Исправленному верить (сборник) Перумов Ник

Мальчик резко остановился, не договорив. Старика у фонтана не было.

– Ой, совсем забыл… – пробормотал Ларс в замешательстве.

– Ларс, ты кретин. – Орн, насупившись, перевел взгляд на друга.

– Можно подумать, ты не знал! – возмутился тот.

Орн как будто смутился, и это сразу придало Ларсу уверенности:

– Ну и ладно. Небось кто-нибудь из малышни вернул, схожу, гляну.

Через минуту он вернулся, растерянно сжимая в руке оба костыля.

– И что теперь с ними делать? – Ларс поскреб лохматую макушку.

– Что-что, иди отнеси! – Орн подтолкнул его в спину.

– Еще чего! – вскинулся Ларс, упираясь. – Он ведь меня не видел!

– Так наверняка догадался!

– Кто, эта старая развалина?!

– Эй, заткнитесь! – крикнул сверху рассерженный мужской голос. – Живо по домам!

Мальчики перестали пихаться и подошли к дому. Переглянувшись, они пристроили костыли у двери Пара, коротко и резко стукнули в шершавые доски и, сверкая босыми пятками, понеслись каждый к себе домой. Они не видели, как дверь приоткрылась, и старик, взглянув на костыли, вытер тыльной стороной ладони мокрые глаза.

– Алита, Бери, слыхали? Старый Пар ночью помер! – разнеслось по двору.

В окне появилось заспанное лицо Алиты.

– Спаси нас Трехликий, – пробормотала она, осеняя себя святым треугольником. – От чего помер-то?

– Как от чего? – закатила глаза кричавшая. – От старости, конечно! А может, от жабы грудной, он весь последний месяц так кашлял, на чердаке слышно было.

– А, ну да, – зевнула Алита. – Хоронить-то кто будет?

– Сейчас пристав придет, разберется. Эй, Керн, старик Пар умер!

– Да знаю я, чего орешь? – Керн, потягиваясь, пересек двор и неспешно двинулся на улицу.

Коротко обсудив новость, соседи занялись повседневными делами. Только Лисса иногда высовывалась из-за двери, зорко вглядываясь в темноту арки. Поэтому, когда ближе к полудню появился сопровождаемый гвардейцем пристав, она заметила его первой и, вихрем промчавшись мимо поредевших к осени клумб, вызвалась показать ему квартиру старика. Они вошли в комнату вместе.

– Чего это она суетится? – спросила у Алиты Бери, заметившая странное поведение Лиссы.

Вдова изумленно вскинула брови:

– Да ты что? У них же с Паром стена смежная, а Лисса давным-давно стонет, что им места не хватает. Даст приставу пару золотых, он ей комнату и отпишет.

Оставшийся снаружи гвардеец привалился к стене, снисходительно взирая на детей, привлеченных к нему блеском мундира.

– А зачем ему палка? – тыча пальцем в устрашающего вида дубину, дернула Ларса за рукав девочка в чистеньком передничке. – Он ею дерется?

– Нет, Тилла, он ею голубей гоняет, – потрепав сестру по макушке, ответил тот, старательно пряча восхищение бравым воякой за ехидной усмешкой.

– Дядя, а вы были на войне? – отчаянно краснея, пролепетал вихрастый малыш. Гвардеец ощерил в улыбке желтые зубы и отрицательно мотнул головой.

– Дурак, войны уже полвека не было! – снисходительно усмехнулся Орн.

– И не будет, наверное, – вздохнул Ларс.

Дверь открылась, пристав с семенящей за ним Лиссой вышли из квартиры и уселись у фонтана. Чиновник поставил на бортик переносную чернильницу и расправил на коленях бумаги.

– Так вы говорите, давно? – продолжил он разговор, начатый в доме.

– Да, – сверкнув глазами на подслушивающих мальчишек, закивала Лисса. – Он, когда тут поселился, уже безногий был.

– Причина увечья известна? – Рука чиновника быстро заполняла документы мелкими буковками.

– А кто его теперь знает. Небось зимой шел пьяный, упал в сугроб и уснул. Вот ноги-то и отмерзли.

– Родственники у него имеются?

– Ой, ну какие родственники! Ни семьи, ни друзей. По крайней мере, сколько я тут живу, ничего такого не видела. Да вы кого угодно спросите.

Пристав перетасовал бумаги, выудил из пачки одну и, покосившись на женщину, спросил:

– Сколько, вы сказали, у вас детей?

– Четверо, – охотно ответила Лисса, уставившись на документ жадными глазами. – Уж так тесно, так тесно, да и…

– Вот вам бланк, – перебил ее пристав, – заполните и принесите завтра вместе с метриками в ратушу. Если все окажется в порядке, через неделю комната будет ваша.

Открытое настежь окно не спасало от пыли, ее было столько, что чесалась кожа, а от частого чихания звенело в голове. В бессчетный раз утерев покрасневший нос, Ларс дернул за углы ветхую серую тряпку, бывшую когда-то простыней. Гора мусора на ней дрогнула и едва не рассыпалась.

– Бестолочь! Я же говорила, не наваливай столько! – Крик матери, отскребающей что-то с пола, заставил мальчика страдальчески поморщиться.

Он осторожно потянул простыню на себя и поволок мусор на помойку. Когда сын вернулся, Лисса уже сменила нож на тряпку и остервенело терла ею доски под окном.

– Когда же это кончится? – бубнила она. – Здесь что, сто лет не убирались? Еще и потолок закоптило, белить придется. Хорошо хоть, что он дом не сжег, вечно у него подгорало что-то.

Ларс поднял угрюмый взгляд на темные пятна копоти, густо покрывавшие потрескавшуюся штукатурку, и подавил вздох. Он знал, кому придется белить потолок.

– Ну, опять мечтаешь? Вон еще работы сколько. – Лисса указала сыну на рассохшийся комод.

Мальчик чихнул, выдвинул верхний ящик и начал безжалостно ссыпать вещи на расстеленную тряпку. Все сколько-нибудь ценное мать уже унесла – это было первое, чем она занялась, получив разрешение занять комнату Пара. Такого оказалось немного – несколько стопок потрёпанных книг, какая-то мелочь в облезлом кошельке и более-менее целое белье. Остальное безжалостно отправлялось на помойку.

Ящик почти опустел, когда Ларс, доставая какое-то тряпье из его дальнего угла, вдруг ощутил резкую боль в пальце. Он отдернул руку и, едва удерживаясь от ругательства, раздраженно уставился на капельку крови, выступившую на коже. При более внимательном осмотре ветоши обнаружилась причина несчастья – железная закорючка, торчащая из кружевного, хотя и довольно ветхого, платка. Мальчик быстро оглянулся на мать, но та ничего не заметила, поглощенная застарелым пятном на подоконнике. Ларс сунул платок в карман так, чтобы железка не воткнулась в ногу, и, вывалив оставшиеся вещи на простыню, потянул ее к выходу.

Освободившись от хлама, Ларс убедился, что его никто не видит, осторожно достал платок и развернул его. И замер в немом восхищении. В пожелтевшем кружеве лежал треугольник – знак Трехликого изумительной работы. На гранях камней всех оттенков синего, щедро рассыпанных по потемневшему металлу, ослепительными брызгами дробился солнечный луч. Из покореженной оправы торчала злополучная колючка, словно кто-то пытался вытащить из Трехликого самый большой камень, а потом неумело вставил обратно. Медленно выдохнув, Ларс аккуратно завернул находку в ткань, положил в карман и вернулся к работе.

Вечером, когда в комнате не осталось ничего, кроме пустой мебели, Лисса, наконец, отпустила сына на улицу. Первым делом Ларс бросился искать друга и, найдя, оттащил его в дальний конец пустыря, где их никто не мог увидеть в густом переплетении желтеющих кустов.

– Чего ты меня сюда притащил? – закатил глаза Орн. – Я есть хочу!

– Успеешь еще. Глянь лучше, какую я цацку нашел! – Ларс торжественно развернул платок и сунул его под нос Орну.

Тот вытаращил глаза и изумленно ахнул. Ларс, захлебываясь, принялся объяснять, откуда у него знак, пересыпая рассказ мечтами о том, сколько всего можно накупить на вырученные от его продажи деньги. По мере рассказа Орн постепенно мрачнел, и Ларс, не понимая, что могло вызвать его недовольство, запнулся и смолк.

– А ты уверен, что это не простые стекляшки? – спросил Орн, не отрывая взгляд от блестящего великолепия. Предупреждая возмущенный вопль Ларса, он быстро добавил: – Ну, ты сам подумай. Зачем было Пару жить, словно нищему, если он мог купить на такие деньги хоть два квартала!

Ларс растерянно смотрел на друга, рука с Трехликим дрогнула. На его лице столь явно боролись надежда и разочарование, что Орн, сжалившись, неуклюже произнес:

– Хотя кто его знает, вдруг он взаправду настоящий…

Но собственные слова показались настолько неубедительными и ему самому, и Ларсу, что Орн отвел взгляд от едва не плачущего друга. Тот, машинально заворачивая знак обратно, вдруг оживился:

– Но ведь он такой красивый. Не может быть, чтобы он совсем ничего не стоил!

Орн улыбнулся:

– Ага, я видел, сколько стоят бусы, которые Керн купил Хильде на рождение сына. Может, Трехликий даже подороже будет. Вон как блестит!

Умело лавируя в толпе, друзья пробирались через ратушную площадь. Отовсюду неслись крики уличных торговцев, пахнущий рыбой ветер с моря полоскал навесы над окнами лавочек. Орн уверенно свернул на широкую, мощенную бежевыми плитами улицу и вскоре остановился:

– Здесь.

– Ты с ума сошел? – оторопел Ларс, разглядывая обманчиво-скромную вывеску над большими, невероятно дорогими витринными стеклами.

– Пошли.

Орн подтолкнул нервно оглянувшегося на него друга и толкнул массивную ручку.

Мелодично тренькнул колокольчик, и дверь бесшумно затворилась за друзьями, отсекая гомон толпы. В ювелирной лавке царил уютный полумрак. Роскошные портьеры наполовину занавешивали окна, за которыми бурлила запруженная людьми и повозками улица. В многочисленных шкафчиках, богато инкрустированных дорогими породами дерева, загадочно поблескивали изящные вещицы, на взгляд мальчиков, вполне достойные пиратских сокровищ. Ларс жался к другу, отчаянно жалея, что они пришли именно сюда. Но Орн был неумолим – он считал, что, если Трехликий вдруг окажется настоящим, больше, чем здесь, за него нигде не дадут.

Долговязый юноша со значком подмастерья на вороте высокомерно осмотрел мальчиков с ног до головы и, едва выслушав, ушел в глубь дома, оставив их одних. Ларсу показалось, что можно схватить первое, что попадется под руку, и выбежать за дверь, но мысль мелькнула и пропала, когда он заметил маячивший за портьерой силуэт охранника.

Вошел полный бородатый хозяин, сопровождаемый давешним подмастерьем. Не скрывая удивления, взглянул на ношеную, хотя и аккуратную, одежду, задержал взгляд на стоптанных, кое-как почищенных ботинках Ларса. Тот почувствовал, что краснеет. Орн, напротив, приосанился и вздернул подбородок, хотя Ларс заметил, как по его виску стекла капелька пота.

– Что вам нужно, мальчики? – дружелюбно пророкотал низкий голос.

Орн покосился на Ларса, но тот ответил ему испуганным взглядом. Тихо вздохнув, Орн вытянул из руки друга повлажневший платок с Трехликим и решительно протянул толстяку:

– Вот.

Хозяин брезгливо принял скомканную тряпицу, хмыкнул и неторопливо развернул. Все, как по команде, уставились на руку ювелира. Тот, слегка приподняв бровь, коротко взглянул на лица мальчиков, легким кивком отослал юношу-подмастерье и отошел к столику, на котором стояло хитрое приспособление из линз и зеркал. Положив кулон под большое круглое стекло, ювелир зажег фитиль в специальной лампе и склонился над столом. Мальчики, тихо перешептываясь, с любопытством разглядывали странную конструкцию и потому не заметили, как изумленно толстяк уставился на их находку, как замерло его дыхание и полная рука непроизвольно стиснула воротник. Когда хозяин задул огонек и повернулся к ним, он уже вполне овладел собой, только странный блеск в глазах и легкий румянец выдавали его волнение. Взгляд же был бесстрастным, а голос, как и жест, которым он бросил Трехликого в руку Орна, вполне небрежным.

– Увы, это подделка. Сожалею.

Мальчики переглянулись. Только сейчас они поняли, сколько надежд возлагали на эти камни, оказавшиеся кусками бесполезного стекла. Но Ларс все же нашел в себе силы спросить:

– Но, может, вы все же купите его?

Ювелир задумчиво пожевал губами и скрестил пальцы на объемистом брюхе, всем своим видом выражая сомнение. Друзья ждали, затаив дыхание.

– Пять золотых, – наконец, неохотно протянул хозяин, – исключительно из жалости к вам.

Орн и Ларс переглянулись в радостном изумлении. Такого они уже и не ждали. Сумма, конечно, не ахти какая, не сравнить с той, что они могли выручить за настоящие камни, но и не маленькая. Ювелир смотрел на них, едва скрывая нетерпение за ленивой, добродушной маской. После того как Орн важно произнес «мы согласны», он сразу засуетился, подхватил Трехликого и быстро отсчитал пять больших желтых кругляшей в протянутую Орном ладонь.

Едва дождавшись ухода друзей, толстяк бросился в глубь мастерской. После недолгих поисков из секретера был извлечен пожелтевший лист. Быстро сверив знак с рисунком на нем и пробежав глазами по строчкам подписи, ювелир подозвал к себе подмастерье. Через минуту тот, уже без значка, вышел из лавки и, делая вид, что прогуливается, свернул в тот же переулок, в котором только что скрылись мальчишки.

На пустыре было тихо. Нудный холодный осенний дождь только что закончился, густо пахло прелыми листьями и чуть-чуть помойкой. Каникулы давно закончились, Орн еще не вернулся с занятий, и Ларс, учившийся на два класса младше, сидел на мокром бревне в полном одиночестве. Сначала он надеялся дождаться друга у школы, но, заметив в окне учителя, поспешно ретировался – тот еще был зол на Ларса за проделку с доской. Домой тоже идти не хотелось: мать наверняка нагрузит работой до самого обеда, а пальцы до сих пор болели после учительской линейки.

– Там приехал какой-то дядька и тебя спрашивает, а мама волнуется и хочет, чтобы ты скорей пришел, – скороговоркой выпалила выскочившая из-за угла Тилла и сразу убежала обратно во двор.

Ларс озадаченно посмотрел вслед сестре, поднялся и побрел к дому.

У фонтана стоял хорошо одетый господин, по виду из благородных, и о чем-то говорил с Алитой. Та, выпятив внушительную грудь, лукаво посматривала на незнакомца, придвинувшись к нему так близко, как только позволяли приличия; две матроны на галерее, поджав губы, осуждающе наблюдали за ней.

– Ларс, ну где тебя опять носит! – донесся до мальчика крик матери, и Ларс почувствовал раздражение. Он неохотно повернул к дому – с куда большим удовольствием он бы присоединился к мальчишкам, обступившим соловой масти коня, спокойно косящего на них голубым глазом и встряхивающего подстриженной гривой.

– Вот этот господин хочет поговорить с тобой, – шепнула Лисса сыну, кивая на мужчину, который, увидев Ларса, оставил Алиту и подошел к ним.

Ларс, непонимающе хлопая глазами, поднял голову и посмотрел на незнакомца. Мужчина был довольно молод – лет тридцати, подстриженные по последней моде усики темнели на худом приятном лице. Его взгляд заинтересованно остановился на мальчике, и Ларс сразу же начал лихорадочно вспоминать, что натворил за последнее время. Вроде бы ничего особенно ужасного…

– Здравствуй, Ларс, я Дариан, – приветливо кивнул незнакомец, улыбнувшись. – Мне нужно кое о чем тебя расспросить.

Лисса обеспокоенно покосилась на мужчину.

– Успокойтесь, почтенная, – заметил ее движение мужчина, – все в порядке. Просто я надеюсь, что ваш сын сможет мне помочь в одном деле.

Ларс вытаращился на мужчину в сильнейшем изумлении. Ничего себе! И этот господин пришел сюда для того, чтобы попросить помощи у него, Ларса? Это какой же? Видимо, вопрос так ясно отразился на его лице, что Дариан хмыкнул:

– Не переживай, это не займет много времени. Где мы можем поговорить наедине?

Все еще пребывая в замешательстве, Ларс повернулся и повел мужчину на пустырь, к бревну, с которого поднялся минуту назад.

Впрочем, наедине им поговорить не удалось – едва они уселись, как из-за угла показалась темно-зеленая школярская куртка Орна, высматривающего друга. Заметив их, он решительно подошел к мужчине и, нахмурившись, бесцеремонно спросил:

– Что вам от него нужно?

– Ты, наверное, его друг? – улыбнулся Дариан. – Вот и славно, вы нужны мне оба.

– А зачем? – растерянно пискнул Ларс.

Мужчина сунул руку в кошель и достал маленькую коробочку, обтянутую черным атласом. Под крышкой оказалась знакомая вещь – знак Трехликого с едва держащимся в углу камнем.

Мальчики застыли.

Ларс испуганно переглянулся с чуть побледневшим Орном, сглотнул и посмотрел на Дариана. Тот внимательно вглядывался в их лица.

– Так, значит, вы те самые мальчики, которые продали эту вещь?

Отпираться было бессмысленно.

– Д-да, – запнувшись, выдавил Ларс. Орн, поколебавшись, кивнул.

– Скажите, где вы его взяли? – Вопреки ожиданиям, в голосе Дариана не было угрозы, напротив, в нем звучало неподдельное волнение.

– Вы не подумайте, мы его не украли, – быстро заговорил Ларс, – у нас в доме сосед умер, старый совсем, так нам его комнату отдали, там я эту цацку и нашел…

– Умер? – резко выпрямившись, перебил его мужчина.

– Да, умер, – закивал Ларс, – давно уже, с месяц как.

Дариан помолчал.

– С месяц… Он был калекой?

– Да, – сбитый с толку такой осведомленностью, кивнул Ларс. – У него ног не было.

– Как его звали? – тихо спросил Дариан после паузы, он выглядел по-настоящему расстроенным.

– Пар, – ответил Орн, – а фамилии его мы не знаем.

Мужчина кивнул, опуская голову. Его рука сжала коробочку, и она звонко защелкнулась, скрыв голубое сияние. Пустырь сразу показался серым и тусклым.

– А кто он вам? – негромко спросил вдруг Орн.

Дариан посмотрел на него, потом на Ларса. Усмехнулся:

– Это долгая история.

Та битва стала переломной в долгой, изнурительной войне с северным соседом. Прошло почти пятьдесят лет, но мужчина рассказывал так, словно сам был свидетелем давних событий:

– …Парень-доброволец был очень молод, совсем почти мальчишка, из тех ополченцев, что набрали в ближних хуторах тем же летом. Последний резерв, так сказать. Он был единственным, кто вызвался довезти письмо с просьбой о подкреплении в Альвин, ближайшую к Пограничной крепость. Головы двух неудачливых гонцов уже украшали колья перед осажденной цитаделью, и вызвавшегося, скорее всего, ожидала та же участь. Парень понимал это не хуже остальных, но все равно решился. Вручая ему пакет, начальник гарнизона был немногословен – все и так знали, сколько зависит от этого послания.

Гонец шел двое суток, без еды, пешком – конь пал перед горным перевалом, его потом нашли, изрешеченного болтами. Не представляю, как парень оторвался от погони, как перешел перевал, кишащий голодным зверьем, а потом, окончательно обессилев, всю ночь полз по снегу, обмотав руки разорванным плащом. В Альвине часовые чудом услышали, как он скребется в ворота, и целых полчаса не открывали, думая, что там шастает обнаглевший волк… Говорят, пакет с письмом отдирали от гонца вместе с кожей, а кровавый след тянулся от ворот до самых предгорий.

Осада была снята.

От парня отказались все лекари, каких только удалось найти в округе, – стрела в груди, кое-как вытащенная им самим, обмороженные ноги, которые пришлось отнять, чтобы гнилая лихорадка не убила его раньше, чем заживут другие раны, – этого было вполне достаточно, чтобы копать ему могилу. Но, вопреки ожиданиям, он выжил.

Когда северян отбросили за Рубеж, парня, едва пришедшего в сознание, навестил начальник гарнизона Пограничной. Было много слов, много хороших, правильных слов о долге, о героизме и воинской чести и была награда – кое-какие деньги и вот этот самый Трехликий…

Дариан задумчиво посмотрел на черный атлас, скрывающий знак. Орн скосил глаза на друга. Ларс сидел, закусив губу, руки стискивали острые коленки. На коробочку он не смотрел. Дариан продолжил:

– Несколько лет назад, когда пересматривали архивы, дело Пара попало в наш департамент. Содержание, которое назначили ему после войны, за все время ни разу не было востребовано, а на запросы, где он находится и жив ли вообще, вразумительного ответа никто так и не дал. Мне поручили выяснить, что произошло. Я начал поиски, побывал и в Пограничной, и на хуторе, с которого он родом. След отыскался в небольшой деревеньке неподалеку от восточного моря. Оказалось, что там у Пара были когда-то дом и даже жена… – Дариан сбился, а потом неуверенно продолжил: – Но он ушел от нее, не взяв с собой ничего, кроме этого знака.

– Ушел? – удивленно переспросил Ларс. – Почему?

– Как бы вам это объяснить, – медленно произнес Дариан, словно с трудом подбирая слова. – Боюсь, вы еще слишком юны, чтобы понять такие…

– Она спуталась с кем-то? – неожиданно перебил его Орн.

– Что? – удивленно поднял брови Дариан.

– Я говорю, жена его с другим спуталась?

– Хм. Можно и так сказать.

Ларс недоуменно переводил глаза с одного на другого.

– Женщины… – процедил Орн совершенно по-взрослому и презрительно сплюнул в сторону.

– Ему просто не повезло. Он ведь с войны не нищим вернулся. Наградных там было прилично, хватило и на дом, и на землю. – Дариан горько усмехнулся: – Вот она и окрутила его по-быстрому, пока парень толком не прочухался.

Он вдруг спохватился и продолжил совсем другим тоном:

– В общем, пропал он. У нас на него давно рукой махнули. Дело закрыли. А я… – Дариан пожал плечами. – Не знаю, что на меня нашло, но эта история крепко засела у меня в голове. При каждом удобном случае я продолжал поиски. Но страна у нас большая, да и лет много прошло, а о нем ничего не было известно, только то, что у него был этот знак, который мог уже сто раз сменить владельца, и еще имя – Парриш Марни.

Дариан снова открыл коробочку, серый свет осеннего дня преломился в голубых гранях самоцветов, и мальчики словно наяву увидели стылые, ослепительно-голубые скалы, между которых, оставляя в снегу глубокие следы, бредет, спотыкаясь и падая, но раз за разом поднимаясь, крохотная фигурка.

Ветер ровно гудел в голых ветках тутовника, сдирая с них последние бурые листья. Рваные клочья туч неслись по свинцово-серому набрякшему небу, предвещая скорое ненастье. Дыра в заборе обнаружилась почти сразу: Орн хорошо помнил это место, летом они с Ларсом прятались здесь от сторожа, охраняющего фруктовые сады за оврагом. Мальчик не смог сдержать усмешки, вспомнив, как отчаянно трусил Ларс, не зная, кого больше бояться – яростно орущего вслед воришкам сторожа или мертвецов, лежащих у них под ногами.

День святого Эрта-воителя начался сегодня, как обычно, с молитвы перед храмом Трехликого. Помпезная процессия служителей, хоть и была разодета в пух и прах, была не слишком занимательным зрелищем, и Орн не так уж и удивился, обнаружив, что Ларс куда-то запропал. Так вышло даже лучше – не пришлось врать, чтобы прийти сюда, да и вернуться успеет до того, как друг его хватится.

Орн пролез между досками, стараясь не порвать одежду о торчащие из них ржавые гвозди, и огляделся по сторонам. Ряды заросших и не очень холмиков украшали покосившиеся могильные треугольники. Знаки Трехликого, оказавшиеся ближе всего, были совсем старые, многие лежали на земле, а те, что стояли, посерели от дождей и солнца. Орн пошел туда, где треугольники казались новее, дощечки, из которых они были сколочены, еще радовали глаз сочной желтизной.

На муниципальном кладбище не было никаких имен – только номера, выжженные на поперечных перекладинах. Орн знал нужный номер и, попав на новую часть кладбища, начал более внимательно вглядываться в цифры. Наконец он как будто заметил нужные и повернул к невысокому бугорку, полускрытому кустом разросшейся полыни. И едва не упал, споткнувшись о чьи-то ноги в коричневых ботинках. Очень знакомых ботинках…

Ларс резко вскочил, испуганно вытаращившись на Орна. От изумления никто из них не мог вымолвить ни слова, продолжая молча смотреть друг на друга. Потом Орн взглянул на могилу, хмыкнул и вытащил из-за спины руку с зажатым в ней букетиком слегка подсохших листьев, перемежающихся сиреневыми звездочками уже почти отцветших осенних астр, и положил его на вершину холмика. Так же молча он хлопнул робко улыбнувшегося Ларса по плечу. Друзья долго стояли рядом, а потом ушли, так и не решившись нарушить тишину.

Старое кладбище привычно опустело. Первые капли дождя упали на два одинаковых букетика из цветов и листьев, украсивших бурую траву безымянного холмика.

Даниил Ковалев

Погружение в небо

– Стив, прекрати вилять! Держи курс.

– Да не специально я! Тут целые облака этого льда, стабилизаторы только мешают!

– А ты сосредоточься!

– Слушаюсь.

Слушается он, как же, раздраженно подумал Рикард Кальвин. Атмосферный катер ведомого выпрыгивал в камерах заднего вида то справа, то слева. Стивен, разумеется, старался, как мог, но в таких делах нужен опыт.

Рик и сам с трудом удерживал корабль на правильном курсе – неравномерное сопротивление газов атмосферы постоянно утягивало катер в сторону. Предупреждающим движением пилот скорректировал траекторию полета через облако аммиачного льда и тут же обернулся на камеры – ведомый, ясное дело, болтался справа, почти вне поля зрения.

– Какого черта, Стив?!

– Я стараюсь, Рик! Ты же сам видишь, какой тут кисель.

– На приборы смотри, растяпа! Предварительная коррекция траектории – это программа пятого летного курса. Что ты делал вместо занятий? Бегал на свидания с Алей?

– Знаешь ведь, что нет. Не издевайся.

Не издеваться. Рикард медленно выдохнул. Легко сказать.

– Лейтенант Кальвин, это Стерх, как слышите?

– Слышу вас хорошо, Стерх.

– Доложите показания приборов.

– Глубина от условной точки – более четырех тысяч километров. Высота от «поверхности» – семьдесят километров. Давление на внешнюю обшивку – чуть больше трех бар, температура за бортом – сорок семь градусов Цельсия. По хромографии ничего не выявлено. Состав атмосферы соответствует вчерашним данным на 96,7 %. Двигаемся по заданной траектории, средняя скорость – около четырехсот километров в час.

– Почему так медленно?

Рик усмехнулся уголками рта, предвкушая, как краснеет сейчас Стив.

– Облака аммиачного льда и воды не дают возможности двигаться быстрее.

– Кальвин, сообщаем, что в термосфере над вами начинается шторм с интенсивной электрической активностью. При его распространении в нижележащие слои атмосферы вам придется уклоняться. Понятно?

– Вас понял, Стерх. Будем следить. Конец связи.

Рик устало поморгал, размял пальцы, уставился на хромограф. Водород, метан, гелий, аммиак, сульфид аммония, вода… Ничего необычного. Ничего интересного. Все как вчера, и как позавчера, и как неделю назад. А сначала-то казалось – вот уж работа так работа! Настоящее исследование, погружения в неведомую пучину, полную штормов, вихрей, гроз и неведомых опасностей. А на деле? А на деле через полгода все превратилось в утомительную рутину. Ну, ничего, это теперь уже ненадолго.

Руки на курсовых манипуляторах едва заметно дрогнули. Кальвин вздохнул.

Подать рапорт о переводе… как ни крути – это было сложным решением. Но теперь все сделано. И это хорошо. Да, черт подери!

– Рик, ты слышишь? – озабоченно пропыхтел Стивен. – Ионосфера начинает волноваться.

– Глубина?

– Пока далеко – на двух тысячах километров. Но шторм обещает быть сильным. Вихревые потоки двигаются с постоянным ускорением.

– Не трусь. Сюда ни одна молния не долетит.

– Да я не боюсь. Просто Стерх сказал…

– Помню я, что он там сказал, – нетерпеливо перебил ведомого Кальвин. – Хватит уже трястись за свою шкуру. Вернешься к своей Алечке, не волнуйся.

– Не начинай!

И правда, чего я опять завожусь? – одернул себя Рикард. – Уж кто-кто, а Стив точно ни в чем не виноват. Это я заварил кашу. Потому и злюсь. Да ладно. Меня переведут, и все разрешится. Будет ребятам счастье.

Катера, наконец, прорвались сквозь толщу облаков аммиачного льда и теперь плыли в газовом океане водорода и гелия. Сенсоры показывали незначительные следы паров воды и сульфида аммония. Давление постепенно повышалось, вместе с ним росла и температура. Рикард даже не глядел на обзорный экран. Что там увидишь, кроме бурой темноты, озаряемой короткими вспышками атмосферных разрядов? Зато на хромографах и спектральных анализаторах – буйство красок. Голубая дымка – это водород и гелий, бурые облака – метан, белые – аммиак, красные – соединения серы. Сверху – величественные громады облаков, снизу – слоистые полупрозрачные туманы, наползающие один на другой, а под ними – темные купола огромных туч. Хоть акварельки рисуй.

– Рик!

– Что такое?

– Можно я включу музыку?

– Валяй. Только негромко.

– Спасибо.

М-да… Акварельки, значит. Хотя зачем? Исследователи Юпа уже все нарисовали, а здесь все то же самое – планета-двойник. Сжатие, орбитальный и планетарный радиусы, объем, масса, средняя плотность, состав атмосферы – все совпадает, практически без погрешностей. Даже имечко дали – Зевс, греческий аналог Юпитера. Только вот на Юпе нашли гигантские «облака» гидразина – бесценного в биологической промышленности углеводорода, а тут – только следы. Непорядок. А кто должен разбирать любой непорядок? Правильно – Исследовательская Служба Флота.

На обзорном экране несколько раз мелькнули зарницы во весь горизонт, за ними проследовала череда ветвистых молний поменьше. Непроглядная тьма осветилась мутно-голубым светом, ясно очертив разводы аммиачных облаков и паров воды.

– Стив, ты видел?

– Да. Ионосфера бушует. Разряды на уровне тропопаузы, всего в десятке километров над нами.

– Будут ниже?

– Не должны. Почему Стерх молчит?

Действительно, почему? Раз начался такой шторм, надо бы выходить из его зоны. Атмосферные катера, конечно, рассчитаны на многое, но молнию Зевса принять на корпус как-то не хотелось бы. На Юпитере это добром ни разу не заканчивалось.

– Стерх, это Кальвин, как слышите?!

В ответ – тишина, наполненная шуршанием и треском. Не пробивается сигнал? Да что там, черт подери, происходит?!

– Стерх! Это лейтенант Кальвин! Шторм опускается на нас. Разрешите начать уклонение?

Молчание в ответ.

Черт!

– Рик! Что будем делать?

– Сухари сушить.

На обзорном экране заискрили новые молнии, голубыми и синими вспышками раскрасило всю верхнюю полусферу.

– Рик! Если будем двигаться прежним курсом, попадем прямо в середину возмущения. Давай уклоняться.

– Давать тебе Аля будет! Заткнись лучше.

Обиделся. Засопел. К черту его! Сопляк. Надо решать.

Страницы: «« ... 1314151617181920 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Знаменитый цикл Вадима Панова «Анклавы» продолжается!Катаклизм, вызванный запуском Станции «Наукома»...
Дмитрий Светозаров, легендарный «торговец эпохами», попадает в круговорот новых приключений!В компан...
Русский бунт – бессмыслен и беспощаден. Правителей то травят, то взрывают, то закалывают с особой же...
Анфисе Лебедёвой кажется, что она ясновидящая. Дар открылся у девушки после нервного потрясения, ког...
Далекое будущее. Осуществлен запуск Суперструнника – гигантского орбитального ускорителя. Казалось б...
Юная аристократка Новелла рано лишилась отца. А вскоре в дом пришла новая беда – жестокий отчим… Как...