Гордость и предубеждение и зомби Остин Джейн

Глава 20

Мистеру Коллинзу недолго пришлось размышлять в одиночестве о своих любовных победах. Миссис Беннет все это время переминалась с ноги на ногу в коридоре, ожидая конца их беседы, и как только она увидела, что Элизабет вышла из комнаты и быстро прошла мимо нее к лестнице, то сразу же отправилась в столовую и поздравила и его и себя с грядущим закреплением родственных уз. Мистер Коллинз с равным удовольствием выслушал и ответил на эти поздравления, а затем пересказал миссис Беннет подробности разговора с ее дочерью.

Услышанное поразило миссис Беннет. Ей хотелось бы думать, что ее дочь имела в виду лишь обнадежить мистера Коллинза своим отказом, но она не осмеливалась этому поверить и, не сдержавшись, так ему и сказала.

— Но доверьтесь мне, мистер Коллинз, — прибавила она, — я сумею вразумить Лиззи. Я прямо сейчас поговорю с ней. Она очень упрямая, неразумная девчонка и сама не понимает своего счастья, но уж я открою ей глаза.

Она тотчас же бросилась к своему мужу и вскричала, едва вбежав в библиотеку:

— О, мистер Беннет, помогите мне сию же минуту! Просто голова кругом! Вам необходимо заставить Лиззи выйти за мистера Коллинза, потому что она решительно отказывается быть его женой.

Мистер Беннет оторвал взгляд от книги и со спокойным безразличием устремил его на жену.

— Не имею удовольствия понимать вас, — сказал он, когда она договорила. — О чем вы?

— О мистере Коллинзе и Лиззи! Лиззи клянется, что не выйдет за мистера Коллинза, и мистер Коллинз уже поговаривает, что не женится на Лиззи.

— И что прикажете делать мне? Дело, кажется, безнадежное.

— Сами поговорите об этом с Лиззи. Скажите, что настаиваете на этом браке!

— Пусть спустится сюда. Я выскажу свое мнение.

Миссис Беннет позвонила, и Элизабет позвали в библиотеку.

— Подойди-ка, дитя мое, — воскликнул отец, когда она вошла. — Я послал за тобой по очень важному делу. Как я понимаю, мистер Коллинз сделал тебе предложение. Это так?

Элизабет подтвердила это.

— Хорошо. И это предложение ты отвергла?

— Да, сэр.

— Прекрасно. Теперь самое главное. Твоя матушка настаивает на том, чтобы ты приняла его. Не так ли, миссис Беннет?

— Да, иначе я и знать ее не желаю!

— Элизабет, ты стоишь перед несчастливым выбором. С этого дня ты станешь чужой для одного из своих родителей. Твоя матушка не желает тебя знать, если ты не выйдешь замуж за мистера Коллинза, а я не желаю тебя знать, если ты за него выйдешь. Потому что я не желаю видеть лучшего из своих воинов на побегушках у человека, который толще Будды и тупее, чем острие учебного меча.

Элизабет не сдержала улыбки, услышав такое завершение после подобного начала, но миссис Беннет, уже успевшая убедить себя, что супруг целиком на ее стороне, была крайне разочарована.

— Что вы такое говорите, мистер Беннет?

— Моя дорогая, у меня к вам две небольшие просьбы, — отвечал мистер Беннет. — Во-первых, избавьте меня от хлопот по зашиванию вашего рта и, во-вторых, оставьте эту комнату в моем распоряжении. Буду рад, если вы покинете библиотеку, и чем быстрее, тем лучше.

Миссис Беннет, однако, сдалась не сразу. Она снова и снова увещевала Элизабет, то заклиная, то угрожая. Она попыталась заручиться поддержкой Джейн, но Джейн со всей присущей ей мягкостью вмешиваться отказалась, и Элизабет то с серьезной откровенностью, то с игривым озорством отражала все атаки матери. Но если манера ее менялась, то решение оставалось непоколебимым.

Пока семейство пребывало в смятении, в гости зашла Шарлотта Лукас. В холле ее встретила Лидия, громко шепча:

— Как хорошо, что ты пришла, здесь такое веселье! Знаешь, что случилось утром? Мистер Коллинз сделал предложение Лиззи, а она и видеть его не желает!

Лидия заметила, что Шарлотта раскраснелась от прогулки и выглядела довольно расстроенной.

— Шарлотта, что с тобой? Ты больна?

Не успела гостья ничего сказать, как к ним с теми же новостями присоединилась Китти, а стоило им войти в столовую, где сидела миссис Беннет, как и она принялась взывать к состраданию мисс Лукас, умоляя ее повлиять на свою подругу, чтобы та поступила, как того желает ее семья.

— Заклинаю вас помочь, мисс Лукас, — добавила она меланхолически, — ведь меня никто не поддерживает, все тут против меня. Я терплю жестокое обхождение, и никто не думает о моих несчастных нервах.

Шарлотту спасло появление Джейн и Элизабет.

— Ах, вот и она, — продолжила миссис Беннет. — И выглядит совершенно безмятежно, и ей до нас всех столько же дела, как до неприличностей, с которыми она уж гораздо охотнее проводит время! Но вот что я вам скажу, мисс Лиззи: если вам взбредет в голову вот так разбрасываться предложениями замужества, то вам никогда не найти себе мужа, и тогда уж не знаю, кто станет вас содержать после смерти вашего батюшки!

Глава 21

О сватовстве мистера Коллинза уже почти не заговаривали. Сам упомянутый джентльмен теперь едва замечал Элизабет и в течение всего дня усердно расточал знаки внимания мисс Лукас, которая любезно выслушивала его, таким образом своевременно придя на помощь всем и своей подруге в особенности. И впрямь казалось, что Шарлотта даже чересчур старательно внимает мистеру Коллинзу.

Следующее утро никоим образом не поправило ни здоровья, ни настроения миссис Беннет. Мистер Коллинз по-прежнему выказывал, сколь уязвлена его гордость. Элизабет надеялась, что нанесенная ему обида сократит его пребывание в Лонгборне, но его планы ничуть не изменились. Раз уж он намеревался уехать в субботу, то до субботы и останется.

После завтрака барышни удалились в додзё, где занялись еженедельной разборкой и чисткой мушкетов. Затем, вооружившись этими самыми мушкетами, они отправились в Меритон, чтобы узнать, вернулся ли мистер Уикэм, и оплакать его отсутствие на незерфилдском балу.

Не прошли они и мили, как Китти, которая вызвалась идти впереди, резко остановилась и знаком велела остальным сделать то же самое. Она вскинула мушкет, но Элизабет и ее сестры никак не могли понять, во что она целится, поскольку дорога казалась совершенно безопасной. Через несколько секунд из-за деревьев справа от них выскочил одинокий бурундук и, с чрезвычайным проворством перебежав дорогу, исчез в подлеске слева. Лидия не удержалась от смеха:

— Милая Китти, мы тебе безмерно благодарны — ты только что спасла наши ноги от ужасной щекотки!

Но Китти не опускала мушкета, и еще через мгновение дорогу перебежал второй бурундук — и столь же проворно. За ним вскорости последовали пара куниц, скунс и лиса с лисятами. Все больше и больше животных выбегало из лесу, как будто бы их приманивал сам Ной, обещая спасение от невидимого пока потопа. Когда тропу прыжками стали пересекать олени, все девушки уже держали мушкеты наготове, нацелившись в сторону леса и ожидая, что оттуда вот-вот появится толпа зомби.

Первой показалась юная, недавно умершая девица в свадебном платье белого кружева, которое было удивительно — даже поразительно — белым, впрочем, как и ее лицо, расцвеченное лишь рдяно-рубиновыми струйками, капавшими у нее изо рта на платье. Китти уложила ее выстрелом в лицо, после чего Лидия прикладом ружья ударила ее по голове, сноровисто отправив мертвую невесту обратно в ад. Китти стояла так близко, что волосы невесты вспыхнули от загоревшегося пороха.

— Какая жалость, — сказала Лидия, когда едкий дым немного рассеялся, — вот так испортить такое прелестное пла…

Ее прервал вой другого зомби, на вид довольно крепкого, с пушистой белой бородой, наполовину изъеденным лицом и одетого в заскорузлый от крови кузнецкий фартук. Элизабет и Джейн прицелились и выстрелили — пуля Джейн попала нежити в глаз, пуля Элизабет — в шею, раздробив высохшую плоть и отделив голову от тела.

За ними последовало еще несколько зомби, и с каждым девушки расправлялись столь же быстро, пока наконец треск ружей не стих. Почувствовав, что опасность миновала, сестры опустили мушкеты и решили было продолжить свой путь до Меритона. Однако эти планы нарушил весьма необычный звук, донесшийся до них из лесу. Это был пронзительный вой, не похожий, однако, на завывания зомби, которые сестрам часто доводилось слышать. Вой раздавался все ближе, сестры снова вскинули мушкеты и прицелились. Но когда они увидели, кто его издает, то опустили оружие.

— О нет!.. — сказала Джейн. — О! Это же невозможно!

Из лесу, ковыляя, вышла порядком разложившаяся женщина-зомби в скромном, слегка изодранном платье. Ее ломкие волосы были затянуты в столь тугой узел, что кожа на лбу начала крошиться. В руках она держала то, чего сестры никогда ранее не видели и уж точно не желали видеть — неприличное дитя. Оно грызло плоть женщины, издавая пренеприятнейшие вопли. Элизабет вскинула мушкет, но Джейн быстро ухватилась за приклад:

— Не надо!

— Ты позабыла свою клятву?

— Это же ребенок, Лиззи!

— Ребенок-зомби не живее мушкета, которым я собираюсь его утихомирить.

Элизабет снова вскинула мушкет и прицелилась. Ужасная покойница не добралась еще и до середины дороги. Она взяла ее на мушку и нащупала пальцем курок. Сейчас она его спустит, потом взведет снова и уничтожит их обоих. Нужно всего лишь нажать. Однако нажимать она не стала.

Элизабет ощущала в себе странное противостояние, чувство, которое смутно помнилось ей из детства, еще до того, как она отправилась в Шаолинь. Чувство было необычным, чем-то сродни стыду, однако бесчестья поражения при этом не ощущалось — этот стыд не поощрял мести. «Может ли жалость быть достойным чувством?» — спрашивала она себя. Это противоречило ее воинским инстинктам и опровергало все, чему ее учили. Так отчего же она не может выстрелить? Окончательно сбитая с толку Элизабет опустила мушкет, и зомби вскоре скрылись из виду за деревьями.

Сестры условились никогда более не заговаривать о том, что произошло.

На окраине Меритона они повстречали Уикэма и вместе с ним отправились к миссис Филипс, где смогли вдоволь наговориться о том, как он сам был огорчен и раздосадован и как его взволновали новости о печальной судьбе прислуги мистера Бингли. Элизабет он, однако, признался, что его отъезд был ускорен им же самим.

— Чем ближе становился день бала, — сказал он, — тем более я понимал, что лучше нам с мистером Дарси не встречаться. Мне, возможно, трудно было бы вынести присутствие человека, который сделал меня калекой на целый год, и обстановка могла бы сложиться неприятная не только для меня.

Элизабет высоко оценила его выдержку, которая не шла ни в какое сравнение с ее, поскольку она призналась, что, будь она на месте Уикэма, дело непременно бы закончилось дуэлью. Уикэм и еще один офицер направились вместе с ними в Лонгборн, и всю дорогу Уикэм был особенно внимателен к Элизабет. Его присутствие было втройне приятно Элизабет: во-первых, этим он оказывал честь ей, во-вторых, выпадал удачный случай представить его родителям, и, в-третьих, еще один воин был не лишним, случись им столкнуться с какой-нибудь неприятностью во время пути.

Вскоре после их возвращения мисс Беннет доставили письмо из Незерфилда. В конверте оказался элегантный листок глянцевой бумаги, исписанный летящим дамским почерком. Элизабет заметила, как переменилась в лице ее сестра при чтении этого письма и как она с особым вниманием возвращалась к отдельным его пассажам.

— Письмо от Кэролайн Бингли, и оно меня чрезвычайно удивило. Они все уехали из Незерфилда и уже направляются в столицу, не имея ни малейшего намерения возвращаться. Вот, послушай, что она пишет.

И она прочла вслух начало письма, в котором мисс Бингли извещала ее о том, что они только что решили отправиться в Лондон вслед за братом и обедать уже собираются в доме мистера Херста на Гросвенор-стрит. Затем она писала:

Скажу безо всякого притворства, что, покидая эту жуткую и кишащую зомби провинцию, сожалею лишь об утрате вашего общества, мой дорогой друг. Но будем надеяться, что когда-нибудь в будущем мы с вами снова сможем наслаждаться нашими милыми беседами, а покамест попробуем смягчить боль разлуки при помощи частой и самой откровенной переписки. В этом я очень на вас рассчитываю.

Все эти высокопарные выражения Элизабет выслушала с равнодушной недоверчивостью, и хотя внезапность их отъезда удивила ее, поводов для огорчения она не видела.

— Жаль, что тебе не удалось повидаться с твоими друзьями до того, как они уехали, — сказала она. — Но разве мы не можем рассчитывать на то, что счастливое будущее, которого так ждет мисс Бингли, наступит раньше, чем она думает? И что ваши милые беседы возобновятся с еще большей приязнью, когда вы станете сестрами? Они не удержат мистера Бингли в Лондоне.

— Кэролайн ясно дает понять, что они не собираются зимой возвращаться в Хартфордшир. Сейчас прочту тебе, что она пишет:

Покидая нас вчера, мой брат полагал, что дела в Лондоне отнимут у него от силы три-четыре дня, но мы убеждены, что это не так. Многие наши знакомые уже съехались в столицу на зиму, и как бы мне хотелось, дорогой друг, чтобы и вы оказались в их числе, но на это я не смею и рассчитывать. Искренне желаю, чтобы Рождество в Хартфордшире было полно развлечений, свойственных этому времени года, и никоим образом не походило на Рождество двухлетней давности, принесшее нам такое множество огорчений.

— Совершенно ясно, — добавила Джейн, — что зимой он уже не приедет.

— Мне ясно только, что этого не хочет мисс Бингли, — сказала Элизабет.

— Мистер Бингли свободен в своих решениях. Возможно, вид окровавленных трупов его прислуги оказался слишком ужасным зрелищем для столь тонкой натуры. Но это еще не все. Сейчас я прочту тебе то место, которое меня особенно задело.

Мистер Дарси жаждет повидаться с сестрой, и мы не меньше его хотим ее увидеть. Не думаю, что кто-то может сравниться с Джорджианой Дарси в красоте, изяществе и боевой подготовке, и нашу с Луизой нежную привязанность к ней лишь усиливает надежда на то, что мы когда-нибудь сможем назвать ее и нашей сестрой. Мой брат уже очень тепло к ней относится, а теперь ему представится возможность часто встречаться с ней в самой непринужденной обстановке. Когда обстановка столь благоприятна для зарождения чувств и решительно ничто этому не препятствует, разве не могу я, дорогая Джейн, мечтать о событии, которое обеспечит счастье столь многих?

— И что ты думаешь об этих ее словах, милая Лиззи? — спросила Джейн, окончив чтение. — Разве все и так не понятно? Разве не ясно, что Кэролайн не надеется и не желает, чтобы я стала ее сестрой, что она совершенно убеждена в равнодушии ко мне ее брата? И что, возможно догадываясь о моих чувствах к нему, пытается самым любезным образом предостеречь меня? Разве можно расценивать это как-то иначе?

— Разумеется, и у меня совершенно противоположное мнение. Желаешь его услышать?

— Охотно.

— Я буду краткой. Мисс Бингли видит, что ее брат влюблен в тебя, и хочет, чтобы он женился на мисс Дарси. Поэтому она стремится увезти его подальше от тебя. Твоя честь задета — мисс Бингли следует убить.

Джейн покачала головой:

— Лиззи, ты слишком строга.

— Джейн, любой, кто видел вас с мистером Бингли, подтвердит, что он влюблен в тебя. Тем более мисс Бингли. Быть может, воин из нее никудышный, но проницательности ей не занимать. Дражайшая сестра, уверяю тебя — эту беду легко поправить, быстро затянув удавку у нее на шее.

— Если бы наши мысли были схожи, — ответила Джейн, — то моя честь была бы восстановлена ценой расставания с мистером Бингли. Да и в чем тут смысл? Кэролайн явно не способна на преднамеренный обман, и я лишь могу надеяться, что тут обманулась она сама.

— Обманута она или все же ты? Джейн, ты забываешься. Ты позволила своим чувствам к мистеру Бингли заглушить инстинкты, воспитанные в нас нашими восточными наставниками.

Сестрам так и не удалось условиться о том, что делать дальше, но они все же согласились, что миссис Беннет стоит сообщить лишь об отъезде семейства. Впрочем, даже эти новости ужасно ее огорчили, и она сетовала на злой рок, разлучивший их с дамами как раз тогда, когда они все так сблизились. Но, погоревав некоторое время, миссис Беннет утешилась тем, что мистер Бингли вскоре вернется и отобедает в Лонгборне, и с гордостью заключила, что хоть он и был приглашен лишь на семейный обед, она уж позаботится о двух переменах блюд.

Глава 22

На обед Беннеты были приглашены к Лукасам, и вновь почти целый день мисс Лукас любезно выслушивала мистера Коллинза. Элизабет улучила минутку и поблагодарила ее.

— Эти беседы улучшают его настроение, — сказала она. — Не могу и выразить, как я тебе обязана.

Все это было очень мило, но доброта Шарлотты простиралась дальше, чем Элизабет могла себе вообразить, и целью ее было предупредить возобновление ухаживаний мистера Коллинза за Элизабет, самой став их объектом. Таков был замысел мисс Лукас, и все складывалось столь удачно, что, расставшись вечером с мистером Коллинзом, Шарлотта не сомневалась бы в успехе, если бы не его скорый отъезд из Хартфордшира.

Но она не отдала должного его пылкому и независимому нраву, поскольку именно он понудил мистера Коллинза с похвальной ловкостью ускользнуть на следующее утро из Лонгборна и поспешить в дом Лукасов, чтобы упасть к ее ногам. Он старался избежать встречи с кузинами, полагая, что если те заметят его уход, то разгадают его намерения, а он хотел, чтобы они стали известны, лишь если увенчаются успехом. Несмотря на то что он ожидал удачного исхода, имея на то некоторые основания — ведь Шарлотта вела себя самым обнадеживающим образом, все же после отказа Элизабет мистер Коллинз испытывал некоторую робость. Однако его ожидал самый лестный прием. Мисс Лукас из окна верхнего этажа увидала, как он подходит к дому, и тотчас же поспешила наружу, чтобы случайно столкнуться с ним на тропинке, ведущей к усадьбе. Но вряд ли она смела надеяться, что там ее поджидает столько любовного красноречия.

В самый короткий срок, какой только допускали долгие речи мистера Коллинза, между ними все было условлено ко взаимному удовольствию, и, когда они вошли в дом, мистер Коллинз принялся настойчиво упрашивать Шарлотту назвать день, в который он станет счастливейшим из смертных.

Спешно было испрошено согласие сэра Уильяма и леди Лукас, данное ими с самой радостной готовностью. Нынешнее положение мистера Коллинза делало его весьма подходящей партией для их дочери, за которой они не могли дать богатого приданого, в то время как ему будущее сулило выгодное наследство. Леди Лукас, как никогда ранее заинтересовавшись этим предметом, принялась высчитывать, сколько еще протянет мистер Беннет, а сэр Уильям решительно заявил, что, как только мистер Коллинз вступит во владение Лонгборном, им с Шарлоттой непременно следует переехать туда и немедленно избавиться от неприглядного додзё.

Словом, все семейство было чрезмерно обрадовано этой новостью. Самым неприятным во всей этой затее было то, какой неожиданностью эта помолвка должна была стать для Элизабет Беннет, чьей дружбой Шарлотта особенно дорожила. Осудит ли она ее? Или, хуже того, не пожелает более с ней знаться? Шарлотта решила сама все ей рассказать и поэтому взяла с мистера Коллинза обещание, что, вернувшись к обеду в Лонгборн, тот и словом ни о чем не обмолвится. Обещание хранить тайну мистер Коллинз послушно дал, но выполнить его оказалось нелегким делом — сильнейшее любопытство, вызванное его долгим отсутствием, просыпалось на него ворохом самых прямых вопросов, избежать которых было невозможно без некоторой изобретательности.

Поскольку на следующее утро мистер Коллинз уезжал слишком рано, чтобы застать кого-нибудь на ногах, то он приступил к прощаниям вечером, когда дамам пришло время разойтись по своим спальням и миссис Беннет с величайшей любезностью и радушием сказала, что мистера Коллинза будут счастливы видеть в Лонгборне всякий раз, когда обстоятельства позволят ему их навестить.

— Сударыня, — ответил он, — это приглашение будет принято мной с особой благодарностью, поскольку я чрезвычайно рассчитывал его получить, и смею вас заверить, что воспользуюсь им в самом ближайшем будущем.

Все пришли в изумление, и мистер Беннет, ни в коей мере не желавший столь скорого возвращения мистера Коллинза, немедленно отозвался:

— Но, любезный сэр, не боитесь ли вы, что этого не одобрит леди Кэтрин? Стоит скорее пренебречь родственными связями, чем рисковать расположением вашей покровительницы.

— Дражайший сэр, — отвечал мистер Коллинз, — премного обязан за эту дружескую заботу и уверяю вас, что столь серьезный поступок не будет предпринят мной без ведома леди Кэтрин.

— В любом случае лишняя предосторожность не помешает. Жертвуйте всем, чтобы не утратить ее доброе отношение, и если вы сочтете, что ваш повторный приезд сюда вызовет ее недовольство, что, как я полагаю, весьма вероятно, то знайте, мы не будем держать на вас обиды.

— Поверьте мне, дорогой сэр, столь искренняя забота вызывает во мне самую пылкую признательность, и по возвращении я сразу же отпишу вам письмо с благодарностями за все знаки внимания, оказанные мне во время моего пребывания в Хартфордшире. И я даже осмелюсь пожелать здравия и благополучия всем моим прелестным кузинам, и кузине Элизабет в том числе.

Элизабет ожидала какого-нибудь оскорбительного замечания и сделала вид, что оно ее ничуть не задело, чтобы не давать мистеру Коллинзу повод для победного торжества. Вместо этого она с улыбкой заметила:

— А я, мистер Коллинз, желаю вам благополучного пути — в последнее время на дорогах так много нежити, что встречи с ними никак не избежать. Впрочем, я уверена, что ваша поездка станет исключением.

Распростившись надлежащим образом, дамы удалились, весьма удивленные тем, что мистер Коллинз обдумывает скорое возвращение. Миссис Беннет желала объяснить это его намерением посвататься к кому-то из младших девочек — пожалуй, она могла бы уговорить Мэри принять его предложение. Но следующее утро развеяло все чаяния подобного рода. Вскоре после завтрака к ним зашла мисс Лукас и в приватной беседе с Элизабет поделилась событиями предыдущего дня.

В последнее время Элизабет приходило в голову, что мистер Коллинз, возможно, вообразил, что влюблен в ее подругу, но то, что Шарлотта поощряла его ухаживания, казалось ей столь же немыслимым, как если бы она поощряла его сама.

— Помолвлена с мистером Коллинзом?! Шарлотта, дорогая, быть того не может!

Мисс Лукас спокойно ответила:

— Чему тут удивляться, милая Элиза? Или ты полагаешь, что мистер Коллинз не может завоевать расположения ни одной женщины, раз уж ты сочла его неподходящим мужем для такой завидной партии, как ты?

Будь на ее месте любой другой человек, он поплатился бы за подобный афронт разбитым лицом, однако сейчас чувства Элизабет возобладали над зовом чести. Видя, что Шарлотту не переубедить, она пожелала ей всяческого счастья.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — сказала Шарлотта. — Ты, должно быть, удивлена, очень удивлена — ведь совсем недавно мистер Коллинз хотел жениться на тебе. Но как только ты все хорошенько обдумаешь, то будешь вполне довольна моим поступком. Я отнюдь не романтическая особа и никогда ею не была. Мне лишь хочется иметь свой дом, и, учитывая характер, положение и связи мистера Коллинза, я убеждена, что мои надежды на счастливую жизнь с ним ничуть не уступают тем, которыми руководствуются другие пары при вступлении в брак, в особенности с тех пор, как… О, Элизабет, умоляю, не сердись и не убивай меня на месте! От тебя у меня не может быть секретов — меня поразил недуг!

Элизабет ахнула. Ее самый близкий друг сражен неведомым недугом! Обречен служить Сатане! Инстинктивно она чуть было не отшатнулась прочь. Шарлотта рассказала, что это печальное происшествие приключилось с ней в среду, когда она шла в Лонгборн. Рискнув отправиться в путь в одиночку и безо всякого оружия, она торопливо шла по дороге, пока не наткнулась на перевернутую карету. Не заметив рядом никаких неприличностей, она подошла и склонилась над каретой, ожидая увидеть там ужасное искореженное тело кучера. Но к своему ужасу, вместо этого она наткнулась на зомби, застрявшего под каретой. Его костлявые пальцы ухватили ее за ногу, и она закричала, почувствовав, как его зубы впились в ее плоть. Шарлотте удалось освободиться и добежать до Лонгборна, однако адское деяние уже свершилось.

— Долго я не протяну, Элизабет. И прошу лишь о том, чтобы мои последние месяцы были счастливыми и чтобы мне достался супруг, который проследит за тем, чтобы меня обезглавили и похоронили как добрую христианку.

Глава 23

Элизабет сидела с матерью и сестрами, обдумывая услышанное, и как раз твердо решила, что никому об этом рассказывать не следует, когда появился сэр Уильям Лукас собственной персоной, посланный дочерью объявить соседям о помолвке. Рассыпавшись в комплиментах, он изложил суть дела перед не просто удивленной, но и всецело обескураженной публикой. Миссис Беннет скорее упорно, нежели вежливо настаивала, что он глубоко заблуждается, а Лидия со свойственной ей несдержанностью и отсутствием манер грубовато воскликнула:

— Боже правый! Сэр Уильям, ну вы и придумаете тоже! Разве вы не знаете, что мистер Коллинз хочет жениться на нашей Лиззи?

К счастью, сэр Уильям был обучен портновскому, а не воинскому делу — ведь лишь человек, десять тысяч раз вдевший нить в иголку, мог безо всякого раздражения снести подобную выходку.

Элизабет сочла своим долгом прийти ему на помощь в столь щекотливой ситуации и подтвердила его слова, сказав, что еще раньше узнала все от самой Шарлотты. Миссис Беннет была слишком ошеломлена этими известиями, и пока сэр Уильям оставался у них, все больше молчала, но стоило ему уйти, как ее чувства хлынули наружу бурным потоком слов. Во-первых, она продолжала упорствовать в том, что все это выдумки, во-вторых, она была уверена, что мистера Коллинза обвели вокруг пальца, в-третьих, она решительно считала, что им с Шарлоттой счастья не видать, и, в-четвертых, настаивала, что эту помолвку еще можно расстроить. Однако из всего случившегося были сделаны два верных вывода: что всему виной Элизабет и что с самой миссис Беннет все обошлись самым неблагодарным образом — кроме этого до самого вечера она ни о чем не могла говорить. Ничем нельзя было ее утешить или ублажить. Впрочем, и за целый день ее горечь не унялась.

Мистер Беннет воспринял новости гораздо спокойнее — ему было лестно, заявил он, узнать, что Шарлотта Лукас, которую он полагал довольно разумной девицей, сравнялась в глупости с его женой и оказалась даже глупее его дочери!

Элизабет же не могла без слез думать о случившемся, ведь ей одной была известна печальная правда. Она частенько подумывала о том, чтобы добить Шарлотту — надеть бесшумные туфли таби,[7] прокрасться в ее спальню под покровом ночи и милосердно положить конец страданиям подруги при помощи Поцелуя Пантеры. Но она дала слово, а слово было священно. Она не станет вмешиваться в перерождение Шарлотты.

Жалость к Шарлотте заставила ее с еще большей нежностью искать общества сестры, за чье счастье она с каждым днем переживала все сильнее. Бингли уже неделю как уехал, и о его возвращении ничего не было слышно.

Джейн незамедлительно ответила на письмо Кэролайн и теперь ждала дня, когда, по ее подсчетам, должен был прийти ответ. Обещанное благодарственное письмо от мистера Коллинза (на чьем пути, вопреки всем надеждам Элизабет, не встретилось ни одного зомби) мистер Беннет получил во вторник, и оно содержало в себе столько глубочайшей признательности, что хватило бы оплатить целый год гостеприимства.

Исполнив этот свой долг, он известил их о том, что ему посчастливилось завоевать сердце их прелестной соседки мисс Лукас и лишь желание наслаждаться ее обществом заставило его так рьяно откликнуться на их любезное приглашение вновь посетить Лонгборн, посему он надеется вернуться к ним по прошествии двух недель, в понедельник. Ибо леди Кэтрин, писал он, столь благосклонно отнеслась к его выбору, что советовала ему жениться как можно скорее, а ее желание, полагал он, несомненно убедит его очаровательную Шарлотту приблизить день, когда он станет счастливейшим человеком на свете. Тут Элизабет не могла не посочувствовать несчастному глупому толстяку — ведь он и не подозревал, какая участь ему уготована.

Возвращение мистера Коллинза в Хартфордшир более не радовало миссис Беннет. Напротив, теперь она сокрушалась по этому поводу не менее супруга. Как странно, что он остановится в Лонгборне, а не у Лукасов, это так ужасно неудобно и чрезвычайно хлопотно. Ей решительно невозможно принимать гостей в доме, когда ее здоровье в таком плачевном состоянии, а влюбленные молодые люди особенно невыносимы. Беспрестанное ворчание миссис Беннет по этому поводу прерывалось лишь ее сетованиями на столь длительное отсутствие мистера Бингли. И часа не проходило, чтобы она не упомянула Бингли, не сказала, что с нетерпением ждет его приезда, или не требовала от Джейн признаний в том, что, если Бингли не вернется, та будет чувствовать, что с ней очень дурно обошлись. Джейн приходилось призывать на помощь всю выучку, полученную от мастера Лю, чтобы сносить эти нападки с кроткой стойкостью.

Мистер Коллинз самым пунктуальным образом прибыл в понедельник через две недели, однако в Лонгборне его приняли далеко не столь радушно, как в первый раз. Впрочем, он был слишком счастлив, чтобы требовать к себе много внимания, и любовные хлопоты, к счастью, не позволяли ему надолго задерживаться в обществе Беннетов. Дни напролет он проводил в Лукас-лодж, иногда возвращаясь в Лонгборн с извинениями за свое долгое отсутствие в час, когда все семейство уже собиралось расходиться спать.

Миссис Беннет пребывала в самом плачевном состоянии. Любое упоминание о свадьбе надолго выводило ее из себя, но куда бы она ни пошла, везде только об этом и говорили. Ей был ненавистен самый вид мисс Лукас. Она глядела на нее с ревнивой неприязнью, думая только о том, как та станет хозяйничать в ее доме. Стоило Шарлотте зайти к ним, как миссис Беннет воображала, что та осматривает будущие владения, а всякий раз, когда они с мистером Коллинзом о чем-то тихо переговаривались, ей казалось, что они решают, как бы выставить ее с дочерьми из Лонгборна по-еле смерти мистера Беннета. С этими жалобами она приходила к мистеру Беннету.

— Право же, мистер Беннет, — сказала она, — как ужасно думать о том, что Шарлотта Лукас станет хозяйкой этого дома и что я доживу до того дня, когда мне придется уступить ей свое место!

— Душа моя, не поддавайтесь столь мрачным мыслям. Давайте думать о более приятных вещах. Будем надеяться, до того, как я умру, мистера Коллинза, который всегда с таким рвением рассуждает о Небесах, отправит туда орава зомби.

Глава 24

Ответное письмо мисс Бингли положило конец всем сомнениям. В самых первых строках она заверяла мисс Беннет, что они проведут зиму в Лондоне, и передавала сожаления своего брата по поводу того, что он не успел до отъезда проститься со всеми своими друзьями в Хартфордшире.

Никакой, решительно никакой надежды не оставалось, и когда Джейн прочла письмо до конца, то не нашла там ничего утешительного, кроме чрезмерных заверений автора в искренней к ней привязанности. Большую часть послания занимал панегирик в честь мисс Дарси. Вновь были перечислены все ее достоинства, и Кэролайн радостно расписывала их возросшую близость.

Элизабет, которой Джейн почти сразу же пересказала содержание письма, выслушала ее с молчаливым негодованием. Она разрывалась между желанием утешить сестру и немедленно отправиться в столицу, чтобы расправиться со всем семейством Бингли.

— Милая Джейн! — воскликнула Элизабет. — Ты слишком добра и обладаешь поистине ангельской кротостью и бескорыстием. На всем свете для тебя нет ни единого неприятного человека, и тебе больно слышать, когда я нахожу причины убить кого-либо! Но не бойся, себе я лишнего не позволю и не стану покушаться на твою привилегию видеть во всем лишь хорошее. Этого не будет. Немного на свете тех, кого я по-настоящему люблю, а тех, кого уважаю, еще меньше. Чем лучше я узнаю мир, тем сильнее он мне не нравится, и каждый встреченный мной зомби лишь укрепляет меня во мнении, что Господь отвернулся от нас в наказание за проступки таких людей, как мисс Бингли.

— Лиззи, дорогая, не поддавайся подобным чувствам. Они лишь опечалят тебя. Ты не учитываешь разницы в обстоятельствах и характерах. Ты так часто поминаешь нашего доброго учителя, но, боюсь, ты позабыла многое из его мудрых наставлений. Разве нас не учили сдерживать свои чувства? Не стоит с такой готовностью воображать, будто кто-то желает нас намеренно оскорбить. Часто во всем виновато лишь наше собственное тщеславие.

— Я вовсе не думаю, что мистер Бингли хоть в чем-то руководствовался злым умыслом, — сказала Элизабет. — Но, даже не желая навредить или причинить боль, человек может совершить ошибку, которая сделает другого несчастным. Для того чтобы задеть чью-либо честь, достаточно невнимания к чувствам окружающих, легкомыслия или нерешительности.

— И по-твоему, всему виной какое-то из перечисленных качеств?

— Да, последнее. Но мне нельзя продолжать, иначе ты расстроишься, услышав, что я думаю о дорогих тебе людях. Останови меня, пока это еще возможно.

— Так ты по-прежнему утверждаешь, что на него повлияли сестры?

— Я уверена в этом так же твердо, как и в том, что мой меч к твоим услугам, пожелай ты расправиться с ними.

— Я не верю этому. С чего бы им оказывать на него воздействие? Ведь они могут лишь желать ему счастья, а если он и впрямь ко мне привязан, то не будет счастлив с другой.

— Твое первое положение ошибочно. Они могут желать ему не только счастья, но еще желать, чтобы он стал богаче и значительнее, желать, чтобы он женился на девушке, достоинства которой составляют деньги, связи и высокомерие.

— Вне всякого сомнения, они желают, чтобы он женился на мисс Дарси, — ответила Джейн. — Но быть может, их побуждения гораздо лучше, чем ты думаешь. Они с ней дольше знакомы, чем со мной, и немудрено, что ее они и любят больше. Но каковы бы ни были их стремления, вряд ли они будут идти вразрез с желаниями их брата. Какая сестра осмелится на такое? Если бы они думали, что он влюблен в меня, то не стали бы пытаться нас разлучить, а если бы и попытались, то у них бы ничего не вышло. Но, говоря, что он и впрямь привязан ко мне, ты обвиняешь всех в дурных и неестественных поступках, а меня больно ранишь. Не огорчай меня подобными мыслями. Я не стыжусь своих ошибок. Позволь мне думать обо всех как можно лучше.

Элизабет с трудом сдерживала гнев, но Джейн была старше и, кроме того, считалась предводительницей сестер Беннет. Ей оставалось только повиноваться. С этого момента они старались даже не упоминать в разговоре имя мистера Бингли.

Миссис Беннет все удивлялась и сокрушалась по поводу того, что он никак не возвращается, и хотя Элизабет каждый день пыталась втолковать матери, что этого не произойдет, надежды на то, что она успокоится на сей счет, не было никакой. Миссис Беннет утешала себя тем, что мистер Бингли снова приедет летом.

Мистер Беннет смотрел на все происходящее иначе.

— Итак, Лиззи, — сказал он однажды, — полагаю, твоя сестра страдает из-за любви. Передай ей мои поздравления. Любовные страдания почти столь же приятны девушкам, как и замужество. Есть о чем подумать, да и чем выделиться среди подружек. Когда же наступит твой черед, Лиззи? Вряд ли ты хоть в чем-нибудь уступишь Джейн. Время пришло. В Меритоне столько офицеров, что хватит разбить сердца всем девицам в Англии. Выбери Уикэма. Он отличный малый и научит тебя кое-каким женским радостям, которыми ты пренебрегаешь более остальных своих сестер.

— Благодарю вас, сэр, но я вполне довольна тем, что обручена со Смертью. Не каждому же выпадает такая удача, как Джейн.

— Верно, — сказал мистер Беннет, — но отрадно думать, что, какая бы участь вам ни выпала, ваша любящая матушка не даст вам пропасть.

Глава 25

Пролетела неделя, наполненная изъявлениями любви и предвкушением грядущего блаженства, но наступившая суббота разлучила мистера Коллинза с его милой Шарлоттой. Он с прежней торжественностью распрощался с лонгборнскими родственниками, вновь пожелал прелестным кузинам счастья и здравия и пообещал их батюшке очередное благодарственное письмо.

В понедельник же миссис Беннет имела удовольствие принять у себя своего брата с женой, которые приехали, чтобы, по обыкновению, провести Рождество в Лонгборне. Мистер Гардинер был здравомыслящим и достойным человеком, во многом превосходившим свою сестру — как нравом, так и образованностью. Незерфилдским дамам трудно было бы поверить, что торговец, живущий неподалеку от собственных складов, может быть столь безупречно воспитанным и приятным человеком. Миссис Гардинер, на несколько лет моложе миссис Беннет, была женщиной доброй, умной и элегантной, все лонгборнские племянницы ее просто обожали. Особенно теплая привязанность установилась между нею и двумя старшими мисс Беннет. Она частенько подбадривала их во время самых тяжелых боевых упражнений и вставала на их сторону, когда насмешки миссис Беннет по поводу их «дикой натуры» становилось совсем уж невозможно выносить.

По приезде миссис Гардинер сразу же принялась раздавать подарки и делиться столичными новостями, которые касались самых разных предметов — от модных новшеств до недавних побед над пораженными недугом. Покончив с этим, она перешла к менее деятельной роли слушательницы. Миссис Беннет было на что пожаловаться и о чем посетовать. С тех пор как они с сестрой виделись в последний раз, с ними всеми ужасно дурно обошлись. Две ее девочки вот-вот должны были выйти замуж, но ничего из этого не вышло.

— Джейн мне не в чем упрекнуть, — продолжала она, — она заполучила бы Бингли, если б могла. Но Лиззи! О, сестра! Как тяжко думать, что, если бы не ее упрямство, сейчас она уже была бы женой мистера Коллинза. Он предлагал ей руку и сердце в этой самой комнате, и она ему отказала. И теперь леди Лукас выдаст дочь замуж раньше меня, а Лонгборн так и останется майоратом. Эти Лукасы такие коварные люди, сестра. Своего не упустят. Жаль мне говорить о них такое, но это правда.

Миссис Гардинер, которая уже давно была в курсе всего благодаря письмам Джейн и Элизабет, отвечала ей кратко и из сострадания к племянницам постаралась перевести разговор на другое.

Однако позже, оставшись тет-а-тет с Элизабет, она все же затронула эту тему.

— Видимо, и впрямь для Джейн это была бы прекрасная партия, — сказала она. — Жаль, что ничего не вышло. Но подобное случается столь часто! Такие юноши, как мистер Бингли, с легкостью влюбляются в хорошеньких девушек на пару недель, а если им случается расстаться, с такой же легкостью их забывают.

— По-своему это превосходное утешение, — сказала Элизабет, — но нам оно не годится. Не так уж и часто вмешательство друзей заставляет молодого человека с независимым доходом более не думать о девушке, в которую он был сильно влюблен еще несколько дней тому назад.

— И насколько же сильна была любовь мистера Бингли?

— Так же сильна, как монахи с Драконьей Горы.[8] При каждой новой встрече с Джейн его чувства становились более заметными и определенными.

— Бедняжка Джейн! Мне так жаль ее, с таким характером, как у нее, она вряд ли сразу оправится. Лучше бы это случилось с тобой, Лиззи. Подозреваю, что ты бы вспорола Бингли живот и удушила бы его собственными кишками. Как думаешь, удастся ли нам убедить Джейн поехать вместе с нами в Лондон? Перемена обстановки может сказаться благоприятно, да и сейчас ей, как никогда, не помешает отдохнуть от своих домашних.

Элизабет это предложение чрезвычайно обрадовало, и она была уверена в том, что ее сестра непременно согласится. Та уже давно не видела лондонских красот. Несмотря на то что город был обнесен высокими стенами и поделен королевской армией на секции, Лондон по-прежнему сулил множество непревзойденных зрелищ и развлечений.

— Надеюсь, — прибавила миссис Гардинер, — что на ее согласие не повлияют мысли об этом юноше. Мы редко где бываем, поэтому маловероятно, что они вообще смогут увидеться, если только он сам не навестит ее.

— А это решительно невозможно, ведь ныне он в полном распоряжении своего друга, а мистер Дарси ни за что не позволит ему опуститься до визита к Джейн в секцию Восток-Шесть.

— Тем лучше. Надеюсь, они вовсе не встретятся.

Гардинеры пробыли в Лонгборне неделю. Миссис Беннет так тщательно распланировала развлечения своих брата и невестки, что тем ни разу не удалось пообедать в семейном кругу. А стоило им остаться дома, как к обеду непременно приглашали каких-нибудь офицеров, в числе которых непременно оказывался мистер Уикэм, и тогда миссис Гардинер, памятуя о том, как тепло отзывалась о нем Элизабет, внимательно наблюдала за ними обоими. Их явная взаимная склонность слегка тревожила ее, и она решила поговорить об этом с Элизабет до отъезда из Хартфордшира.

Впрочем, миссис Гардинер заметила в Уикэме одну приятную сторону, никак не связанную с его достоинствами в целом. Лет с десять — двенадцать тому назад, еще до замужества, она довольно долгое время жила в той самой части Дербишира, откуда был родом Уикэм. У них обнаружилось много общих знакомых, и хотя Уикэм мало бывал в Дербишире после смерти отца мистера Дарси, все же он мог сообщить ей более свежие известия о ее прежних друзьях, нежели те, которыми она располагала.

Миссис Гардинер видела поместье мистера Дарси, Пемберли, и была наслышана о покойном мистере Дарси как о благородном человеке и великом победителе оживших мертвецов. Это стало неисчерпаемой темой для разговоров. Узнав, как с Уикэмом обошелся нынешний мистер Дарси, она стала припоминать отзывы о характере этого джентльмена и под конец уже не сомневалась, что мистера Фицуильяма Дарси многие называли гордым и злонравным мальчишкой.

Глава 26

Как только миссис Гардинер удалось поговорить с Элизабет наедине, она не преминула воспользоваться возможностью и предостеречь ее. Откровенно высказав ей все свои соображения по этому поводу, она прибавила:

— Ты слишком разумна, Лиззи, чтобы влюбиться в кого-нибудь только из чувства противоречия, и поэтому я не боюсь говорить открыто. Право же, тебе стоит поостеречься. Против него я ничего не имею: он сразил множество зомби, и будь у него заслуженное состояние, лучшей партии для тебя было бы не найти. Но в нынешних обстоятельствах не позволяй чувствам вскружить тебе голову.

— Дорогая тетушка, это и впрямь серьезно.

— Да, и я надеюсь, что ты так же серьезно к этому отнесешься.

— Что ж, вам не о чем беспокоиться. Я смогу позаботиться о себе и о мистере Уикэме. Он не влюбится в меня, если я сумею уберечь его от этого.

— Элизабет, ты сейчас совсем не серьезна.

— Прошу прощения, я начну снова. Сударыня, я воин. Я выбралась живой из тридцати шести камер Шаолиня и видела свитки Гань Сянь Тань. Я не ищу любви и сейчас вовсе не влюблена в мистера Уикэма, хотя он, безусловно, превосходит всех известных мне мужчин статью, характером и умением обращаться с оружием. Однако я понимаю, как опрометчиво увлекаться тем, кто так отчаянно беден. Я не стану поспешно уверять себя, что нравлюсь ему более остальных. И не буду стремиться к этому, общаясь с ним. Короче говоря, я сделаю все, что в моих силах.

— Быть может, ты постараешься, чтобы он стал бывать здесь пореже? По меньшей мере, не напоминай лишний раз своей матушке о том, чтобы она его пригласила.

— Вы же знаете, мама твердо убеждена, что ее гостям необходимо большое общество. Но, честное слово, я постараюсь вести себя очень осмотрительно, и теперь, надеюсь, вы спокойны на этот счет.

Тетушка заверила ее, что так оно и есть, и, прощаясь, Элизабет поблагодарила ее за дружеское предостережение — удивительный пример того, как совет столь деликатного свойства может быть воспринят безо всякого раздражения.

Вскоре после отъезда Гардинеров и Джейн в Хартфордшир вернулся мистер Коллинз, но поскольку он остановился у Лукасов, то его приезд не причинил больших неудобств миссис Беннет. День свадьбы быстро приближался, и она наконец смирилась с неизбежностью этого события — даже несколько раз довольно сварливым тоном выразила надежду на то, что брак окажется счастливым. Свадьба была назначена на четверг, и в среду мисс Лукас зашла к Беннетам с прощальным визитом. Когда она уже собралась уходить, Элизабет, устыдившись того, с какой нелюбезностью и неохотой ее мать желала мисс Лукас всего доброго, и искренне расчувствовавшись, вышла вместе с ней из комнаты.

Когда они спускались по лестнице, Шарлотта сказала:

— Обещаю писать, пока у меня достанет сил. Надеюсь, что и ты будешь часто писать мне, Элиза.

— Непременно. Думаю, мы будем часто видеться в Хартфордшире.

— Вряд ли я смогу уехать из Кента в ближайшее время. Поэтому обещай, что приедешь в Хансфорд.

Элизабет не могла отказать, хотя визит сулил ей мало приятного. Шарлотта уже начала выказывать первые признаки превращения, и хотя она старалась тщательно их скрывать, от наметанного глаза это не могло ускользнуть. Она стала бледнее, и ее речь казалась слегка затрудненной.

— Отец и Мария приедут ко мне в марте, — добавила Шарлотта, — и надеюсь, ты согласишься к ним присоединиться. Ты будешь мне столь же желанной гостьей.

Свадьба состоялась, и казалось, никто, кроме Элизабет, не заметил странного состояния невесты.

Свадьба состоялась, и казалось, никто, кроме Элизабет, не заметил странного состояния невесты. Мистер Коллинз был вне себя от счастья, даже несмотря на то, что за обедом Шарлотте пришлось несколько раз напоминать о существовании вилки. Сразу же из церкви жених с невестой отправились в Кент, и, как обычно, всем нашлось что сказать или выслушать по этому поводу. Вскоре Элизабет получила письмо от своей подруги — их общение оставалось столь же постоянным и частым, как раньше, но без прежней теплоты. Первые письма Шарлотты прочитывались с нетерпением — было любопытно узнать, каков ее новый дом, понравилась ли ей леди Кэтрин и как обстоят дела с ее превращением. Дом, обстановка, соседи, состояние дорог — Шарлотте все было по вкусу, а леди Кэтрин отнеслась к ней в высшей степени доброжелательно. Именно так изображал Хансфорд и Розингс мистер Коллинз, а Шарлотта лишь разумно смягчила его описание, поэтому Элизабет поняла, что полная картина у нее сложится лишь после того, как она увидит Хансфорд своими глазами. Пока что единственным признаком несчастливой участи Шарлотты был ее становившийся все более неразборчивым почерк.

Джейн уже прислала короткое письмецо с сообщением о том, что они благополучно добрались до Лондона, и Элизабет надеялась, что в следующий раз сестра уже сможет написать ей что-нибудь о семействе Бингли.

Нетерпение, с которым она ожидала второго письма, было вознаграждено, как бывает вознаграждено всякое нетерпение. Джейн провела в Лондоне уже неделю и за все это время не получала никаких вестей от Кэролайн. Однако она списывала все на то, что ее последнее письмо подруге, отправленное из Лонгборна, по случайности где-то затерялось.

«Тетушка, — продолжала она, — собирается завтра побывать в той части города, и я воспользуюсь возможностью, чтобы заглянуть в секцию Центр-Четыре».

В следующий раз Джейн написала уже после того, как увиделась с Кэролайн.

Думаю, Кэролайн была не в духе, но она была очень рада меня видеть и упрекнула за то, что я не предупредила о своем приезде в Лондон. Как видишь, я была права, мое последнее письмо и впрямь где-то затерялось. Разумеется, я осведомилась о том, как поживает ее брат. У него все хорошо, но он так много времени проводит с мистером Дарси, что они почти его не видят. Оказалось, что к обеду они ожидают мисс Дарси. Хотелось бы мне на нее поглядеть. Но мой визит был недолгим, так как Кэролайн и миссис Херст сами собирались уходить. Наверное, очень скоро они приедут ко мне с ответным визитом.

Элизабет лишь горестно покачала головой, прочтя это письмо. Джейн была великолепной убийцей, но недостаточно хорошо разбиралась в людях. Воистину ее великодушное сердце было ее единственной слабостью. Элизабет была твердо убеждена, что Кэролайн Бингли вовсе не собирается сообщать своему брату об этом визите или даже о том, что Джейн теперь в Лондоне. И вновь она с удовлетворением представила себе, как последние брызги крови из шеи Кэролайн обагряют лиф ее платья.

Как и предсказывала Элизабет, прошел целый месяц, а Джейн так и не встретилась с мистером Бингли. Она пыталась убедить себя, что вовсе не жалеет об этом, но более не могла закрывать глаза на явное пренебрежение со стороны мисс Бингли. После того как Джейн прождала ее каждое утро целых две недели, она наконец появилась, но визит ее был столь кратким, а обхождение столь переменившимся, что Джейн не могла больше обманываться. Это доказывало письмо, которое она написала сестре.

Моя милая Лиззи,

Уверена, ты не станешь подтрунивать надо мной оттого, что оказалась права, в то время как я совершенно заблуждалась насчет отношения ко мне мисс Бингли. Но, дорогая сестра, хоть твоя правота и доказана, не сочти меня упрямой, если я скажу, что моя уверенность была так же естественна, как и твои подозрения. Кэролайн лишь вчера нанесла ответный визит, и до того я не получила от нее ни записки, ни даже единой строчки.

Когда же она приехала, то было видно, что встреча не доставляет ей никакой радости. Она сухо извинилась за то, что не навестила меня раньше, ни слова не промолвила о том, что желает увидеться снова, и в целом так переменилась, что после ее ухода я была почти готова последовать за ней и приветить ее так, как советовала ты. Будь я одета надлежащим образом, возможно, я бы так и поступила. Он знает о моем приезде, в этом я уверена, и сама Кэролайн обронила что-то в этом духе, однако с ее слов стало понятно, что она желает убедить себя, будто бы он весьма расположен к мисс Дарси. Я в полном замешательстве. Если бы я не опасалась быть слишком поспешной в суждениях, то, наверное, решилась бы потребовать у нее сатисфакции. Но я намерена позабыть обо всех неприятностях и думать лишь о том, что делает меня счастливой, — о твоей любви и бесконечной доброте дядюшки и тетушки. С нетерпением жду твоего ответа. Мисс Бингли сказала, правда, не очень уверенно, что якобы он никогда не вернется в Незерфилд и собирается продать дом. Об этом, пожалуй, не стоит говорить дома. Я чрезвычайно рада добрым новостям от наших друзей из Хансфорда. Прошу, непременно поезжай туда вместе с сэром Уильямом и Марией. Уверена, ты прекрасно проведешь время.

Искренне твоя, и т. д.

Письмо вначале огорчило Элизабет, но она воспрянула духом, подумав, что Джейн более не будет заблуждаться и вновь сосредоточит все свое внимание на боевых упражнениях. От брата мисс Бингли она теперь совсем ничего не ждала. Ей совершенно не хотелось даже, чтобы тот возобновил свои ухаживания, — так низко пал он в ее глазах. Элизабет всерьез надеялась, что заслуженным наказанием для него и, возможно, пользой для Джейн обернется его женитьба на мисс Дарси, поскольку, судя по отзывам Уикэма, она вскоре заставит его горько пожалеть о том, чем он пренебрег с такой легкостью. Как раз в это же время ей написала миссис Гардинер, напомнив о ее обещании относительно этого джентльмена и потребовав новостей. Элизабет уверила тетушку, что очевидная привязанность Уикэма к ней заметно поутихла, он более не ухаживает за ней и оказывает знаки внимания другой барышне.

Внезапное наследство в виде десяти тысяч фунтов сделало чрезвычайно привлекательной одну юную леди, чьим поклонником он ныне являлся. Однако Элизабет, оказавшись тут менее беспристрастной, чем в случае с Шарлоттой, не стала упрекать его за желание обрести независимость. Напротив, ничто не могло быть естественнее, и, полагая в душе, что ему стоило некоторого труда отказаться от нее, она с готовностью признала, что так будет лучше и предпочтительнее для них обоих, и могла лишь от всего сердца желать ему счастья.

Все это она сообщила миссис Гардинер и, доложив подробности, прибавила:

Я совершенно убеждена, милая тетушка, что я вовсе не была влюблена в него, поскольку, испытай я это чистое и одухотворяющее чувство, нынче мне было бы противно одно упоминание его имени и я призывала бы всевозможные беды на его голову. Но я постоянно думаю лишь о защите нашей дорогой Англии, потому что не существует стремления более возвышенного, и даже чувства влюбленной девушки меркнут в сравнении с ним. Мои способности и нынешние обстоятельства требуют моего внимания, и полагаю, что Отчизна с большей радостью увидит меня на передовой, чем у алтаря.

Глава 27

Январь и февраль для лонгборнского семейства промелькнули без значительных событий, и некоторое разнообразие в их жизнь вносили разве что прогулки в Меритон, во время которых даже зомби появлялись гораздо реже, поскольку земля уже как следует промерзла. В марте Элизабет предстояло отправиться в Хансфорд. Поначалу Элизабет и не собиралась всерьез никуда ехать, но вскоре поняла, что Шарлотта изо всех сил пытается сохранить остатки здравого ума, и решила, что воздаст должное их прежней дружбе, повидавшись с подругой в последний раз. Она обнаружила, что расстояние, впрочем, как и жалость, умалило ее отвращение к мистеру Коллинзу. Более того, поездка позволит ей мельком увидеться с Джейн. Короче говоря, чем ближе была дата отъезда, тем более опечалила бы ее любая задержка. Однако никаких препятствий не возникло, и все наконец устроилось. Элизабет предстояло сопровождать сэра Уильяма и его младшую дочь. Своевременно было внесено предложение на ночь остановиться в Лондоне, и план путешествия стал настолько совершенным, насколько это вообще возможно.

С мистером Уикэмом они распростились очень по-дружески, и с его стороны даже более того. Несмотря на новое увлечение, он не мог позабыть, что Элизабет первой завоевала его внимание, первой его выслушала и выразила сочувствие, первой удостоилась его восхищения.