Тайная война воздушного штрафбата Кротков Антон

Произошедшее потрясло Нефёдова. Гибель каждого бывшего лётчика-штрафника представлялась ему какой-то нелепой несправедливостью. Хотя по большому счёту такой исход был вполне естественным для любого из них. Неестественно выглядела бы мирная кончина в постели в присутствии нотариуса, священника и многочисленной родни.

Они были рыцарями. Своими жизнями, а часто и обликом олицетворяя символ войны, мужественности, доблести и постоянной готовности к смерти за Родину, товарища по оружию, чести. Обычно они не успевали толком обзавестись имуществом и семьёй, ибо для большинства жизнь кончалась, не успев развиться. Молодой лётчик, клявшийся в вечной любви юной деве, словно рыцарь, приносивший присягу верности до гробовой доски даме своего сердца, в сущности, связывал себя ненадолго.

Короткая, но яркая жизнь рыцарей XX века часто во многом была схожа с судьбами многих героев Средневековья. Смерть в воздухе подстерегала человека в кабине истребителя буквально на каждом шагу. Ты мог погибнуть, напоровшись на меткую очередь хвостового стрелка с бомбардировщика (при автоматическом наведении пушек радиолокатором на современных бомбардировщиках такой исход стал более чем вероятен), или не сдюжить на вираже, имея противника на хвосте. В этом не было ничего необычного. Таково традиционное воинское ремесло, которое предполагает смерть на поле брани. Таким образом, ты всего лишь закономерно повторяешь с некоторой вариацией чей-то опыт…

При осаде средневековых крепостей люди гибли сотнями в течение короткого времени. Особенно много — в специальных архитектурных ловушках-барбаканах. Идущие на приступ солдаты вынуждены были сначала скапливаться на открытой площадке под стеной, у самых крепостных ворот. К барбакану вела узкая дорожка, по сторонам которой зиял глубокий ров, часто наполненный водой. Быстро наступать по такому тесному проходу невозможно, а сзади напирает подкрепление. Попавших в ловушку со стен осыпали стрелами, булыжниками, поливали кипящей смолой. Сухая выжженная земля в таких местах быстро пропитывалась человеческой кровью, чтобы со временем прорасти кустами колючего чертополоха — самого рыцарского цветка на свете. Говорят именно так в 1497 году, штурмуя неприступную твердыню замка Гарсии-Муньос, погиб великий воин-поэт Хорхе Манрике, которому принадлежат следующие строки:

После гибели Рублёва Нефёдов решил: отныне летать на «охоту» он станет в одиночку. Хватит бессмысленных смертей! Это была уже вторая невосполнимая потеря в его группе. Уходили близкие ему люди, которым каким-то чудом повезло уцелеть в страшных мясорубках Великой Отечественной. Ведь из первого состава их особой штрафной эскадрильи, принявшей боевое крещение ещё под Сталинградом, до победы дожили всего семеро. Двоих из них Борис уже потерял здесь, в Корее, фактически в мирное время, непонятно за что.

«Теперь это только моё личное дело!» — сказал себе Нефёдов. Борису было мерзко думать о том, что высокопоставленный подонок собирается строить карьеру на чужой крови, а он ему в этом невольно пособничал. Конечно, страна нуждалась в новых технологиях, но жертвовать дорогими ему людьми Анархист больше не хотел.

Вся эта война представлялась Нефёдову постыдной авантюрой. Глубоко безнравственно было бросать солдат, вынесших на себе неимоверные тяжести борьбы с Гитлером в новые мясорубки, продиктованные не святой необходимостью спасения Родины, а текущими конъюнктурными интересами политических элит.

Сбережение нации, которая только что потеряла тридцать миллионов своих граждан, — вот что необходимо было поставить во главу угла, сделать национальной идеей.

Таким образом, его личное мнение вступило в конфликт с политической линией руководства страны и партии. Конечно, публично озвучить его Борис не мог. Как солдат он обязан был выполнять приказ. Но в его власти было сохранить своих людей.

Командир с удовольствием отправил бы всю свою команду обратно домой. Но особист группы майор Бурда обязательно истолкует это как саботаж. Да и сами бывшие штрафники — народ хулиганистый и независимый. Уж он-то знал свою банду как никто другой! Этих ухарей так просто на земле не остановишь даже приказом. «Приказывают идти в бой, умирать за Родину, — обязательно съязвит Костя Одесса или какой-нибудь ещё острослов. — А насчёт приказа прятаться в уставе ничего нет». Нет, пока однополчане рядом, они своего командира не оставят в бою.

Поэтому Борису пришлось пойти на хитрость. Он договорился с командованием корпуса, чтобы его ребят на три дня направили в тыловой дом отдыха для короткой передышки. Сам Нефёдов остался, убедив своих парней, что немного задержится, чтобы решить кое-какие канцелярские дела, договорится о капитальном ремонте потрёпанных в боях самолётов и после этого сразу вслед за ними махнёт на «курорт»…

Филипп Эсла умел рисковать, особенно когда риск неплохо оплачивался. Здесь, в Корее, за каждый сбитый новой пушкой русский МиГ ведущий тест-пилот компании «North American Aviation» получал от своего работодателя солидную премию.

Сам же испытатель мог чувствовать себя в бою практически неуязвимым и не только благодаря своему исключительному лётному мастерству, сформировавшемуся ещё в боях с пилотами Люфтваффе в 1944 году.

Экспериментальный самолёт время от времени прилетающего из Штатов «поохотиться» легендарного чернокожего аса был изготовлен из особого алюминиево-магниевого сплава с повышенными прочностными характеристиками. Благодаря такой сверхлёгкой авиационной броне, устойчивой ко многим видам боевых повреждений, а также батарее из четырёх экспериментальных скорострельных 20-мм пушек Т-160 Эсла быстро увеличивал свой асовский и банковский счета.

Но даже это оружие в какой-то момент перестало удовлетворять любимца Фортуны, которого, несмотря на цвет кожи, журналисты и политики давно превратили в икону, предмет для поклонения, национального героя. Став знаменитостью, Эсла рекламировал чемоданы, одежду, сигареты «Lucky Strike» и многое другое.

В то время как в некоторых штатах США продолжали действовать дискриминационные законы, согласно которым чёрные граждане не имели право входить в заведения «для белых», занимать в автобусах лучшие места, которые опять-таки предназначались белым, Эсла был частым гостем на элитарных вашингтонских приёмах, в домах крупных бизнесменов и политиков.

Так же в Древнем Риме знатные патриции и сенаторы считали за честь пригласить в гости раба-гладиатора, если тот имел славу непобедимого бойца арен. А римлянки, принадлежавшие к исконным и самым богатым родам, не брезговали иметь таких любовников.

По сути Филипп и был таким гладиатором, собственным мечом проложившим себе дорогу в высшее общество. Тот, про кого в годы Второй мировой войны один штабной полковник презрительно сказал: «Всё авиационное отребье, которому по тем или иным причинам не нашлось место в приличных частях, устремилось под знамёна мистера Эслы», теперь сам являлся полковником, правда, в отставке. А всё благодаря тому, что его «частная» эскадрилья VMF-315, которую скучающий от безделья, никому не нужный чернокожий лейтенант нелегально сформировал в 1943-м и которую назвал «Бандою чёрных псов», быстро прославилась как одна из самых результативных американских истребительных частей на европейском театре боевых действий. Правда, одно время команду Эслы газетчики и некоторые политики иронично именовали «американским штрафбатом», но в конечном итоге это тоже сыграло на имидж, который в будущем принёс Эсле состояние и успех.

Зато теперь он сам диктовал условия и мог выбирать, где ему летать, на чём и с каким вооружением. Эсла уже опробовал в деле новейшее ракетное оружие. Это было именно то, что ему необходимо. В первом же бою много чего повидавший на своём профессиональном веку мастер испытал настоящий «культурный шок», поразив врага с расстояния полутора километров. В его руках оказалось поистине «оружие богов»! Даже несмотря на кардинальное повышение живучести новейших реактивных машин по сравнению с поршневыми самолётами времён Второй мировой, начинённая двадцатикилограммовым осколочно-фугасным зарядом «воздушная торпеда» раскалывала МиГи, как орехи. За каждый сбитый экспериментальным оружием самолёт Эсла получал от компании двадцать тысяч долларов премиальных.

За пять недель Эсла уничтожил ракетами три МиГа и… один дружественный австралийский «Метеор», который так некстати появился в районе атаки. Австралиец возник в створе цели, как чёртик из коробочки, через две секунды после того, как Филипп нажал кнопку «пуск», имея в прицеле русский истребитель. Эсла крикнул пилоту «Метеора»: «Уходи резко вправо!», но из-за высокой скорости сближения изменить что-то уже было нельзя. Головка самонаведения ракеты уже переориентировалась на новую цель. Одновременно со взрывом в эфир ворвался прерывистый отчаянный вопль австралийца: «Господи! Что это!!!»

Впрочем, инцидент быстро замяли. Специальная комиссия, расследовавшая все обстоятельства трагедии, не усмотрела в действиях пилота «Сейбра» состава преступления. Случившееся объявили стечением неблагоприятных обстоятельств, кои неизбежны, когда приходится иметь дело с чем-то принципиально новым и не до конца изученным.

Имея опыт удачного применения нового оружия, Эсла теперь смотрел на все эксперименты с установкой на истребители пушек всё большего калибра как на детскую забаву. Его интересовала только «умная» ракета с автоматическим тепловым самонаведением, как оружие, которому по праву принадлежало будущее! Правда, такие ракеты ещё были недостаточно хороши в ближних манёвренных боях. Но Филипп с удовольствием бы вообще избегал «близких контактов» с лётчиками МиГов, особенно с русскими. Глупо рисковать головой, когда имеешь серьёзные суммы на банковских счетах! Те русские, с которыми ему уже пришлось иметь дело здесь, в Корее, вероятно, были самыми опасными противниками, которых он когда-либо встречал. Фанатизм и упорство пилотов японских «Зеро», которые вообще не имели бронирования, сочеталось в них с хладнокровием и мастерством «экспертов» Люфтваффе.

Эсла уже разрабатывал новую тактику, как эффективно уничтожать МиГи, не сближаясь с ними до дистанций, на которых чрезвычайно вёрткие и оснащённые мощными пушками русские истребители представляли серьёзную опасность.

А инженеры из компании-разработчика чуда-оружия навесили на его «Сейбр» кучу различной электронной аппаратуры для тестирования. И ничего, что в результате машина потяжелела почти на сто килограммов, что в манёвренном бою чревато потерей драгоценных сотых секунды в вертикальном манёвре, ведь отныне Эсла не собирался ставить на карту свою роскошную жизнь уровня «лакшери», ввязываяся в рискованные «собачьи свалки» с русскими на виражах. Не просто же так в кабине его экспериментального «Сейбра» были смонтированы сверхсекретные лазерный дальномер-целеуказатель и новейшая система наведения ракет. Эта аппаратура позволяла наносить удары с большого расстояния. Она стоила миллионы долларов и даже была снабжена системой самоликвидации на случай аварийной посадки на вражеской территории.

Образно говоря, с помощью ракетной «длинной руки» Эсла мог убивать «Иванов», не рискуя ни в малейшей степени нарваться на ответный огонь. О таком преимуществе ни один военный лётчик до него даже не мог мечтать.

Одно было плохо: ракеты из Штатов для боевого тестирования ему пока присылали буквально поштучно. Из-за этого случались досадные задержки в отработке эффективных приёмов их боевого применения.

Чтобы ускорить доставку необходимого оружия, Эсла решил использовать в своих интересах постоянно роящихся вокруг него рекламщиков. Пора было использовать одного из этих прилипал в своих интересах. А то ведь до сих пор только они донимали лётчика. Именно по их задумке к Эсле одно время прикрепили режиссёра-постановщика из Голливуда. Опытный специалист по работе с актёрами сразу дал своему протеже несколько уроков сценического мастерства: как выходить на публику, чтобы при каждом твоём появлении мужчинам инстинктивно хотелось встать, а у женщин становились мокрыми трусики, как говорить «кинематографическим» голосом, по необходимости играя импозантного Кларка Гейбла или маскулинного громилу-гангстера.

Этот хмырь везде увивался за ним, постоянно наставительно гундосил над ухом: где следует сурово поиграть желваками, а где улыбнуться во «всю пасть». Киношник учил пилота принимать эффектные позы, чтобы хорошо выглядеть в кадре. Точно следуя рекомендациям инструктора, Эсла при общении с дамочками из прибывшей в Корею делегации женской феминистской организации заявил, что нисколько не сомневается в том, что в недалёком будущем женщины смогут служить своей стране в качестве военных лётчиков и носить офицерские погоны (на самом деле Филипп придерживался традиционного мужского мнения, что нормальная женщина должна заниматься не карьерой, а домашним хозяйством, мужем и детьми). Однако сделанное им заявление вызвало бурю восторгов у делегаток. А после того, как оно появилось в газетах, чернокожий ас заполучил симпатии миллионов американок, поддерживающих политиков-феминисток. Репортёры взахлёб живописали, как прогрессивно мыслящий герой-лётчик, общаясь с «лучшими дочерьми американского народа», в какой-то момент непринуждённо снял с себя фуражку и с добродушной улыбкой надел её на голову одной из женщин, а потом взял на руки маленькую девочку другой. Потом эти кадры обошли всю Америку. На самом деле, поступая так, Эсла всего лишь чётко следовал инструкциям своего личного советника, который в момент разговора присутствовал поблизости и словно хороший тренинг у ринга выразительными взглядами и едва уловимыми со стороны жестами подсказывал, что и когда следует делать.

Так что Эсла не роптал, когда его, словно дитё малое, постоянно учили жить. Филипп прекрасно понимал, что для дела и для него лично выгодно изображать из себя понятного и приятного для широкой публики героя.

Нет, не просто так боссы Эслы наняли за огромные деньги команду «чикагских мальчиков», отвечающих за проведение предельно агрессивной маркетинговой компании по раскрутке новых технических продуктов «North American». С их помощью компания очень рассчитывала выиграть несколько многомиллионных тендеров на поставку боевой техники для ВВС, ВМФ, морской пехоты и национальной гвардии. К тому же контракты с американскими военными ведомствами практически автоматически вели к крупным заказам на поставку боевой техники зарубежным партнёрам США. То есть в случае успеха прибыль компании могла исчисляться многими миллиардами долларов. Теперь важно было обойти конкурентов из «Boing», «General Dinamic», «Gruman», — более двадцати авиастроительных фирм тоже мечтали получить доступ к колоссальному военному бюджету страны.

С расчётом на такой жирный куш «North American» и её партнёры по бизнесу вложили около трёх миллиардов долларов в проекты, объединённые в одном самолёте, доверенном мистеру Эсле. В таком ответственном деле огромное значение для заказчика имел имидж пилота. В итоге компания получала тысячу долларов в виде процентов за каждый вложенный в «промоушен» своего ведущего пилота.

Когда в 1949 году решался вопрос с принятием на вооружение ВВС Аргентины нового истребителя, Эсла представлял на конкурсе машину предыдущего поколения. И во многом именно благодаря тому, что в Южной Америке знали чернокожего лётчика не в меньшей степени, чем «звёзд» Голливуда, самолёты других фирм, в том числе британских, не дошли до последней стадии состязаний, хотя по некоторым принципиальным характеристикам они даже превосходили продукт «North American». Ведь людям, даже весьма серьёзным, свойственно поддаваться эмоциям.

О том, как высока была конкуренция на этом рынке среди компаний и ведущих лётчиков-испытателей, говорит и такой факт: одно время у Эслы был блокнот — обыкновенная дешёвая записная книжка с картонной обложкой, перетянутая резинкой. В этот блокнот Эсла заносил способных лётчиков, которых стоило выгодными контрактами переманить из ВВС на фирму. Ему постоянно требовались хорошие спарринг-партнёры. В учебных схватках с сильными противниками Филипп поддерживал высокую лётную форму, оттачивал мастерство.

Дело в том, что, помимо собственно испытательной работы, старший тест-пилот ведущей авиастроительной компании много времени уделял оттачиванию боевых приёмов. Техника воздушного боя постоянно совершенствовалась, и Эсла был обязан идти в ногу с лучшими строевиками, чтобы не погибнуть во время фронтовых испытаний экспериментальных самолётов и вооружений. За его блестящими импровизациями во время реальных схваток с МиГами, сложнейшими каскадами высокоэффективных манёвров стояли сотни лётных часов, проведённых в учебной зоне и над полигоном. Накал такой работы был столь высок, что некоторые партнёры Эслы по учебным боям психологически выгорали за 3–5 месяцев. У кого-то в результате нещадной эксплуатации начинало барахлить сердце или садилось зрение. Чудовищные нагрузки на пилотов неизбежно приводили к лётным происшествиям, в том числе со смертельными исходами. Поэтому вакансии для способных легионеров были открыты постоянно, а Эсла всегда носил с собой заветный блокнот. Он никогда никому не давал его в руки. Тем не менее стоило в блокноте появиться новой фамилии, как через несколько дней перспективного лётчика любыми способами нанимали конкуренты, которые тоже нуждались в спарринг-партнёрах для своих ведущих испытателей. Такое ожесточённое состязание на грани паранойи лишь подчёркивало высочайшую ценность суперпрофессионалов уровня Эслы.

Но даже он, старший лётчик-испытатель крупнейшей авиастроительной компании, «звезда» национального масштаба, которому фактически было доверено будущее серьёзного бизнеса, не всегда имел прямой выход на топ-менеджеров своей фирмы, чтобы убедить их активизировать поставку необходимых ему сейчас как воздух экспериментальных боеприпасов.

Но Эсла не был бы тем, кем он ныне являлся, если бы не придумал, как обойти бюрократические препоны.

Маркетологи и рекламщики не только обслуживали тех, кто зарабатывал миллиарды на войне, они имели в этом бизнесе не меньшее влияние, чем промышленники, генералы и политики. Раз в две недели рекламная фирма, работающая с «North American», обязана была, согласно контракту, предоставлять для её совета директоров небольшой текущий отчёт о ходе реализации новой программы…

Зная об этом, однажды лётчик сумел сделать так, что после окончания официального совещания сотрудник известного нью-йоркского рекламного агентства разделил с ним ланч. Правда, Филиппу была отвратительна до с трудом скрываемого омерзения манера рекламиста долго и тщательно жевать. Он делал это с выражением глубочайшей сосредоточенности, буквально священнодействуя. Но ради дела Филипп был готов один раз основательно испортить себе аппетит.

Наверное, этот сухопарый поклонник аюрведы, голодания и прочих модных систем поддержания здоровья не менее ста раз перемалывал безукоризненными челюстями каждый кусочек своего fishpie — рыбного пирога, прежде чем проглотить его. Только закончив священный для него обряд правильного поглощения пищи, рекламист возобновил разговор, начатый ещё на совещании.

Его фирма заказала известному дизайнеру разработать новый тактический знак или, как он выразился, логотип для размещения на борту истребителя Эслы и на лётном комбинезоне. На столе появились эскизы рисунка с изображением оскаленного кабана со вздыбленной шерстью на серебряном поле рыцарского щита. Рекламщик всячески пытался выудить из лётчика согласие на то, чтобы специально выписанный из Штатов фотограф провёл фотосессию лётчика и его самолёта с новым «торговым знаком». Предстояло подготовить рекламный буклет к предстоящей в конце месяца презентации машины приёмщикам из ВВС и ВМФ.

Рекламщик говорил о том, что хорошо бы снять истребитель не только на земле «в статике», но и в «динамике» — в воздухе. Он принялся рассуждать об удачных ракурсах и подходящем природном фоне; спрашивал пилота, где тут самые красивые горы, лучше с заснеженными вершинами. Ему нужно было, чтобы Эсла на своём истребителе и самолёт сопровождения с фотографом пролетели на фоне пышных шапок облаков, над вечерним торжественным морским заливом, над полями зрелой ржи…

Эсле определённо не нравился этот парень. Он чувствовал, что заносчивый выпускник Гарварда презирает его, как выскочку, нагло, по недосмотру стюардов пробравшегося из багажного отделения в бизнес-класс. Да, красавчик улыбался ему, но в его тоне чувствовалось едва уловимое превосходство англосакса над «нигером».

Впрочем, была у чернокожего лётчика и ещё одна причина для неприязни. В 15 лет он был вынужден оставить школу, чтобы начать работать, — в их семье всегда не хватало денег на самое необходимое. По большому счёту Эсла оставался способным самоучкой. Он так и не закончил военную академию, не получил диплом инженера. Хотя постоянно и много читал — его интересы были всесторонними, — но при этом в его докладных записках, когда нужно было что-то написать по работе, встречались грамматические ошибки. Впрочем, никто не обращал на это внимания: асу платили за уникальное лётное искусство, природное понимание механики полёта, наконец, за громкое имя.

Однако, сам не всегда это осознавая, Филипп, как и многие недоучки, испытывал комплекс неполноценности, оказываясь в обществе людей с университетскими дипломами и учёной степенью. Оттого-то Эсла и злился, с удовольствием отыскивая изъяны в облике и поведении собеседника.

Даже в жару за тысячи миль от своей конторы на Медисон-авеню (расположенной на знаменитом «Мидтаунском» отрезке, давно ставшем синонимом крупнейших рекламных агентств мира) этот аккуратно причёсанный бойскаут-переросток продолжал по офисной привычке носить тёмный строгий костюм в сочетании со светлой рубашкой, неярким дресс-кодовским галстуком и обязательным атрибутом униформы любого клерка — штиблетами «экзекьютив шуз». Да и был ли он так хорош, то есть умён? Тоже не факт. Чтобы считаться интеллектуалом, порой достаточно иметь серьёзное выражение глаз и престижный диплом. Ведь только законченный придурок мог всерьёз разглагольствовать об идеальном фоне для воздушной фотосессии на войне, где из любого облака на тебя внезапно мог выскочить МиГ!

Впрочем, дурака в таком солидном рекламном агентстве держать не стали бы. Эсла вспомнил, как кто-то рассказал ему про то, как разбогатело рекламное агентство, в котором этот парень занимал далеко не последнее место. Они поднялись на социальной рекламе, снимая за небольшие деньги по заказу министерства здравоохранения девяностосекундные ролики, от которых у заядлых курильщиков мурашки бежали по спинам. Их ролики действительно шокировали и запоминались надолго. Сделав себе имя на предельно жёсткой рекламе про связь курения и рака, парни начали сочинять плакаты уже для табачных компаний. Причём им удавалось делать действительно эффективную рекламу.

В это время табачные компании терпели колоссальные убытки: их стали брать за горло, угрожая многомиллионными исками за потерянное здоровье. Под давлением общественных настроений в Вашингтоне принимались драконовские законопроекты против производителей сигарет, и даже высокооплачиваемые лоббисты в сенате были бессильны их провалить. Новые законы буквально связывали бизнесменам руки, не позволяя им нормально продвигать производимый товар на рынок.

Но команде молодых креативных мальчиков удалось изобрести для своих новых заказчиков новый жанр абстрактной рекламы, без использования классических образов курящих людей, аппетитно вьющегося над сигаретой синеватого дымка. Ребятки доказали табачным баронам, что полезнее для них самых дорогих адвокатов. А ещё они доказали всему миру, что могут продать что угодно, и потому быстро стали зарабатывать так много, словно втихаря толкали крупные партии героина. И вряд ли их мучили угрызения совести, ведь реклама — это бизнес, впрочем, такой же, как и продажа оружия… Хотя насчёт совести… трудно что-то утверждать наверняка, ведь человеческая душа — загадка. Но говорят, что у одного из владельцев данной рекламной конторы в кабинете под стеклом хранилась смятая пачка сигарет, которую племянничек вытащил из руки скончавшегося от рака дядюшки…

Но факт есть факт — ребята стали миллионерами именно благодаря заказам сигаретных баронов. А со временем талантливым рекламщикам стали платить не только корпорации, но и партии. Благодаря их помощи политики стали садиться в губернаторские кресла и получать заветные мандаты сенаторов и конгрессменов.

Нет, Эсла погорячился, когда назвал про себя этого парня идиотом. Его и его коллег по команде определённо было за что уважать. Фактически эти рекламщики были одного поля ягоды с ним. Эсла также относился к своему делу, как к бизнесу. Когда-то он вместе с русскими бил парней из Люфтваффе. Сегодня же в связке с бывшим гитлеровским асом охотился на пилотов МиГов.

В гангстерской Америке в 20-х годах автомат Томмиган, из которого бандитские киллеры обычно расстреливали конкурентов и несговорчивых бизнесменов, называли «машинкой для улучшения бизнеса». Точно такой же машиной для Эслы был его самолёт.

Но как бы этот головастик ни был ему сейчас нужен, Филипп не мог отказать себе в удовольствии немного покуражиться над нетерпеливо ждущим от него ответа рекламистом. К явному раздражению рекламиста, лётчик вдруг завёл разговор с соседями.

Помимо сухопарого молодого джентльмена в штатском за столом присутствовали также интендант воздушной армии в чине бригадного генерала и (о американская демократия!) простой мастер-сержант из службы технического обеспечения. Правда, будь на его месте обыкновенный чернокожий парень, не такой известный и популярный в Белом доме и Пентагоне, как Эсла, и «черномазую обезьяну» даже на порог не пустили бы, несмотря на его сержантские нашивки. В лучшем случае кто-то из добродушных сослуживцев вынес бы парню кружку хорошего пива, которое в столовой для белых было на порядок лучше того, что завозили для цветных…

Эсла вспомнил, как во время войны с бошами[21] чернокожих лётчиков тоже после возвращения с заданий не пускали в бары для белых. В лучшем случае им выносили пиво пилоты бомбардировщиков, которых они спасали от убийственных атак «Мессеров» и «Фоккеров» во время дальних рейдов над оккупированной Францией и гитлеровским Рейхом. Эсла был единственным, кто всегда входил в бар, наплевав на запреты. Тогда он ещё не обладал статусом суперзвезды. Поэтому каждое его появление на запретной территории приводило к скандалу. Дело всегда заканчивалось дракой или арестом наглеца нарядом военной полиции с заключением его на гауптвахту, назначением штрафа и разными неприятностями по службе, к которым смутьян всегда относился с удивительной беспечностью. Эсла чувствовал себя тогда без пяти минут висельником, которому в любом случае уготована пеньковая удавка, а потому нельзя терять время даром и надо торопиться ухватить от жизни столько удовольствий, сколько успеешь…

Наблюдая краем глаза за нетерпеливо ёрзающим на стуле в ожидании его ответа насчёт предложенного логотипа рекламщиком, Эсла лениво пожаловался генералу, что у него опять украли потную майку в раздевалке после вылета:

— Выхожу из душа, а её нет. Ума не приложу, кому понадобилось моё нижнее бельё!

Крутой с виду интендант явно смутился. Эсле смешно было видеть, как мужик с лицом ковбоя, в кожаной экипажной куртке образца А-2 для военно-воздушных сил (такая куртка была мечтой каждого военного, и далёкие от авиации офицеры шли на любые ухищрения, чтобы достать себе такую через неофициальные каналы, чем всегда славилась интендантская служба), словно красна девица опустил глаза в тарелку и помалкивает.

Да, внешность часто бывает обманчива. Иногда груды мышц, впечатляющие татуировки и прочие атрибуты мужественности служат ширмой для чересчур нежной души. Примером тому мог служить этот обладатель пилотки с окантовкой золотого цвета и серебряной генеральской звездой, надевший с фронтовым шиком вместо официального кителя тёмно-оливковый свитер поверх шерстяной рубашки защитного цвета. Он тоже на поверку оказался обыкновенным ханжой-кладовщиком, который наверняка на ночь читает Библию и уже лет двадцать как хранит верность своей жене.

После некоторого замешательства смущённый снабженец наконец выдавил из себя:

— Если хотите, я могу выписать вам несколько запасных комплектов белья.

При этом на его щеках под лёгкой мужественной небритостью выступили красные пятна. Удивительная застенчивость для человека, сделавшего карьеру в армии! Эсла усмехнулся про себя: «Наверняка он решил, что душа у меня такая же чёрная, как и я сам».

Зато сержант неожиданно ехидно хмыкнул, явно имея что сказать по поводу приключившегося с лётчиком загадочного случая. Однако он не решался озвучить собственную версию в присутствии старших офицеров. Эсла с удовольствием обратился в его сторону:

— Мне один приятель в Нью-Йорке как-то рассказал, что его друг, профессор из Стэнфорда недавно в ходе экспериментов открыл, что леди просто не способны устоять перед запахом пота доминирующего альфа-самца. Причём даже различия в расе в период овуляции женским организмом в расчёт не принимаются. К тому же, как выясняется, у чёрных мужчин «белых» генов примерно столько же, сколько и «оригинальных». Видимо, какая-то из работающих на аэродроме баб увидела во мне первоклассного производителя и не смогла устоять… Интересно было бы узнать, кого это я так привлекаю…

— А это только офицерам такая радость грозит? — не сдержавшись, поинтересовался сержант.

— Социальное положение — статус, в стае свою роль, конечно, играющий, но не всегда, — охотно пояснил Эсла. В качестве анекдота он рассказал, что одна из коллег стэндфордского профессора, солидная дама, тоже профессор и преподаватель, однажды как учёный учёному призналась знакомому знакомого Эслы, что украла трусы одного своего студента — капитана университетской футбольной команды и заводилы курса, с которыми потом долго спала, вынимала из-под подушки и нюхала, получала от этого острые ощущения, близкие с оргазменными.

В конце концов слушавший эти откровения генерал, не доев заказанный бифштекс, буркнул: «Спасибо» и чуть ли не выскочил из-за стола.

Эсла проводил его ироничным взглядом, будучи весьма довольным собой. Пребывая в превосходном расположении духа, он вдруг совершенно неожиданно для приунывшего рекламиста ответил на его вопрос:

— Да, кабан на серебряном поле — неплохо придумано. Мне нравится. Но, на мой взгляд, чтобы идея не выглядела высосанной из пальца, надо подкрепить её делом. А то вы, рекламисты, любите выдумывать не связанные с реальной жизнью фантастические образы.

Понимая всю важность и ценность рекламы, как инструмента продвижения на рынок нужных товаров, Эсла одновременно относился к ней как к легально разрешённому мошенничеству. И у него были на то основания. Во время Второй мировой войны ему, как асу, однажды предложили облетать в бою новую модификацию истребителя «Аэрокобра». Согласно официальному коммюнике фирмы-производителя, истребитель обладал просто выдающимися пилотажными характеристиками. Поэтому Эсла с удовольствием временно пересел со своего проверенного в боях «Тандерболта» P-47 на экспериментальную машину и чуть не погиб в первой же схватке с немцами, не сумев оторваться от преследовавшего его «Фоккера».

Когда же после посадки он высказал представителю фирмы свои претензии, тот был вынужден признать, что для рекламного проспекта самолёт тестировался в максимально облегчённом виде. Это означало, что для того, чтобы зафиксировать нужные характеристики, с него сняли всё вооружение, бронезащиту и большую часть пилотажного оборудования, а также оснастили особым двигателем с мощной форсажной камерой — «гоночным» вариантом обычного двигателя, который жил всего один рекордный полёт.

Неудивительно, что такой опыт заразил лётчика скепсисом в отношении рекламщиков, который он, впрочем, редко демонстрировал, понимая, что сам во многом является мыльным пузырём, раздутым с помощью талантливо организованного пиара.

— Почему фантастические? — обиженно выпучил на Эслу нейлоновые глаза (наверняка с вставленными линзами красивого светло-голубого цвета) рекламист. Он заносчиво вскинул подбородок и уже открыл рот, собираясь возразить, но тут же спохватился: — Впрочем, я готов выслушать, если у вас есть к нам деловое предложение.

— Есть.

Эсла стал рассказывать о «серебряной пуле». Так он представил собеседнику новую ракету, которую тестировал здесь, в Корее. Это название Филипп специально придумал для падких на эффектные образы журналюг и их собратьев из рекламных агентств. В процессе разговора лётчик также пафосно именовал новую боевую систему «оружием для уничтожения русских асов». При всех своих недостатках всё-таки удобная штука — эта реклама, ибо позволяет придать любой вещи нужную с точки зрения текущей конъюнктуры форму! Эсла видел, как загорелись глаза его слушателя. Рекламщик стал говорить, что хорошо бы устроить грандиозный воздушный бой с участием какого-нибудь известного русского аса. После этого продукция фирмы точно будет принята на вооружение.

Желая усилить впечатление, Эсла обмолвился, что, мол, скоро на его самолёт обещали подвесить вообще нечто потрясающее — ракету, которую можно будет, не разворачиваясь, пускать назад — прямо в лоб висящему у тебя на хвосте противнику. Работы над особым прицельным радаром, дающим возможность пуска ракеты по целям в задней полусфере, действительно велись в лабораториях многих компаний, но говорить о создании реального прототипа было рано. Но Эсла бил рекламщика его же оружием, придумав притягательный образ, чтобы поймать на него собеседника, заполучив в его лице убеждённого союзника своего дела и фаната ракетных технологий.

Рекламщик заинтригованно поинтересовался:

— Неужели такое оружие можно создать?

— Инженеры гарантировали.

— Но как будет происходить захват цели?! Я, конечно, не специалист, но, насколько мне известно из популярных научных журналов, головка самонаведения ракеты наводится по тепловому излучению из сопел двигателей реактивного самолёта, а они всегда расположены в задней части самолёта.

— Речь идёт о «чёрной» — особо секретной — программе, сэр, — сухо пояснил лётчик, — так что в детали я вдаваться не могу. Любопытство гражданских часто не знает границ…

Эсла напомнил собеседнику недавнюю скандальную историю про презентацию нового бомбардировщика. Компания-производитель перед передачей первой машины военным, несмотря на секретность программы, всё-таки пошла на то, чтобы провести торжественную выкатку самолёта. На первые смотрины нового бомбардировщика пригласили вашингтонских политиков, дипломатов некоторых дружественных стран, специально отобранных представителей общественности и журналистов.

Но в интересах соблюдения секретности компания-производитель обставила церемонию выкатки таким образом, чтобы максимально скрыть некоторые детали конструкции машины от зрителей. Поэтому почти 600 гостей, приглашённых на шоу, имели очень ограниченное поле обзора.

И вот нашёлся некий предприимчивый фотограф-фрилансер, который обнаружил, что авиастроительная компания не закрыла небо над своим испытательным аэродромом. Проныра арендовал лёгкий самолёт «Beech» и, вооружившись мощной фотопушкой, отправился зарабатывать высокий гонорар.

Поднялся грандиозный переполох, когда над местом презентации появился неизвестный самолёт, который начал кружить на небольшой высоте над секретным бомбардировщиком. В это время на испытательном аэродроме находился готовый к взлёту перехватчик (правда, без оружия). Его срочно подняли в небо, чтобы отогнать шпионский аэроплан. Но пока реактивный истребитель выруливал на старт, взлетал и разворачивался для предупредительной атаки, лёгкий «Beech» с папарацци на борту сделал своё чёрное дело и упорхнул в сторону ближайшего городка. А вскоре во многих газетах и журналах появились детальные фотографии секретной машины.

Впрочем, рекламщика не смутило, что лётчик-испытатель фактически щёлкнул его по носу, дав понять, чтобы он не совал его, куда не следует. Его уже захватила перспектива участия в раскрутке грандиозного проекта, который станет сенсацией на международном рынке вооружений и, вне всякого сомнения, принесёт всем, кому посчастливится иметь к нему отношение, миллионы.

— О, это будет сенсационное оружие! — взволнованно проговорил он и мечтательно произнёс: — Ракета, которой можно будет производить «парфянский выстрел», как лучник колесницы парфянского царя с тысячелетних барельефов.

В душе лётчик потирал руки, будучи уверенным, что теперь рекламисты все уши прожужжат его боссам, чтобы они активизировали работы по ракетной теме и в том числе в больших объёмах обеспечивали ведущего тест-пилота, проводящего фронтовые испытания их продукции самыми новейшими комплексами вооружения.

Авиационные ракеты и в самом деле стремительно меняли характер воздушной войны. Тот, кто первый подвешивал их под крыло своего истребителя, получал громадное преимущество над противником.

Происходило примерно то же самое, что и с военным флотом. Тактика морского боя не менялась веками. Несовершенная морская артиллерия не позволяла вести бой на больших расстояниях. Вплоть до середины XIX века адмиралы были вынуждены сводить свои эскадры вплотную. После обмена орудийными залпами с расстояния «пистолетного выстрела» корабли «сваливались» в абордажные схватки. В век паруса даже появился устойчивый термин, обозначавший морское сражение, — «свалка». Морские державы, первыми принявшие на вооружение своих флотов накануне «броненосной лихорадки» 1880-х годов новейшие дальнобойные «бомбические» орудия системы полковника Анри Жозефа Пексана, получили громадное преимущество над своими противниками. Именно этими орудиями, сеявшими смерть и разрушение на средних и дальних дистанциях, русская эскадра адмирала Нахимова за 4 часа с расстояния 3–4 кабельтовых уничтожила береговые батареи и буквально превратила в пепел и щепки многочисленный турецкий флот в Синопском сражении 18 ноября 1853 года. Потери русских составили всего несколько десятков человек убитыми (ни один корабль под Андреевским флагом потоплен не был). Турки же потеряли почти все свои корабли и более трёх тысяч матросов и офицеров.

В том разговоре Эсла, что называется, сглазил себя. Разные неприятности, в том числе с ракетами, начали происходить буквально в каждом вылете. Через два дня Эсла, как обычно, отправился на своём «Сейбре» на «свободную охоту» за линию фронта. В небе творилось что-то невообразимое. Такого светопреставления налетавшему тысячи часов авиатору ещё не приходилось видеть. Необычное для этих широт бледное солнце испускало загадочный серебристый свет, в котором переливались изумрудным сиянием нитевидные облака. Огромным водоворотом они закручивались вокруг невидимой оси на высоте восьми километров, образовывая гигантскую зону высокой турбулентности. Радиус этой мельницы достигал десятков километров. Одинокий самолёт выглядел серебристой песчинкой в этом грандиозном природном действе. Видимо, приближался циклон. Но даже это обстоятельство не остановило боевые действия. Каждая из враждующих сторон готова была использовать последние часы перед штормом для завоевания господства в воздухе. И северяне, и южане надеялись на то, что противник не рискнёт поднимать в небо авиацию и подставить свои аэродромы и прочие важные наземные объекты под удар.

Эсла тоже надеялся, что небесный водоворот станет для него колесом Фортуны; что заваривающий в воздушном океане свой ядрёный кисель Всевышний пошлёт удачу тому, кто не испугается разгуливающейся стихии.

По дороге Эсла старательно обходил районы, где происходили массовые схватки с участием нескольких десятков истребителей с каждой стороны. Такие «карусели» одинокого «охотника» не интересовали. Пусть на виражах бьются и рискуют головой те, кому ещё предстоит отвоевать себе место под солнцем, и не только в воздухе…

До поры Филипп упивался своим потенциальным преимуществом над любым неприятельским лётчиком, которому не посчастливится оказаться сегодня на его пути. Новая бортовая РЛС наведения ракетного вооружения надёжно работала на встречных курсах, позволяя Эсле первым увидеть приближающегося спереди противника и сбить его задолго до сближения до дистанции, когда пилоты МиГов смогли бы применить свои мощные пушки. Однако Филипп не подозревал, что его уже переиграли. Он заметил группу МиГов в задней полусфере, когда они уже висели у него на хвосте. Чернокожий ас попытался резко развернуться и воспользоваться ракетой, пока противник ещё не вышел на дистанцию залпа, но тут выяснилось, что хвалёная аппаратура ненадёжно работает в маневренном бою. В итоге Эсла всё-таки выпустил ракету. И хотя она захватила цель, но взорвалась слишком далеко от одного из МиГов. Пришлось, как в старые добрые времена, уповать на своё мастерство пилотажника и пушки.

Сбросив подвесной бак, пилот «Сейбра» начал разворачиваться вправо. Он попытался на форсаже «выйти из игры». Но не тут-то было! Русские не собирались отставать. Вскоре пилот ведущего МиГа выпустил в американца первую порцию 37-миллиметровых снарядов. Масса трехсекундного залпа скорострельной пушки НС-37 — 26 килограмм. Эсла сразу почувствовал это по тому, как сильно болтануло, а затем и повело в сторону его самолёт. Сквозь огромную пробоину в борту в кабину со свистом ворвался воздух. Включилась аварийная сигнализация предупреждения о пожаре в двигателе. Потоком воздуха у Эслы сорвало с лица кислородную маску. В этот момент он находился на такой высоте, что в разгерметизированной кабине, не имея возможности дышать специальной смесью, должен был в течение нескольких секунд потерять сознание. Но крепкий тренированный организм прошёл проверку на выносливость. Видя всё как бы в тумане, Эсла быстро снизился с девяти до четырёх с половиной тысяч метров. Здесь голова быстро прояснилась. Вокруг, как злые осы, шныряли МиГи.

Быстро сообразив, что просто так ему уйти не дадут, Эсла, опасно маневрируя на вертикалях, попытался «вогнать в землю» своих преследователей. Но сам в результате чуть не угробился на нисходящих. Крепкому мужику с огромным трудом удалось в последнюю секунду выдернуть свой самолёт, который на сверхзвуковой скорости почти затянуло в смертельное пике. Зато благодаря такому аттракциону чернокожему акробату всётаки удалось уйти.

На авиабазе аварийная команда уже была наготове. Как только уже основательно охваченный огнём «Сейбр» остановился в конце посадочной полосы, его тут же окружили пожарные машины. Пока брандмейстеры поливали водой и специальной пеной фонарь, двое смельчаков помогли пилоту выбраться из кабины. Чумазый, в дымящемся комбинезоне, который из белоснежного стал чёрным, залитый пламегасителем, Эсла производил жутковатое впечатление. Его самолёт тоже выглядел вернувшимся из Армагеддона. Прочный броневой фюзеляж «Сейбра» во многих местах был смят и вспорот осколками, посечён пулями и шрапнелью.

Потом у Эслы долго болел позвоночник, а также отмечалась кровь в моче из-за отравления продуктами горения. Медики предлагали лечь в госпиталь или хотя бы взять отпуск. Филипп отказался от того и другого. Теперь, когда испытания вышли на решающую прямую, он не собирался уступать сбор с таким усердием взлелеянных им плодов кому-то другому. Уж Эсла-то знал, сколько пилотов мечтает сесть вместо него в кресло экспериментальной машины. Стоит ненадолго уступить кому-то своё законное место в кабине, и можно оказаться «катапультированным» из неё навсегда.

Конечно, знаменитый ас безработным вряд ли останется. Он даже вполне может позволить себе вообще уйти из авиации. Только для Эслы дело давно уже не упиралось лишь в деньги. По сути, он являлся авианаркоманом. Без полётов, регулярного риска его жизнь потеряет всякий смысл. Предвкушение новой «охоты» буквально пьянило его, заставляло сердце азартно биться в груди. Направляясь к самолёту после предполётного инструктажа, Эсла порой дрожал от нетерпения, представляя, как будет подкрадываться к вражескому аэродрому, выслеживая подходящую добычу…

Поэтому о долгом зализывании ран не могло быть и речи. С обожжённой спиной, весь в заплатах, лётчик тем не менее снова был готов работать.

Следующий инцидент случился через шесть дней после этого случая. Всё началось с того, что инженер из заводской испытательной команды предложил тест-пилоту заманчивую идею — как сбить русских с толку возле их собственного аэродрома. За неделю до этого армейские разведчики привезли на авиабазу обломки русского МиГа. Технарь обнаружил среди искорёженного железа неплохо сохранившуюся при крушении самолёта станцию системы госопознавания «свой-чужой».

Разведка подтвердила: русские действительно испытывают новую систему на одной из авиабаз Северной Кореи, куда МиГи периодически перелетали с территории Китая. Благодаря этой системе служба ПВО даже в сумерках или в сложных метеоусловиях заранее могла определить, чьи самолёты — свои или вражеские приближаются к стратегически важному объекту и соответственно принять превентивные меры.

Система была оснащена блоком самоуничтожения, который автоматически срабатывал при катапультировании лётчика. Но так как пилот погиб вместе со своей машиной, ликвидации секретного блока не произошло. Толковому инженеру удалось восстановить прибор до рабочего состояния, а специалисты из подразделения дешифровки взломали секретные коды.

От такой возможности стать волком в овечьей шкуре ни один истинный охотник отказаться не мог. Пока противник не узнал о попадании важного прибора в чужие руки и не сменил все коды, Эсла поспешил нанести русским визит. Техническая разведка снабдила охотника подробной информацией о характере радиолокационного контроля в районе вражеской авиабазы и рекомендациями, как скрытно выйти в район атаки, не дав времени наземным пунктам управления разобраться, кто он такой, откуда и куда следует.

Эсла подкрадывался к цели на малой высоте, скрываясь по маршруту за холмами, чтобы не быть замеченным вражескими РЛС. За пятьдесят километров от северокорейского аэродрома он сделал подскок. Бортовая система РЛС тут же обнаружила в тридцати километрах по курсу групповую цель. Но и одиночного гостя тоже засекли. Однако смонтированный на «Сейбре» прибор тут же послал всполошившимся операторам русской станции радиолокационного обнаружения «дружеский привет»: «Спокойно, товарищи! Я свой!» И его беспрепятственно пропустили!

Теперь предстоял захват цели. Однако Эсла шёл со значительным превышением быстро снижающейся для посадки группы МиГов. На фоне земли ему никак не удавалось произвести захват для пуска ракеты. И тут бортовая РЛС сообщила американцу, что на удалении примерно сорока километров появилась новая одиночная цель. Одинокий МиГ тоже направлялся к северокорейской базе. Судя по всему, это был разведчик погоды или даже ас-одиночка, который возвращался со «свободной охоты». Казалось, покровитель в небесной канцелярии быстро подсуетился и послал Эсле новый шанс.

Пилот «Сейбра» мгновенно довернул свой самолёт в нужном направлении и совершил стремительный «бросок» в сторону противника, стремясь быстро набрать скорость. А для того чтобы занять наиболее выгодную тактическую позицию, Эсла предпринял широкий обход противника с целью зайти ему в хвост и со стороны солнца.

Но, видимо, его манёвры показались подозрительными русским командирам, наблюдающим в наземном центре управления за воздушной обстановкой в прилегающем к авиабазе воздушном пространстве, и они предупредили пилота МиГа. Однако, вовремя получив информацию, советский лётчик, вместо того чтобы мгновенно уклониться от встречи с неизвестным, стал сам сокращать дистанцию с ним. Трудно сказать, что это было — попытка контратаковать или элементарное любопытство? Но в любом случае для Эслы всё складывалось чрезвычайно удачно — дичь сама шла к нему в руки. Поэтому Эсла отказался от первоначального намерения пускать ракету с предельно возможного расстояния, как только бортовая аппаратура захватит цель. Зачем спешить, если можно выстрелить наверняка с дистанции стопроцентного поражения, но в то же время не подпуская к себе противника опасно близко — на расстояние, когда тот может пустить в ход свои пушечные кулаки.

И снова Эсле повезло, в последний раз в этом бою. Его «Сейбр» вышел на МиГ с необычного ракурса, когда сложно определить принадлежность самолёта и его тип. Вдобавок солнце на какие-то секунды ослепило русского. В кабине «Сейбра» раздался сигнал бортовой аппаратуры, сообщающей пилоту о том, что мишень надёжно зафиксирована прицельной системой. Тут бы Эсле и ударить! А он ещё чуть промедлил с пуском ракеты, стремясь закончить манёвр, чтобы сразу после пуска ракеты разорвать дистанцию с противником и стремительным броском уйти в сектор, плохо просматриваемый вражескими станциями радиолокационного контроля.

Удачный момент был упущен. Неприятельский пилот наконец обнаружил опасность и попытался на форсаже выйти из боя. Однако поводов для особого беспокойства пока ещё не было. Своей «длинной рукой» Эсла мог достать решившего удрать противника и на значительном расстоянии. Оставалось немного довернуть самолёт и пустить вслед беглецу гончую с грузом мощной взрывчатки. Ещё немного — и установленные в особых нишах «Сейбра» объективы кинофотопулемётов зафиксируют уничтожение очередного МиГа. Затем победные кадры без всякого монтажа продемонстрируют на ближайшем совете директоров компании, после чего на удачливого тест-пилота прольётся золотой душ премиальных.

Однако за потерянные секунды пришлось расплачиваться. Русский лётчик оказался настоящим академиком воздушного боя. Осознав наконец свою оплошность, Эсла мгновенно перехватил инициативу. Заметив за собой инверсионный след пущенной ракеты, пилот МиГа не попытался спастись одним из классических оборонительных манёвров, что вряд ли помогло бы против оружия нового поколения. Вместо этого «Иван» бросил машину резко вправо-вверх и стал уходить в сторону солнца. Вскоре тепловая система наведения ракеты потеряла неприятельский самолёт и переориентировалась на небесное светило.

С досады Эсла попытался исправить дело с помощью пушек. Но, «прогудев» полторы минуты на виражах с равным по силам противником, посчитал за благо ретироваться, пока не подоспели новые МиГи с аэродрома. Теперь ему предстояло из собственного кармана оплатить фирме стоимость потраченной зря ракеты. Таковы были условия контракта. Хорошо ещё, что на него не повесили тот сбитый им случайно злополучный австралийский «Метеор». Иначе пришлось бы года три работать «забесплатно» и даже это не спасло бы его от банкротства. Получилось бы почти как в случае с китайскими заключёнными, которых суд приговаривает к смерти: перед тем как быть расстрелянными, бедняги должны какое-то время отработать, чтобы вернуть государству народные деньги, которые оно потратит на пулю…

Но самый неприятный случай произошёл 21 марта. В этом полёте Эсла продолжил начатые восемь недель назад испытания модификации ракеты, предназначенной для уничтожения наземных вражеских станций РЛС. Пожалуй, это была самая опасная работа, которой ему приходилось здесь заниматься. Роль штурмовика очень напоминала охоту на большую белую акулу, когда в качестве приманки морскому хищнику ты подставляешь самого себя. Никогда заранее неизвестно, откуда появится стремительное торпедообразное тело с частоколом кинжалообразных зубов в огромной пасти. Но раньше времени ничего предпринимать нельзя, ибо задача требует вызвать огонь на себя.

Манёвренность экспериментального «Сейбра» являлась его основным козырем в этой работе. И всё-таки дважды самолёт Эслы был повреждён огнём зениток, но оба раза он наносил успешные ракетные удары по выявленным станциям радиотехнического обнаружения. Однажды Филипп вернулся на базу с почти сухими топливными баками, которые были во многих местах продырявлены наведёнными на него МиГами. Другому лётчику компании, тоже испытывающему в Корее это оружие, повезло ещё меньше. В последний раз его объятый пламенем самолёт видели входящим в облака в районе аэродрома Саамчам.

Теперь Эсла снова играл с огнём. Он специально позволил обнаружить себя вражескому радару наземного базирования. В наушниках раздался звук зуммера, одновременно на приборной доске вспышками замигал специальный индикатор. Когда прибор в кабине сообщил об облучении самолёта, Эсла выполнил полубочку и произвёл пуск противорадиолокационной ракеты в манёвре «через плечо», обеспечивающем ракете самую высокую скорость полёта, а лётчику возможность мгновенного выхода из-под удара. Менее чем через двадцать секунд русские должны были внезапно получить у себя на авиабазе огненный шар мощного взрыва. Эсла даже пожалел, что не сможет наблюдать за тем переполохом, который там поднимется.

Не дожидаясь, пока обнаружившая себя неприятельская РЛС заткнётся, пилот поспешил покинуть район атаки. Косая полупетля с разворотом на обратный курс домой, и «Сейбр» стремительно понёсся над самыми верхушками деревьев. Все эти сложнейшие манёвры были необходимы, чтобы снизить вероятность контратаки со стороны наверняка патрулирующих поблизости МиГов, пока «Сейбр» не уйдёт под прикрытие окрестных холмов. Тогда уцелевшие станции РЛС русских его потеряют и не смогут навлечь на прокравшегося в курятник вора сторожевых псов.

Но оказалось, что не МиГов стоило опасаться. В какой-то момент, бросив взгляд через плечо, чтобы проверить, всё ли чисто за спиной, Филипп похолодел от ужаса: его собственная ракета, оставляя в ослепительно голубом небе белоснежный след, пристраивалась ему в хвост! Чёртова машинка сбилась с первоначального курса, начала циркуляцию и случайно захватила в качестве новой мишени собственного хозяина. Вдобавок к этой напасти уже появилась четвёрка МиГов.

Выбирая в данной ситуации из двух зол наименьшее, американец шарахнулся в сторону русских, словно ища спасения у них! Первым делом требовалось унести ноги от «убийцы асов», которой, кажется, теперь было всё равно, на чьей стороне воюет её цель. Впоследствии первым узнавший подробности необычного воздушного поединка военный корреспондент британской «The Guardian» назвал диковинный манёвр, с помощью которого авиационная знаменитость пыталась спастись от собственной ракеты, «Петлёй Эслы», по аналогии со знаменитой «Петлёй Того» — крайне рискованным «пируэтом» японского адмирала Того, предпринявшим перед началом Цусимского сражения разворот своей эскадры ввиду неприятельского флота, который мог стоить ему победы и жизни. Эсла тоже лишь чудом сумел избежать гибели. Для этого он выжал из своей машины возможное и невозможное, перенёс безумные перегрузки, наверняка поставив при этом рекорд скорости и выносливости. Когда человек убегает от смерти, он, порой и сам о том не подозревая, подспудно бьёт какой-нибудь олимпийский рекорд.

Едва увернувшись от собственной «серебряной пули», Эсла был вынужден в одиночку сражаться с четырьмя МиГами. В итоге ему сильно досталось, хотя под занавес Эсла всё-таки сумел из своих пушек хорошо достать одного из противников, чей самолёт развалился в воздухе. В конечном счёте сказалось техническое превосходство экспериментального истребителя, который пилотировал одинокий «охотник». Ведь даже новичок на хорошей машине может завалить сильного противника, которому не повезло с крыльями. А уж многоопытный ас, когда «под ним» суперсамолёт, способен творить настоящие чудеса, в частности выпутываясь из, казалось бы, безнадёжных ситуаций.

Однако из-за полученных повреждений у «Сейбра» на посадке подломилось шасси, самолёт плюхнулся на брюхо, от удара потёк бензин и только чудом не случилось пожара, как в предыдущий раз.

Когда на место аварии подоспела спасательная бригада, они застали пилота за необычным занятием: сидя среди обломков своей машины он… пудрил себе нос! С помощью косметики из набора, презентованного ему голливудским консультантом, Эсла торопливо гримировал лицо, тщательно замазывая тональным кремом синяки и раны! Заметив остолбеневших пожарных, мужик с пудреницей невозмутимо пояснил:

— Должен же я прилично выглядеть, когда нагрянут вездесущие репортёры!

Поразительное хладнокровие для человека, только что чудом избежавшего смерти! Не обращая внимания на сильную боль в разбитом локте правой руки, лётчик думал о том, как спасти честь своей фирмы. Эсла прекрасно понимал, как журналисты могут истолковать его разбитый нос. Но как говорится: фигой срама не прикроешь.

Репортёры и вправду вскоре сбежались: всё, что было связано с именем героя, сразу становилось сенсацией. После гибели в конце Второй мировой войны таких легендарных истребителей, как восьмикратного аса (40 побед) Ричарда Айры Бонга, разбившегося 6 августа 1945 года во время испытаний реактивного Р-80, его близкого друга и конкурента в борьбе за корону короля истребителей Томаса Макгуайра, а также пропавшего без вести лучшего аса ВМФ Эдварда О’Хара, Эсла стал номером один в неофициальной иерархии ныне живущих легенд. Об асах же новой волны, например о восходящей «звезде» корейской войны Джозефе Макконнелле, только начинали говорить…

Вскоре в прессу выплеснулась информация о том, что, дескать, знаменитый чернокожий ас испытывает не очень надёжную технику, если с ней происходят такие курьёзы. Пошла цепная реакция. В Вашингтоне заговорили о том, что надо более тщательно следить за конкурсами по закупке перспективных видов оружия, чтобы содержащие штаты лоббистов в коридорах власти частные компании не жировали за счёт денег налогоплательщиков. Вся эта шумиха накануне сдачи нового самолёта и систем вооружений военным предсказуемо вызвала крайне раздражительную реакцию работодателей Эслы.

Лётчика срочно вызвали на ковёр в главный офис компании, где поставили ультиматум: или он в течение недели проводит показательный бой — мощную рекламную акцию и тем самым сразу снимает все вопросы об эффективности новой техники, или компания разрывает с ним контракт.

Глава 8

Борис очнулся оттого, что кто-то настойчиво тормошил его за плечо. Открыв глаза, арестант обнаружил, что его тюремная камера полна людей. Оказалось, пока Нефёдов спал, в местном Управлении пограничной охраны и охраны порядка случился маленький дворцовый переворот. Осудивший Бориса на смерть чиновник был свергнут своим же заместителем по приказу из Морганбурга — столицы «Демократической всеафриканской республики». Это означало, что у Макса Хана, к которому Нефёдов обратился через местных заговорщиков за помощью, действительно имелись очень серьёзные завязки среди высших правительственных иерархов этой страны.

Специально за Нефёдовым был прислал вертолёт. Борис понял: пришло время поднимать знамёна. От судьбы не слиняешь: тому, кому в Великой книге судеб предначертано умереть птицей — на лету, при любом раскладе удастся избежать последней услуги палача. Вскоре ему снова предстоит крепко держаться за краешек жизни на глубоких виражах…

Один из вертолётчиков — бортстрелок в бронежилете, одетом на голое тело (единственный чёрный член экипажа), первым делом предложил пассажиру шейный платок, смоченный одеколоном. Оказалось, «вертушка» всю ночь вывозила из джунглей правительственных коммандос из крупного подразделения «охотников», которое неделю назад угодило в партизанскую засаду и всё это время вело жесточайший бой в окружении в ожидании обещанной эвакуации. Выжившие после семи дней ада спецназовцы брали с собой в вертолёты начавшие разлагаться тела погибших товарищей, не желая оставлять их на поругание врагам.

Поэтому в кабине стоял жуткий смрад, даже несмотря на то, что обе двери грузовой кабины и форточки на местах лётчиков были открыты. Без импровизированной маски находиться внутри вертолёта было невозможно. Борис быстро повязал платок и стал похож на грабителя почтовых экспрессов с Дикого Запада. Вокруг на стальном полу, обшивке бортов — следы крови, кое-где по полу ползали огромные могильные черви. Но экипажу, видимо, было не привыкать к жизни на пороховой бочке. Пришло время завтракать, и лётчики открыли мясные консервы, достали припасённый хлеб, самогон, точнее, пальмовое вино, который все тут именовали «ликёром». Новому человеку тоже вручили жестяную кружку и открытую банку тушёнки. И хотя есть Борису как-то не очень хотелось, он решил не отказываться. Ветеран многих войн с волнением и не без удовольствия начинал обживаться в подзабытых фронтовых условиях.

При взлёте винты вертолёта подняли облака пыли. Если бы лица находящихся в кабине людей не были завязаны платками, их ноздри, глаза, рот мгновенно оказались бы забитыми песком. Но как только вертолёт поднялся в небо, по салону стали гулять высотные ветра, и дышать стало легче.

Пилотировали вертолётчики так, словно в любую минуту ожидали ракетной атаки из-под покрова джунглей. На всякий случай пассажира, чтобы при крутых манёврах он не вывалился через открытые для пулемётов двери, сразу пристегнули специальной лонжей.

Через три с лишним часа вертолёт приземлился на большой авиабазе. С какой-то целью вертолётная посадочная площадка с двух сторон была огорожена импровизированной стеной из ржавых пустых железных бочек.

Пулемётчик остановил устремившегося было к выходу пассажира:

— Надо ждать крытую машину, сэр, — пояснил он больше жестами, чем словами (как вскоре выяснится, за исключением небольшой кучки наёмников из Европы и США так здесь изъяснялись почти все). Стрелок настороженно слился со своим спаренным 7,62-миллиметровым М60 на шкворневом станке, к которому двумя длинными «хоботами» тянулись пулемётные ленты. Но так как новый в этих местах человек озадаченно продолжал торчать возле выхода, пулемётчик недовольно оглянулся на него: — Не маячьте у меня за спиной, сэр!

Один из лётчиков-европейцев обрисовал Нефёдову местную специфику. Оказалось, что даже в пределах базы в определённых секторах персонал ежесекундно подвергался опасности со стороны вражеских диверсантов. Здесь регулярно случались миномётные обстрелы и прочие прелести партизанской войны (сразу стало понятно, зачем нужны стены из бочек). А потому существовала инструкция, которая чётко делила по цветам всю тыловую территорию. Сейчас они находились в оранжевой зоне, где степень угрозы не так высока, как в красной, но и расслабляться тоже нельзя, как в синей или зелёной. Некоторые самолётные площадки по соседству даже были неплохо защищены от обстрела высокими заборами из листов гофрированного металла.

— Хотя мы и вырубили весь лес вокруг аэродрома и регулярно выжигаем траву, однако уверенности, что уже после приземления кто-то не влепит тебе пулю между глаз, никогда нет. К счастью, лично для меня пока всё обошлось только этим (лётчик показал шрам на руке). Даже по городу передвигаемся только в автобусах с наглухо задёрнутыми шторками на окнах или в крытых грузовиках в сопровождении бронетехники.

Вполоборота повернувшись в своём кресле к Нефёдову, вертолётчик говорил так, словно повествовал недавно прибывшему в страну туристу о местных культурных достопримечательностях. Верхнюю половину его лица скрывали огромные солнцезащитные очки в тонкой жёлтой оправе, а под подбородком висел приспущенный после посадки шейный платок, как Борис уже убедился, вещь, совершенно необходимая в его работе. Окончательное сходство с героями вестернов вертолётчику придавала огромная ковбойская шляпа, которую он носил вместо лётного шлема. Товарищи по экипажу звали его Напалмовым Джеком. Ему было лет тридцать восемь. Второму пилоту года на два меньше. Зато бортстрелок вполне подходил под определение «тинейджер».

— Патрули с собаками каждый час прочёсывают всё прилегающее к внешнему периметру пространство, но угроза остаётся, — продолжал свой рассказ командир экипажа. — Их снайперы, чудовищно выносливые и терпеливые, могут часами, не шелохнувшись, лежать, отлично замаскировавшись, слившись с рельефом. Ты можешь стоять к нему вплотную и ничего не почувствовать, пока он не прострелит тебе череп. Впрочем, и тогда ты вряд ли что успеешь почувствовать. Совсем недавно произошёл дикий случай. Гость из джунглей ночью прямо под вышкой с часовыми проделал дыру в ограждении и просочился на территорию. А в качестве места для засады выбрал выгребную яму в туалете для офицеров в синей зоне. Знакомый техник-ирландец пошёл справить нужду, а ему в задницу из очка — отравленный дротик. Теперь даже у сортира часового поставили. Живём, как на вулкане!

Несмотря на трагизм описываемой ситуации, двое других вертолётчиков прыснули со смеха. Особенно хохотал второй пилот-азиат, видимо китаец, возможно, с Тайваня. С начала пятидесятых годов над Тайваньским проливом, разделяющим континентальный Китай и небольшое островное государство, куда в 1949 году после поражения от армии Мао Цзэдуна бежали остатки войск Чан Кайши, с высокой периодичностью происходили ожесточённые воздушные схватки. Закрепившихся на Тайване чанкайшистов поддерживали Соединённые Штаты, которые снабжали их авиационной техникой и помогали готовить лётчиков. В результате крохотное островное государство обзавелось одними из сильнейших ВВС в Юго-Восточной Азии. А тайваньские лётчики заслуженно пользовались репутацией первоклассных профессионалов.

Из представителей азиатской расы вообще получались превосходные воздушные бойцы. Благодаря лучшей реакции и более высокой мышечной скорости азиаты часто имели преимущество в воздушном бою с европейцами при условии, что они получали нормальное высококалорийное питание с нормальным количеством белка и имели в своём распоряжении достойные машины. Прибавьте сюда типичную для представителей азиатского мира хитрость, изворотливый ум, коварство, безжалостность, и вы поймёте, каким опасным может быть такой противник.

Это и продемонстрировали японцы на своих сверхманёвренных «Зеро» на первом этапе войны с американцами на Тихом океане в 1941–1944 годах. Одно время среди американских лётчиков даже укоренилось мнение, что «Зеро» вообще невозможно сбить. Армейским пропагандистам пришлось хорошо поработать, чтобы развенчать этот миф. Специальные команды разведчиков разыскивали по необитаемым островам Тихого океана японский истребитель, совершивший вынужденную посадку. Когда такая машина была найдена, её переправили в США для подробного изучения. В итоге американские конструкторы создали несколько превосходящих «Зеро» типов истребителей, а для лётчиков был снят учебный фильм, наглядно демонстрирующий, как можно расправляться с японской машиной, которая, как выяснилось, практически не имела бронезащиты.

Впрочем, не только пилоты «Зеро» великолепно проявили себя в боях с англосаксами. В феврале 1943 года японский лётчик-истребитель Кинсуке Муто из 343-го авиакорпуса, летавший на новом истребителе «Kawanishi shiden» в одиночку вступил в бой с двенадцатью новейшими на тот момент истребителями «Hellcat» авиации ВМС США. Самурай почти мгновенно сбил четыре машины противника, а остальных американских пилотов заставил в панике бежать.

Не случайно некоторые наёмники, с которым позднее сошёлся Нефёдов, недолюбливали азиатов, считая их ненадёжными и опасными союзниками, с которыми надо осторожно вести дело. «От этих узкоглазых всего можно ожидать!» — потом не раз будет слышать Борис от сослуживцев, хотя сам он всегда с уважением относился к представителям «жёлтой расы». У него в штрафбате в Великую Отечественную воевали и корейцы, и буряты, и калмыки. И Борис мог охарактеризовать их с наилучшей стороны как храбрых, умелых воинов и прекрасных, надёжных товарищей. Нефёдов вообще был воспитан в традициях интернационализма…

Пока коллеги Напалмового Джека по экипажу надрывали животы от хохота, командир вертолёта оставался невозмутим. Его личное отношение к описанному им случаю, произошедшему с техником-ирландцем, скрывали непроницаемые светофильтры. Но скорее всего он, как и большинство профессиональных солдат, тоже обладал нужной толстокожестью, чтобы оставаться равнодушным к чужим смертям, которые неизбежны на любой войне. Иначе после первой же командировки угодишь в дурдом или подсядешь на иглу.

Впрочем, возможно также, что ему просто не хотелось выглядеть в глазах собеседника циничным придурком. С некоторых пор в тесном мирке их африканской колонии не часто появлялись новые лица, с которыми интересно было поговорить, ибо с сослуживцами все темы давно были перетёрты не одну сотню раз.

Напалмовый Джек охотно отвечал на вопросы новичка относительно местных условий службы:

— Раньше было легче, сэр: работали в вахтовом режиме: две недели воюешь — две на курорте расслабляешься. Но в последнее время дела стали совсем плохи. Мятежники набрали силу, обложили нас со всех сторон. С трудом отбиваемся. Арройя запретил все отпуска. Платить тоже стали нерегулярно, но разорвать контракт опасно. Кто попробовал требовать расчёт, того объявили дезертирами и расстреляли. Некоторых отправили на разделочный стол кухни на вилле Бабу-Шау… У местного правителя специфические кулинарные предпочтения… Воюем, как штрафники… Так что, сэр, добро пожаловать в ад! Да вот, полюбуйтесь!

Напалмовый Джек указал Нефёдову на проезжающий в этот момент мимо бомбардировщик «Митчелл». Судя по всему, этот В-25 только что вернулся с боевого задания. Из шин его шасси торчали несколько длинных стрел.

Вертолётчик со знанием дела предположил, что бомбардировщик обстреляли из окрестного леса, когда он уже шёл на посадку.

— Мы их неуправляемыми ракетами и напалмом, а они нас отравленными стрелами два с половиной фута длиной. Скажите: оружием каменного века нельзя победить современные самолёты и артиллерийские установки. Не уверен! И любой, кто повоюет с моё с туземцами, тоже засомневается. У их стрелков стальные мускулы и дальнобойные композитные луки из склеенных частей буйволиного рога и особых пород дерева. Они не бросаются на нас в самоубийственные банзай-атаки, а действуют наверняка из засад, будучи прирождёнными охотниками. Я своими глазами видел правого пилота точно такого же «Митчелла», которому во время глубокого виража над джунглями пробившая стекло форточки стрела вошла в шею в районе сонной артерии и вышла слева под подбородком. Поэтому я не слишком удивлюсь, если через пару-тройку месяцев мне прикажут эвакуировать наших парней через границу.

Оказалось, что описанный Напалмовым Джеком недавний случай произвёл сильное впечатление на всех членов экипажа, как и история, приключившаяся с парнем, работавшим по контракту лаборантом-химиком на складе ГСМ[22]. Вопреки инструкциям по безопасности, соскучившийся по чистой бескорыстной любви контрактник сбежал на свидание к какой-то местной девушке. Его труп нашли на следующий день всего в тридцати шагах от КПП. Утыканный сотнями отравленных дротиков бедняга напоминал дикобраза.

От всех этих жутковатых историй с сильным экзотическим привкусом веяло Жюль Верном и другими классиками юношеской приключенческой литературы. Однако Борис быстро проникся серьёзностью ситуации. Как человек военный, он буквально на ходу учился правилам выживания в пока малознакомых условиях новой войны.

Наконец подъехал микроавтобус. Его водитель подал машину почти вплотную к вертолёту. Лётчики, а за ними и Нефёдов стремительной перебежкой преодолели несколько метров открытого пространства…

В здании штаба дежурный офицер сообщил Нефёдову, что командующий ВВС господин Азам знает о его прилёте, но в данный момент он занят — проводит предполётный инструктаж.

— Мой заместитель пока проводит вас в столовую, — вежливо сообщил Нефёдову дежурный.

«Так, значит, на этот раз Азам», — размышлял Борис о старом приятеле, которого не видел много лет. Несмотря на реальность происходящего, Борису ещё не до конца верилось, что через какие-то полчаса он действительно увидит того, кто так или иначе много лет оказывал сильное влияние на его судьбу.

Этот человек вызывал в Нефёдове противоречивые чувства. Если бы кто-нибудь спросил сейчас его, кого именно он ждёт, старый лётчик не смог бы сразу ответить. А действительно, кого? Улыбчивого пилота «Русско-германского общества воздушных сообщений Дерулюфт», прилетавшего дважды в неделю в середине двадцатых годов на своём «Юнкерсе-13» под названием «Дружба» из Берлина в Москву, которого многочисленные русские приятели по-свойски звали Максимом? Или заботливо пекущегося о курсантах инструктора Липецкой школы ВВС Рабоче-крестьянской Красной армии, своего друга и учителя?

А может быть, Борис надеялся наконец-то встретиться с матёрым гитлеровским экспертом из легиона «Кондор», мастерски сжигавшим на своём «Мессершмитте» с персональной эмблемой в виде чёрного рыцаря на борту республиканские «ишачки» в небе Барселоны и Мадрида?

А ведь был ещё гауптман Макс Хан — холодный прагматичный аристократ, который осенью 1941 года водил в качестве лидера по хорошо знакомому маршруту к Москве другие «Юнкерсы» с бомбами вместо друзей по Коминтерну.

Их двоих действительно связывало многое — дружба, уважение и вместе с тем взаимная ненависть разделённых линией фронта противников. Хан был повинен в гибели как минимум двух товарищей Бориса по штрафной эскадрилье. И в 1944 году в Польше Анархист едва не покарал его за это. Однако прошло восемь лет, и в Корее уже Хан спас своего бывшего ученика из плена. За это Нефёдов отплатил бывшему «заклятому другу» таким же добром. Теперь Нефёдов снова пришёл просить Хана об услуге.

В ожидании старого знакомого Борис исподволь приглядывался к посетителям специальной столовой для наёмного персонала базы ВВС. Большинство ландскнехтов[23] являлись людьми зрелыми. Многим было далеко за сорок. В кое-ком фронтовик интуитивно угадал бывших противников из Люфтваффе. Хотя, по логике вещей, на смену старшему поколению профи должны были прийти «молодые волки». Но те, кому ещё не перевалило за тридцать, были здесь в явном меньшинстве.

С одной стороны, увиденное Борисом противоречило здравому смыслу, ведь, как известно, профессия военного лётчика — удел молодых. Именно в двадцатилетнем возрасте мужчина обладает лучшей реакцией, силой, выносливостью, чем когда-либо ещё в своей жизни. Если же принять во внимание, что по своим психофизиологическим и интеллектуальным качествам в военные лётчики годятся всего 3–5 % от всей мужской популяции, то здесь должны были по праву находиться недавние выпускники лётных училищ — обладатели лучших мужских генов на свете. Но вместо этого Борис наблюдал вокруг себя лысеющих ветеранов, у некоторых из которых над пряжкой ремня даже нависало бюргерское брюшко. На первый взгляд это казалось абсурдом.

Фокус заключался в том, что здесь действительно собрались лучшие. Просто зрелые плешивые марафонцы в командном единоборстве почти вчистую обыграли юных и мускулистых спринтеров. Если воюешь долго, тем более всю жизнь, начинаешь понимать, что молодые солдаты — это всего лишь пушечное мясо. Тысячам из них в первом же боевом вылете крупнокалиберные пулеметы вражеских самолётов циркулярными пилами в секунды отсекали плоскости их машин, обрекая на страшную гибель в кувыркающемся к земле обрубке истребителя. А скольких вместе с самолётом разорвали в клочья 20-мм осколочно-фугасные снаряды! С начала Великой Отечественной войны вплоть до 1943 года в условиях чудовищно напряжённых боёв с гитлеровскими эскадрами типичный советский авиаполк за месяц «стачивался» до «последнего пилота». На практике это означало, что из примерно 150 лётчиков вступившей в бой авиачасти на переформирование в тыл убывали 10–15 «стариков» — уцелевший костяк.

С точки зрения прагматичных законов естественного отбора двадцатилетние Аполлоны нужны для того, чтобы сделать качественное потомство в интересах сохранения человеческой популяции. В чём-то нацистская евгеника была права, но эсэсовские апологеты псевдонаучной теории сверхлюдей, решившие поиграть в Господа Бога, упустили главное: обществу для выживания и нормального развития важно иметь людей разных качеств и назначения.

А белокурые бестии, особенно в смутные времена, редко доживают до седин мудрости. Им мешает то же, что павлину его хвост или моржу мужественный горб — обострённые половые инстинкты, заставляющие мускулинных юношей пижонить перед врагом, лезть на рожон там, где можно пригнуть голову и сохранить её на плечах, — в общем, необдуманно рисковать.

Секс с красивыми молодыми женщинами кружит голову юношам в не меньшей степени, чем возможность летать выше и быстрее всех, побеждать на современных рыцарских ристалищах. С позиций биологии поединки сверхзвуковых истребителей немногим отличаются от брачных боёв волков, маралов или винторогих козлов. По сути, это не что иное, как ритуальные схватки за благосклонность самок. Красавицы, как известно, обожают увешанных наградами молодых героев в сверкающих позолотой эполетах. Отсюда жадная погоня молодых лейтенантов за атрибутами успеха. Не случайно в своих мемуарах некоторые матёрые эксперты Люфтваффе, сумевшие благодаря звериной хитрости и осторожности пережить войну, с грустной иронией вспоминали, с каким щенячьим азартом их восемнадцатилетние и двадцатилетние однополчане играли в игру с рисованием на килях своих истребителей «абшуссбалкенов» (abschussbalken) — отметок о сбитых самолётах в виде вертикальных полосок. Молодые кости 87 процентов этих мальчишек теперь лежат в безымянных могилах по всей Европе и в раскалённых песках Северной Африки.

Точно так же, как и неуёмный секс, отнимающий жизненную силу у самцов (недаром в тридцатые годы в СССР молодых лётчиков пытались перевести на казарменное положение, запретить им жениться, чтобы ничто не мешало лейтенантам полностью посвящать себя службе), излишняя горячность и самоуверенность, гипертрофированное честолюбие, свойственные молодости, часто запускают необратимые механизмы самоуничтожения.

Природа не заинтересована в блестящих молодых производителях после того, как они выполнили своё главное предназначение. Поэтому, отпуская на юных атлетов-полубогов первоклассный материал, она прижимиста до скупости, когда дело касается генов, ответственных за осторожность. В напряжённых фронтовых условиях это выражается в том, что из пятидесяти новобранцев в лучшем случае каждый пятый переживёт первые пять боевых вылетов, а тридцатилетие в добром здравии и карьерном благополучии отпразднуют всего трое. Остальные 47 не вернутся из боевых вылетов, будут списаны с лётной работы по причине тяжёлых увечий, погибнут в пьяных поножовщинах, наконец, сгинут в штрафбатах или на каторге из-за неуёмной тяги к подвигам. Борис и сам чудом миновал «опасный возраст», ибо всю жизнь ходил по краю. Так что он скорее являлся тем исключением, что лишь подтверждает правило.

Другое дело — великие мыслители, философы, полководцы. Среди них крайне редко встречаются обладатели мужественных идеальных пропорций, писаные красавцы, с младых ногтей купающиеся в девчоночьей любви. Но зато они-то, как правило, хорошо умеют играть длинные партии и выживать, ибо мудрость приходит с годами. Да, в сорок лет нельзя пробежать стометровку так же быстро, как в двадцать, но зато многое можно сделать точнее, затрачивая меньше усилий. С возрастом появляется опыт, в крови уже не кипит горючий коктейль из половых гормонов, которые заставляют мужчину гарцевать под пулями, наплевав на опасность, лишь бы своим гусарством заслужить у юных прелестниц славу героя, в которого нельзя не влюбиться. Недаром говорят, что настоящий лётчик начинается в сорок.

Так что не случайно среди опытных наёмников преобладали люди примерно одного с Нефёдовым возраста или немногим младше. Это были прирождённые лидеры, рискованные искатели приключений, прошедшие проверку на способность выходить невредимым из самых опасных передряг, закалившиеся в испытаниях. Многих привело сюда не только стремление заработать (хотя, конечно, неуёмная жажда золота присутствует у каждого «солдата удачи»). Но кроме денег настоящего авантюриста по жизни ведёт нечто более сильное, властное и древнее — инстинкт прирождённого воина и первооткрывателя.

Глава 9

Выйдя из столовой, Борис практически сразу заметил вдали знакомую высокую фигуру. В щеголеватой тропической камуфлированной форме, в высоких шнурованных ботинках, с толстой сигарой во рту Макс Хан выглядел настоящим колониальным офицером. Этому бодрому энергичному джентльмену ни за что нельзя было дать его годы. За Ханом бежал чернокожий бой с клюшками для гольфа в огромной наплечной сумке.

Упругой спортивной походкой немец направлялся в сторону Нефёдова. Но по дороге его остановили. Трое мужиков преградили путь Хану. И он пошёл с ними. Возле какого-то самолёта собралась большая группа лётчиков и техников. Анархист поспешил туда же.

Пока Борис шёл, Хан успел забраться в кабину большого прочного истребителя. Теперь он объяснял угрюмо молчащим наёмникам, что этот, только что поступивший на авиабазу F6F Hellcat лишь первая из десяти машин, закупленных во Франции.

— Хотя бы на этот раз нам могли пригнать что-нибудь поновее и более быстрое, — недовольно буркнул один из наёмников, выкатив на командира свои водянистые бесцветные глаза.

Это был невысокий плотный крепыш с красным массивным лицом. Казалось, его круглая голова посажена на очень широкие плечи без посредства шеи. И вообще он был весь какой-то квадратный, однако при этом двигался с удивительной подвижностью, присущей лишь круглым объектам.

— Разве я обещал тебе, что ты будешь летать здесь на реактивных «Фантомах», Тейлор? — удивлённо спросил его Хан.

Но «квадратный» только пожал широкими плечами. Запустив реакцию давно созревшего недовольства, он сразу отступил за чужие спины и мячом покатился меж людей, подначивая колеблющихся.

— К чему нам медицинские страховки, — сквозь зубы зло процедил один из лётчиков, — если всё равно приходится летать на таких гробах с пропеллерами?!

Его тут же поддержал сосед справа, который язвительно предложил:

— Может быть, вам, господин Азам, стоит посоветовать своему другу президенту потратить хотя бы сотую часть тех миллионов, что он выручает от контрабандной продажи алмазов и нефти на ремонт бетонной взлётно-посадочной полосы и закупку современной техники?! Мы не желаем глупо рисковать своими шкурами, летая на старых тихоходных этажерках!

Хан чуть замешкался с ответом. Вместо него заговорил худой мужчина средних лет с грубой морщинистой бронзовой кожей лица, глубоко посаженными голубыми глазами и короткой бородкой.

— В 1948-м я воевал в Индокитае, — неторопливый, хриплый голос бородача звучал тихо, но с той интонацией, когда ни у кого просто язык не повернётся перебить оратора. — Я тогда летал в составе штурмовой эскадрильи Французского иностранного легиона точно на таком же вот поршневом «Хеллкэте».

На правах знатока бородач пояснил, что данный самолёт идеален для штурмовок благодаря своей прочности, усиленным подкрыльевым крепёжным узлам для подвески бомб калибра до 454 кг или тяжёлых неуправляемых ракет калибром 127 мм или 300 мм.

Слово снова взял Хан, получивший возможность благодаря поддержке бородача оценить ситуацию и «перегруппироваться для контратаки»:

— Большинство из вас лучше меня знают, что для антиповстанческих рейдов против скрывающегося под покровом джунглей противника устаревшие самолёты даже предпочтительнее современных скоростных машин. — Светловолосый пятидесятилетний плейбой, безбровое лицо которого было усыпано крупными рыжими веснушками, колюче оглядел сгрудившихся вокруг вояк, которых сам же тщательно отобрал и привёл сюда: — А недовольство ваше вызвано совсем другим.

Хан стал говорить, что делает всё возможное, чтобы в самое ближайшее время лётному составу и наземному персоналу наконец выплатили задержанное жалованье. Но слова оратора почти тонули в недовольном гуле.

Между наёмниками вспыхнула ожесточённая словесная перепалка. Несколько человек, в том числе бородатый бывший легионер, пытались поддержать командира, но роялисты сразу оказались в явном меньшинстве. Зазвучали взаимные оскорбления. Кое-кто уже предусмотрительно расстегнул пистолетную кобуру, чья-то привычная не только к авиационному штурвалу мозолистая ладонь крепко обняла ухватистую рукоять длинного тесака в ножнах на широком брезентовом ремне. В воздухе запахло порохом и кровью.

Бывший командир фронтового штрафбата с профессиональным интересом наблюдал за Ханом, гадая, сумеет ли немец взять под контроль эту гремучую смесь разношёрстных головорезов со всего мира, привыкших во главу угла ставить лишь собственные интересы, или нет. В данный момент авторитет предводителя этой банды явно стремился к нулю.

Макс уже выбрался из кабины самолёта, но уйти ему не позволили. Похоже, в среде наёмников слишком много накопилось недовольства. Теперь командиру приходилось отдуваться за президента Арройю и местных чиновников. Его слова, словно капли полуденного тропического дождя — испаряющиеся, не достигнув, истосковавшейся по влаге листвы, — не производили обычного впечатления на подчинённых. Провокатор основательно настроил наёмников против командира.

В конце концов Хан вынужден был замолчать. Скрестив руки на груди, он просто наблюдал, как собственное воинство доходит до точки кипения. Только временами дымящаяся в его зубах сигара вспыхивала презрением. Трудно было понять, о чём он сейчас думал. Возможно, сожалел, что не смог достаточно завербовать бывших однополчан из Люфтваффе, ведь у любого немца уважение к командирам в крови.

Один из «солдат удачи» пошёл в своём недовольстве дальше всех. Внешним видом этот субъект напоминал японского мафиози — якудза: невысокий азиат, покрытый загадочными татуировками от пальцев рук до шеи, очень нервный, даже взрывной. Воспользовавшись ситуацией, азиатский наёмник стал выхватывать из своего рюкзака толстые пачки заклеенных скотчем коричневых банкнот очень ветхого вида и презрительно бросать на землю к ногам командира. Вскоре у ног Макса образовалась внушительных размеров горка из собранных в «кирпичи» крупных купюр, на которых был изображён чернокожий мужчина в шапочке «пирожком» из леопардовой шкуры, в карикатурного вида генеральской форме — фуражке с неестественно огромной тульей, золотых старомодных эполетах с пышной бахромой, весь увешенный орденами величиной с блюдце.

— Это моя зарплата за прошлый месяц, — объявил азиат и обвёл всех негодующим взглядом. — Здесь полтора «лимона» местных шиллингов. Я первый нищий миллионер в мире! Ведь это всего лишь 167 американских долларов вместо полутора тысяч в месяц, как прописано в моём контракте.

Слова азиата вызвали новый всплеск возмущения. Оказалось, остальные получили примерно столько же. Лётчики стали кричать, что их обманывают, как лохов, заставляют рисковать головой фактически бесплатно. Работодатель задерживает жалованье, а потом расплачивается полуметровыми ассигнациями со многими нулями, собственным портретом и факсимиле подписи. Чтобы что-то купить за местную валюту, требуется брать с собой на рынок не бумажник, а рюкзак, ибо месячное жалованье пилота весит более десяти килограммов.

Все были так взвинчены, что любые обещания со стороны командира только подливали масла в огонь. Понимая это, Хан снова попытался уйти. И тогда азиат довольно грубо схватил командира за рукав:

— Так когда мы получим наши деньги, господин Азам?

Сигара Хана удивлённо повернулась в его сторону, точно корабельное орудие. А мятежник, чувствуя поддержку большинства, уже настолько осмелел, что осмеливался разговаривать с «паханом» угрожающим тоном:

— Не вы ли обещали мне, что когда я вернусь к себе в Гонконг, то смогу на заработанные деньги основать собственную небольшую авиакомпанию? Только на эти нарисованные вашим приятелем-президентом фантики я не смогу даже снять дешёвую проститутку на час. — Возникла тяжёлая пауза. Сигара уже прицельно смотрела своим жерлом между глаз китайца. А тот зло поинтересовался: — Так, значит, плакали наши денежки, босс? Что скажете, господин Азам?

Сигара в углу рта Хана превратилась в огнедышащий вулкан.

Страницы: «« « 1234567 » »»