Сладкая месть Картленд Барбара

Глава восьмая

На всю жизнь запомнила Джин свои первые впечатления о Швейцарии. Погода была скверной, и они летели среди густых облаков, почти при нулевой видимости. Но Цюрих неожиданно встретил их солнцем. Солнце сопровождало их от аэропорта до железнодорожного вокзала, и потом, на всем пути следования до Сент-Морица, оно бежало за поездом, освещая снежные верхушки Альп, мелькавшие за окнами вагона. Ближе к вечеру снова пошел снег. Ужинали в вагоне-ресторане, потому что в Сент-Мориц они должны были прибыть поздно, никак не раньше десяти вечера. Поезд уверенно карабкался в гору, и пассажиры с интересом наблюдали за тем, как меняются данные о высоте подъема на специальном табло, установленном в вагоне-ресторане.

Сразу же по прибытии в гостиницу их разместили по отдельным номерам. Оставшись одна, Джин подошла к окну и раздвинула белые льняные шторы. Снегопад прекратился. Луна скользила высоко в небе, старательно обходя верхушки гор, словно боялась ненароком зацепиться за них, обливая все вокруг таинственным матовым светом. В лунном свете горы выглядели особенно величественными и прекрасными. И вообще печать какой-то неземной красоты лежала на открывшемся взору царстве снегов и гор. У Джин даже перехватило дыхание от созерцания этого великолепия. Словно она сама вступила в некий сказочный мир, где ее поджидают самые невероятные приключения. Даже в самых смелых мечтах она не уносилась своими фантазиями в такие чудесные дали.

Горы четкими силуэтами обозначились на фоне ночного неба; они таинственно мерцали в темноте, словно отражая потоки лунного света. Могучие вековые сосны стояли, облитые серебром, и переливались на морозе миллиардами сверкающих искорок. Чуть ниже, в долине, было небольшое селение, в нем — кирха, шпиль которой гордо вознесся ввысь, словно соперничая с окружающими горными вершинами.

— Какая красота! — воскликнула Джин, чувствуя непреодолимое желание слиться с этой поистине неземной красотой и стать ее частью. Это же такое счастье — остаться с Вселенной один на один и стать ее малой песчинкой. Нет больше одинокой девушки, вынужденной вести борьбу за существование, ни на кого не рассчитывая. Есть она — крошечная частица мироздания, созданного Творцом в соответствии с Его грандиозным замыслом. Великое чудо единения всего и со всем, наполняющее душу ликованием.

Так Джин стояла, погруженная в собственные мысли о вечности, не замечая, как летит время. Из этого состояния ее вывел стук в дверь.

— Войдите! — сказала она, и даже собственный голос показался ей чужим. Душа ее вернулась из небесных высей.

В комнату вошел Толли. Он уже успел снять пальто, и вид у него, несмотря на долгое и довольно утомительное путешествие, был свежий и энергичный.

— Как устроилась? — поинтересовался он. — Я зашел узнать, что с нашими вещами. Их уже принесли?

— По-моему, еще нет, — ответила Джин неуверенно и машинально обвела комнату глазами.

Толли бросил на нее удивленный взгляд.

— А чем ты занималась? Грезила наяву?

— Нет, я просто любовалась пейзажем, открывающимся из окна, — улыбнулась Джин. — Это просто какая-то фантастика!

— Да? — Толли взглянул в окно через ее плечо. — Действительно, очень красиво! Помню, когда я попал в эти места впервые еще совсем маленьким мальчиком, я тоже был потрясен. Природа здесь удивительная, и я никак не мог понять: если Земля так прекрасна, почему люди строят уродливые трущобы и ютятся в них, почему без конца воюют и истребляют друг друга.

Еще никогда Толли не разговаривал с ней так откровенно. Удивленная его искренностью, Джин осмелела настолько, что рискнула спросить:

— И часто ты размышлял об этом, когда был ребенком?

— О, в детстве я был таким занудой! Зато когда пошел в школу, быстро превратился в пылкого реформатора. Я даже подумывал о том, чтобы заняться политикой.

— А почему не занялся? — спросила Джин и тут же поняла свою оплошность. — Что за глупый вопрос! Я совсем забыла, ведь началась война! Но, может, не поздно сделать это сейчас? — Конечно, не поздно! — усмехнулся Толли. — Вот тогда мы бы побили мистера Дэнкса на его же поле. Во всяком случае, шансы у нас были бы равные!

Джин поняла, что Толли вернулся к своей обычной шутливой манере разговора, и не стала перечить. Она улыбнулась и тоже ответила шуткой:

— У тебя шансов побить его было бы больше!

Разве для тебя есть что-то невозможное?

— А вот это уже лесть чистейшей воды! — довольно хмыкнул Толли. — Хотя слушать — сплошное удовольствие!

В дверь снова постучали, и вошли два портье с вещами.

Толли внимательно осмотрел багаж, тут же, прямо на месте, отсортировал чемоданы своей матери, Джеральда и свои собственные и велел отнести их в соответствующие номера, даже вызвался сам показать, куда именно. Когда он вместе с портье удалился, Джин, немного поколебавшись, подошла к двери, отделяющей ее комнату от апартаментов миссис Мелтон, и тихонько постучала. В ответ она услышала приятный женский голос:

— Входите!

Джин робко приоткрыла дверь.

— Может, вам нужна моя помощь? — спросила она у миссис Мелтон.

Мать Толли сидела возле туалетного столика.

Она уже сняла изящную дорожную шляпку из коричневого велюра, отделанную перьями, и сейчас приводила в порядок прическу.

— Спасибо, дитя мое! — ласково ответила она. — Но сейчас придет горничная и распакует вещи. Она в этом отеле работает уже много лет, и я давно ее знаю. К тому же наш основной багаж еще в пути. Вот когда доставят все вещи, тогда хлопот будет больше.

Действительно, основной багаж матери в сопровождении камеристки Толли отправил поездом, а в самолет они взяли с собой только необходимое.

Миссис Мелтон снова оглядела себя в зеркале и, подавив легкий вздох, встала.

— Толли приглашает нас вниз на чашечку кофе. А после этого я сразу же отправляюсь спать.

— Как вы думаете, мне нужно переодеть ся? — поинтересовалась Джин.

— Только не в вечерний туалет. На вашем месте я бы просто сменила платье. Вы сами почувствуете себя лучше, только и всего. Не думаю, что наши кавалеры позволят вам ускользнуть наверх сразу же после кофе. В такую, с их точки зрения, рань они вас просто не отпустят, как бы вы ни отнекивались.

— Спасибо за совет! — сказала Джин и неожиданно для себя самой произнесла: — Вы не против, если я иногда буду советоваться с вами? Ведь многое для меня внове и так непривычно.

Миссис Мелтон бросила на нее удивленный взгляд, но ограничилась лишь короткой репликой:

— Разумеется, дорогая! Спрашивайте меня обо всем, что считаете нужным.

Она произнесла это просто и с присущим ей очарованием, но Джин безошибочно почувствовала, что мысли миссис Мелтон витают далеко отсюда и она вместе со всеми своими вопросами находится на самой дальней периферии ее внимания. Судя по всему, окружающая действительность с ее повседневными событиями и хлопотами мало занимала миссис Мелтон, если занимала вообще.

Джин вернулась к себе, мысленно поблагодарив мадам Мари, которая буквально силой навязала ей в дорогу платье из темно-синего бархата, расшитое по вороту и на манжетах разноцветными камушками. Платье было очень элегантным, и Джин не была уверена в том, что ей представится возможность хоть раз надеть его. Но получилось иначе. Для подобного случая платье подходило как нельзя лучше.

Джин приняла ванну, сожалея лишь о том, что не может понежиться подольше в теплой воде, благоухающей лавандой и розовым маслом. Но Толли не любит ждать. Джин не хотела опаздывать к кофе. Она быстро оделась, прошлась расческой по волосам. «Быстрее, быстрее», — подгоняла она себя, чувствуя, как в ней нарастает волна радостного возбуждения. И тут же ощутила легкий укол где-то глубоко внутри. Роскошная гостиница, предлагающая клиентам все мыслимые и немыслимые удобства, весь этот мир богатства и комфорта, окружающий ее теперь, — все это не только ново для нее (могла ли она даже в самых своих смелых помыслах мечтать о такой жизни?), но чуждо и даже враждебно. Джин всегда инстинктивно сторонилась показной роскоши и кричащего богатства, которые были здесь на каждом шагу. Но молодость! Молодость брала свое. Разглядывая себя в зеркале, Джин подумала, что она не такая уж и дурнушка, а даже хорошенькая! По телу разлилось тепло удовольствия. Еще совсем недавно она переживала душевный восторг, испытывая почти неземное блаженство от созерцания горных пейзажей, она даже хотела слиться с этой красотой и раствориться в ней. И вот стоит перед зеркалом, жизнь бурлит в ней, наполняя каждую клеточку своей энергией. Она жаждет новых впечатлений, неизведанных ощущений, она жаждет чуда.

Готова! Последний взгляд на себя в зеркало. Джин взяла в руки маленькую бархатную сумочку в тон платью, положила в нее кружевной платочек и устремилась к двери. «Я хорошо выгляжу», — сказала она себе и вдруг подумала о том, что всего лишь полгода назад она мыла лестницу в доме тетки. О, эта бесконечная череда ступенек, покрытых линолеумом! Казалось, им не будет конца. А по утрам она, дрожа от холода, пыталась озябшими руками растопить печь. Но прежде нужно было еще натаскать угля со двора. А бесконечные ночи, когда она не могла согреться под двумя тонкими байковыми одеялами, которые выделила ей тетя, считавшая, что их будет вполне достаточно даже для зимы! И долгая вереница дней, унылых, похожих друг на друга как две капли воды, заполненных лишь работой и домашними хлопотами. А потом события вдруг стали развиваться с калейдоскопической скоростью: смерть тети, тайная помолвка с Ангусом, Лондон и, наконец, все это.

Вся ее жизнь стала иной, и она сама — другая. Будто по взмаху руки невидимого волшебника все так стремительно изменилось.

— Но я ведь счастлива, — прошептала она, и внутренний голос моментально отрезвил ее:

«Вот это — счастье?»

Ответа на этот вопрос у Джин не было. Откуда ей знать, что есть настоящее счастье?! Но мысленно она еще раз сказала себе: «Будь осторожна! Не забывай ни о чем!»

Счастливое выражение тут же сбежало с лица Джин, и она с горечью подумала о том, что помнить — просто, гораздо труднее забыть. Тайна, которая лежала у нее на сердце, давила тяжелым грузом. Порой ей казалось, что бремя чужих грехов неотвратимо преследует ее и от него нет избавления.

«Помни!» Да, она помнит и всегда будет помнить. Более того, свою будущую жизнь она должна прожить в строгом соответствии с этим наказом. Радостное возбуждение сменилось унынием. Она по-прежнему одна, одна в целом мире, и ей не с кем поделиться своим горем. На кого она может опереться, с кем посоветоваться, к кому прийти за помощью? Джин снова подошла к окну. Какое-то время она стояла, любуясь величественно прекрасным пейзажем, чувствуя, как тоска постепенно отступает прочь, а на смену ей приходит спокойствие и умиротворение.

— Господи! — взмолилась она. — Помоги мне! Помоги мне сохранить благоразумие. Помоги остаться такой, какая я есть!

Затем она подошла к дверям миссис Мелтон и тихо постучала.

Мать Толли сидела в кресле с закрытыми глазами. При виде Джин она встрепенулась, и девушка поняла, что женщина не дремала, а скорее блуждала мыслями в далеком прошлом. Ее приветственная улыбка получилась несколько натянутой.

— Уже готова? Так скоро! А я вот замешкалась! Сейчас помою руки, и пойдем вниз. Толли нас уже, наверное, заждался.

Миссис Мелтон скрылась в ванной комнате. Джин обвела взглядом номер. Он уже не выглядел нежилым, присутствие новой постоялицы проступало даже в мелочах. На кровать был брошен красивый ночной халат из пурпурного бархата, такого же цвета шлепанцы выглядывали из-под кровати. На туалетном столике были разложены расчески и щетки для волос в оправе из розовато-лиловой эмали, легкая кружевная накидка, источающая тончайший запах дорогих духов, небрежно брошена на спинку стула. На прикроватной тумбочке — стопка книг, а за ними — фотография в рамке.

Конечно же это снова был Стивен Мелтон. Но фотография была другой. Это был портрет, сделанный в студии. В отличие от первого у Джин снимок не вызвал никакого волнения. Разве что она еще раз отметила про себя, что муж Маргарет был хорош собой. Обаятельное умное лицо, во всем облике ощущается значительность, достоинство и сила. «Конечно же я просто нафантазировала тогда, — снова сказала себе Джин, — будто он хочет мне что-то сообщить. Какие глупости!» Но в ту же минуту она поняла, что здравый смысл снова отступает и возвращается предчувствие некой тайны.

Надо бы при случае спросить у Толли, много ли времени проводили его мать и отчим в доме на Беркли-сквер. Впрочем, вряд ли такой вопрос будет уместен в ее устах.

Говорят, стены обладают способностью впитывать настроение живущих в них людей. Не этим ли объясняются ее странные ощущения в спальне миссис Мелтон, пока она разглядывала фотографию Стивена? При желании всему можно найти логическое объяснение. Но Джин оно нисколько не убедило. Она точно знала: в спальне миссис Мелтон, поражающей воображение своей изысканной роскошью, случилась беда. Произошло что-то такое, что трудно описать словами. А потому ее тревожное волнение, причины, по которым она оказалась в доме на Беркли-сквер, — все это не имеет никакого отношения ни к самому портрету, ни к тем чувствам, которые фотография пробудила в ней.

Что это было? Почему одна фотография этого человека привела ее в такое волнение, а другая оставила равнодушной? Ответа у Джин не было. Одно она знала точно: некий рок витал в той комнате. В детстве ей пришлось пережить подобные ощущения, о которых она, взрослея, просто забыла.

Погруженная в свои мысли, Джин не заметила, как в комнату вернулась миссис Мелтон:

— Вот и я! Прошу прощения, что заставила вас ждать, дорогая!

Голос ее звучал очень странно, и от неожиданности Джин даже вздрогнула. И одновременно страшно смутилась, будто ее застали за подглядыванием в замочную скважину. Она поспешно отвернулась от фотографии, но по выражению лица миссис Мелтон увидела — та поняла, что именно Джин так пристально изучала. Впрочем, мать Толли не проронила ни слова. Она лишь своей легкой, почти воздушной походкой пересекла комнату и, подойдя к тумбочке, без единого слова перевернула фотографию вниз лицом. В первую минуту Джин растерялась, а потом почувствовала, как кровь ударила ей в лицо. А потому она выпалила первое, что пришло ей на ум:

— Прошу простить меня. Я увидела этот портрет и подумала, как он не похож на ту фотографию, которую я видела у вас в доме на Беркли-сквер. Словно два разных человека!

И только тут она вспомнила, как Джеральд строго-настрого предупреждал никогда не упоминать имени Стивена Мелтона в присутствии его вдовы. Ах, она многое отдала бы сейчас, чтобы вернуть свои слова обратно! Но, как говорится, поезд ушел, и слово было сказано. Наступила пауза — этакое затишье перед бурей. Джин даже померещилось, что прямо над ее головой витает зловещая черная туча и сейчас на нее обрушатся громы и молнии. Миссис Мелтон выпрямилась во весь рост и замерла неподвижно, словно изваяние. Прошла минута, показавшаяся Джин вечностью.

— Ничего не понимаю! — наконец проговорила женщина страдальческим голосом. — О какой фотографии речь?

Отступать было некуда, и Джин, чувствуя, что увязает все глубже и глубже, пролепетала испуганно:

— Та… что стояла в спальне, возле вашей кровати, где я переодевалась. Меня туда Толли отвел, и я… я заметила…

— Какая фотография? — требовательно спросила у нее миссис Мелтон. Судя по всему, ее в первую очередь интересовала именно фотография. Все же остальное было воспринято как неуместная болтовня.

— Любительский снимок. Полковник Мелтон смотрит прямо в камеру.

Из груди миссис Мелтон вырвался тяжелый вздох, похожий на стон:

— Так вот она где! А я ее обыскалась! Перевернула вверх дном весь дом, но так нигде и нашла.

Она снова замолчала. В комнате повисла угнетающая тишина. Джин даже испугалась, что миссис Мелтон может услышать, как бешено колотится сердце в ее груди. Но, бросив взгляд на мать Толли, она поняла, что женщина, занятая собственными переживаниями, ничего не слышит и не видит. Она стояла посреди комнаты, нервно сцепив руки с такой силой, что костяшки пальцев стали белыми. Потом вдруг стремительно метнулась к изголовью кровати и схватила с тумбочки перевернутую фотографию. Некоторое время миссис Мелтон сосредоточенно разглядывала портрет, и в ее глазах было такое отчаяние, что Джин с трудом сдержала подступившие слезы.

Миссис Мелтон медленно повернулась к Джин:

— Спасибо за то, что рассказали! Мне так нужна эта фотография! Это то немногое, что у меня осталось.

Она говорила едва слышно, и голос ее звучал неестественно безучастно, но в нем слышалась такая тоска и такое безысходное одиночество, что Джин стало страшно.

— Что ж, нам пора! — словно стряхнув с себя наваждение, сказала миссис Мелтон будничным тоном и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.

Джин молча последовала за ней. Так, не говоря ни слова, они миновали длинный коридор, устланный пушистым ковром, и спустились вниз. Джин было безумно жаль эту красивую и несчастную женщину.

Мужчины ждали их в гостиной. Устроившись на широком диване, они неспешно потягивали ликер. При виде дам Толли поднялся:

— Ну наконец-то! А я уже подумал, что вы решили обойтись без кофе и отправились спать.

— А нам показалось, что мы собрались буквально за пару минут! — беззаботным тоном ответила ему Джин, старательно изображая оживление.

Она тараторила без умолку, чтобы дать время миссис Мелтон прийти в себя. Мать Толли молча опустилась на диван на место сына и, не говоря ни слова, взяла чашку с кофе, которую протянул ей Джеральд.

— Немного ликера? — предложил он.

— Нет, лучше бренди!

Толли бросил на мать удивленный взгляд, но предпочел промолчать. Он молча пододвинул к столику кресло для Джин и сел рядом. Джин взяла кофе, отказавшись от ликера.

— Мне нравится твой наряд! — одобрительно заметил Толли.

Джин подняла глаза и улыбнулась ему, но улыбка тут же сбежала с ее лица. Она увидела, что взгляд Толли устремлен в противоположный конец гостиной. «Так вот что значит его высокая оценка шедевра Мишеля Сореля», — догадалась она. Джин стало понятно, почему он так нервничал, что они с миссис Мелтон задерживаются. Из дверей столовой потянулись первые пары. Сейчас появится и Мелия, а значит, вся эта тщательно выстроенная мизансцена рассчитана именно на нее. Он уже заранее предвкушал тот эффект, который произведет на мисс Мелчестер их появление здесь. Пожалуй, она будет сражена наповал! Джин вдруг почувствовала прилив раздражения против Толли. В жизни столько всего важного и значительного, а он готов бегать по всему свету за девушкой, которая, видите ли, не желает выходить за него замуж. И это мужественный, сильный, умный и красивый человек! И мать у него — замечательная, хотя и страдающая женщина. Так стоит ли эта красавица его внимания и усилий? Разве мало ему тех благ, коими столь щедро одарила его судьба? Но не успела Джин мысленно ответить на свои же вопросы, как ей был дан ответ.

Двери столовой распахнулись, и в гостиной появилась мисс Мелчестер. Джин в первую же секунду догадалась, что это она. Поняла по напряженному выражению лица Толли, по тому, как медленно растянулись в приветственной улыбке губы Джеральда.

— Неужели это Мелия? — вполне искренне удивилась миссис Мелтон. — Вот уж не думала встретить ее здесь.

Впрочем, Джин реплика миссис Мелтон показалась немного наигранной. Разве можно перепутать эту сногсшибательную красавицу с кем-то еще? Действительно, Мелия Мелчестер была божественно хороша в вечернем туалете из серебристого шелка. Длинная юбка струилась и ниспадала до самого пола. Обнаженные плечи прикрывала накидка из изумрудного бархата, отороченная серебристым мехом чернобурки. Ее темноволосую головку украшала орхидея зеленого цвета. Других украшений на мисс Мелчестер не было. Бледное лицо, на котором полыхали огнем ярко накрашенные губы и светились огромные, как темные таинственные озера, карие глаза. Мелия небрежно обвела взглядом гостиную и вдруг заметила Толли.

«А вот это уже похоже на спектакль», — подумала Джин, даже забыв о том, что ей тоже отведена в этой пьесе одна из главных ролей. Итак, герои пьесы на сцене, а вся остальная публика, собравшаяся в гостиной, — это всего лишь зрители. Спектакль начинается!

Лицо Мелии оставалось непроницаемым. И неспешная ее походка, какой она следовала за матерью, осталась такой же величавой. Разве что нервное движение рук, когда она поплотнее запахнула на себе накидку, словно ей вдруг стало холодно, выдало внутреннее волнение Мелии. Леди Мелчестер решительно продвигалась вперед, явно не замечая никого вокруг, пока наконец не приблизилась вплотную к ним. И тут ее взгляд упал на миссис Мелтон. Она уставилась на нее остекленевшим от удивления взглядом и тоже, хоть и с опозданием, зафиксировала присутствие Толли. Поколебавшись какую-то долю секунды, дама с чисто американским упрямством ринулась напролом:

— Маргарет, дорогая! Какой сюрприз! И ты, Толли, тоже здесь! А мы вот только что приехали!

— Рада видеть тебя, Сибилла! — ответила миссис Мелтон. — Мы прилетели самолетом и тоже только что переступили порог отеля. Толли посчитал, что отдых на зимнем курорте пойдет всем нам на пользу. В Англии зимой так не хватает солнца!

Леди Мелчестер буквально испепелила Толли взглядом. Пожалуй, любой другой на его месте моментально превратился бы в прах. Но только не Толли! Он с готовностью протянул руку Мелии.

— Как поживаешь, Мелия? — поинтересовался он бодрым голосом.

Мелия проигнорировала протянутую руку и томно ответила:

— Все хорошо. Спасибо, Толли. Немного устала с дороги. Путешествие поездом оказалось очень утомительным.

— Жаль! — посочувствовал Толли. — Позволь представить тебе мою невесту, Мелия. Джин, это мисс Мелчестер. Мелия, это Джин.

— Рада познакомиться! — небрежно кивнула Мелия, давая понять невесте Толли, что она всего лишь снисходит до знакомства с существом низшего порядка.

— Взаимно! — проговорила Джин, и в самом деле почувствовав себя существом низшего порядка, мелким и незначительным.

Но зато в эту минуту она поняла мотивы, двигавшие Толли все последние дни. Разве мог он смириться с поражением? С перспективой навсегда потерять такую прелестную, такую изысканно утонченную девушку? И как можно соперничать с таким поистине неземным совершенством? К тому же мисс Мелчестер помимо физического совершенства обладала еще и твердым характером. Кто другой, оказавшись на ее месте, сумел бы сохранить хладнокровие? Неожиданная встреча с Толли — а Джин не сомневалась и сотой доли секунды, что встреча эта была для Мелии полной неожиданностью, — не выбила ее из седла, и она моментально овладела ситуацией. Да, она не ожидала встретить Толли, а вот он тщательно готовился к этой встрече. Но определенно из них двоих победительницей вышла Мелия. Она вела себя свободно и естественно, продемонстрировав и большую собранность, и умение держать удар.

Джин скорее почувствовала, чем увидела, как накалилась вокруг них атмосфера. Банальные приветствия были похожи на уколы, которыми обмениваются фехтовальщики. К счастью, леди Мелчестер правильно оценила ситуацию и положила конец поединку.

— Нам тоже следует выпить по чашечке кофе, Мелия! — обратилась она к дочери.

— Так присоединяйтесь к нам! — радушно пригласил их Толли, явно наслаждаясь собственной дерзостью.

Леди Мелчестер смерила его холодным взглядом:

— Благодарю! Но мы, пожалуй, пойдем к себе! — И она вместе с дочерью с достоинством удалилась прочь.

После их ухода Толли и Джеральд снова вернулись на свои места. Все молчали, но Джин понимала, сколько невысказанных слов носится сейчас в воздухе над их столиком. Миссис Мелтон выглядела растерянной.

— Что происходит, Толли? — спросила она у сына. — Ты что, знал, что Мелия собирается поехать в Швейцарию?

— Да, мама.

— Тогда зачем ты… — начала она, но тут же умолкла. Потом всплеснула руками и воскликнула: — Господи! Какая же я глупая!

Толли обошел вокруг стола, приблизился к матери и погладил ее по руке.

— Ничего подобного, мамочка! Это все моя вина! Надо было сразу все тебе объяснить. Но не волнуйся, пожалуйста! Все хорошо, и все идет по плану.

— Ты уверен, что поступаешь правильно? — озабоченно спросила сына миссис Мелтон. Она с сомнением посмотрела на Толли, потом перевела взгляд на Джин. Несмотря на некоторую отрешенность от реальности, она вспомнила, что ее сын собирался жениться на мисс Мелчестер. — Все хорошо, мама! — упрямо повторил Толли и передал матери вторую чашечку кофе.

«Напрасно он так, — с осуждением подумала Джин. — Нельзя обращаться с миссис Мелтон словно с бездушной куклой». Между тем Толли постоянно оставлял мать одну, наедине с ее горем. Более того, он старательно ограждал ее от всего, что происходит в его жизни. Зачем? Разве нельзя было рассказать матери правду? Поделиться с ней своими переживаниями, пожаловаться на вероломство Мелии? Быть может, его собственные проблемы отвлекли бы миссис Мелтон хотя бы на короткое время от мыслей о прошлом. Внезапно ей захотелось на свой страх и риск вмешаться в разговор. Она наклонилась к миссис Мелтон и негромко сказала:

— Это вовсе не секрет, миссис Мелтон! Нашу поездку в Швейцарию Толли затеял с одной-единственной целью — насолить мисс Мелчестер.

Она почувствовала, как загорелись у нее щеки, как заерзал в своем кресле Толли, но она смотрела только на миссис Мелтон, с волнением ожидая ее реакции. А вдруг в ней просется хотя бы элементарное любопытство? Увы, ничего!

Миссис Мелтон меланхолично помешала кофе и проронила с отсутствующим видом:

— Ах, как это непохоже на тебя, Толли! Ты всегда был таким добрым мальчиком.

Голос ее звучал бесстрастно, и Джин поняла, что ее отчаянная попытка пробудить в матери Толли хоть какой-то интерес к жизни провалилась. Она устало откинулась на спинку кресла и перехватила устремленный на нее взгляд Толли. К своему удивлению, Джин обнаружила, что Толли совсем не сердится на нее. Он, видно, с самого начала понял ее порыв и оценил его благородство. Взгляд его был полон сочувствия. «Он все понял», — пронеслось в ее голове. Еще никогда Толли не был ей так по-человечески близок, как сейчас. Оказывается, он может быть не только жестким и даже жестоким, но и нежным, тонко чувствующим и все понимающим человеком.

Она виновато улыбнулась ему, и он тоже по-доброму улыбнулся в ответ, а потом наклонился и осторожно погладил ее руку, лежавшую на коленях. То был своеобразный жест утешения и поддержки, словно Толли хотел сказать, что совсем не сердится на нее, что он прекрасно понимает, почему она так поступила, и не осуждает ее за это. Сердце Джин переполнилось благодарностью к нему, и она почувствовала себя почти счастливой. И даже знакомство с великолепной мисс Мелчестер не смогло омрачить краткую минуту ее счастья.

— Я предлагаю немного потанцевать! — поднялся со своего кресла Толли. — Джеральд! Ступай и рискни пригласить Мелию на танец.