От легенды до легенды (сборник) Шторм Вячеслав

— А еще обзываются! Обидно! — пропищал Малец. — Барабашками всякими, чебурашками, приходами и глюками. Какие же мы глюки? Мы настоящие!

Я затравленно взглянул на часы. Стрелки показывали полночь.

* * *

Бум! Бум! Кто-то не спеша и методично пытался проломить брешь во входной двери, а заодно и надругаться над моей раскалывающейся головой. Я приоткрыл один глаз. Потолок слегка покачивался. За окном начинало светать. М-да, погуляли славно, ничего не скажешь.

Бум! Бум! Интересно, кто так отчаянно ломится в квартиру в такую рань? Серега храпит у себя дома и, судя по нашему чудесному ночному празднику, не продерет глаза раньше полудня. Уж он-то оторвался по полной программе, практически ни в чем не уступив домовым. Разве что не смог лихо сплясать на потолке.

С трудом оторвав бренное тело от дивана и нащупав на холодном полу единственный и неповторимый тапок, я поплелся открывать.

— …вчера ночью над северной окраиной города разразилась небывалая по силе гроза. Только по счастливой случайности никто не пострадал, — вслед мне бодро кричало ожившее радио.

На кухне Никодим с чувством собственного достоинства пил чай. На соседнем табурете, брезгливо обнимая кружку с кефиром, маялся Боб. Ночью он пытался соревноваться с Гориновичем в поглощении праздничных напитков, но явно не рассчитал силы и быстро сошел с дистанции.

Домовой критически глянул на меня и сурово покачал головой. Встречать незваных гостей он явно не собирался.

— Это Шурик, — уверенно заявил Никодим, игнорируя мой гневный рык. — Похоже, у него снова кризис.

Я открыл дверь и в сердцах чертыхнулся. На пороге действительно стоял Шурик в состоянии «нестояния». Бывший чудо-механик, а ныне продавец китайских трусов и турецких носков уже вторую неделю пребывал в запое. В критические для себя дни сосед бессовестно не замечал времени. Поэтому мог завалиться в гости в любое время суток.

Видок у гостя был что надо. Киношники сильно сэкономили бы на гриме, пригласив соседа на роль зомби в очередном фильме ужасов. Шурик сильно смущался самого себя и старался не высовываться во время запоя на улицу, предпочитая наводить ужас исключительно на своих ближайших соседей. Глядя на него, наш боевой гоблин пожух, как трава на морозе, еще больше позеленел и прижался к стене, по-сиротски пряча свой молот за спину. Никодим просто растворился в воздухе, вынашивая коварные планы по борьбе с алкоголизмом в отдельно взятом подъезде.

— Здррр-ово, — с трудом выдавил из себя Шурик. — Это… займи пол-литры… до понедельника.

— И мне налей, — неожиданно оживился гоблин, услышав заветное слово. Его робость как ветром сдуло, и теперь он приветливо скалился на соседа из-за моей спины, тем не менее не выпуская кувалду из цепких лапок.

Моя искренняя надежда на то, что соседа хватит паралич от одного вида клыкастой зеленой рожи нашего постояльца, улетучилась в считаные секунды. Шурик воспринял наличие живого гоблина в соседской квартире весьма неадекватно для человека, живущего среди базарной суеты, водки и латиноамериканских телесериалов.

— Вишь… и бррртан… твой… просит, — ободренно подмигнул куда-то мне за спину сосед.

Положение спас Никодим, неожиданно материализовавшийся между мной и Шуриком.

— Милостивый государь, возьмите и уходите, — пробурчал домовой, протягивая соседу бутылку.

Шурик поперхнулся, его лицо плавно изменило цвет с красно-синего на снежно-белый.

— Это… что это… около тебя?! — прошептал мгновенно протрезвевшим голосом сосед, тыча трясущейся рукой в домового и пятясь к входной двери.

Я посмотрел поверх Никодима и пожал плечами:

— Ничего. А что?

— Оно мохнатое, бутылку мне сует. — Шурик затравленно таращился на Никодима.

Из всех присутствующих наш домовой меньше всех смахивал на чудище. Пушистый, с кошачьими ушами и усищами, он выглядел скорее экстравагантно, чем пугающе.

— Кто-кто? — поинтересовался я, с трудом удерживая серьезную мину. — До чертей допился? Забирай и проваливай.

— Не надо… я лучше пойду прилягу, — отсутствующе промямлил Шурик и попытался выйти сквозь закрытую дверь.

Наша дверь стойко выдержала лобовое столкновение, чего нельзя сказать о соседе, получившем нокаут и рухнувшем на ни в чем не повинного гоблина. Следующие пять минут я пытался извлечь вопящую жертву из-под тела соседа. Никодим наотрез отказался мне помочь, мотивируя это горячим желанием посмотреть на агонию «клыкастого безобразия». Пострадавший орал так громко, словно ему в глотку вставили мегафон. Вежливые просьбы заткнуться не возымели должного эффекта. Мои барабанные перепонки тихо гибли под напором нечленораздельных звуков. Не найдя лучшего аргумента, я схватил первое, что попалось под руку (гоблинский шлем), со всего маха врезал им по ушастой зеленой тыкве и удалился в ванную под бурные и продолжительные аплодисменты домового. М-да, похоже, и новый денек будет что надо.

Осторожно прошмыгнув мимо зеркала, я залез под живительный прохладный душ, который прояснил мое сознание. Никодим же не терял времени даром. Каким-то образом ему удалось высвободить пострадавшего. Гоблин забился в угол и обиженно косился на меня. Его пуленепробиваемую голову венчала пунцовая шишка приличных размеров, к которой он попеременно прикладывал то половник, то ложку.

Соседу дали понюхать водки, и он очнулся. Шурик блаженно улыбнулся и потянулся к бутылке, но где-то на середине пути к заветной цели заметил домового, вскочил и пулей вылетел через предусмотрительно открытую входную дверь.

— Даже не попрощался, — возмутился Никодим и махнул рукой в сторону кухни. — Пойдемте завтракать.

Но столь заманчивому продолжению не суждено было сбыться. Стоило мне переступить порог кухни, как навязчиво затрезвонил звонок. Кто-то решил, что у нас в квартире сегодня день открытых дверей. Причем он начинается с восходом солнца. Я взвыл. Хотелось сбежать на необитаемый остров или, на худой конец, извести навязчивых гостей самым жестоким образом. Оставить их наедине с похмеляющимся гоблином.

— А это наша нервная соседка, — прокомментировал Никодим. — Злющая, словно голодный оборотень. С ней сам разбирайся.

Нонна Кузьминична живет двумя этажами ниже, отличается исключительно вредным и сварливым характером. Бабуля скандалит с соседями по любому поводу. А сейчас, судя по реакции домового, повод имелся весьма крупный. Еще бабке постоянно мерещится аномальщина. Особенно в моей квартире.

Я открыл дверь, чувствуя, как меня сносит ударной волной от ее воплей. Соседка явно была не в курсе наших вчерашних подвигов и пребывала в праведном гневе.

— Это возмутительно! — кричала Нонна Кузьминична. — А еще доцент называется!

— ???

— Мало того что дебош под утро устроили! Да еще и детей третий день пугаете! Этой вашей зеленой маской! В подъезд страшно заходить! Вы же педагог! Прекратите паясничать!

— Какой маской? — до моего сознания начало доходить. Я ухватил за шкирку скрывавшегося за дверью гоблина и предъявил соседке: — Вот этой, что ли?

Нонна Кузьминична секунду смотрела, взвизгнула и с прыткостью горного парнокопытного отпрыгнула к лифту.

— Что это?! — испуганно завопила соседка.

— Ты что орешь, дура! Гоблинов никогда не видела?! — возмутился Боб и тут же получил от меня подзатыльник. Грубиянов не люблю.

— Я вызову милицию! — продолжала митинговать в полуобморочном состоянии Нонна Кузьминична.

— Вызывайте! — с готовностью поддержал я. И указал на нашего постояльца: — У него нет регистрации!

Соседка, продолжая что-то кричать, в панике погрузилась в лифт и унеслась прочь.

— Напрасно ты постояльца показал. В желтой прессе завтра появится сенсационная статья с кричащим заголовком, — заметил Никодим. — Что-то вроде «Гоблины на Спартановке». Мы снова засветились.

— Маловероятно, — возразил я. — Кто ей поверит?

— Думаю, никто, — подмигнул домовой, ухмыльнулся себе в усы и закрыл дверь.

Суббота начиналась весело. Но это уже совсем другая история.

Ольга Голотвина

Это мои герои!

По лесу идут двое. Юноша помогает хрупкой тоненькой девушке перебираться через поваленные стволы, заботливо отводит ветви, чтобы они не хлестнули ей по лицу.

Девушка тревожно оглядывается.

— Если нас догонят… — Голос ее подрагивает от страха.

— Ты жалеешь, что бежала со мной?

— Нет… конечно, нет! — от всего сердца говорит девушка. — Даже если убьют… без тебя все равно не жизнь, любовь моя!

Деревья расступаются. Перед беглецами бурная река. Через реку — узкий мостик.

Юноша шагает на мостик и оборачивается к подруге.

Та замерла — ей страшно ступить на мост.

Юноша протягивает к любимой руку.

— Идем же! — молит он.

— Не могу, боюсь…

И тут в спину ей ударяет стрела.

Коротко вскрикнув, девушка падает. Юноша бросается к подруге, обнимает, прижимает к себе.

Девушка поднимает взор, затуманенный болью.

— Пусть… — выдыхает она последние в жизни слова. — С тобой…

Юноша стискивает зубы и, подняв голову, молча глядит на скачущих к нему всадников.

Глядит на свою смерть.

* * *

В пышно украшенном зале дворца идет пир.

Гости не сводят восхищенных глаз с танцовщицы. Покрывало бьется, словно крыло: не женщина, а подбитая птица кружит по залу. Она прекрасна и трагична так, что перехватывает горло от волнения.

На самом конце длинного стола сидит девушка в пестром наряде. Глаза ее горят завистью и злобой.

— Мне никогда не танцевать как она… — шепчет девушка.

Поколебавшись, она бросает черную бусинку в стоящий на столе бокал.

Танцовщица, завершив круг по залу, садится рядом с девушкой в пестром.

— Ну, как я сплясала? — весело спрашивает она, берет бокал и жадно пьет.

Глаза ее расширяются, она пытается встать — и падает мертвой.

* * *

Тесное ущелье меж скал. Могучий воин бесстрашно преградил путь большому отряду. Уже несколько противников легло мертвыми у ног героя. Его боевой топор без устали вновь и вновь взмывает над головой — и обрушивается, круша вражьи шлемы и доспехи.

Стоящий поодаль от схватки командир отряда окликает воина:

— Опомнись, ты же обречен! Ждешь подмоги? Она не придет. Пропусти нас — и останешься жив.

Грозный хохот воина эхом дробится по ущелью. Враги отступают на несколько шагов — так страшит их это неистовое веселье.

— Нет подмоги? — смеется воин. — А скалы, что стоят со мной плечом к плечу? Они не дают вашей своре навалиться на меня разом! Моя земля защищает меня. Убирайтесь вон, чужеземные псы!

Командир отряда гневно простирает руку:

— Убейте его!

С новой злобой иноземцы кидаются в бой — и вот уже чей-то кривой клинок находит щель в доспехах воина…

* * *

Гусиное перо рвет бумагу, яростно зачеркивая строку.

Голос:

— Не дам! Не позволю! Это мои герои! Я перепишу…

Второй голос — негромкий, скучающий:

— Ничего ты не перепишешь.

За столом сидит старый Автор. Рядом стоит Незнакомец в сером: зыбкая фигура, человек-марево. Черты его лица нельзя разглядеть, а порой на миг кажется, что на нем маска палача. Единственное, что выглядит реальным, — это меч в его руке. Огромный, тусклый, явно очень тяжелый.

— Ты ничего не перепишешь, — равнодушно говорит Незнакомец. — Твоя книга уже закончена.

— Я был молод, когда писал ее. Мир казался мне беспощадно жестоким. Теперь, прожив столько лет, я знаю, что жизнь добра, а люди милосердны.

— Это не имеет значения. Ты придумал мир? Он есть. Ты придумал героев? Они прожили и закончили жизнь так, как начертал им ты.

— Но я не хочу, чтобы гибли любовь, талант, отвага! И… и эти люди дороги мне.

— Поздно. Пиши, если хочешь, но твои строки будут фальшивы и мертвы.

— Неужели нельзя влить в них жизнь?

— Можно. Но это будет твоя жизнь, а у тебя ее не много осталось. Отдаешь?

Автор колеблется лишь несколько мгновений.

— Забирай!

* * *

Юноша протягивает к любимой руку.

— Идем же! — молит он.

— Не могу, боюсь… — говорит она, чуть не плача.

Юноша ободряюще улыбается:

— Я ведь обещал носить тебя на руках…

Он подхватывает подругу на руки и ступает на мост. Она закрывает глаза и прижимается к его груди.

Подскакавшие к мосту всадники, опустив луки, потрясенно глядят вслед юноше, несущему по узкому мосту свою любовь.

* * *

Поколебавшись, девушка в пестром бросает черную бусинку в стоящий на столе бокал.

Танец продолжается. В центре зала бьется подбитая птица, сражается за свою жизнь. Гости потрясенно замерли.

В глазах девушки в пестром вспыхивает озарение.

— Этот танец все равно не отпустит меня, — шепчет девушка. — Даже если она умрет — этот танец будет со мной. Всегда. До последних дней.

Танцовщица, завершив круг по залу, садится рядом с девушкой в пестром.

— Ну, как я сплясала? — весело спрашивает она и протягивает руку к бокалу.

Одновременно с нею к бокалу протягивает руку девушка в пестром. Их пальцы сталкиваются, бокал опрокидывается, вино растекается по столу.

— Ты это нарочно! — надувает губки танцовщица и оборачивается к смеющимся соседям по столу: — Эй, кто угостит меня вином?

* * *

— Вперед! — каркает командир чужеземного отряда. — Путь свободен!..

Но торжественная фраза застревает у него в горле.

Воин, только что казавшийся мертвым, поднимается на ноги. Его доспехи в крови, своей и чужой, но глаза горят неукротимо и дерзко.

— Вон отсюда! — вновь говорит воин опешившим врагам.

И, словно подхватив эти слова, вдали поет боевой рог. Идет подмога!

Остатки вражеского отряда обращаются в бегство. Израненный воин, опираясь на боевой топор, хохочет им вслед, а горы подхватывают его смех, несут навстречу звукам рога, который трубит все ближе, ближе…

* * *

Автор кладет перо. Глаза его полны слез.

— За все надо платить, — холодно говорит Незнакомец в сером.

Меч взмывает по дуге — и обрушивается на Автора.

* * *

Палец бьет по кнопке «Delete», яростно удаляя выделенный фрагмент текста.

Голос:

— Не дам! Не позволю! Это мой герой! Если для него жизнь и творчество равны… наверное, это бессмертие!

* * *

Меч взмывает по дуге — и обрушивается на щит, который в последний миг успевает подставить воин, заслонивший Автора.

— Вон отсюда! — бросает воин Незнакомцу так же весело и грозно, как приказывал чужеземцам в ущелье.

Автор мешком оседает на пол. Его подхватывает юноша, не дает упасть. Оба, не отводя глаз, смотрят, как тает, исчезает Незнакомец в сером.

Над Автором склоняется танцовщица, утирает его лицо краем покрывала.

Подруга юноши несет для Автора в ладонях воду от ручья…

От ручья?

Автор оглядывается.

Ни стола, ни стен…

Шумят листвой деревья на опушке леса. Задорно журчит ручей. Солнце щедро рассыпало по полю лучи. И рассекает это поле дорога — словно зовет Автора в путь, в любые дали, через весь мир.

Через весь созданный им мир…

Страницы: «« ... 3637383940414243

Читать бесплатно другие книги:

Красавица-киноактриса Анна жила весело и беззаботно. Светские вечеринки, громкие премьеры, шампанско...
Самый необычный роман Жорж Санд.Им восхищались Лермонтов и Герцен, Достоевский и русские философы-бо...
Пабло Пикассо очень любил женщин. «Я не стал дожидаться разумного возраста, чтобы начать. Если его д...
Жизнь «челночницы» Ларисы была не особенно привлекательна и разнообразна. Она моталась в Польшу за д...
Харбин, 1944 год. В городе безраздельно хозяйничают японские военные, а с недавних пор на улицах ору...
Есть на Оби небольшое сельцо под названием Нарым. Когда-то, в самом конце XVI века, Нарымский острог...