Цветы на нашем пепле Буркин Юлий
– Но в этом случае погибли бы мы все, – резонно заметила Миам, – при чем же тогда «Пусть знает, если что стрясется…»?! Однако бедняжка Лиит никаких разумных доводов не слышит. Все это время она была сама не своя…
– И где она сейчас? – спросил Грег, вставая.
– Любуется на сверхновую, зажженную думателем. Она вбила себе в голову, что живым тебя больше не увидит, и я не смогла уговорить ее пойти со мной проверить, как проходит твое пробуждение.
– Как там император? – сменил тему Грег.
– Старательно показывает нам, что мы должны его освободить.
– О’кей, – бросил Грег, – пойдем глянем.
Он двинулся в рубку, Миам полетела за ним.
Увидев его, Лиит лишь на миг оторвалась от экрана, сердито кивнула и вновь уставилась на сияющий там оранжево-голубой цветок. Грегу показалось, что лицо ее заплакано, и в душе его шевельнулось раскаяние. «Но я же сказал так не для того, чтобы расстроить ее, а наоборот, – оправдался он перед собой мысленно. – И вообще, сейчас не до глупостей».
Он обернулся к Лабастьеру, сидевшему там, где его и оставили. Две вооруженных самки, имен которых Грег не знал, расхаживали поодаль, внимательно наблюдая за своим бывшим супругом. Грег присел перед ним на корточки и осторожным движением снял со рта пленника полоску липкого флуона.
– Развяжи меня, бескрылый! – немедленно потребовал Лабастьер.
– Мне нужны координаты Безмятежной.
– Ты получишь их сразу, как только освободишь меня. Ты не понимаешь! Я едва остаюсь в здравом уме. Быть в одном-единственном теле, смотреть одной парой глаз, чувствовать себя уязвимым и смертным – это и без того тяжелейшая несвобода, а быть при этом еще и связанным – просто невыносимо.
– Ты начнешь мстить мне и самкам.
– Нет! Ты не представляешь, как изменили мою психику столетия ощущения бессмертия. Сейчас, когда я нахожусь в единственной телесной оболочке, для меня нет ничего важнее ее сохранности. Я готов на все, я выполню любые ваши условия, лишь бы вы оставили мне жизнь и дали возможность продлить ее.
– Трус, – презрительно процедила Миам.
– Тебе этого не понять, самка. Ты никогда не была бессмертной.
– Не развязывай его, – сказала Миам Грегу. – Обойдется. Он и так скажет нам все что угодно. Ведь Безмятежная – его единственный шанс сохранить свою жалкую жизнь.
– Если я не буду иметь гарантий, что смогу продолжить ее в новых воплощениях, я не скажу ничего. Одна единственная жизнь для меня – миг, и я не буду за него цепляться.
– Что может послужить для тебя такой гарантией? – спросил Грег, решив, что доводы Лабастьера похожи на правду.
– Доверие. Освободи меня.
Грег кивнул и стал развязывать путы. Самки-часовые вскинули бластеры, но Миам остановила их жестом, пропев что-то на языке бабочек.
– Похоже, только ты, бескрылый, не потерял в этой компании разум, – пробормотал Лабастьер, разминая затекшие кисти рук. – Прежде чем прыгать к Безмятежной, мне нужно нацепить блокиратор. Я не хочу соединять свой разум с разумом короля колонии. Он может оказаться сильнее меня, как сильнее оказался думатель. Тот полностью подавил мою волю, я растворился в нем, и освободился лишь тогда, когда он сгорел в короне Солнца.
– Но ведь мы прыгнули в гиперпространство!
– Он успел сгореть раньше… Мы ушли в подпространство за несколько секунд до взрыва… Ни одно существо на свете не испытывало, наверное, столько боли и страха, сколько испытал за последние несколько дней я.
– Земли больше нет? – спросила Миам изменившимся голосом, по-видимому, впервые по-настоящему осознав произошедшее.
Лабастьер молча кивнул.
– Итак, тебе нужен блокиратор, – вернулся к теме Грег. – А где его взять?
– Я прихватил с собой все, что связано с мнемотехнологиями, – ответил Лабастьер. – На Безмятежной эти приборы воссоздать пока что невозможно.
Оказалось, что блокираторов на корабле несколько десятков. Когда одна из сережек была пристегнута к уху Лабастьера, он спросил Грега:
– Тебе сейчас снова придется уснуть?
– Мы куда-то спешим? – поинтересовался тот.
– Нет, но и особого смысла задерживаться я тоже не вижу. Наше оружие – внезапность.
– Насколько я понимаю, сейчас, когда в твоем ухе это украшение, нам можно не бояться утечки информации? А мне нужно поесть.
– Совсем забыл о прожорливости бескрылых.
Вот это был по-настоящему королевский обед! То, что он состоял сплошь из концентратов и замороженных продуктов, аппетит Грегу не портило. Бабочки с удивлением смотрели на накрытый им стол, но как тот ни уговаривал их отведать человеческой пищи, согласилась это сделать только сменившая гнев на милость Лиит.
Грег сожрал два бифштекса, порцию лягушачьих лапок, рисовый пудинг с земляничным джемом и взбитыми сливками, выдул банку ультра-колы и еле удержался от того, чтобы хлебнуть виски. Ложиться в анабиоз, находясь под воздействием алкоголя, крайне вредно. А похмелья страшнее и представить себе трудно. И без того несварение и метеоризм ему уже обеспечены.
Лиит под неодобрительными взглядами соплеменников попробовала по кусочку всего, что ел Грег, и выглядела при этом абсолютно счастливой.
– Ну, всё! – сказал Грег, отдуваясь. – Теперь я еще в гальюн сбегаю, и можно нырять.
Программируя прыжок по указанным Лабастьером координатам, Грег спросил его:
– Что нас ждет там? Ты решил воевать?
– Не сразу, – отозвался тот. – На планете обжит лишь маленький клочок суши. Мы сядем в глуши, в девственной чаще, чтобы основать там свою, альтернативную колонию. Своего присутствия мы до поры выказывать не будем. Урании и приамы будут усиленно плодиться, и мы будем строить город-крепость.
– И снова они будут рожать тебе сыновей-клонов?
– Ни в коем случае. Неокрепшее сознание новорожденных телепатов будет беспомощно перед нынешнем королем Безмятежной.
– А блокираторы?
– Блокираторы сделали бы их отдельными личностями, а это мне тоже ни к чему. Нет, размножаться я начну только после победы.
– А что будет с людьми?
Лабастьер отвел глаза.
– Это трудный вопрос. Ты можешь сказать уверенно, что твои соплеменники не решат сразу же уничтожить бабочек?
– Не могу, – признался Грег.
– Я посоветовался с Миам и остальными, и вот что мы решили. Для начала мы снова разбудим только тебя. Ведь ты уже стал полноправным членом нашего общества. А потом, когда будут улажены дела бабочек, мы вместе разработаем план возрождения твоей расы. Чтобы это никак не ущемляло наши интересы.
Грег помолчал, обдумывая сказанное. Жестко, но другого варианта нет.
– Ладно, – согласился он. – Но давайте чуть-чуть изменим ваш план. Два человека не страшнее для бабочек, чем один. Давайте вы разбудите меня и… – Он хотел сказать «Клэр», так как уже много раз думал об этом… Но внезапно перед его внутренним взором возникло личико Лиит. И этот внутренний взор никак не передавал разницы между его и ее размерами… – И всё, – закончил он. – Я передумал.
Утопив кнопку запуска гиперпространственного привода, Грег кинулся в анабиозный отсек и забрался в саркофаг. Через несколько минут, когда под действием дыхательной смеси сон уже обволакивал сознание, он увидел, что за прозрачной крышкой возле него собрались все пять оставшихся в живых бабочек. Поймав взгляд Лиит, Грег с трудом приподнял руку и чуть заметно пошевелил пальцами.
Лабастьер перелетел к пульту ручного управления саркофагами. Крышка над Грегом отползла чуть в сторону, открыв небольшую щель. «Что происходит?» – с ленивым удивлением подумал Грег.
– Прости нас, бескрылый, – сказала Миам, подлетев к его уху. – Мы обманули тебя. Еще раньше мы решили, что на Безмятежной будить тебя не будем. Сперва мы разрешим собственные проблемы. Без тебя. Это решение принято единогласно, но Лиит захотела разделить с тобой эту участь. Мы разрешили ей. Она уснет вместе с тобой и проснется, когда проснешься ты.
«Если я когда-нибудь проснусь…» – вяло подумал Грег, не имея душевных сил даже на возмущение. Лиит скользнула в щель, и саркофаг вновь герметично закрылся. Грег уснул, чувствуя, как самка покрывает поцелуями его великанские для нее губы.
…Ракши, Лаан и еще пара гвардейцев вломились в усыпальницу думателей с обнаженными саблями и остановились, как вкопанные, оглядываясь по сторонам.
– Он причинил вам вред? – спросил, наконец, Ракши, указывая на колдуна. – Убить его?
– Если ты готов, пойдем наверх, – сказал Лабастьеру колдун, не обращая внимания на непрошеных гостей.
– Спрячьте сабли, – приказал им король. – Мы выходим.
Наверху, в лучах яркого дневного солнца, возле дома колдуна Лабастьер увидел весь свой отряд, состоящий теперь из восьми сороконогов и пятнадцати бабочек, включая самок. Отыскав среди них бледное от волнения лицо Мариэль, он, улыбнувшись, успокаивающе кивнул ей.
– Каждая потерянная минута грозит судьбе Безмятежной, – напомнил Лабастьеру старый маака. – ОН зол на тебя. И есть за что.
Лабастьер кивнул.
– Слушайте все! – крикнул он. – Стойте и слушайте. Я, король Безмятежной, Лабастьер Шестой, находясь в здравом рассудке и твердой памяти, по собственной воле клянусь. Если этот старик, – король указал на колдуна, – своими сведениями действительно спасет сегодня мою колонию от смертельной беды, я выполню три его желания, какими бы странными или страшными они ни оказались. Я не остановлюсь ни перед чем. Королевская клятва – клятва жизни. Если я преступлю ее, я должен умереть от руки того, кому она дана.
Сказав это, Лабастьер чуть помедлил… Затем встал перед колдуном на колени и поцеловал его руку. Королевская свита ахнула.
– Дай мне карту, по которой ты нашел меня! – приказал колдун, когда Лабастьер поднялся.
Король протянул ему флуоновый свиток. Колдун развернул его и, выдавив ногтем крестик в левом верхнем углу карты, сказал:
– Скачите туда во весь опор. Затаитесь. Через два с половиной часа тут сядет корабль с Земли. Убейте всех, кто из него выйдет. Тех же, кто спит в нем, – не трогайте. Спешите! Не медлите ни минуты!
– Вперед! – крикнул Лабастьер, вспорхнув в седло к Умнику. И отряд помчался к указанному колдуном месту.
А уже через час в темнеющем небе Безмятежной засияла сиреневая звезда.
6
Жухлые, жухлые травы вокруг,
Нет стебелька живого.
Травы мертвы, но меж ними паук
Сплел свой узор суровый.
Очень надеется он, что вдруг
Жизнь возродится снова.
«Книга стабильности» махаон, т. X, песнь III; «Трилистник» (избранное).
– Вот он! – крикнул Лаан, и все обернулись туда, куда тот указывал. Ночное зрение позволило бабочкам увидеть, как огромное тело звездолета медленно опускается в чащу леса позади них – там, где они были минут десять назад. Какая сила делает его движение плавным? Почему они не видели его раньше? Почему он не падает – корабль весом в сотни тонн? Впрочем, как раз этот факт Лабастьера VI не удивил, ведь он видел, как взлетал над Безмятежной «Золотой Замок», и начинался тот полет со столь же неестественно медленного подъема…
Развернувшись, отряд поспешил к месту посадки корабля. Несмотря на то что двигался тот с величественной неторопливостью, масса его была так велика, что король и его свита почувствовали, как колыхнулась почва, да так основательно, что некоторых сороконогов повело с тропы в сторону.
– Оружие к бою! – скомандовал Ракши, и гвардейцы ощетинились смертоносными приспособлениями – и старыми, традиционными, и новыми, сконструированными Тилией и введенными в воинский обиход совсем недавно.
Однако, когда отряд добрался до места, выяснилось, что спешить было не обязательно. Звездолет стоял на поляне леса гигантской безжизненной металлической башней, и никто из него не высаживался.
Отряд спешился.
– Думаю, те, кто к нам пожаловал, хотят дождаться рассвета, – предположил Лабастьер. – Я бы, во всяком случае, на их месте поступил именно так.
Трудно было не согласиться с этим. Если есть возможность оглядеться в незнакомом месте при дневном свете, лучше так и сделать, ведь ночное зрение неполноценно и обманчиво. Выставив караульных наблюдателей, отряд углубился обратно в чащу и стал готовить лагерь. Первым был разбит и тщательно замаскирован королевский шатер, по традиции – квадратный, в котором спальни пар маака и махаонов отделялись друг от друга диагональной перегородкой с клапаном.
Мариэль выглядела встревоженной:
– Рядом с этой копией «Золотого Замка» конструкции Тилии кажутся невинными игрушками… – поделилась она своими опасениями с мужем. – Сколько воинов может прятаться в такой махине? Готовы ли мы к встрече с ними? И чем они вооружены?
– Я прекрасно понимаю твои сомнения, дорогая, – кивнул Лабастьер, стаскивая с себя одежду, от которой за прошедшие сутки его тело уже изрядно устало. – Но я решил довериться колдуну.
– Почему? Я не понимаю, с какой стати ты вверяешь наши жизни в руки этого ужасного существа?! – воскликнула королева.
– Вот-вот, – послышался из-за загородки сварливый голос Лаана. – А эта безрассудная клятва, которую вы дали ему… Мало ли что ему придет в голову потребовать от вас! Я бы назвал это безответственной выходкой. Если бы меня, конечно, об этом кто-нибудь спросил.
– Но тебя никто не спрашивал, – заметил Лабастьер.
– А зря, – парировал Лаан.
– Перестаньте бранится, – раздался голос невидимой королю Фиам, и она тут же стала видимой, расстегнув клапан и отведя полог в сторону. – Ведёте себя, как гусеницы. И, между прочим, ответственность за это, Ваше Величество, лежит на вас. Вы ведь ничего нам не объяснили.
– Мне трудно объяснить, – отозвался Лабастьер, опускаясь на ложе, возможно, не самое мягкое, зато сухое и идеально чистое. – Слишком много он знает такого, чего не знает никто… Время и место приземления корабля он указал точно, а значит, скорее всего, он прав и в том, что в стычке с пришельцами мы способны победить.
– Или наоборот, – отозвалась Мариэль. – Смотря на чьей он стороне.
– Вот именно, – вновь поддакнул ей Лаан.
– Сговорились вы, что ли? – Лабастьер закрыл глаза. – Нет у нас другого выхода, кроме как довериться ему. Вы же видели, что он сделал с теми гвардейцами и их сороконогами, которых мы отправили сначала…
– Да, он опасен, – подтвердил Лаан. – Но это – повод как раз недоверять ему. А не наоборот.
– При тех знаниях, которыми он обладает, ему не составило бы особого труда погубить нас более простым способом… – Переутомление сказывалось, и король еле ворочал языком. – Я верю ему.
– На вашем месте, дорогой, я бы все же не теряла бдительности, – заметила Мариэль.
Но ее супруг уже мирно посапывал и не ответил ей.
– Мой король, проснитесь! – Лабастьер открыл глаза и увидел склонившегося над ним Лаана. – С поста просигналили условленным звуком, а значит, корабль ожил!
Выскочив наружу и одеваясь на ходу, Лабастьер добрался до ближайшего часового, залег рядом с ним и замер, как и остальные, прячась в листве. В середине ствола звездолета зияло отверстие. Возле него порхала странно одетая самка маака.
– Одна? – шепотом спросил Лабастьер.
Гвардеец покачал головой:
– Было четверо. Три самки и самец…
– Где остальные?
– Вернулись внутрь.
– Почему вы не стреляли?
– Ваше величество… Самец… Мы не смогли…
– Что вы мямлите?! – все так же шепотом возмутился король, но тут же понял, в чем дело. Из отверстия выплыла небольшая площадка какого-то транспортного средства. На ней сидели трое: две самки и… он сам.
– Вот, – сказал гвардеец.
Лабастьер Шестой тряхнул головой. А чему он, собственно, удивляется? Он знал, что правитель уничтоженной им Земли – его физическая копия. И все же это так странно – увидеть себя. И считать притом, что это – смертельный враг.
Самка, которую король увидел первой, тоже уселась на летучую площадку, и та двинулась вниз, одновременно смещаясь по дуге вправо – как раз к тому месту, где со своими бойцами и прятался король. Правильнее всего было бы начать стрелять тогда, когда наружу из корабля вылетят все его обитатели. Но сколько их там еще? Десятки? Сотни? Тысячи?.. «Будем истреблять по мере появления», – решил король.
– Приготовиться к бою! – вполголоса приказал он, вскидывая арбалет. Еще недавно всякое дистанционное оружие на Безмятежной было строжайше запрещено. Теперь же арбалеты были приняты на вооружение гвардии вместе со сконструированными Тилией огнестрельными трубками, ручными бомбами и прочими смертоносными приспособлениями. Однако король отдавал предпочтение механическому оружию.
– Огонь! – скомандовал он.
Но никто не стрелял.
– В чем дело? – огляделся король, вскипая.
– Ваше величество, – сказал часовой, и король узнал его: гвардейца звали Шостан, – мы не можем стрелять, пока там… вы.
– Я здесь, болван, а не там!
– Но там вы точно такой же…
Как и все на свете, преданность имеет свою оборотную сторону. Поняв, что объяснения бесполезны, Лабастьер обернулся к пришельцам и всмотрелся в лицо своего двойника. И вдруг отчетливо осознал, что их абсолютное сходство несет страшную угрозу. «Если меня убьют, – подумал он, – все эти болваны беспрекословно примут власть Лабастьера-с-Земли… А раз так, я должен решить эту проблему сам».
Летающий плотик был уже совсем близко. Король поднялся во весь рост и, целясь, прищурился. Как раз в тот миг, когда Лабастьер-с-Земли заметил его, и их взгляды встретились, король нажал на спусковой крючок. Пружина с тихим звоном выпрямилась, а, миг спустя пришелец, схватившись руками за торчащую из груди стрелу, хрипя, завалился на бок, сполз с кресла водителя и рухнул в траву.
Оцепенев, король смотрел на фигуру убитого им двойника, поражаясь тому пьянящему наслаждению, которое он внезапно испытал. Перед его внутренним взором вновь и вновь прокручивалась эта сцена: он жмет на курок, его двойник смотрит ему в лицо, стрела пронзает тому грудь, и что-то между ними происходит… Что-то непостижимое, но очень важное… Внезапно Лабастьер-с-Земли шевельнулся, повернул голову, и их взгляды встретились снова. Неверным движением умирающий сдернул со своего уха клипсу, и лицо его исказилось – то ли в улыбке, то ли в оскале.
Боль пронзила короля насквозь. Выронив из рук арбалет, он повалился на землю и скрючился в судороге.
– Что с вами, Ваше Величество?! – воскликнул Шостан.
– Оставь! – прохрипел Лабастьер. – Бей остальных.
…Муки агонии отпустили его так же внезапно, как и одолели. Вновь сжимая в руках арбалет, Лабастьер, пошатываясь, поднялся и огляделся.
Летающий плотик пришельцев, став неуправляемым, висел в метре от почвы и медленно кружился вокруг себя. Самки на нем в панике что-то выдергивали из-за поясов… Такого оружия Безмятежная еще не видывала. Только что царившая в лесу тишина сменилась звуками боя. Три невидимых луча бластеров, установленных на режим максимальной мощности, хлестали по стволам травянистых деревьев, моментально пережигая их пополам. Горящие деревья со скрипом и грохотом падали на землю, ревели и выли перепуганные сороконоги, пытаясь сорваться со своих привязей, кричали раненые гвардейцы…
Лабастьер тряхнул головой, отгоняя наваждение.
– Я сказал «огонь»! – заорал он хрипло, увернулся от падающего дерева и, взяв себя в руки, влетел. – Огонь! – крикнул он уже окрепшим голосом, на лету перезаряжая арбалет.
Не прекращая стрельбу, земные самки бросили вертящийся на месте летучий плотик и, расправив крылья, летели назад, ко входу в звездолет. Словно очнувшись, бабочки Безмятежной принялись палить в них из всего, что только было в руках. Грохотали огнестрельные трубы, свистели и звенели, ударяясь о корабль, пули и стрелы…
Миг – и две из трех земных самок были убиты или ранены, во всяком случае, обе они рухнули вниз. Теперь смертоносным огнем поливала вокруг только одна оставшаяся земная бабочка, почти добравшаяся до входа в звездолет… Лабастьер, поднявшийся над кронами деревьев, был с нею почти на одном уровне. Он прицелился… Но нажать на спуск никак не мог себя заставить. Ему ничто не помешало выстрелить в своего двойника, но тогда было совсем другое дело. Теперь-то он знал, каково это – умирать…
«Почему я снова должен убивать? – подумал он. – «Потому что я – король, и если верить колдуну, только так я смогу спасти вверенную мне колонию… Но это самка. И она одна. И это я уничтожил ее мир…» Промедление сыграло роковую роль. Самка заметила Лабастьера и миг удивленно смотрела на него. Затем ее черты перекосились от ненависти, словно она узнала своего давнего врага, и она вскинула руку с оружием. Боль обожгла королю плечо, пальцы разжались, и арбалет выпал.
Король почувствовал, что потерял возможность управлять полетом и валится вниз. Крылья, прожженные в нескольких местах, превратились в лохмотья и уже не способны были удерживать его в воздухе. Ударившись о землю, Лабастьер Шестой потерял сознание, но за миг до этого успел услышать грохот взрыва…
– …Ваше Величество! Ну, пожалуйста… – глухо, словно через тампоны в ушах, услышал он причитания Мариэль.
– Да?.. – простонал Лабастьер, открывая глаза. Болело плечо, все тело ныло, и немного кружилась голова.
Мариэль осыпала его лицо поцелуями.
– Давно я так лежу? – спросил он.
– Вы были без сознания около получаса, – ответил ему Лаан, сидящий на корточках рядом.
Король мягко отстранил супругу и, с трудом усаживаясь, огляделся. Кости, вроде бы, целы… Вокруг него толпились друзья и соратники. Вид многие из них имели плачевный.
– Где она? – спросил Лабастьер.
– Кто? – удивилась Мариэль.
– Вы спрашиваете о той бабочке, что стреляла в вас? – догадался Лаан.
– Да.
– Она мертва. Ракши бросил в нее гранату, но промахнулся. Ее убило осколками: граната ударилась о стену звездолета.
– Кто из наших?..
– Есть раненые, – опередил окончание вопроса Лаан, – чуть ли не каждый получил то или иное увечье, особенно много обожженных. Четверо гвардейцев погибли. Одного сороконога придавило деревом.
– Фиам, Тилия?..
– Все самки целы и невредимы.
Король вздохнул с явным облегчением и погладил руку Мариэль, лежащую на его колене. Затем спросил:
– Кто-нибудь еще вышел из корабля?
– Нет. И, похоже, там больше никого. Иначе они закрыли бы вход, но он так и остался открытым. Если, конечно, это не ловушка.
– Мы ждем, и мы готовы к встрече! – возбужденно встряла в разговор подоспевшая Тилия. – Вот что у них было, – с горящими от восторга глазами она продемонстрировала небольшой матово блестящий предмет в руке. – У нас их четыре! Как они устроены, я еще не разобралась, но в обращении они очень просты. Вот это – регулировка силы, а это…
– Тилия, прошу вас, будьте осторожны, – простонал Лабастьер, почувствовав, что головокружение внезапно усилилось. – Бедняга Ракши женат на стихийном бедствии, – вымученно улыбнувшись, сообщил он Мариэль, найдя ее лицо сквозь серебристое обморочное мерцание. – Что-то мне худо… Дорогая, помогите мне лечь.
Несмотря на звон в ушах Лабастьер услышал, как Лаан разгоняет собравшихся:
– Его Величеству дурно, ему нужен покой. Разойдитесь же!..
…Переждав два дня, решили, что на ловушку это не похоже. Глупо было бы устраивать такую ловушку, прилетев на чужую планету. Ну, поймаешь тех, кто первым решится разведать, а дальше что?
Оснащенные трофейным оружием пришельцев, внутрь корабля вошли трое: Лаан, Ракши и Лабастьер. Причем последнему долететь до входа помогли. Несмотря на то что Фиам основательно поработала над его крыльями, было сомнительно, что король когда-нибудь сможет самостоятельно летать. («Будем болтаться на шарах на пару с Пирроном», – невесело пошутил он, узнав об этом.)
Обследование земного корабля длилось целые сутки. Главными находками короля и его свиты стали две сотни спящих бескрылых гигантов и два контейнера с куколками неизвестных на Безмятежной видов бабочек. Тенью памяти предков Лабастьер помнил, что на Земле когда-то жили четыре вида бабочек, но материальное подтверждение этому увидел впервые.
… – Мне не хочется, но кто-то должен сказать это первым, – объявил Лаан, когда обсудить увиденное они собрались в помещении с огромным овальным столом, который у спящих великанов явно предназначался для совещаний, и втроем забрались в огромное кресло. – Я думаю, мы должны убить бескрылых, пока они не проснулись и не сделали это с нами. – Было отчетливо видно, что он потрясен и даже напуган.
– Ты готов взять на себя исполнение своего приговора? – спросил Лабастьер, внимательно глядя другу в лицо.
– Мы должны думать о благе Безмятежной.
– А куколки? Их ты тоже предлагаешь убить?
– Не знаю.
Король обернулся к Ракши:
– А вы, мой друг, как считаете?
– Мы же убиваем ненормальных куколок, которые не становятся бабочками, – отозвался тот.
– А эти – точно ненормальные, – вторил Лаан. – Так что это даже не убийство…
– Я тоже так думал раньше, – ответил король. – Но кое-что заставило меня изменить мнение… Куколки колдуна… Думатели. И он, кстати, сказал нам: «Тех, кто спит в корабле – не трогайте». А вы Лаан, как мне кажется, увлеклись казуистикой.
– Возможно. Но не слишком ли вы доверяете этому горбуну? – опять завел давешнюю песенку Лаан.
– Разве мы не убедились в том, что он спас Безмятежную от неожиданного нашествия? – возразил король. – Мне абсолютно ясно, что, не подоспей мы вовремя, здесь возникла бы новая колония, и у нее был бы правитель, ни в чем не уступающий мне. Вы видели его.
– Так-то оно так, но…
– А потому я уверен, что решение на этот счет мы должны принимать, только посоветовавшись с колдуном.
– Есть и еще кое-что, – сказал Ракши.
– Что? – обернулись к нему Лабастьер и Лаан.
– Вы спросили меня о куколках, но не спросили о бескрылых.
– У тебя есть особое мнение о них? – спросил Лаан.
– Пожалуй. Вы помните первого из них, увиденного нами? Того, на груди которого спит бабочка…
– Еще бы! – с деланной бравадой воскликнул Лаан. – Самку махаон такой изумительной красоты не забудешь…
Ракши согласно кивнул и продолжил:
– Мне кажется, она пошла на это сознательно. Чтобы те, кто войдут в корабль, увидели, что бабочки и бескрылые могут жить в мире и могут даже любить друг друга.
– Да-а… – протянул Лаан, качая головой, словно говоря: «Не ожидал от вас, дружище, такой безответственной сентиментальности». Причем делалось это явно для короля. Но тот хладнокровно констатировал:
– Считаю это предположение не лишенным смысла и предлагаю возвращаться, не принимая пока никаких решительных действий. В конце концов, я дал клятву, и я исполню ее.
– А если это трюк? – возразил Лаан. – Если они заставили бабочку лечь туда? Вдруг в наше отсутствие они проснутся?!
– Мы оставим здесь кого-то из воинов, и если это случится, те примчатся и сообщат об этом, – заявил Лабастьер.
– И что это изменит? – не унимался Лаан. – Что сможет противопоставить основательно потрепанная горстка бабочек двумстам великанам?
– Что же предлагаете вы, мой друг?! – начал злиться король. – Вы все только отрицаете…
– Мой король, сейчас я обращаюсь к вам не как ваш подданный, не как ваш преданный слуга и со-муж, а как друг. Не делайте Безмятежную заложницей ваших представлений о чести. На одной чаше весов – сумасбродная клятва сумасшедшему горбуну, на другой – ваш народ… Бескрылых нужно убить.
Лабастьер молчал. Все это ему сильно не нравилось. Но доводы Лаана были более вескими, чем его собственные. Лаан и Ракши смотрели на него испытующе. Внезапно со стороны входа в помещение раздалось хриплое хихиканье. Вздрогнув от неожиданности, все трое обернулись. В проеме стоял колдун.
– Сумасшедший горбун явился к вам сам! – заявил он.
Из-за его спины выступил и в низком поклоне склонился перед Лабастьером гвардеец Шостан:
– Ваше Величество, этот старик пришел в лагерь и заклинал вашим именем доставить его к вам в корабль. Мы сомневались, следует ли это делать, но…
– Вы правильно поступили, – остановил его король, – возвращайтесь. – А затем обратился к колдуну: – Чем обязаны вашему визиту?
– А ты не помнишь? Должок! За тобой должок!.. – морщины на лице колдуна сложились в подобие улыбки. – Не зря я боялся не поспеть. Вдруг забудешь…
– Это действительно чуть было не случилось, – признался король. – Я не отказываюсь, но прав и мой друг Лаан: на свете есть нечто даже более высокое, чем королевская честь. Королевский долг перед своими подданными.
– Готовишься преступить клятву?
– Я исполню ее. Но не из слепого подчинения своему слову. А потому, что верю: вы действуете на пользу Безмятежной. И я прошу вас, если ваши желания действительно так странны и страшны, как вы предупреждали, пожалуйста, объясняйте нам их глубинную суть… Чтобы зря не мучился я, чтобы мои товарищи видели, что я не променял долг на гордыню.
– Ох, и народец же вы, короли, – покачал головой колдун. – Слово дадут, а потом еще и объяснений требуют… – говоря это, он подошел к креслу и протянул руки. – Помогите мне, что ли, к вам забраться.
Оказавшись в кресле четвертым, он уселся на мягкую бархатистую поверхность, нелепо растопырив кривые ноги, и сказал:
– Ладно. Я расскажу вам то, что знаю. Всю эту авантюру придумал не я, а мои слепоглухонемые питомцы. Думаю, вы и сами это поняли. Я и они, мы живем уже очень долго. Я их глаза и уши, а они – мой разум. Они – это целая вселенная, замкнутая в себе, и я не могу объяснить вам всю цепочку событий, которые привели ее к тому или иному итогу. Я знаю только результат. Вот он. Жизнь – то, что приводит к разуму. Разум – то, что дает возможность миру осознать себя. Мир без жизни – груда мертвых камней. Мир без разума – груда камней, покрытых плесенью. Цель жизни в том, чтобы разума было как можно больше.
Читать бесплатно другие книги:
