От Нефертити до Бенджамина Франклина Басовская Наталия

В 1447 году умирает отец Улугбека Шухрук, и Улугбек оказывается его единственным наследником, выжившим в бесконечных войнах. Но стать правителем ему очень сложно, поскольку сразу объявились другие претенденты. Старший сын Улугбека заявил, что он не намерен отступать, что трон будет принадлежать ему, а дело отца — заниматься наукой. Имя этого человека — Абд ал-Латиф — предано проклятью в памяти человеческой. Был и другой претендент на власть, племянник Улугбека Алла Аддаула.

Они прекрасно знали, что войско настроено не в пользу Улугбека. Ученый на троне солдат мало вдохновляет. Духовенство давно против него затаило раздражение и злобу, и подай только знак, с ним тут же расправятся. Кроме того, общая атмосфера эпохи средневекового общества была такова, что его гуманистические деяния и, в частности, занятия наукой и просветительством, мало кого воодушевляли, слишком узкий круг образованных людей мог поддержать его в то время. И уж никак его деятельность не вызывала поддержку и сочувствие в народе.

В Европе, благодаря античному наследию, образованных людей было больше, их круг шире. Хотя и здесь, на Востоке, античность после походов Александра Македонского обрела благодатную почву. Имена Птолемея, Эвклида, их труды становились известны. Хочу напомнить, что именно Самарканд, центр той области, которая когда-то называлась Согдиана, сыграл в судьбе похода и жизни Александра заметную роль. На пути в Индию он в Самарканде убил в горячности своего молочного брата, побратима Клита — это оказалось знаковым событием. На обратном пути из Индии снова в районе Самарканда Александр устроил знаменитые десять тысяч браков своих воинов и полководцев с местными восточными женщинами и девушками. Тогда его преследовала глобальная идея вырастить новую расу людей. Между прочим, внешний облик Улугбека, который удалось восстановить советскому скульптору и антропологу Михаилу Герасимову, являет собой пример смешения кровей. Ведь Азия была настоящим котлом, в котором переплавлялись народы. Его лицо не отнесешь ни к европейскому типу, ни к азиатскому.

Однако если вернуться к вопросу о социальной поддержке Улугбека и посмотреть на расстановку сил, то окажется, что против него были все — армия, духовенство, ремесленники, торговые люди, крупные землевладельцы. Этот налог, тамга, который он ввел в начале своего правления, давал хороший доход казне, и позволял Улугбеку строить медресе, улучшать дороги. Но людям трудно заглядывать в будущее, им нужно сытное настоящее, а введение нового налога — лучший способ возбудить недовольство. Улугбек в этом был неосмотрителен, он больше думал о будущем и больше смотрел на звезды, чем в лицо действительности.

Он только два года был великим султаном — с 1447-го по 1449 год. Его преследуют распри и заговоры, ему не на кого опереться. И в конце концов, его правление омрачила прямая, открытая война со старшим сыном Абд ал-Латифом. Два войска сошлись, и войско Улугбека наголову было разбито.

Улугбек сдался сыну и смиренно попросил отпустить его в паломничество, в Мекку. В том, что старый человек покинет страну, уйдет далеко и наверняка уже не вернется, не было никакой угрозы для узурпатора власти. И Абд ал-Латиф дает согласие, но, оказалось, он ведет двойную игру. Над отцом устраивается церковный суд, на котором обвиняемый не присутствовал. Улугбека обвинили в ереси и отступничестве от Корана, который он, кстати, знал наизусть. Он совершенно свободно цитировал Коран и не подвергал сомнению значимость этой великой книги. Он находил там свое, и в этом-то, очевидно, и была его вина с позиции церковников.

Итак, его обвинили в ереси и вынесли смертный приговор. Но лишить его жизни было поручено не палачам, а некоему Аббасу, который по законам шариата имел право на кровную месть. Отец Аббаса некогда был казнен по приказу Улугбека. Молва говорит о том, что казненный был главой заговорщиков. Всех заговорщиков Улугбек пощадил, а его одного, как непримиримого главаря, по закону того времени предали смерти. И, таким образом, Аббасу было поручено привести приговор в исполнение.

Он догнал свою жертву совсем недалеко от Самарканда. Улугбека схватили, связали и отрубили голову, без всяких слов и церемоний. Но Абд ал-Латиф, старший сын Улугбека, по приказу которого было совершено злодеяние, на этом не успокоился. Он приказал казнить и своего младшего брата, Абд ал-Азиза, который проявлял интерес к наукам и потому был особенно любим отцом.

Узурпатор, злодей и отцеубийца правил недолго, меньше года и был убит заговорщиками. Существует легенда о том, что Абд ал-Латифу приснился сон и во сне ему преподнесли на блюде его собственную голову. Проснувшись в ужасе, он начал гадать по книге стихов Низами, что было принято в то время. И наткнулся на такие строчки: «Отцеубийце не может достаться царство, а если достанется, то не более, чем на шесть месяцев». Он пробыл на троне чуть более этих шести месяцев.

Существует еще одно предание. Оно повествует о том, что любимый ученик Улугбека аль-Каши, узнав о мученической смерти учителя (люди на базаре только об этом и говорили), надел кольчугу, хорошо понимая, что его могут убить, и бросился в знаменитую обсерваторию. Он спешил и боялся, но, превозмогая страх, стал собирать книги и рукописи, чтобы вынести их оттуда. И этому отважному человеку посчастливилось. Наняв каких-то людей, он вытащил, а потом надежно спрятал книжное собрание Улугбека. Не соверши он тогда, почти шесть веков назад, этот героический поступок, как бы мы сегодня узнали о занятиях и достижениях Улугбека?!

Аль-Каши стал одним из первых средневековых эмигрантов. Он боялся султана и поэтому бежал в Турцию, захватив часть архива Улугбека с собой. Аль-Каши был ласково принят при дворе и успел даже побыть советником при турецком султане. Вот таким образом значительная часть архива была спасена, и имя Улугбека, этого великого звездочета, ярко сверкает среди звезд первой величины на историческом небосводе, потому что, как он говорил, важно лишь то, что ты оставляешь после своего ухода.

Ян Жижка

Патриот и полководец

В школьном учебнике о нем мы найдем очень простые штампы: «великий полководец», «одноглазый», «возглавил войско праведных воинов», «не потерпел ни одного поражения в многочисленных сражениях и вел свое воинство от победы к победе, пока не умер от чумы, уже ослепший совсем». И это все, что знают наши школьники про эту историческую личность. Удивительно, почему такой выдающейся фигуре, как Жижка, и такому фантастически интересному периоду истории средневековой Чехии, как рубеж XIV–XV веков так мало уделяется внимания! Так мало они занимают места в нашем сознании и эмоциональном восприятии… На мой-то взгляд, это было время чудес, случившихся в небольшой центральноевропейской стране. Ее народ никак не хотел признать свою страну частью «Священной Римской империи». Думаю, как раз на этой почве эти чудеса и произошли.

Но сначала о герое. Слово «герой» к Жижке на редкость подходит. Не идеальный и не идеализированный, но живой, настоящий, затмивший легенды своими деяниями. Его родители — мелкие дворяне, земаны. Они жили в южной Чехии, в ее живописнейшем уголке, в небольшом деревянном замке Троцнов, к которому прилегали скромные земельные владения. Здесь в 1360 году у них родился сын Ян. Уже в зрелом возрасте он вынужден был стать благородным разбойником. Самое удивительное, что его личная судьба как две капли воды напоминает судьбу нашего любимого литературного героя Дубровского. Подчас приходит мысль, что, может быть, Пушкин, человек в высшей степени эрудированный, что-то слышал о Жижке и его замке Тронцов. Слишком много совпадений.

Все началось с того, что этот замок и прилегающие к нему живописные земли чрезвычайно приглянулись пану Рожмберку, магнату, который держал под своей властью всю Южную Чехию. В стране набирал силу тот самый процесс, который в XV веке спровоцировал Гуситские войны. Верхушка — феодальная и даже городская — онемечивалась. И чехи, вошедшие не по своей воле в состав «Священной Римской империи», стали замечать, что всюду правят чужие, в основном немцы или онемеченные чехи, что ничуть не лучше.

Рожмберк, человек властный, богатый, привыкший к тому, что отказа ему ни в чем нет, сначала предложил продать ему Троцнов. «Продай свою деревушку, ты, нищий», — сказал он и был прав — рыцарство в это время было в упадке, и толпы рыцарей бродили по стране, не имея ничего. Жижки тоже были небогаты. В поместье у них было 15–20 крестьян, не более.

Отец Яна мало отличался по своим занятиям от крестьян. Подчас впрягался и в плуг — что было невозможно для рыцаря XII–XIII веков, эпохи классического Средневековья. Замок Жижки продавать не захотели. Слишком давно они им владели, здесь рядом был их родовой погост. Тогда Рожмберк затеял абсолютно несправедливый судебный процесс — со лжесвидетелями и фальшивыми документами.

Унизительный процесс — сильный против слабого! И приговор был — отдать замок с землей Рожмберку… И вот тут Жижка поступил совсем нетипично для рыцаря.

Надо сказать, что в какие-то моменты истории Средних веков рыцари становились разбойниками-грабителями. Вспомним пана Володыевского, да и не он один выходил в те нелегкие времена на тропу грабежа и убийств. Не то — Ян Жижка. Он вместе со своими крестьянами пошел в благородные разбойники. Начал с того, что поджег свой собственный старенький деревянный замок, который запылал как факел, что послужило сигналом к началу открытой войны. Вся Южная Чехия буквально вспыхнула от этого факела и вздрогнула от действий партизанского отряда Жижки. Партизаны жгли имения Рожмберка. Есть глухие упоминания о том, что Жижка заранее предупреждал людей о готовящихся поджогах. Но конечно, силы были не равны, и Жижка был на грани поражения, пленения, хотя очень хорошо и умело разбойничал. В нем, видимо, уже проступал дар полководца, который потом сделает его великим героем Гуситских войн.

Его спасло то, что он поступил на службу к королеве Софье. Чешский король Вацлав IV и его жена королева Софья были настроены прочешски, хотя формально подчинялись германскому императору. Кроме того, они имели личные претензии к Рожмберку. Был случай, когда Рожмберк взял и засадил Вацлава, тогда еще не короля, к себе в темницу, требуя выкуп. Такие вещи не забываются, и Вацлав ничего не забыл, поэтому Жижку прикрыли, защитили, к великому неудовольствию Рожмберка.

Как раз в то время польский король Ягайло (правил под именем Владислава II) обратился к славянским рыцарям с призывом встать на борьбу с Тевтонским орденом. И отправлялись люди по этому призыву сами, а не обязательно под командованием своего сюзерена. И вполне вероятно, что Ян Жижка с его бурным, неуемным характером, неудовлетворенным самолюбием и затаенной обидой радостно откликнулся на этот призыв. В 1410 году он принял участие в великой Грюнвальдской битве, битве славян против Тевтонского ордена. Возможно, именно в этом сражении он потерял свой глаз. Но точной информации об этом источники не сообщают.

Затем опять служба при дворе. Но его жизнь резко меняется в 1419 году, когда начинаются великие события, получившие название Гуситские войны. Но чтобы понять их смысл, надо припомнить, что же происходило в это время в Чехии.

Думаю, время, связанное с Гуситскими войнами, это ее особый звездный час или, как сказал бы Гумилев, наш удивительный историк-исследователь, миг пассионарности. В это время зарождается чешская нация. Толчком к великим событиям стала казнь Яна Гуса по приговору Констанцского собора в 1415 году. А Ян Гус почитался в Чехии, и не только в ней одной, как человек праведной жизни, благородных мыслей, безжалостный критик церкви. Церковь этого простить ему, конечно, не могла и не простила. Он бичевал нравы духовенства с такой силой, с такой страстью, что толпы людей собирались в Вифлеемской часовне в Праге, чтобы только услышать его. Мало кто мог остаться равнодушным к речам Яна Гуса!

Хотя Чехия была небольшой страной, однако уже с XI века она имела статус самостоятельного королевства. В XIV веке в результате, главным образом, династических браков Чехия была включена в «Священную Римскую империю германской нации». Это произошло при Карле IV из Люксембургской династии. С этого времени фактически начинается колонизация Чехии. Проповедник Ян Гус — чех, он говорит по-чешски и завоевывает сердца людей, которые мечтают о духовной свободе об исправлении нравов духовенства, верхушка которого погрязла в эту эпоху в пороках и мздоимстве. Нетрудно представить себе, чем стала для страны, да и для всей Европы, казнь Яна Гуса. Чехия как будто ждала знамени для своего назревшего, мучительного протеста. И Гус дал чехам в руки это знамя.

Первый этап борьбы, объединившей разные слои общества, сводится к сугубо догматическому, кажущемуся частным вопросу: как надо правильно причащать людей? Руки священников должны быть чистыми — а они не чистые, об этом говорил Гус в своих проповедях. Но более всего нареканий вызвало правило, утвердившееся в обиходе церкви, согласно которому миряне были лишены возможности подходить к чаше. Чаша с вином, с Кровью Господней, предназначалась только для служителей церкви, а хлеб — Тело Христово — для всех прочих. А народ желает справедливости и равенства: «Пусть все пьют из чаши!» Поразительно, как этот вопрос из чисто догматического превратился в остро гражданский. Чаша — это то, к чему мы приникаем все, которая всех нас уравнивает. И в этом справедливость, которой учил Христос.

Но Жижка еще в этой борьбе не участвует, вполне возможно потому, что религиозные тонкости его не сильно интересовали. Но события развивались. Началось так называемое «движение на горы». Простой люд стал уходить в горы, которые окружали большие города, в том числе Прагу, и там молиться. Казалось, так они становятся ближе к Богу. Кроме того — тут совершенно явная реминисценция Нагорной проповеди Христа. «Там на горах, в более чистом горном воздухе, и, добавим, в безопасности от войск короля, мы будем услышаны Богом скорее», — думали они.

Это «нагорное движение», которое очень быстро ширилось и становилось подлинно народным, настолько взбудоражило страну, что таким людям, как Жижка, пришлось делать выбор. Он был, конечно, не единственный из рыцарей, кто встал на сторону народа, но на его решение повлияло «разбойничье» прошлое. Многие крестьяне, которые когда-то вместе с ним устраивали поджоги, остались ему верны на всю жизнь, они-то и облегчили ему этот выбор. Есть основания считать, что уже в 1419 году он участвовал в первом антикатолическом восстании в Праге. А восстание это и было прологом Гуситских войн.

Жижка проявил себя 25 марта 1420 года. В этот день около Судомержа он спас войско гуситов от абсолютно превосходящих сил рыцарской конницы. Во всех хрониках часто встречается такая интересная запись: «один Жижка против 20 значило победу Жижки». Таким образом, современники заметили, что численное превосходство противника, такое важное для средневекового общества, Жижка преодолел талантом полководца. И это в тех условиях, когда у народного ополчения отсутствовала тактика ведения войны, противником была рыцарская конница. Что же он придумал?

Вот тут начинается Жижка, гениально одаренный в военном деле человек. В битве при Судомержи он поступил так. Видя, что положение безнадежное, он приказал гуситам отступить за небольшое болотце. Оно было неглубокое, но очень вязкое. В ополчении были и женщины, и старики, и дети. Всем женщинам Жижка приказал снять платки (в то время длинные платки, многократно обмотанные вокруг головы и шеи были непременным элементом женской одежды) и расстелить их по болоту. Они слегка провалились и стали абсолютно не видны. Конные рыцари, подойдя к болоту, вынуждены были остановиться. Кони не могли идти дальше. Рыцари спешились и оказались достаточно беспомощными. Своими шпорами они начали запутываться в платках, валиться, как снопы, без особого вмешательства со стороны малочисленных и слабо вооруженных крестьян.

Просто и гениально! Женские платки стали на этот раз грозным оружием, сразившим противника! Но для этого надо было быть Жижкой, человеком, совмещающим в себе отвагу рыцаря, гениальное воображение, крестьянскую хитрость и смекалку.

Конечно, это было не по правилам рыцарского боя, но ведь Жижка был народным полководцем. В сущности, главное, чем он прославился, — это создание ополчения. Он мало интересовался главными вопросами гуситского движения — о вере и обрядности. Сторонники крайних воззрений разделяли идеи так называемого хилиазма — веры в то, что завтра настанет Царство Небесное. А если так, если вот-вот грядет Второе пришествие, остается только ждать.

А Жижка был реалистом. Его часто упрекают за расправу над пикартами, представителями крайнего радикального крыла гуситского движения. Пикарты — секта, проповедующая уравнительный коммунизм: никаких поборов с городов, где табориты одержали победу, никакого начальства, никаких королей, только Христос. Как при этом кормиться и содержать войско, как устроить жизнь? Об этом они не думали. Дело шло к расколу. Ситуация обострялась с каждым днем, становясь смертельно опасной. Жижка умолял их отказаться от крайностей. Но ничего не помогало, с фанатиками не договоришься, хотя их проповедники — люди возвышенные, с высоким полетом мыслей, поначалу казались ему разумными. Конец этой истории был ужасен — приверженцы этих взглядов добровольно прыгнули в костер, разведенный на площади Табора. Эта страшная картина преследовала Жижку всю жизнь и тяжелым бременем легла на его биографию — он оказался причастным к трагедии.

Но он делал свое дело — продолжал ковать народную армию. Чрезвычайна интересна его система представлений на этот счет. Жижка прекрасно понимал, что крестьянин никогда не заменит рыцаря в бою, он никогда не сможет в совершенстве овладеть мечом и копьем, стать искусным наездником. Не зря говорили в Европе, что рыцарь рождается на коне и опоясанный мечом. И значит, учить крестьянина этому бесполезно. Надо научить его сражаться с помощью средств, ему доступных. Воюйте тем, чем вы владеете, — вот его идея, и он начинает ее реализовывать. Очень важно, что Жижка прекрасно знал крестьянский быт и был удивительно изобретателен.

Пусть ополченцы сражаются цепами, предложил он. Так возникло подразделение цепников. Он придумал знаменитую возовую оборону: круг из возов, особым образом изготовленных и сцепленных между собой цепами, становился неприступной крепостью. И это не было доморощенным изобретением, а хорошо продуманной и мастерски осуществленной инженерной идеей. Потом эту конструкцию он все время совершенствовал. Кузнецы со всей округи приделывали к ней защитные щитки, укрепляли стенки и поддон, изготавливали выдвижные крючья, с помощью которых можно было сцеплять и разъединять боевые повозки. Его изобретением были дышла, которые можно было мгновенно переставить с одной стороны на противоположную. И тогда этот «вагенбург», то есть город из вагонов, легко передвигался в разные стороны. И вот представьте крепость на колесах, а на ней, наверху — цепни-ки молотят цепами по головам атакующих рыцарей. Картина прямо-таки невиданная, устрашающая! Шлемы трескались вместе с черепами. Оружие «судлица» — копье, на конце которого закреплен крестьянский серп — тоже изобретение Жижки. Этими серпами табориты, засевшие под возами, подрубают ноги рыцарских коней, а при необходимости колют и копьями. Множество кузнецов и других ремесленников помогали ему реализовывать и совершенствовать эти новшества. По существу Ян Жижка разработал целую систему приемов, пригодных для войны крестьянских масс с профессиональными воинами. И на глазах его современников рождается ДРУГОЕ ВОИНСТВО. С другими навыками и другими возможностями. А тут еще множество добровольных помощников, целые семьи, — дети, старики и женщины. При необходимости они копают окопы, готовят пищу… И результаты оказываются поразительными. Рыцарские методы ведения военных действий в столкновениях с такой армией заведомо неприемлемы. И рыцари проигрывают крестьянам.

Мало ли было крестьянских войн в Европе! Были и во Франции, и в Англии. Почему же никто из их предводителей не мог этого придумать? Интересный вопрос. Ведь то, что сделал Жижка, лежало на поверхности, было очевидно — каждый должен бороться тем оружием, которым он владеет. Почему же у него одно изобретение за другим, а там — ничего? Думаю, ответ ясен — Ян Жижка таким родился. А жизнь заставила совершенствовать и развивать те качества, которые были даны ему от рождения. А дальше — стечение обстоятельств, благоприятное или нет. Например, гора Табор — обстоятельство благоприятное, есть возможность укрыться на вершине, а штурмовать ее бесполезно. Кроме того, центральная власть той же Англии была посильнее, чем здесь, в Чехии А возглавлявший бунт английских крестьян Уот Тайлер был, судя по всему, неудачливым, списанным солдатом Столетней войны. Из мародеров, которых там было много. Почему же он должен был обладать таким талантом?

Жижка уникален еще и тем, что, потеряв второй глаз во время очередного «крестового похода» западноевропейских рыцарей против гуситов, он продолжал руководить народным воинством. Около него собираются люди, которых называют «глаз Жижки». Они рассказывают ему, что происходит вокруг, и тогда он принимает решения, приказывает, как поступить, где занять оборону, где атаковать. И ни разу не ошибается. Удивительное, уникальное дарование! Три года он воевал слепым и умер в 1424 году от чумы. Мучительная, страшная смерть! Похоронили его в Чеславе и над гробницей повесили его любимое оружие — железную палицу.

Но у него должно было быть одно огромное утешение — он не потерпел ни одного поражения. Такого просто не бывает! Выдающийся, непобежденный полководец! А причина заключалась в том, что он осуществил идею, которой был одержим, — создал особое крестьянское воинство. И потому это, конечно, уникальный случай, когда крестьянская армия одерживает столько побед над армией профессиональной. Вспомним их.

Папа Мартин V и император Сигизмунд объявляют в 1420 году так называемый Первый крестовый поход против гуситов. Христиане против христиан! Ужас, позор! Восставшие чехи мужественно держат оборону Витковой — теперь Жижковой — горы и одерживают победу. Второй крестовый поход — конец 1421–1422 годы — закончился поражением крестоносцев у Немецки-Брода. В этом-то сражении Жижка и потерял второй глаз. Третий крестовый поход особенно замечателен. Это 1422 год. Никто, конечно, не думал, что слепой человек может командовать сражением. Но Жижка неожиданно появился на переднем крае. Он ехал в тележке, и «его глаза», опытные военные, говорили, что происходит на арене военных действий. Этого ему было достаточно. Как только рыцари узнали, что непобедимый полководец в строю, они развернулись и бежали. Бежали! Бежали, не начав сраженья! Опять — ситуация уникальная. Затем уже после раскола гуситов, который был неизбежен, отряды Жижки отделились. Но и опять, потеряв в численности, они не терпят поражений. Характерно, что после его смерти воины именовали себя «сиротами». Но с этим грустным самоназванием все равно одерживали только победы.

Войны неизбежно связаны со страшной жестокостью, бедствиями, часто с каким-то общим озверением. Яна Жижку тоже обвиняли в жестокости: и с пленными расправлялся безжалостно, и пытал, и пи-картов дал сжечь. Заметим, что все это пишут хронисты недружественные ему, но даже из их сведений видно, что это суровость не изначальная, а скорее всего родившаяся в ответ на страшные действия противника. Такие были времена, хотя, как я уже сказала, войны — это всегда кошмар и ужас. Чего стоят уже в XX веке Хиросима и Нагасаки!

Я хочу сказать про одно совершенно замечательное, знаменитое произведение. Это «Гуситские хроники» Лаврентия из Бржезовой. Их автор — человек образованный и состоятельный, закончивший два университетских факультета, сочинявший стихи, служил при дворе короля Вацлава IV. И вот этот человек, стремящийся к объективности, интеллектуал своей эпохи, мечтает о мире. Он прекрасно понимает, что взаимная ненависть и жестокость — величайшее бедствие для человечества. Вот что он пишет: «И когда меч сменится на орало, и копье на серп, как обещал Бог, и оружие превратится в колокола, звучащие приветственным звоном, и прекрасным миром и совместной жизнью будут все наслаждаться…» Он мечтает. Но он описывает и ужасы, которые происходят с обеих сторон. Жижка суров, и ему противостоит такая же суровость. А как же ей не быть, если идет война?

Этот хронист не просто описывает события своего времени, но пытается установить взаимную связь явлений. Например, он задается вопросом, что же вызвало падение авторитета церкви, ее глубочайшей кризис? И сам отвечает — моральный облик представителей высшего духовенства того времени. Вот что пишет Лаврентий из Бржезовой о папе Иоанне XXIII, в прошлом — пирате Балтазаре Коссе, которого низложил тот самый Констанцский собор, который осудил Гуса: «Среди прочих обвинений, выставленных против папы Иоанна XXIII, находятся следующие его наиболее отвратительные преступления. Именно: что сам папа Иоанн был и есть притеснитель бедных, гонитель справедливости, опора несправедливых, столп всех симонистов, угодник плоти, зачинщик всех пороков, чуждающийся добродетели, избегающий публичных собраний. воплощенный дьявол». «И еще, — пишет этот хронист, — сам господин папа Иоанн XXIII с женою брата своего и со святыми монахинями творил блуд, девам наносил бесчестье, замужних жен вовлекал в прелюбодеяние». А справедливости ради надо сказать, что христианская церковь, ее западное католическое крыло на протяжении нескольких веков была очень серьезным моральным авторитетом. Он зашатался около XII века, а в XV столетии рухнул. И ответом стало, в частности, мощное гуситское движение, предъявившее свои очень суровые претензии и обвинения. Потому и суров Ян Жижка, была причина.

Два слова о посмертной судьбе этого гениального полководца. В 1623 году по приказу австрийского императора останки Яна Жижки были выброшены из гробницы. Но времена меняются. Во второй половине XIX века Чехия переживает патриотический подъем, и ему, национальному герою, воздвигают памятник. И, думаю, это справедливо. Он создал народную армию, он разработал уникальные приемы ведения народной войны. Он мало интересовался религиозными вопросами. Жижка был занят Чехией. И как мог, старался сделать ее более счастливой.

Эдуард III Английский

Две жизни в одной

Эдуард III — одно из самых громких имен в английской истории. Он родился в 1312, умер в 1377 году. Он был на престоле 50 лет и 6 месяцев.

Для некоторых в образе Эдуарда III воплощен тип идеального правителя, идеального рыцаря. Но полностью принять эту версию мешает вторая половина его жизни. Можно сказать даже, что Эдуард III прожил две жизни. Первая завершилась абсолютным триумфом. И эта триумфальность по сей день привлекает тех, кто хочет его идеализировать. Вторая значительно короче. Но она столь провальна и трагична, что будто перечеркивает первую, и сохранить образ идеального государя становится довольно сложно.

Брак родителей Эдуарда имел целью примирить бесконечно долго, с XI века, враждовавшие династии Капетингов и Плантагенетов. Мать — королева Изабелла, дочь знаменитого французского короля Филиппа IV Красивого, сестра правившего в тот период во Франции Карла IV, последнего короля из дома Капетингов. Отец — Эдуард II из рода Плантагенетов, один из самых злосчастных английских королей.

XIV век, по выражению Йозефа Хейзенги, — «осень Средневековья»: эта эпоха уходит, с ее рыцарскими идеалами, турнирами, кодексом рыцарской чести. Но современники этого, конечно, не понимают, для них все по-прежнему.

И Эдуард II совершенно не годится на роль правителя, с точки зрения тех, кто руководствуется старыми представлениями. Он слабоволен, им всегда управляют фавориты, которых он часто меняет и которые ненавистны его подданным. На него поочередно влияют бунтующие баронские группировки.

Фавориты Эдуарда II — всегда мужчины. Сначала Гавестон, рыцарь, известный своим вызывающим поведением. Он издевался над придворными, побеждал их на турнирах, насмешничал, вызывая к себе страшную ненависть. Когда с ним было покончено, появились отец и сын Диспенсеры. Они распоряжались при слабом короле буквально всем.

Отношения между родителями будущего Эдуарда III обернулись войной. Мальчик, который изначально воспитывался как наследник престола, был вовлечен в конфликт. Он оказался на стороне матери.

В 1325 году королева Изабелла с тринадцатилетним сыном отбыла на континент под благовиднейшим предлогом — бороться за закрепление прав английской короны на юго-запад Франции. Это были три области: Гиень, Гасконь, Понтье — с центром Бордо. Изабелла добилась, чтобы ее брат Карл IV принял клятву верности не от английского короля, как полагалось, а от принца Эдуарда. После этого ей следовало вернуться в Англию. Но она не торопилась.

Эдуард II был обеспокоен. Он писал: «Дражайший сын! Хоть Вы молоды и неопытны, хорошо помните о том, что мы поручили и повелели Вам при Вашем отъезде. И поскольку теперь Ваш оммаж принесен, предстаньте перед нашим дражайшим братом и Вашим дядей, королем Франции, простившись с ним, возвращайтесь к нам, вместе с нашей дражайшей супругой, Вашей матерью, королевой, если она согласится отправиться в путь не мешкая. А если она не поедет, приезжайте один как можно скорее».

Через три месяца, в марте 1326 года, второе письмо. Эдуард II, чувствуя, что под ним шатается трон, взывал к сыну. Он писал о королеве: «Она под надуманными предлогами отказывается вернуться к нам. Она приблизила к себе Мортимера, нашего смертельного врага и изменника. И с ним водит компанию в его жилище и за его пределами».

Роджер Мортимер — фигура весьма заметная. Он враждовал с Эдуардом II и в 1323 году бежал из Англии. И он стал любовником английской королевы.

Ситуация стала напряженной: наследник, надежда подданных, молодой принц Эдуард вместе с матерью не возвращался на родину. Он путешествовал по Европе. А в 1326 году, четырнадцати лет от роду, был помолвлен. Невеста — Филиппа, примерно его ровесница, дочь графа Вильгельма Геннегаусского, чьи владения располагались на территории современной Бельгии. Принц подписал брачный договор, обещая никогда не жениться ни на ком, кроме свой избранницы. Брак был заключен, когда Эдуарду исполнилось шестнадцать лет, и продолжался 41 год. Это была одна из самых больших удач его жизни.

Но не менее важен был и другой выбор. Когда Изабелла вместе с Мортимером на французские деньги собрала войско и снарядила корабли, чтобы идти войной на законного мужа, Эдуард присоединился к этому походу. Он выступил против отца вместе с любовником матери, которого ненавидел.

Изабелла была в заговоре с недовольными английскими баронами. Она знала, что внутри страны у нее есть поддержка. Конечно, знал это и будущий Эдуард III. Его злосчастный отец, Эдуард II, ненавидимый своим народом, потерпевший ряд поражений на внешнем фронте, в Шотландии, бежал вместе с Диспенсерами, надеясь спастись. Но как будто сама природа была против него. Ветер пригнал его корабль к побережью Уэльса. Там его и арестовали.

Все было оформлено как законная акция. Решение принимал Парламент, который с начала XIII века, со времен знаменитой Великой хартии вольностей, имел очень большие права, в том числе — право низложить недостойного государя. Так и произошло. Палата пэров, равных королю, постановила низложить Эдуарда II за то, что он притеснял церковь («одних духовных особ он держал в темнице, а других — в глубокой печали»), потерял Шотландию и вообще «не изволил видеть и понимать, что хорошо, что дурно». Здесь закладывались традиции английского парламентаризма. И не случайно Эдуард III, как человек умный, будет много лет опираться именно на Парламент, а во второй половине своей жизни, решительно отличающейся от первой, вознамерится вообще его упразднить…

Судьба Эдуарда II была поистине ужасна. Его заточили в замок, и Парламент не мог принять решения, как с ним поступить. Ведь в Великой хартии говорилось, что короля можно низложить, но там не сказано, что его можно убить. Особа короля священна, его власть от Бога. Решиться на убийство очень страшно. Но страшно и то, что король может попытаться вернуться.

В истории случались примеры бесконечно долгих тюремных заключений. Однако вокруг фигуры узника неизменно начинали плестись заговоры. Поэтому Эдуард II был все-таки убит через несколько месяцев заточения, тайно и злодейски.

После смерти отца, 29 января 1327 года, пятнадцатилетний Эдуард III был коронован. На коронации он принес клятву, несколько нестандартную, что-то вроде ультиматума со стороны баронов. Он поклялся соблюдать законы королевства, быть справедливым, милосердным.

Но первые четыре года он правил лишь номинально. Реальная власть была в руках его матери королевы Изабеллы и ее любовника лорда Мортимера, человека крутого нрава. Подданным все это, конечно, не нравилось.

Дождавшись совершеннолетия, Эдуард III в 1330 году совершил небольшой, тихий дворцовый переворот. Ночью Мортимер был арестован и очень быстро казнен, без каких бы то ни было церемоний. Мать король отправил в замок. Он проявлял к ней внешнюю почтительность. Не стал ее ни упрекать, ни карать — просто предал забвению.

И вот он наконец у власти. Образ Эдуарда III рисуется в знаменитых «Правдивых хрониках», написанных знатным горожанином Нидерландов Жаном Лебелем. Отмечена щедрость, куртуазность молодого короля. Не скупясь на великие торжества, турниры и балы для дам, он снискал такое расположение, что все отзывались о нем, как о втором короле Артуре. Выше похвалы для рыцаря просто быть не может.

С ним связано немало легенд. Например, рассказывали, что в 1348 году на одном из балов Эдуард танцевал с графиней Солсбери и у нее с ноги упала подвязка. Это вызвало насмешки кого-то из присутствовавших. Король же проявил свою куртуазность. Он поднял подвязку и демонстративно надел на ногу, прикрепив свой чулок. И будто бы сказал: «Пусть будет стыдно тому, кто плохо подумает об этом». Фраза стала французской поговоркой, которая живет по сей день.

Позже возник и Орден подвязки, изысканный, аристократический, для очень узкого круга людей.

Есть еще одна легенда — о том, как был оформлен Орден подвязки на сине-голубой ленте. Якобы в битве при Креси король дал сигнал к бою именно синей лентой, привязанной к копью.

Эдуард III оказался не только куртуазным рыцарем, но и толковым правителем. Покровительствовал торговле, ввел в оборот золотую монету. Принял угодное народу решение, ограничив роль папства и прекратив платить римским папам позорную вассальную подать, существовавшую с начала XIII века, со времен Иоанна Безземельного.

Он был осторожен в отношениях с Парламентом. Подсчитано, что за время правления он созывал Парламент 70 раз — достаточно часто.

Молодой король хотел, чтобы его полюбили. Как многие начинающие правители, он видел главное средство укрепления свой власти в войне. Он выдвинул серьезную программу процветания английского королевства, возрождения былого величия. Идеал его — времена деда, Эдуарда I, когда велись успешные войны.

Эдуард III тщательнейшим образом подготовил войну против Франции, ту, которую позже условно назвали Столетней. На самом деле Большая печать Эдуарда III Это был длительный военнополитический конфликт. Причем на раннем этапе война стала для Англии очень выгодным предприятием.

В 1328 году, когда в Англии реально еще правила Изабелла, пресеклась прямая линия Капетингов, правителей Франции. У Карла IV Красавчика не было наследника. Изабелла заявила права своего сына Эдуарда, внука великого Филиппа IV Красивого, на французский престол.

Пэры Франции отвергли эти притязания. Историки до сих пор спорят о том, было ли это правильно с юридической точки зрения. Но важнее другое. Тогда, в XIV столетии, зарождались основы будущих европейских наций. Именно тогда сформировался литературный английский язык и в Англии перестали при дворе говорить по-французски.

И французы не захотели признавать власть английского короля.

Пэры привели замечательный аргумент — документ 500 года «Салическая правда», гласивший, что земельное наследие не передается по женской линии.

Похоже было, что Эдуард примирился с отказом. В 1329 году он принес оммаж за свои владения во Франции тому, кто стал французским королем, родственнику Капетингов Филиппу VI Валуа. В этой клятве есть слова: «Я становлюсь Вашим вассалом». А в ту эпоху это было уже фактически невозможно.

И потому в 1337 году, пробыв семь лет реальным правителем Англии, добившись авторитета, и личного, и королевского, он объявил себя королем Франции. Он ввел в геральдическое поле английской короны лилии — французский символ.

Война была подготовлена, если говорить современным языком, «пропагандистски». Перед объявлением войны, в 1337 году, в английских церквах, на городских рыночных площадях зачитывалась декларация. Это потрясающий текст! В нем говорилось о том, как Эдуард III боролся за мир, пытался смягчить злобу французского короля и чего только для этого не делал! Но король Франции постоянно втягивал его в пустые словопрения, в ходе которых разными хитрыми путями урезал права короля Англии, например на герцогство Аквитанию. Эдуард представил себя жертвой французских происков.

О необходимости пропаганды своих идей он помнил постоянно. Когда в 1346 году в городе Канне, захваченном англичанами, был обнаружен договор Филиппа VI с нормандскими баронами о возможном завоевании Англии, Эдуард III распорядился обнародовать этот документ. Он заботился об общественном мнении во Франции, о том, чтобы его война имела моральное и политическое оправдание.

Парламент не сразу с одобрением отнесся к предстоящей войне. Эдуарду пришлось буквально выпрашивать деньги в Палате общин. Король был еще совсем юн, у него не хватило выдержки, — и он расплакался. Тогда его жена Филиппа сделала такой жест. Она заявила: «Я заложу все мои фамильные драгоценности, чтобы у моего мужа были деньги на эту благородную войну».

Первое сражение с французами состоялось в 1340 году — морская битва при Слейсе. Эдуард лично участвовал в сражении. Была одержана полная победа. Англичане уничтожили французский флот. Островитяне, они были значительно сильнее на море. А Филипп VI Валуа, не слишком умный человек и не очень талантливый полководец, не понял, что у него просто нет надежды на морскую победу.

Следующая великая битва и великая победа Эдуарда III — при Креси, в 1346 году. Здесь лично присутствовали оба короля. Сражение вошло во все учебники военного искусства как одно из самых ярких доказательств того, что в оборонительном бою можно одержать блистательную победу.

До этого в эталонных средневековых битвах побеждали только атакующие рыцари. Эти «танки» Средневековья несутся вперед на конях, облаченные в 50–60-килограммовые доспехи. Они обладают колоссальной пробивной силой. Причем сражение представляет собой серию поединков.

Эдуард III, нарушив каноны, построил свое войско на холме. Он спешил рыцарей, а впереди поставил в шахматном порядке английских лучников, из свободных крестьян, которые блестяще владели своим оружием. Их стрелы пробивали рыцарские доспехи на расстоянии до 300 метров.

Прежде стрельба часто бывала беспорядочна, тороплива, потому что лучники боялись, что до них доскачут конники и порубят, свои же рыцари их не прикроют — увидят, что дело плохо, и ускачут. А в битве при Креси рыцари спастись не могли: рыцарь в тяжелом вооружении пешком далеко не убежит. Так что лучники стреляли не торопясь, прицельно.

Французы же атаковали легкомысленно, непродуманно. Прошел дождь, и они скакали по влажному вспаханному полю. Их движение замедлилось, и в них легко попадали стрелы. Хронист Фруассар — певец рыцарства — писал, что при Креси погиб цвет рыцарского мира.

Триумф англичан произвел в Европе совершенно ошеломительное впечатление. А в следующем году была одержана потрясающая победа в Шотландии.

Официальный союз Франции и Шотландии сложился в XII веке. Дело в том, что для шотландцев англичане — это страшный агрессивный сосед, и французы, противники англичан, — их естественные союзники.

При Невиль-Кроссе англичане одержали полную победу. Шотландский король Давид Брюс был заточен в тюрьму на одиннадцать лет, Шотландия поставлена на колени.

И не случайно в 1347 году Эдуард III получил предложение стать императором Священной Римской империи германской нации. Ему предложена корона, и какая! Императорская! Но он отказался. Он предпочел удержать то, чем реально владел, — французский юго-запад.

Его целью было объединение английской и французской корон. Его официальный титул в документах — Эдуард, Божьей милостью король Франции и Англии, сеньор Ирландии, герцог Аквитании.

Казалось, он действительно шел к победе над Францией, хотя она и была значительно богаче и во многом сильнее Англии. По случаю побед устраивались бесконечные праздники, гремели рыцарские турниры. В Англию текли французские трофеи. Как писал хронист Уолсингем, не оставалось английского дома, где не было бы посуды, золота и тканей из Франции. Вот оно, кажется, счастье!

Правда, капля горечи была уже в этой череде блестящих побед. Речь идет об осаде города Кале.

После разгрома французского войска при Креси Эдуард III был совершенно уверен, что теперь уж ворота во Францию перед ним раскроются. Он прошел вдоль побережья с запада на восток Франции. Войско противника было разгромлено, цвет рыцарства уничтожен, Филипп VI Валуа морально раздавлен.

Но все повернулось несколько иначе. Победа при Креси была одержана 26 августа, а с сентября 1346 года Эдуарду III пришлось приступить к осаде Кале.

Осада в Средние века тяжела для обеих сторон. За стенами осажденной крепости, конечно, очень плохо: голод, лишения, вылазки удачные и неудачные. Но и тем, кто стоит вокруг стен, совсем не сладко. Осень, уже не идеальная погода, море начинает штормить. Трудно обеспечить снабжение войска.

Пока Эдуард стоял под стенами Кале, в душе у него, очевидно, нарастало раздражение. Он провел там 10 месяцев — до августа 1347 года. Это одна из наиболее длительных средневековых осад.

В какой-то момент возле Кале появился Филипп VI с войском. Жители в восторге высыпали на городские стены. Но, пройдя каким-то загадочным маршем, французский король увел войско и оставил горожан. Судя по всему, он не решился вступить в бой. Видимо, сыграл свою роль призрак Креси, моральный удар, нанесенный этим невиданным поражением.

Жители Кале в отчаянии вступили с англичанами в переговоры о сдаче. Они пытались договориться, чтобы город не был полностью разграблен и уничтожен. Эдуард выдвинул условия. Пусть шесть самых именитых граждан, уважаемых, из лучших семей, выйдут с веревками на шее и с ключами от города. Они будут повешены. Тогда он не подвергнет город полному уничтожению.

И эти шесть человек вышли. Это были действительно представители лучших семейств. Через несколько веков французский скульптор Огюст Роден запечатлеет их в виде скульптурной группы — знаменитые «Граждане Кале».

Они вышли и должны были быть повешены. Но королева Филиппа, любимая жена, ожидающая ребенка (одного из двенадцати, родившихся в этом браке), бросается перед королем на колени и умоляет их пощадить. Был ли это заготовленный акт? Или импровизация Филиппы? Может быть, она не хотела, чтобы Эдуард остался в сознании людей не как триумфатор, а как тот, кто жестоко расправился с побежденными. В любом случае это выглядело красиво. И король пощадил граждан Кале.

Истребления горожан действительно не последовало. Однако Эдуард приказал всем им удалиться, разрешив забрать только то, что они могли унести на себе. А город стали заселять выходцами из Англии. Казалось бы, вновь триумф.

Но англичанам недолго пришлось радоваться. В 1348–1349 годах на Англию обрушилась «черная смерть» — эпидемия чумы, которая уже прокатилась по некоторым районам Европы… Потом было еще несколько ее посещений. В итоге, по различным подсчетам, погибли от половины, до двух третей населения. Страна вымирала.

Фортуна как будто отвернулась от короля. Видя, как «черная смерть» опустошает страну, он издал особые законы — прообраз будущего рабочего законодательства, обязывавшие людей наниматься на работу за низкую плату. Образ блестящего монарха явно начинал меркнуть.

Но его еще ожидал слабый призрак былых триумфов — в 1356 году, в знаменитой битве при Пуатье.

Это не была уже его личная победа. Английским войском командовал его старший сын и наследник Эдуард, по прозвищу Черный принц, популярный в Англии, соответствовавший эталонам рыцарства.

Уходя с исторической арены, рыцарство особенно энергично боролось за свои идеалы. Черный принц сражался на поединках, был щедр, смел, неукротим, жесток к врагам, верен своей религии.

При Пуатье он одержал блистательную победу над войсками французского короля Иоанна II Доброго, сына Филиппа VI. Часть французских отрядов покинула поле битвы. Сам Иоанн II оказался в плену. Казалось, окончательная победа англичан уже не за горами.

Если бы Эдуарду III удалось добиться подписания подготовленного уже Лондонского договора, свершилось бы то, ради чего он начинал войну во Франции, — было бы закреплено существование колоссального континентального владения Плантагенетов — так называемой Анжуйской империи.

Иоанн II получил имя Доброго не за особые моральные качества, а за рыцарственность. Он, подражавший, как и другие европейские монархи той эпохи, королю Артуру, создатель Ордена Звезды, оказавшись в плену, готов подписать договор, согласно которому больше половины французских земель он уступал «брату» — королю английскому.

А ведь еще у Эдуарда III был шанс получить Шотландию, независимость которой пошатнулась, продвинуться в Ирландии… Должна была возникнуть большая континентальная империя.

Генеральные штаты Франции и дофин Карл, будущий французский король Карл V Мудрый, отказались принять этот договор. Наследник предпочел оставить отца в английском плену.

Вместо триумфального мира в 1360 году было заключено перемирие в Бретиньи. Эдуард III понимал, что дофин Карл готовится воевать.

В 1359 году Эдуард предпринял попытку высадиться в Кале и двинуться по территории Франции в Реймс — традиционное место коронации французских монархов. Он намеревался короноваться как французский король.

Ему было уже 47 лет, для средних веков возраст изрядный. Черному принцу — 29. Казалось, на престоле пора быть ему, овеянному славой Пуатье. Но, вероятно, Эдуард собирался жить и править вечно.

Пробиться к Реймсу не удалось. Удача изменила своему любимцу. В Англии война утрачивала популярность. Парламент неохотно давал деньги на предприятия, которые некогда принимались с восторгом.

Произошло что-то очень важное и с самим Эдуардом III. Можно назвать это постепенным распадом личности. Он резко и стремительно одряхлел, плохо выглядел, плохо себя чувствовал. Наверняка он остро чувствовал, что Англия вступила в полосу неудач.

Французский король Карл V возобновил войну. Это был не совсем обычный средневековый правитель. Он, судя по всему, был слабого здоровья: не мог держать меч и никогда не выходил ни на поле сражения, ни на рыцарские турниры. Но он поступил неординарно и мудро, назначив главнокомандующим Бертрана Дюгеклена, человека не из высшей знати, из бретонского мелкого рыцарства. Это потомки кельтов, переселившихся под давлением англосаксов из Англии на полуостров Бретань, Арморику. Их считали людьми второго сорта, диковатыми, отсталыми.

Дюгеклен оказался талантливым полководцем. На протяжении чуть ли не всех 70-х годов XIV века он наносил непрерывные удары на территории, захваченной английскими войсками. Некоторые современники сетовали на то, что сражался он не по-рыцарски. Например, нападал на арьергард противника, отбивал обозы. Более того, он вступал в тайные соглашения с жителями французских городов — совсем уж не по-рыцарски. Дюгеклен одерживал победы, освобождал французские земли.

А в Англии положение делалось все хуже. В 1361, 1369, в начале 70-х возвращалась эпидемия чумы. Эдуард вынужден был вместе с Парламентом начиная с 1349 года несколько раз принимать печально знаменитые статуты о рабочих и слугах. Все жители страны в возрасте до 60 лет, не имеющие состояния, обязаны наниматься на любую работу и соглашаться на ту же оплату, которая была до чумы. Это были мучительные условия для народа. Именно с того времени начал зреть будущий великий бунт английского крестьянства, восстание под руководством Уота Тайлера, которое произошло в 1381 году. Эдуарду III не суждено было этого увидеть, но его четырнадцатилетнему внуку, сыну Черного принца, ставшему английским королем Ричардом II, предстояло встретиться с восставшими крестьянами, пережить величайший страх, а потом печальнейшим образом закончить свою жизнь, будучи свергнутым, в 1399 году.

Чувствуя нарастающее недовольство подданных, Эдуард III применил для их успокоения любимый властью прием: в 1362 году он пышнейшим образом отметил свое 50-летие. Пир во время чумы, причем в данном случае — в прямом смысле слова! Приемы, балы, роскошества, опустошение казны.

Страна жаждала обновления. Но наследник, на которого возлагались большие надежды, Черный принц, умер от ран, не дождавшись, когда отец покинет престол. В 1369 году скончалась королева Филиппа, ангел-хранитель Эдуарда III. Она всегда заботилась о том, чтобы он в глазах подданных выглядел хорошо. А после ее смерти он стал выглядеть очень плохо.

Как сдержанно пишут английские авторы, которым хочется умолчать об этой части его жизни, он стал много пить и завел ужасающую фаворитку Алису Перрерс. Она как будто появилась из мрака, как крыса из подземелья.

О ней мало что известно доподлинно. Она была то ли из горожан, из средних слоев, относительно знатных, то ли из низов. Кажется, побывала замужем, может быть не один раз. Красавицей не была. Но дряхлеющему Эдуарду III нравилась до безумия.

Одна ее черта сомнений не вызывает — алчность. Она все время добивалась каких-нибудь новых милостей, пожалований, пенсии для своих близких. И все кончилось тем, что, по одной из версий, король подарил ей драгоценности Филиппы. И она с ними сбежала.

А может быть, она успела сама прихватить драгоценности, будучи рядом с умирающим королем. Так или иначе, с этими сокровищами она и скрылась во мраке той неизвестности, из которой когда-то появилась.

Причем один раз она была выслана по решению Парламента, но перед самой кончиной короля возвращена. Почему?

Так решил начавший хозяйничать при старом короле его то ли третий, то ли четвертый сын Джон Гонт, герцог Ланкастерский. У Ланкастеров было большое будущее. Им предстояло сражаться за престол в так называемой «Войне роз», во второй половине XV века.

Джон Гонт не был особенно яркой личностью. Его попытки воевать во Франции оказались безуспешными. И он проявил себя на совершенно ином поприще. Среди бедствий, обрушившихся тогда на английское королевство, было и еретическое движение лоллардов. Еретики называли себя учениками Джона Виклефа — схоласта, теолога, видного мыслителя того времени. Позже именно они идейно оформили восстание Уота Тайлера.

А пока Джон Гонт объявил себя покровителем Виклефа и даже избавил его от церковного суда. Все могло закончиться для Виклефа, как для Яна Гуса, — осуждением, сожжением.

Но когда Виклеф предстал перед судьями, в собор вошел Джон Гонт, грохоча двумя мечами, нарочито задевая ими скамьи направо и налево, чтобы как можно больше было лязга и грохота. Приблизившись к судьям, он потребовал: «Ну, рассказывайте, в чем виноват этот человек!» Сообразительные служители церкви довольно быстро пришли к выводу, что ни в чем особенном. Просто собрались «поговорить».

Что заставило Джона Гонта поддержать Виклефа? Ученый, предшественник Реформации, настаивал на том, что церковь не должна быть богатой. И герцога Ланкастерского вдохновляла простая и понятная корысть — поживиться за счет секуляризации церковных земель.

Эдуард III все еще пытался переломить ситуацию и прекратить общественное бурление известным ему путем — возобновив успешную войну во Франции. В 1372 году, в возрасте 60 лет, он вознамерился лично отплыть на континент. Но сама природа ополчилась против него, как некогда против его отца. Ветер пригнал эскадру обратно, к английским берегам.

В последний год жизни Эдуарда, в 1376-м, собирается знаменитый Добрый Парламент. Слово «добрый» означает не моральные качества, а скорее одобрительное отношение общества. Для короля же это бунтующий Парламент. Здесь видится прообраз далекой английской буржуазной революции, которая начнется в 40-х годах XVII века. Парламент станет и символом этой революции, и судьей английской монархии.

Эдуард III много лет жил в относительном мире с Парламентом — совещательным органом, финансировавшим его войны, поддерживавшим рабочее законодательство. Когда Парламент внезапно взбунтовался, может быть, король и припомнил судьбу своего отца, низложенного полстолетия назад.

Добрый Парламент поддержал Черный принц, давно, наверное со времен Пуатье, мечтавший о престоле. Но он умер за полгода до отца.

И тогда Парламент принял потрясающее решение. У Эдуарда III было множество детей. Джон Гонт чувствовал себя наследником. Но решено было, что следующим королем должен стать не сын, а внук — сын Черного принца. Это явный бунт!

Парламент почувствовал свою силу еще в XIII веке, когда заставил Иоанна Безземельного подписать Великую хартию вольностей. Англичане по сей день считают этот документ фундаментом своей Конституции.

На сей раз Парламент решил доверить престол четырнадцатилетнему Ричарду II, фактически ребенку. Считается, что потомок Черного принца угоден народу. И он явно лучше, чем Джон Гонт, не раз демонстрировавший лицемерие, склонность к заговорам и интригам.

Вообще ребенок на престоле — это всегда хорошо для баронов. Лучше только безумец, которым можно управлять всю жизнь.

Для Эдуарда III решение Парламента — это не только демонстрация силы, но и тяжкое напоминание о великом грехе его ранней юности, когда был низложен и уничтожен его отец. Мучимый этими мыслями, Эдуард III умер 21 июня 1377 года, а рядом с ним была женщина, думавшая не о нем, а о драгоценностях Филиппы.

Столь блистательно начавшаяся жизнь завершилась так бесславно! Однако ни наука, ни художественная литература никогда не забывали огромных заслуг монарха, стремившегося превратить небольшое островное государство в могучую европейскую империю.

Тамерлан

Природа зла

Сочетание слов «природа зла» можно толковать двояко.

Во-первых, зло имеет некую природу. Во-вторых, природа иногда может сыграть злую шутку. Так случилось и тогда, когда примерно в одном месте с интервалом всего в 109 лет она породила двух чудовищ — Чингисхана и Тамерлана (истинное имя этого человека — Тимур. В Европе он получил прозвание Тамерлан, Тимур-хромой).

Есть версия — ученые считают ее мифологической, что по линии матери в Тимуре была кровь чингизидов, потомков Чингисхана. На самом деле он просто родился в Центральной Азии, в краях, где чингизиды правили.

Год его рождения — 1336. Для сопоставления с европейской историей — за год до официального объявления Столетней войны между Англией и Францией.

Тамерлан — средневековый полководец из Центральной Азии. Даже не скажешь, из какого государства. Он создал свое — как результат завоеваний. С 1370 года эмир некоего «государства Тимура». Человек эталонной, изуверской жестокости, необычной даже для той эпохи.

Сохранились изощренные следы его жестокости. Памятники из человеческих голов, человеческих тел, стены, которые он создавал из живых людей, прокладывая тела кирпичами и скрепляя раствором. Злодейство, выставленное напоказ. А ведь он жил на сто лет позже Чингисхана и уже не был дикарем-кочевником.

Правда, в судьбе нашего отечества он, не ведая о том, сыграл объективно позитивную роль, потому что громил Золотую Орду.

Надо попытаться понять, откуда взялся этот великий злодей. Он родился 7 мая 1336 года в селении Ходжа-Иль-гар, к югу от Самарканда или в городке Кеш (есть разные сведения). Но все это — владения потомков одного из сыновей Чингисхана, Джагатая. В момент рождения Тимура — Чагатайский улус. Власть потомков Чингисхана в Центральной Азии была слаба. Номинально она признавалась, но реально осуществить ее они не могли.

Отец, Тарагай, как пишут современные авторы, из тюркизированного монгольского племени.

Таинственный древний народ — тюрки — не создал своей государственности. Но оставили язык. И известно, что Тимур говорил на тюркском языке, зная еще и персидский.

Отец Тимура находился на военной службе. Не очень знатный бей, так его называют. Богатства особого не было.

Никакого образования Тимур не получил и был, судя по всему, неграмотен. Но любил слушать, когда ему рассказывали об истории, когда читали стихи. Принял мусульманскую веру, чтил духовных отцов, шейхов.

Среди многочисленных жен у него была любимая — Улджай Туркан-ага, сестра эмира Хусейна, с которым у Тимура была дружба, союз… и которого он предал. Многие злодейские черты были характерны для него с самой юности.

Тимур был высокого роста, волосы светлее, чем у большинства соплеменников. Он отличался личной воинственностью и физической силой. А в ту эпоху физическая сила была важнейшим качеством лидера. Если большинство воинов могли натянуть тетиву лука до уровня ключицы, то Тимур натягивал ее до уха.

Позже, в 1362 году, он получил в сражении ранение в правую руку и ногу. Позднейшие реконструкции показали, что с тех пор она не функционировала или очень плохо сгибалась в локте.

Он стал командиром маленького разбойничьего отряда. Именно разбойничьего. Точнее всего об этом написал испанец Руй Гонсалес де Клавихо, путешественник, который был у Тимура как посланник кастильского короля Энрике III. Кастилия настолько опасалась в то время арабов, занимавших еще очень прочные позиции на Пиренейском полуострове, что, прослышав об энергичном правителе и завоевателе, сочла нужным отправить к нему посла.

По воспоминаниям Клавихо, сначала людей в отряде Тимура было совсем мало, три-пять нукеров — свободных воинов. Крошечная шайка. Клавихо пишет: «Он начал со своими нукерами отнимать у соседей один день барана, другой день корову… Наконец у него стало 300 всадников. Когда их набралось столько, он начал ходить по землям и грабить и воровать все, что мог. Для себя и для них. Также выходил на дорогу и грабил купцов».

У Клавихо не было оснований клеветать на Тимура. Ведь при его дворе он был встречен хорошо и вернулся к Энрике III с положительным ответом.

Важно, что у своих Тимур воровал осторожно, по чуть-чуть. А когда начал грабить всерьез, то грабил купцов, то есть людей пришлых, на большой дороге. Обычный разбой.

Шайку Тимура начинают нанимать эмиры и ханы, враждующие между собой. Регион переживает стадию феодальной раздробленности. Правители где-то далеко-далеко. Реальной власти нет.

Подобных разбойничьих шаек было немало, но выдвинулся именно Тимур. Ему помогла его трусливая и предательская позиция. В 1360 году в этих краях появился его тезка монгольский хан Тоглук-Тимур. Большинство мелких эмиров, которые реально не подчинялись центральной власти, разбежались. Пришел хан с войском — значит, лучше укрыться. А Тимур остался. И покорился. Предложил службу этому пришлому верховному правителю. Стал его правой рукой, визирем в захваченном Тоглук-Тимуром Мавераннахре. Очень ловко пристроился на службу.

Вскоре, однако, предал. Изменил сыну этого правителя, Ильясу-ходже, когда отец уже умирал. И сблизился с эмиром Хусейном, на сестре которого женился.

Четыре-пять лет, в 1361–1365 годах, Тимур и Хусейн воюют вместе. И вместе бегут от монгольского войска Ильяса-ходжи, хана, стремящегося покарать изменников.

Город Самарканд, центр Мавераннахра, брошен Тимуром, обречен на гибель. Его отстоял народ, во главе с лидерами — сербедарами. Это слово буквально означает «висельники». Удивительные люди, борцы за свободу от чингизидов. Они говорили, что скорее дадут себя повесить, чем покорятся. И вот когда Тимур бежал и скрылся, они вдохновенными речами подняли народ — и отстояли город. У сербедаров был свой вожак, Муалан-заде, человек, судя по всему, достойный, народом уважаемый.

Тимур и Хусейн вернулись в Самарканд, который отразил натиск чингизидов, и сказали народным вождям: «Мы готовы вам служить нашим мечом». Их приняли ласково, с радостью. А на второй день, когда сербедары пришли в ставку к эмирам, их схватили и перебили всех, кроме Муалана-заде, которого пощадил лично Тимур. Поэтому в глазах народа Тимур оказался лучше Хусейна. Он был очень хитер.

Следующим Тимур предал самого Хусейна. Тот, будучи очень жадным, затребовал какой-то части добычи с воинов, у которых в этот момент богатства было недостаточно. Воины роптали. И тогда Тимур сказал: «Я заплачу за вас». Хусейн был убит взбунтовавшимися войсками. Не Тимуром, но «в его присутствии». В этой элегантной формулировке, передаваемой источниками, заложена информация о коварстве Тимура.

В 1370 году Тимур становится реальным правителем большой группы земель Центральной Азии. Собирается курултай — съезд кочевой знати, некоторых оседлых феодалов и мусульманского духовенства.

Тимур предлагает: «Давайте я буду вами править» — и принимает титул эмира. Одновременно он лицемерно заявляет:

«Все-таки вернемся к чингизидам. Закон есть закон». Имелась в виду власть безвольного, слабенького человека из рода чингизидов Суюргатмыша. Тимур всегда умел лгать, даже себе самому.

Показательно, что, запрещая, по установлениям чингизидов, пить вино, сам он страшно пьянствовал. Перед самой смертью, понимая, что умирает, он приказал перебить все сосуды, которые использовались на пирушках, в надежде, что Аллах увидит, как он покаялся. Так он лицемерил буквально во всем.

Итак, в 34 года Тимур стал правой рукой чингизида Суюргатмыша. Получил титул зятя — ближайшего родственника хана. Источники сообщают, что незадолго до этого к нему пришел добрый вестник, некий шейх из Мекки, сказал, что ему было видение: Тимур будет великим правителем — и по этому случаю вручил ему знамя и барабан — символы верховной власти. Но Тимур эту верховную власть лично не берет. Остается рядом с ней. И начинает готовиться к великим завоеваниям.

Масштабы поражают: Персия; Северная Индия, включая Дели (город разорен, разрушен и подчинен); Месопотамия с Багдадом; Сирия, которая принадлежала египетским мамлюкам; Грузия; несколько раз разгромлена Золотая Орда во главе с ханом Тохтамышем.

В 1402 году разбита Османская империя. Султан Баязид I, прозванный Молниеносным, и Тамерлан перед сражением переписывались, грозили друг другу. Есть в этом что-то от животного царства, где тоже принято перед дракой принимать угрожающие позы, шипеть, рычать, распускать хвост. Один из русских историков так говорит об этой переписке: «Они исчерпали… все возможности ругательств средневекового Востока, которые только можно себе представить».

Знаменитая битва при Ангоре потрясла современников. Баязид I был неплохим полководцем, с сильным войском. Битва была тяжелой. Султан оказался в плену. Не вполне понятно, какова была его дальнейшая судьба.

А Тимуру все было мало. Он умер во время похода на Китай.

Для нас актуальнее всего, конечно, западное направление его завоеваний. Видя в слабеющей, распадающейся Золотой Орде опасного врага, он двинулся на запад, чтобы продемонстрировать свой приоритет, преимущество перед монголами. Дважды (в 1391 и 1395 гг.) Тимур разбил войско хана Тохтамыша. Но дойдя до Ельца (это нынешняя Липецкая область, относительно недалеко от Москвы), вдруг развернулся и ушел.

Верующие на Руси связывали это с чудом иконы Владимирской Божьей Матери, которая как раз 26 августа 1395 года была перенесена в Москву и остановила Тамерлана. В честь этого чудесного события в Москве был поставлен Сретенский монастырь.

Ученые же пытаются найти более рациональное объяснение. И версий несколько. Говорят, например, что Тамерлан был обременен добычей. Вряд ли. Таких людей, как он, добыча не обременяет. К тому же основные сокровища были на Востоке, например, в Индии. Западная добыча для него не так привлекательна.

Даже свое войско он начал перестраивать на индийский манер. Ему нужны слоны, потому что он освоил войну на слонах. С боевых слонов он вел обстрел противника, используя приспособления, уже напоминающие огнестрельное оружие. Так что же могла дать ему Центральная Европа?

Вот на что еще надо обратить внимание. После победы над османами Тамерлан принимал послов из Европы. Он был очень горд, что к нему на поклон пришли послы Франции, Испании. И он задавал, например, такой вопрос: «А как поживает сын мой, король франков, живущий на краю света?» Для него Западная Европа — край света, причем самый дальний. Восточный край этим тюркизированным монголам ближе, понятнее, и сокровища Китая известны. Падение Пекина, захваченного и уничтоженного в свое время Чингисханом, было событием столь громадного масштаба, что память о нем жила. То, что несколько тысяч китайских девушек прыгнули со стены, чтобы не достаться монголо-татарам, — это забывается. А память о несметных сокровищах правителей Пекина жила.

На Руси же, по представлениям Тамерлана, вообще никаких сокровищ не было. Непонятные иконы чуждой религии ценности не представляли. Облачение русских священников, золотая церковная утварь… Да по сравнению с Востоком это ничтожно мало!

Тамерлан ушел, потому что ему не было интересно. Зачем ему край света? Центр его мира — это Дели и Пекин. Завоевать их почетно. А завоевать Елец — не почетно.

Именно в завоевательных походах Тимур продемонстрировал свое знаменитое зверство. С особенной жестокостью он приказывал расправляться с теми городами и землями, которые оказывали ему сопротивление. После завоевания одного из крупных городов он велел воинам принести ему конкретное количество отрезанных голов. Такой норматив.

И собралась кровавая пирамида из 70 тысяч человеческих голов.

Так он показывал, что все должны ему сдаваться, покоряться, быть его рабами. Он типичный полководец полукочевого традиционного общества. И вместе с тем, человек, не ведающий моральных ценностей, что для того мира естественно.

Его поступки нельзя оценивать с современной точки зрения. Например, те, кто им восхищается, пишут: он покровительствовал ремесленникам. Покровительством это можно назвать лишь с большой натяжкой. По приказу Тимура его слуги пригоняли из всех завоеванных земель мастеров: архитекторов, ювелиров и других, чтобы украшали его столицу — Самарканд. Он говорил: «Над Самаркандом всегда будет голубое небо и золотые звезды». Он застроил свою столицу прекрасными дворцами. И они до сих пор радуют глаз, эти сине-белые изразцы, эти здания, будто плывущие на фоне синего неба и редких белых облаков; они сами как белые облака. Это чудо! Но чудо, подаренное самому себе! Хотя с течением времени оно стало радовать многих.

Иногда кажется, будто природа пыталась потом что-то искупить. Ведь родной внук Тамерлана — Улугбек. Забавно, когда о нем пишут: «Непригодный полководец, но великолепный астроном». А как может быть иначе? Или полководец, или знаток и любитель звезд! Улугбек — выдающийся ученый своей эпохи.

Для нашей страны Тамерлан — это не только зло. Разгромив Тохтамыша, он оказал услугу Руси. По словам Т. Н. Грановского, если бы не Тамерлан, может быть, окончательное освобождение от Орды произошло бы не в 1480 году, а еще лет через 75… Однако никакой персональной заслуги Тимура в ослаблении Орды не было. Как и в том, что он отсрочил на полвека падение Константинополя. Разбив османов в 1402 году, он, так сказать, позволил Византии продержаться до 1453 — еще 50 лет.

Образ зла сопутствовал Тимуру и после смерти. Как известно, советская археологическая экспедиция во главе со знаменитым антропологом М. М. Герасимовым вскрыла его могилу в июне 1941 года, буквально накануне начала Великой Отечественной войны. Все это потом обросло легендами. Там якобы была надпись: «Если вы вскроете эту гробницу, на ваш народ падут неисчислимые бедствия».

В реальности экспедиция начала вскрытие гробницы не 21 июня, а значительно раньше. В археологии ничего не делается в один день. А Вторая мировая война уже шла — вне всякой связи с могилой Тимура.

Кстати, и во всех пирамидах египетских фараонов были ровно такие же угрожающие надписи. И об их вскрытии ходили подобные легенды. Например, экспедиция Говарда Картера открыла в 1922 году гробницу Тутанхамона. И вот участники экспедиции все поумирали. Но, во-первых, в очень разные сроки, во-вторых, большинство — естественной смертью.

Эти легенды интересны сами по себе. В современной популярной литературе пишут, будто останки Тимура были нетленны. Да ничего подобного! Тогда же, в 1941 году, М. М. Герасимов опубликовал статью, где описал нормальные тленные останки, фрагменты синего покрывала со звездами, вытканными серебром, которым был укрыт гроб. Любопытно, что Тимур лежал в ногах у некоего праведника шейха, то есть был захоронен не так почетно, как его потомки, как его сын и внук.

Почему? Да потому что Тимур продолжал ловчить и после смерти. Ему казалось, что если он ляжет у ног праведника, то, может быть, на Страшном суде тот за него заступится.

Сейчас Тимура вновь возвеличивают, превращают даже в национального героя. Это, безусловно, право тех народов, которые связывают с его образом свою историю. Но важно помнить, что это был предатель всего и всех, человек, который не выносил, когда бьются за свободу, жадный и жестокий правитель.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

«…– Будешь рядом – заходи, – сказал на прощание Юрка.Дежурная, в общем, фраза, и ответил на нее Зори...
«…В общем, дело закончилось суровой дракой, и домой Дугги притащился в весьма плачевном состоянии (д...
«…На бархане выросла фигура. Не появилась, не пришла, а именно выросла, будто поднялся сам песок, вы...
С некоторых пор Леся начала замечать, что с ее лучшей подругой творится неладное. Кира стала скучной...
«– Ну что ж, Уотсон, за давностью лет давайте попробуем, – задумчиво произнес Шерлок Холмс, когда уж...
9 июня 1865 года Чарльз Диккенс, самый знаменитый писатель в мире, путешествуя на поезде со своей та...