Перворожденная Южная Юстина

3

Спина сладко выгнулась, тихий выдох взлетел к потолку, затянутому расписными тканями, капли пота скользнули по животу. Утомленно откинувшись назад, девушка уперлась руками в перину. Волосы цвета темной вишни прилипли к влажным лопаткам, веки на мгновение прикрыли янтарную радужку глаз, а пальцы сгребли и безжалостно скомкали простыни. Тело под девушкой заворочалось, волосатая лапища припечаталась к ее бедру, оставляя красноватый след на молочной коже. Грубый голос проворчал:

— Умница, детка… А теперь давай-ка слезай и принеси мне вина.

Девушка подняла запрокинутую голову, открыла глаза, но не двинулась с места. Ее взгляд упал на мясистое лицо с жирными бровями и брюзгливым ртом — мужик начал приподниматься.

— Подожди, мой медовый, — проворковала она. — Я еще не закончила.

Она наклонилась так близко, что ее носик почти коснулся рыхлого, брюквообразного носа мужчины, улыбнулась. Розовый язычок облизнул губы — сначала свои, потом чужие, а затем проник внутрь приоткрытого рта. И янтарная радужка вдруг надломилась, багровая полоса пересекла ее наискось — одна, вторая… Мужчина вздрогнул, попытался отстраниться, девушка впилась в губы еще сильнее. Алая струйка скатилась на постель, а радужка расцветилась новыми линиями. Жирнобровый взвыл, задергался в конвульсиях. Схватить девчонку, отбросить, отшвырнуть от себя! Выкинуть прочь! Руки поднялись и упали, отказываясь повиноваться, глаза распахнулись в немом ужасе.

Улыбка девушки треснула оскалом. Багровая волна нахлынула, полностью заливая янтарь.

Кто это?! Что за инфернальное создание! Нет!

Ее губы вжимались все плотнее и плотнее. Щеки мужчины налились синевой, судорожные корчи охватили тело и… стали ослабевать. Стон вырвался еще лишь раз и затих; закатились глаза, вываливая мутные белки.

Ноздри девушки расширились, словно она вбирала в себя запах отходящей души. Она вздохнула и медленно встала, стирая пальчиком кровь с подбородка.

— Вот и все, мой марципановый. Уверена, тебе было так же хорошо, как и мне.

Взъерошив короткие вишневые локоны, девушка потянулась за вином, плеснула в бокал, отпила. Затем швырнула стекло прочь и, обнаружив кувшин с водой, вылила все его содержимое на себя, с ленцой оглаживая грудь и бедра. На полу валялась сброшенная одежда, она подобрала ее и сердито поцокала:

— Завязки порвал, мужлан неотесанный. Ну где я теперь такой шелк достану!

Из вороха тканей выпал кошелек на цепочке, в открывшейся щели мелькнул край небольшого браслета с металлической пластиной. Девушка замерла. Одежда была свалена на ближайшее кресло. Высвободив браслет из кошелька, она поднесла его к глазам, снова принявшим обычный янтарный оттенок. Так и есть. На пластине мерцали выгравированные слова.

Прочитав, девушка довольно сощурилась.

— Не забыл, значит, свою Мару. Думаешь о ней, а, мастер? — прошептала она. — Но, ах, что там могло приключиться в Салике? Кому нужен этот глухой городишко?

Мара погрызла ноготок на мизинце, понаблюдала в окно за суетой, происходившей внизу. Что ж, сначала надо получить остаток денег с заказчика, а затем, пожалуй, все-таки наведаться в Лигурию. Мэтр ди Альберто — если он, конечно, жив, — возможно, расскажет ей, куда отправился темный маг. А возможно, и не расскажет… вредный старикашка.

Здесь Маре пришлось себя пристыдить, потому что Салика была редким городом, где позволялось жить таким, как она. И в немалой степени благодаря снисходительности главного чародея.

Постояв еще немного, суккуба принялась облачаться. Порванные завязки она ругала очень долго.

Дорога отняла чуть больше времени, чем девушка рассчитывала. Вести об атаке черных кораблей с зеленокожими существами, их отходе и последующем возвращении — но уже в Геную, а затем и распространении по всей территории Лигурии текли навстречу Маре, одна другой неутешительней. Вскоре попались и первые дозорные отряды неведомых противников. Девушка постаралась аккуратно их обойти и поспешила к побережью. Однако там ее ждало зрелище еще более безрадостное.

Обугленные остовы причалов, полуразрушенные дома, стены, обвалившиеся кусками, черные головешки вместо оливковой рощи… огонь не пощадил ничего. Половина Салики превратилась в неузнаваемые руины.

Мара смотрела на селение и злилась. Куда теперь, скажите на милость, идти? Эти грязные болваны угробили ее спокойную, мирную жизнь. Вот раньше — сидишь себе у моря, попиваешь вино, доставленное специально из Бароло, принимаешь заказы, от томной скуки обольщаешь местных мальчиков. И что сейчас? Опять искать себе место с благосклонными к суккубам правителями? Или попробовать договориться с новыми хозяевами Лигурии? Дом, где она жила… Мара отодвинула дубовую ветку, пригляделась… ну да, вроде не тронут; туда не докатилась разорительная волна. А и правда, не прогуляться ли, не разведать ли обстановку? Солдаты и мародеры не страшны, есть у нее в запасе для них пара веселых штучек. А даже если что и случится — подумаешь, обслужит парочку-другую жаждущих, получит ведь не меньше, чем отдаст. Лишняя энергия никогда не помешает.

С одним только кареглазым магом она никогда не проделывала этот фокус…

Ах, Финеас, Финеас, кто ж знал, что ты окажешься таким щепетильным. Это темный-то! Не понял своего счастья, сбежал. Девушка стиснула маленькие кулачки. Ничего, мы еще посмотрим, надолго ли тебя хватит. Тебе же нравилось быть со мной, мастер, а?

Девушка спрыгнула с дерева, на котором сидела, примостившись, как лесная кошка. Надо проверить, что там в городе.

Салика, вопреки первому впечатлению, оказалась не мертвой. Все же со дня вторжения прошло время. После первого нападения спрятавшиеся жители успели вернуться, а когда войска необычных магов и странных существ вошли в селение второй раз, уже никто не бросился на его защиту. Стало понятно, что захвачена вся область и придется, по крайней мере до поры, как-то выживать при свежеиспеченных владыках.

Поэтому, несмотря на выставленные завоевателями караулы и общую подавленность горожан, кое-где уже слышались звуки молотка, а дворик возле пекарни Пьяджо вновь пах чиабаттой и булочками с изюмом — из чего следовало, что амбары уцелели.

Мара шла по улочкам почти не таясь, и пока ей везло. Попавшийся на пути дозор ощупал ее жадными взглядами, но не тронул (вот это дисциплина в войсках!), а солдатики, исполнявшие роль стражи у присвоенной ими гарнизонной башни, вообще казались мраморными изваяниями, а не живыми людьми. В силу собственной природы Мара ощутила в солдатиках эманацию чужой воли и насторожилась. Видать, маги постарались.

Казус произошел, когда она уже почти добралась до дома. Какой-то длинноусый мужик, не из пришлых воинов и не из местных обитателей — своих она всех знала, а те знали ее и обходили десятой дорогой, от греха подальше, — похоже, обычный мародер, решил воспользоваться мнимой беззащитностью одинокой девушки. Пигалица, тонкая, как тростиночка, что она может?!

«Пигалица» дала затащить себя в проулок и прижать к стене, а после сама обвила руками шею усатого и страстно поцеловала. Невинное прикосновение губами, но неудачливый злодей как-то сразу обмяк и сполз к ногам Мары.

— Тебе повезло, серебряный мой, я не в настроении развлекаться, — пробормотала девушка и легонько пнула еле дышащего мужика — в следующий раз подумает, прежде чем лезть к порядочным женщинам.

Комнаты были перевернуты вверх дном. Милые ее сердцу платьица, украшения и безделушки — исчезло все. От возмущения Мара топнула ножкой. Разумеется, самое важное она не хранила в открытую, но все равно — это же были ее платья! В раздражении распихивая обломки стульев и сундуков, она добралась до стены в крошечной спаленке; там, скрытое потайной дверцей, было устроено хранилище — золотые браслеты, цепочки, серьги, кулоны с драгоценными камнями и просто монеты. В нем же лежал комплект дорожной одежды. Забрав его и кое-что из ценностей, Мара покинула здание. Мысль найти ветреного темного мага окончательно уложилась в ее голове. Но сначала неплохо бы навестить мэтра ди Альберто. На улицах шептались, будто тот успел спастись, и не без помощи мастера Юрато.

В поисках прошло целых две недели, мэтр оказался жив, однако недосягаем. Мара находилась уже на грани срыва, когда в конце концов напала на его след. Тот привел к небольшой деревушке на границе Галлии, и в третьем по счету доме девушка наткнулась на старого чародея.

Как она и ожидала, мэтр был неразговорчив. Скупо поведал о событиях в Салике, еще скупее — о своих размышлениях по поводу захватчиков и будущего Лигурии. И совсем ничего не сказал о Финеасе.

— Деточка, — он огладил бороду и задумчиво уставился в окно. — Не бегай за ним. Ваши пути разошлись и вряд ли когда-то сойдутся вновь. Он не тот человек, который тебе нужен. Да и ты… прости уж старика за откровенность… вряд ли нужна ему. Такие, как мастер Финеас, плохо прощают обман и… хотя на обмане можно бы и закончить.

Мара скрежетнула зубами. Да-да, спасибо, мэтр ди Альберто, что не стали рассказывать про то, что такие, как темный маг, живут лишь своим делом и никогда не женятся. Как будто ей требуется эта глупая женитьба! Она сама такая! Кто-нибудь когда-нибудь встречал замужнюю суккубу? Нет, она тоже живет для себя. Но разве это может помешать ей быть с Финеасом вместе? Он всегда в походах? Она не боится походов, работка для нее найдется везде. Решит осесть, как сделал в Салике? Она просто поселится рядом. А может, и не поселится, как ей захочется, так и будет! Главное, знать, что он ждет и скучает, что она — та, кто сумел привязать к себе темного мага. Его свобода и ее свобода — что может быть гармоничнее? Идеальная пара. Что бы там ни говорил противный старикашка.

— Мэтр, оставьте проповеди церковникам и просто скажите, куда он направился.

Чародей продолжал изучать плетеный заборчик за окном. Девушка повысила голос:

— Мэтр!

Взгляд колдуна оторвался от занимательного зрелища и уставился на Мару.

— Если желаешь, иди лови темного мага сама, я тебе не помощник.

— А если я буду настаивать? — янтарную радужку прорезала багряная полоса.

Старый маг поднялся. За окном против всякого чаяния померк свет, словно на солнце набежала густая сизая туча.

— Мое терпение тоже не безгранично, девочка. Не будь столь назойлива, иначе и я буду настаивать, чтобы ты покинула меня немедленно.

Мара фыркнула, отскакивая в сторону.

— Я и так покину вас немедленно, можете не стараться!

Она развернулась и вылетела за порог, громко хлопнув дверью. Морщинистый гриб! Древняя кочерыжка! Как он мог?! Потратила столько времени на эту развалину, и зачем? Все равно придется искать Финеаса одной.

За пределами деревни, на опушке рощи, разогнавшаяся было девушка остановилась. Так. Ей нужна лошадь, кое-кто из магов посговорчивей и хороший план… Лошадь можно достать прямо здесь.

И она повернула обратно.

Легкие занавеси — наследие давней генуэзской традиции — всколыхнулись от порыва морского бриза. Ветер уже нес собой октябрьскую прохладу, хотя тепло покидало эти края с заметной неохотой.

Но тех двоих, которые стояли в церемониальном зале Дворца дожей, не волновали ни ветер, ни солнце, ни первые признаки приближающейся зимы. Проломлена была городская стена, разрушены величественные двухбашенные ворота Порта-Сопрано, потерял каменную верхушку маяк, сгорели и были потоплены многочисленные корабли — гавань долго придется очищать от их обломков… Генуя пала. Сокрушенная и покорная, она склонилась перед новыми господами. Она еще не знала, что этим господам не нужны ее богатства, связи или налаженная торговля. Человеческое мясо, живое или не очень, — вот, пожалуй, и все, что им требовалось.

— Хединиты больше не беспокоили?

Спрашивал один из двоих. Ассирийцы могли бы признать его за выходца из своего племени: смуглая кожа, волосы цвета сажи, вьющаяся борода, прихваченная посередине золотой нитью, сросшиеся брови над черными глазами и узкий горбатый нос. Но к роду ассирийцев мужчина не имел никакого отношения. Как и вообще к этому миру. Тело его, плотное и грузноватое, таило в себе скрытые возможности, а богато расшитая канди и накинутая поверх парчовая перевязь лишь отражали личное тщеславие, но ничего не говорили о происхождении. Его можно было бы назвать крепким мужем лет пятидесяти, если не всматриваться в зрачки. Слишком базальтовые, слишком бездонные, слишком дианойтические[2] и просто немного «слишком». В них читались не десятилетия, века.

Того, к кому обращался чернобородый, тоже нельзя было причислить к обычным людям. Высокий, намного выше среднего человека, с широкими плечами и бугристыми мускулами, серое лицо искромсано глубокими расщелинами, на гладком черепе ни единого волоса, уши срезаны наполовину, неровные шрамы на них зажили давным-давно.

Он приподнял веки, лишенные ресниц, и глаза неожиданно блеснули яркой небесной голубизной. Будто художник, рисовавший это существо, в последний момент нашел у себя васильковую краску и завершающим мазком подарил картине немного цвета. Но в этом «небе» не светило солнце, оно давно закатилось, оставив после себя пустую ледяную твердь.

— Нет. Тот случай в городишке был единственным, — прозвучал сухой, безучастный голос.

— Хессанор, ты знаешь, как это важно. Никто не объявлялся рядом?

— Никто. Не считай меня идиотом, Зафир, я разослал соглядатаев во все ближайшие области.

«Ассириец» подошел к арке окна, откинул занавесь.

— Они подозрительно быстро узнали о нашем появлении. Наверное, проследили от места разрыва, хотя я постарался, чтобы оно тут же затянулось.

Хессанор пожал плечами:

— Нельзя разорвать ткань мира, вломиться в него и рассчитывать, что местные маги ничего не почувствуют.

Зафир глянул на соратника через плечо:

— Не умничай. И не забывайся. Я дал тебе мощь Хаоса, но я же в состоянии ее отобрать, помни об этом.

Веки Хессанора снова опустились.

— Я помню.

— Так-то лучше, — чернобородый хмыкнул. — Но все же я не ожидал, что спустя столетия адепты Хедина и Ракота будут поддерживать столь высокий уровень бдительности. Здесь же не Хьервард и не Мельин, всего лишь отражение Терры.

— Однако именно тут заперты твои товарищи.

— Они мне не товарищи. Кучка самоуверенных глупцов, решивших, что им по силам разгадать тайну отсутствия магии на Терре и пленить Хедина. Но без них невозможно ничего предпринять. Владыки Хаоса недовольны, я ощущаю их призыв, они гонят и гонят меня, торопят, подталкивают. Так что в этот раз никаких ошибок, пора вызволить черных магов.

— Думаешь, новое оружие не подведет? — голос Хессанора по-прежнему оставался равнодушным.

Зафир ответил не сразу. Нахмурился, по кончикам пальцев пробежали синие искорки. Однако молния, готовая возникнуть в руке, так и не появилась.

— Мне было трудно с ним управиться. Тебе ли не знать, сколько я потратил времени на то, чтобы усмирить эту магию, — в иных мирах прошли века. Она могуча… только с ее помощью можно разрушить темницы. А если вдруг и ее не хватит, тогда мы задействуем запасной план. Наращивай армию, Хессанор, в случае неудачи мне понадобится много смертных, готовых принести себя в жертву.

Зафир отошел от оконного проема, уселся в резное кресло. Твои товарищи… Хессанор мыслит устаревшими понятиями или, по меньшей мере, использует устаревшие слова. Дружба между хаоситами невозможна. Они — отражение самого Хаоса: одинокие частицы, несомые эфирными бурями и неуправляемыми потоками внешней бездны. Но как и их господин, Хаос, они умеют объединяться, концентрировать внимание и направление сил. Они одновременно сосуществуют вместе и сами по себе — всегда.

Когда Хедин с Ракотом отправляли свои рати на штурм Брандея, оплота черных магов, Зафира там не было. Верно, сам Хаос подсказал чародею держаться от острова подальше. Из своего безопасного убежища он видел, как разрезали густой туман Междумирья Ракотовы полчища, как накатывали они на стены цитадели. На какой-то жалкий миг их заставило отступить «покрывало Хаоса» и «огненный треножник», но потом вмешались Новые боги… Хедин и Ракот, Ракот и Хедин… неизменно вдвоем, неизменно друг рядом с другом… Боги уничтожили крепость, и Брандей сгинул безвозвратно под гнетом их чудовищной мощи.

Ухоженные ногти Зафира впились в подлокотник. Сколько тогда погибло «частиц» Хаоса, сколько его слуг растворилось в сокрушающей магии Новых богов? Хаос оказался полностью обескровлен, лишен своих главных щупалец в Упорядоченном. Даже совокупных сил всех чародеев острова не хватило для того, чтобы удержать позиции. Хаос отступил.

Дарнар, Кали, Схарм, Юргнорд, Киршстиф, Рейнгард и еще несколько колдунов Брандея — не из старших, а из младших исполнителей — спаслись лишь чудом.

Потом они поглядывали на Зафира с пренебрежением. Мол, улизнул до начала битвы, не стал вступаться, не помог… Слово «струсил» не произносилось, но чувствовалось во всем их поведении.

Нет, не было это трусостью, так по крайности мнилось Зафиру. Осторожностью, расчетом, наитием, рукой Хаоса, быть может, — таким виделось ему отступление. И что же после? Он оказался прав. Теперь бывшие колдуны Брандея снова в ловушке, а он — чуть ли не единственная их надежда на освобождение.

Как это произошло?

Никогда раньше черные маги не обращали внимания на Терру. Мир, абсолютно лишенный магии. Да, уникальный этой своей особенностью, но ведь бесполезный. Кому нужен ущербный кусок пространства? Однако еще до разгрома Брандея стало ясно, что Хедина не победить обычными средствами. Слишком могуществен он стал — уже не маг, пусть даже талантливый, а бог. И чародеи принялись за поиск новых путей. Перепробовано было все — от немыслимых, безумных для любого простого колдуна кладезей мощи, чьи корни уходят в глубины Межреальности и дальше, до прямого прорыва Хаоса в миры Упорядоченного; от привлечения на свою сторону иных богов до заурядных массовых жертвоприношений. Ничто, увы, не принесло желаемого результата. И тогда маги вспомнили о Терре.

А почему, собственно, этот пласт Реальности отторгает любое колдовство? Только жалкие его отголоски, осколки иногда проявлялись в бытии Терры и часто в скором времени растворялись, будто поглощенные зверем, питающимся эманациями волшбы. Черные маги прибыли в этот мир. Ох, и сложно оказалось в нем трудиться. Терра не позволяла развернуться с чарами в полную меру, нужно было искать обходные дороги, способы доставки по-настоящему колоссальных хранилищ силы. Конечно, никакого таинственного «зверя» тут не было. О нет, маги обнаружили кое-что гораздо интереснее!

Принцип. Средство. Как закрыть любой мир от волшбы.

И сразу поняли — вот она, возможность поймать Хедина и его приспешников в западню. Заманить в какой-нибудь мир и схлопнуть магию, накрыть колпаком, чтобы разом исчезла вся его божественная власть. Чтобы ни он, ни Ракот не смогли воспользоваться никакими заклятиями.

К сожалению, обнаружить не значит познать. И совсем не значит — подчинить.

Зафир, как и прежде, наблюдал за магами издалека. Он был доволен успехами соумышленников… До той поры, пока они не погубили целый народ. То есть ему было все равно — пусть бы хоть все смертные ушли под воду или сгорели в пламени, но неудача с созданным брандейцами в Атлантиде накопителем энергии расстраивала. Вновь срывались планы и рассыпались в прах стремления к возвращению всего сущего в первозданный Хаос. Вновь отодвигался момент, когда они, верные слуги Хаоса, смогут войти в истинное бессмертие. Как оказалось, это было лишь началом краха.

То, что произошло после, стало подлинной катастрофой. При испытании машины Киршстифа накачанный магией артефакт, предназначение которого — давать и отбирать магию у целых миров, не просто утопил континент, он разорвал в клочья нити, скрепляющие этот пласт Реальности. Терра содрогнулась. Терра раскололась на два мира. И что самое ужасное, чародеи, пытавшиеся укрыться в заранее созданных защитных магических сферах, оказались их же пленниками. Чудовищное по силе воздействие спрессовало эти сферы, образовало еще одно «поле», заключило колдунов в тюрьмы, из которых невозможно сбежать. Хуже того — их раскидало в разные части света. Одни остались на Терре, других выбросило в ее новосотворенное отражение.

Эхо свершившегося было столь могучим, что даже Зафира, пребывавшего в совершенно ином пласте Реальности, задело. И задело опасно. Настолько, что он на столетия утратил способность к волшбе. Слишком крепко он был связан со своими братьями в Хаосе. Да, магия потом вернулась к нему, но ценой каких усилий!

Черные колдуны пострадали еще больше. Несколько веков они пребывали в оцепенении, в загадочном зыбком полусне. Жизнь в них едва теплилась, поэтому Зафир долго не мог их найти. Когда же чародеи наконец начали приходить в себя, сделанное устрашило их самих. Силы постепенно возвращались, но выбраться из своих капканов они не могли. Любая их волшба, направленная на разрушение стен темниц, разбивалась, как бьется вода о гранит. Принцип «закрытости» обратился против них. Но кое-что маги сумели, иначе они не были бы слугами Хаоса. Воззвав к жителям тех земель, на которых очутились, они заручились их поддержкой, более того — поклонением.

Если на основной Терре эта поддержка стоила мало — отсутствие магии почти не давало новообращенным и аколитам возможности вызволить своих хозяев, то в ее отражении дела пошли лучше. Пока бытие чинило свои разорванные нити, на вторую Терру — Альтерру, как ее назвали впоследствии, ворвались магические течения. Долетели до нее и капли из Источников Магии, не так много, как на иные пласты, но уже хоть что-то. Хаоситы, находившиеся там в пленении, почувствовав, что колдовская стихия вернулась, потянулись к самым темным из темных магов, соблазнили, одурачили самых светлых из светлых. И возникли рядом с местами их заточения храмы, потекла с алтарей кровь жертв, зажглись костры инквизиции — пепел с них тоже питал и насыщал голодных хаоситов.

Черные маги окрепли. Но, как и раньше, ничто не могло поколебать стен ловушек, в которые они угодили. Требовались особые ритуалы, особая волшба, особые артефакты, еще никому, в том числе самим пленникам-чародеям, не известные. И на их поиск и создание были брошены все имевшиеся в распоряжении хаоситов люди и нелюди. Иногда казалось, что освобождение близко, но раз за разом все старания терпели крушение.

Однажды вмешался и сам Зафир. Отыскав своих соратников на Альтерре, он попытался их вытащить. Увы, мощь его тогда еще не восстановилась полностью, и он проиграл. Даже сейчас при одном воспоминании о той битве чернобородый маг скрежетал зубами. Не просто так он был повержен, не просто! Хедин, который, разумеется, ощутил веяние раскола одного из миров, отправил на Терру и ее отражение своих помощников и подмастерьев. Немного. Но им удалось обучить лазутчиков, вынюхивавших сведения о хаоситских слугах, и сформировать несколько боевых отрядов. Они-то, отряды, составленные из магов и лучших бойцов, объединившись с эльфами, к тому времени давно жившими на Альтерре, смогли нанести удар настолько сокрушительный, что Зафиру пришлось бежать и прятаться в Междумирье.

Пока он зализывал раны, Терра, восстанавливая утраченное равновесие, раскололась еще раз. На свет явился третий мир, совершенно не похожий на первые два. Мир уникальный и причудливый. Мир вечных перемен и вечного разрушения, в который слетаются обломки всего сущего, отторгнутые иными пластами Реальности. Мир, именованный Аррет. Туда перетащило половину черных магов, остававшихся на Терре. Но даже это страшнейшее сотрясение основ вселенной не вычертило ни единой трещины на стенах их узилищ. Колдунов так и перенесло — вместе с магическими темницами.

Сдаться? Смириться перед лицом неведомой воли? Ну уж нет! Зафир отправился в Хьервард, любимый мир Хедина. И там наконец-то удача повернулась к нему лицом. Именно там он нашел то, что могло спасти его соумышленников. Дивная магия, способная обернуться оружием в умелых руках. А его руки разве не были умелыми? Магию еще предстояло достать, вытащить из носителя, но это оказалось проще, чем он думал. Вот подчинить ее себе… Да, укрощение заняло много времени. Даже сейчас Зафир не был уверен, что она покорилась ему полностью. Но проверить можно только одним способом. Испытав. И испытанием должно стать разрушение магических сфер, в которых заточены черные маги.

Потому он и вернулся на Альтерру — готовить освобождение соратников. Однако наученный горьким опытом, теперь маг предусмотрел запасной план. Пусть никакого иного ритуала для избавления хаоситов пока что не было придумано и не был обретен сверхмощный артефакт, способный пробить любые магические стены, но всегда существовал старый проверенный способ — кровь. Просто на этот раз ее понадобится много. Очень много…

Для этого-то Зафир впервые изменил своей сущности мага-одиночки и взял с собой помощника.

Чернобородый мазнул взглядом по бритоголовому великану.

Потребовалось много времени, чтобы вылепить из заблудшей души послушное орудие Хаоса, но результатом Зафир был доволен. Хессанор сохранил остроту ума и достаточную волю, превращавшие его в отличного соработника, и вдобавок во всем подчинялся бывшему брандейцу, что делало его и вовсе незаменимым.

Зафир скрестил пальцы в раздумье.

Каждое его проникновение на Терру было связано с серьезной потерей сил. Он вообще не любил этот мир с его болезненным неприятием магии и стремлением людей исправить «ошибку» Упорядоченного с помощью собственной смекалки и тупых механизмов. Не любил и не доверял ему. На Альтерре дышалось вольнее. Если на земле-прародительнице уже дымили мерзким смрадом самодвижущиеся повозки и летали по небу железные машины — без капли настоящего волшебства, лишь благодаря настырности их изобретателей, — то ее отражение избрало естественную, магическую линию развития.

Разумеется, катастрофа многое перемешала, заставила историю на Альтерре пойти совершенно иными тропами. В чем-то народы, населившие зеркальный мир, повторили путь своих собратьев на Терре, в чем-то разошлись столь далеко, что столкнись лицом к лицу — не поняли и не приняли бы друг друга. Одни нации укрепились, другие откатились в своем становлении назад, третьи смешались с пришельцами из Упорядоченного. Но главное: то, что на Терре считалось мифами и легендами, здесь наконец-то обрело плоть. Случившийся разлом Реальности не только перекроил мир, поколебав незыблемость даже такой основы, как время, не только перенес на Альтерру копии тысяч городов и селений, не только вытащил с Терры всех, кто имел сродство к магии, но и дал томившимся на ней духам и магическим сущностям проявить себя в полную силу.

Да, Альтерра нравилась Зафиру гораздо больше, ведь разнообразная волшба действовала и тут. И все же прорыв в этот мир, да еще с помощником и собранными им войсками, дался чародею нелегко. Нужно восстановиться перед тем, как он начнет взламывать тюрьмы хаоситов…

— С кого ты начнешь? — спросил Хессанор после долгого молчания.

Зафир тоже ответил не сразу.

— Дарнар и Юргнорд. Пожалуй, с них. Они единственные, кто оказался заперт вместе в одной сфере. Как только освободим их, сразу утроим силы. Да и, правду говоря, мне с этими двумя всегда работалось легче, чем с остальными. Они из людей, как и я. Иные расы не столь сговорчивы. Кроме того…

Чернобородый маг протянул руку к круглому столику на одной ножке и подхватил гроздь винограда из вазы. Повертел ее, затем надкусил.

— Занятная все-таки вещь — обычная еда, — побормотал он. И продолжил уже совсем другим тоном: — Кроме того, недалеко от места их заточения возрожден разрушенный храм Хаоса. Я отправлюсь туда. Мне необходимо подпитаться его энергией.

— Разрушенный храм?

— Приспешники Хедина разнесли его по камешку, как только обнаружили. Но недавно он был воссоздан вновь. Я слышу воззвания жрецов к Юргнорду и Дарнару. — Виноградная гроздь вернулась в вазу. — Поэтому мне необходимо точно знать, что ни одна Хединова или Ракотова тварь не сунется туда. Кстати, вы забрали тело хединита, напавшего на наши корабли при первом появлении? Он сильный маг… хоть и смертный. В этом, между прочим, проблема. Смертные живут так недолго, едва успеешь изучить повадки одного достойного изучения, смотришь, а он уже ушел к своим богам, и тебе опять противостоит неизвестный.

Хессанор покачал головой.

— Извини. Кто-то, видимо, знал о его важности и уничтожил тело без остатка.

— Плохо, — Зафир свел и без того хмурые брови. — Хороший некромант, да хоть бы и я сам, мог бы вытряхнуть из него все сведения. Как они столь быстро вычислили место нашей атаки, например?

— В следующий раз ошибки не будет. Мои лазутчики идут дальше, распространяются по окрестным землям, готовят плацдарм для будущего вторжения.

— И как ты его оцениваешь? Вторжение.

— Боги Альтерры слабы, они не станут вмешиваться. Местные племена слишком разрозненны. Они тоже не спешат помогать друг другу, и каждый надеется поживиться от падения соперника. Завоевать их будет легко.

— Вот и славно, — отозвался Зафир, вставая. — Я подарю тебе этот мир, Хессанор, когда все закончится. Если, конечно, мы его не разрушим ненароком. Хочешь?

Бритоголовый остался бесстрастным.

— Мне не нужен этот мир. Как и никакой другой. Но если такова твоя воля, я буду им править.

— Такова моя воля.

Зафир ухмыльнулся. Как-то в разговоре Дарнар обмолвился, что врагов надо держать к себе еще ближе, чем друзей. Но, пожалуй, этого бритоголового «друга» гораздо безопаснее оставить здесь, в закрытой системе Терры. Сейчас Хессанор покорен… кто знает, что случится через столетие? Доверять ему полностью нельзя, не воспользуется ли он полученными силами, чтобы нанести удар по собственному господину? Пусть лучше остается там, где приобретать и копить магию сложнее, чем в любом прочем месте Упорядоченного. А если понадобится, мы его опять вытащим, стряхнем пыль веков и пустим в ход. Или в расход. Это уж как придется.

Ухмылка Зафира сошла на нет, он сосредоточенно провел рукой по воздуху, вокруг него взвились небольшие бурые вихри.

— Я покидаю тебя. Воспользуйся шаром, если понадобится меня услышать. Встретимся в Моравии.

4

Какая она? Этого вопроса Финеас не задал себе ни разу. Просто искал ее — имя, оброненное случайным соратником и едва не унесенное порывом ветра. Искал, не думая о том, что за именем есть нечто большее. Рожденный человек. Или, точнее, не человек. Удивлялся словам о ней, а значит, и ей самой. Злился на то, что поиски затягиваются, и — волей-неволей — на нее. Разочаровывался, когда не видел надежды на благополучный исход — и иллюзии о ней тоже рассеивались как дым. Он успел привязаться к ней, к этому напевному эльфийскому имени, звучащему в памяти. И возненавидеть за то, что так долго не мог найти. Обрести равнодушие и снова надежду. Но ни разу он не подумал о ней как о женщине из крови и плоти.

Поэтому сейчас темный маг стоял, не понимая, ожидал он увидеть то, что увидел, или нет?

Вряд ли.

Исилвен, Лунная дева, застыла у кромки леса, положив руку на шею маленькой серой даниэли. Лань дрожала, ее пугало присутствие чужака, и лишь только девушка убрала ладонь, даниэль скрылась в листве. Да, женщина несомненно была эльфийкой. И не просто, как все ее сородичи, прекрасной внешне, она была необычной.

Тонкий стан, изящные руки, благородство осанки и лицо с дивными чертами, дышащее вечной юностью, — все это не главное. Синие глаза… не глаза даже — очи… Словно летняя ночь, теплая и бездонная, наклонилась, чтобы взглянуть на землю своими лучистыми звездами. А взглянув, рассыпалась каплями васильковой росы. В их глубине таились миры и кружились хладноогненные солнца, мерцали созвездия и распускались цветами иссиня-черные водопады пространства. Струящиеся по плечам волосы девушки были отражением двух сторон Луны — два чистых потока: один снежно-серебристый, другой чернильный, как августовское небо за пределами вечерней зари. Простое серое платье с единственным украшением — поясом искусной работы — лишь подчеркивало ее необыкновенность… отстраненность.

На мгновение Финеас упал, провалился за горизонт синих очей, но тут же вернул себя обратно, на твердь Эрина. Поклонившись, он замер в ожидании ответа, и эльфийка отозвалась.

— Даже если ты причинишь мне зло, я не боюсь тебя. — Очи смотрели внимательно и испытующе. — Что ж, проходи в дом, темный маг, здесь становится слишком свежо.

Она тоже, как и ее сородичи, угадала, кто перед ней.

Внутри домик оказался тесным, но славным, с двумя комнатками, в одной из которых горел очаг и стоял массивный дубовый стол. На столе хранился весь нехитрый кухонный скарб — пара мисок, черпак, деревянная ступка, чугунный котелок, столовые приборы. Из-под льняного полотна, укрывшего корзину, выглядывали круглые бочкб овощей, рядом возвышался кувшин и три или четыре кубка из потемневшего от времени металла.

Стулья, стены, небольшой сундучок в углу — все несло отпечаток скромного селянского быта. Только сама Исилвен и еще, быть может, изысканный завиток рун над входом в ее жилище — словно отблеск эльфийского волшебства.

То, что девушка жила здесь одна, становилось ясно с первого взгляда. Ничего лишнего, никаких посторонних предметов. Наверное, иногда она принимала гостей (кто-то же помогал ей с едой и тяжелой работой), но не более того. Сиды-фейри… похоже, никто иной не забредал в эти края.

— Думаю, ты устал и голоден, — в голосе эльфийки не звучало вопроса. — Подожди немного, я приготовлю тебе поесть.

Она ополоснула руки прозрачной водой из кувшина и бросила на угли что-то, завернутое в плотные листья.

Финеас поблагодарил девушку.

Что дальше? Сказать ей обо всем сейчас? Повременить? Ждать почему-то казалось невыносимым. Слова, которые он должен был сообщить, жгли изнутри, как железо, каленное в зеве кузнечной печи. И все же он медлил.

— Как зовут тебя?

Девушка села напротив мага, с интересом рассматривая его лицо и крепкие, с мозолями там, где они обхватывают рукоять меча или кинжала, руки. Маг, в свою очередь, наблюдал за ней. Нет, все же она не столь юна, как ему показалось вначале. Не бывает у юных такой — пусть едва заметной — складки меж бровей, не кроется в их взоре мягкая мудрость с перечной горчинкой в сердцевине. Возраст эльфов определить невозможно, но в женщине, сидевшей за столом, угадывались не столько прожитые лета, сколько пережитая печаль.

Финеас назвал свое имя и на этот раз решился продолжить. Пока Исилвен доставала из печи лепешки и картофельные клубни, а после наливала в кубок воду, смешанную со сладкими травами, он рассказывал ей о произошедшей в Салике битве. К тому моменту, когда она закончила, маг добрался до Диара.

— Диар Фадд? — переспросила девушка. — Так вот как ты обо мне узнал.

Легкая улыбка тронула ее уста, но почти сразу же исчезла. Тень не покидала ее лица с первых слов истории Финеаса.

— Мастер Диар бывал на Эрине, — промолвила она, помешкав. — У нас с ним… есть о чем поговорить, скажем так.

Финеас отхлебнул из кубка, отодвинул и вновь придвинул к себе миску с золотисто-румяными хлебцами.

— Диар погиб.

Синева во взгляде Перворожденной вспыхнула замешательством и медленно погасла. Голос прозвучал чуть глуше, чем раньше:

— Как это случилось?

— В самом конце сражения. Он пытался отвести от людей колдовской удар с черных кораблей. Я не сумел его прикрыть. — Финеас собрался с духом. — Перед смертью он попросил меня кое-что тебе передать. Поэтому я искал тебя.

Исилвен вскинула глаза.

— И что же?

— Всего два слова. «Зафир здесь».

С лица Исилвен сбежала вся краска. Разом. Жемчужная бледность залила щеки и лоб. Она вскочила, отпрянула от стола, неосознанно попятившись к очагу. Смятение читалось в каждом ее жесте.

— Леди Исилвен…

Девушка смотрела прямо перед собой, не видя Финеаса и вообще ничего вокруг.

— Прошу меня простить, — наконец прошептала она. — Ты можешь остаться тут, я… я немного пройдусь.

Как во сне, нащупывая дорогу руками, она подошла к двери и шагнула в темноту. Финеас не посмел ее задержать.

Заставив себя доесть, хотя кусок в горло лез с трудом, маг принялся вертеть туда-сюда глиняную миску. Какую же тайну хранила в себе весть погибшего Диара? Такую, что эльфы, которые мало чего боятся в этом мире, хмурятся и оглаживают свои колчаны со стрелами, а у Исилвен и вовсе чуть не останавливается сердце. А ведь она тоже Перворожденная, а значит, выдержки ей не занимать.

Он отставил миску, поднялся. Прошелся по домику. Вторая комнатка была скрыта за суконной занавесью, поколебавшись, Финеас отодвинул ее. И тут же прикрыл снова. Кровать, застеленная светлым покрывалом, «кабинет» с бумагами и парой скромных серебряных браслетов, пристроившихся на его поверхности, а рядом прислонен — ого! — боевой лук, зеркало на стене, — это царство Исилвен. Негоже подглядывать.

Постояв в нерешительности, он вышел за дверь и уселся на ступенях в ожидании девушки.

Вечер окончательно сменился ночью, в зарослях у озера отрывисто закричала птица, в подступавшей к речушке роще послышался треск. Кабаны? Как бы их тропа не пересеклась с тропой Исилвен. Эльфы, конечно, умеют управляться с лесом и его обитателями, в этом одно из преимуществ их магии, но все равно тревожно.

Финеас уже всерьез начал волноваться, когда Исилвен наконец появилась. Она вновь обрела если не спокойствие, то его видимость. Дышала ровно, на лицо вернулись краски, однако все еще оставалась напряженной. Подойдя к дому, девушка вдруг опустилась на ступеньки рядом с темным магом. Некоторое время молчала — Финеас ждал, — затем повернулась к нему.

— Мастер Юрато, могу я тебя просить задержаться здесь? Известие, которое ты принес, слишком… значимо. Мне необходимо подумать и принять решение. И, возможно, после этого мне понадобится помощь.

Финеас повел рукой, соглашаясь.

— Дом, где я жил, разрушен, возвращаться мне некуда. Так что какая разница.

Исилвен кивнула:

— В таком случае предлагаю тебе кров и трапезу. Не очень богатые, правда.

Она слабо улыбнулась. Финеас — ей в ответ.

— Я никогда не жил во дворцах, леди Исилвен. Почту за честь принять твое приглашение.

Улыбка эльфийки неуловимо померкла. Хотя она не произнесла ни слова, магу отчего-то подумалось, что, в отличие от него, она-то во дворцах раньше жила. И лишь Всемогущий знает, какая сила ее заставила от них отказаться и поселиться в одиночестве в этой глуши.

— Моя комната в твоем распоряжении, — проговорила она. — Не опасайся, ты ничем меня не стеснишь. Мы не нуждаемся во сне в той степени, что люди, мне совершенно ничего не стоит бодрствовать несколько дней.

Вот тут Финеас был тверд.

— Благодарю, но я не стану лишать хозяйку удобств, к которым она привыкла. Я видел тут пару циновок — этого достаточно. А походное одеяло у меня всегда с собой.

Исилвен согласилась, так что вскоре Финеас уже устраивался на полу перед тлеющими в очаге угольками. В комнате было тепло, и темный маг сам не заметил, как провалился в глубокий сон без метаний и сновидений.

Утро встретило его туманом и прохладой. Исилвен опять где-то бродила по холмам, и Финеас решил быстренько искупаться в озере, несмотря на ледяную воду. Купание взбодрило и даже придало сил, из-за чего маг чуть не заподозрил чары фейри, но поразмыслив, отказался от этого предположения. Позавтракав остатками вчерашних лепешек, он смастерил нехитрую удочку и отправился на лов — нужно же было хоть как-то отблагодарить хозяйку за приют. Особых успехов на рыбацком поприще не снискал, но несколько рыбешек все же перекочевали из озера в кухонный котел.

С Исилвен они встретились далеко за полдень. Эльфийка сидела на скамье возле дома и сухой веточкой чертила на земле причудливые узоры. Радости в ее взгляде по сравнению с вчерашним днем не прибавилось. Но она была сдержанна и сосредоточенна. Увидев Финеаса, уронила ветку, окликнула его:

— Мастер Юрато, я бы хотела с тобой поговорить.

Девушка подвинулась, приглашая темного мага сесть, и он последовал приглашению.

— Мастер Финеас, ты ведь был боевым магом и нанимался в разные отряды. И сейчас, ты говоришь, для тебя больше нет ни занятия, ни цели… Скажи, пойдешь ли ты со мной, если я решусь разыскать одного чародея? — Эльфийка говорила отрывисто, иногда замолкая и сильно сминая платье у колен. — Путь, возможно… нет, скорее всего, будет опасным. И еще опасней — встреча с этим колдуном. Мне нужна чья-то помощь. Я тут знаю мало людей и прочих существ, так уж вышло. Ни один сид не способен отправиться со мной столь далеко, а мастер Диар, единственный, кто мог бы… его больше нет. Поэтому я и прошу тебя. У меня есть золото, чтобы оплатить твою работу. Но работа не будет легкой.