Злые чары Синей луны Грин Саймон

Чанс выпил еще вина, а Хок тем временем обдумывал то, о чем молодой человек рассказал и о чем умолчал. Если на момент Войны демонов Чансу исполнилось двенадцать, то теперь ему двадцать четыре. Капитан снова почувствовал себя старым, но решил оставить переживания на потом. Ему приходилось слышать о школе Святого Иуды. Она славилась самыми жесткими правилами во всем Лесном королевстве, да и за его пределами. Ученикам приходилось вырабатывать в себе сверхчеловеческий характер. Любой другой мальчик попросту там погибал. Останки проваливших курс высылали домой в закрытом гробу. Эмблемой школы был оборотень, а в бассейне перед ее зданием водились крокодилы. Отец принца Руперта, король Иоанн, когда они с братом Харальдом отбивались от рук и особенно ему досаждали, частенько грозился отослать их на обучение в школу Святого Иуды. Это была одна из немногих угроз, способных возыметь действие.

В процессе обучения мальчики либо становились мужчинами, либо умирали. Заведение специализировалось на выпуске легендарных героев, великих ученых и знаменитых вождей человечества. И немалого количества первоклассных бандитов. Только воистину исключительные личности доживали до выпуска.

Например, такие, как Аллен Чанс.

— Какие академические специальности ты получил? — поинтересовалась Фишер просто для поддержания беседы.

— Я имею степень по юриспруденции, философии, литературе и военной стратегии, — застенчиво ответил молодой человек.

— И все они тебе страшно пригодились, когда дошло до устройства на работу, — раздался из-под стола голос Чаппи. — Я, между прочим, заметил: ты ведь не упомянул, что подался в Лесной замок, когда отчаялся найти хоть какое-то оплачиваемое место.

— Я бы и сам подвел к этому, — резковато отозвался Чанс. — После Долгой ночи и Войны демонов в Лесном королевстве царила безработица, и я оказался… слишком квалифицированным для большинства должностей. Возможность стать королевским квестором меня очень порадовала. Я служил Харальду верно и, надеюсь, хорошо на протяжении четырех лет. Всегда считал себя в первую очередь разумным человеком и лишь во вторую воином, а этот пост позволял совмещать оба качества.

— Лучше поведай им, как ты получил эту работу, — подсказал Чаппи.

— Слушай, кто здесь рассказывает? Сам хочешь?

— Тогда продолжай, — отозвался пес. — И не затягивай. Я скоро опять проголодаюсь.

— На должность квестора претендовали и другие, — осторожно начал Чанс. — Многие из них уже стали знаменитыми людьми. Там оказалось немало выпускников нашей школы. У всех имелась политическая поддержка и не такие уж скрытые цели. Я же располагал только репутацией покойного отца, честно говоря, служившей в равной мере и подспорьем, и помехой. Никто не сомневался в его исключительных воинских способностях, но все помнили о его отвращении к политике во всех ее проявлениях. Некоторые даже поговаривали, будто он был не совсем здоров на голову. Мне оставалось либо срочно найти себе покровителей, либо отправляться восвояси, пока меня не попросили другие.

Тогда-то и появились Золотой, Серебряный и Медный ландграфы. Их роль при дворе сильно сократилась по сравнению с прежними временами, а во мне они видели шанс вернуть себе власть и влияние. Ландграфы обеспечили меня всевозможным компроматом на соперников. Тех, кого не удалось дискредитировать, я вызывал на поединки. Большинство отказывалось, лишь бы не встречаться с сыном сэра Чэмпиона. Но я все-таки убил нескольких честных людей. Они не захотели отступить. В каком-то смысле я настоящий сын своего отца. Так, путем шантажа и кровопролития, мне удалось стать королевским квестором. Вовсе не то блестящее и славное будущее, какое когда-то рисовалось мне в мечтах.

Получив назначение на должность, я в первую очередь вскрыл интриги ландграфов. Их с позором выгнали из замка, а обо мне мгновенно разнеслась слава истинно беспристрастного квестора, хотя и законченного ублюдка. Король Харальд нашел всю историю исключительно забавной. Ландграфы, разумеется, поклялись отомстить. На некоторое время даже пришлось обзавестись собственным дегустатором, но когда я убил первые полдюжины подосланных ландграфами наемных убийц, они сдались. Бедняги рискнули и проиграли, а при дворе ни у кого нет времени на конченых неудачников. Я стал квестором и доказал, что являюсь хозяином собственной судьбы. Но предательство по отношению к моим прежним покровителям сделало меня отверженным при дворе. Никто не захотел водить со мной дружбу. Даже подхалимы. Никто, кроме короля.

— Давай ближе к делу, — вклинился Хок. — Расскажи, как умер мой брат.

— С момента убийства минуло уже четыре месяца, — ответил Чанс, — и до сих пор никто не знает, как, почему и кем это сделано. Причиной смерти послужил единственный удар кинжалом или коротким мечом прямо в сердце, нанесенный в личных покоях короля. Оружие так и не нашли. Ни малейших признаков борьбы. Кое-кто мрачно поговаривал о самоубийстве, но не смогли объяснить отсутствие оружия. Самые тщательные розыски не дали никакого ключа, который указал бы на конкретного подозреваемого.

Строго говоря, подобное убийство было невозможно. Короля Харальда со всех сторон охраняли вооруженные люди. Их всех допрашивали под заклятьем правды, и все они показали, что не видели и не слышали ничего подозрительного. По милости волшебника Магуса короля также защищали сильные магические барьеры, через которые могли проходить только члены королевской семьи; а королева в момент убийства совершенно точно находилась в другом месте на глазах у сотен свидетелей. И все-таки кто-то проник к его величеству, невидимый и неслышимый, будто привидение.

Чем дольше продолжалось безрезультатное расследование, тем сильнее росло напряжение, грозившее разорвать двор на части. И тогда я вызвался отправиться в мир и отыскать легендарных принца Руперта и принцессу Джулию, в надежде, что они снова спасут Лесное королевство в годину величайшей нужды. Как сын сэра Чэмпиона, я косвенно тоже являлся частью легенды, поэтому мое предложение приняли. И вот — я здесь перед вами.

Хок неловко поерзал.

— Поверь, Чанс, в нас с Изабель нет ничего легендарного. Мы просто… делали то, что должны были делать. За эти годы мы слышали столько вариантов легенды о наших подвигах в Долгой ночи! Большинство из них растянуты и вывернуты менестрелями и сказителями так, что я сам с трудом узнаю собственную персону. Менестрели всегда предпочитают красивую сказку истине, а романтику — действительности. «Его сила равна силе десятерых, ибо он чист сердцем», — и всякое такое дерьмо.

— Бродячие артисты годами разыгрывают великую романтическую пьесу о принце Руперте и принцессе Джулии, — кивнула Фишер. — Лично я ни разу не опознала себя в главной героине. Порой от всей истории остаются только имена. Как-то мы смотрели представление Великого Джордана. Не могу сказать, что оно произвело на меня впечатление.

— В песнях и рассказах всегда выходит, будто мы победи князя демонов в одиночку, — продолжал Хок. — Исключительно чистотой наших сердец. Что вся страна поднялась и последовала за мной, как за своим прирожденным лидером. Что я мог бы стать королем, но героически отказался от трона ради моей легендарной любви к Джулии. Что я приручил дракона, выдернув ему колючку из лапы. Ничего такого не было. Я помню только беготню, драки и ковыляние от одного отчаянного кризиса к другому. Иногда не верилось, что проживем хотя бы еще час. Мы беспомощно барахтались в крови и кишках и видели, как вокруг умирают славные люди. Для нас Долгая ночь оказалась очень темной; темнее, чем ты можешь себе представить. Все мы едва не сломались, едва не спятили от полнейшего ужаса, с которым столкнулись! Ты не знаешь всей правды о том, что происходило в Долгой ночи, Чанс. Никто не знает! Из тех, кто побывал там в самом конце, остались только мы с Джулией. И даже спустя двенадцать лет нам порой снятся кошмары!

— Ч-ш-ш, — Фишер накрыла его ладонь своей, — ч-ш-ш.

Внезапно Хока посетила неприятная мысль, и он наградил Чанса тяжелым взглядом.

— Что сталось с Радужным мечом? Он по-прежнему в старом арсенале?

— Да, — ответил посланник. — И его очень почитают. Хотя никто точно не знает, что именно он делает. Согласно некоторым версиям, ты смог пробежать по Радуге исключительно благодаря своей врожденной добродетели.

— Как так получается, что всегда говорится о только его врожденной добродетели, а не моей? — пожаловалась Фишер.

Хок медленно покачал головой:

— Проклятье, прошло всего двенадцать лет! Как можно так быстро забыть правду?

— Будь честен, — посоветовала супруга. — Тогда творилась дьявольская неразбериха, особенно в конце. Мы знали, что происходит, только потому, что нас угораздило оказаться в самой гуще. Все прочие видели лишь свою малую часть. И как ты сказал, большинство людей, которым была известна правда, умерли. Может, что и к лучшему. С легендой, наверное, всегда легче жить.

— И потом, — кивнул Хок, — дорогой Харальд, несомненно, заставил своих менестрелей переписать историю, чтобы усилить в ней его собственную роль. Репутация короля не менее важна, чем целая армия. Людям необходимы герои. Поскольку у нас отсутствовала возможность изложить собственную точку зрения на положение дел, наши с тобой образы переделали так, чтобы они соответствовали традиционным представлениям о герое и героини. Не могу отделаться от ощущения, будто во плоти мы бы их всех ужасно разочаровали.

— Слышали бы вы, как они распространяются о Верховном маге! — Чаппи принялся яростно драть себе ребра задней лапой. — Они так славно забыли про его пьянство и распутство. И о предполагаемом романе с твоей матерью.

— Чаппи! — моментально осадил его Чанс. — Извините, ваше высочество.

— Все в порядке, — отмахнулся Хок. — Слухи всегда ходили. Я знал о них. Да и могло ли быть иначе? Но что бы ни происходило между ними, все давным-давно закончилось, и теперь уже никто ничего точно не узнает. Теперь это всего лишь очередная история — вроде сказок про Руперта и Джулию. Истина становится историей, а потом легендой, и лежащие в ее основе реальные людские судьбы скоро забываются.

— Но… вы уничтожили князя демонов, — произнес Чанс. — По крайней мере это не вызывает сомнений.

— На самом деле — нет, — возразила Фишер. — Князь демонов — Существо Переходное. Нам только удалось изгнать его из мира людей. Когда-нибудь он вернется. Некоторые разновидности зла вечны.

Впервые за время разговора Чанс выглядел ошеломленным, даже шокированным.

— Но… все эти смерти, все разрушения в Лесном королевстве… и ничего не закончилось?!

— Пока закончилось, — утешил юношу Хок. — Довольствуйся этим. С легендами всегда так — мы требуем от них счастливого, удобного окончания. Истина редко оказывается столь любезна.

— А мой отец? — спросил Чанс. — Повествования о нем правдивы? Он действительно мужественно сражался и погиб героически?

— Да, — ответил Хок. — Тут все правда. Он был великим воином и отдал свою жизнь ради защиты замка и своего короля. Самый храбрый человек, какого я когда-либо встречал.

Чанс медленно кивнул, не отрывая взгляда от бокала, стоявшего на столе перед ним, а затем решил сменить тему.

— Итак, как же вы двое очутились здесь, в Хейвене? И почему оба прикидываетесь простолюдинами, когда вы — королевской крови? Даже здесь, на задворках мира, подобные родственные связи наверняка принесли бы вам социальные и экономические преимущества.

— Долгая история, — ответил капитан.

— Ничего удивительного, — подал голос Чаппи. Теперь он лежал с закрытыми глазами на спине, задрав все четыре лапы вверх. — Валяйте краткую версию, а то я вас растерзаю или замучаю вопросами.

— Мы покинули Лесное королевство и двинулись на юг, — начал Хок. — Хотели начать новую жизнь. Освободиться от груза прошлого. И вопреки тому, что тебе наверняка рассказывали, с Харальдом мы расстались отнюдь не полюбовно. Нам с Джулией следовало убраться как можно дальше от его мстительных рук.

— Король всегда утверждал, что ты уехал с его благословением, — заметил Чанс.

— Черта с два! — фыркнула Фишер. — Он хотел взять меня в жены, а Руперта убить. Ему не хотелось бороться за трон. Мы тогда оставили его валяться без сознания на куче конского навоза в стойлах.

— Трон меня не интересовал, — продолжил Хок. — Но проболтайся я в замке достаточно долго — и нашлось бы немалое количество людей и партий, желавших видеть меня королем. Лесной замок был неимоверно тесен для нас с Харальдом. Одному из нас в любом случае пришлось бы вскоре прикончить другого. Мне этого не хотелось. Сколько бы гнева и горечи мы с ним ни изливали друг на друга, но… Он все-таки мой брат. Мы бок о бок сражались в Войне демонов. Поэтому мы оставили Лесное королевство. Только заехали в Мрачную башню — попрощаться с Верховным магом.

— Это я помню, — раздался с пола, голос Чаппи. — Он предсказал, что однажды вы вернетесь в Лесное королевство. Тоже мне, удивил! Незаконченные дела всегда найдут способ тебя достать, как ни увиливай.

— Он вручил нам дары. Мне этот топор, поскольку мечом я больше владеть не могу. В свое время я был первоклассным фехтовальщиком, даже твоему отцу задавал жару, но все изменилось, когда демон вырвал мне глаз. Какой из меня фехтовальщик без ощущения глубины пространства? Работа топором не требует особого искусства: хватит сильной правой руки и определенного количества кровожадной решимости. Есть у этого топора и другие свойства: он прорубает магическую защиту. Ну, почти любую.

— Мне он тоже сделал подарок, — вступила в разговор Фишер. — Я могла бы попросить волшебное оружие, если б захотела. Но во время Войны демонов я таскала один из этих проклятых мечей, Даров Преисподней, и с меня хватило. Я до сих пор помню злой клинок по имени «Волчья погибель». Он мне едва душу не сожрал. Поэтому вместо оружия я попросила о пророчестве. Я спросила Верховного мага: «Всегда ли мы с Рупертом будем вместе?» И он сказал да, до самой смерти.

— Вот уж не знал, — покачал головой Хок. — Никогда не интересовался, о чем ты его спрашивала, — я полагал, это твое личное дело. Тронут. Но от меня ты услышала бы то же самое.

Супруги через стол взялись за руки, и улыбнулись друг другу одними глазами. Чанс на мгновение уловил отблеск легендарной любви Руперта и Джулии.

— Верховный маг сказал нам, что мы его больше не увидим, — продолжал Хок. — Мы и сами догадались об этом. Он выглядел постаревшим, усталым… Его могло бы ветром сдуть. Собственная магическая сила пережевала и выплюнула его, пройдясь по нему так же, как по его врагам. Вероятно, он мог спастись даже тогда. Если бы действительно захотел. Верховный умел восстанавливаться. Но, по-моему… по-моему, старик позволил себе умереть. Магия, Дикая и Великая, уходила из мира, и он это знал. Для подобных ему места уже не оставалось. Старик пережил одно последнее большое приключение, и, мне думается, предпочел уйти на взлете, пока его еще помнят героем Войны демонов, а не озлобленным затворником, каким он был до моего прихода. Все его старые друзья и враги умерли. Мы с Джулией тоже покидали Лесное королевство. Он оставался один.

— У него был я, — возразил Чаппи. — Но Верховный сказал, что и мне давно пора выметаться. Когда все его звери ушли, а сам он умер, Мрачная башня запечаталась, многочисленные окна одно за другим исчезли, и его жилье превратилось в склеп. Но ведь она всегда им была, не правда ли?

— Единорога Бриза мы проводили к его родне, — продолжила Фишер, — и вернули в стадо, откуда его забрали так давно. Руперт ему обещал. Это заняло некоторое время. Мы отыскали единорогов в потаенной долине. Не стану говорить где. Тех немногих, кто помимо нас знал его историю, уже нет среди живых, и рассказать о нем некому. Пусть так и остается. Бриз теперь бегает со своими сородичами и, надеюсь, счастлив.

Хок взглянул на Чаппи, примостившегося у ног Чанса, и припомнил, как близки они были с Бризом.

— У героя в странствиях всегда есть спутник, — промолвил он, наконец, улыбаясь вольготно развалившемуся на полу псу. — У меня был Бриз, а у тебя, Аллен, есть Чаппи.

— Прошу прощения! — моментально откликнулся зверь. — Это не я у него, а он у меня есть. И порой ужасно мешает. Я не бросаю его только потому, что одному богу известно, в какие неприятности он бы впутался, не окажись рядом меня.

Чаппи перекатился на бок, принюхался и внезапно оказался на ногах. Неторопливо приблизившись к чужому столику, он укоризненно воззрился на сидящего за ним человека.

— Вы ведь не собираетесь съесть всю эту огромную порцию, правда? Вам это неполезно. Знаете, я, пожалуй, вас выручу.

И пес в один миг смахнул языком содержимое тарелки. Посетитель трактира наблюдал за ним с таким видом, будто вот-вот расплачется. Грабитель облизнулся, гордо прошествовал обратно и уселся у ног Чанса.

— Все-таки кухня здесь ужасная. И порции такие маленькие, — объявил пес.

Фишер не выдержала и улыбнулась.

— Как, черт подери, получилось, что вы оказались вместе?

— Я выдернул ему колючку из лапы, дал миску молока, и с тех пор он от меня не отходит, — сообщил пес. — На самом деле мы оба подобрались немного слишком близко к Черному лесу, по причинам, которые в то время казались нам резонными. И в результате бок о бок сразились с кучкой демонов. Из нас получилась неплохая команда, поэтому я позволил ему остаться со мной. А теперь расскажите, что случилось с драконом. Он всегда был моей любимой частью легенды про вас. Он и, правда, такой большой, как рассказывают?

— Больше, — ответил Хок. — Тридцать футов в длину, плюс-минус дюйм, и бог знает, сколько тонн весом. Он оставался последним из своего племени. Последним драконом в мире людей. Воплощение Дикой магии. Дракон уже умирал, когда покидал замок вместе с нами. Мы проводили его домой, в пещеру на Драконьей горе, а там он просто лег и стал ждать, пока Госпожа Смерть не найдет его. Он был очень стар, старше даже, чем само Лесное королевство. Он очень сильно пострадал, защищая его. Дракон полетел на вершину горы, а нам пришлось проделать весь путь пешком. Когда мы добрались до пещеры, дракон уже крепко спал, окруженный всеми своими сокровищами. Смотреть, как умирает это существо, было все равно, что видеть, как из мира уходят все Чудеса. После его смерти мы, следуя его просьбе, подожгли пещеру. Он не хотел, чтобы его тело растащили на ценные потроха.

— Я помню тот пожар, — пробормотал Чанс. — Вершина драконьей горы пылала несколько дней кряду, словно гигантский сигнальный костер. А что сталось с его сокровищами? Там действительно хранились тонны золота, серебра и драгоценных камней, как говорят?

— Бабочки, — ответила Фишер. — Он коллекционировал бабочек. Каждый экземпляр тщательно упакован в застекленную коробочку и снабжен этикеткой. Я никогда не могла понять, как он их ловил. Не представляю себе тридцатифутового дракона, носящегося по лугам с огромным сачком. Ну, на самом деле представляю, но предпочла бы этого не видеть.

— Он великолепно умел подкрадываться, — заметил Хок.

— А что ему оставалось? — вздохнула Фишер. — Как бы там ни было, его бабочки сгорели вместе с ним.

— Проклятье, хоть кто-нибудь из тех, с кем вы были знакомы, жив? — возмутился пес.

— Ну, когда мы в последний раз видели гоблинов, те пребывали в полном здравии, — поведала Фишер. — Во всей своей омерзительной красе. А они по-прежнему отравляют жизнь Лесному королевству?

— Нет, что удивительно, — отозвался Чанс. — Судьба гоблинов довольно загадочна. Вскоре после вашего отъезда они растворились в лесах, и с тех пор никто не видел даже их следов. Их прежний дом, Чащоба, так и не выросла заново. Много лет во всем Лесном королевстве никто не встречал ни единого гоблина. Впрочем, вряд ли кто-то об этом пожалел. Я хочу сказать, они были…

— Да, — согласился Хок, — были. И, тем не менее, они сражались рядом с нами во время последней великой осады Лесного замка, и ни один из них не дрогнул и не побежал. Я всегда очень гордился этими ужасными маленькими созданиями.

— Не тяните, — нетерпеливо встрял пес, — а то проторчим тут всю ночь. Ваши товарищи мертвы или ушли неведомо куда, а вы уезжаете из Леса с мешком драгоценных камней, реквизированных из замка. Что дальше?

— Драгоценностей хватило ненадолго, — продолжила Фишер. — Руперт всегда имел слабость к рассказам о постигших человека неудачах. Он понемногу раздал камни — на то да на се. Пытался делать добрые дела или просто помогать тем, кто в этом нуждался. Много средств ушло на армию наемников. Не самое удачное из наших предприятий. Мы встретили некоего принца. Кучка плохих парней сбросила его с трона и изгнала из собственной страны. А те ребята захватили власть, чтобы управлять государством по-своему. Как вы понимаете, ситуация задела нас за живое. Мы собрали армию наемников, повели их в бой и усадили принца обратно на трон. Только он оказался еще большей сволочью по сравнению с теми, кто его сбросил.

— Верно, — согласился Хок. — Первые сомнения у нас забрезжили, когда принц арестовал нас обоих, велел протащить в цепях по городу и бросить в темницу. Там мы познакомились с очень интересным сортом людей. Они-то и помогли нам скоротать время занимательными историями о том, почему, собственно, принца выгнали в первый раз. Мы удрали из тюрьмы и скрылись в холмах, преследуемые по пятам собственными наемниками. Большая часть оставшихся денег ушла на финансирование народного восстания. На сей раз свергнутого принца предусмотрительно обезглавили, а престол занял его дальний родственник. Говорил-то он все правильно… но в результате вышло очень много убитых, страна была разорена гражданской войной, а реальных перемен к лучшему после всего этого что-то не просматривалось. С тех пор мы вообще не лезем в политику.

— Когда большая часть камней оказалась распродана, у нас не осталось особого выбора, — произнесла Фишер. — По-моему, нам не суждено владеть большим капиталом.

— Последние крохи мы потратили, чтобы купить место на корабле, уходившем в каботажное плавание к южным королевствам, — сказал Хок. — «Мститель» оказался не самым роскошным судном, и команда его не далеко ушла от пиратов. Но что нам было делать? Немного найдется экипажей, достаточно храбрых и глупых, чтобы рискнуть, отправляясь в долгое путешествие вдоль побережья, мимо Мертвых Земель.

— А какие они? — нетерпеливо подался вперед Чанс. — Ну, Мертвые Земли? Достоверные сведения о них практически отсутствуют, даже в библиотеке школы Святого Иуды.

— Какие они? — повторил капитан. — Ад на земле. Много столетий назад — достаточно давно, чтобы никто не мог с уверенностью сказать, когда именно это случилось, — два волшебника сошлись в поединке. Последняя великая схватка Дикой магии в мире людей. Имена чародеев и память об их побуждениях утрачены, но сама битва накрыла тысячи квадратных миль, оставив землю чудовищно преображенной. Целые страны со всеми их обитателями оказались уничтожены. Даже их названия не сохранились. С тех пор сунуться в Мертвые Земли — значит погибнуть немедленно и жутко.

Мы видели только самый край, да и то издали, но это не помешало нам испытать самый настоящий шок. Земля… она все время неспокойна, постоянно пребывает в движении. Вздымаются и опадают горы, разверзаются и закрываются огромные трещины, по растревоженной поверхности неторопливо прокатываются наводнения. Там обитают кошмарные твари размерами больше домов, они воют и визжат громоподобными голосами. Жизнь каким-то образом уцелела в Мертвых Землях, но страшно изменилась под воздействием невидимых энергий. Это не жизнь в том смысле, в каком ее понимаем мы.

— В море тоже водились интересные существа, — Фишер нахмурилась. Ей пришлось вспоминать вещи, которые она так старалась забыть. — Невинного плавания в темных прибрежных водах оказалось в свое время достаточно, чтобы их жизненные процессы резким и противоестественным образом исказились. Может, команда Мстителя когда-то и пиратствовала, но теперь у нас имеются все основания испытывать к этим ребятам чувство благодарности за умение рубиться. Тогда, посреди ночи, эти чудища вдруг полезли на борт со всех сторон. Бледные, словно трупы, поскольку кожа их не ведала солнца, они не имели глаз — в темных морских глубинах в зрении нет надобности. На спинах тварей торчали шипы, а пасти заполнены зазубренными клыками. Двигались они бесшумно, словно призраки, и дрались, как демоны, но, умирая, кричали по-человечески.

— Еще мы встретили кракена размером с полкорабля, — вступил в разговор Хок. — Красные, как роза, длинные бахромчатые щупальца обвили нос «Мстителя» и попытались утащить его под воду. А однажды вокруг нас больше часа плавал морской змей. Он был огромный, раза в три длиннее нашей посудины. Величественное чудовище переливалось всеми цветами радуги и, высоко подняв голову, похожую на конскую, разглядывало нас, малявок. Его глаза как будто знали все тайны моря…

— Большинство кораблей, отправляющихся в такие дальние плавания вдоль побережья, не доходят до места назначения, — добавила Фишер. — У Мертвых Земель длинные руки.

— Как бы то ни было, — продолжал капитан, — вскоре мы оказались здесь, в Хейвене. Мы практически разорились, и податься нам было некуда. Осмотревшись, мы решили, что можем помочь людям, и устроились в городскую Стражу. Нам казалось, мы здесь нужны.

Фишер при этих словах громко фыркнула, но ничего не добавила.

— Как ты нашел нас? — поинтересовался Хок. — Я думал, мы хорошо замели следы.

— Мне пришлось нелегко, — признал Чанс. — Не в последнюю очередь потому, то вы совсем не похожи на свои парадные портреты. Когда я впервые увидел вас там, в Крюке Дьявола, я вас едва узнал.

— Погоди, — перебила его Фишер. — Какие парадные портреты? Где?

— В Большом зале Лесного замка, — ответил посланник. — Огромные картины, почти девять футов высотой, написанные самыми модными художниками Севера. Для двух легендарных героев долгой ночи никаких денег не пожалели. И статуи тоже есть. Множество, по всему Лесному королевству. Некоторые крестьяне даже оставляют около них подношения, хотя официально это не приветствуется.

— Кто бы сомневался! — хмыкнул Хок.

— Но, разумеется, поскольку позировать для этих произведений было некому, художникам приходилось работать с чужих слов и по воспоминаниям очевидцев, — продолжал Чанс. — Стоит ли удивляться, если конечные результаты оказались несколько, гм… идеализированными. Честно говоря, едва ли не единственное, что изображено правильно, так это цвет ваших волос. Тем не менее, я никак не ожидал найти сходство таким близким. Мне, например, довелось увидеть парадный портрет моего отца, и я уверен: он не может быть достоверным. Нельзя иметь такое количество мышц в верхней части туловища и сохранять при этом вертикальное положение.

Следы вы замели на редкость тщательно, но, к счастью, мне не пришлось следовать по ним. У меня есть волшебный камень из старого арсенала, Багряный Следопыт, созданный специально для розыска и распознавания членов Лесного королевского дома. Он привел меня прямо к вам. Хотите взглянуть?

— Полагаю, хотим, — ответил Хок. — Я и не подозревал о существовании подобной вещички.

Чанс снял с пояса небольшой кожаный мешочек, развязал его и вытряхнул на ладонь маленький полированный рубин. Камень сверкал, будто капля крови. Он казался совершенно непримечательным, пока Хок, желая получше разглядеть его, не наклонился ближе. Тут рубин полыхнул внутренним огнем, запульсировав, словно крошечное сердце. Чанс сомкнул пальцы вокруг камня и опустил его обратно в кошель. Капитан бросил быстрый взгляд окрест, но прочие посетители таверны были поглощены собственными делами.

— В своем завещании король Харальд оставил инструкции, — продолжал молодой человек, пряча кожаный мешочек. — В случае его смерти данный камень полагалось взять из арсенала и использовать для розыска вас или вашего наследника, дабы Лесная династия могла продолжаться. Ведь с принцем Стефеном также может что-нибудь случиться.

— Он мог выследить нас в любой момент, — констатировала Фишер. — Просто решил не делать этого.

— Харальд мог бы прислать тебя и раньше. — Хок смотрел на Чанса почти сердито. — Когда впервые понял, что находится в опасности. Тогда мы могли бы вернуться вовремя и спасти его.

— Харальд скорее умер бы, чем попросил нас о помощи, — заметила его супруга. — Но он помнил о своем долге перед королевством и сыном. Он знал, что Руперту придется вернуться и отомстить за его смерть.

— Ради меня он поступил бы точно так же, — пожал плечами Хок. — Как долго ты искал нас, королевский квестор?

— Почти неделю.

Капитаны уставились на него, не веря своим ушам.

— Неделю?! — переспросил Хок. — Мы затратили несколько месяцев, чтобы забраться так далеко на юг.

— Ну да, — согласился Чанс. — Но вы избрали длинный путь, вдоль побережья. А я пришел через Трещину. Вы ведь слышали о Трещине?

Хок и Фишер переглянулись.

— Так, слухи, — медленно произнес одноглазый капитан. — Мы тут практически отрезаны от основных событий. Расскажи.

— Это величайшее чудо современности! — воскликнул посланник. — Магические врата, отверстие в самом Пространстве, которое впервые за сотни лет соединило север с югом. Ты ступаешь в Трещину на севере, а выходишь на юге. Проще некуда. И наоборот, разумеется. Мертвые Земли больше не являются преградой между севером и югом. Уже многие годы развивается всевозможная торговля, люди путешествуют…

— А мы и не знали, — покачал головой Хок. — Мы могли бы отправиться домой в любой момент.

— Если бы у нас нашлись на то достаточно веские причины, — напомнила Фишер. — А кто создал эту… Трещину?

— Магус, преемник Верховного мага в Лесном замке. Чародей, владеющий в равной мере как великими, так и тонкими силами. Он явился ко двору Харальда сообщить о смерти Верховного мага и объявить себя его избранным преемником.

— Я бы сразу мог сказать, что это вранье, — донеслось из-под стола. — Потом я так и сделал. Но меня никто никогда не слушает.

— Не сейчас, Чаппи, — одернул его Чанс.

— Вот видите!

— Магус доказал свою пользу и могущество, открыв Трещину, — продолжал квестор. — Хотя на составление заклинания у него ушел почти год. После этого он сделался любимчиком двора. Официально Магус присягнул на верность королю Харальду и его потомкам, но неофициально двери колдуна широко открыты для всех желающих. Если вы достаточно богаты или обладаете какой-либо вещью, которая позарез нужна Магусу, вы тоже вправе попросить о сотворении для вас чуда. Этот колдун никогда в открытую не работал против короля. И все же вы вряд ли найдете человека, которого Магус отказался бы выслушать. Для нашего волшебника не важно, насколько высока популярность клиента в свете. Его Трещина превзошла все ожидания. За последние десять лет торговля и новые веяния преобразили Лесное королевство до неузнаваемости.

— Какой он, этот Магус? — нахмурилась Фишер.

— Странный, — ответил Чанс.

— Точнее не скажешь, — согласился пес из-под стола. — Каждый раз, как он оказывается поблизости, у меня шерсть дыбом встает. Вы хоть представляете, как это гадко? И пахнет он неправильно.

— Давайте пока оставим Магуса, — подал голос Хок. — Расскажите мне о Харальде. Что происходило с ним после того, как мы уехали, а он стал королем?

— Король Харальд женился на принцессе Фелиции из Герцогства под горой, — поведал Чанс. — Согласно договору, подписанному давным-давно вашим отцом, королем Иоанном, он был обязан жениться на одной из дочерей герцога Арлика, а поскольку принцесса Джулия оказалась… недоступна, он женился на следующей по очереди, Фелиции. Свадьбу справили грандиозную. Прибыли все. Все, кто хоть что-то собой представлял. Из Леса, с Гор. А может, просто так казалось. Много месяцев кряду замок был доверху набит друзьями и родственниками. Слуги спали на конюшнях. Король Виктор и королева Катриона проделали весь путь из Редхарта только для того, чтобы благословить новобрачных. Новоиспеченная королевская чета выглядела вполне счастливой, и все говорили, что они прекрасно подходят друг другу. При всем при том прошло немало лет, прежде чем королева Фелиция подарила жизнь их единственному ребенку, Принцу Стефену.

— Не могу поверить! — затрясла головой Фишер. — Фелиция королева Лесной страны?! Эта дура? Нет на свете ни бога, ни справедливости.

— Я так понимаю, вы не особенно ладили? — весело поинтересовался Хок.

— У меня случались прыщи, о которых я имела более высокое мнение. Фелиция была и, без сомнения, остается первостатейнейшей стервой. Совести у нее еще меньше, чем принципов. Она проделывала все то же, что и я, и гораздо чаще и больше, но ее ни разу ни на чем не поймали. Сестричка всегда находила, на кого свалить, и кого-то обязательно наказывали вместо нее. Иногда это оказывалась я. Она трахалась со всем, что шевелится, предавала любого, кто оказывался достаточно глуп, чтобы довериться ей, и ни разу в жизни палец о палец не ударила ради кого-либо, кроме себя. За ней постоянно следовала толпа слуг — просто на случай, если она что-нибудь уронит.

— Ну, — развел руками Хок, — по крайней мере, у них с Харальдом много общего.

— Она — подлая, злая и вообще ужасная. Она подходит на роль королевы Лесной страны не больше, чем один из четырех всадников Апокалипсиса! Да и то от них, в конечном счете, вреда гораздо меньше!

— Догадываюсь, что это не был брак по любви, — Хок игнорировал повышенные тона супруги с легкостью, изобличающей долгую практику. — И как Харальд с Фелицией ладили? — поинтересовался он у посланника.

— Они всегда оставались вежливы на людях, — осторожно произнес Чанс. — Если флирт или любовник и имели место, то обе королевские особы проявляли осторожность. Правда, слуги всегда сплетничают, и кое-какие истории всплывали достаточно часто, чтобы сделаться достойными доверия. Ссоры их могли длиться часами, и их величества иной раз опускались до швыряния предметами. Порой большими и тяжелыми. Даже с острыми краями. И не разговаривать друг с другом, кроме как на публичных церемониях, у них тоже вошло в привычку. Я поражен, как им удалось зачать наследника.

— У меня имеется племянник, — вздохнул Хок. — Что ты можешь сказать о нем?

— Он должен унаследовать Лесной престол, когда достигнет совершеннолетия. Если доживет. Сейчас от его имени правит мать. Разумеется, вы также можете заявить свои права на трон, принц Руперт. У вас есть право заменить королеву на посту регента или даже возможность отодвинуть племянника в сторону и забрать корону себе. Ради блага королевства. У вас имеются собственные дети, которые продолжат ваш род?

— Нет, — тихо ответила Фишер. — Время для этого всегда казалось неподходящим.

— Наша жизнь была… непростой, — пояснил Хок. — Зачастую смертельно опасной.

— Расскажите нам подробнее о том, как убили Харальда, — попросила Изабель. — До сих пор я не слышала ничего, объясняющего необходимость нашего возвращения. Разве у вас нет собственных следователей? А как насчет Магуса? Если он такой могучий чародей, то почему он не может сказать, кто убийца?

— Это очень хороший вопрос, — скривился Чанс. — Особенно потому, что магические барьеры, охранявшие короля, сотворил и поддерживал исключительно Магус, который клялся, что ни один из ныне живущих волшебников не обладает достаточной силой, чтобы проникнуть за них. С момента убийства он хранит загадочное молчание. Сказал только, что его щиты оставались неповрежденными и после убийства. Что, строго говоря, невозможно. Вся история кажется абсолютно невероятной. Армия гвардейцев постоянно следит за всеми входами и выходами из королевских покоев, но никто ничего не видел. Харальд провел в одиночестве меньше часа. Один из стражей услышал звук падающего тела, заглянул в комнату и обнаружил одинокий труп короля. Больше — никого. Теперь вам известно об убийстве Харальда столько же, сколько и любому другому. И это — после многомесячной работы следствия.

Капитаны впали в мрачную задумчивость.

— Вариации на тему загадки про убийство в запертой комнате, — произнес Хок. — Сволочи всегда найдутся. Ты был в замке, когда убили моего брата? Не заметил ничего необычного?

— К сожалению, незадолго до этого король послал меня с поручением в Черный лес, — ответил Аллен. — Кстати, именно тогда я встретил Чаппи, и мы подружились. Меня не оказалось рядом, когда мой король нуждался во мне.

— А в замке присутствовали другие волшебники, которые могли бы подтвердить, что защита Магуса не пробита? — поинтересовалась Фишер.

— Ой, в замке нынче полным-полно мелких магов! Только они все очень низкого уровня. Те, кто действительно обладал магическими способностями, убиты во время Войны демонов. У нас нет никого достаточно могущественного, чтобы бросить вызов Магусу.

— Из этого с очевидностью следует, что колдун как-то замешан в убийстве, — заключил Хок. — Он может даже оказаться убийцей.

— Тогда зачем нож? — напомнила Фишер.

— Ложный след? — пожал плечами ее супруг.

— Многие пальцы указывали на Магуса, — согласился Чанс. — Особенно когда его нет поблизости. Он очень могущественная фигура при дворе. Но Верховный маг никогда не проявлял никакого интереса к политике. Он не стремился к политическому влиянию. В настоящее время Магус является главным защитником королевы и ее юного отпрыска. Наряду с сэром Вивианом, верховным главнокомандующим гвардией замка. Оба пристально следят друг за другом. Магус с Вивианом никогда не нравились друг другу. Полное отсутствие взаимного доверия.

— Я помню сэра Вивиана, — произнес Хок с холодком. — В то время он был лордом. И предателем. Замышлял убить моего отца…

— Никогда не слышал ни о чем подобном! — Чанса, без сомнения, поразило подобное известие. — В легенде говорится, что сэр Вивиан отказался от титула лорда и отправился сражаться вместе с народом. Защищать крестьян во время долгой ночи. Король Харальд посвятил его в рыцари по возвращении в замок после войны.

— Не стоит верить всему, что говорится в легендах, — сказала Фишер. — На протяжении долгой ночи произошло много всякого, о чем было известно только узкому кругу. Вивиан замышлял убить короля, когда полагал, что так велит ему долг. Кто знает, не попытался ли он то же самое проделать с новым королем?

Чанс медленно покачал головой:

— Ушам своим не верю. Сэр Вивиан один из величайших героев в Лесном королевстве. На него смотрят снизу вверх, его уважают все до единого. Всем известна легенда о братьях Хеллстром. Вивиан и Гавейн отстояли Алую башню. За это они и получили звание рыцарей, а позже король сделал Вивиана лордом. Как мог такой человек оказаться предателем?

— Ты удивишься, когда узнаешь, на какие поступки порой толкает человека необходимость, — устало улыбнулся Хок. — Но ты прав. У того Вивиана, которого я помню, больше причин защищать Харальда, чем у других. Расскажи мне о королеве Фелиции. Похоже, Изабель не слишком высокого мнения о ней. Какой тебе видится ее позиция?

Посланник заколебался, осторожно подбирал слова.

— Она была на свой лад привязана к королю Харальду. Несмотря на все их ссоры, против любой внешней угрозы они всегда вставали вместе. Если бы ее величество желала смерти мужа… У нее и раньше имелось предостаточно возможностей. Зная Фелицию, думаю, ей бы не составило труда представить все как несчастный случай.

— Но в данный момент именно она правит Лесным королевством, — возразила Фишер. — От имени Стефена. Королева монарх по всему, кроме названия.

— Власть регента строго ограничена, — ответил Чанс. — Если достаточное количество партий объединится, они могут сместить ее и заменить другим регентом. До сих пор, правда, партии слишком заняты междоусобной борьбой, но…

— Кто поддерживает королеву? — перебил Хок.

— Сэр Вивиан поклялся защищать ее честью и кровью. Смерть короля он воспринял как личный позор, поскольку не смог его уберечь. И еще существует Магус. — Посланник нахмурился. — Вот так обстоят дела. У всех имеются собственные цели и амбиции. У королевы несносный характер. Ее скорее уважают, нежели любят.

— Охотно верю, — фыркнула Фишер.

— Большинство тех, кто в настоящее время принимает ее как регента или, по крайней мере, открыто не выступают против, руководствуются лояльностью по отношению к юному принцу — будущему монарху. Но и его высочество — не в полной безопасности. При дворе достаточно много группировок, и некоторые из них исключительно экстремального толка. Такие отчаянно стремятся обернуть ситуацию себе на пользу. Наиболее откровенно действует герцог Арлик из Герцогства под горой. В настоящее время он гостит в Лесном замке вместе с немногочисленным отрядом. Привести с собой большую свиту он не рискнул, поскольку это могли расценить как вторжение, но все прекрасно понимают: ему не составит труда вызвать подкрепление в любой момент. Официально герцог явился, дабы предоставить поддержку и утешение своей убитой горем дочери. Кстати, она не особенно горюет. По крайней мере, на людях.

— Про утешение можете забыть, — мрачно заметила Фишер. — Мой папенька никогда не заботился ни о ком, кроме себя. Он всегда был лишь хладнокровным политиканом и если чем и занимался, то бесконечными интригами. Для него собственные дети — лишь пешки в честолюбивых замыслах. Отец пережил четырех жен, и ни по одной из них никогда не скучал, хотя они оставили ему девять дочерей. Фишер холодно улыбнулась. Но он сам вырыл себе яму. Дочерей он расценивал исключительно как собственность, которую можно сплавить замуж в обмен на власть и влияние за пределами Герцогства под горой. Папенька всегда хотел стать больше чем просто герцогом. Но при отсутствии сыновей, которые помешали бы нам развернуться, мы, дочери, росли сами по себе. И все до одной научились у дражайшего родителя быть такими же, как он. Правда, в моем случае он посмеялся последним, когда подписал мой смертный приговор. — Она выплевывала слова, дрожа от гнева. Хок тихонько положил ей руку на плечо, но бывшая принцесса едва заметила этот жест, погрузившись в горькие воспоминания.

— Как бы то ни было, — неловко произнес Чанс, — он ясно дал понять, что вновь желает видеть Лес и Горы единым королевством. Словно в стародавние времена, еще до того как первый герцог Старлайт поднял мятеж и сделал Герцогство отдельной страной. А если Стефен станет королем, то сможет по закону претендовать на оба престола, поскольку у герцога нет сыновей и некому наследовать его трон. Разумеется, это лишняя причина тому, что немалое число людей предпочли бы видеть его высочество мертвым уже сейчас. Основные политические партии…

— На твоем месте я бы заказал еще выпить, — перебил Чаппи, снова перевернувшийся на спину. — Похоже, рассказ займет некоторое время.

— На самом деле все вовсе не так сложно, — заторопился посланник. — Просто Трещина впервые открыла доступ в Лесное королевство всевозможным новым философским учениям, политическим и религиозным доктринам. В частности, воображение многих захватили идеи демократии и конституционной монархии. Демократы вообще имели бы все шансы стать партией подавляющего большинства, если бы тотчас не разбились на десятки мелких, постоянно ссорящихся группировок. И у каждой — собственные догмы-догмищи и цели-целищи. Перечисляю их по очереди. Мы имеем: сэра Вивиана, сторонника медленных, осторожных перемен и реформ; ландграфа сэра Роберта Хока, которому нужен марионеточный монарх и выборный парламент; и Шамана — этот ратует за политику искупления и насильственное смещение нынешних власть предержащих. Единственное, в чем они сходятся, — все трое не желают видеть регентом королеву Фелицию.

— Я знаю еще одну причину, по которой мы ушли из политики, — сообщила Фишер. — У меня от нее голова болит.

— Э-э… все еще хуже, — отозвался Чанс. — Видите ли, с момента вашего отъезда население Лесного королевства разительно переменилось по своему составу. Большая часть коренных жителей погибла в период Войны демонов. Когда долгая ночь закончилась, имел место массовый приток переселенцев из Редхарта и с Гор. Они захватывали пустующие фермы и землю. Ими же оказались заняты все рабочие места, необходимые для поддержания инфраструктуры страны. Но даже новые иммигранты едва спасали Лесное королевство от голода и вряд ли могли предотвратить банкротство. Страна опасно близко подошла к краю полной катастрофы. Лес крайне нуждался в помощи и не мог позволить себе роскошь выбирать — в каких формах эта помощь будет ему оказана.

В результате население Лесного королевства нынче гораздо более… скажем так, разнообразно, нежели раньше. Новые жители неизбежно приносят с собой собственные традиции — политические, религиозные и социальные. Словом, созрела почва для перемен. С открытием Трещины ситуация еще более усложнилась. Прежде чем Харальд поставил у врат стражу для предотвращения чрезмерного оттока людей, Лес потерял огромное количество коренного населения. Король также организовал таможню, наложив тяжелые пошлины на все товары, прибывающие с юга. Это оказалось одновременно и хорошо и плохо. Хорошо потому что таможенные сборы направляются на восстановление разрушенной страны. И плохо — поскольку на севере теперь все дороже, чем на юге. Большая часть Леса по-прежнему мертва и пребывает в запустении после долгой ночи. Для его освоения требуется любая доступная помощь. В результате огромную часть продовольствия приходится ввозить с юга, что делает продукты дорогими. А голодные люди обычно думают брюхом. Король Харальд был одним из немногих оставшихся в живых героев Войны дeмонов. Это едва ли не единственная причина, удерживавшая страну от открытой революции. И вот его не стало…

— А что Черный лес? — спросил Хок. — Он по-прежнему заперт в своих первоначальных границах?

— Теперь да. Там теперь тихо. Чащобы, служившей барьером, больше нет, но в наши дни демоны редко отваживаются вылезать из темноты. Когда они это делают, мы в основном шугаем их обратно.

— С каких это пор, — Фишер вздернула бровь, — Лес стал столь снисходителен к демонам? Гадкие злобные твари! Они убили столько хороших людей. Включая и твоего отца.

— Вы не понимаете, — медленно произнес Чанс. — Я все гадал, проникла ли правда о демонах так далеко на юг.

— Какая правда? — насторожился Хок.

— Простите, — замялся посланник. — Нелегко говорить вам это. Когда Синяя Луна и долгая ночь миновали, а князь демонов был… изгнан, все, чего коснулась Дикая магия, вернулось в нормальное состояние. Включая мертвых демонов, которые снова превратились в мертвых людей. Вы никогда не задумывались над тем, откуда брались все эти тысячи новых демонов? Каждый мужчина, женщина или ребенок, погибшие в долгую ночь, восставали снова, превращенные в демонов во всем многообразии их чудовищных форм. Вот почему демоны всегда убивали свои жертвы. Они плодили новых демонов.

— О боже! — выдохнул Хок. — Я и понятия не имел… Мы же все сражались с родными и друзьями и убивали их снова и снова… — Он сердито взглянул на Чанса. — Мы могли превратить демонов обратно в людей? Если бы знали. Тогда.

— Вы же не знали, — ответил молодой человек. — Не могли знать. И за истекшие двенадцать лет никто не придумал такого лекарства. Хотя Магус настойчиво утверждает, будто работает над этим.

— В то время мы без счета убивали демонов, уверенные, что наше дело правое, — проговорил капитан. — Если бы мы сразу схватились с самим князем демонов, победили его раньше… Сколько людей мы могли бы спасти от страшной участи — превратиться в живой кошмар!..

— Ч-ш-ш, — Фишер накрыла его руку своей. — Мы не знали. И никак не могли знать. Сменим тему, Чанс. Расскажи нам о замке. Там происходит что-нибудь новенькое?

— О да, — с готовностью откликнулся Аллен. — Когда князь демонов пропал, остатки старого заклинания астролога развеялись вместе с ним, и некогда утраченное, а теперь вернувшееся южное крыло опять сделалось совершенно нормальным. Однако появилось нечто новое, причем в самой середине замка. Опрокинутый Собор. Подобное довольно сложно объяснить, но будьте ко мне снисходительны. Все это по большей части лишь недавно вновь открытые знания, выкопанные в самых старых отделах замковых библиотек. Знания, забытые несколько столетий назад, а может и запрещенные. Собор существовал прежде замка. Его выстроили очень давно, так давно, что история с тех пор успела стать легендой, а легенда — мифом. В те незапамятные дни строительство храмов являлось одновременно искусством и наукой. Храмы строились для конкретной цели: прямого сообщения с Богом. Все здание, самые его формы, углы и тяги все имело смысл и цель. Завершенное здание было устроено так, чтобы резонировать, словно гигантский камертон. Когда люди молились в храме, строение вбирало в себя их веру и направляло вверх, прямо к Богу, в одном сверхчеловеческом звуке. И Господь слышал и посылал обратно свою любовь, которую высокая башня Собора трансформировала в приемлемую для людей форму. Так осуществлялось прямое сообщение с Богом. Говорят, в те дни власть Добра лучами расходилась от Собора, омывая своей благодатью всю страну. И сам Лес, и его народ росли прямыми и честными, сильными и уверенными в любви Господа.

Потом все пошло наперекосяк. Некто, наделенный дьявольской магической силой — я сознательно использую определение «дьявольской», — опрокинул храм. Вместо того, чтобы вздыматься к небу, огромное здание теперь вонзилось глубоко в землю. И то, что раньше воссылало молитвы к Богу, теперь направляет смертные голоса к… чему? Кто их слушает? В общем, благодать ушла из Леса, и по стране распространились новые, более темные веяния. Первый Лесной король приказал выстроить вокруг Опрокинутого Собора Лесной замок. Замок как бы заключил его в кольцо. Затем, при помощи магии, строители слегка разбалансировали храм с остальным строением, тем самым навеки запечатав Собор в самом себе. И больше там никто никому не молился. Древние чары оказали своеобразное влияние на физическую природу замка — внутри он гораздо больше, нежели снаружи. А потом, во время Долгой ночи, то ли в начале, то ли в конце ее, что-то разрушило старое заклятье, и Опрокинутый Собор возвратился. Первая группа разведчиков, посланная туда королем Харальдом, не вернулась. Так же как вторая, третья, и четвертая, хотя каждую последующую команду вооружали все лучше и лучше, а также увеличивали численность исследователей. Магус, при всей его хваленой силе, даже близко ни разу туда не сунулся. Назад вернулся только один, из пятой группы. Он совершенно обезумел. Нечто, встретившись и пообщавшись с ним, разрушило его сознание. С тех пор несчастный произнес только одно слово: «Жареный».

— И что это значит?

— Мне известно не больше вашего, — пожал плечами Чанс. — Магус попытался допросить его своими методами, но спустя всего несколько минут вывалился из лаборатории, блюя и дрожа всем телом. С тех пор безумца держат в строгой изоляции — для его собственной и нашей безопасности. Король Харальд объявил Опрокинутый Собор запретным абсолютно для всех и повелел Магусу наложить мощные охранные магические барьеры, дабы полностью отгородить проклятое здание от остального мира. В настоящий момент ученые просматривают все старые библиотеки страны в поисках дополнительных сведений. А тем временем в небе появляются странные огни. Странные голоса звучат глубоко под землей, а потомство рождается с двумя головами, говорящими на неизвестных языках.

— Господи! — против воли содрогнулась Фишер. — И люди до сих пор живут в замке с этой штуковиной у себя под боком?! Как они это выносят?

— А как вы уживались с пропавшим южным крылом? — задал встречный вопрос Аллен. — Не забывайте, за двенадцать лет ко многому можно привыкнуть.

— Если бы мы знали, мы бы вернулись, — произнес Хок. — Мы думали, все зло уничтожено. Нам следовало быть умнее.

— А как насчет Даров преисподней? — внезапно поинтересовалась Фишер. — Несколько лет назад прошел слух, будто один из проклятых мечей вернулся.

— Да, ответил Чанс, «Волчья погибель». К счастью, он недолго пробыл среди нас и не успел причинить существенного вреда, прежде чем снова пропал. О том, чтобы «Яркая вспышка» опять всплывала на поверхность, после того как ее утратили в Долгой ночи, сведений не поступало, а «Скалолом» уничтожен.

— Мы знаем, — кивнула Фишер. — Мы были там. Князь демонов сломал проклятый меч о колено. Я слышала его предсмертный крик.

Чанса передернуло.

— Я слышал все легенды, но вы меня то и дело сражаете наповал. Вы действительно видели князя демонов, воплощение тьмы на земле? Каков он из себя?

— Я больше не помню, — ответила женщина. — Я приложила столько усилий, чтобы забыть. Но он до сих пор иногда снится мне.

— Прошлое редко отпускает насовсем, — заметил Хок. — А будущее не перестает предъявлять свои требования. Верно, сын сэра Чэмпиона?

— Осталось рассказать совсем немного, — заверил Чанс.

— Хорошо, — раздалось из-под стола.

— Ландграфы Золота, Серебра и Меди теперь уже не те, что раньше, — продолжал посланник. — При таком сокращении населения также сократились и поступления от налоговых сборов. Королю Харальду пришлось просить помощи в восстановительных работах у Редхарта и Гор. За эту помощь он заплатил продажей большой доли горнодобывающих концессий. Ландграфы совершили последний, отчаянный рывок к власти и проиграли. Их время прошло. Теперь ландграф только один: сэр Роберт Хок. Один из многих, кто борется за демократию и права крестьян.

Его главным политическим противником является эта загадочная личность, Шаман. Многие годы он прожил отшельником в глубине леса, вдали от всего, хоть отдаленно напоминающего цивилизацию, и желал только одного — чтобы его оставили в покое. Но мало-помалу Шаман приобрел репутацию Божьего человека и духовного лидера, и крестьяне обратились к нему за помощью. Этот человек обладает странной магией. Он испытывает отчаянную потребность быть полезным. В прошлом году он вдруг явился прямо в Лесной замок и заявил, что пришел требовать честного обращения с крестьянами, а то, мол, хуже будет. Гвардейцы попытались его вышвырнуть, но Шаман превратил их всех в маленьких глупых зеленых прыгучих тварей. Навстречу ему вышел Магус, некоторое время они молча пялились друг на друга, а затем придворный маг повернулся и ушел, заявив, что здесь он ничего не может поделать. Король отказался встречаться с Шаманом, поэтому старик разбил лагерь в главном дворе и угощает длинной проповедью о правах крестьян любого, кто достаточно долго стоит неподвижно.

— Терпеть не могу потенциальных святых, — заметил Хок. — Все, кого я встречал, представляли собой изрядный геморрой для государства.

— И последняя нерадостная новость, ваше высочество, — сказал Чанс. — Как вы наверняка помните, большая часть воинов Лесного королевства полегла в Долгой ночи. Дабы сохранить армию достаточно сильную, чтобы у Редхарта и Гор не возникало мыслей о вторжении, пока Лес еще уязвим, Харальд призвал большое число наемников. Костяк армии Лесного королевства на данный момент составляют профессиональные бойцы из дюжины стран, не связанные с Лесом ничем, кроме конвертов с жалованием. Они истощают нашу экономику и крайне непопулярны в народе. Харальд использовал их для того, чтобы удерживать крестьян в узде и вводить новые налоги.

— С этим придется что-то делать, — согласился Хок.

— Ты серьезно рассчитываешь одолеть целую армию? — поинтересовалась Фишер.

— Почему бы и нет? Мы и раньше так делали.

— Знаю! У меня до сих пор шрамы.

— Вы хотите сказать, что согласны вернуться в Лесное королевство? — уточнил Чанс.

— Похоже, в нас нуждаются, — ответил Хок. — Я всегда знал, в чем состоит мой долг. И следует подумать о безопасности моего племянника. Но если мы возвращаемся в Лес, то не как принц Руперт и принцесса Джулия. С этими именами слишком много связано. Мы отправимся туда как Хок и Фишер, два следователя, которым Руперт и Джулия поручили найти убийцу Харальда и уладить дело. Для пущей убедительности я напишу письмо. Среди моего барахла до сих пор где-то валяется моя королевская печать.