Грёзы Февра Мартин Джордж
Джошуа сцепил пальцы и задумчиво посмотрел на Марша.
– Тогда что же входит в твои планы, Эбнер?
– Посвятить в дело еще одного-двух людей, – ответил Марш. – Ты знаешь, не я один проявлял подозрительность. К тому же может оказаться, что вам понадобится помощь, оказать которую в одиночку я буду не в силах. Я скажу только тем, в ком совершенно уверен. Волосатому Майку. И мистеру Джефферсу, он чертовски умен, к тому же уже давно интересуется тобой. Все остальные ничего не будут знать. Мистер Олбрайт слишком благочестивый и чопорный, он не правильно поймет, ну а если сказать мистеру Фрамму, это в течение недели станет известно всей реке. Что касается Уайти Блей-ка, мы можем спалить палубную надстройку, а он даже не заметит это, Лишь бы его паровые машины работали исправно. Но Джефферс и Волосатый Майк должны быть в курсе. Они хорошие люди, и нам может понадобиться их помощь.
– Понадобится их помощь? – переспросил Джошуа. – Что ты имеешь в виду, Эбнер?
– Вдруг кому-то из твоих соплеменников придется не по вкусу твой напиток?
Искренняя улыбка Джошуа в тот же момент исчезла. Он поднялся и пересек каюту, чтобы налить себе выпить – на этот раз виски. Выражение его лица по-прежнему оставалось хмурым.
– Не исключено, – произнес он. – Я подумаю. Если на самом деле им можно доверять… У меня имеются определенные опасения относительно путешествия в излучину реки.
Впервые за все время Валерия, несмотря на ожидания Марша, не произнесла ни слова. Марш бросил на нее взгляд исподлобья. Женщина сидела, сосредоточившись и крепко сжав губы. В глазах ее промелькнуло нечто, отдаленно напоминавшее страх.
– Что-то случилось? – спросил Марш. – Вы оба выглядите как-то… странно.
Валерия вскинула голову.
– Все из-за него, – сказала она. – Я просила вас повернуть пароход вспять. Я попрошу еще раз, если увижу, что вы оба послушаете меня. Там, на Кипарисовом причале – он.
– Кто? – спросил сбитый с толку Марш.
– Повелитель крови, – сказал Джошуа. – Пойми меня, Эбнер, не все представители моего рода думают так же, как и я. Даже среди моих собственных последователей не все являются моими однозначными единомышленниками. Саймон, скажем, проявляет лояльность, Смит и Браун безразличны, что до Кэтрин, с самого начала я чувствовал в ней сопротивление. Похоже, в душе она предпочитает жить по-старому. По всему видно, что Кэтрин ужасно скорбит, что опоздала тогда на корабль, и моя власть ее раздражает. Подчиняется она только потому, что должна. Я – повелитель крови. Но Кэтрин это не нравится.
И другие, которых мы подобрали на реке, я не уверен в них. Кроме Валерии и Жана Ардана, я никому не доверяю полностью. Помнишь, ты предупреждал меня о Раймоне Ортеге? Так вот, я разделяю твои опасения. Только Валерия для него ничего не значит и движет им не ревность, но в остальном ты прав. Чтобы заставить Раймона последовать за мной в Натчезе, мне пришлось подчинить его своей воле, как когда-то в Карпатских горах я подчинил своей воле Саймона. Трудно мне пришлось и с Карой де Грю и Винсентом Тибо. Теперь они следуют за мной, потому что должны – так у нас заведено. Все же я не уверен в том, что кое-кто из них не затаился до поры до времени. То есть, ждет и смотрит, как разовьются события в излучине реки, когда мне придется лицом к лицу столкнуться с тем, кто был их повелителем крови.
Валерия многое рассказывала о нем, Эбнер. Он стар, Эбнер. Гораздо старше Саймона и Кэтрин, он старше любого из нас. Уже одно это обстоятельство не дает мне покоя. Он называет себя Деймон Джулиан, однако раньше носил имя Жиль Ламонт. Именно ему тридцать бесполезных лет прослужил тот несчастный мулат. Известно мне также, что сейчас у него в услужении работает другой холоп из числа людей…
– Мрачный Билли Типтон, – с отвращением подсказала Валерия.
– Валерия боится Джулиана, – продолжил Джошуа Йорк. – И другие отзываются о нем со страхом, а иногда даже с некоторым уважением. Как повелитель крови он заботился о них, давал им прибежище, благосостояние, пищу. Питались они в основном рабами. Неудивительно, что он обосновался именно там.
Валерия покачала головой.
– Джошуа, оставь его в покое. Умоляю тебя, если не ради чего другого, так хотя бы ради меня. Деймон не обрадуется твоему появлению, и ему придется не по вкусу свобода, которую ты несешь с собой.
Джошуа раздраженно нахмурился.
– С ним все еще находятся наши соплеменники. Ты хочешь, чтобы я и их бросил на произвол судьбы? Нет. К тому же, возможно, относительно Джулиана ты тоже заблуждаешься. Он находился в плену красной жажды бесчисленное множество веков, а я могу успокоить эту лихорадку.
Валерия скрестила руки, и ее фиалковые глаза яростно полыхнули.
– А если он не успокоится? Ты не знаешь его, Джошуа.
– Он образован, умен, эстетически развит, любит красоту, – упрямо продолжал Йорк. – Ты уже все это говорила.
– Еще он силен.
– Как Саймон, Раймон и Кара; теперь все они следуют за мной.
– Деймон другой, – не отступала Валерия. Джошуа Йорк нетерпеливо махнул рукой.
– Не имеет значения, я покорю его. Эбнер Марш, до сих пор молча наблюдавший за их спором, наконец решил подать голос.
– Джошуа прав, – обратился он к Валерии. – Мне и самому раз или два довелось заглянуть ему в глаза. А когда мы впервые обменялись рукопожатиями, я думал, что он переломает мне все косточки. Кроме того, он… как бишь вы его называете? Король?
– Да, – кивнула Валерия, – бледный король.
– Что ж, если он ваш бледный король, то стоит надеяться, что он победит, разве нет?
Валерия перевела взгляд с Марша на Йорка, потом снова на Марша. Ее начала бить дрожь.
– Но никто из вас его не видел. – Она на минуту замолчала, тонкой бледной рукой отвела назад тяжелые черные волосы и посмотрела Эбнеру Маршу прямо в глаза. – Возможно, я ошибалась относительно вас, капитан Марш. У меня нет ни силы Джошуа, ни его веры, но красная жажда управляла мной на протяжении пяти веков. И ваши люди были моей добычей, а подружиться со своей добычей нельзя. Нельзя. И доверять ей тоже нельзя. По этой причине я настоятельно просила Джошуа убить вас. Нельзя просто так отбросить в сторону предосторожности, которыми руководствовался всю свою прежнюю жизнь. Вы понимаете?
Эбнер Марш неуверенно кивнул.
– И сейчас еще противоречия раздирают меня, – продолжала Валерия, – хотя я готова признать, что мы можем довериться вам. Наверное. – Лицо ее стало мрачнее тучи. – Но, как бы я ни ошибалась относительно вас, относительно Деймона Джулиана я права!
Эбнер Марш нахмурился, сказать ему было нечего. Джошуа взял руку Валерии в свою.
– Думаю, твои страхи напрасны. Обещаю, что буду чрезвычайно осторожен. Поступай, как знаешь, Эбнер. Можешь сказать мистеру Джефферсу и мистеру Данну. Если Валерия права, их помощь нам понадобится. Отбери людей для специальной вахты, а остальных отпусти на берег. Когда «Грёзы Февра» войдет в рукав реки, я хочу, чтобы с нами находились только самые лучшие и надежные, только те, без услуг которых не обойтись. Нам не нужны ни религиозные фанатики, ни боязливые, ни способные на необдуманные поступки.
– Мы с Волосатым Майком позаботимся о команде, – заверил его Марш.
– Я встречусь с Джулианом на собственном пароходе в удобное для меня время, имея в тылу тебя и лучших людей команды. Будь предельно осторожен, когда начнешь рассказывать обо всем Джефферсу и Волосатому Майку. Ошибки здесь недопустимы. – Йорк посмотрел на Валерию. – Тебя это устраивает?
– Нет, – ответила она. Джошуа улыбнулся.
– Больше я ничего не могу сделать. – Он снова перевел взгляд на Эбнера Марша. – Эбнер, я рад, что ты не в числе моих врагов. Теперь наши шансы равны, и моя мечта близка к исполнению. В борьбе с красной жаждой я уже одержал первую победу. Хотелось бы думать, что сегодня мы с тобой заложили начало второй, которая будет знаменовать зарождение дружбы и доверия между нашими народами. «Грёзы Февра» станет той границей, что отделяет ночь ото дня и положит конец старым страхам. Вместе мы достигнем небывалых высот, мой друг.
Хотя Марш не слишком любил цветистые выражения, тем не менее страстная речь Джошуа задела его за живое, и капитан сдержанно улыбнулся.
– Чтобы чего-то достичь, придется сначала чертовски много потрудиться. – Он взял свою трость и встал. – Что ж, пойду.
– Отлично, – с улыбкой сказал Джошуа. – Я лягу отдохнуть, увидимся после захода солнца. Прими все меры, чтобы корабль был готов к отплытию. Я хочу как можно быстрее осуществить задуманное.
– Я позабочусь о пароходе, – заверил Марш и попрощался.
Снаружи уже начался день.
Оказавшись на открытом воздухе, Эбнер Марш от яркого света заморгал. Судя по всему, было часов девять утра. За спиной щелкнул замок – Джошуа запер дверь капитанской каюты. Утро стояло мрачное, жаркое и душное. Солнце скрывала плотная серая пелена. В воздухе от множества пароходов висело марево сажи и дыма. Похоже, приближается гроза, подумал Эбнер Марш. Эта перспектива еще в большей степени осложняла их планы. Внезапно он ощутил, что совсем не выспался, и почувствовал себя невероятно усталым. Но предстояло сделать так много, что о сне он даже и мечтать не смел.
Решив, что плотный завтрак поднимет настроение. Марш спустился в кают-компанию. Пока Тоби готовил для него бифштекс и черничный пирог, Эбнер выпил галлон горячего черного кофе.
В салон вошел Джонатан Джефферс. Увидев капитана, он размашистым шагом направился к его столику.
– Присядьте и съешьте чего-нибудь, – предложил Марш. – У меня к вам длинный разговор, мистер Джефферс. Правда, не здесь. Лучше подождите, пока я закончу, а потом пройдем ко мне в каюту.
– Прекрасно, – несколько рассеянно произнес Джефферс. – Капитан, где вы были, я сбился с ног, искавши вас.
– Я имел беседу с Джошуа, – сказал Марш. – А что?..
– Здесь вас хочет видеть один человек, – сказал Джефферс. – Он появился на пароходе среди ночи и проявляет невиданное нетерпение.
– Не люблю, когда меня заставляют ждать, словно я какой-нибудь недостойный бродяга, – сказал незнакомец.
Марш даже не заметил, как тот вошел в салон. Не дожидаясь приглашения, человек пододвинул стул и сел. Это был страшный, изможденный на вид малый с обезображенным оспой лошадиным лицом. Редкие коричневые волосы безжизненными прядями свисали по обе стороны лба, а волосы и плечи были усыпаны белесыми снежинками перхоти, словно после снегопада. Одет он был в дорогой костюм из тонкого черного сукна. Грудь украшала белая в рюшах манишка. На пальце поблескивало кольцо с камеей.
Внешность незнакомца не понравилась Эбнеру Маршу с первого взгляда, как не понравился ему его тон, выражение плотно сжатых губ и холодных льдистых глаз.
– Кто вы такой, черт побери? Чтобы побеспокоить меня за завтраком, вы должны иметь веские основания, иначе я прикажу выбросить вас за борт.
Закончив эту не слишком вежливую тираду, Марш сразу почувствовал себя лучше. Он всегда считал, что нет смысла быть капитаном парохода, если время от времени не посылаешь кого-нибудь ко всем чертям.
Мрачное выражение лица незнакомца не изменилось ни на йоту, только льдистые глаза его уставились на Марша со злобной усмешкой.
– Я хочу прокатиться на вашей расписной лоханке.
– Черта с два, – сказал Марш.
– Может, позвать Волосатого Майка, чтобы он разобрался с этим грубияном? – холодно предложил Джефферс.
Мужчина бросил на письмоводителя мимолетный взгляд, полный молчаливого презрения, который тут же перевел на Марша.
– Капитан, я прибыл сюда вчера вечером, дабы передать вам приглашение, вам и вашему компаньону. Я полагал, что хотя бы один из вас ночью будет бодрствовать. Но поскольку уже настал день, приглашение переносится на сегодняшний вечер. Вас ждут к ужину в «Сент-Луисе», через час после захода солнца, вас и капитана Йорка.
– Я вас не знаю и знать не хочу, – сказал Марш. – И ужинать с вами не собираюсь. Кроме того, «Грёзы Февра» сегодня вечером отчаливает.
– Мне это известно. Более того, я знаю куда. Марш нахмурился.
– Что такое?
– Сразу видно, что вы не знакомы близко с неграми. Черномазым все становится известно заранее, вы еще чихнуть не успели, а они уже знают об этом. А я умею слушать. Что вам за радость вести пароход в излучину реки? Могу поспорить, что вы беспокоитесь – вдруг зацепите брюхом за дно. Я могу избавить вас от лишней головной боли. Понимаете, человек, которого вы ищете, сам здесь и ждет вас. Так что, когда стемнеет, отправляйтесь и доложите об этом своему господину. Передайте, что Деймон Джулиан ждет его в гостинице «Сент-Луис». Мистер Джулиан сгорает от нетерпения, так ему хочется познакомиться.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Новый Орлеан. Август 1857 года
В тот вечер Мрачный Билли Типтон вернулся в гостиницу «Сент-Луис», чувствуя себя более чем напуганным. Джулиану вряд ли понравится известие, которое он принес с «Грез Февра», а Джулиан опасен и непредсказуем, когда расстроен.
В темном холле их роскошных апартаментов горела одна-единственная маленькая свеча. В глубоком бархатном кресле у окна, потягивая ликер, сидел Джулиан. В его черных глазах играло пламя. В комнате царила тишина. Мрачный Билли физически ощущал на себе груз устремленных на него взглядов. Замок в двери за его спиной с тихим скрежетом повернулся, когда он прошел в комнату.
– Ну что, Билли? – мягко спросил Деймон Джулиан.
– Они не придут, мистер Джулиан, – сказал Мрачный Билли, пожалуй, слишком поспешно и слишком нервничая. В тусклом свете он не мог видеть реакцию Джулиана. – Он говорит, чтобы вы сами пришли к нему.
– Он говорит, – повторил Джулиан. – Кто он. Билли?
– Он, – сказал Мрачный Билли. – Второй повелитель крови. Он называет себя Джошуа Йорк. Тот, о котором вам писал Раймон. Второй капитан, Марш, толстяк с бородавками и бакенбардами, тоже не придет. Хам и грубиян к тому же. Но я дождался темноты, когда поднялся повелитель крови. Меня все-таки отвели к нему.
Мрачный Билли до сих пор не мог без содрогания вспоминать о том, как серые глаза Джошуа Йорка встретились с его собственными, и его едва не засосал их омут. В них светилась такая нескрываемая ненависть, что Билли немедленно отвел взгляд.
– Скажи нам, Билли, – сказал Деймон Джулиан, – как тот, другой, выглядит? Этот Джошуа Йорк, повелитель крови.
– Он… – начал Билли и замолчал, подыскивая нужные слова, – он… белый, я хочу сказать, кожа у него по-настоящему бледна, и волосы у него бесцветны. Он даже был в белом костюме, как какой-нибудь щеголь. И серебро, на нем до черта серебра. А как он движется… как эти чертовы креолы, мистер Джулиан, с благородством, как лорд. Он… Он, как вы, мистер Джулиан. Его глаза…
– Бледный и сильный, – промурлыкала Синтия из дальнего угла комнаты. – И с вином, которое побеждает красную жажду. Это он и есть, Деймон? Должно быть. Должно быть, все правда. Валерия всегда верила в эти сказки, а я смеялась над ней, но, наверное, все это правда. Он соберет нас всех вместе и отведет в потерянный город, в город тьмы. Наше королевство, наше собственное королевство. Ведь так, правда? Он повелитель повелителей крови, король, которого мы ждали.
В ожидании ответа она посмотрела на Деймона Джулиана. Тот продолжал потягивать свой ликер. На лице его промелькнула кривая коварная улыбка.
– Король, – задумчиво произнес он вслух. – И что этот король сказал тебе, Билли? Поведай нам.
– Он сказал, чтобы вы пришли на пароход, все. Завтра с наступлением темноты. На ужин. Он и Марш не придут сюда, как вы хотели, одни. Марш… Он сказал, что если они и придут к вам, то только вместе с остальными.
– Король странным образом робок, – заметил Джулиан.
– Убейте его! – вдруг вырвалось у Мрачного Билли. – Пойдите на тот чертов корабль и убейте его, убейте всех их. Он не прав, мистер Джулиан. У него глаза были, как у какого чертова креола, когда он посмотрел на меня. Как будто я тля, пустое место, хотя я сказал, что пришел от вас. Он считает себя лучше вас, и все другие тоже, этот их бородавчатый капитан и его проклятый клерк, все они смотрели сверху вниз. Позвольте мне зарезать его, пустить ему кровушку, чтобы залила его красивый костюмчик. Вы должны пойти туда и убить его!
В комнате после взрыва Мрачного Билли повисла тишина. Джулиан устремил взгляд в непроницаемую ночь. Окна были раскрыты нараспашку, в ночной тишине занавески только слегка колыхались. Снизу доносился уличный шум. Глаза Джулиана с полуприкрытыми веками оставались в тени. Взгляд его был сосредоточен на дальних огнях.
Когда он наконец повернул голову, в зрачках отразилось пламя одинокой свечи и застыло там, красное и подрагивающее. Его лицо приняло мрачно-зловещее выражение.
– Питье, Билли, – подсказал он.
– Он всех их заставляет пить его, – сказал Мрачный Билли, прислонившись к двери и вытащив свой нож. С оружием в руке он чувствовал себя спокойнее. Принявшись с помощью лезвия чистить ногти, он начал рассказывать:
– Это не просто кровь, как сказала Кара. В его составе есть еще что-то, что убивает жажду, во всяком случае, так они все утверждают. Я походил по кораблю, поговорил с Раймоном, и Жаном, и Хорхе, еще с двумя-тремя. Все говорили одно и то же. Жан все время тараторил об этом питье, что оно дает такое облегчение, конечно, если вы можете поверить в это.
– Жан, – с отвращением произнес Джулиан.
– Значит, все правда, – сказала Синтия. – Он сильнее жажды.
– Но это еще не все, – добавил Мрачный Билли. – Раймон говорит, что Йорк связался с Валерией.
Холл заполнила звенящая от напряжения тишина. Курт нахмурился. Мишель отвела глаза. Синтия отхлебнула из своего бокала. Все знали, что Валерия, прекрасная Валерия, была любимицей Джулиана; все бросали на него настороженные взгляды. Джулиан как будто погрузился в раздумья.
– Валерия? – произнес он. – Понятно.
Длинные бледные пальцы барабанили по подлокотнику кресла.
Мрачный Билли Типтон, довольный, кончиком ножа принялся ковыряться в зубах. Он предвидел, что сообщение о Валерии окажется решающим. У Деймона Джулиана имелись свои планы насчет Валерии, и Джулиан не любил, когда его планы рушились. Он все рассказал Билли, и не без удовольствия, когда удивленный Билли поинтересовался, как он отважился отпустить ее.
– Раймон молодой и сильный, он сможет позаботиться о ней, – сказал Джулиан. – Они будут одни вдвоем. Наедине друг с другом и со своей жаждой. Романтическая картинка, тебе не кажется? Через годик, а может, два или пять, Валерия понесет. Могу побиться об заклад, Билли.
Тогда он рассмеялся своим мелодичным смехом… Сейчас Деймон не смеялся.
– Что будем делать, Деймон? – спросил Курт. – Пойдем?
– Еще спрашиваешь? Конечно, – сказал Джулиан. – Едва ли мы можем устоять против такого любезного приглашения, тем более что исходит оно от короля. Тебе разве не хочется отведать его вина? – Он по очереди заглянул каждому в лицо; никто не осмелился подать голос. – Ах, где ваш энтузиазм? Жан рекомендует нам этот напиток, и Валерия тоже, я ничуть не сомневаюсь. Вино, слаще крови, густой напиток жизни. Подумайте о покое, который оно сулит нам. – Деймон улыбнулся. Все продолжали хранить молчание. Он ждал. Когда тишина затянулась, Джулиан пожал плечами и сказал:
– Что ж, надеюсь, король не станет о нас плохо думать, если мы отдадим предпочтение другому питью.
– Но ведь всех остальных он заставляет пить его, – сказал Мрачный Билли, – независимо от того, хотят они этого или нет.
– Деймон, – проговорила Синтия, – ты… откажешь ему? Ты не можешь. Мы должны пойти к нему. Мы должны выполнить то, о чем он нас просит. Мы должны.
Джулиан медленно повернул голову в ее сторону.
– Ты и в самом деле так считаешь? – спросил он с легкой усмешкой на губах.
– Да, – еле слышно прошептала Синтия. – Мы должны. Он – повелитель крови. – Она отвела взгляд в сторону.
– Синтия, – повторил Деймон Джулиан, – посмотри на меня.
Медленно, с явной неохотой она подняла голову и встретилась с Джулианом взглядом.
– Нет, – прошептала она. – Прошу тебя, о, умоляю тебя. Деймон Джулиан ничего не сказал. Не отрывая от него взгляда, Синтия сползла с кресла и, дрожа всем телом, упала перед ним на колени. На тонком запястье светился золотой витой браслет, усеянный аметистами. Она сбросила его с руки, губы се слегка приоткрылись. Поднеся руку ко рту, Синтия коснулась запястья губами. Потекла струйка крови.
Джулиан молча ждал, пока она на коленях подползла к нему и протянула в знак повиновения руку. С мрачным торжеством он принял предложенное ему подношение и начал пить, долго и жадно Когда Деймон насытился, Синтия, пошатываясь, поднялась с ковра, но снова упала на одно колено.
– Повелитель крови, – пробормотала она, – повелитель крови.
Губы Деймона Джулиана были красными и мокрыми. С уголка рта сорвалась вниз и скатилась крошечная алая бусинка. Джулиан достал из кармана носовой платок и аккуратно промокнул с подбородка оставленный след.
– Пароход большой, Билли? – спросил он. Мрачный Билли легким движением убрал нож в ножны. Рана на запястье Синтии, кровь на подбородке Джулиана – все это горячило, возбуждало его. Ну, теперь Джулиан покажет этим проклятым людишкам на пароходе, подумал он.
– Больше, чем какой бы то ни было пароход на реке, к тому же разукрашенный, все в серебре, зеркалах, мраморе, много витражей, ковры. Вам там понравится, мистер Джулиан.
– Пароход, – задумчиво проговорил Деймон Джулиан. – Интересно, почему мне и в голову не приходило устроиться на реке? Преимущества налицо.
– Так, значит, идем? – спросил Курт.
– Да, – ответил Джулиан. – О да. Как можно отказать, когда нас призывает повелитель крови. Король! – Откинув назад голову, он залился смехом. – Король! – выкрикивал он между взрывами смеха. – Король! – Постепенно начали смеяться и все остальные.
Джулиан внезапно поднялся, развернувшись, как складной нож на пружине. Его лицо вновь приняло скорбное выражение. Смех прекратился так же внезапно, как начался.
Джулиан устремил взгляд в темноту, на крыши домов.
– Мы должны принести с собой подарок. К королю без подношения не ходят. – Он повернулся к Мрачному Билли. – Завтра отправишься на улицу Моро, Билли, и принесешь оттуда то, что я хотел бы получить. Маленький подарок для одного бледного короля.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. На борту парохода «Грёзы Февра». Новый Орлеан, август 1857 года
Похоже, добрая половина пароходов, стоявших на пристани Нового Орлеана, вдруг решили покинуть причал в один день, думал Эбнер Марш, стоя на штормовом мостике и наблюдая за их отплытием.
– Для кораблей, идущих вверх по течению, традиционным временем отплытия было пять часов вечера. В три часа дня в топках разгорался огонь, оживали паровые машины. Их жерла с жадностью поглощали сосновую смолу, обычные дрова и уголь. Над соцветиями труб по очереди устремлялись к небу высокие столбы горячего дыма, черные вымпелы прощального привета. Вереница пароходов длиной в четыре мили, плотно стоящих на причале у берега, способна образовать изрядное количество дыма. Клубы копоти смешивались и превращались в гигантскую черную тучу, которая зависала над рекой на высоте пары сотен футов; она дрейфовала по ветру, просыпаясь черной сажей и искрами недогоревшей золы. Постепенно, по мере того как к отплытию начинал готовиться новый пароход, выбрасывая в воздух столбы дыма, она разбухала, без устали увеличиваясь в объеме. Завеса плотнела, закрывала солнце и начинала наползать на лик самого города.
С выгодной для наблюдения позиции на штормовом мостике Эбнеру Маршу казалось, что весь Новый Орлеан объят пламенем и дымом, и к бегству готовится вся флотилия. От этого делалось как-то не по себе, чудилось, будто все капитаны знают нечто такое, что ему, Эбнеру Маршу, пока неведомо. Отчаянно хотелось подготовить «Грёзы Февра» к отплытию и, не откладывая в дальний ящик, отчалить.
Маршу не терпелось покинуть город. Да, работа на маршрутах Нового Орлеана сулила богатство и известность, и все же он скучал по рекам, которые хорошо знал: по верховью Миссисипи с крутыми берегами, густо поросшими лесами, по неукротимой, грязной Миссури, которая истребляла пароходы, как ни одна другая река, по узкому Иллинойсу и по илистому, бурному Февру. Пробное путешествие «Грез Февра» вниз по Огайо казалось ему теперь почти идиллическим воспоминанием о лучших днях. С тех пор как они оставили Сент-Луис и направились вниз по реке, все словно пошло наперекосяк. И чем дальше на юг они углублялись, тем более трудным представлялось путешествие.
– Джошуа прав, – буркнул Марш себе под нос, глядя на Новый Орлеан. – В нем есть что-то гнилое.
Слишком жарко, слишком влажно, слишком много насекомых, отчего человеку начинало казаться, что на этом месте лежит Божье проклятие. Возможно, не в последнюю очередь повинно в этом было рабство. В последнем, однако, Эбнер Марш не был уверен на сто процентов. Единственное, в чем он абсолютно не сомневался, так это в своем желании приказать Уайти прибавить пару и поставить Фрамма или Олбрайта в рулевой рубке, чтобы сняться с якоря и направить пароход вверх по течению реки. Сейчас, до того, как сядет солнце. До того, как они придут.
Эбнеру Маршу так нестерпимо хотелось отдать этот приказ, что он даже ощущал горечь прилипших к языку, но еще не произнесенных слов. Зная о предстоящем событии вечера, капитан испытывал почти суеверный ужас, хотя снова и снова повторял себе, что совсем не суеверен.
Небо было тяжелым, атмосфера удушливой, на западе собиралась гроза и обещала превратиться в ураган, как еще пару дней назад и предсказывал Дэн Олбрайт. Пароходы продолжали уходить один за другим. Они отходили десятками. По мере того как Марш наблюдал за их отплытием, за тем, как пароходы, направляясь вверх по реке, по очереди растворяются в мерцающем мареве жары, он чувствовал себя все более и более одиноким, словно каждый корабль, исчезающий вдали, уносил с собой частицу его самого, частицу его мужества, изрядную долю его уверенности, мечту или маленькую, прокопченную надежду.
Каждый день Новый Орлеан покидает масса кораблей, мысленно успокаивал себя Марш, и сегодняшний день не многим отличается от всех других, самый обычный августовский день на реке, жаркий, подернутый дымкой, ленивый. Люди лениво переставляют ноги и ждут, что, может быть, дохнет откуда-нибудь свежестью и прохладой или чистый свежий дождь смоет с неба копоть и дым.
Но другая, более старая и мудрая половина души Марша знала, что ждут они не прохлады и чистоты, и ожидание не сулит избавления от жары, сырости, насекомых и страха.
Внизу, угрожающе потрясая железной дубинкой, Волосатый Майк покрикивал на подсобных рабочих, однако его крики тонули в доносящемся с пристани шуме, звуках склянок и гудков других пароходов. На набережной лежала гора груза, почти тысяча тонн, полная вместимость «Грез Февра». По шатким мосткам, проложенным на основную палубу, пока перетащили едва ли четверть всего груза. Понадобится еще много часов, чтобы покончить с погрузкой. Марш, даже если бы очень захотел, не смог бы отдать приказ об отходе, во всяком случае сейчас, пока гора груза оставалась почти нетронутой. В противном случае Волосатый Майк и Джонатан Джефферс решили бы, что он свихнулся.
Как хотелось Маршу рассказать им все, как он и намеревался сделать поначалу, чтобы вместе принять какое-то решение, но времени не было, все закрутилось так быстро, и сегодня вечером к ужину на борту парохода ожидалось прибытие Деймона Джулиана. Времени на разговоры с Волосатым Майком и Джонатаном Джефферсом не оставалось, не было времени на объяснения и убеждения, на разрешение сомнений и ответы на вопросы, которые неминуемо последовали бы. Так что вечер Эбнеру Маршу предстояло провести в одиночестве, почти в одиночестве. В комнате с ними, народом ночи, будут он да Джошуа. Джошуа Марш не причислял к разряду всех остальных. Джошуа сказал, что все пройдет отлично, у него при себе будет его напиток. Джошуа был полон надежд и ожиданий. Но Эбнера Марша мучили сомнения.
На «Грезах Февра» было тихо и спокойно. Корабль выглядел почти покинутым. Всех, кого можно, Джошуа отправил на берег. Такое положение вещей не устраивало Эбнера Марша, однако с Джошуа не поспоришь, если он принял какое-то решение. Стол в кают-компании был накрыт. Дым, пар, сгущающиеся на горизонте тучи – все это способствовало тому, что льющийся в главный салон через витражные стекла окон в потолке свет казался тусклым, мрачным и безрадостным. В салоне, да и на пароходе в целом, сумерки уже наступили. Ковры выглядели почти черными, в зеркалах колыхались тени.
За длинной стойкой бара из черного мрамора перемещалась фигура человека, занятого мытьем стаканов. Но даже он казался выгоревшим, бестелесным. Марш тем не менее кивнул ему и проследовал на камбуз, расположенный ближе к корме, непосредственно за рулевой рубкой. За ее дверью кипела работа. Два юных помощника Тоби помешивали что-то в больших медных чанах и утятницах, в то время как официанты слонялись без дела и подшучивали друг над другом.
По запаху Марш определил, что в огромных духовках: поспевают пироги. У капитана тотчас потекли слюнки, однако он, полный решимости, прошел мимо.
Тоби резал цыплят в правом отсеке камбуза, где вдоль стен стояли клетки с курами, голубями, кроликами, утками и прочей живностью. Птицы создавали страшный гвалт. Когда Марш вошел, Тоби поднял голову. У его локтя лежало три обезглавленные тушки, четвертого цыпленка, оказывавшего ему отчаянное сопротивление, кок держал перед собой на колоде. В другой руке он сжимал тесак.
– Капитан Марш! – с улыбкой воскликнул Тоби и точным ударом опустил тесак. Тот глухо стукнул. Брызнула кровь, обезглавленная курица судорожно соскочила с колоды, когда хватка кока ослабла. Его сильные черные руки были покрыты кровью. Он вытер их о передник. – Чем могу помочь?
– Я просто хотел сказать, чтобы сегодня, когда ужин будет готов, ты покинул пароход, – предупредил Марш. – Как только подашь нам все, уходи и уводи с собой своих поварят и официантов. Ты меня понял, да? Слышишь, что я говорю?
– Конечно, слышу, капитан, – с улыбкой произнес Тоби. – Конечно, непременно. Хотите посидеть в тесном кругу?
– Тебя это не касается, – отрезал Марш. – Как только закончишь работу – сразу на берег.
Он повернулся в сторону носа и собирался было уже уйти, но что-то заставило его обернуться.
– Тоби…
– Да, сэр?
– Ты знаешь, что рабство никогда мне не нравилось, хотя я открыто никогда не выступал против. Я бы подал свой голос против, если бы чертовы аболиционисты не были такими набожными. Последнее время я много думал об этом и теперь хочу сказать, что, похоже, они правы. Нельзя относиться к другим людям так, словно они не люди вовсе. Понимаешь, о чем я? Рано или поздно это кончится. Было бы лучше, если бы все закончилось миром, но пусть все закончится, даже если прольется кровь и будут полыхать пожары, понимаешь меня? Главное, набраться терпения и ждать, хотя надо быть готовым ко всему. Многое в мире устроено несправедливо. Но всему приходит конец.
Тоби недоуменно смотрел на него и рассеянно вытирал о передник руки, машинально водя ими вперед и назад, вперед и назад.
– Капитан, – тихо сказал он, – вы говорите как аболиционист. А это рабовладельческая страна, капитан. За такие слова вас могут убить.
– Возможно, Тоби. Я просто сказал, что думаю.
– Старый Тоби считает, что вы правильно поступили, капитан Марш, когда дали мне свободу. Так что теперь я могу для вас готовить.
Эбнер Марш кивнул.
– Не мог бы ты принести мне с камбуза нож? Только ничего никому не говори, ладно? Просто принеси мне хороший, острый нож. Лучше такой, чтобы можно было засунуть его в сапог. Ну что, принесешь?
– Да, сэр, капитан Марш, – сказал Тоби. Глаза на морщинистом черном лице слегка прищурились. – Конечно, сэр. – И он побежал выполнять просьбу.
Следующие два часа Эбнер Марш при ходьбе постоянно ощущал нож, засунутый за кожаное голенище сапога. К тому Времени, когда стемнело, он почти забыл о его существовании, так как уже привык к новому для себя ощущению и чувствовал себя гораздо спокойнее.
Гроза началась перед самым заходом солнца. Большинство пароходов, готовившихся к отплытию, к этому часу уже покинули пристань, хотя им на смену у берегового вала Нового Орлеана пришли другие. О своем начале гроза возвестила оглушительным раскатом грома, похожим на звук разгорающейся паровой топки. В небе засверкали молнии, и хлынул проливной дождь. Вода в реке вскипела, как во время весеннего паводка.
Марш, стоя под пологом, натянутым над прогулочной палубой, слушал ритмичный стук дождя и смотрел на пристань, где в поисках укрытия метался народ. Он не знал, сколько времени простоял там, облокотившись на перила и думая о чем-то своем, когда рядом вырос Джошуа Йорк.
– Идет дождь, Джошуа, – сказал он, указывая тростью на разыгравшуюся стихию. – Может статься, Джулиан не пожелает в такую погоду высунуть на улицу нос и не придет сегодня.
Джошуа Йорк выглядел необычно серьезно.
– Он придет, – произнес Джошуа. Больше он ничего не добавил.
Так оно и случилось.
К тому времени гроза пошла на убыль. Хотя дождь не прекратился, его силы порядком истощились, и сейчас он в большей степени напоминал туман.
Эбнер Марш все еще находился на бойлерной палубе, когда увидел их. Процессия шагала по раскисшей от дождя, пустынной набережной. Даже с такого расстояния он понял, что это они. Сама их манера передвигаться напоминала о грациозном хищник?, ужасном и прекрасном. Один из них ступал по-другому, раскачивался и скользил. Несмотря на отчаянные попытки походить на спутников, у него ничего не получалось. Когда они подошли поближе, Марш увидел, что это Мрачный Билли Типтон.
Эбнер Марш прошел в большой салон. Все уже сидели за столом: Саймон и Кэтрин, Смит и Браун, Раймон и Жан, и Валерия, и все остальные, кого Джошуа подобрал на реке. Они тихо переговаривались. Стоило Маршу появиться, как все тотчас умолкли.
– Идут, – сказал Марш.
Джошуа Йорк встал со своего места во главе стола и вышел им навстречу. Эбнер Марш прошел к бару и налил себе виски. Залпом осушив стакан, он сразу наполнил второй и направился к столу. Джошуа настоял на том, чтобы Марш сидел рядом с ним, по левую руку. Стул справа был приготовлен для Деймона Джулиана. Марш неуклюже плюхнулся на отведенное место и мрачно посмотрел на пустующее напротив.
Тут они вошли.
Марш отметил, что в салон прибыло только четыре ночных гостя – Мрачного Билли оставили где-то снаружи. Две женщины и огромный бледнолицый мужчина, с хмурым выражением стряхнувший влагу с сюртука. Четвертым был он. Маршу не составило никакого труда узнать его. У него было гладкое лицо, по которому невозможно судить о возрасте, обрамленное черными кудрями. В темном костюме, шелковой рубашке со свободным воротом и украшенной рюшами и кружевами манишке он напоминал лорда. На одном пальце поблескивал золотой перстень с сапфиром размером с голубиное яйцо. На черном жилете сверкал оправленный в золотую паутину отполированный черный алмаз.
Он пересек комнату, обошел стол и помедлив, остановился у места Джошуа, за спинкой стула во главе стола. Положив свои гладкие белые руки на его спинку, по очереди посмотрел на каждого из тех, кто сидел за столом.
И они встали.
Сначала те трое, которые пришли с ним, потом Раймон Ортега, потом Кара, за ними все остальные. Они поднимались по двое, по трое. Валерия встала последней. В комнате стояли все, кроме Эбнера Марша.
Деймон Джулиан улыбнулся очаровательной, источающей тепло улыбкой.
– Как приятно снова оказаться вместе, – промолвил он и внимательно посмотрел на Кэтрин. – Дорогая, сколько зим, сколько лет!
Лучше бы ему не видеть эту жуткую усмешку, осветившую ее ястребиное лицо, подумал Эбнер Марш. Пора брать дело в собственные руки.
– Садитесь, – рявкнул он Деймону Джулиану и потянул его за рукав. – Я страшно проголодался и уже достаточно долго жду ужина.
– Да, прошу вас, – произнес Джошуа. Пауза закончилась, и все снова сели. Но Джулиан занял место Джошуа во главе стола»
Джошуа подошел к нему и остановился возле Джулиана.
– Вы заняли мое место, – сказал он. Голос его показался ровным и одновременно натянутым. – Ваше место здесь, сэр.
Не будете ли вы столь любезны… – Йорк сопроводил свои слова жестом.
Его взгляд был сосредоточен на Деймоне Джулиане. Марш поднял на Джошуа глаза и увидел, сколько властности, холодной силы и решимости источали его черты.
Деймон Джулиан улыбнулся.
– А-а-а, – мягко протянул он. – Прошу прощения. Даже не взглянув Джошуа Йорку в лицо, он встал и переместился на другое место.
Джошуа сел и сделал нетерпеливый жест. Тотчас из тени возник официант и поставил на стол перед Йорком бутылку.
– Пожалуйста, покиньте комнату, – попросил Джошуа парня.
Этикетки на бутылке не было. Под канделябрами, в окружении сверкающего хрусталя и серебра бутылка выглядела темной и угрожающей.
– Вы знаете, что это, – спокойно сказал Джошуа Йорк, обращаясь к Деймону Джулиану.
– Да.
Йорк протянул руку, взял бокал Джулиана, до краев наполнил его и поставил перед гостем.
– Выпейте, – приказал он.
Глаза Йорка были прикованы к Джулиану. Джулиан не отрывал взгляда от стакана, в уголках его рта заиграла слабая улыбка. Казалось, что он участвует в какой-то одному ему ведомой забаве. В большом салоне воцарилась полная тишина. Откуда-то издалека донесся натужный звук пробивающегося сквозь дождь парохода. Время словно остановилось.
Деймон Джулиан взял бокал и приложил его к губам. Единым залпом осушил… Казалось, вместе с напитком из стакана ушло и напряжение, повисшее в салоне. Джошуа улыбнулся, Эбнер Марш прочистил горло, за дальним концом стола гости обменялись настороженными, недоуменными взглядами.
Йорк налил еще три бокала и передал их трем компаньонам Джулиана. Все трое выпили. За столом начали тихо перешептываться, завязалась беседа.
Деймон Джулиан улыбнулся Эбнеру Маршу.
– Ваш пароход впечатляет, капитан Марш, – тепло заметил он. – Надеюсь, что и еда столь же превосходна.
– Еда, – сказал Марш, – еще лучше.
Чувствуя себя снова в своей тарелке, он зычным голосом подал команду, и официанты начали вносить приготовленные Тоби яства. Более часа ушло на трапезу. Ночные люди обладали превосходными манерами и аппетитом столь же отменным, как у пышущих здоровьем речников. Они набросились на еду, как обычные грузчики, услышавшие команду боцмана: «Братва, жратва готова!»
Все, кроме Деймона Джулиана. Джулиан ел медленно, деликатно, время от времени отхлебывая вино из бокала. Время от времени по его лицу блуждала загадочная улыбка. Марш приканчивал уже третье блюдо, а тарелка Джулиана все еще оставалась наполовину полной. Велась непринужденная беседа, участники которой перескакивали с одной темы на другую. Те, кто сидел на дальнем конце стола, переговаривались возбужденно, но так тихо, что Марш не слышал, о чем они толковали. Содержание разговоров мало интересовало его, Эбнер Марш предпочитал всецело сосредоточиться на ужине.
После того как подали кофе с коньяком, официанты ушли. В большом салоне парохода не осталось никого, кроме Эбнера Марша и ночного народа. Марш отхлебнул коньяка и услышал громкий звук, произведенный этим действием. Только после этого он сообразил, что разговоры стихли.
– Наконец мы все вместе, – спокойным голосом произнес Джошуа Йорк. – Для людей ночи наступает новый период. Те, кто живет в дневное время суток, могли бы назвать это рассветом. – Он улыбнулся. – Для нас более подходящей метафорой могло бы стать выражение «новый закат». Сейчас я хочу, чтобы вы меня выслушали. Позвольте посвятить вас в мои планы. – Джошуа поднялся и начал свое вдохновенное выступление.
Как долго он говорил, Эбнер Марш не знал. Все это Марш уже слышал раньше: свобода от красной жажды, конец страху, взаимное доверие между днем и ночью, преимущества, которые сулит партнерство бывших врагов, великая новая эпоха… Джошуа говорил и говорил. Речь его была вдохновенной и изобиловала стихотворными цитатами и вескими словами. Марша больше интересовала реакция присутствующих. Он с интересом наблюдал за рядом бледных лиц по обе стороны стола. Все они смотрели на Джошуа и молча внимали ему. Но все они были разными. Саймон взбудораженно переводил взгляд с Йорка на Джулиана и обратно, Жан Ардан слушал Джошуа с восторгом и восхищением. Другие лица оставались непроницаемыми, равнодушными и холодными, недоступными для понимания. Раймон Ортега криво усмехался, большой увалень по имени Курт хмурился, Валерия нервничала, на жестком, худом лице Кэтрин застыло выражение такой откровенной ненависти, что Марша передернуло.
Тогда Марш перевел взгляд туда, где сидел Деймон Джулиан, и обнаружил, что Джулиан смотрит прямо на него. Его черные глаза горели, как два куска антрацита. В них Марш увидел бездонные глубины, мрачную бездну, в любую минуту готовую поглотить их всех. Он отвел глаза в сторону, не желая даже попытаться пересмотреть Джулиана, как когда-то в «Доме переселенца» по глупости попытался пересмотреть Йорка. Джулиан, улыбаясь, время от времени посматривал на Джошуа, прихлебывал холодный кофе и слушал. Эта улыбка Эбнеру Маршу совсем не нравилась, как не нравились бездонные глубины глаз. Его внезапно снова объял страх.
Наконец Джошуа закончил и сел.