Невыносимая жара Касл Ричард

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Полчаса спустя детектив Хит вышла из лифта на шестом этаже «Гилфорда» и направилась к распахнутой двери в квартиру Старров, где стоял Таррелл в компании полицейского в форме. На косяке висела табличка «Место преступления», вход в квартиру был огорожен неизменной желтой лентой. На дорогом ковре в холле были свалены в кучку пластиковые пробирки с крышками и ярлычками «Отдел криминалистической экспертизы». Таррелл кивнул Хит и приподнял желтую ленту. Она проскользнула под ней и вошла в квартиру.

— Черт возьми, — пробормотала Хит, обойдя гостиную.

Она задрала голову, чтобы оглядеть стены помещения — она вполне верила своим глазам, но все равно была потрясена этим зрелищем. Стены были совершенно голыми — остались лишь гвозди и кронштейны. Когда-то эта комната являлась личным Версалем Мэтью Старра.

Бизнесмен, конечно, преувеличивал, но салон действительно походил на маленький музей, увешанный ценными, хотя и плохо подобранными произведениями искусства.

— Удивительно, как меняется комната, когда снимешь все со стен.

Рук подошел к ней.

— Знаю. Она выглядит более просторной.

— Правда? — отозвалась Хит. — А я хотела сказать, что она кажется меньше.

Рук игриво приподнял брови.

— Думаю, наше представление о размерах зависит от личного опыта.

Никки строго посмотрела на Рука и повернулась к нему спиной. В этот момент она заметила, как Таррелл и Каньеро обменялись быстрыми взглядами. Хотя, возможно, ей это просто показалось. Она решила создать у них деловое настроение.

— Каньеро, ты точно знаешь, что Кимберли Старр и ее сына не было здесь в момент совершения кражи? — Детективу хотелось быть уверенной в том, что к ограблению не добавилось похищение.

— Дневной швейцар говорит, что она уехала вчера утром вместе с ребенком. — Он полистал блокнот. — Вот. Она позвонила ему и попросила помочь с чемоданом. Это произошло около десяти утра. Сын был с ней.

— Она не сказала, куда уезжает?

— Он поймал для нее такси, и она велела ехать на Центральный вокзал. Куда дальше, он, естественно, не знает.

— Таррелл, у нас где-то остался номер ее мобильного. Разыщи его и позвони, вдруг она возьмет трубку.

И когда будешь сообщать новость, сделай это помягче, у нее была чертовски нелегкая неделя.

— Понял, — ответил Таррелл и кивнул на двоих офицеров на балконе. — Хочу спросить для ясности, кто будет заниматься этим делом, мы или отдел квартирных краж?

— Боже меня упаси, однако, возможно, нам придется с ними сотрудничать. Конечно, это типичная двадцать первая статья, но мы не можем быть уверенными в том, что здесь нет связи с нашим делом. Пока, по крайней мере.

Особенно после обнаружения трупа неизвестной, мелькнувшей в записи с камеры, и кольца в ее машине, скорее всего принадлежавшего Поченко. Даже коп-новичок моментально сообразил бы, что связь здесь есть. А какая именно — это еще предстояло выяснить.

— И, пожалуйста, будьте с ними повежливее. Только никому не рассказывать о нашем тайном соглашении, договорились?

Парочка из отдела краж, детективы Гюнтер и Фрэнсис, не возражали против сотрудничества, однако информации у них было немного. Обнаружены явные признаки взлома: для вскрытия входной двери преступники воспользовались каким-то электрическим инструментом, очевидно работающим от батарей.

— Помимо этого, — закончил детектив Гюнтер, — здесь все, в общем-то, чисто. Может, лабораторные крысы что-нибудь откопают.

— У меня кое-что не сходится, — сказала Никки. — Для того чтобы все это вынести, нужно было много времени и людей. Несмотря на отсутствие света, кто-то обязательно должен был что-то заметить.

— Согласен, — ответил Гюнтер. — Я как раз подумал, что нам нужно разделиться и поговорить с соседями — может, кто-то слышал что-нибудь ночью.

— Хорошая мысль, — кивнула Хит.

— А больше ничего не пропало? — подал голос Рук. Никки понравился его вопрос. Дело было даже не в его уместности — она обрадовалась тому, что журналист временно забыл о своих подростковых шуточках.

— Мы это проверяем, — ответил Фрэнсис. — Очевидно, точно мы это узнаем, когда хозяйка, миссис Старр, все здесь осмотрит, но пока нам кажется, что украдены только картины.

Затем Каньеро сделал то же, что и все, — оглядел пустые стены.

— Черт, сколько, ты сказала, стоила эта коллекция?

— От пятидесяти до шестидесяти миллионов — плюс-минус, — ответила Никки.

— Сейчас все это определенно ушло в минус, — заметил Рук.

Пока криминалисты обследовали квартиру, а детективы из отдела краж отправились беседовать с соседями, Никки спустилась поговорить с единственным свидетелем — ночным швейцаром. Генри покорно ждал ее на диване в вестибюле в компании патрульного офицера. Она села рядом со стариком и спросила, как он себя чувствует. Тот ответил, что с ним все в порядке, и Хит поняла: он сказал бы это в любом случае. Несчастный старик отвечал на одни и те же вопросы уже несколько раз: приехавшим на вызов патрульным, копам из отдела краж, но он терпеливо и подробно рассказал все снова детективу Хит — видимо, был рад поделиться своей историей.

Свет отключили во время его дежурства, примерно в девять пятьдесят. Генри должен был смениться в полночь, но около одиннадцати его сменщик позвонил и сказал, что не может приехать из-за аварии с электричеством. Никки записала имя этого человека, и Генри продолжал. В тот вечер почти никто не приходил и не уходил, потому что лифт не работал, стояла страшная жара, и люди, находившиеся дома, там и оставались, а те, кто был в других местах, решили не возвращаться домой. На лестнице и в коридорах включилось тусклое аварийное освещение, но аварийного генератора в здании не было.

Примерно в половине четвертого утра к парадной подъехал большой фургон, и швейцар подумал, что это техники из «Консолидейтед Эдисон», потому что фургон был похожий. Оттуда вылезли четыре человека в спецовках и набросились на старика.

Оружия он не видел, но у них были большие фонари на пять батареек, и когда Генри попытался сопротивляться, один из грабителей ткнул этим фонарем ему в солнечное сплетение. Они унесли его с улицы в вестибюль, потом связали ему руки за спиной проводами, замотали ноги. Никки заметила на черной коже старика остатки серого клея в тех местах, где ему залепили лентой рот.

Потом у него отняли мобильный, затащили его в тесную комнатку для почты и закрыли снаружи. Он не мог описать преступников, потому что было темно и все они были в бейсболках. Никки спросила, не слышал ли он каких-нибудь имен, не уловил ли чего-нибудь необычного в голосах — низкие, высокие, акцент. Он ответил отрицательно, потому что их голосов вообще не слышал: никто из них не произнес ни слова.

«Профессионалы», — подумала Хит.

Генри сказал, что через некоторое время услышал, как они уходят, затем раздался шум отъезжавшего грузовика. Тогда он попытался освободиться и выломать дверь. Однако его связали очень крепко, поэтому ему пришлось ждать до утра, когда пришел заместитель управляющего и обнаружил его.

— Вы можете сказать, когда примерно они ушли?

— Точно не знаю, но примерно за пятнадцать-двадцать минут до того, как дали свет.

Хит записала: «Ушли перед тем, как дали свет. Примерно 4 утра».

— Подумайте хорошенько. Вы не могли перепутать время, Генри, вы уверены?

— Уверен, детектив. Я знаю, что они пришли в три тридцать, потому что, увидев фургон, я посмотрел на часы.

— Конечно-конечно. Это очень хорошо, вы нам очень помогли. Но меня удивляет время их ухода. Электричество дали в четыре пятнадцать. Если вы говорите, что они ушли примерно за пятнадцать минут до этого, это означает, что они были в квартире всего полчаса.

Генри обдумал ее слова и кивнул.

— Вы не могли уснуть или потерять сознание? Может быть, они все-таки ушли позднее?

— О, можете мне поверить, я все это время был в сознании. Пытался придумать, как бы мне выбраться из чулана. — Старый швейцар смолк, и глаза его наполнились слезами.

— Сэр, с вами все в порядке? — Хит быстро взглянула на стоявшего рядом патрульного. — Вам не нужен врач?

— Нет, нет, прошу вас, не беспокойтесь, дело не в этом. — Он отвернулся и едва слышно заговорил: — Я служу швейцаром в этом доме больше тридцати лет. Никогда в жизни здесь не случалось столько ужасов подряд. Мистер Старр и его несчастная семья. Ваш детектив говорил с Уильямом, ну, знаете, дневным швейцаром. Парень до сих пор трясется, что его уволят, потому что он пропустил тех парней в здание. И вот теперь я. Я знаю, это не самая лучшая работа, но она для меня много значит.

У нас здесь есть странный народ, но в основном жильцы очень добры ко мне. Но даже если бы они не были добры, я все равно горжусь тем, что добросовестно выполняю свои обязанности. — Он помолчал минуту, а затем поднял глаза на Никки — у него дрожала нижняя губа.

- Я привратник, я сторожу вход. И самая главная моя обязанность — не пускать сюда плохих людей.

Положив руку ему на плечо, Никки мягко сказала:

— Генри, это не ваша вина.

— Как это — не моя вина? Ведь я тогда дежурил.

— Их было больше, вы ничего не смогли бы поделать, как вы не понимаете? Вы — жертва. Вы сделали все, что было в ваших силах. — Она знала, что он верит ей лишь наполовину, знала, что он прокручивает в памяти эту ночь, размышляя о том, как должен был поступить. — Генри?

Он снова поднял на Никки взгляд, и она произнесла:

— Мы все стараемся. Но как бы мы ни старались контролировать происходящее, иногда случаются неприятные события, и мы не в силах предотвратить их.

Швейцар кивнул и выдавил улыбку. По крайней мере, слова, которые Никки когда-то слышала от психотерапевта, помогли другому человеку почувствовать себя лучше. Она попросила патрульных отвезти старика домой. Вернувшись в участок, детектив Хит провела на своей доске вертикальную красную черту, отделив место для нового параллельного дела о краже.

Затем набросала хронологию событий: время когда уехали Кимберли Старр и ее сын, когда отключили и когда включили электричество, когда позвонил ночной швейцар, когда приехал фургон с грабителями и когда они скрылись. Затем она провела еще одну вертикальную линию, оставив место для информации об убийстве неизвестной женщины.

— Скоро у тебя закончится место на доске, — заметил Рук.

— Я знаю. Преступники опережают следствие. — И она добавила: — Пока, по крайней мере. — В новой графе Никки приклеила фото с камер наблюдения, где была запечатлена женщина, а рядом снимок, сделанный Лорен на стоянке час назад. — Однако это преступление дает нам некий ключ.

— Очень странно, что она побывала в здании утром того же дня, когда убили Старра, — заметил Каньеро.

Рук подкатил к столу кресло и уселся.

— Любопытное совпадение.

— Странность? Да. Совпадение? Нет, — произнесла детектив Хит. — Ты еще делаешь заметки к своей статье об отделе по расследованию убийств? Тогда запиши следующее: совпадения разрушают дело. И знаешь, почему? Потому что их не существует. Найдешь причину этого «совпадения» — можешь смело доставать наручники, потому что совсем скоро можно будет надевать их на преступника.

— Личность убитой пока не установлена? — спросил Каньеро.

— Нет. Исчезли все личные вещи, документы на машину, номера. Группа из Тридцать второго участка в поисках сумочки роется в мусорных баках в радиусе нескольких кварталов вокруг перекрестка Западной Сто сорок второй и Ленокс-авеню, откуда эвакуировали ее машину.

Если здесь ничего не получится, нужно будет узнать, что там с номерами на шасси.

— Понятно, — сказал Каньеро. — А почему результаты исследования волокон еще не готовы?

— Из-за отключения электричества. Но я попросила капитана подложить большую ракету под задницу какому-нибудь технику из отдела криминалистики. — Никки приклеила на доску фото шестиугольной печатки, найденной Лорен, рядом с фотографией синяков на теле Мэтью Старра. И подумала, что, наверное, это все-таки был Поченко. — Черт возьми, мне так нужны эти результаты!

К ним подошел Таррелл.

— Я дозвонился Кимберли Старр по сотовому, она в Коннектикуте. Сказала, что в городе очень душно, и они с сыном провели ночь в летнем домике одного ее друга в Вестпорте. Местечко называется Компо-Бич.

— Проверь ее алиби, хорошо? — попросила Хит. — Вообще-то нам придется разделить список свидетелей, которых мы допрашивали по делу об убийстве, и проверить алиби всех этих людей. И обязательно включить ночного швейцара, который сегодня ночью не пришел на работу.

Никки отметила этот пункт в своем списке и повернулась к Тарреллу. — Как она отнеслась к сообщению о краже?

— Разоралась как сумасшедшая. У меня до сих пор правое ухо не слышит. Но, как ты велела, я не сказал, что именно украли, только то, что во время отключения электричества в квартиру вломились. — Он добавил, что миссис Старр заказала такси до «Гилфорда» и позвонит, когда будет поблизости, чтобы они могли встретиться с ней там.

— Отличная работа, Тэрри, — сказала Хит. — Мне нужно, чтобы кто-то из нас был там, когда она увидит квартиру.

— Кто бы это ни был, возьмите затычки для ушей, — посоветовал он.

— А может, она не так уж и расстроится, — предположил Рук. — Думаю, коллекция была застрахована.

— Я сейчас позвоню Ноа Пакстону и узнаю, — ответила Никки.

— Ну, если предположить, что все застраховано, она даже обрадуется. Хотя по ней не поймешь с таким количеством подтяжек и ботокса на лице.

Каньеро подтвердил их опасения: из-за отсутствия электричества камеры в здании не работали. Но, по его словам, Гюнтер, Фрэнсис и их команда из отдела краж еще опрашивали жильцов «Гилфорда».

— Надеюсь, на этот раз никто не заикнется о неприкосновенности частной жизни — после того, как мимо окон летают люди, а из-под носа спокойно похищают картины на сумму шестьдесят миллионов долларов.

Детектив Хит не желала рисковать и опаздывать к появлению Кимберли Старр в ограбленной квартире, поэтому они с Руком сразу же отправились на перманентное место преступления.

— Знаешь, — прошептал Рук, когда они в очередной раз вошли в гостиную, — нужно предложить ей держать где-нибудь в шкафу запас желтой ленты.

У Никки была еще одна причина прийти сюда пораньше. Она хотела побеседовать с криминалистами, которые очень не любили разговаривать с живыми людьми. Хотя всегда пялились на ее грудь. Хит нашла того, с кем хотела поговорить, на коленях в гостиной — парень пинцетом снимал что-то полезное с ковра.

— Нашли свою контактную линзу? — начала она.

Он обернулся.

— Я ношу очки.

— Это была шутка.

— А. — Он поднялся и уставился на ее грудь.

— Я помню, вы приезжали сюда несколько дней назад, когда здесь произошло убийство.

— Правда?

— Правда… Тим. — Покрытое веснушками лицо техника порозовело. — И я с тех пор все думаю, что вы, может быть, сможете ответить мне на один вопрос.

— Конечно.

— Насчет доступа в квартиру. А именно: мог ли кто-нибудь попасть сюда по пожарной лестнице?

— О, на это я могу вам ответить эмпирически. Нет.

— Вы так уверенно говорите.

— Потому что я в этом не сомневаюсь. — Тим провел Никки и Рука в коридор, из которого несколько дверей вели в спальни; здесь за двумя окнами, расположенными рядом, виднелась пожарная лестница. — В таких случаях полагается осматривать все возможные пути проникновения в квартиру. Видите, вот здесь?

Это нарушение техники безопасности, но окна выкрашены толстым слоем краски, рамы слиплись, и видно, что их не открывали уже много лет. Если хотите, я могу сделать анализы в лаборатории и сказать вам, сколько именно лет, но для наших целей в этом нет необходимости — за последние несколько недель их не открывали, это точно. Никки склонилась над рамой, чтобы проверить слова техника.

— Вы правы.

— Я считаю, что в науке не важно, прав ты или не прав, важно, насколько тщательно ты провел исследование.

— Хорошо сказано, — кивнула Никки. — Вы снимали с этого окна отпечатки?

— Нет, это показалось мне напрасной тратой времени, поскольку открыть его было невозможно.

— Я имею в виду снаружи. Вдруг кто-то пытался проникнуть в квартиру, не зная, что окно запечатано намертво?

У техника отвисла челюсть, и он посмотрел на оконное стекло. Розовые щеки побелели, и лицо Тима, усыпанное веснушками, стало походить на поверхность Луны. Завибрировал мобильник Никки, и она, отойдя в сторону, взяла трубку. Это был Ноа Пакстон.

— Спасибо, что перезвонили.

— Я уже начал думать, что чем-то рассердил вас. Когда же мы с вами разговаривали в последний раз?

Она рассмеялась.

— Вчера, когда я помешала вам есть салат.

Должно быть, Рук услышал ее смех, потому что появился из коридора и замаячил в отдалении.

Никки отвернулась и сделала еще несколько шагов в сторону: ей совершенно не хотелось, чтобы журналист слышал ее разговор. Однако краем глаза она заметила, что он продолжает топтаться у нее за спиной.

— Вот видите? Почти двадцать два часа. Так у человека может и паранойя развиться. Что случилось на этот раз?

Хит рассказала ему о похищении коллекции. Новость была встречена продолжительным молчанием. Она спросила:

— Вы слушаете?

— Да, я… Вы ведь не шутите? То есть вы не будете шутить такими вещами?

— Ноа, я сейчас стою в их гостиной. Стены абсолютно голые.

Снова долгое молчание; затем она услышала, как он откашлялся.

— Детектив Хит, могу я говорить откровенно?

— Давайте.

— Вы никогда не испытывали сильного потрясения, после которого казалось, что вам уже не справиться, а потом вы все-таки преодолевали это, и… гм, прошу прощения. — Она услышала, как он сделал глоток воды или чего-то еще. — Так вот, вы берете себя в руки и справляетесь с шоком, и в тот момент, когда вы приходите в себя, из ниоткуда на вас обрушивается новый сокрушительный удар, а затем — еще один, и вы достигаете точки, когда остается только спросить: «Какого черта я вообще здесь делаю?» А потом представляете, как бросаете это все. Не только работу, но и вообще такую жизнь. Как мне хотелось бы сейчас превратиться в одного из тех парней, которые делают сэндвичи в палатках на пляже в Нью-Джерси или сдают напрокат хулахупы и велосипеды. Просто бросить все это к чертовой матери.

— И вам действительно этого хочется?

— Постоянно. Особенно в данный момент. — Пакстон вздохнул и вполголоса выругался. — И как у вас продвигается дело? Есть какие-нибудь зацепки?

— Посмотрим, — произнесла она, придерживаясь своей политики поменьше отвечать на вопросы свидетелей. — Я думаю, вы можете вспомнить, где находились прошлой ночью?

— Боже, вы даром времени не теряете, да?

— И хотела бы от вас того же. — Никки подождала; она уже знала, как он поведет себя: сначала будет сопротивляться, потом уступит давлению.

— Я понимаю, что не имею права возмущаться, я знаю, что это ваша работа, детектив, но послушайте… — Ее бесстрастное молчание действовало на него угнетающе, и он сдался. -

Вчера вечером я проводил еженедельное вечернее занятие в Вестчестерском местном колледже, в Валхалле.

— Кто может это подтвердить?

— Я читал лекцию двадцати пяти студентам. Большинство, как обычно, спали, но один-два из них могли меня заметить.

— А после этого?

— Отправился домой, в Тарритаун, пил пиво и смотрел матч «Янкиз»-«Энджелз» в местном баре.

Хит спросила название бара, записала.

— Еще один вопрос, и мы с вами расстанемся.

— Сомневаюсь в этом.

— Картины были застрахованы?

— Нет. Когда-то давно были, разумеется, но потом начали слетаться стервятники, и Мэтью перестал платить взносы. Он сказал, что не желает тратить состояние на защиту того, что все равно рано или поздно пойдет на оплату долгов. — Настала очередь Никки потрясенно промолчать. — Вы слушаете, детектив?

— Да. Я просто подумала о том, что здесь с минуты на минуту появится Кимберли Старр. Ей известно о том, что коллекция не застрахована?

— Известно. Мэтью сказал ей это в тот же вечер, когда сообщил, что страхование его жизни аннулировано. — И добавил: — Я вам сейчас очень не завидую. Удачи.

Таррелл не шутил насчет затычек для ушей: войдя в квартиру, Кимберли Старр пронзительно закричала. Никки хотела было взять вдову за руку, но та стряхнула ее ладонь, и стон сменился настоящим воплем — как в фильме ужасов пятидесятых годов.

Затем Кимберли выронила сумочку и закричала снова, и у Никки все внутри перевернулось от жалости к ней. Вдова не желала никакой помощи и вытянула руку, отстраняя Никки, когда та хотела приблизиться к ней. Когда у нее не осталось сил визжать, она рухнула на диван со стонами: «Нет, нет, нет». Подняла голову, обвела взглядом салон высотой два этажа:

— Сколько еще мне придется вынести? Кто-нибудь скажет, сколько еще это будет продолжаться? Как мне жить дальше? Как?

И охрипшим от криков голосом Кимберли продолжала жаловаться, стонать и задавать сочувствующим детективам вопросы, не требующие ответа. Им оставалось только ждать. Рук покинул гостиную и вернулся со стаканом воды, который вдова приняла. Сделав большой глоток, она подавилась, закашлялась и выплюнула воду на ковер; хрип и кашель перешли в рыдания. Никки села рядом, но не прикасалась к женщине. Кимберли отодвинулась и, закрыв руками лицо, в отчаянии зарыдала.

Прошло десять мучительно долгих минут, и Кимберли, забыв о присутствии полицейских, нашарила на ковре сумочку, вытащила пузырек с таблетками и запила лекарство остатками воды. Безуспешно попыталась высморкаться и осталась сидеть, не шевелясь, терзая в пальцах платочек, точно так же, как несколько дней назад, когда на нее обрушилась весть об убийстве мужа.

— Миссис Старр? — Хит заговорила едва слышным шепотом, но Кимберли подскочила на месте. — Через какое-то время мне придется задать вам несколько вопросов, но с этим можно подождать.

Вдова кивнула и прошептала:

— Спасибо.

— Когда вы немного успокоитесь, лучше всего сегодня, осмотрите, пожалуйста, квартиру, нам нужно знать, не украдено ли что-либо еще.

Снова кивок. Снова шепотом:

— Хорошо.

В машине, по пути в участок, Рук начал:

— Когда утром я говорил насчет позднего завтрака, я почти не шутил. Что ты скажешь на предложение пообедать вместе?

— Скажу, что ты слишком форсируешь события.

— Да ладно, разве сегодня ночью мы так уж плохо провели время?

— Нет. Я отлично провела время.

— Тогда в чем проблема?

— Нет никакой проблемы. Так что не будем ее создавать, смешивая наши личные дела с работой, договорились? Если ты не заметил, на мне сейчас уже не одно, а два дела об убийстве, а теперь еще и кража имущества на десятки миллионов долларов.

Никки припарковала автомобиль перед зданием участка на 82-й, во втором ряду между двумя патрульными машинами. Они вышли, и Рук, глядя на нее поверх раскаленной металлической крыши, снова заговорил: