От Нефертити до Бенджамина Франклина Басовская Наталия

Древний мир

Царица Нефертити

«Прекрасная пришла»

«Прекрасная пришла» — один из вариантов перевода имени Нефертити. Древнеегипетская иероглифическая письменность была расшифрована Франсуа Шампольоном в начале XIX века, но никто не знает и никогда уже не узнает, как звучали эти слова. Тем более что гласных звуков это письмо не передавало.

Нынешнее имя Нефертити — условность, но оно удивительно идет ей. Мы знаем ее лицо — лицо дивной, почти неземной красоты. Оно было возвращено современным людям спустя три с половиной тысячи лет. Ее изображение было найдено в городе Ахетатоне, новой столице ее мужа, фараона Эхнатона, для которого эта женщина была не только женой, но и единомышленницей.

Ахетатон открыт археологами в 1887 году. Началось все с того, что некая арабская крестьянка из деревни Телль-Амарна обнаружила таблички с клинописными значками. Она знала, что за это дают хорошие деньги, и продала находки — выяснилось, что это текст международного договора между отцом Эхнатона и хеттским царем. Он был написан клинописью, а не иероглифами. Древние египтяне применяли иероглифы только внутри страны, считая их священными знаками. А аккадский язык служил международным, как латынь в Средневековье, и тогда пользовались клинописью.

Найденные крестьянкой таблички были частью архива. И археологи стали искать город, в котором этот архив мог бы храниться. Так был найден Ахетатон.

Восхитительные изображения Нефертити лежали лицом вниз в развалинах мастерской скульптора, имя которого, тоже условное, нам известно — Тутмос. Найдены три бюста, два из них хранятся в Берлине, третий — в Каире.

О ней, столь прекрасной, написано много художественных произведений, в том числе роман американки Элизабет Херинг «Ваятель фараона» — о том, как скульптор полюбил царицу и воплотил свое великое чувство в ее портретах. Но это лишь романтическая фантазия.

Бюсты были найдены в 1912 году. Немецкий археолог Л. Борхард, который вел раскопки, отметил в дневнике: «Описывать бесполезно. Смотреть». И мы до сих пор с восторгом смотрим на эти произведения искусства. Но и Нефертити как будто смотрит на нас сквозь тысячелетия.

В лице ее есть нечто загадочное. Почему, например, вставлен один глаз? Мы можем лишь строить предположения. Все, что касается жизни этой солнечной четы, фараона Эхнатона (Аменхотепа IV) и его жены Нефертити, восстановлено по многочисленным находкам: табличкам, надписям, барельефам, скульптурам. Создана «вероятностная картина мира», как выразился один исследователь.

Есть версия, что один глаз не вставлен на место, потому что, когда это сделано, изображение становится воплощением души, переселившейся в иной мир. Пока человек жив, этого делать нельзя. Таким образом, это изображение прижизненное.

Но может быть, скульптор просто не успел завершить работу. Ведь мастерская была уничтожена противниками религиозной реформы, врагами Эхнатона.

Даже даты жизни Нефертити точно неизвестны. Она жила во второй половине XIV века до н. э. — это зенит истории Древнего Египта.

В тот период Египет стал мировой державой. Супруг Нефертити Аменхотеп IV получил от своего отца Аменхотепа III громадную территорию, простиравшуюся от Нубии, на юге Нильской долины, от четвертого порога Нила, до его дельты и дальше на север, уже вне пределов африканского континента, то есть до Сирии, Палестины, Ливии, до границ владений древних хеттов. В этой процветающей державе, куда тысячами пригоняли пленников, новый фараон, остановив внешние завоевания, затеял колоссальные внутренние преобразования.

Конечно, он должен был потерпеть поражение. Но это позже, а пока Аменхотеп IV объявил второстепенными всех богов, включая Анубиса, Осириса, и даже приказал уничтожать изображения прежнего главного бога — Амона. Страшная дерзость! Это могучее божество, защищавшее Нильскую долину, заменили солнечным диском. Новый бог был назван Атон. Он простирал лучи ко всем, кто на него смотрит, и каждый луч заканчивался изображением руки. Эти руки ласкали египтян… и не только египтян.

Фараон Аменхотеп IV сменил свое имя, назвавшись Эхнатон — «угодный Атону».

Эхнатону приписывают сочинение «Гимна Солнцу». В переводе замечательного русского востоковеда Б. А. Тураева он звучит так: «В единстве своем нераздельном ты сотворил всех людей, всех зверей, всех домашних животных». Это обыкновенное солнцепоклонничество, свойственное большинству народов древности. «Все, что ступает ногами по тверди земной, все, что на крыльях парит в поднебесье».

В Палестине и Сирии, в Нубии золотоносной, в Египте, тобой предначертано каждому смертному место его. Ты утоляешь потребы и нужды людей, каждому пища своя, каждого дни сочтены». Фактически это единобожие. Один всеблагой, всемогущий Бог. Тут уже очевидно отступление от язычества. «Их наречия различны. Цветом кожи не схожи они, ибо ты отличаешь страну от страны и народ от народа». Удивительный взгляд на мир для человека глубокой древности!

Идеи Эхнатона трудно объяснить рационально, поэтому кем только его потом не объявляли: гермафродитом, оскопленным пленником, даже инопланетянином.

Действительно, непонятно, что заставило его взяться за полное переустройство жизни. Ведь у него и так все было хорошо. Богатейший край, горы золота, тысячи рабов. А он стал мыслителем, философом, чуть ли не гуманистом, настоящим еретиком древности.

Город Ахетатон — его новая столица. Эхнатон поступил как Петр I через много веков после него. Он тоже хотел начать новую страницу в истории своей могучей империи. И отметил это важнейшим актом — строительством новой столицы. Более 300 километров от древней столицы — города Фивы, где жили всемогущие жрецы бога Атона и был центр духовности и политики.

Строительство Ахетатона шло стремительно. Можно ли применять слово «стремительно» к Древнему Египту? Да. Отринув все архитектурно-строительные нормативы Древнего и Среднего царства, сподвижники Эхнатона строили совсем по-другому. Прежде здания возводили из колоссальных каменных блоков. Перемещение этих гигантских конструкций — длительный, мучительный процесс, он запечатлен на рисунках древних египтян. Многотонные детали медленно двигали и долго шлифовали мокрым песком. При Эхнатоне же стали строить из маленьких, заранее заготовленных блоков. Получались совершенно иные дома. Кстати, потому город и был потом так легко разрушен.

Эхнатон спешил. Надо было, чтобы вдруг, будто чудом выросла новая столица. Место было выбрано удивительное. Его, как говорил Эхнатон, указало само солнце. Горы окружают небольшой участок берега. И вот в этом месте, со всех сторон защищенном горами, строится город.

Характерно, что многочисленные усыпальницы, которые были высечены в горах Ахетатона, не пригодились, ведь город просуществовал всего лет 40, потом жрецы, враги реформы, все разрушили, а жителей изгнали. И пески накрыли город, сделав великий подарок будущей археологии.

А пока Эхнатон переместился на север с двором и новыми людьми, которых приблизил к себе. Во главе войска он поставил немало иностранцев: нубийцев, сирийцев. Появились они и среди знати.

Вместе с фараоном отправилась в новый город и его жена Нефертити. Женился Эхнатон рано, тогда же, когда вступил на престол. Ему было около 15 лет.

Если имя жены переводится как «Прекрасная пришла» или «Пришедшая красота», то можно предположить, что она чужестранка. В древности было принято заключать браки между детьми царских родов. Лучшие политические связи — династические.

Однако эту версию со временем отвергли, потому что были найдены надписи, из которых следует, что Нефертити не была чужеземной принцессой. Известны даже ее родители. В официальных надписях некие Тия и Эйе называются кормилицей и воспитателем Нефертити, великой супруги царя. А ее младшая сестра называла их родителями. Правда, может быть, она именовала их так образно.

А если присмотреться к изображениям фараона Эхнатона и его жены… Есть барельеф, где они в профиль смотрят друг на друга. Бросается в глаза очевидное сходство в строении черепов, в форме ушей, в линиях лица. А ведь браки с близкими родственниками были приняты в Древнем Египте. Нефертити вполне могла быть родной сестрой своего супруга.

В любом случае она с самого начала заняла позицию его сподвижницы. Причем ей было на кого равняться. У отца будущего Эхнатона тоже была возлюбленная, главная жена. У них у всех, конечно, были гаремы. Но гарем — это для развлечений, для прогулок на лодке по Нилу, для какой-нибудь пирушки в саду. А главная жена — соратница. Царица Тэйя занимала достойное положение при Аменхотепе III. Его царствование — это почти полстолетия процветания. Она стала для Нефертити примером того, как быть правой рукой мужа, как действовать вместе, например, присутствовать при встречах с послами.

Откуда следует, что Нефертити была единомышленницей своего мужа? На шестом году правления (небольшой срок для медленной древней цивилизации) она вместе с ним покидает Фивы и отправляется в Ахетатон. Не дожидается, пока он, так сказать, обживется на новом месте, а сразу едет туда, в пустыню, где идет быстрое строительство.

Жизнь, которую она ведет в Ахетатоне, — это служение. Служение новому религиозному культу. Был придуман такой ритуал. Ежедневно на рассвете фараон вместе со своей главной женой Нефертити выезжает на колеснице из дворца и следует одновременно с движением солнца до главного храма Атона. Солнце на юге поднимается очень быстро, но отставать от него нельзя ни в коем случае. В храме производится некий обряд, в котором Нефертити участвует равноправно. Ритуал — это непременные жертвы. Мясо, фрукты, овощи, цветы — все это преподносится богу. Потом супруги возвращаются, сияя. Атон взошел на небо, значит, жизнь продолжается.

Закат солнца Нефертити, по одной из версий, отмечала сама, тоже в специальном храме, где была верховной жрицей.

При богослужениях она, видимо, пела, ублажая бога Атона. Есть упоминания об ее сладкозвучном голосе.

Прекрасные звуки издавали в ее руках и систры — музыкальный инструмент, где на перекладинах закреплены звенящие металлические — по-видимому, серебряные — детали. При умелом обращении они очень благозвучны (а если не уметь — получается трещотка).

По возвращении из храма фараон и его жена осыпали народ золотом. Нефертити лично — это много раз изображено — раздавала золотые ожерелья, награждала тех, кого считала нужным.

При Эхнатоне выдвинулось немало людей незнатных. Об этом свидетельствуют надписи на заготовленных заранее гробницах. Рассказывается, как кого возвысил фараон. Случалось так, что его приближенным становился бывший конюх. Новая знать — опора не вполне надежная.

Итак, Нефертити — жрица, пылкая сторонница нового культа. Но она и мать. У нее шесть дочерей. Старшая — Анхесенпаатон, вторая — Макетатон, третья — Меритатон. Было ли проблемой то, что она не родила мальчика? Вряд ли. В Древнем Египте фараон, чтобы родился наследник, вполне мог вступить в брак со своей собственной дочерью, это не считалось ненормальным. Но пока об этом, видимо, не задумывались. У Эхнатона были другие заботы.

Дело в том, что великая мировая держава начала шататься. Фараон давно не вел войн. А не воевать в древности нельзя. Традиционное общество развивается экстенсивно, за счет прибавления земель, работников, добычи. И если оно прекращает свое экстенсивное развитие, то внутренних резервов не хватает. Люди древности не умеют вести интенсивное хозяйство.

И вот Египет, который должен постоянно расширяться или хотя бы иметь тенденцию к расширению, поддерживать свою власть на границах, начинает эту власть терять. Прежде всего потому, что пограничных правителей, условно подчинившихся фараону, надо регулярно одаривать. А Эхнатон забывал это делать.

И вот царь Вавилона Буриаш, которого в свое время Аменхотеп III осыпал золотом, пишет Аменхотепу IV: «Если ты не можешь быть столь же щедрым, как твой отец, то пришли хоть половину». Очень трогательно, наивно.

Эхнатон решил заполучить вавилонскую царевну, выдать ее замуж за какого-нибудь знатного человека. Для ее сопровождения было прислано пять колесниц (это своего рода древние «Мерседесы» или «Бентли»). И вавилонский царь пишет: «Пять колесниц! Что скажут соседние цари! Дочь царя конвоируют пять колесниц! Когда мой отец отправлял мою сестру к твоему отцу, ее сопровождали три тысячи человек».

В общем, геополитическое сооружение, способное держаться только на силе, только на осознании соседними народами того, что завтра на них могут пойти войной, начинает рассыпаться.

Идеи Эхнатона, слова о том, что солнце равно любит и египтян, и вавилонян, и хеттов, соседей почему-то не утешают. Им хочется золота.

Предполагается, что в конце царствования Эхнатона случались солнечные затмения. Это было самое страшное с точки зрения нового культа. Люди сразу теряли веру.

Сохранилось одно удивительное изображение из города Гелиополя, где Нефертити изображена в одеянии фараона. Вокруг этого очень много споров: может быть, в конце жизни она захватила власть? Она держит врага за волосы (его облик таков, что сразу видно — враг: он изображен как «чужой» — с неегипетскими чертами) и поражает его палицей.

Может быть, этот барельеф создавался, чтобы морально поддержать народ? В ситуации распадающейся реальности, когда недостает колесниц, людям внушают, что власть сильна и, если что, справится с любым врагом, даже царица способна его поразить. Грустные, безнадежные попытки защитить пошатнувшуюся власть!

Пошатнулось что-то и в личной жизни солнечной четы. На четырнадцатом году правления Эхнатона умерла его вторая дочь Макетатон. Сохранившиеся изображения представляют это событие как огромную трагедию. Нефертити так красиво заламывает руки!

Нефертити в нубийском парике. Рельеф. XIV в. до н. э.

Почему такое горе? В древности некоторые из многочисленных детей обязательно умирали. Это никого не поражало. Но ведь фараон с царицей сами всех убедили, что их семейство находится под особенным покровительством солнечного диска Атона, а могущественней его нет никого в мире. Как же он допустил?

Они понимали, что в головах их соплеменников может зародиться простейшая мысль: здесь что-то не так. Может быть, они хотели тронуть сердца людей картинами своего родительского горя, которое, наверное, было искренним.

Здесь надо упомянуть об особенностях того искусства, которое породила реформа. По канонам Древнего и Среднего царств фараон всегда могущественный, ноги как столбы, торс как скала, голова как огромная туча. Эхнатон, вероятно, отменил эти требования и предложил изображать его таким, каким он был. А это довольно щуплая фигура, с узкими плечами, со слегка отвисшим животом, голова с могучим лбом мыслителя, лицо со слегка раскосыми глазами. И еще музыкальные руки. Сохранился кусочек барельефа, где руки, только руки, ладони Эхнатона и Нефертити, сложены с исключительной нежностью.

Что происходит после того, как горе пришло в семью Эхнатона и Нефертити, мы точно не знаем. Но известно, что царица переселяется из большого дворца в другой, в северной части Ахетатона.

Разъехавшись, они не перестали считаться мужем и женой. Но рядом с фараоном появляется другая женщина, по имени Кийя.

Сохранились ее изображения. Она красива. Но совсем не так, как Нефертити. Другой тип красоты. В ней есть что-то восточное, например вьющиеся волосы. Есть предположение, что она из Азии. Она лишена той европейской утонченности, которая отличает Нефертити.

Видимо, у Эхнатона вспыхнула страстная любовь. Считается, что Кийя родила ему двух сыновей, как бы возместив то, что не сложилось с Нефертити. Один из этих сыновей, возможно, Тутанхатон, переименованный после окончания реформ в Тутанхамона.

Полной ясности нет. Но заметно, что Эхнатон перестает всюду подчеркивать роль Нефертити, она не присутствует на главных богослужениях. И на гробе, который предназначался Эхнатону (он в нем, правда, не оказался), высечена молитва, любовная песнь Кийи. Вот она в переводе египтолога Ю. Я. Перепелкина: «Буду слышать я дыханье сладостное, выходящее из уст твоих. Буду видеть я доброту твою ежедневно. Таково мое желание. Буду слышать я голос твой сладостный, подобный прохладному дыханию северного ветра. Да слышу я голос твой во дворце солнечного камня, когда творишь ты службу Отцу твоему, Атону живому. Да будешь ты жить, как Солнце, вековечно, вечно». Переклички с библейской «Песнью песней» возникают сами собой.

Нефертити в забвении. Она живет в северной части города, во дворце, при котором есть зверинец. Вольеры были через тысячи лет открыты археологами. Зверинец богато украшен. Со временем эти узоры назовут животно-растительным стилем. Он будет, например, очень популярен в раннем Средневековье у германцев. Это чудесно переплетающиеся листья растений, фигурки животных. Нефертити не в темнице, не в бедности, она живет в изысканном дворце и, возможно, наслаждается общением с природой.

Тем временем жизнь Эхнатона идет к концу, а вместе с ним угасает и реформа. После его смерти вокруг мальчика Тутанхатона собираются старые и мудрые советники, реально правит Эйе, предположительно отец Нефертити. Начальник конницы Хоремхеб, решительный и сильный военный, говорит, что реформу надо прекратить. Жрецы объясняют упадок Египта изменой прежним богам. А простые люди, как показывают раскопки, никогда не переставали хранить в тайниках изображения Осириса, Изиды, Тота, Птаха и других прежних божков. Нельзя мгновенно перевернуть умы.

Что же случилось с Нефертити? В науке отсутствуют надежные сведения о конце ее жизни и месте захоронения, хотя об этом немало спорят.

Мы не знаем не только откуда «Прекрасная пришла», но и как именно она ушла. Может быть, это и правильно. Прекрасная не должна уходить.

Перикл

Стратег, великий реформатор

Когда у Ксантиппа, видного политического деятеля, полководца, в 490 году до н. э. родился сын Перикл, всех удивила форма черепа младенца — яйцеобразная, вытянутая, с выступающим затылком. Окружающие восприняли это как знак, как некое предзнаменование, указание на особую судьбу. Так оно и случилось.

Интересно, что даже в школьных учебниках можно найти выражения типа «Перикл, афинский царь», «время правления Перикла». Он не был царем. В Афинах V века до н. э. было демократическое правление. Его власть была властью авторитета. Это были короткие годы — в политической жизни он участвовал на протяжении 40 лет, а реально держал бразды правления 15 лет.

Он был стратегом, одним из коллегии десяти стратегов, то есть полководцем. Но дело не в этом, его любил народ, и любовь и преданность были таковы, что толпа шла за ним, не спрашивая куда, восторженно воспринимая каждое его слово, подчас не понимая, о чем он говорит. Такова была природа его власти, мощь его авторитета.

О Перикле существует масса так называемых античных анекдотов — коротких историй, которые точно передают отношение народа к нему. Вот одна из таких историй. У известного и уважаемого в Греции человека, борца, победителя Олимпийских игр, не без иронии спрашивают: «Скажи, кто сильнее, ты или Перикл?» И он совершенно серьезно отвечает: «Конечно, Перикл. Я могу положить его на обе лопатки, прижать к земле. Он обратится к народному собранию, и оно примет постановление, что победил Перикл».

Перикл был совершенно выдающимся оратором. И в той системе власти, которая сложилась в это время в Афинах — противостоящей насилию, диктату, любым попыткам царствовать, властвовать, ораторское искусство было, в сущности, почти универсальным ключом к решению любых вопросов. Замечу сразу, что жизнь Перикла была трагична, но самым трагичным моментом, мне кажется, был момент, когда он не смог своим словом защитить любимую Аспазию, гражданскую жену, видимо напрасно оклеветанную: юридически брак между ними не был оформлен, потому что она была иностранка, не из Афин. Он так был потрясен тем, что его несравненный ораторский талант не способен ему помочь, что разрыдался на глазах у огромной толпы. И толпа дрогнула и пощадила его подругу, женщину умную и талантливую.

Мы очень меняемся. Меняемся мы, изменяется жизнь вокруг нас, становится другим наше отношение к истории и к ее персонажам. В юности мгновенно откликаешься на самые светлые образы и события прошлого. Перикл для меня всегда был светлой личностью. Он не изменял своим взглядам, своим принципам, даже ради политического маневра, не отступал даже тогда, когда ошибался.

И как подметил замечательный дореволюционный профессор Адольф Шмидт, который написал книгу о Перикле, совсем немного людей заслужили такую честь, чтобы их именем называли эпоху: среди них — Людовик XIV, Медичи, Август. И Перикл. Ученый делает вывод: когда общественное сознание называет эпоху именем какого-то человека, оно ценит отнюдь не военные победы, хотя это может показаться странным. Нет века Наполеона, нет века Александра Македонского, великого создателя мировой империи. Когда в историю входит понятие «век такого-то», имеется в виду время духовного взлета. И это странно. Ведь людей с духовными запросами всегда мало. А разве толпа может оценить заслуги неординарных личностей? Ан нет! С понятием «век» в историю входят творцы, которые оставили след в театральном искусстве, литературе, архитектуре… Наш Серебряный век или Золотой — это время великого напряжения духовных сил, создания шедевров, новой точки отсчета в возможностях человека. Чрезвычайно важное время, время-веха. Говорят «время Толстого», кто правил в это время — не важно, об этом могут не помнить, не знать. Кто дает эти обозначения-лицензии? Мы никогда не узнаем — тем они ценнее.

Вернемся к Периклу. Сын аристократа становится народным вождем, демократом. В это время в Афинах вожди народа назывались демагогами. Разумеется, в этом слове тогда не было ничего бранного, наоборот, оно имело вполне положительную окраску. И Перикл стал демагогом. Демос, народ, предпочитал, чтобы их вождями были люди не из народа, а аристократы. Люди образованные, хорошо себя проявившие, видные и явно сочувствующие народу, — они пеклись о его интересах, не забывали о праздниках, торжествах.

Перикл верил, видимо, в прекрасный смысл народного правления. Но и издержки его, думаю, прекрасно видел, именно они и стали причиной трагедии его жизни.

Век Перикла называли золотым веком. Почему? Успешный политик, любимец народа, полководец, не терпевший поражений. Великий реформатор, реформы которого состоялись, прижились. Лишь в конце жизни он допустил стратегическую ошибку, предложив во время войны Афин со Спартой всем укрыться в Афинах, а там началась эпидемия. Но управлять эпидемиями не могут даже выдающиеся полководцы.

Он обустроил Афины, при нем был построен Парфенон, ворота-пропилеи, длинные стены из гавани Пирей в Афины.

Но в его биографии были и другие факты. В зрелом возрасте я вижу их. Его личная жизнь трагична. Он жил между двумя грандиозными войнами — Греко-персидскими, в которых маленькая Греция каким-то чудом — Гумилев сказал бы благодаря «пассионарности» — смогла противостоять такой махине, как персы, выстоять и победить. Войны начались около 500 года до н. э., Перикл не мог принимать в них участие. Но это была страшная война. Персия поглотила на Востоке все. Исчезали целые царства, исчезали как по мановению злого волшебника. До сих пор историки недоумевают, как это могло произойти. Ассирия, которую боялись все, сначала была разгромлена Вавилоном, и страшное имя правителя Ашурба-нипала сменилось на не менее страшное — Навуходоносор. А затем пал и Вавилон. Последний правитель Вавилона Валтасар, спрятавшийся во дворце, видит начертанные на стене слова: «Мене, текел, упарсин» («сосчитано, взвешено, разделено»). Это был конец. Исчезло Лидийское царство, исчезло государство Урарту, еще раньше растворились в истории хетты. Все поглощено персами. И вот теперь персы подступили вплотную к маленькой Греции. Греки себя отстояли чудом. Надолго ли? Они надеялись, что надолго. Но мы-то уже знаем, что нет. Им предстояло покориться Македонии.

Вторая война, которая прошлась по жизни Перикла, — это война внутри Греции, война почти гражданская, война греков против греков. Два лидера воевали друг против друга: Афины против Спарты, а остальные греческие города-государства, полисы, сгруппировались вокруг них.

Что же они делят? Все: экономические интересы, владычество на море, лидерство политическое. В Афинах демонстративно правит демократия, здесь уверены, что народ может все. Например, известнейший человек Мильтиад, победитель в Марафонском сражении, за незначительный проступок отправлен в тюрьму.

Совсем не так в Спарте, где гражданский коллектив был самодостаточным. Но процветание Афин не давало покоя спартанцам, зависть разъедала их жизнь.

Война закончится в 404 году до н. э. Но Перикл умрет в самом ее начале — в 429 году. Один из авторов книги о Перикле написал, что он умер вовремя. И — увы — это верно сказано, иначе его и без того трагическая жизнь завершилась бы просто отчаянно. Он умер в тот момент, когда Афины были близки к страшному, невероятному поражению.

Какова была частная жизнь Перикла? У него была жена, с которой он разошелся. Имя ее никто не знает, видимо, она ему была совершенно неинтересна, и это было обоюдно. Их развели быстро — в Афинах, этой демократической стране, развод был очень легким. Она тут же вышла замуж за другого, а Перикла его молодой, двадцатилетний друг Сократ познакомил с Аспазией. Аспазия стала его гражданской женой. Это была на редкость умная, прекрасно образованная женщина, резко выделяющаяся из среды афинских домохозяек. При всей демократичности афинской жизни положение женщины было сугубо домашним, я бы даже сказала, затворническим. Выходить из дома, даже куда-то рядом, например на рынок, она могла только в сопровождении служанки или своих домашних. И никакого участия в общественной жизни она не принимала, полных гражданских прав не имела. Демократия Афин, надо признаться, была весьма ограниченна — она не распространялась на рабов, на иноплеменников — тех, кто не родился в Афинах.

И Перикл, сам Перикл предложил принять закон, согласно которому гражданином считался только рожденный от двух жителей Афин. Только эти граждане имели полные права.

Аспазия была другой. Она родилась в Милете, городе, основанном греками на побережье Малой Азии. Но дело, конечно, было не в этом. Она была иной по структуре своей личности. Женщина-философ, женщина-оратор. Злые языки потом придумали, когда стали злиться на Перикла, что это она пишет ему прекрасные речи. Разумеется, это было неправдой, но злобная выходка говорит о том, насколько блестяще говорила и писала Аспазия.

Периклу, как и Сократу, было интересно ее общество. Они спорили, говорили, обсуждали самые разные проблемы и события. В их доме бывали выдающиеся люди — философы, художники. И тогда, и сейчас ее называли куртизанкой. Но есть версия, что она была гетерой.

Гетера — образованная светская дама, умеющая развлекать. Она могла составить компанию любому — будь то мужчина или женщина. Образованность Аспазии, ее обхождение, манеры, умение свободно разговаривать с мужчинами в век, когда этого делать было нельзя, вольно или невольно подтверждают эту версию. Но в те времена это не было ни позорным, ни экстраординарным явлением. Гетеры, а не обычные забитые домохозяйки, составляли общество умным мужчинам.

От первой жены у Перикла было два сына, Ксантипп и Порал, но духовной близости с отцом у них, особенно у Ксантиппа, не было. Ксантипп дурно отзывался об отце, рассказывал всякие гадости о его жизни с Аспазией. Но главная беда была не в этом — оба сына умерли во время эпидемии. У него не осталось потомства. Но вскоре Аспазия родила ему сына. Его назвали Перикл-младший. И это тоже говорит об их преданности друг другу, о большой любви. Не дал бы он свое имя, будь это ребенок от случайной женщины. Но Перикл-младший, согласно закону, предложенному его отцом и принятому благодаря ему, не имел гражданских прав. Вот еще одна трагедия — сын знаменитого Перикла оказался бесправен в Афинах.

Не все было ладно и с другими близкими ему людьми. Итак, два сына от первого брака умерли. Отец Перикла, тоже Ксантипп, победитель персов в битве при мысе Микале, подвергнут остракизму и изгнан из Афин. Жена Аспазия со временем обвинена врагами в сводничестве. Друг Фидий, гениальный скульптор, которому предъявили обвинение в святотатстве, умер в тюрьме. Предположительно, он был отравлен. Перикл готовил его побег, но опоздал. Великий учитель Перикла философ Анаксагор обвинен, его ждала участь Фидия, но правитель Афин успел устроить ему побег из города. Анаксагор спасся, но стал эмигрантом.

Перикл-младший спустя много лет после смерти отца предстанет перед судом. Его обвиняли в том, что в одном из сражений в Пелопоннесской войне он не помог спастись морякам, которых разбросала буря. В результате его приговорили к смерти.

Хорошо, что Перикл-старший не знал об этом. Многое ему лучше было бы не знать. Он внес выдающийся вклад в развитие той самой демократии, которая явилась острым, опасным, страшным оружием, особенно в руках толпы. История это не раз доказывала.

Ну что же он, в сущности, сделал? Все его законодательные инициативы — почти все — сначала встречали непонимание, а потом проходили на ура. Авторитет Перикла был огромный, невероятный, его официально называли первым стратегом. Он смело ограничил власть архонтов. И это в самом начале карьеры. Кто такие архонты? Прямые продолжатели старейшин при родовом строе, авторитетнейшие люди. Их власть воспринималась как священная, как дарованная им богами. Постепенно, шаг за шагом, закон за законом, он оставил архонтам лишь чисто символические функции.

С великим трудом он ввел оплату за исполнение должностей в системе демократических учреждений, чтобы бедные граждане могли избираться, то есть ввел плату за госслужбу. Ареопагу, совету старейшин, он оставил в ведении только религиозные вопросы, реальной политической власти совет лишился. Он ввел должность номофилаков. Кто такие номо-филаки? Семь человек, которые на один год избираются для контроля за судом и исполнением законов. О малейших нарушениях они докладывают собранию.

Это Перикл ввел знаменитый принцип «графэ параномон» — любой закон может быть оспорен гражданином. Достаточно было сказать: «Проверьте его еще раз. Я считаю его опасным для демократии». И тотчас создавалась комиссия, закон тщательно изучался, перепроверялся, привлекались эксперты. Это был механизм сопротивления деспотизму.

Личные качества Перикла с его политикой сочетались великолепно. Он блестяще образован, кроме этого — музыкант, оратор. Как полководец, всегда щадил солдат. Все это вызывало к Периклу огромную симпатию. Опять-таки его учителем был Анаксагор, человек совершенно необычайных познаний, намного опередивший научные представления своей эпохи.

На чем же споткнулся Перикл? На деньгах… Дело в том, что благоустройство Афин стоило, конечно, огромных средств. Возведение знаменитых длинных стен между гаванью Пирей и Афинами, этого защитного сооружения для безопасности города, было делом очень дорогим и трудным. Театр Одеон для музыкальных и поэтических состязаний тоже обошелся недешево. Но главное — он настаивал на обязательном посещении театра афинянами, бедным давали билеты бесплатно. Платила в этом случае казна, и эти деньги назывались зрелищными. Потому что театр в древности был школой для взрослых, как радио и телевидение для нас сегодняшних. При Перикле было установлено 60 праздничных дней в году. Это много. Афины празднуют, Афины ликуют, Афины поют. На этих праздниках беднякам раздают бесплатно хлеб, а иногда и что-то повкуснее.

Как украшен Акрополь? На скале — созданная самой природой гигантская трибуна. И на этой скале поставлен трудами Иктина и Калликрата совершенно выдающийся храм Парфенон. «Парфенон» — значит храм богини Афины-девы, покровительницы города. А украсил Парфенон великолепными скульптурами гений и друг Перикла, Фидий.

Тот, кто был в Греции и видел Парфенон, даже сейчас, спустя два с лишним тысячелетия после его возведения, знает, что он производит впечатление ошеломляющее. Можно представить, как действовало на людей это величественное произведение архитектуры и искусства тогда. Внутри Парфенона скульптура Афины Парфенос, исполненная в особой технике: слоновая кость, золото, серебро, все доспехи в золоте и серебре. Все это потребовало больших средств.

Надо напомнить, что в то время существовал Афинский морской союз, куда с целью совместной обороны входили дружественные Афинам государства. Государства вносили в казну союза деньги, предназначенные для военных целей. Из этой-то казны и взял Перикл деньги для создания Парфенона, объяснив, что величие и красота Афин будут лучшей защитой горожанам, будут сплачивать и собирать вокруг себя другие города. И еще две скульптуры поставил на Акрополе Фидий — Афину Промахос, что значит «Воительница», и Афину Лемния. На создание этих гениальных произведений искусства дали деньги колонисты, которые уезжали из Афин на Лемнос.

Однако известно, что завистливы не только люди, но и боги. Сначала Фидия обвинили в том, что он присвоил себе часть золота и серебра, предназначенные для украшения скульптуры Афины. Обвинение, сделанное по доносу его ученика, оказалось лживым. Доспехи Афины были съемными, их удалось взвесить. Тогда ученик-провокатор обвинил Фидия в святотатстве, ибо на щите одного из воинов в сцене сражения были обнаружены изображения Перикла и самого скульптора. И за это Фидий был брошен в тюрьму, где и умер.

В Афинах растет недовольство, зреет, как огромный нарыв. Недовольны союзники: почему все только Афинам? Почему только Афины так прекрасны? Недовольна аристократия: деньги текут мимо них.

В большой мере Перикл споткнулся на том, что был фанатично уверен, будто величие Афин — это бесспорная необходимость и радость для всех. Он споткнулся еще в одном — не мог представить, как переменчив и неверен народ, для которого он так старался.

Есть одна чудесная притча о выдержке и терпении Перикла в общении с народом. Рано утром на главной площади к нему подошел человек из самых простых, плохо, грубо говоря, наверное, не знающий букв. И обратился к правителю с просьбой. Перикл выслушал и сказал, что помочь ему не может. Тогда тот — частичка толпы — начал громогласно поносить Перикла самыми погаными словами. Перикл не реагировал. Шел туда, куда ему надо, — хулитель за ним. Делал то, что мог, — хулитель дожидался, снова шел за ним. Так продолжалось весь день. Вечером, когда уже смеркалось, Перикл подошел к дому, простолюдин плелся за ним по улице и, почти охрипнув, продолжал предавать его анафеме. И все плохое, что мог сказать, сказал. Перикл вошел в дом и закрыл дверь. «Ага! — закричал хулитель. — Спрятался!» Дверь раскрылась, вышел раб с факелом и сказал: «Темнеет. Господин приказал мне проводить тебя до дома». Древним нравились рассказы о терпении Перикла. Но в конце его жизни они были готовы его растерзать.

До него подвергли остракизму и изгнали из Афин Мильтиада, победителя при Марафоне, Фемистокла, победителя при Саламине, Ксантиппа, победителя при Микале, Аристида, не раз приводившего греков к победам. Некоторые со временем вернулись, кто-то умер в изгнании, как, например, Фемистокл, который буквально спас Афины от персов.

А Перикл? Любовь к нему таяла, однажды его не переизбрали стратегом и наложили штраф, штраф огромный. Как блюститель законов, он выплатил положенную сумму и смиренно и спокойно воспринял свою отставку. Надо сказать, что на следующий год он снова выдвинул свою кандидатуру, и толпа избрала его в стратеги. Но уже ненадолго. Он умер от чумы, став одной из последних ее жертв — эпидемия уже шла на убыль.

Золотой век Перикла, век необычайного духовного подъема, возможен был только при отсутствии тирании. И он делал все возможное, чтобы она не настала.

Александр Македонский

Мир идей ученика Аристотеля

Александр Македонский жил в IV веке до н. э., умер молодым, в 33 года. Он завоевал почти весь тогдашний мир и навсегда остался в истории человечества. Если собрать все книги о нем, получится гигантская библиотека. О нем начали писать еще при его жизни, писали в начале новой эры, особенно римские авторы, которые очень увлекались историей царствования Александра. Много сочинений об Александре было создано в Западной Европе в эпоху Средневековья, которая создала свой, особый портрет этого правителя. В это время на Востоке сложился совсем другой его образ — Искандера Двурогого, грозного и гуманного, идеального государя. Интересно, что в Западной Европе католическая церковь постепенно отредактировала образ Александра до неузнаваемости, она приватизировала его, как и всю духовную жизнь общества, и часто упоминала его в проповедях как пример дерзости, противной Богу.

О нем пишут и сегодня, выходят великолепные монографии, популярные книги — кажется, исследованы все грани его жизни. Но тема не исчерпана. Интересно понять, что подвигло его на завоевания? Зачем ему, 18-летнему юноше, понадобился целый мир? В чем феномен Александра Македонского? Ведь многие говорят о нем как об удачливом и дерзком вояке-рубаке, о счастливчике и бонвиване. Действительно ли он двинулся на Восток, толкаемый инстинктом завоевания?

Думаю, что это не так. Он был человек для своей эпохи, безусловно, очень умный и весьма образованный. И он пошел на Восток с определенной целью. Ну какая, скажете вы, цель могла быть у столь молодого человека? Общая для всех жителей Македонии… Македония — это небольшой клочок земли на северо-востоке Греции. О чем тут можно говорить? И тем не менее люди этой маленькой горной пастушеской страны были одержимы мыслью стать греками, подлинными эллинами. Правящий дом Македонии, Аргеады, выводил свое происхождение прямо от Геракла. Они хотели считаться такими же цивилизованными, как греки Афин. В своих представлениях они были больше эллинами, чем сами эллины, но только об этом никто не знал, кроме них самих! И пусть об этом узнает весь мир.

Сегодня мы бы сказали, что это комплекс неполноценности, которым страдают жители небольших государств. Возможно, нечто подобное ощущала Германия после Версальского мира, хотя она отнюдь не была маленькой страной. Но чувство унижения, обделенности на празднике жизни, второсортности, которое возникает, когда сильные мира сего не замечают, не приглашают, проходят мимо, — это опасное чувство. Об этом в свое время очень талантливо писали Артур Миллер и Курцио Малапарте. Но ведь далеко не со всеми странами так происходит! Да и так ли это было с Македонией? Трудно сказать. Известно только, что мечта стать великой державой у нее была.

А один из ее граждан стал ею одержим.

Некто Александр I, правитель из дома Аргеадов, в середине V века до н. э. принял участие в Олимпийских играх. На этом основании он и вся его семья получили право называться эллинами. Предшественники Александра, Архелай и его отец, очень настойчиво приглашали ко двору самых видных мыслителей, интеллектуалов Древней Греции. Среди прочих был приглашен Сократ. Было известно, что его в Афинах преследуют, и, возможно, он не был бы отравлен, прими он приглашение македонского двора. Приглашение получил Платон, который вместо себя прислал своего ученика. Зачем этим «варварам» все это было надо? Для того, чтобы стать эллинами. А став ими, объединить всех.

Греция представляла собой отдельные полисы-города или общины-государства. Афиняне, спартанцы, коринфяне спорят, ссорятся, воюют между собой. Но между тем в них живет идея панэллинизма — все мы эллины, все должны быть вместе, и тогда только мы будем самыми сильными. Эта идея, по мнению Александра Македонского, вполне годилась для того, чтобы стать объединяющей и сплотить народ.

Но он пошел в своих представлениях дальше. Мы — самые цивилизованные, самые образованные, самые культурные — так считал и говорил Александр, и, безусловно, это было верно для этой части света. Ну а раз мы самые-самые, значит, мы имеем право, имеем основание обращаться с другими народами как с варварами. И не просто обращаться, а освещать словом, завоевывать. Слышится что-то знакомое, не так ли? Вечные, как мир, идеи. Александр взялся осуществить их. Интересно, что его учитель, величайший ученый и философ Аристотель, наставлял его перед походом такими словами: «Обращайся с греками как царь, а с варварами как тиран». Мы имеем право владычествовать над остальным миром, потому что мы умнее, лучше и значит — научим, навязав свой образ жизни, свою культуру, свою власть. Мы несем всем необразованным народам, дикарям свет знаний! Так думал Александр. Как видим, нет ничего нового в истории.

Можно предположить, что именно с такими идеями Александр Македонский отправился завоевывать мир. У его программы завоеваний был еще один аспект — отомстить варварам в лице персов за Греко-персидские войны, за попытку примерно полтораста лет назад завоевать Грецию. «Поход отмщения» — это уже система взглядов, некая идеология. И в начале своего великого похода Александр следует поставленным задачам — несет народам свет знаний, просвещает их и… мстит.

Поход — на редкость тяжелый, мучительный. Бегло перечислю некоторые его вехи. Царем он становится в 336 году до н. э. В 335 году завершает покорение Греции, которое начал еще его отец. И вот они как будто бы говорят: «Мы греки, мы все совсем греки». В 334 году в знаменитой битве при Гранике его ближайший друг и соратник Клит заслонил его своим телом. Александр мог погибнуть, и тогда мировая история сильно бы изменилась. Поразительно, но именно этого человека, своего спасителя, Александр собственноручно убьет на пиру.

В 333 году произошло сражение при Иссе — покорены Сирия и Малая Азия. В следующем году добровольно сдался Египет. В 331 году в оазисе Сива жрецы объявили Александра богом. Тогда же произошла величайшая битва при Гавга-мелах. Правитель Персидской державы царь Дарий III бежал. Александр был уверен — Персия лежит у его ног. Ему предстоит еще много воевать, а пока он провозглашен Зевсом-Амоном, и египетским богом, и греческим.

Но, увы, все не так, как говорится и провозглашается. В 330 году до н. э. беспощадно уничтожен, сожжен культурнейший город Персеполь, знаменитая столица великой Персидской державы. В этом явственно звучит идея отмщения. Но где же тот свет культуры, образования, который они собирались нести?

В этом же году величайший греческий скульптор Лисипп увековечивает Александра в мраморе. Что-то происходит с этим молодым, умным, очень талантливым и образованным человеком… В его ближайшем окружении зреют один за другим заговоры против него. Остановись, опомнись, куда идешь, что творишь? И начинаются казни. Уже упомянутое убийство Клита в 328 году в глубинах Азии. Крепко выпив, Клит сказал то, о чем думали многие, и он в том числе. Он сказал, что Александр изменился, стал деспотом, причем деспотом восточного типа, имея в виду его требование ввести при дворе восточную манеру падать ниц перед правителем. Немного позже его ближайшие сподвижники — офицеры, полководцы, друзья юности, пажи, гетайры, все заметнейшие и знатнейшие люди, и среди них Птолемей, Неарх, наконец, главный любимец Гефестион, в один голос сказали: нет, македонцы падать ниц ни перед кем не станут.

Прежде чем двигаться дальше, постараемся ответить на один из главных вопросов — кто такие македонцы? Откуда происходят? Есть несколько версий происхождения этого народа. По одной из них, прямой связи этноса, населявшего Македонию, с греками нет. И скорее всего народ этот представляет собой некую этническую смесь иллирийцев, фракийцев и эллинов. Кто-то из зарубежных современных авторов, по-моему, довольно точно сказал, что их можно считать деревенскими родичами эллинов.

Кто такие солдаты Александра? В основном это пастухи, в меньшей степени землепашцы, поскольку это горная страна, люди простые, живущие очень скромно. И вдруг они оказываются на Востоке. Быт греков, не говоря уже о македонцах, не идет ни в какое сравнение с восточной безумной роскошью. Тут и сокровища, и золото рекой, и драгоценные камни. Конечно, глаза загорелись, голова закружилась, и мысль, что можно вот так, в одночасье разбогатеть стала навязчивой.

Тем не менее именно эти солдаты, возмущенные поведением Александра, поддержат заговорщиков. У них своя гордость, и деньги тут ни при чем.

Эти люди, привыкшие в своей жизни, полной опасностей и напряженных трудов, рассчитывать только на себя, выработали в себе такие качества, как независимость, свободолюбие, прямодушие, особую силу характера. Все эти качества делают из них хороших воинов, но не слуг — в услужение не пойдут, умирать будут, холуями не станут, поддакивать, даже ради спасения жизни, не смогут. Горцы — у них своя гордость.

Происхождение Александра Македонского многое объясняет в его поведении. Одно удивляет: как человек, так великолепно образованный, умный, по-своему прогрессивный, может стать тираном. Своей образованностью он в большой мере обязан своему воспитателю Аристотелю. Это был один из крупнейших мыслителей древности, и происходил он из рода Асклепиев. Род этот был в некоторой степени связан с македонским двором — его отец служил придворным медиком в Пелле, столице Македонии, и Аристотеля тоже пригласили в Пеллу. Он принял приглашение. И как говорят, с большой охотой и интересом стал заниматься с талантливым юношей. Известно, что Аристотель составил для юного Александра сборник Гомера. И не впустую. С тех пор «Илиада» всегда лежала вместе с кинжалом в изголовье царя, до последних его дней. Он знал ее наизусть и часто на дипломатических приемах, встречаясь с правителями мира, читал на память большие отрывки из нее. Он прекрасно знал Геродота, хотя не во всем ему верил. И понятно почему. Он сам проверял сведения этого античного историка — шел по землям, которые Геродот описывал по рассказам других.

Аристотель возбудил в нем интерес к Софоклу, Эсхилу, Еврипиду, он привил ему свою страсть к наблюдениям за живой природой. Аристотель написал прекрасную книгу о мире животных и растений. Александр знал ее почти наизусть и в свой поход — завоевательный, военный — взял целую группу ученых, которые времени зря не теряли. Через много-много столетий Наполеон Бонапарт, подобно Александру, возьмет ученых в свой египетский поход, что станет отправной точкой в развитии науки египтологии. Но Наполеон ученых не казнил и в клетке за собой не возил, он защищал их.

С Александром случилась другая история. Каллисфен, историк, племянник Аристотеля, был посажен Александром Македонским в клетку. Он рос вместе с Александром, они дружили с подросткового возраста. И Каллисфен описывал поход довольно верноподданнически. Он воспевал Александра как бога, он искренне любил Александра с детства. Он одобрял уничтожение Персеполя, пытался оправдать убийство Клита, объясняя это какой-то вспышкой страсти, случайностью. Но Александр заподозрил его в участии в заговоре пажей, возмущенных превращением царя в восточного деспота. И хотя это было только предположение, Каллисфен был арестован, схвачен, посажен в железную клетку, которую Александр возил за собой. В ней Каллисфен и умер, как было записано, «по болезни». И несмотря на это, Аристотель переписывался с царем до конца своих дней. Хотя во многом они уже были друг с другом не согласны, Александр регулярно давал Аристотелю деньги на науку.

В своем походе полководец пытался еще заниматься тем, чему его учил Аристотель, — составлять лекарства, в частности против укусов змей (на Востоке это было весьма актуально) и вместе с врачами лечил своих друзей. При его штабе появился отряд биматистов, по-русски можно сказать шагомеров. Ими были атлеты, в том числе победители Олимпийских игр. Они шагами измеряли территории, по которым двигалась великая армия. Результаты их измерений тщательно записывались в придворный журнал, ставший впоследствии бесценным источником для историков и географов следующих поколений. Кроме того, в этом отряде проводили описание местностей, составлялись карты, в сущности, велась научная работа своего времени. Поход Александра Македонского был своеобразной научной экспедицией.

Он поощрял деятельность своего друга гетайра Неарха, командовавшего флотом, который одним из первых занялся составлением карт береговых линий. Несколько утрируя, можно сказать, что корабль Неарха стал одним из ранних исследовательских судов. Его описания тоже оказались очень важными для науки. Получалось, что попутно с просветительской миссией и отмщением Александр решал в походе еще и научные задачи, хотя вряд ли осознавал это. Вернее сказать — эти задачи вписались в тот огромный круг проблем, которые по ходу дела возникали перед Александром Македонским.

После Персеполя идея отмщения была исчерпана. Более того, ему она стала неинтересна. И вот почему. Греческие полисы опросили своих граждан: готовы ли вы признать Александра богом? Все, и в первую очередь жители демократических Афин, согнулись в поклонах: «О, да, да, да!» Куда делась эллинская гордость? Неизвестно. Лучше всего ответили спартанцы: «Если Александр хочет быть богом, пусть будет». А если он бог, у него должна быть особая, божья воля, отличная от человеческой, воля, с помощью которой он осуществляет свою великую миссию, божественный замысел.

Очевидно, мысли, подобные этим, подтолкнули его к осуществлению совершенно новых идей, которых не могло быть в начале великого восточного похода.

Я совершенно убеждена, что он никогда не стал бы столь великой фигурой в человеческой истории, в истории мировых цивилизаций, не возьмись он за осуществление идеи совершенно безумной и абстрактной. Вот что писал об этом древний грек Плутарх во II веке н. э., через 500 лет после всех этих событий, конечно, несколько приукрашивая и преувеличивая: «Александр стремился населить всю землю и превратить всех людей в граждан одного государства. Если бы великий бог, ниспославший Александра на землю, не призвал бы его к себе так быстро, то в будущем для всех живущих на земле, был бы один закон, одно право, одна власть. Будучи уверенным, что он ниспослан небом для примирения всех живущих на земле, он заставлял всех пить из одной чаши дружбы. Он перемешал нравы, обычаи, уклады народов и призвал всех считать своей родиной всю землю». А дальше Плутарх, видимо, делится своим собственным размышлением: «Все честные люди должны чувствовать себя родственниками, а злых они исключат из своего круга». Вот этих последних слов Плутарха Александру приписывать никак нельзя — гуманистом он не был, и это факт безусловный.

В самом начале своего правления, как только он был провозглашен царем, Александр немедленно разослал отряд гетайров для истребления своих родственников, которые могли быть претендентами на престол. Но это еще не все. У него было два сводных брата. Это были дети Филиппа II от предыдущих браков. Один по счастью для себя оказался слабоумным, а второй — вполне вменяемым, за что и был беспощадно убит. Была казнена следующая после Олимпиады, матери Александра, жена Филиппа — Клеопатра. Александр распорядился покончить и с ее дочерью — молодой, красивой женщиной. Над ней издевались изощренно: принесли кинжал и яд — на выбор. Она повесилась. Ее маленькая дочь была убита тоже.

Александр любил женщин, у него было три жены, гарем. В Бактрии он женился на красавице Роксане. Затем в Сузах он женился сразу на двух женщинах — на Статире, старшей дочери персидского царя Дария, и на Парисатиде из дома Артаксеркса III. И везде были дети. Как видим, мирской жизни он был не чужд, хоть и считался богом.

Итак, к чему же он пришел в размышлениях о целях своего похода и его задачах? Отбросив концепцию панэллинизма, а вернее, забыв о ней, но помня о том, что он бог, и очевидно, совершенно искренне в это веря, Александр пришел к идее абсолютно утопической, но глобальной и по его разумению божественной, единственно достойной бога — идее соединения миров. Но каких? За долгие годы похода он понял, что европейский мир, европейская цивилизация и великая цивилизация Востока — миры совершенно разные. После всего увиденного ему, в сущности, неловко стало называть персов варварами. Восток с его великолепными городами, роскошными дворцами и садами, яркими шумными базарами и умиротворяющей музыкой, с мудрыми философами и знаменитыми учеными был прекрасен. И конечно, знойные, обворожительные женщины! Восток манил к себе, беспокоил воображение и будоражил сознание.

И Александр пришел к космической идее, очевидно, вечной, во всяком случае, живущей и по сей день, спустя тысячелетия: о сближении внутренне чуждых и враждебных друг другу Востока и Запада. То, что он совершил, завоевав былую Персидскую державу, дойдя до Индии и форсировав Инд, то есть завоевав почти весь тогдашний цивилизованный мир, требовало осмысления — как с ним быть дальше? Он решил примирить эти миры во что бы то ни стало. Известно, что его замысел провалился. Известно также, что держава распалась, буквально на следующий день после его смерти. Почти 40 лет диадохи, его преемники, делили между собой все завоеванные земли. Что из этого получилось, тоже известно. Но был замысел. И за ним стоят какие-то вечные идеалы. Взаимное сближение и отталкивание Востока и Запада будут ощущаться в эпоху Крестовых походов — в Новое и Новейшее время, конечно, сегодня. Как жить Востоку и Западу, не уничтожая друг друга? Вот на этот трудный вопрос и попытался ответить Александр Македонский, человек древнего времени.

Историки называют цивилизации древности и средневековья патриархальными, традиционными. Люди тогда мыслили образами и действовали подчас очень наивно. Верх этой наивности — знаменитые бракосочетания в Сузах. Март 324 года до н. э., за год до смерти Александра. Армия под давлением уставших солдат уже повернула назад и с великими трудностями возвращалась из Индии. И несмотря на это, в самом сердце былой Персидской державы, в Сузах, он устраивает фантастическую феерию — десять тысяч воинов-македон-цев из армии Александра женятся на женщинах государств Востока — Персиды, Бактрии, Мидии, Парфии, Согдианы. 89 ближайших сподвижников Александра, в том числе Неарх, Селевк, Кратер, Гефестион, вступают в брак (сам Александр берет в жены сразу двух женщин). Они вступают в брак, конечно, с принцессами. Замечу сразу, что, когда умрет Александр и начнет распадаться великая империя, 88 гетайров откажутся от жен из Суз, и только один, Селевк, сохранит свой брак. И кстати, Селевк будет достаточно успешен как правитель одной из частей великой державы Александра, династия Селевкидов продержится достаточно долго. Видимо, этот человек склонен был к некоторой стабильности.

Зачем устраивались эти почти шутовские пышные свадьбы? Блажь? Вовсе нет. Александр хотел смешать кровь, создать единую расу. Об этом он и пишет в своих дневниках, ценнейшем источнике, которым пользовались все древние авторы, и в его письмах матери, царице Олимпиаде. Он мечтал о том времени, когда рожденные в этих десяти тысячах браках дети вырастут и станут людьми нового поколения. В своих прожектах он делал на них главную ставку. И не без основания. В походе многих солдат сопровождали восточные женщины. Македонский мечтал узаконить их связь, дать право их потомству называться законными наследниками. Многие воины были смущены — в Македонии у них оставались семьи. Но когда они узнавали, сколь щедро царь платит, какое «приданое» он дает за ними, они тут же с этой идеей примирялись.

Смешение рас — идея поистине глобальная. И по сей день, уверена в этом, в этносах многих-многих народов есть следы этого смешения. Затея Александра все-таки оставила след в истории.

Александру ничего не мешало, он ощущал себя богом и умирать не собирался, он готовил очередной поход — хотел завоевать Аравию, затем пройтись по северу Африки, мимо Карфагена до Геркулесовых столбов. Это с одной стороны. С другой — он намеревался строить державу, продвигая ее границы на восток.

Его смерть таинственна — без конца будут спорить, отравили его или нет. У историков имеются факты: на пиру, выпив очередное огромное количество вина, он схватился за живот и со стоном упал. Типичное отравление, говорят одни. Если бы это было отравление, говорят другие, он умер бы мгновенно, потому что яды медленного действия тогда еще не были открыты, а он после этого жил еще тринадцать дней, сопротивляясь невероятно, не веря, что его дни сочтены, несколько раз объявляя, что «через сутки отправляемся в Аравийский поход». Но, хоть он и считал себя богом, своей собственной жизнью он уже не распоряжался. Он скончался в Вавилоне в 323 году.

Приведем в завершение античный анекдот. Едва вступив на престол, Александр захотел встретиться с Диогеном. Это было в Коринфе, многие пришли к царю на поклон, но не Диоген. И тогда Александр сам пошел посмотреть на Диогена. Тот сидел около своей бочки на солнышке. Александр спросил: «Проси что хочешь, все сделаю для тебя». И Диоген попросил: «Посторонись немного, не заслоняй мне солнце». Александр засмеялся и сказал: «Клянусь Зевсом, если бы я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном». Они умерли в один год.

Октавиан Август

«Первый среди равных»

Император Август, чьи годы жизни — 63 до н. э. — 14 н. э., рубеж дохристианской и новой эры, — человек многоликий.

В памяти человечества он — великий правитель великого Рима, который оставался у власти в течение 40 лет. Сам Октавиан считал, что покончил с гражданскими войнами. В определенном смысле это так. Но до этого он принимал в них активное участие. При Августе утвердилась новая форма политического правления, которая получила название принципат.

Это монархия в республиканских одеждах. Она театральна, как многое в жизни Октавиана.

Его незаурядный актерский талант давал потрясающие политические результаты. Но Октавиан Август — это не только политик, получивший необъятную власть. Его правление — истинный золотой век римской культуры. Это времена Горация, Овидия, Вергилия. Лучшим другом Августа был Меценат, имя которого стало нарицательным и сегодня означает — покровитель искусств.

Об Октавиане Августе написано много. В 2001 году в Петербурге вышла книга В. Н. Парфенова «Император Цезарь Август. Армия, война, политика», в 2003-м, в серии «ЖЗЛ» — переведенный с французского труд П. Меродо «Август». Посвящены ему и многие страницы работ Е. В. Федоровой «Люди императорского Рима» и «Императорский Рим в лицах».

Писали о нем и римские историки: Сенека, Светоний, Аппиан, Плутарх. Один из самых значительных документов эпохи «Перечень деяний божественного Августа, при помощи которых он подчинил весь мир власти римского народа, и тех затрат, какие произвел он в пользу государства и народа римского», составленный им самим. Оригинал этого текста не сохранился, а копия найдена в XVI веке на месте древнего города Анкиры, нынешней Анкары.

Чрезвычайно богата и иконография Августа. Его многочисленные скульптурные портреты мало отличаются один от другого. Запоминается его тонкое лицо, которое не назовешь открытым. И в облике его, и в поступках есть что-то лисье.

В конце II века до н. э. Римская республика умирала. Политическая система в огромном государстве одряхлела и перестала быть эффективной. Когда Рим умещался в пределах Лацио — небольшой области в центре Италии, республиканская система управления была весьма действенной. Но потом власть Рима распространилась на всю Италию, а затем и далее, республиканские органы управления стали давать сбои. Может ли выполнять свои функции народное собрание — управлять страной, раскинувшейся от Испании до Малой Азии? От него оставалось только имя.

У Августа были ярчайшие предшественники и не менее заметные соперники. Великий полководец Марий около пяти лет удерживал власть; кровавый злодей Сулла назвался диктатором без ограничения срока, но пробыл у власти всего три года. Помпей — сильный, волевой человек, старавшийся соблюдать республиканские законы, погиб в политической борьбе. Хитроумный Гай Юлий Цезарь достиг, казалось, абсолютной власти, но монархом не стал и был убит заговорщиками, оставаясь диктатором в республиканских одеждах. Даже пламенный Антоний, физически мощный человек, отважный воин, громогласный оратор, решительный, склонный к авантюризму, не сделался первым реальным монархом Древнего Рима. А стал им тихий, незаметный поначалу, Гай Октавий. Такое имя дали ему при рождении.

Какова разница между диктатором и монархом? Диктатура входит в систему римских республиканских магистратур (должностей). Диктатора в случае опасности для государства назначали консулы по решению Сената на шесть месяцев. Так было во времена республики. Но уже в I в. до н. э. и Сулла и Цезарь, ставшие диктаторами, нарушили закон и закрепили за собой власть пожизненно. Изобретенный Августом принципат тоже не соответствовал римским законам. В древности существовала должность принцепса Сената. Это был, как правило, самый пожилой, уважаемый сенатор, который первым высказывал свое мнение в дискуссии. Такая позиция имела характер honoris causae (в буквальном переводе — «ради чести»). И эту должность Август использовал для получения неограниченной власти.

Он родился 23 сентября 63 г. до н. э. в Риме. Отец его, Гай Октавий, происходил из рода Октавиев. Его мать, Атия, была племянницей Юлия Цезаря.

Со временем вокруг рождения Гая Октавия возникли различные предания. Якобы его отец Октавий опоздал на заседание Сената и стал просить извинения, объясняя, что на рассвете у него родился сын. Тогда один из сенаторов, Фигул, пифагореец и знаток астрологии, спросил, в котором часу, в какую минуту это произошло, в каком положении было солнце, затем задумался и изрек: «Это будущий властелин Вселенной».

Мать воспитывала Гая Октавия в строгости и простоте, как велели старинные римские обычаи. Мальчику дали традиционное для человека его круга образование, включавшее знание языков, римской истории, основ математики и музыки.

Родители старались, чтобы сын чаще бывал в обществе Юлия Цезаря, которому приходился внучатым племянником. Им удалось даже на некоторое время отдать мальчика в дом к этому замечательному родственнику. Гай Октавий, тихий, усердный, умевший держаться с достоинством, понравился Цезарю. Он всегда нравился тем, кому хотел. Было в его характере что-то от грибоедовского Молчалина. За год до своей смерти Цезарь взял внучатого племянника в один из своих военных походов. А сразу после убийства великого диктатора, не имевшего законных сыновей, обнародовали его завещание: он объявил девятнадцатилетнего юношу своим приемным сыном и наследником. К тому же Октавий был женат на племяннице Юлия Цезаря. Великий правитель Рима оставил родственнику три четверти своего состояния. Четверть предназначалась для раздачи денег римскому народу.

Известие о смерти Цезаря застало Гая Октавия вне Рима. Он находился в Аполлонии (город на территории современной Албании), где были собраны войска Цезаря, предназначавшиеся для похода на Восток, в Парфию. Гай Октавий поспешил в Рим, где он на тот момент не пользовался никаким влиянием. Деньги Цезаря перенесли в дом к Марку Антонию, который выступал в роли духовного преемника Цезаря, устроил торжественные похороны, обещал хранить его память. Вдова Цезаря не возражала против того, чтобы деньги попали к Антонию, а тот вовсе не собирался отдавать их юному Октавию. Люди во все эпохи трудно расстаются с деньгами.

Но Октавий нашел выход из положения. Он сделал эффектный театральный жест. Продав часть того, что ему все-таки удалось получить, он от имени Цезаря организовал раздачу денег народу. Население Рима можно назвать очень пестрым, было там и немало нищих. Поступок Октавия пришелся им по душе. Он был замечен.

Юноша тем временем оформил свое усыновление и получил новое имя — Гай Юлий Цезарь ан Октавиан. «Ан» в римской традиции означает, что он перешел из рода в род. Из рода Октавиев — в род Юлия Цезаря. А Юлии по легенде вели свое происхождение от Марса и Венеры.

Так началась политическая карьера Октавиана. Но у него не было покровителя. Выбор молодого человека пал на великого оратора и публициста Марка Тулия Цицерона. В тот момент Цицерон был злейшим врагом Марка Антония и яростно обрушивался на него в своих речах. Цицерон убеждал публику, что искренне хочет спасти старую, добрую Римскую республику. Конечно, в глубине души он тоже хотел власти, но власти в республиканских одеждах.

У Цицерона появилась идея использовать приемного сына Цезаря Октавиана, тем более что тот был явно неглуп.

У юноши имелись все основания биться за власть. А потом немолодой, многоопытный политик Цицерон рассчитывал его отодвинуть. Он просчитался, и в итоге это стоило ему жизни.

Возраст Октавиана не позволял ему занимать ключевые должности. Но Цицерон добился, чтобы в 43 году до н. э., всего через год после убийства Цезаря, Сенат разрешил юноше на 10 лет раньше положенного стать консулом. В эти годы римляне сами нарушали свои законы. Здание республики рушилось, и спасти его было уже нельзя.

Доводы Цицерона были таковы: зрелые мужи допустили множество злодейств. Например, во времена Суллы публиковались списки осужденных (проскрипции), и каждый имел право убить попавших в них людей. На смену прежним политикам должен прийти новый, юный и незапятнанный, а именно Октавиан.

Став консулом и получив право управлять войском, Октавиан сразу же вступил в союз с Марком Антонием. Чтобы сблизиться с ним, Октавиан выдал за него замуж свою сестру Октавию, которую за добродетель и благородство уважал весь Рим. Ради брата она согласилась стать женой развратного и грубого Антония.

Заручившись поддержкой патриция Лепида, Октавиан и Антоний создали то, что вошло в историю под названием Второй Триумвират. Три сильных политика взяли на себя ответственность за судьбу государства на ближайшие пять лет. Первый Триумвират составили в 60 году до н. э. Цезарь, Помпей и Красс.

Теперь, в 43 году до н. э., Октавиан, Антоний и Лепид не без труда и борьбы поделили римские провинции и приняли решение вернуться к страшной системе проскрипций.

Составлялись списки людей, «опасных для государства». В XVIII веке, годы Великой Французской революции, их назовут «врагами народа». Этот термин позже перекочует в советскую политическую практику.

Когда появились списки «опасных для государства», в Риме началась вакханалия. Масштабы политических убийств превзошли кровавые времена диктатора Суллы. Люди прятались в подвалах, на кладбищах, часами сидели в воде, надеясь, что наемные убийцы пройдут мимо.

Списки росли: сначала они включали 18 человек, затем — 130, потом 150 и т. д. В итоге погибли 300 сенаторов и 2000 прочих граждан Рима. Триумвиры требовали, чтобы им приносили головы убитых. Донос оплачивался, конфискация имущества убитых производилась в пользу триумвиров и доносчика.

Все это напоминает человеческие жертвоприношения. Но ради чего были все эти жертвы? Триумвират преследовал сразу несколько целей: обогатиться, уничтожить политических соперников и — что очень важно — повергнуть римский народ в ужас.

Под внешней мягкостью Октавиана скрывалась беспощадная жестокость. В 40 году до н. э. в одной из областей Италии он приказал в память Цезаря казнить в неком храме 300 знатных человек, которых считал опасными.

Триумвиры долго спорили о том, включать ли в списки Цицерона. Ведь Октавиан называл его отцом! Два дня он спорил с Антонием и Лепидом, а на третий день согласился — в обмен на то, что в список будет включен и некий родственник Антония, политически опасный для Октавиана.

Цицерон пытался бежать из Италии, но был опознан и выдан властям. Голову великому оратору, политику, писателю отрубил центурион, который был лично ему обязан победой в судебном деле. Яркая, но не уникальная форма «благодарности»!

Союз триумвиров не мог быть прочным. Совместно они осуществили только одно: осенью 42 года до н. э. победили убийц Юлия Цезаря — Брута и Кассия. На территории Греции, куда те бежали после заговора и убийства, состоялось знаменитое сражение при Филиппах. Брут и Кассий погибли. А освободившись от них, триумвиры начали соперничать друг с другом.

В 36 году до н. э. Октавиан ловким маневром лишил Лепида войска и власти, тем самым убрав его с политической арены. А в 32 году произошел разрыв с Марком Антонием. Их союз продержался девять лет.

Антоний после битвы при Филиппах отправился в восточные римские провинции для сбора средств и надолго задержался в Египте, поддавшись чарам египетской царицы Клеопатры. Он сообщил своей римской жене, что разводится и официально женится на Клеопатре. Однако Октавиан понимал, что рано или поздно ему придется сойтись с Антонием в решающем сражении — и это будет сильный противник.

Симпатии римлян оказались на стороне Октавиана. Антоний был далеко, наслаждался жизнью с египтянкой. По мнению римлян, он предал римские ценности, объявив о раздаче восточных провинций детям Клеопатры. Октавиан же был рядом с гражданами. Скульптурные портреты запечатлели его облик: и стрижка, и одежда у него традиционно римские. Он истинный римлянин, верный муж и надежный правитель.

На самом деле он сменил трех жен, что не так уж много по римским представлениям. В 38 году до н. э. Октавиан познакомился с женщиной по имени Ливия, когда она была замужем и ожидала ребенка. В то время вторая жена самого Октавиана, Скрибония, тоже ждала ребенка. Но для Октавиана это не имело значения.

Еще до того, как Ливия родила, он забрал ее к себе в дом и женился на ней. Ливия была женщина умная, хитрая, интересовалась политикой и поставила целью своей жизни, чтобы наследником ее великого мужа оказался ее родной сын от предыдущего брака Тиберий. И она этого добилась.

Ради своей цели она готова была терпеть бесконечные измены, которыми славился Октавиан. Ему часто пеняли на его неверность. Но Октавиан отвечал, что делает это в политических целях: через женщин можно разведать, что думают их мужья — его враги, какие у них злые умыслы. Он мог вывернуться из любого положения.

В 31 году до н. э. в битве при Акции у берегов Северной Африки Октавиан разбил войско Антония. В этом бою Антония предала Клеопатра, уведя свои корабли, он вынужден был покончить с собой. Вслед за ним свела счеты с жизнью и сама Клеопатра.

Когда же все враги Октавиана были уничтожены, он заявил в Сенате: «Я сделал свое дело и теперь ухожу. Живите, как хотите». Конечно, он не сомневался, что его никто не отпустит.

Сенат начал умолять его остаться. Наконец-то, говорили ему, нет твоих соперников, нет проскрипций, мир, созидание… останься! Ему присвоили титул Августа. Это что-то вроде «отца отечества». Так называли того, кто обеспечил процветание государства.

К титулу прибавились и различные почетные должности. Самая демократичная римская должность — народный трибун. Она возникла в глубокой древности для защиты интересов плебеев. Трибун — защитник народа. Октавиан по закону не имел права на эту должность, потому что он происходил не из плебеев и усыновлен был родом аристократов Юлиев. Это не помешало ему избираться народным трибуном 37 раз!

Оставаясь у власти сорок лет, он многократно избирался и консулом, и верховным жрецом. Так родилась фактически «изобретенная» Октавианом Августом система принципата, при которой верховный правитель Рима теоретически считался лишь «первым среди равных». Реально же он и его преемники правили единолично.

Каковы его достижения как правителя? Почему он оставил такой яркий след в истории Рима? Новых территориальных приобретений при нем не было. Октавиан присоединил лишь Паннонию — территорию нынешней Румынии и Венгрии. Несколько продвинулся в Германию, но встретил отпор. Римляне были разбиты германцами в Тевтобургском лесу в 9 году н. э. После этого, как пишут античные авторы, Октавиан несколько месяцев не стригся и не брился, а потом стал время от времени биться головой о дверной косяк и кричать, обращаясь к своему разгромленному и покончившему с собой полководцу: «Квинтилий Вар! Верни мне легионы!» Великий актер!

В сущности, в правление Октавиана Рим перешел к оборонительной политике. Это можно было воспринять как позор, но Август сумел подать все совершенно иначе. Он возвел в Риме грандиозный Алтарь мира — красивейшее сооружение — и начал внушать гражданам, что мир — это прекрасно. Такая точка зрения была римлянам абсолютно несвойственна. Но Август обладал даром убеждения. Он не скупился на хлеб и зрелища для народа, покровительствовал искусству.

Его друг Меценат познакомил его с поэтом Вергилием, и тот взялся за создание великого эпоса о римской истории. Правда, Вергилий умер раньше Августа, не завершив работы над великой «Энеидой», и выяснилось, что в завещании поэт написал: «Уничтожить». Он не посмел ничего сказать против Августа при жизни, но не хотел, чтобы сохранилась рукопись, проникнутая имперским духом. Август же позаботился о том, чтобы она была сохранена. Он поручил друзьям Вергилия завершить поэму и придать ее гласности.

Чем гордился сам Август? Что хотел оставить в памяти потомков? Он писал о себе «скромно»: «Спас государство». Вообще он даже скромность умел проявлять тогда, когда это было ему выгодно, и несколько раз отказывался от триумфов. Он утверждал, что занимал должности по закону, раздавал народу деньги и хлеб, украсил Рим новыми архитектурными сооружениями, очистил море от пиратов, наполнил житницу государства. Прекраснейший человек!

А еще он всегда своевременно раскрывал заговоры. Он узнавал о них, когда они только намечались, и одних врагов убирал беспощадно, а других задабривал или отсылал куда-нибудь.

Прожив 76 лет, Октавиан умер своей смертью, легко и быстро, успев в последние минуты сказать окружающим: «Хорошо ли я сыграл комедию жизни?»

Веспасиан

Крестьянин на троне

Каким он был, где родился, каково его происхождение и почему его называют «крестьянин на троне»? Веспасиан находился у власти с 69 по 79 год н. э. На протяжении десяти лет он правил в раздираемом гражданскими войнами Риме. Это много, это серьезно! Он взошел на трон в шестидесятилетнем возрасте, по тем временам — глубочайшим стариком. Его звали Тит Флавий Веспасиан. Став императором, он принял имя Цезарь Веспасиан Август, что внушительно и красиво. Для человека из низов это было важно.

Чем же эта личность примечательна? Веспасиан — человек из низов, простолюдин, который не имел отношения ни к республиканскому, ни к имперскому нобилитету. С его появлением на троне было развеяно устоявшееся представление о власти — «править должен первейший из лучших». Кто такой император? Напомню, «принципат» — это первенство, главенство (от латинского princeps — «первый, главный»). А Веспасиан был в молодости центурионом, а может быть даже солдатом. Центурион — это «сотник», тоже невысокое военное звание. Но как полководец, Веспасиан бесспорно отмечен в истории. В 69 году он жестоко подавил опаснейшее для Рима восстание в Иудее, которое сами древние называли Первой Римской войной, — покорил всю территорию этой непокорной провинции, кроме Иерусалима. Он много сделал для обустройства государства, при нем было начато строительство Колизея. Но все по порядку.

Он родился 17 ноября 9 года н. э. в небольшой деревне Фалакрины около Риаты, современной Риеты, к северу от Рима. Предки его ни знатностью, ни богатством, ни славой не отличались. Как пишет Светоний, замечательный биограф римских императоров, — «изображений предков не имел». И все сразу понимали, что речь идет о незнатной семье. Дед был центурионом или солдатом, отец — сборщиком податей в провинции Азия. Легенда гласит, что в Азии в память об отце Веспасиана было поставлено несколько статуй, которые украшала надпись «Справедливейшему»… Скорее всего, это вымысел. Никогда налогоплательщики памятники сборщику налогов ставить не будут. Но… так мифологизировались семейные предания того, кто прорвался из самых низов к власти — к управлению Римом. Фигура Веспасиана в определенном смысле — поворотная в Римской истории.

Мать Веспасиана происходила из более знатной семьи, ее дед был военным трибуном. Жена императора, Флавия Домитилла, как сообщает Светоний, — «бывшая любовница римского всадника из Африки». Ее отец всего-навсего был писцом в казначействе и, значит, принадлежал к совсем мелкому и незначительному чиновничеству. И это — семья прославленного императора, основателя предпоследней династии Флавиев. Обоим его сыновьям — Титу и Домициану — довелось побыть императорами после его смерти. Веспасиан добивался установления традиции наследственной передачи власти. Сенат был против, но он все-таки настоял на своем. Его дочь Домицилла прожила короткую жизнь, сравнительно рано умерла и его жена. И после смерти жены он взял в дом свою бывшую наложницу Циниду — вольноотпущенницу матери императора Клавдия. Налицо желание этого здравомыслящего человека, не пытающегося рядиться в тогу патриция, подчеркнуть: «Да, мы из низов, но мы связаны с императорским домом!» Веспасиан вслед за своими незнатными предками — писцом казначейства и сборщиком налогов — вполне мог заявить: «Я служу империи, но не титулами, волею судьбы доставшимися от предков, а деяниями своими». Это то новое, что, собственно, внес этот человек в такое грандиозное явление, как Римская государственность. Он медленно, как-то очень естественно, постепенно делал карьеру, без рывков, без опасных поворотов, по-крестьянски, по-простецки, своим умом додумывая, где лежит кратчайший путь наверх.

Он начал со службы в римском войске (ее части стояли тогда во Фракии, на территории современной Болгарии). Будучи военным трибуном при Калигуле, Веспасиан, человек абсолютно здравомыслящий, воздавал почести этому склонному к садизму императору. Не в оправдание, а справедливости ради надо сказать, что такого низкопоклонства, как при Калигуле, трудно найти в истории Рима. Все выступали, кричали, требовали: «Калигулу! Калигулу! Трибуном! Цензором! Консулом!» Страх парализовал людей. Сначала они целовали ноги императору, а потом благополучно зарезали его. Потому что простить того, кто заставил тебя пресмыкаться, невозможно. Вот в такой обстановке, отмеченной чертами явного вырождения, нравственного упадка, Веспасиан и начал свой путь к власти.

Страницы: 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«…– Будешь рядом – заходи, – сказал на прощание Юрка.Дежурная, в общем, фраза, и ответил на нее Зори...
«…В общем, дело закончилось суровой дракой, и домой Дугги притащился в весьма плачевном состоянии (д...
«…На бархане выросла фигура. Не появилась, не пришла, а именно выросла, будто поднялся сам песок, вы...
С некоторых пор Леся начала замечать, что с ее лучшей подругой творится неладное. Кира стала скучной...
«– Ну что ж, Уотсон, за давностью лет давайте попробуем, – задумчиво произнес Шерлок Холмс, когда уж...
9 июня 1865 года Чарльз Диккенс, самый знаменитый писатель в мире, путешествуя на поезде со своей та...