, дождливое, но я любила бегать в дождь. Начало ноября. За год до гибели Грега. У меня была секунда, всего одна секунда после того как я увидела его. Такой обыкновенный, такой приятный, однако что-то щелкнуло. На цепочке для ключей у меня была тревожная кнопка. Я даже потянулась к ней, но опоздала. Я почувствовала острую боль. И тело онемело.

Она умолкла, пытаясь взять себя в руки.

— Онемело, — повторила она после паузы. — Боль, шок, потом онемение, беспомощность. Когда я очнулась в багажнике, меня затошнило. Было темно, я чувствовала, что машина движется. Слышала шуршание шин по дорожному покрытию. Я не могла кричать, не могла брыкаться, да и шевелиться почти не могла.

Фиона снова умолкла, вздохнула, медленно отпила вина.

— Я расплакалась, потому что понимала, что он убьет меня, а я не смогу его остановить. Убьет за то, что я хотела пробежаться утром одна. Я подумала о своей семье, о Греге, о друзьях, о своей жизни. Потом перестала лить слезы и разозлилась. Я не сделала ничего плохого. Меня не за что было убивать.

Фиона отпила еще вина, прислушалась к шепоту ветра в соснах.

— И еще я хотела в туалет. Было бы унизительно и глупо описаться. Мысль о том, что я обмочусь до того, как он убьет меня, вывела меня из ступора. Я стала дергаться, изворачиваться и почувствовала что-то твердое в кармане спортивных штанов, во внутреннем заднем кармане. Грег подарил мне швейцарский армейский нож. — Фиона сунула руку в карман джинсов и вытащила маленький перочинный ножик. — Крохотный ножичек с прелестными ножничками, с маленькой пилочкой для ногтей. Девчачий ножик. — Она сжала его в кулаке. — Этот нож спас мне жизнь. Перри отобрал мои ключи, деньги на кофе, которые были в кармане куртки, застегнутом на «молнию». Ему и в голову не пришло, что в спортивных штанах может быть карман. Мои руки были связаны за спиной. И я могла дотянуться до ножа. Пожалуй, самый страшный момент был тогда, когда я умудрилась достать нож и впервые подумала, что, может быть, еще сумею сбежать.

— Можно посмотреть? — Фиона протянула ножик. Саймон открыл его, изучил в ярком солнечном свете. «Какой маленький! Всего в половину моего большого пальца», — подумал он. — Вы разрезали им нейлоновую веревку?

— Я резала, пилила, дергала. Казалось, что прошла целая вечность, пока я его открывала. Во всяком случае, я так думала. И целая жизнь, чтобы перепилить веревку. Мне пришлось перепилить и ту, что связывала мне лодыжки, потому что я не смогла развязать узел. Сначала я до безумия боялась, что он остановит машину прежде, чем я освобожусь, потом я боялась, что он никогда не остановит свою долбаную машину. Но он остановил. Остановил и вылез из салона, насвистывая какую-то мелодию. Я никогда не забуду его свист.

Саймон представил ее — связанную, испуганную девушку, возможно, с кровоточащими ранами от врезавшейся в тело веревки. И вооруженную ножом, едва ли более смертоносным, чем чертежная кнопка.

— Я снова залепила себе рот. — Она сказала это так спокойно, так безразлично, что Саймон повернул голову и изумленно уставился на нее. — И обмотала веревкой лодыжки, спрятала руки за спину. И закрыла глаза. Перри открыл багажник, все еще насвистывая, наклонился, похлопал меня по щеке, чтобы привести в чувство. И я ударила его этим крохотным ножом. Я надеялась попасть в глаз, но промахнулась. И все же мне удалось обескуражить его, поранить и выиграть секунду. Я снова ударила его в лицо уже кулаком и лягнула изо всех сил ногами. Не так сильно, как хотела, потому что веревка немного запуталась, но все же он упал на спину, и я смогла выбраться из багажника. На земле валялась лопата. Прямо там, где он выронил ее, когда я воткнула ему в лицо нож. Я схватила лопату и ударила его пару раз по голове. У меня в руке оказались ключи. Я до сих пор очень смутно помню все это — шок, выброс адреналина, как мне потом объяснили, — но я вскочила в машину, воткнула ключ в замок зажигания, вдавила педаль газа в пол.

— Вы вырубили его и уехали, — прошептал Саймон, ошеломленный и восхищенный.

— Я не знала, где нахожусь, куда еду, и мне очень повезло, что я не разбилась насмерть. Я мчалась так, будто за мной гнались все демоны ада. Я наткнулась на жилье. Гостиницу. Случайно увидела свет за деревьями. Оказалось, что Перри привез меня в Национальный парк Олимпик. Хозяева вызвали рейнджеров, те позвонили в ФБР, ну и все закрутилось. Перри скрылся, но я подробно описала его внешность. И у них был его автомобиль, его имя, его адрес. Во всяком случае, документально установленный. И все же Перри скрывался еще почти год, пока не застрелил Грега и Конга. Его остановил Конг. Пес остановил его ценой своей жизни.

Фиона убрала нож в карман.

— Вы умная женщина. И сильная, — произнес Саймон после недолгой паузы. — И вы спасли от него других женщин. Ублюдок в тюрьме, ведь так?

— Получил несколько последовательных пожизненных сроков. После моих показаний, когда он понял, что за Грега и за меня ему грозит смертный приговор, он пошел на сделку.

— Почему власти согласились на это?

— В обмен на его признания по убийству Грега, по моему похищению, по двенадцати другим жертвам, в обмен на местонахождение его блокнотов, звукозаписей. Чтобы семьи убитых женщин смогли наконец успокоиться, получить ответы на свои вопросы и уверенность в том, что он никогда не выйдет на свободу.

Фиона кивнула, словно отвечая на какой-то свой мысленный вопрос.

— Я всегда думала, что это правильно. Как ни странно, мне становилось легче, когда я слышала, как он снова и снова, шаг за шагом, проходит через все это, и знала, что он за все заплатит и будет платить еще очень, очень долго. Я хотела оставить все позади, закрыть ту дверь. Но мой папа умер всего девять недель спустя. Совершенно неожиданно. И земля снова ушла из-под ног. — Она потерла ладонями лицо. — Жуткие времена. Я приехала сюда пожить с Сил несколько недель, пару месяцев, как я думала, и вдруг поняла, что не хочу возвращаться, что хочу остаться здесь и начать все сначала. Я так и сделала. И почти всегда мне удавалось держать ту дверь на замке.

— Почему она открылась сегодня?