Дикая тварь Бейзел Джош

15

Письмо от Робби, австралийского паренька, который прикрывает меня на корабле, заканчивается фразой “Чтоб тебя черти драли, братан”, что я считаю хорошим знаком. По крайней мере, он до сих пор работает. Врачи на круизных лайнерах склонны перегорать и превращаться либо в мучеников, либо в калигул. Я выбрал Робби, ибо решил, что если он и сломается, то станет мучеником. Пациентов лучше лечат персонажи из Корпуса мира, чем из “Корабля любви”.

Перед отъездом я оставил ему подробные инструкции: например, как спорить с капитаном, чтобы добиться воздушного транспорта, если у пассажира случился инфаркт, но в его страховку не включена медэвакуация. Или как воровать препараты, или где прятать эти препараты, учитывая, что многие члены команды используют смотровой кабинет клиники для экипажа как траходром[56]. Я велел ему присматривать за молодоженами в свадебном путешествии, чтобы не было медового насилия, поскольку у “службы безопасности” приказ в это не вмешиваться[57]. И еще я посоветовал ему никогда не приставать к главврачу, доктору Муньосу, когда тот танцует с пожилыми дамами, потому что доктор Муньос, во-первых, терпеть этого не может, а во-вторых – некомпетентен. Но даже после инструктажа Робби все время задает вопросы – о том, о чем я забыл ему сказать, или о том, о чем я намеренно умолчал, чтобы не спугнуть его.

Сидя в кабинете в домике администрации, куда Реджи отправил меня за интернетом, я отвечаю на новые письма Робби как можно подробнее, ведь, по сути дела, я заманил парня на эту работу только для того, чтобы свалить самому.

И чем заниматься – кататься на байдарке?

А, точно – чтобы заработать достаточно денег и купить обратный билет из мафиозной вендетты. Как будто у меня есть четкий план, как это сделать.

Да, было бы здорово заказать убийство Дэвида Локано в тюрьме. Но даже если предположить, что Локано не изолировали в целях безопасности, мне понадобится найти способ нанять кого-то в тюрьме на эту мокруху. Но, насколько мне известно, такого способа нет.

В реальной жизни частному лицу почти невозможно нанять профессионального киллера даже на воле. Или хотя бы связаться с ним. Неважно, какого вы мнения о ФБР, и неважно, насколько ваше мнение обоснованно, им просто необходимо уметь находить наемных убийц так же хорошо, как это удается какому-нибудь подонку, пожелавшему грохнуть свою жену.

Любой настоящий киллер из тех, кого я знал или о которых просто слышал, в тюрьме или на воле всегда старается работать с узким кругом заказчиков, обычно – с одной группировкой одной мафии. А обе мафии, с которыми я знаком, хотят меня замочить[58].

У меня нет плана, как сбросиь с хвоста братву. У меня нет плана, как разработать план. От одной мысли об этом я становлюсь ленивым и унылым.

Оглядываюсь по сторонам, думая, чем бы еще заняться.

Пожалуй, стоит обыскать кабинет на предмет доказательств виновности Реджи в гибели тинейджеров и последующих убийствах. Может, найду дневник или мешок с мясорубкой и охотничьим ружьем.

На письменном столе только одна фотография в рамке. Причем Реджи на ней нет. На причале турбазы “Си-эф-эс” стоят трое: мужчина с женщиной лет под сорок и девочка-подросток, явно их дочь. У отца и дочки розовая кожа и светлые волосы с рыжиной, мать – брюнетка с ровным загаром вместо веснушек. Все трое жизнерадостно улыбаются.

Девочку я уже где-то видел. Это она была на видео и не хотела отвечать на вопрос, видела ли чудовище, но потом сказала “да”.

Следовательно, ее отец вполне мог быть человеком за кадром, задававшим вопросы, и диктором во всем фильме тоже. А это, в свою очередь, объяснило бы, почему фильм так и не был закончен.

Потому что люди на фотографии, несомненно, Семмелы. Дочь – Отем, погибшая на озере Уайт. Отец – Крис-младший, а мать – жена Криса-младшего, как бы ее ни звали. Или зовут. В отличие от Криса и Отем, она, вероятно, еще жива.

Мне взбрело в голову поискать ее в интернете. Выяснилось, что ее звали Кристин[59], пока она жила в Форде, но я не смог отследить ее после переезда. Написав сообщение Милл-Оту о том, что судья не явился, прошу его раздобыть мне контактные данные Кристин Семмел, если он решит продолжать эту затею. Хотя у меня, конечно, нет законных оснований принуждать ее к общению со мной.

Затем пишу краткую весточку профессору Мармозету. Вряд ли он прочтет. Вероятность привлечь внимание профессора Мармозета примерно равна вероятности, что в тебя ударит молния во время нападения медведя, только еще меньше. Но я вроде как соблюдаю этикет.

По этикету, наверное, хорошо бы держать в курсе и шерифа Элбина. Но лучше уж я свалю отсюда на хрен.

Просыпаюсь я от крика Вайолет, склонившейся надо мной, – я взял ее руку в захват рычагом. Отпускаю.

– Ёж твою мать! – говорит она.

– Извини.

– Я просто пыталась разбудить тебя. Ты кричал.

– Правда?

Пытаюсь сообразить, что к чему. Мы в домике, темно, только скупой свет из окон. Когда Вайолет вернулась, я притворялся спящим, пока она не захрапела. Потом я, видимо, тоже уснул, потому что сейчас я в своей кровати, липкий от пота, а она стоит в двух шагах и держится за руку. В нижнем белье.

Черный хлпок. Спортивный топ, шортики строго поперек бедер, как прямоугольник цензуры.

– Ты как, ничего?

– Да, жить буду. Тебе приснился кошмар.

– Да, наверное.

– Что снилось?

– Не помню.

Снилось мне, что мы с ней вдвоем заходим в воду, обнаженные, прозрачное горное озеро, между нами и галькой на дне – ничего. Потом я опускаю голову под воду и вижу, что на самом деле озеро мутное и кишит подводной жизнью, со всех сторон к нам плывут пираньеголовые угри.

Встаю с кровати. Она отшатнулась и тут же смутилась, словно это могло меня обидеть. Бог ты мой.

– Как твоя рука? – спрашиваю.

– Нормально.

– Точно?

– Да.

Несколько секунд мы стоим, затаив дыхание.

– Ну как в казино было? – говорю я, чтобы не просто пялится на нее.

– Было весело. Зря ты не поехал. Уэйн Тен с братом играли в рулетку. Прямо как в “Человеке дождя”, только они проиграли. А Тайсон Гроди был очень мил. Фотографировался со всеми желающими туристами и официантками, хотя не пил и не играл. Спросил, не хочу ли я остаться и заняться сексом с ним и несколькими официантками в отеле.

– Ух ты. Да уж, миленько.

– Только не завидуй. Хотя ладно, завидуй.

– Ты слышала, как этот парень поет?

– Да, мне нравится. У меня много его музыки на айподе. Что?

– Ничего. Ты не спрашивала, почему он приехал?

– Спросила. Он озабочен правами животных. Хочет убедиться, что Уильяма-монстра не будут эксплуатировать.

А в этом, пожалуй, что-то есть. Парень, наверное, вырос в клетке у родительской кровати, и выпускали его только на уроки танцев в стиле Майкла Джексона и на прослушивания бой-бендов. То, что он сравнивает себя с вымирающим редким животным, хотя теперь у него свободы хоть отбавляй, не так уж удивительно.

Вайолет убирает волосы с шеи, обнажая грудинно-ключично-сосцевидную мышцу, и я забываю о Гроди.

– Ты что-то сказал? – спрашивает она.

– Нет.

– Это что, эрекция?

Проверяю рукой.

– Нет, просто вертикальная укладка.

– То есть?

– Член располагается в трусах под углом, предполагающим эрекцию.

– О как. Потрогать можно?

– Нет.

– Почему?

– Потому что теперь начинается эрекция.

Слышу, как Вайолет приоткрывает рот. Она медленно опускает руки, открывая тело в обтягивающем белье. Похожа на героиню комиксов.

Двигает бедрами. На ее лобковую кость так и хочется положить ладонь. Так я и делаю, сжимаю ее бугорки и подтягиваю вверх. Другой рукой беру за талию и притягиваю к себе.

Когда мы целуемся, наши губы и зубы сталкиваются, скулы как кулаки.

За окном хрустнула ветка.

Я валю Вайолет на пол, и комнату озаряет вспышка.

16

Однако взрыва не последовало, стекло не посыпалось. Только серия вспышек. Вскакиваю с пола и ломлюсь к двери, снова вспышки.

Выбегаю из-за угла дома и вижу, как кто-то скрывается в роще по дороге к супермаркету. Где-то слева в домике начинает лаять Лай. Пускаюсь вдогонку и на бегу нюхаю пальцы. От запаха Вайолет волосы у меня на шее встают дыбом.

Когда я вбегаю в рощу, впереди зажигается фонарик, и тут до меня доходит, почему шериф Элбин так долго рассказывал о важности просек. Хотя деревья здесь и не толстые, как будто весь лес когда-то вырубили, их ветви сплетаются, образуя плотную паутину[60]. Подныривая под тонкие колючие ветки на уровне глаз, скорее наткнешься на толстый сук на уровне груди. Приходится на большой скорости просачиваться через сито зарослей. И в отличие от лужайки, влажной и упругой, как кекс, в лесу почва твердая и каменистая.

Не очень приятно тут бегать в одних трусах, но от этого чуваку, за которым я гонюсь, легче не будет. Даже прикрывая лицо руками и не перенося вес целиком на одну ногу, я догоняю его фонарик.

Как только мне удается разглядеть воротник убегающего, я прыгаю за ним. Дергаю назад и вниз, чувак жестко опрокидывается на спину.

Отбираю фонарик и свечу на него.

Мужик с лишним весом, лет сорока, в ветровке с капюшоном. Запыхался и отворачивается от света. К груди прижимает фотоаппарат с огромным белым телеобъективом.

– Ты кто? – спрашиваю я.

Отдышавшись, он говорит:

– Никто.

– Это как, на хрен, понимать?

– Я заблудился. Отвали от меня.

Лай вылетает из зарослей, как бестелесный набор глаз и клыков, чернота во мраке. Прыгает всеми четырьмя лапами мужику на промежность и весело отскакивает.

– Ты кто такой? – говорю я, как только он приходит в себя. – Не заставляй меня повторять.

– В чем дело? – спрашивает Мигель, подходя ко мне сзади.

Он в халате и тапочках, девятимиллиметровый ствол держит по-армейски, двумя руками. Сквозь ветви деревьев вижу, как в домиках загораются огни.

– Убери это, – говорю я. – Он фотографировал через окно.

– А до этого ты кричал? – спрашивает Мигель.

– Я.

Лай лижет мою щеку.

– Отчего?

– Кошмар.

– О чем?

– Не помню.

Появляется Дэл, тоже в халатно-пистолетном наряде.

– Кто это?

– Он еще не сказал, – говорю я.

– Щас скажет, – говорит Мигель и приставляет ствол к виску незнакомца. – Ты кто, ублюдок?

– Вот млять!

– Я сказал, убери это, – повторяю я.

– Уберу, как только скажет, кто он.

Забираю у Мигеля ствол, вынимаю обойму,извлекаю заряженный патрон и швыряю пистолет в заросли.

– Твою ж мать! – восклицает Мигель и идет искать пушку.

– Да вы оба ебанутые, блин, – говорит горе-шпион.

– Что происходит? – вот и Вайолет. Она одета, и я понимаю, как разгорячен и как холодно на улице. Следом за ней Реджи в шерстяном свитере и своих мини-шортах. В глазах у всех играют огоньки, пока вокруг бешено скачет Лай.

– Йоу! – кричит с поляны один из парней Тайсона Гроди. – Чо у вас там?

– Все под контролем! Безоружный! – отвечаю я. Объясняю Реджи и Вайолет: – Этот тип шпионил. Фотографировал.

– Что снимал? – спрашивает Вайолет.

– Не знаю.

– Кто такой?

Реджи говорит:

– Кто-то кричал вроде?

Мигель едко замечает из кустов:

– Это доктор Азимут. Кошмар ему приснился. А потом зашвырнул мой пистолет куда-то.

Один из охранников Уэйна Тена оказался рядом с Вайолет, хотя я не заметил, как он появился. Хоть он без ствола.

– Ладно, колись уже, – говорю я фотографу.

– Да пошел ты! Вызывай полицию, если хочешь. Я ничего противозаконного не делал.

– На территорию ты прошел точно незаконно, – говорит Реджи.

– А это частная собственность? – удивляется мужик. – Нужно достать нормальный план местности, где отмечены удобства. Но если кто-нибудь еще тронет меня, я вас всех засужу на хрен.

– Не засудишь, – говорю я и ощупываю его карманы. Замахиваюсь, будто хочу ударить его в живот, чтобы он повернулся, и вынимаю бумажник из заднего кармана.

– Да вы меня грабите!

– Когда я тебя ограблю, ты заметишь.

В бумажнике, помимо всякой фигни, обнаружились водительские права и несколько разных визитных карточек, но все с одним именем – Майкл Беннет. На одной написано: “Майкл Беннет. Бюро расследований “Пустынный орел”. Финикс, Аризона”.