Вознесение Габриеля Рейнард Сильвейн
Взгляд Габриеля был настолько резким, что Джереми, посмотревший в его сторону, невольно вздрогнул.
— Я не вижу причин для наказания мисс Митчелл, — сказал Джереми, беспокойно теребя воротник рубашки.
— Мы постараемся убедить мисс Митчелл в целесообразности подачи жалобы на домогательство. Но из моих слов не следует, что разбирательство затянется надолго. Таких намерений у меня нет, тем более что профессор Эмерсон был весьма искренен в своих признаниях. Однако я пока не решил, буду ли обращаться к ректору с просьбой обратить более пристальное внимание на вашу кафедру. Жалоба, послужившая основой нынешнего разбирательства, подана тоже вашей аспиранткой, мисс Петерсон. В свою очередь, мисс Митчелл подала на нее встречную жалобу, обвинив в клевете. Получается, профессор Мартин, за один семестр — несколько неприятных событий. Что же происходит на вашей кафедре? — спросил декан, сурово поглядев на Джереми.
Тот выпрямился:
— Я, как и вы, удивлен и огорчен случившимся. Но вряд ли вы станете меня обвинять в отсутствии нездорового интереса к личной жизни тех, кто преподает и учится на моей кафедре.
— Нет, конечно. Но мы ожидаем что вы будете поддерживать атмосферу безопасности для тех, кто у вас учится. В особенности для студенток и аспиранток, — твердым, осуждающим тоном сказала профессор Чакравартти.
Декан кивнул:
— Вместе с тем я знаю о безупречном послужном списке профессора Мартина и о его репутации заведующего кафедрой. Поэтому я хотел бы просить вас, Джереми, внести вклад в разработку мер по преодолению последствий всех нарушений наших правил и регламентов. Я приглашаю вас присоединиться к нам, когда мы будем это обсуждать. — Жест декана означал, что Джереми может отправляться восвояси.
— Благодарю вас, — откашлявшись, сказал Джереми. — Но вначале я хотел бы переговорить с профессором Эмерсоном.
— Его показания внесены в протокол. Меган снабдит вас копией.
— Поскольку я являюсь непосредственным начальником профессора Эмерсона, мне необходимо задать ему ряд своих вопросов. Вряд ли вы станете возражать против моего права.
— Хорошо, — нахмурился декан. — Даю вам пять минут.
Кивнув, Джемери направился к выходу, ожидая, когда Габриель к нему присоединится.
Габриель пресек попытки Джона пойти вместе с ним и медленно двинулся вслед за своим старым другом. Плечи профессора Эмерсона были понуро опущены.
— Что за дерьмовую комедию вы тут устроили? — шипящим шепотом спросил Джереми, поворачиваясь спиной к комитету.
Габриель тоже повернулся спиной.
— Они собирались приостановить слушания и пойти по новому кругу опроса свидетелей. Это могло растянуться на недели. Джулианна потеряла бы свое место в Гарварде, не говоря уже об опасности наказания за «мошенничество в академической сфере» и лжесвидетельство.
— И чего вы добились своим великодушием? Декан вправе выгнать вас!
— Прежде чем я стал отвечать на их вопросы, мой адвокат узнавал насчет смягчения мер наказания. Декан согласился на это при условии, что я не замешан ни в какой преступной деятельности.
Джереми обеими руками поскреб лицо.
— Итак, вы ринулись вперед и признали все? Вы что, спятили? Вы должны были бы молчать, не раскрывая рта.
— И разрушить жизнь Джулианны? Никогда!
Джереми окинул коллегу долгим холодным взглядом:
— Университетская администрация может аннулировать ваш контракт. Если вас выгонят, ни один университет не возьмет вас к себе. На вашей карьере будет поставлен крест.
— Мне наплевать, — ответил Габриель, и его лицо стало еще жестче.
— Зато мне не наплевать! — взбеленился Джереми. — Я не собираюсь из-за какой-то аспирантки терять своего лучшего профессора. Вы же знаете: нам сокращают фонды. Я не смогу вас заменить. Очень скверно, что у нас только один специалист по Данте. Как я без вас смогу поддерживать кафедру на должном уровне?
— Это не моя проблема.
— Да, черт вас дери, не ваша! — буркнул Джереми, сердито блеснув глазами. — Вы с Джулианной и эта Криста одним махом уничтожаете мою кафедру. Даже если я получу разрешение заменить вас, кто согласится работать у меня, когда история с жалобой Кристы просочится за пределы кафедры? Я уж не говорю о вашей интрижке с Джулианной!
— Это не было интрижкой, — упрямо возразил Габриель. — Декан обещал полную конфиденциальность. Потому я и согласился давать официальные показания.
Джереми недоверчиво покачал головой:
— Неужели вы до сих пор не поняли? Я ваш друг. А по вашей милости я в глазах декана оказался полным дебилом. Весьма вероятно, что теперь они возьмутся и за меня и начнут выяснять, что я узнал и когда. Одному богу известно, сколько таких комитетов я еще должен буду пройти! Возможно, дойдет и до суда!
— Мне неприятно это слышать, — сдавленно произнес Габриель.
— Вам неприятно слышать, а мне это — расхлебывать. Я и так выгляжу идиотом, позволившим профессору-хищнику испортить жизнь двоим аспиранткам. Вам еще повезло, что Тара заседает в этом комитете. Будь она председателем комитета по делам женщин, она подвесила бы вас за яйца посреди кампуса.
Габриель расправил плечи:
— Я скажу им, что вы ничего не знали, и приму все последствия на себя.
Джемери подошел почти вплотную и, глядя в глаза своему молодому коллеге, сказал:
— Только мне еще не хватало ваших дурацких игр в мученика. Защищая ваши отношения с мисс Митчелл, вы уже причинили вред достаточному числу людей. Теперь под угрозой оказалась и моя задница. Как вы думаете, что будет с вашей Джулианной, если вас вышвырнут из университета?
— Если только меня попытаются выгнать, я подам в суд.
Джереми уперся руками в бока:
— Это будет крайне запоздалым выстрелом. Едва только вас вышибут и в Гарварде об этом узнают, на магистратуру Джулианны ляжет большое грязное пятно. Вы порушите и ее, и мою репутацию, а также репутацию всех остальных профессоров, студентов и аспирантов моей кафедры. Ваша кисть замарает каждого из нас. — Джереми покачал головой. — И как только вы могли так с нами поступить.
Габриель молчал, медленно сжимая и разжимая кулаки.
Джереми громко выругался и уже собирался уйти, когда Габриель схватил его за руку:
— Я виноват.
— Слишком поздно извиняться.
— Я даже не предполагал, что это может затронуть вас и всех остальных. Мне такое и в голову не приходило. — Габриель умолк, и лицо его исказилось мучительной гримасой. — Помогите нам. Пожалуйста.
Джереми не верил своим глазам. Профессор Эмерсон, охваченный паникой и отчаянием. Такое он видел впервые.
— Пытаясь защитить Джулианну, вы наделали кучу ошибок. Вам нужно было все отрицать.
— Тогда декан подверг бы наказанию ее или затянул расследование на долгие недели.
— В будущем году она могла бы вновь подать заявление.
— И получить немедленный отказ. Чем дольше тянется расследование, тем больше вероятность утечки информации. Университетский мир тесен, и вы это знаете.
— Да, я это знаю, — качая головой, согласился Джереми. — И вам следовало это знать, прежде чем трахать аспирантку.
Лицо Габриеля побагровело. Он угрожающе шагнул к Джереми.
— Я ее не трахал.
— Разумеется, нет, черт вас дери! Только почему-то нас всех поимели по полной, — огрызнулся Джереми.
У Габриеля раздулись ноздри, но он подавил желание резко ответить и промолчал.
Джереми окинул друга долгим, изучающим взглядом:
— На первом месте у меня стоит кафедра. Но я не хочу, чтобы у вас или у Джулианны сломалась жизнь. И так полным-полно молодых женщин, пострадавших от рук своих профессоров. Думаю, с этим вы согласитесь? — (Габриель молчал, плотно сжав губы.) — Я помогу вам, но теперь мы будем играть по моим правилам. Понятно? Я не намерен рисковать всем, дабы у вас не возникло поползновения еще раз нас обгадить.
Габриель задумался, потом кивком выразил согласие.
— А теперь мне лишь остается убедить декана удовлетвориться унцией вашей плоти вместо фунта.
Едва заметно кивнув Габриелю, Джереми вернулся к столу, за которым сидели члены комитета, и присоединился к их дебатам.
Габриель опустил голову, позволив себе сдержанный вздох облегчения.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
К тому времени, когда Меган пригласила обеих женщин вернуться в зал, ногти Джулии были обкусаны до мякоти, а уровень адреналина в крови Сорайи достиг высшей отметки.
Войдя, Джулия сразу же взглянула на Габриеля. Вид любимого потряс и огорчил ее. Габриель сидел, подавшись вперед. Сгорбленный, с опущенной головой и плотно зажатыми между колен руками.
Джулия впилась в него взглядом, мысленно умоляя посмотреть на нее.
Но Габриель не поднял головы.
Рядом с ним, скрестив руки на груди, сидел профессор Мартин. Вид у завкафедрой был весьма понурый.
— Мисс Митчелл, позвольте сразу же перейти к делу, — обратился к ней декан. — На основании признаний, сделанных профессором Эмерсоном, обвинения с вас сняты. Мы уведомим секретариат о том, что оценка, выставленная вам по семинарам профессора Эмерсона, считается действительной. — (Джулия даже рот раскрыла — настолько ее потрясли слова декана.) — Мы сделаем все возможное, чтобы в дальнейшем вы не становились жертвой каких-либо противоправных действий. — Декан сердито поглядел в сторону Габриеля. — Если профессор Эмерсон снова вторгнется в вашу жизнь или если у вас возникнет беспокойство по поводу возможных последствий ваших прежних отношений с ним, прошу незамедлительно сообщить об этом профессору Мартину. У вас остается право подать жалобу на домогательство со стороны профессора Эмерсона, однако вы должны это сделать в течение шестидесяти дней с момента подачи вашей последней работы по программе магистратуры. — Декан кивнул в сторону Сорайи. — Уверен, ваш адвокат объяснит вам все нюансы законодательства, касающегося различных видов домогательства. Я знаю, вы подали жалобу на мисс Петерсон, но мы все надеемся, что результаты нынешнего слушания побудят вас обеих отозвать свои жалобы… Это все, мисс Митчелл. Вы свободны. — Он зашелестел бумагами.
— Благодарю вас, доктор Арас, — сказала Сорайя.
Она широко улыбнулась, после чего кивнула Таре и обменялась с той многозначительным взглядом.
— Я не жертва, — упрямым голосом заявила Джулия.
— Простите, что вы сказали? — спросил декан, глядя на нее поверх очков.
— Я сказала, что я не жертва. Наши отношения основаны на взаимном согласии. — Джулия повернулась к Габриелю. — Что здесь происходит?
Габриель по-прежнему глядел в пол.
— Мисс Митчелл, наш комитет с должным вниманием отнесся к тому, что мы услышали от профессора Эмерсона, — обращаясь к ней, мягко сказал профессор Мванги. — Но в свете его признаний мы считаем его виновным в совершенных им действиях. К ним относится и его «забота» о вашем благополучии.
— Мое благополучие связано с ним. Если вы решили наказать его, тогда накажите и меня, — заявила Джулия, делая шаг к столу, за которым сидели члены комитета.
Габриель вскинул голову и наградил Джулию сердитым взглядом.
— Мисс Митчелл, обязанность нашего университета — защищать студентов и аспирантов от посягательств со стороны их профессоров и преподавателей. Так что позвольте нам делать нашу работу, — твердо, но не без симпатии в голосе произнесла профессор Чакравартти.
— Все, что мы делали, мы делали вместе. Если он виновен, значит я тоже виновна.
— Необязательно.
— Тогда расскажите мне, о чем он говорил. Дайте мне шанс ответить.
Джулия с отчаянием вглядывалась в лица членов комитета, надеясь, что хоть кто-то уступит ее просьбе.
— Профессор Эмерсон признался, что вовлек вас в предосудительные отношения, начавшиеся, когда вы еще были его аспиранткой. Профессор Пиктон подтвердила, что это она оценивала вашу работу на его семинаре, а еще раньше взяла на себя руководство вашей диссертацией. Поэтому мы склонны проявить снисходительность к профессору Эмерсону, если только вы не будете возражать.
— Нет, я буду возражать! Вы должны снять с него все обвинения. — (Члены комитета покачали головой.) — Почему вы верите его словам, а не моим? Ведь это я аспирантка, и потому мои показания должны считаться у вас более весомыми. Он не сделал мне ничего плохого. Вы должны мне верить! — Джулию захлестывало отчаяние. Она была готова расплакаться.
— Мисс Харанди, успокойте вашу клиентку, — с нескрываемым раздражением попросил декан.
— Пожалуйста! — Джулия сделала еще один шаг к столу. — Вы должны мне верить. Снимите с него обвинения!
— Мы попросим вас и всех остальных участников подписать соглашение о конфиденциальности. Это необходимо как для вашей защиты, так и для подтверждения честного и непредвзятого характера наших слушаний. Повторяю: если в дальнейшем у вас возникнут какие-либо трудности, непременно информируйте о них профессора Мартина. — Декан кивнул Сорайе.
— Идемте, Джулия. — Адвокат пыталась увести ее, но безуспешно. — Идемте, пока комитет не поменял своего решения.
— Габриель, что происходит?
Джулия шагнула к нему, но острый носок ее сапога застрял в ковре, и она упала на колени.
Наконец глаза Джулии встретились с глазами Габриеля. Он посмотрел на нее сверху вниз. Его потемневшие синие глаза были холодными и пустыми. Джулия смотрела в них, медленно выдавливая из себя воздух. Потом Габриель опустил голову.
В это мгновение огонь в ее жилах стал льдом.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
— «Подгнило что-то в датском королевстве»,[19] — произнесла Сорайя, прислонившись спиной к столику в женском туалете.
Джулия сидела на стуле и тихо плакала. Адвокат вынула свой «блэкберри», пролистала сообщения электронной почты и вернула навороченную игрушку обратно в портфель.
— Я знаю Джона. Он намеревался хранить молчание, а потом подать иск. И в исковом заявлении он попытался бы свалить всю вину на вас, и это стало бы у него фундаментом для защиты Габриеля. Джон ни за что бы не согласился с таким исходом слушаний. — Она сурово посмотрела на свою клиентку. — Может, вы что-то знаете? Что-то весьма неприятное для Габриеля, если оно станет достоянием гласности? Что-то крайне разрушительное для его карьеры?
Джулия энергично замотала головой. Габриель оставил в прошлом и зависимость от наркотиков, и свою охоту за женщинами на одну ночь, включая и недолгие отношения с профессором Сингер. Конечно, за ним оставался еще один грешок — покупка на черном рынке копий с иллюстраций Боттичелли, но об их существовании Джулия не собиралась рассказывать кому бы то ни было, и уж тем более Сорайе.
— Вы уверены? — прищурилась адвокат.
— Я рассказала все, — всхлипнула Джулия, вытирая нос бумажной салфеткой.
Сорайя откинула с лица свои длинные темные волосы.
— Должно быть, он что-то утаивал и от вас. Даже не представляю, что могло бы явиться более разрушительным для его репутации, чем признание в предосудительных отношениях с вами. Насколько помню, вы говорили, что до декабря минувшего года с ним не спали.
— Это так.
— Тогда почему он заявил членам комитета, что отношения с вами у него начались, еще когда вы были его аспиранткой?
— Как вы думаете, его выгонят с работы? — спросила Джулия, меняя тему.
— Нет, — шумно выдохнув, ответила Сорайя. — Эмерсон находится в штате университета, и, если я правильно поняла язык телодвижений в зале, он пользуется поддержкой своего заведующего кафедрой. Впрочем, кто знает? Дэвид — это субъект, который себе на уме.
— Но вы же не думаете, что Габриель лгал, желая меня защитить?
Сорайя погасила снисходительную улыбку, поскольку улыбки сейчас были неуместны.
— Человеческим существам присущ эгоизм. Габриель защищал себя. Он делал свои признания в обмен на снисходительность членов комитета, но кое-что наверняка скрыл и от них. Габриель взбрыкнул, выйдя из-под контроля Джона и не дав тому сражаться против обвинений. В противном случае мы с вами до сих пор сидели бы в коридоре и ждали.
Джулия подошла к раковине, вымыла руки, потом умыла лицо, стараясь вернуть себе приличный вид. Сорайя смотрела на нее, качая головой.
— Не сочтите мои слова жестокими, но я искренне считаю, что вам не стоит проливать слезы из-за него. Напрасная трата.
— Как вас понимать?
— Не сомневаюсь, вы разительно отличались от всех остальных женщин Габриеля. Возможно, чтобы уложить вас в постель и заставить держать язык за зубами, он говорил вам лестные слова. Но мужчинам, подобным ему, нельзя доверять. И такие мужчины не подвержены переменам. — Заметив испуг на лице Джулии, Сорайя поспешно добавила: — Не хотела вам рассказывать, но у моей подруги было знакомство с Габриелем. Они встретились около года назад в клубе, и все кончилось торопливым траханьем в туалете. А минувшей осенью он вдруг ни с того ни с сего позвонил ей снова. Новая встреча, новый трах — и больше она его не видела и не слышала. Габриель словно исчез с лица земли. — Говоря это, Сорайя внимательно следила за Джулией. — Зачем вам связывать жизнь с подобным человеком? Не удивлюсь, если за все время, пока длились ваши отношения, он успевал перепихнуться и с другими женщинами.
— Вы не знаете его. Не надо его судить, — спокойно, но с заметной агрессией сказала Джулия.
Сорайя лишь пожала плечами и полезла в портфель за губной помадой.
Джулия закрыла глаза. Она глубоко дышала, пытаясь переварить услышанное от адвоката.
«Мы с Габриелем сблизились осенью, — подумала она. — Неужели, когда он посылал мне цветы и писал нежные письма по электронной почте, он спал с другими женщинами? Не врал ли он мне про свои отношения с Полиной?»
Джулия не знала, чему и кому верить. Сердце убеждало ее верить Габриелю, но она не могла отрицать, что слова Сорайи посеяли в ней семя сомнения.
Они обе вышли в коридор и направились к лестнице, надеясь незаметно покинуть здание.
Джон и Габриель преследовали ту же цель. Вид у обоих был угрюмый.
— Габриель! — позвала Джулия.
Джон метнул в нее сердитый взгляд.
— Идемте, Габриель. Вас не должны видеть с нею.
Джулия посмотрела в знакомые синие глаза. В зале они словно боролись с нею. Сейчас из них исчез ужас и отвращение. Беспокойство осталось. Габриель успел собраться.
— Вам мало дров, которых вы успели наломать за этот день? — выплевывая слова, спросил адвокат, видя, как Джулия робко шагнула к ним.
— Не смейте говорить с ней в таком тоне!
Габриель шагнул навстречу, встав между Джулией и адвокатом и заслоняя ее своим телом. Он по-прежнему не смотрел на нее.
— Послушайте, беспечная парочка. Здесь в любую минуту может появиться Дэвид и его прихвостни. Я предпочла бы убраться заблаговременно. Если уж вам так приспичило говорить, не мешкайте, — сухо бросила Сорайя.
— Только через мой труп! — взвился Джон. — Нам и так хватает бед. Габриель, идемте.
Габриель предостерегающе посмотрел на него, скрипнул зубами и повернулся к Джулии.
— Что происходит? Почему в их присутствии ты назвал наши отношения предосудительными? — допытывалась Джулия, глядя в его потемневшие, измученные глаза.
— Ты не чуяла своей беды,[20] — наклонившись к ней, прошептал Габриель, и тон его был угрожающим.
— Что все это значит?
— Это значит, что он спас вашу задницу. Вот что это значит! — презрительно глядя на Джулию, вмешался Джон. — Чего, собственно говоря, вы добивались всей этой вашей эмоциональной блевотиной, которую исторгали во время слушаний? Я знал о вашей наивности, но неужели вы еще и столь глупы?
— Джон, уберите ваш палец подальше от лица мисс Митчелл, иначе я вам его сломаю. — Уже тише, спокойным ледяным тоном Габриель добавил: — И не смейте говорить с ней подобным образом. Никогда. Я достаточно ясно выразился?
Джон закрыл рот.
Сорайя усмотрела в этом возможность заставить его обороняться.
— Моей клиентке лучше поскорее уйти отсюда, чем наблюдать ваш балаган. При ином ходе слушаний вы обвинили бы ее во всех грехах, только бы спасти вашего клиента. И не пытайтесь изображать оскорбленное благородство. Вы мерзкий трус.
Джон пробормотал какое-то ругательство, но больше ничего не сказал.
Джулия вглядывалась в Габриеля, но на его лице не отразилось никаких чувств, оно было бесстрастным.
— Почему декан сказал, что они постараются защитить меня от тебя?
— Нужно уходить отсюда. Сейчас же, — торопил их Джон.
Судя по звукам, долетающим из-за двери зала, члены комитета собирались покинуть помещение.
— Они тебя выгнали с кафедры? — дрожащим голосом спросила Джулия.
Габриель с болью поглядел на нее и покачал головой.
— Отлично сработано, Джон. Уверена, вы гордитесь собой, — прошипела Сорайя. — Продали Дэвиду душу? Или, может, тело?
— Ударьте меня, Сорайя, — подзадорил ее Джон.
— Значит, ты сохранил свою должность, а со мной и поговорить не хочешь? Габриель, а как же тогда минувшая ночь?
Дрожащий палец Джулии потянулся к его руке. Габриель отстранился, качая головой и бросая косые взгляды на Джона и Сорайю.
— Ты обещал мне, что никогда не будешь просто трахать меня. Но как назвать то, что произошло вчера ночью? Никаких «я тебя люблю», вообще никаких слов. А утром — ни записки, ни эсэмэски. Тогда чем для тебя все это было? Траханьем на прощание? — Шепот Джулии сменился невольным всхлипыванием. — Так кто в этом случае «трахатель ангелов»? — спросила она, повышая голос.
Габриель вздрогнул. Точнее сказать, попятился назад, словно получив удар. Он закрыл глаза, тихо застонал, а пальцы сжались в кулаки.
Все видели, как его лицо мгновенно приобрело призрачную белизну.
— Ты ранишь меня, Джулианна, — прошептал он.
— Ты спас свою работу, но не желаешь даже поговорить со мной? Как ты мог это сделать?! — закричала она.
Он распахнул глаза — два ярких, горящих сапфира.
— Думаешь, я посмел бы явиться, трахнуть тебя и назвать это прощанием? — Самообладание тяжело давалось Габриелю. Джулия видела, как у него трясутся кулаки.
— Так это было прощанием? — спросила она, зацепившись за последнее слово.
Глаза Габриеля, как лазеры, посылали Джулии лучи, словно он пытался что-то передать ей, минуя слова. Он подался вперед. Их лица разделяли считаные дюймы.
— Я тебя не трахал. Я никогда тебя не трахал, — едва слышно прошептал Габриель. Потом он выпрямился, и расстояние между ними стало больше. Неспешно втянул в себя воздух. — Ты была готова угробить свою жизнь ни за что. Столько лет тяжелой работы. Все, о чем ты мечтала, чего хотела достичь… все это было бы отнято от тебя, и ты бы уже никогда не смогла вернуться на прежние позиции. Мне было невыносимо видеть, как ты совершаешь научное самоубийство. Я тебе говорил, что ради твоего спасения готов спуститься в ад. Именно это я и сделал. — Габриель поднял голову. — И сделаю снова.
Джулия подскочила к нему, тыча пальцем ему в грудь.
— Нечего принимать за меня решения! Это моя жизнь, мои мечты. Если я захочу их порушить, кто ты такой, черт возьми, чтобы отнимать у меня право самой решать? Я думала, ты любишь меня, Габриель. Думала, ты поддержишь меня, когда я решусь отстаивать себя. Не об этом ли ты мне говорил? А ты, оказывается, заключил с ними сделку и избавился от меня?
— Когда вы оба соблаговолите заткнуться? — не выдержала Сорайя. — Хотите, чтобы вас увидел вышедший декан? Идемте, Джулия. Немедленно.
Сорайя взяла свою клиентку за локоть. Джон тоже пытался разъединить переругивающихся влюбленных.
— Тебя никак подменили? Они велели прекратить, и ты спешишь подчиниться? Габриель, когда вообще ты следовал правилам? Или теперь вдруг решил стать послушным? — спрашивала все еще взбешенная Джулия.
Лицо Габриеля мгновенно изменилось.
— У меня не было выбора, Элоиза, — прошептал он. — Обстоятельства оказались сильнее…
— А я думала, мое имя — Беатриче. Все понятно: Абеляр бросил Элоизу ради сохранения своего положения. Что ж, тогда имя мне определено правильно, — презрительно бросила Джулия, отходя от него.
В этот момент из зала вышел профессор Мартин. Увидев их, он нахмурился и пошел к ним.
Габриель повернулся к нему спиной и прошептал:
— Прочти мое шестое письмо. Четвертый абзац.
Джулия покачала головой:
— Я не ваша аспирантка, профессор, и не собираюсь выполнять ваши задания по чтению.
Сорайя потащила Джулию к лестнице, и они стали торопливо спускаться вниз. Торопливость была вполне оправданной, поскольку из зала в это время вышли члены комитета.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Едва Джулия ушла, Габриель ретировался в мужской туалет. Позвонить ей он не рискнул — Джереми тоже мог зайти в туалет. Габриелю очень не понравилось, что Джулия разгадала смысл его поведения перед членами комитета. Открыв кран, чтобы шум воды заглушал прочие звуки, он достал свой айфон и написал короткое, но все объясняющее письмо.
Отправив письмо, Габриель закрыл кран, убрал мобильник в карман пиджака и покинул туалет, стараясь выглядеть мрачным и сокрушенным.
Когда он подходил к адвокату и профессору Мартину, у последнего застрекотал мобильный телефон.
Проснувшись на следующее утро, Джулия почувствовала, что оцепенение прошло. Сон был для нее желанным отдыхом от реальности, если не считать снившихся ей кошмаров. Все они были связаны с тем далеким утром, когда она проснулась одна в яблоневом саду. Испуганная, потерявшаяся, не знающая, куда исчез Габриель.
Был почти полдень, когда она выбралась из постели, чтобы проверить почту и СМС-сообщения. Джулия ожидала найти хотя бы короткое объяснительное электронное письмо. Хватило бы одной строчки. Но никаких писем от Габриеля не было.
Ей вспомнилось его более чем странное поведение вчера. С одной стороны, он уверял ее, что их поспешное ночное свидание не было траханьем, с другой — вдруг назвал ее Элоизой. Неужели он во всеуслышание и даже с какой-то бравадой объявил о прекращении их отношений? Джулии не хотелось верить, что Габриель способен на подобную жестокость. Тогда зачем он употребил слово «прощание»? Габриель умел выбирать слова.
Джулия чувствовала, что ее предали, и это чувство успело проникнуть вглубь ее существа. А ведь Габриель обещал, что никогда не оставит ее. Но похоже, он торопился взять свое обещание назад, вопреки тому, что университет был не вправе вмешиваться в его личную жизнь, а Джулия уже не являлась его аспиранткой.
И тут в ее мозгу промелькнула мрачная мысль. Возможно, Габриель устал от нее и решил положить конец их союзу, а университет лишь предоставил ему возможность это сделать.
Если бы подобная ссора между нею и Габриелем произошла несколько месяцев назад, Джулия провела бы в постели дня три, очухиваясь и зализывая раны. Но сейчас она взяла телефон и позвонила на мобильный номер Габриеля, намереваясь потребовать объяснений. Номер не отвечал. Тогда она оставила короткое голосовое сообщение, попросив перезвонить ей.
Однако состояние у нее было подавленное. Она встала под душ, надеясь, что струи воды благотворно подействуют на нее и позволят яснее взглянуть на случившееся. Увы, все мысли Джулии крутились вокруг того вечера в Италии, когда Габриель стоял с нею под душем и мыл ей волосы.
Одевшись, она решила найти шестое письмо Габриеля и прочитать четвертый абзац. Возможно, он дал ей ключ к правильному пониманию случившегося. Нужно лишь найти само письмо.
Но что Габриель понимал под словом «письмо»? Электронные письма или, наоборот, бумажные? Если он считал подряд все электронные письма, а также открытки и записки, написанные им с самого начала их отношений, тогда шестым письмом оказывалась утренняя записка, оставленная ей Габриелем, когда она ночевала у него после их жуткой перепалки на семинаре. К счастью, эта записка сохранилась.
Джулия развернула лист и торопливо прочла содержание записки.
Джулианна!
Надеюсь ты легко найдешь все необходимое для душа.
Если чего-то не хватает, прогуляйся в гостевую ванную и открой там шкаф. Рейчел его набила всякой всячиной. Выбирай все, что понравится.
Моя одежда — в твоем полном распоряжении.
Обязательно надень какой-нибудь свитер. За ночь сильно похолодало.
Твой Габриель.
Джулия сейчас находилась не в том состоянии, чтобы заниматься детективными расследованиями или какой-либо тщательной расшифровкой скрытого смысла посланий. Тем не менее она обратила пристальное внимание на четвертый абзац и попыталась понять, какую же мысль Габриель хотел ей передать, упомянув про записку.
Он давал ей свой темно-зеленый английский свитер, но свитер она вернула. Может, Габриель намекал на что-то из одежды, купленной им для нее? Джулия вытащила все, что он покупал ей или она заимствовала у него, и разложила на кровати. Она заставила себя тщательно обследовать каждую вещь. Но одежда оставалась одеждой, и Джулия, сколько ни приглядывалась, не обнаружила ничего необычного.
Может, строчку об одежде нужно понимать в плане экипировки, чтобы она смогла выдержать бурю? Или же Габриель попросту говорил, что его страсть к ней охладела, и тогда это действительно… прощание?
И тут в Джулии ярким пламенем вспыхнула злость. Громко топая, она двинулась в ванную, где вымыла руки и посмотрела на свое отражение в зеркале. Боязливой девчонки с широко раскрытыми глазами, какой она минувшей осенью пришла в Торонтский университет, уже не было. Из зеркала на Джулию смотрела бледная расстроенная молодая женщина с искусанными губами и пылающими глазами. Она уже не была робкой Крольчихой или семнадцатилетней Беатриче. Она была Джулианной Митчелл, почти закончившей магистратуру, и будь она проклята, если проведет остаток жизни, подбирая крохи, которые кто-то соизволит ей бросить.
«Если у него было что мне сказать, он мог бы сказать это сам, — думала Джулия. — Я не собираюсь копаться в отбросах, помогая ему успокоить свою совесть».
Да, она любила его. Глядя на альбом фотографий, подаренных ей ко дню рождения, она знала, что всегда будет любить Габриеля. Но ее любовь не оправдание для его жестокости. Она не игрушка, не какая-нибудь Элоиза, которую можно выбросить, словно пару грязных носков. Если он решил порвать с нею, она заставит его сказать об этом ей в лицо. Джулия решила, что даст ему еще несколько часов времени, а к вечеру отправится за объяснениями сама.
Ранним вечером она пошла пешком в сторону Мэньюлайф-билдинга. В кармане у нее лежал ключ от квартиры Габриеля. По пути Джулия представляла будущий разговор. Она пообещала себе не плакать. Она будет сильной и потребует ответов.
Завернув за угол, уже на подходе к дому, Джулия увидела высокую, безупречно одетую блондинку, выходящую из дверей. Женщина взглянула на часы и нетерпеливо топнула ногой. Швейцар в это время махнул водителю ожидавшего такси.
Джулия спряталась за деревом, потом осторожно выглянула из-за ствола, чтобы рассмотреть женщину.