Леди полночь Клэр Кассандра

Тай посмотрел на свою правую руку. По ней текла кровь. Осколок разбитого радио рассек ему кожу. Поморщившись, Тай отошел к колонне. Ливви смотрела на брата полными сочувствия глазами. Джулиан пошел было за ним, но Эмма поймала его за руку.

– Не надо, – сказала она. – Дай ему время.

– Моя очередь, – вдруг заявил Марк.

Диана удивленно повернулась к нему. Он уже приближался к манекену. Марк подошел вплотную к нему, разметав по полу соль и пепел.

– Марк, – начала Диана, – нельзя…

Он схватил манекен, сильно дернул его и оторвал голову от туловища. Во все стороны полетела солома. Марк отбросил голову в сторону, схватил манекен за руки и принялся дергать их, пока они не отвалились. Затем он отступил назад, замахнулся ногой и толкнул туловище манекена, которое с громким стуком упало на пол.

Если бы не выражение его лица, подумала Эмма, это было бы очень забавно.

– Вот оружие моего народа, – сказал Марк, показав свои руки. Порез на правой ладони раскрылся и кровоточил.

– Нельзя было касаться круга, – заметила Диана. – Таковы правила, их придумала не я. Конклав…

– Lex malla, lex nulla, – холодно произнес Марк и отошел от поверженного манекена.

Эмма услышала, как Артур порывисто вздохнул, услышав фамильный девиз Блэкторнов. Без единого слова он развернулся и вышел из класса.

Марк подошел к Таю и прислонился к колонне рядом с ним.

Тай, зажимая правую руку левой, недоуменно взглянул на него.

– Марк?

Марк осторожно дотронулся до руки младшего брата, и Тай не отдернул ее. Их руки были очень похожи: изящная форма, длинные, типично блэкторновские пальцы, тонкие кости.

Гнев медленно уходил с лица Тая. Он искоса смотрел на брата, словно отвечая на вопрос, который, верно, был написан у того на лице.

Эмма вспомнила, что Тай сказал о Марке в библиотеке.

«Он не виноват, что не все понимает. Не виноват, что все это для него чересчур. Он не виноват».

– Теперь у нас обоих на руках порезы, – только и заметил Марк.

– Джулиан, – сказала Диана. – Нам нужно поговорить о Тае.

Джулиан неподвижно стоял возле ее стола. Он видел все, что было за спиной Дианы: огромные окна, шоссе, пляж, бескрайний океан.

В голову ему пришло очень яркое воспоминание, хотя он и не мог понять, когда именно это случилось. Он сидел на пляже и зарисовывал садящееся солнце и серфингистов в волнах. Наброски получались схематичными и скорее улавливали движение, чем детали. Тай играл рядом: он слепил из песка целый ряд одинаковых кубиков, каждый из которых как две капли воды был похож на предыдущий.

Джулиан посмотрел на свою неточную работу и на аккуратные ряды Тая и подумал: «Мы оба видим один и тот же мир, но совершенно по-разному. Тай чувствует ту же самую радость созидания. Мы чувствуем одинаково, только формы наших чувств получаются различными».

– Это все из-за Артура, – сказал Джулиан. – Я… Я не знаю, зачем он это сделал.

Джулиан понимал, что в его голосе слышалась тревога, но ничего не мог с этим поделать. Обычно в плохие дни Артур направлял свой гнев и ненависть внутрь, на саморазрушение. Джулс даже не подозревал, что дядюшка знает о существовании наушников: он редко замечал такие мелочи, а на Тая вообще практически не обращал внимания.

– Я не знаю, зачем он так обошелся с Таем.

– Бывает, мы особенно жестоки по отношению к тем, кто напоминает нам нас самих.

– Тай совсем не похож на Артура, – возразил Джулиан. – И не должен платить за его поступки. Он должен снова выдержать экзамен, уже в наушниках.

– В этом нет необходимости, – ответила Диана. – Я знаю, на что способен Тай, и исправлю итоговую оценку соответствующим образом. Не переживай из-за Конклава.

Джулиан озадаченно посмотрел на нее.

– Раз проблема не в оценке, зачем вы меня вызвали?

– Ты слышал, что сказал Тай, – объяснила Диана. – Он не хочет быть «таким Сумеречным охотником». Он хочет в Схоломант. Поэтому он и отказывается стать парабатаем Ливви. А ты ведь знаешь, ради нее он готов практически на все.

Тай и Ливви сейчас сидели в компьютерной комнате и пытались разыскать хоть какие-то сведения о Стэнли Уэллсе. Похоже, Тай уже забыл о своей вспышке на экзамене и даже улыбнулся после разговора с Марком.

Джулиан задумался, нормально ли завидовать Марку, который только вчера вернулся в семью, но уже сумел успокоить младшего брата, когда у него самого ничего не получилось. Джулиан любил Тая больше жизни и все же не смог придумать ничего и близко столь же чуткого, как простая фраза «теперь у нас обоих на руках порезы».

– Он не может поехать сейчас, – сказал Джулиан. – Ему всего пятнадцать. Всем остальным студентам не меньше восемнадцати. Туда идут выпускники Академии.

– Он ничуть не уступает любому из выпускников Академии, – заметила Диана. – Он знает не меньше.

Диана подалась вперед, положив локти на стеклянный стол. Океан за окном простирался до горизонта. День клонился к вечеру, и волны казались серебристо-синими. Интересно, подумал Джулиан, что случится, если ударить кулаком по столу? Хватит ли ему сил разбить это толстое стекло?

– Дело не в том, сколько он знает, – сказал он и тут же замолчал. Они никогда не обсуждали особенности Тая, а в этом разговоре вдруг подошли к этой теме слишком близко.

Джулиан часто представлял, что Конклав – это черная тень, которая легла на его жизнь. Конклав не меньше Волшебного народа был виноват в том, что у него украли старшего брата и старшую сестру. Веками поведение Сумеречных охотников строго регламентировалось. Стоило рассказать простецу о мире нефилимов, и тебя могли наказать, даже отправить в изгнание. Стоило влюбиться в простеца или в своего парабатая, и с тебя срывали все метки, а этот мучительный процесс переживал не каждый.

Любовь Джулиана к искусству, глубокий интерес его отца к древней истории – ко всему этому относились с огромным подозрением. Сумеречным охотникам не положено было иметь сторонних интересов. Предполагалось, что Сумеречные охотники – не художники, а воины, рожденные и воспитанные для борьбы, как спартанцы. Яркая индивидуальность не была у них в почете.

Между тем мысли Тая, его прекрасный, пытливый ум были уникальны. До Джулиана доходили слухи о других юных Сумеречных охотниках, которые чувствовали и думали не как все. Им было трудно сосредоточиться; им казалось, что буквы прыгают по страницам, когда они пытаются их прочитать. Этих детей то преследовала ужасная и беспричинная тоска, то одолевали вспышки неконтролируемой энергии.

Но все это были только слухи: Конклав отказывался признавать, что такие нефилимы существуют. Их отправляли в класс для отстающих в Академии и учили не мешать другим Сумеречным охотникам. Их ссылали в далекие уголки мира, чтобы спрятать там, как постыдные секреты. И ни у кого не было слов, чтобы описать этих особенных Сумеречных охотников, чтобы объяснить их отличия от остальных.

А ведь были бы такие слова, думал Джулиан, было бы и признание. Но кое-что Конклав признавать отказывался.

– Там ему будет казаться, что с ним что-то не так, – сказал Джулиан. – А с ним на самом деле все в порядке.

– Я знаю, – грустно ответила Диана.

Интересно, куда она ездила накануне, пока они были у Малкольма? Кто помог ей установить щиты в точке пересечения?

– Его заставят быть таким, каким, по их мнению, должен быть Сумеречный охотник. Он ведь не понимает, что его там ждет…

– Потому что ты ему об этом не рассказывал, – сказала Диана. – Если он и смотрит на Схоломант сквозь розовые очки, так это потому, что ты никогда не поправлял его. Да, там нелегко. Даже очень сложно. Скажи ему об этом.

– Вы хотите, чтобы я сказал ему, что он особенный, – холодно произнес Джулиан. – Он не глуп, Диана. Он это знает.

– Нет, – возразила Диана, поднимаясь из-за стола. – Я хочу, чтобы ты рассказал ему, как Конклав относится к особенным людям. К особенным Сумеречным охотникам. Как он может сделать выбор, если у него недостаточно сведений?

– Он мой младший брат, – резко бросил Джулиан. День за окном был подернут дымкой, прозрачные стекла кое-где напоминали зеркала: Джулс видел обрывки своего отражения – острую скулу, сжатые челюсти, спутанные волосы. Взгляд собственных глаз не на шутку его испугал. – Ему еще три года до выпуска…

Диана сверкнула карими глазами.

– Я понимаю, Джулиан, ты воспитывал его с тех пор, как ему исполнилось десять. Я понимаю, тебе кажется, что все они – твои дети. Так и есть, но Ливви и Тай уже выросли. Тебе придется их отпустить…

– И это вы советуете мне быть более понимающим? – перебил ее Джулиан. – Серьезно?

Лицо Дианы посуровело.

– Джулиан, скрывая все ото всех, ты ходишь по лезвию бритвы. Поверь мне. Я прожила так полжизни. Ты привыкаешь к этому – и привыкаешь настолько, что порой забываешь, что истекаешь кровью.

– Полагаю, подробностей вы мне не расскажете?

– У тебя свои секреты. У меня – свои.

– Не верю ни единому слову! – Джулиану хотелось закричать, ударить кулаком по стене. – Вы вечно все скрываете. Помните, однажды я спросил, не хотите ли вы возглавить Институт? Помните, как вы сказали «нет» и велели мне не спрашивать почему?

Диана вздохнула и провела рукой по волосам.

– Джулс, ты можешь сколько угодно сердиться на меня, но это ничего не даст.

– Может, и так, – сказал Джулиан. – Но вы могли бы согласиться и помочь мне этим. Но не стали. Так что простите, что я чувствую, будто один тащу на себе этот груз. Боже, я люблю Тая и очень хочу, чтобы все его мечты сбылись. Но представьте, что я расскажу ему, как тяжело в Схоломанте, а он все равно решит туда поехать? Вы можете обещать, что там с ним все будет хорошо? Можете поклясться, что они с Ливви смогут жить вдали друг от друга, когда ни дня в жизни не провели порознь? Вы можете это гарантировать?

Диана покачала головой. Казалось, ей нечего было возразить, но Джулиан не чувствовал триумфа.

– Я могла бы сказать тебе, Джулиан Блэкторн, что в жизни вообще нет гарантий, но я уже вижу, что ты не хочешь слышать из моих уст ни слова о Тае, – произнесла она. – Поэтому я скажу тебе кое-что другое. Пожалуй, я никогда не встречала такого волевого человека, как ты. Пять лет ты заботился обо всех и обо всем в этом доме, хоть я и не представляла, что это вообще возможно. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Но нельзя и дальше жить так. Это как геологический разлом на поверхности земли. Под давлением он разойдется – и что тогда? Что ты потеряешь – что мы все потеряем, – когда это случится?

– Что это? – спросил Марк, осторожно взяв за лапу плюшевого лемура Тавви по кличке Мистер Лимпет.

Марк сидел на полу компьютерной комнаты вместе с Эммой, Тавви и Дрю. Дрю читала книгу под названием «Пляска смерти» и не обращала на них внимания. Тавви пытался заставить Марка поиграть с ним. Марк сидел босиком, его волосы еще не высохли после душа.

Кристина ушла к себе переодеться после экзамена и пока не вернулась. Тай и Ливви тем временем оккупировали компьютерный стол: Тай печатал, а Ливви сидела на столе рядом с клавиатурой, отдавала приказы и предлагала идеи. Как выяснилось, адрес Стэнли Уэллса не был зарегистрирован ни в одной открытой базе данных, и Эмма подозревала, что, пытаясь отследить его, они нарушали все мыслимые и немыслимые законы.

– Эй, – сказала Эмма, протянув руку Марку, – дай сюда Мистера Лимпета.

Ей было не по себе. Диана свернула тестирование вскоре после ухода Артура и вызвала Джулиана к себе в кабинет. Прежде чем последовать за ней, он раздраженно бросил в угол класса свое оружие, и Эмма подумала, что он, похоже, не слишком рад предстоящей беседе.

Кристина вошла в комнату, пальцами расчесывая длинные мокрые волосы. Марк протянул Мистера Лимпета Эмме и поднял голову. Раздался треск. Лапа лемура оторвалась от туловища, и игрушка упала на пол. Из дыры вывалилась набивка.

Марк буркнул что-то на незнакомом языке.

– Ты убил Мистера Лимпета! – воскликнул Тавви.

– По-моему, Тавви, он умер от старости, – заметила Эмма, поднимая туловище лемура. – Он ведь всю жизнь провел с тобой.

– Или от гангрены, – предположила Дрю, оторвавшись от книги. – Вполне возможно, у него была гангрена.

– О нет! – Кристина с ужасом посмотрела на лемура. – Никуда не уходите, я сейчас вернусь.

– Не надо… – начал Марк, но Кристина уже выбежала из комнаты. – Я болван, – печально сказал он и потрепал Тавви по голове. – Прости меня, малыш.

– Вы нашли адрес Уэллса? – едва переступив порог, спросил Джулиан.

Ливви триумфально вскинула руки.

– Да! Голливуд-Хиллз, – сказала она.

– Ничего удивительного, – пожала плечами Эмма.

В Голливуд-Хиллз жило множество богачей. Эмме очень нравился этот район, хоть там и было ужасно дорого. Ей нравились извилистые дороги, огромные цветочные клумбы, ползущие по заборам и стенам домов лианы и вид на вечерний, сияющий огнями город. Ночью в Голливуд-Хиллз пахло белыми цветами – олеандром и жимолостью, – а еще сухой пустыней, которая начиналась вдали.

– В окрестностях Лос-Анджелеса проживает шестнадцать человек по имени Стэнли Уэллс, – сказал Тай, повернувшись на стуле лицом к остальным. – Мы сузили круг подозреваемых.

– Молодцы, – похвалил близнецов Джулиан, и тут к нему подбежал Тавви.

– Мистер Лимпет умер, – сообщил Тавви, дергая Джулиана за джинсы.

Джулс наклонился и взял его на руки.

– Ничего, дружок, – сказал Джулиан, зарывшись подбородком в локоны брата. – Найдем тебе нового друга.

– Я убийца, – угрюмо признался Марк.

– Не преувеличивай, – шепнула Эмма, толкнув его босую ногу.

Марк искоса посмотрел на нее.

– Фэйри вообще склонны к преувеличениям. Это нормально.

– Я любил Мистера Лимпета, – вздохнул Тавви. – Он был хорошим лемуром.

– Есть и множество других хороших животных, – серьезно сказал Тай: животных он обожал не меньше, чем детективов и преступления. Тавви доверчиво улыбнулся ему полной любви улыбкой. – Лисы умнее собак. Львиный рык можно услышать за сорок километров. Пингвины…

– И медведи, – выпалила Кристина, вбежав обратно в комнату.

Она протянула Тавви серого плюшевого медведя. Тавви нерешительно посмотрел на него.

– Я часто играла с ним в детстве, – объяснила Кристина.

– Как его зовут? – спросил Тавви.

– Осо, – ответила Кристина и пожала плечами. – По-испански это значит «медведь». Я была не слишком хитра на выдумки.

– Осо, – повторил Тавви.

Он взял медведя и улыбнулся во весь беззубый рот. Джулиан посмотрел на Кристину таким благодарным взглядом, словно она принесла ему воду в пустыне. Эмма вспомнила, что Ливви сказала о Джулсе с Кристиной в тренировочном классе, и в сердце у нее вдруг закололо.

Но Ливви быстро отвлекла внимание Джулса разговором.

– Мы все поедем, – радостно болтая ногами, сказала она. – Мы с Таем сядем в машину с Эммой и Марком, тебя подхватит Кристина, а Диана останется здесь…

Джулиан поставил Тавви на пол.

– Попытка, конечно, не пытка, – сказал он, – но мы с Эммой справимся и вдвоем. Мы мигом съездим к его дому, проверим, нет ли там чего-нибудь интересного, и вернемся.

– Вечно все веселье проходит мимо нас! – запротестовала Ливви.

– Позвольте мне осмотреть дом, – сказал Тай. – Вы упустите все самое важное. Не заметите улик.

– Спасибо за доверие, – сухо бросил Джулиан. – Слушайте, Ливс, Тай-Тай, нам очень нужно, чтобы вы изучили фотографии из пещеры. Может, у вас получится определить языки, перевести надписи…

– Опять переводы, – проворчала Ливви. – Что может быть лучше?

– Будет здорово, – сказала Кристина. – Сделаем горячий шоколад и поработаем в библиотеке.

Она улыбнулась близнецам, и Джулиан во второй раз благодарно посмотрел на нее.

– Я прошу вас не потому, что хочу вас чем-то занять, – объяснил Джулиан, – а потому, что вы, ребята, умеете такое, чего никто из нас не умеет. – Он кивнул в сторону компьютера.

Ливви залилась краской, а Тай обрадовался комплименту.

Марку, однако, такой расклад не понравился.

– Я должен пойти с вами, – сказал он Джулиану. – Оба Двора велели мне принимать участие в расследовании. Сопровождать вас.

– Не сегодня, – покачал головой Джулс. – Нам нужно понять, как тебе обходиться без рун.

– Они мне не нужны… – начал Марк.

– Нужны, – твердо сказал Джулиан, и в его голосе послышалась сталь. – Без рун невидимости не обойтись, если, конечно, ты не хочешь, чтобы тебя заметили. Тем более ты еще не восстановился после вчерашнего. Хоть ты и говоришь, что на тебе все быстро заживает, я видел в классе, как раскрылась твоя рана. У тебя шла кровь…

– Моя кровь тебя не касается, – огрызнулся Марк.

– Касается, – возразил Джулиан. – Мы ведь семья.

– Семья, – горько произнес Марк, а затем как будто понял, что все братья и сестры рядом и молча смотрят на него. Кристина тоже притихла, тревожно взглянув на Эмму.

Марк не стал продолжать свою мысль и вместо этого тихо сказал:

– Желай я подчиняться приказам, я бы остался в Охоте.

И вышел из комнаты.

11

И там дева жила…

– По-моему, Тай читает слишком много детективов, – улыбнувшись, сказал Джулиан. Окно было открыто, и врывавшийся в машину ветер трепал его волнистые волосы. – Он спросил, не думаю ли я, что убийства совершили свои.

– Свои – это чьи? – уточнила Эмма.

Она откинулась на спинку пассажирского сиденья и положила ноги на приборную панель. Они стояли на светофоре, и в открытые окна влетали звуки ночного города.

С Берегового шоссе они свернули на бульвар Сансет. Пока они петляли по каньонам и ехали по Беверли-Хиллз и Бел-Эйр, вокруг было тихо, но теперь они оказались в самом сердце Голливуда, на бульваре Сансет-Стрип, по обе стороны от которого светились вывески дорогих ресторанов и огромные, тридцатиметровые рекламные щиты с анонсами новых фильмов и телепрограмм. На улицах было людно и шумно: туристы фотографировались с двойниками звезд, уличные музыканты собирали мелочь, пешеходы спешили домой с работы.

Казалось, Джулиан чувствует себя свободнее, чем в последние дни. Откинувшись на спинку, он держал руки на руле. Эмма прекрасно понимала, что он чувствует. Сидя в машине в защитной куртке и джинсах, с Джулианом рядом и Кортаной в багажнике, она понимала, что здесь ее место.

Эмма попробовала заикнуться о Марке, когда они только сели в машину, но Джулиан лишь покачал головой и сказал: «Он привыкнет». И ничего больше. Эмма поняла, что он не хочет говорить о брате, и это было нормально: она в любом случае не могла предложить никакого выхода. И они вернулись к обычной добродушной беседе, в которой не обходилось без подшучивания друг над другом. И впервые за долгое время Эмма чувствовала себя легко и свободно.

– Думаю, он имел в виду, не кажется ли мне, что убийца – Сумеречный охотник. – На пересечении бульвара Сансет и улицы Вайн скопилось много машин, и теперь они медленно катились вдоль пальм и неоновых знаков. – Я ответил – нет, ведь здесь явно замешан кто-то, кто знает магию, а Сумеречный охотник вряд ли решит нанять чародея для совершения убийств. С убийствами мы обычно справляемся и сами.

Эмма хихикнула.

– Ты сказал, что Сумеречные охотники сами себе убийцы?

– Мы сами себе все.

Пробка рассосалась. Эмма опустила глаза и украдкой взглянула на руку Джулиана, пока он переключал передачу. Машина дернулась и заскользила вперед. За окном стояла очередь из людей, желающих посетить Китайский театр Граумана. Интересно, что бы они подумали, узнай они, что двое подростков в «Тойоте» на самом деле были охотниками за демонами, а в багажнике у них лежала куча арбалетов, копий, кинжалов, катан и метательных ножей?

– С Дианой все в порядке? – спросила Эмма.

– Она хотела поговорить о Тае, – спокойно ответил Джулиан, но Эмма все равно почувствовала его напряжение. – Он очень хочет поехать в Схоломант и учиться там. Там есть доступ к библиотекам Спирального Лабиринта, к архивам Безмолвных Братьев… Только представь, сколько всего мы не знаем о рунах и ритуалах, о тайнах и загадках, которые ему под силу разрешить! Но в то же время…

– Он будет там самым младшим, – сказала Эмма. – Это всегда нелегко. А Тай никогда не жил ни с кем, кроме нас. – Она легонько коснулась запястья Джулиана. – Я рада, что не уехала в Академию. А в Схоломанте, должно быть, учиться еще тяжелее. И там ты очень одинок. У некоторых студентов даже случаются… Хм, Клэри называет это нервными срывами, но так, наверное, выражаются примитивные.

Джулиан сверился с навигатором и повернул налево, направляясь к холмам.

– Ты часто связываешься с Клэри в последнее время?

– Примерно раз в месяц.

Клэри регулярно звонила Эмме, чтобы проверить, все ли в порядке, – она взяла это в привычку, как только познакомилась с Эммой в Идрисе, когда той было всего двенадцать. Эмма редко рассказывала об этом Джулсу: казалось, что разговоры с Клэри были слишком личными и принадлежали только ей.

– Она все еще с Джейсом?

Эмма рассмеялась, и все напряжение ушло. Клэри и Джейс были настоящей легендой. Невозможно было представить их порознь. Они были созданы друг для друга.

– Кто же с ним порвет?

– Я бы порвал, если бы он не уделял должного внимания моим нуждам.

– Ну, она редко говорит о своих любовных похождениях. Но да, они все еще вместе. Если они расстанутся, я, пожалуй, совсем потеряю веру в любовь.

– Понятия не имел, что ты вообще в нее верила, – заметил Джулс и резко замолчал, как будто осознав, что сказал. – Как-то неловко вышло.

– Хоть я и не была влюблена в Кэмерона… – негодующе начала Эмма.

– Не была? – перебил ее Джулс. Поток ускорился, машина дернулась вперед. Джулиан ударил ладонью по рулевому колесу. – Слушай, это не мое дело. Забудь. Забудь, что я вообще спросил о Джейсе и Клэри и о Саймоне и Изабель…

– О Саймоне и Изабель ты не спрашивал.

– Правда? – Джулиан усмехнулся. – Знаешь, в Изабель я даже был когда-то влюблен.

– Знаю, конечно. – Эмма швырнула в него пробкой от бутылки. – Сложно было не заметить! Ты глаз с нее не сводил на вечеринке после свадьбы Алины и Хелен.

Джулиан увернулся от пробки.

– Вовсе нет!

– А вот и да, – сказала Эмма. – Может, обсудим, что искать дома у Уэллса?

– Сориентируемся на месте.

– «Хорошее решение сродни внезапной атаке сокола, которая позволяет ему поразить и убить свою жертву», – заметила Эмма.

Джулиан недоумевающе посмотрел на нее.

– Это что, цитата из «Искусства войны»?

– Может быть.

Эмма чувствовала такое счастье, что оно граничило с печалью: она сидела рядом с Джулсом, они шутили, и все было именно так, как и должно быть между парабатаями. Они свернули в жилые кварталы: за высокими оградами и широкими воротами стояли огромные особняки, затерянные среди цветов.

– Что, решила поумничать? Ты ведь знаешь, как я отношусь к умникам в моей машине! – воскликнул Джулиан.

– Это не твоя машина.

– Неважно, я ведь за рулем, – отмахнулся Джулиан, после чего припарковался у обочины и заглушил двигатель.

Были сумерки, темнота еще не спустилась на город, и Эмма видела дом Уэллса, точно такой же, как на фотографии со спутника, которую они рассматривали на компьютере: остроконечная крыша выглядывала из-за толстой, поросшей вьюнком стены, которая шла по периметру виллы.

Джулиан нажал на кнопку и закрыл все окна. Эмма взглянула на него.

– Скоро будет темно. Что насчет демонов?

– Всякое может быть, – сказал Джулиан и проверил бардачок. – На Сенсоре ничего, но руны в любом случае не помешают.

– Согласна.

Эмма закатала рукава и протянула руки, а Джулиан достал из кармана блестящее белое стило. В машине было темно, поэтому он наклонился ближе к Эмме, приложил кончик стила к ее коже и начал рисовать. Эмма видела тонкие светлые волоски у него на щеке и на шее и чувствовала легкий запах гвоздики, который витал вокруг него.

Она опустила глаза. На коже появлялись черные линии рун. Эмма вспомнила, что сказала о Джулсе Кристина: «У него красивые руки». Интересно, сама Эмма хоть раз смотрела на них раньше? Были ли они и правда красивыми? Это были руки Джулиана. Руки, которые рисовали и сражались, которые никогда не подводили его. И в этом отношении они были просто прекрасны.

– Готово.

Джулс откинулся назад и взглянул на свои творения. На предплечьях у Эммы появились аккуратные руны точности и скрытности, беззвучия и равновесия. Опустив рукава, Эмма достала собственное стило.

Джулиан поежился, когда оно коснулось его кожи. Должно быть, кончик был слишком холодным.

– Прости, – прошептала Эмма, положив руку Джулиану на плечо.

Она почувствовала уголок его ключицы под своим большим пальцем, ощутила шероховатый хлопок его футболки и чуть сжала руку. Ее пальцы скользнули по коже Джулиана. Он порывисто вздохнул.

Эмма замерла.

– Тебе больно?

Он покачал головой, не глядя на нее.

– Все хорошо.

Отвернувшись, он разблокировал водительскую дверцу и в следующую секунду уже вышел из машины и натянул на себя куртку.

Эмма тоже вышла.

– Я ведь не закончила руну для точного удара…

Джулиан открыл багажник, вытащил свой рунический арбалет и протянул Эмме засунутую в ножны Кортану.

– Ничего. – Он закрыл багажник. Казалось, его ничего не беспокоило: тот же Джулиан, та же улыбка. – Мне она все равно не нужна.

Он спокойно вскинул арбалет и выстрелил. Стрела попала точно в камеру наблюдения над воротами. Она заискрилась и разлетелась на кусочки.

– Показуха, – бросила Эмма, вытащив меч из ножен.

– Я ведь твой парабатай. Время от времени мне без показухи не обойтись. Иначе никто не поймет, зачем я вообще тебе нужен.

Из соседних ворот вышла пожилая пара с немецкой овчаркой. Эмма с трудом подавила желание спрятать Кортану, хотя и понимала, что оружие зачаровано. В глазах примитивных Эмма и Джулиан были просто обычными подростками: под длинными рукавами рун не было видно. Старички дошли до угла и скрылись из вида.

– Кто, кроме тебя, станет слушать все мои остроты? – сказала Эмма, когда они подошли к воротам и Джулиан вытащил стило, чтобы нарисовать открывающую руну.

Ворота приоткрылись. Джулиан боком проскользнул в образовавшуюся щель.

– Какие еще остроты?

– О, ты за это заплатишь! – прошипела Эмма, последовав за ним. – Я весьма остроумна!

Джулиан усмехнулся. Они пошли по тропинке, которая вела к большому оштукатуренному дому с громадными сводчатыми дверями, по обе стороны от которых было по два высоких окна. Тропинка подсвечивалась огоньками, но в доме было темно.

Эмма взлетела по ступенькам и заглянула в окно. Внутри были лишь темные силуэты мебели.

– Никого нет. Ой!

Она отпрянула от окна – к нему подлетел какой-то мохнатый комок. По стеклу поползла прозрачная слизь. Эмма села на корточки и приготовилась выхватить стилет из ботинка.

– Что это? – Она выпрямилась. – Демон Раум? Или…

– По-моему, это карликовый пудель, – улыбнувшись, сказал Джулиан. – По-моему, он безоружен, – добавил он, когда Эмма присмотрелась внимательнее и на самом деле разглядела маленького песика, нос которого был прижат к стеклу. – Я практически уверен в этом.

Страницы: «« « ... 1112131415161718 » ... »»