Санаториум (сборник) Петрушевская Людмила

ДАША. Ну ладно. (Набирает номер, говорит с украинскими интонациями.) Алло! Гостиница? А, поняла. Пансионат «Зеленые дали». У вас нет такого Маркова И. Л.? Это с его работы звонят. Есть такой? Да? Он оставил нам только номер вашего телефона, что к вам поехал отдохнуть, а мобильный у него говорят вне линии связи. Он ключ с собой увез, уборщица не может взойти. Это с вахты звонят. А. А вот это я уже для себя, может, я тоже приеду с мужем. Сколько стоит номер как у Маркова? На двоих сколько? Ххосподи! А с какого вокзала к вам посылать курьера? И номер комнаты. А. Станция какая? Ххосподи, не поняла. А. Так. Адрес? Записываю. Ой, спасибо большое, девушка. (Кладет трубку, понурилась.)

ЛИНА. Да… Ты просто великая артистка. Так сыграть! Никто бы не мог. Даже и не просила бы ты никого.

ДАША. Ххосподи! Нужда – самый лучший учитель. Значит, что мы имеем? Что Игорь снял номер на двоих. Это притом, что денег в доме нет. Нам всем срезали зарплату. Ну это ему даром не пройдет. Никола! Никол, мы едем! (Хватает свою сумку и детский рюкзак, выходит.)

ЛИНА. И все ради кого! Видела бы ты этого Игоря. Лысый как колено. В очках. Нос кривой.

МИЛА. Внешность не значит ровно ничего. Красивый мужик – это любимый мужик. И когда любишь, то и в постели все отлично. Руки есть, все десять пальцев, рот и язык имеются! (Смеется.)

Пауза. Лина смотрит в компьютер.

У вас ведь все хорошо?

ЛИНА (не слушая). Что?

МИЛА. Ну это. (Тычет пальцем в пол.) Ну пол. Проблемы пола.

ЛИНА (рассеянно). А, да… Пол надо перестилать, да. Половицы качаются. Старый дом-то.

МИЛА (невольно смеется). Нет. Я про половые сношения. У вас все хорошо?

ЛИНА (глядя в экран). У нас-то все хорошо. Мой прекрасный Вадим уже шесть лет не мужчина.

МИЛА. О-хо-хо…

ЛИНА. Увы. Только это секрет. (Трет лицо.) Ты близкий нам человек. Никого это не касается, только меня и его.

МИЛА. Надо же. Никогда бы не сказала. Вроде он полноценный, моложе тебя.

ЛИНА. Так тяжело, так муторно. Хотя я знаю, что он меня любит очень. Жалеет, всячески участвует, приезжает. На день рождения в прошлом году мне подарил кусок земли около дома, все так оформил торжественно. Дарственную привез. Тебя не было, это было в среду. Двадцать квадратных метров!

МИЛА. Что, бумагу подписал? Что-то он ничего не говорил.

ЛИНА. Да! А откуда пристройка, комната с террасой? Это моя земля.

МИЛА. Надо же, какой Вадим добрый. Слушай, тогда надо это оформить через наш фонд, как благотворительную акцию. Чтобы без налогов. Знаешь, я сейчас напечатаю бумагу, подпиши, хорошо? (Лина встает, Мила садится к компьютеру, печатает.)

ЛИНА. Тут ведь его родовой дом, бабушкин еще, они деревенские, мне здесь не принадлежит ничего. И когда он мне подарил землю, вот тогда я и приняла рабочих, сказала, построите, будете здесь жить все лето, я же тоже человек практичный. (Смеется.) И они мне бесплатно, представляешь, построили эту терраску в двадцать квадратных метров. И живут, я им обязана. Но дорожку к дому Вадим мне не подарил, забыл. Мы смеемся, что придется летать на метле…

МИЛА. В случае чего?

ЛИНА. Ну мало ли, поссоримся. Хотя вряд ли.

МИЛА. Или он вдруг женится… Вы же не женаты.

ЛИНА. Да вряд ли. Он, как каждый мужик, любит свободу! Мы с ним оба свободны, поэтому мы вместе уже шестнадцать лет. Его никто не заставляет сюда ездить.

МИЛА. Забыла то, что это его дом? Но он же с тобой уже перестал спать? Да? На, подпиши.

ЛИНА (подписывает). Нет, мы спим вместе.

МИЛА. Печать потом поставлю. Ну… И как же ты?

ЛИНА. Он, я чувствую, страдает, переживает, но виду не показывает. Я его не принуждаю ни к чему, ни к каким объяснениям. Как будто так и надо.

МИЛА. После твоих слов я… Я его уважаю очень. Нет, я считаю, что мне невероятно повезло, что я рядом с ним. Чистый, безгрешный, святой. (Закидывает руки за голову, потягивается.)

ЛИНА. Я-то его все равно люблю. Я по нему соскучилась. Поцеловал бы… Я стесняюсь ему сказать. Ты тоже молчи, хорошо? Не проговорись.

МИЛА (горячо). Да ты что, он не способен на обман. Понимаешь?

ЛИНА. Какой… обман. Ты что? О чем ты?

МИЛА. Ну как тебе сказать… Он поцелует, а дальше-то что? Ты будешь ждать, приготовишься. Ты же изголодалась… Ты живой человек. Тебя, наверно, как огонь жжет. Вулкан распирает, а извержения нет. Знаешь, как у мужиков встает, так и у баб… У меня явно что-то поднимается… Когда он прикасается ко мне.

ЛИНА. Женщина, которая уже шестнадцать лет замужем, которая рожала, не испытывает большого сексуального влечения. Это я даже прочла в журнале. Да. Это незамужним, холостым вечно надо. А я столько работаю, как каторжная. Все время на воздухе, то копаю, то сажаю, то полю… То собираю. Зимой на рынке стоять приходится по восемь часов в день… Дрова, печь, теперь коты, а еще компьютер, переговоры, еле до койки доползаю. Это сейчас так, временная слабина… Выпили мы с тобой по рюмочке, вот меня и повело на откровенность. Извини. Вадима я очень ценю, люблю, уважаю. Да особо темпераментным его не назовешь. Даже когда он был молодой, он делал свою работу, и всё. До него у меня были такие, лезли, потели, пыхтели. Я их презирала.

МИЛА. У тебя до Вадима разве кто-то был?

ЛИНА. С тринадцати лет, дорогая моя. Стаями бегали за мной. Как те собаки. Мама просто с ума сходила. Запирала квартиру на ночь, чтобы я не убежала. Я чуть из окна один раз не выбросилась. Встала на подоконник, начала открывать раму. А мама была в дверях. Но мама упала в обморок, стукнулась головой… Я испугалась. Тебе, наверно, это странно слышать?

МИЛА. Н-ну… Это, как бы сказать, новость. Я бы, глядя на тебя, и не могла бы такого предположить. А сейчас? Тоже бегают?

ЛИНА. Сейчас я работаю без передышки. Мне не до того. Знаешь, я и не красилась никогда, зачем? Я всегда говорила, что загримируют меня только в гробу! (Смеется.)

МИЛА. Да нет, я не о том, что ты плохо выглядишь. Ты как раз выглядишь хорошо. Но разве сейчас никто на тебя не смотрит? Разве ты уже никому не интересна? Бригадиру этому Алику?

ЛИНА. Ты что! Я думаю только о Вадиме и Вероничке, как бы ей помочь, заработать на нее. О маме. И я никого больше не вижу.

МИЛА. Не верю. Ты не видишь, но они-то видят! Мужики-то! Голодные!

ЛИНА. Нет, Милочка, даже у дерева есть время расцвета, и время созревания, и время сбора урожая. А мы сейчас в периоде увядания, что ни говори. Мы с тобой.

МИЛА. Вот не знала! Мой мужчина придерживается другого мнения. У меня только сейчас все настало.

ЛИНА. А у тебя что, не было никого раньше? Ну не может же быть. Какая бы ни была внешность, в юности реснички накрасят, юбочку повыше.

МИЛА (смеется). Я маму боялась. Мама была красивая, а я уродка. Но теперь я знаю, мы ведь учимся на практиках – что внешность не главное. Главное в гениталиях! Вот там внешность! А Вадим наш знает про тебя это? Ну что ты до него с мужиками спала?

ЛИНА. А ему это было безразлично. Я забеременела, и мы стали жить вместе.

МИЛА. Я тебя просто по-новому увидела. Значит, ты гуляла с разными парнями… А Вероника от Вадима?

ЛИНА (удивленно усмехается). Та-ак. Новость. А вот лучше ты сама ответь мне на вопрос, учительница морали. Слушай, почему, действительно, если у тебя кто-то есть, ты к нам приезжаешь на каждую субботу и на праздники?

МИЛА. Секрет.

ЛИНА. А. Он женатый. Дашка права была.

МИЛА. Да, к сожалению.

ЛИНА. И ты все праздники и все выходные с нами. Не скучно без милого?

МИЛА. Без милого скучно, а с ним весело. С любимым так хорошо!

ЛИНА. А я уже забыла, что такое влечение… Привычка уже. Привязанность. Дружба, симпатия, сочувствие. Жалость. Верность. Шестнадцать лет замужем.

МИЛА. Нет, ты не замужем. Ты – мать-одиночка, запомни. С неизвестным, как выяснилось, отцом. А у меня каждый день, когда я с ним, это праздник. Я вся дрожу, горю, я готова в любой момент… Истекаю, прямо говоря. Я сука.

ЛИНА (зевает, ей все надоело, смотрит в экран компьютера). Ой, сука, ты прости. Не выспалась. А что касается секса, такую активность мужики не ценят, запомни. Они любят охотиться, чтобы дичь пряталась, таилась. Добывать, завоевывать.

МИЛА. Это я люблю, добывать, завоевывать. Дичь таится, а я настигаю. Я действую, глажу, лезу, тянусь. Работаю всем ртом.

ЛИНА. Ты ему надоешь, смотри.

МИЛА. За десять лет не надоела и дальше авось не надоем. Мой очень ценит верность и привязанность. Очень ценит мой темперамент. Любит, когда его облизывают. Стонет. Плачет даже. Счастье, великое счастье мне дано.

ЛИНА. Да… А в праздники он с ней.

МИЛА. С ней – но и всегда со мной. Вот так. Ой, кто идет! Кто к нам идет!

Входит ВАДИМ.

ВАДИМ. Мне придется поторопиться, самолет на Нью-Йорк уже через девять часов. Еще домой нужно, вещи взять. Обедать давайте. И за три часа надо быть в аэропорту. Дорога долгая, с пересадками. Милка, ты как?

МИЛА (складывает пальцы). Слава богу.

ЛИНА. Ой, Вадим, привет! (Тянется к нему. Целуются.) Мы уже пообедали с Милой. Мила вон тебе полторта оставила, вся извелась в ожидании. Я согрею. (Ставит в микроволновку еду.)

Вадим моет руки.

МИЛА (подходит к нему с чистым полотенцем). Я тебе свое полотенчико привезла, льняное. Как посмотрела, у Лины все грязное. У вас тут вечно после кошек. Огород, земля. Лицо умой.

Пока Вадим вытирается, Мила достает посуду, протирает тарелки и приборы салфеткой.

ЛИНА (смеется). Если б я был султан, я б имел трех жен…

МИЛА. А вот жен как раз у него нету. Ни одной!

Вадим садится за стол. Лина наливает ему суп, режет хлеб. Пододвигает салат. Садится.

ЛИНА. Ну садись и ты, Милочка. Полюбуйся на своего начальничка, как он ест.

МИЛА. Я каждый день его на работе кормлю и им любуюсь.

ЛИНА. Везет человеку. Я тут с огородом и кошками не успеваю толком поесть. Только к выходным что-то готовлю, чтобы вы не голодали.

ВАДИМ (глядя в окно). О! Опять эта девочка с коляской. И он.

ЛИНА (взглянув). Она к Мишке пришла.

МИЛА. А кто это с ней?

ЛИНА. Да это и есть Мишка, сын бригадира Алика. Они – о! Опять, я вижу, в душ пойдут. Там у них дом свиданий.

МИЛА. Вот это да. (Угрожающе.) Вот это да!

ЛИНА (смеясь). Вадим, посмотри, они в наш душ залезли! Так… Закрылись.

МИЛА. Лин! Ну ты что! Ну гони их… Такая антисанитария!

ЛИНА. Да ладно. А куда им деваться. Это же его отец душ построил. Раньше парень ее в овраг водил… Чего хорошего. Жалко было девочку.

МИЛА. А родит она опять? Не жалко девочку? Совсем маленькая.

ЛИНА. Так и так родит.

МИЛА. А, он тогда женится? На подмосковной москвичке? Это его цель? Понятно.

ЛИНА. Да нет, он женат дома. Там, в горах, у него двое детей. У него в четырнадцать лет уже ребенок должен был быть, его и женили. Девушка старше его была. Алик, его отец, следит за ним строго. Но парень уже три месяца без семьи тут. А в сауну они его с собой не берут, чтобы не узнал туда дорожку. Тогда он все там оставит, что заработает. Вообще оттуда не выберется. Там бабы дело свое знают, человека обчистят, он и не пикнет, они сказали! А тем более такого дурачка деревенского, как Мишка. Ему же двадцать годков стукнуло только что!

Мила смотрит в окно, кусая губы.

Вадим, завтра приедут за котом, за Патриком. С ценой они согласны. Да какая это цена, если родословной нет? Так, за красивые глаза. Как ты думаешь, покрывать Генриетту или подождем? Она ведь еще молодая… Хотя уже орет. Истощится раньше времени. Пусть еще покормит котят? Или уже будем выставлять их в Интернете? Я сфотографировала всех четверых. Получилась уморительная сцена, трое сидят в рядок около корзинки, смотрят на Пуську, а Пуська еще не вылезла и выглядывает, сама мяучит. Пусси я бы оставила себе. Это чудо просто. Шоколадная и пушистая, как веник.

Вадим, сидя спиной к зрителям, кивает.

Я не поняла. Ты что решил? Ну потом найди время, три минутки, пойдешь посмотришь, оценишь Генриетку. Через неделю привезут голых кошек. Представляешь, без предоплаты. Посмотришь мои фото в компьютере?

МИЛА (смотрит в окно). Душ ходит ходуном. Сейчас опрокинут дом свиданий.

ЛИНА (показывает на экран). Посмотри, вот они.

МИЛА. Да дай ты человеку поесть!

ЛИНА. Да, Вадим наш поест, а потом включит телевизор, сядет в кресло и заснет. И не добьешься никакого ответа.

МИЛА. Сама, все сама делай. Не приставай к нему. Душ качается. Он так устает. О. Сейчас вообще рухнет у вас. Сотни людей идут к нему. Всё, заваливается, я чувствую. И у него Америка сегодня ночью, это еще счастье, что он нашел время заехать сюда. Как он ее трясет…

Входит обезумевшая ДАША, оглядывает комнату.

ЛИНА. Господи. Что опять? Что ты, не поехала? И правильно! Садись, как раз будем чай с тортом. А, Вадим, Даша с Николкой к нам приехали. Из Питера.

ВАДИМ. А, Даша, привет. Как дела?

ДАША (старается говорить медленно). Привет-привет. Дела ничего. Николка не прибегал?

ЛИНА. Николка ушел?

Даша кивает.

МИЛА. Да! Довоевалась. (Смотрит в окно.) Сейчас все рухнет.

Даша садится за стол.

ЛИНА. Есть будешь? (Даша кивает.) У него мобильник есть? (Даша кивает.) Не отвечает? (Даша кивает.) Ну ничего. Надо будет, он позвонит. (Даша кивает.) Ты ему что-нибудь говорила? (Даша кивает.) Ну вот, он и сбежал. Испугался. (Даша кивает.) Ничего, обнаружится. Ему самому страшно будет. У нас поселок хороший, люди живут из Большого театра и МХАТа, старые актеры, певицы и художники на пенсии, бесконечные дачные участки, но ведь людей никого не видно, одни заборы и деревья, ничего нет. Это не город, где можно зайти в магазин. Погуляет и позвонит. (Даша кивает.) Будешь суп или сразу второе? Фрикадельки? (Даша кивает.)

Лина ставит в микроволновку тарелку с супом.

ДАША. А как тут в полицию позвонить?

ЛИНА. А они не приедут. Когда пропадают подростки, полиция принимает заявление через три дня только. У наших знакомых тут два паренька сбежали, поругались с родителями, скрывались в лесу, потом залезли в пустой дом к соседям, взяли там сигареты… В полиции и на второй день не взяли заявление. Ментовка у нас в Гучках, это две станции на электричке отсюда. Сегодня суббота, в деревнях обычно свадьбы, на свадьбах, как всегда, поножовщина. Менты по субботам ездят на свадьбы сразу вместе со скорой. Мы уже знаешь сколько лет тут? По субботам менты на задержании на свадьбах.

МИЛА. Да! Боюсь, что ваш Никола не найдется.

ЛИНА. Найдется, найдется.

МИЛА. Тут шпана из деревни бродит по участкам. Подворовывают. И они чужих ловят. Своих знают и не трогают, только деньги отбирают у детей, кого в магазин послали. Чужих заваливают и бьют ногами по голове. Трахают без разбору. Ты сама же рассказывала. Ты еще боялась у Вероники на день рождения, что ее пьяных гостей поубивают. Калитку заперла на замок еще. Ты же, ты же говорила, помнишь?

Даша закрывает лицо руками, качается.

ВАДИМ. Так. Четко, кратко, что произошло?

МИЛА. Внимание, сейчас мы увидим интервью с заявителем о помощи.

ДАША (кивает). Нам уходить, я его еле оттащила от сетки, он искал вход, чтобы туда войти и погладить котят. Сказал, что хочет их взять на руки.

МИЛА. Да! Это запрещено. Как так можно, чужих котят…

ДАША. Ему в прошлый раз мой муж не разрешил взять у вас Бусю… Три года назад…

ЛИНА. Да, я хотела вам его подарить, все равно мы сибиряков всех раздавали… Но Вадим с Милой на рынок отвезли котят…

Вадим ест. Мила меняет ему тарелки.

МИЛА. Вадим, тут из деревни залезли к нам в чужой душ… как после них мыться…

ДАША. И Николка, наверно, подумал, что теперь, когда у его отца начинается новая жизнь… (Плачет.) Новая жена, то уже теперь можно взять котенка. Он прямо рвался к ним. Ну дурачок маленький, безумно любит кошек, это ему было бы утешение…

ВАДИМ. У Игоря твоего новая жена?

МИЛА. Ну еще не жена, но типа того.

ЛИНА. Котенок вместо отца, да. Котенок людям заменяет и детей…

МИЛА. Но котята-то дорогие, и у них карантин… Нельзя на руки хватать кому попало. Их готовят на выставки. Это стоит больших бабок… Если каждый будет брать… Ну что такое. Даже страшно было бы оставить животных в таких обстоятельствах, когда душ на глазах сейчас упадет. (Качает головой, с выражением глядя на Вадима.)

ДАША. Ну у него в это утро как отец умер. Надо было хоть чем-то утешиться. Он плакал, когда мы по Москве ходили рано утром и я ему сказала… Что папы больше с нами не будет. Он даже в меня плюнул… А, я уже говорила…

ВАДИМ (вытерся салфеткой, которую ему протянула Мила из своего пакета, повернулся наконец к Даше). Так. Четко, конкретно, что было дальше?

МИЛА. А вы не слышите то что ребенок плачет.

ДАША. Николка плачет? (Рванулась к дверям.)

ЛИНА. Нет, в коляске ребенок ее лежит с той стороны…

МИЛА. А им хоть кол на голове теши, этим в душе. Лин, сходи к его отцу, к рабочим, пусть выгонят девку, душ вымоют, ну что это такое.

ЛИНА. Неудобно.

ДАША. Николка плюнул мне на рукав и сказал, что меня не любит и тоже от меня уйдет. Мы так ходили. Я за ним, он от меня. Плакали оба. Потом мы пошли в «Макдоналдс», там умылись с дороги… И там я ему купила картошки фри и нам дали бесплатно кетчуп. На гамбургер и кока-колу не хватило. Денег не осталось почти. Лин, я у тебя одолжу на билеты, потом перешлю.

МИЛА. Так бы сразу и сказала!

ЛИНА. Хорошо-хорошо. Надо будет занять у соседей. Ну-ка ешь, ты со вчера ведь не ела. Вадим, кстати, корма закончились, последний пакет высыпала. А денег у меня нет больше.

МИЛА. Надо писать заявление в бухгалтерию в понедельник. Это они решают. Не Вадим. Он уже улетел в США.

ВАДИМ. Нет, вы не то рассказываете. Меня интересует, что было сейчас. Вот возле вольеры с кошками.

ЛИНА. Не плачь, говори.

МИЛА. Ребенок там орет, ну что такое! Просто на нервы действует! Человек приехал передохнуть!

ДАША. Он хотел войти внутрь в вольер.

Мила опять качает головой.

Я его все-таки оттащила от сетки, мы сюда еще вернемся, тут переночуем, ты завтра с ними поиграешь… А сейчас, говорю, мы поедем к папе, ладно? И ты увидишь его новую жену, с которой он поехал отдыхать. (Плачет.) Он нас обманул, что едет в Псков в командировку, он на самом деле взял эту новую жену и поехал с ней отмечать свою свадьбу. Он нас обманывал все время. И тебя, говорю, обманывал, что возьмет с собой на рыбалку и отведет на бокс. Ты веришь и ждешь все время. Удочку ты себе сам вырезал и под кроватью держишь. А он больше не вернется.

МИЛА. Вот зачем тебе это?

ДАША. Николушка, поедем с отцом попрощаемся. Увидишь, ему будет очень неприятно, что его обман вскрылся. Но нельзя все время врать и чтобы никто не догадался.

МИЛА (глядя в окно). Ну вот зачем такую пытку устраивать? Гнать их надо из душа!

ДАША. Чтобы он наконец понял, что мама всегда с ним, а его горячо любимый отец свалил.

МИЛА. Лина, пойди крикни им.

ДАША. Чтобы начать совершенно новую жизнь, без вранья, да, своей отдельной семьей. Мы втроем и моя мама. Ни на что не надеясь больше. Николка и моя Лиза мои единственные друзья и товарищи. Лиза тоже Игоря очень любит, я скрывала, что он ей не родной отец. Когда он ушел от нас в первый раз, это было три года назад, он поселился в семье, где рос его собственный ребенок, как оказалось, его дочь. Ей на год меньше, чем моему Николе. Видали? То есть Никола родился, и папочка через три месяца переспал с другой. Ну вот, он ушел к ним, к этой своей дочери Татусе, Лиза рылась, рылась, искала и как-то нашла за тахтой его записнушку, и там был ряд зашифрованных телефонов с инициалами. И стала обзванивать их, везде спрашивая Игоря. Везде, видимо, получала довольно свирепый отлуп, как я, когда он пропадал и приходилось его искать по старым номерам. И мне или демонстративно смеялись и бросали трубу, или кричали, что такие не проживают и забудьте этот номер навеки, девушка. И наконец Лизка все-таки напоролась на его новую семью, на тогдашнюю временную тещу. Теща говорит, а кто это. Лиза отвечает: «Его дочь Лиза». А та ей спокойно в ответ: «У него нет родной дочери Лизы, забудьте этот телефон. Он вам отчим». А нас не было дома. Лиза потом призналась, что чуть в окно не прыгнула. И стала меня терзать, а кто ее настоящий отец. А я не хотела говорить. Он страшный человек, ее отец. Он сектант. Ушел в тайгу со своими адептами. По другим сведениям, он проповедует в Майами.

Мила, взмахнув руками, выбегает.

ВАДИМ. Где в Майами? Адрес есть? Как его фамилия? Это важно сейчас.

ДАША. Нет. Я вам специально не сказала, где это. Это не в тайге и не в Майами. Забудьте. Лиза до сих пор хочет его найти.

ВАДИМ. Хороший член секты лучше безбожного алкаша. Да… Но потом ваш муж к вам все-таки вернулся?

ДАША. Да, Игорь был страшно привязан к Николке. И потом, видимо, там, в его новой семье, там было ему не очень. Ребенок родился, квартира маленькая, у его сожительницы мама, папа, сестра… Я Игорю позвонила, сказала, что Николка стал мочиться в постель и кричит по ночам. Они встретились в кафе. Никола его привел домой. Никола очень гордился. Уже не кричал во сне. Вел себя хорошо. Был счастлив. Но, как вчера оказалось, это все завязалось ненадолго. Пытка какая-то. Качели-карусели. Туда-сюда.

ВАДИМ. Ну хорошо. Вернемся к сегодняшнему дню. Вы отошли от вольеры. Дальше что?

Даша не может говорить.

ЛИНА. Ну поешь хоть что-нибудь. На тебе яблоко. Это наше, прошлогоднее. (Трет его о рукав, протягивает Даше.)

ДАША (берет яблоко и вдруг страшно кричит в сторону кулис). Никола! Николка! Иди поешь! Тут яблоко тебе дали!

ВАДИМ. И он вдруг в этот момент убежал от вас?

ДАША. Яблоко тут! Никола!

Шаги по крыльцу. Все смотрят на дверь. Входит МИЛА.

МИЛА (рассерженно). Ну хоть кол на голове теши… я начала стучать, они тогда душ пустили… Принимают холодный душ в чужом доме Вадима.

ДАША (возвращается, садится). Мы идем с Николой, и тут я на ходу роюсь в сумке и замечаю, что у меня пропал кошелек. Там хоть немного, но на электричку бы наскреблось. А потом я хотела занять у Игоря на обратный путь.

МИЛА. Как, после скандала?

ДАША. А что, он мне не муж? В семье всегда что-то происходит, но все же всегда заканчивалось!

ЛИНА. Ну. И как Николка исчез?

ДАША. Я стала рыться. У меня в сумке был полный ералаш. Но Никола никогда бы не взял чужое!

МИЛА. Никто тут не мог взять ваш кошелек. Мы все друг у друга на виду. Вы сами выронили. Вы ведете как больная! Сама все потеряла и истерит.

ДАША. Я Николе говорю: по-моему, я оставила у Линочки кошелек, я сбегаю. И пошла. А сама все рылась в сумке. Все наши денежки, говорю, пропали! Подожди меня! Ой, ребенок плачет? Николка? (Кидается к двери.)

МИЛА. Это не ребенок кричит, это девка воет, я слышала! Они якобы моются там, в душе!

ДАША (стоя в дверях). И уже подбегая к вашей даче, я нащупала кошелек на дне сумки. Зажимаю кошелек в кулаке, оглянулась, а Николки нет. Голова совсем пустая, там как колокольный звон.

МИЛА. Да! Звон! Шизофреник.

ДАША. Руки-ноги трясутся. В районе желудка горит лампочка тревоги. Побежала. Кричала.

ЛИНА. Выпей-ка чаю. (Наливает ей чаю, протягивает чашку.)

ДАША (не беря чашку). Спасибо. (Кричит.) Нико-ла! Иди выпей чаю! Он не пил чаю с самого вчерашнего вечера. (Рыдая.) Никола!

ВАДИМ. Ну не надо, не надо. (Гладит Дашу по рукаву.)

МИЛА. Ты что, она сошла с ума. Не видишь? Надо вызывать психоперевозку.

ВАДИМ. Говори тише, говорить надо спокойно, а то мне ничего не понятно. Что было дальше?

ДАША (вопит). Нико-ла! Чай пить! (Вадиму.) Я уверена, он меня слышит и он вернется. Ему страшно хочется пить. Как мне.

ЛИНА. Пей, когда он придет, я ему налью еще чаю. Пей, пей. (Подносит ей к губам чашку, Даша немного отпивает.)

ДАША. Ну вот, когда я вернулась на старое место, Николы там не было. Я стала бегать туда-сюда. Когда я в третий раз пробежала мимо будки сторожа, я поняла, что хожу кругами. Кругами, понимаете? (Чертит в воздухе спирали.) Все кругами и кругами, кругами и кругами.

Мила берет со стола чашку и выплескивает Даше в лицо.

ВАДИМ. Не надо, не надо.

Мила вскакивает, замахивается, чтобы дать Даше пощечину, но Лина перехватывает ее руку. Сажает Милу на стул.

ДАША. Я должна идти, всё. Надо искать. Но я не могу идти. (Начинает кричать.)

ВАДИМ. Он найдется, он скоро сам найдется. Мы его поищем, успокойся, Даша. (Берет ее за руку, щупает пульс.)

ЛИНА. Он ведь все тут ходы-выходы знает, он с ребятами бегал три года назад. Когда вы тут жили… Он не потеряется. Он просто убежал. Ты поняла? Скорее всего, он пошел на станцию.

ДАША. У него же нет денег совсем! Там не пускают без билета!

ВАДИМ. Значит, он пойдет пешком по рельсам. Тут мы его и догоним.

ДАША. Тут километры. Дачные километры. Он за три года все забыл. Он и вашу-то фамилию не знает.

ЛИНА. Здесь нас все называют теперь «кошкин дом» вместо фамилии.

ДАША. Он ничего не ел с десяти утра! И не пил со вчера вечера! И я ему не купила кока-колы! Каждая копеечка на счету. Я ему и на поезд взяла детский билет. Он маленького роста! Он еще стеснялся и боялся, что в поезд не пустят. (Кричит.) Нико-ла! Вернись! Мы никуда не едем! Верни-ись! Прошу тебя!

МИЛА (встает с протянутой ладонью, хочет дать Даше пощечину). А ну, уймись!

Лина с силой сажает Милу.

ВАДИМ. В доме валерьяновка есть? Что-нибудь?

ЛИНА. Есть, есть, осталось две таблетки. Мне наша Ольга Петровна выписала от бессонницы. Ты ничего не пила?

ДАША. Нет.

ЛИНА. А то в сочетании со спиртным это может дать кому, Ольга Петровна сказала. (Выбегает.)

ВАДИМ (перебивая разинувшую рот Дашу). Что ты обычно принимаешь? Что тебе купить?

Вбегает ЛИНА, сует Даше в рот таблетку, дает запить. Насильно держит чашку у ее рта, обливает ее.

Он ведь знает, где станция? Он скорей всего пойдет по шпалам.

МИЛА. Не дай бог. Тут у соседей два парня пошли по рельсам… Я помню…