Неподобающая Мара Дайер Ходкин Мишель
— С удовольствием, спасибо, — быстро сказал Ной.
Он пытался скрыть самодовольную ухмылку, но ему это не удалось, а Даниэль смахивал на кошку, пожирающую канарейку.
Оба они вошли в гостиную. Даниэль сел в мягкое кресло, а Ной пристроился на одном из диванов. Я стояла.
— Итак, чем вы займетесь сегодня с моей младшей сестрой? — спросил Даниэль.
Я закрыла глаза.
— Боюсь, мне нельзя испортить сюрприз, — ответил Ной. — Но обещаю вернуть ее нетронутой.
Он этого не говорил!
Даниэль захихикал, и эти двое каким-то образом завязали беседу. Кажется, о музыке, но не знаю наверняка. Я была слишком поглощена тем, что тонула в смущении, и не обращала на них большого внимания, пока мама не вернулась из кухни и не порхнула мимо меня, чтобы усесться прямо напротив Ноя.
— Итак, Ной, из какой части Лондона ты родом? — спросила она.
Утро было полно сюрпризов. Откуда она знала, что он из Англии? Я уставилась на маму.
— Из Сохо, — ответил Ной. — Вы там бывали?
Мама кивнула, и тут на кухню прибрел в пижаме Джозеф.
— Моя мать жила в Лондоне перед тем, как переехать в Штаты, — сказала мама. — Когда я была маленькая, мы обычно отправлялись туда каждый год.
Она притянула Джозефа, усадив его рядом с собой на диван.
— Между прочим, это мой сын, — ухмыляясь, сказала она.
Ной улыбнулся моему младшему брату.
— Ной, — представился он.
— Джозеф, — ответил брат и протянул руку.
Мама и Ной продолжали болтать, как старые знакомые, о Матушке Англии, а я переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда же они договорят.
Мама встала первой.
— Была рада познакомиться с тобой, Ной. Правда. Приезжай к нам как-нибудь на обед, — добавила она, прежде чем я смогла ее остановить.
— С удовольствием, если Мара меня примет.
Четыре пары бровей выжидательно приподнялись — все ждали моего ответа.
— Конечно. Как-нибудь, — сказала я и открыла дверь.
Ной криво ухмыльнулся.
— Не могу дождаться, — сказал он. — Я был так счастлив побывать у вас, Инди. Даниэль, нам нужно будет еще поговорить. И, Джозеф, очень рад был познакомиться.
— Подожди!
Мой младший брат вскочил с дивана и побежал в свою комнату.
Вернулся он с мобильником.
— Какой у тебя номер? — спросил он Ноя.
У Ноя был удивленный вид, но все равно он продиктовал номер.
— Что ты делаешь, Джозеф? — спросила я.
— Я в сети, — ответил брат, все еще не отрываясь от телефона. Потом поднял глаза, и лицо его озарилось улыбкой. — Все, нашел.
Мама улыбнулась Ною, и мы с ним вышли из дома.
— Хорошо проведите время! — крикнула она нам вслед.
— Пока, мама, мы вернемся… позже.
— Подожди, Мара, — сказала мама, спустившись на несколько ступенек крыльца.
Ной поднял на нас глаза, но, когда мама оттащила меня в сторону, пошел дальше, к машине, оставив нас одних.
Мама протянула руку. На ее ладони была круглая белая таблетка.
— Мама, — прошептала я сквозь стиснутые зубы.
— Мне будет спокойнее, если ты ее примешь.
— Доктор Мейллард сказала, что это необязательно.
Я оглянулась на Ноя. Он стоял возле своей машины, глядя в другую сторону.
— Я знаю, милая, но…
— Ладно, ладно, — прошептала я и взяла таблетку.
Ной ждал, а я не хотела, чтобы он это видел. Самый низкий шантаж.
— Прими ее сейчас, пожалуйста.
Я бросила таблетку в рот и спрятала под языком, притворившись, что проглотила. Потом открыла рот.
— Спасибо, — сказала мама с печальной улыбкой.
Я молча пошла прочь. Услышав, как двери дома закрылись, я вынула таблетку изо рта и бросила на землю. Не то чтобы я решила не принимать лекарств, я просто не хотела, чтобы меня заставляли.
— Напутственная беседа перед свиданием? — спросил Ной, вальяжной походкой приблизившись к пассажирской дверце, чтобы открыть ее для меня.
Интересно, увидел ли он, как мама дала мне таблетку и как я сплюнула. По его поведению непохоже было, чтобы заметил.
— Это не свидание, — сказала я. — Но ты устроил там настоящий спектакль. Она даже не спросила, когда я вернусь.
Ной ухмыльнулся.
— Рад, что ты наслаждалась этим. — Он окинул взглядом мою одежду и кивнул: — Сойдет.
— Ты такой высокомерный, блин!
— Ты говоришь такие грязные слова, блин!
— Тебя это беспокоит? — улыбнулась я.
Мысль, что я досаждаю ему, доставила мне удовольствие.
Ной ухмыльнулся и захлопнул за мной дверцу.
— Вовсе нет.
26
Я ожидала, что Ной зажжет сигарету, как только отъедет от дома. Вместо этого он протянул мне пластиковый стаканчик с кофе глясе.
— Спасибо, — слегка удивленная, сказала я.
Похоже, туда добавили столько молока, сколько требуется. Я отхлебнула. И сахара тоже.
— Так сколько нам ехать? Чтобы попасть куда следует.
Ной взял свой стаканчик, губами вытащил из него соломинку и пожевал ее; мускулы перекатывались на его челюсти. Я не могла отвести взгляд.
— Сперва мы остановимся, чтобы повидаться с другом, — сказал он.
С другом. Это не казалось зловещим, и, сказать по правде, я пыталась не быть параноиком. Но часть меня гадала, не затевается ли что-нибудь. Нечто большее, чем то, что планировала Анна. Я тяжело сглотнула.
Ной одной рукой включил айпод, держа второй рукой руль.
— «Аллилуйя»,[42] — сказала я.
— Что?
— Песня. Мне нравится этот кавер.[43]
— В самом деле? — судя по виду Ноя, он был неприятно удивлен. — Вот уж не думал, что тебе такое по вкусу.
— Да? А что же мне по вкусу?
— Я бы сказал, что ты тайная фанатка попсы.
— Укуси меня в зад.
— Если настаиваешь.
Песня кончилась, заиграла какая-то классика. Я потянулась к айподу.
— Позволишь?
Преувеличенно разочарованно Ной покачал головой, но сделал мне знак — давай.
— Успокойся. Я не собираюсь менять музыку, я просто хочу ее просмотреть.
Я пролистала список — у Ноя был отличный, но не отличающийся размахом вкус. Мои предпочтения были куда более разнообразными. Я удовлетворенно улыбнулась.
Ной выгнул бровь.
— И над чем ты ухмыляешься?
— Я гармоничнее тебя.
— Невозможно. Ты американка, — заявил он. — А поскольку это так, ты гармоничнее только потому, что тебе нравится всякое дерьмо.
— И как ты ухитряешься иметь друзей, Ной?
— Я каждый день задаю себе тот же вопрос.
Он сжевал пластиковую соломинку.
— Серьезно. Пытливые умы хотят знать.
Ной заломил бровь, но глядел только вперед.
— Думаю, я знать не хочу.
— Ты чуть было меня не одурачил.
— Одурачить тебя было бы легко.
Это было очень обидно слышать.
— Катись в ад, — негромко проговорила я.
— Уже там, — спокойно проговорил Ной, вытащил соломинку изо рта и швырнул на пол.
— Почему ты так себя ведешь? — спросила я, очень стараясь говорить ровным тоном.
Но в мою голову прокрался неприятный образ: я на балу по поводу окончания учебного года, вымазанная свиной кровью.[44]
— Я хочу показать тебе кое-что.
Я отвернулась и стала смотреть в окно. Никогда не знаешь, чего ожидать от Ноя на следующий день или даже — черт! — в следующую минуту.
Пересекающиеся эстакады вились вокруг нас и над нами, громадные бетонные чудовища — единственный пейзаж этой части 95-й автомагистрали.[45] Мы ехали на юг, и большую часть пути молчали.
Потом по обе стороны шоссе городской пейзаж уступил место океану. Шоссе сузилось, превратившись из четырехполосного в двухполосное, круто пошло вверх, перед нами замаячил высокий мост.
Очень крутой. Очень высокий.
Мы поднимались на него за целым роем стоп-сигналов машин, ползущих по эстакаде впереди. У меня сжалось горло. Я ухватилась перевязанной рукой за центральную консоль. Боль разрывала руку, а я старалась не смотреть ни вперед, ни вбок, где бирюзовая вода и силуэт Майами на фоне неба стали почти невидимыми.
Ной положил руку на мою. Очень легко. Едва прикоснувшись.
Но я почувствовала.
Я склонила голову к плечу, чтобы посмотреть ему в лицо, и он слегка улыбнулся, все еще глядя вперед. Улыбка была заразительной, и я улыбнулась в ответ. Тогда Ной переплел свои пальцы с моими забинтованными, все еще лежавшими на пластике. Ощущение его руки на моей слишком меня захватило, чтобы я почувствовала боль.
— Ты боишься чего-нибудь? — спросила я.
Улыбка его испарилась. Вернулся непроницаемый Ной. Он кивнул.
— Ну же? — поторопила его. — Обо мне же ты знаешь…
— Я боюсь фальшивок.
Ничего не значащий ответ. Я отвернулась. Он даже не мог ответить откровенностью на откровенность. Примерно минуту мы молчали. Но потом…
— Я боюсь быть фальшивым. Пустым, — без выражения произнес Ной.
Он выпустил мои пальцы, и его ладонь на мгновение легла на тыльную сторону моей, почти полностью накрыла ее. Я перевернула ладонь и вцепилась в его прежде, чем осознала, что делаю.
Потом до меня дошло. Сердце мое пропустило удар. Я наблюдала за лицом Ноя, пытаясь что-нибудь на нем разглядеть, может быть, какой-то знак… Я и вправду не знала, что именно.
Но его лицо ничего не выражало. Гладкое лицо, лоб без морщин. Пустота. А наши пальцы все еще были сплетены. Не знаю, то ли я силой удерживала его, то ли его пальцы просто покоились в моих, то ли…
— Нет ничего, чего бы мне хотелось. Нет ничего, чего я не могу сделать. Мне на все плевать. В любом случае я просто мошенник. Актер в собственной жизни.
Его внезапная искренность сразила меня. Я понятия не имела, что сказать, поэтому промолчала.
Ной вынул руку из моей и показал на громадный золотистый купол за водой.
— Это океанариум Майами.
Я снова промолчала.
Свободной рукой Ной пошарил в кармане. Вытряхнул сигарету и зажег, вдохнув дым через нос.
— Нам пора.
Он хотел отвезти меня домой. А я, к собственному удивлению, не хотела этого.
— Ной, я…
— В океанариум. У них там есть кит-убийца.
— Хорошо…
— Ее зовут Лолита.
— Это…
— Изврат?
— Да.
— Я знаю.
И да наступит неловкое молчание.
Мы свернули с шоссе, прочь от океанариума, и улица, изогнувшись, привела нас в оживленный район, полный персиковых, желтых, оранжевых и розовых оштукатуренных коробок… Домов… С решетками на окнах. Все было на испанском: каждая вывеска, каждый фасад магазина.
Но даже рассматривая все это, я чувствовала, что Ной сидит рядом, в нескольких дюймах от меня, и ждет, когда я что-нибудь скажу. Поэтому спросила:
— Так что, ты… Э-э… Видел Лолиту?
И мне захотелось ударить себя по лицу.
— Господи, нет.
— Тогда откуда ты узнал о ней?
Он пробежал пальцами по волосам, и несколько прядей упали ему на глаза, поймав блики утреннего солнца.
— Моя мама — нечто вроде активистки, борющейся за права животных.
— Правильно, она же ветеринар.
— Нет, активисткой она стала раньше. Она сделалась ветеринаром из-за всех этих дел с животными. Во всяком случае, в этом есть нечто большее.
Я свела брови.
— Сомневаюсь, что можно выразиться более туманно.
— Ну, я не знаю, как еще это описать. Честно.
— Она занимается спасением животных или чем-то вроде?
Интересно, откалывала ли мама Ноя такие трюки с воровством собак, как я.
— Чем-то вроде. Но это не то, что ты думаешь.
Ха.
— Тогда что же?
— Ты когда-нибудь слышала про Фронт освобождения животных?[46]
— Это не те люди, которые вызволяют из клеток лабораторных обезьянок и распространяют вирусы, превращающие человека в зомби?
— По-моему, это из фильма.
— Правильно.
— Но общая идея такова.
Я представила доктора Шоу в шерстяной маске, освобождающую лабораторных животных.
— Мне нравится твоя мама.
Ной слегка улыбнулся.
— Дни, когда она сражалась за освобождение приматов, остались в прошлом после того, как она вышла за моего отца. Родня со стороны мужа не одобряла ее занятий, — сказал он с притворной серьезностью. — Но она все еще жертвует деньги таким группам. Когда мы сюда переехали, она так сердилась из-за Лолиты, что провела несколько акций по сбору денег, чтобы попытаться собрать достаточно средств на аквариум побольше.
— А что произошло? — спросила я, когда Ной сделал длинную затяжку.
— Ублюдки продолжали набивать цену без всяких гарантий, что и вправду построят такой аквариум, — сказал Ной, выдохнув дым через нос. — Как бы то ни было, теперь, из-за папы, она просто жертвует деньги. Так я думаю. Я видел конверты с обратным адресом в нашей почте.
Ной резко свернул вправо, и я инстинктивно выглянула в окно. Я не обращала внимания на пейзаж — я сидела в нескольких дюймах от Ноя, в конце концов, — но теперь обнаружила, что как-то незаметно Северная Куба превратилась в Ист-Хэмптон. Солнечный свет пробивался сквозь листья гигантских деревьев по обе стороны улицы, через ветровое стекло и панель в крыше автомобиля, испещряя пятнами наши лица и руки. Дома здесь были экспериментами излишеств: каждый более показушный и нарочитый, чем предыдущий, и в них не было никакого единства. Что все же роднило современный застекленный дом по одну сторону улицы с величавым особняком в викторианском стиле по другую, так это богатство. Оба были дворцами.
— Ной? — медленно спросила я.
— Да?
— Куда мы едем?
— Не скажу.
— И кто твой друг?
— Не скажу.
Потом, такт сердца спустя, он добавил:
— Не беспокойся, она тебе понравится.
Я посмотрела на рваные колени своих джинсов и на изношенные спортивные туфли.
— Я чувствую себя до нелепости неподходяще одетой для воскресного позднего завтрака. Просто имей в виду.
— Ей будет все равно, — сказал Ной, пробегая пальцами по волосам. — И ты идеальна.
27
Ряды пальмовых деревьев поднимались по бокам узкой улицы, а между домами проглядывал океан. Когда мы доехали до конца тупика, для нас открылись огромные автоматические железные ворота. У входа была видеокамера.
Этот день становился все более странным.
— Итак… Чем именно занимается твоя подруга?
— Можно сказать, она праздная леди.
— Логично. Наверное, если ты можешь позволить себе здесь жить, тебе не нужно работать.
— Да, наверное.
Мы миновали громадный, кричаще-великолепный фонтан в центре поместья: мускулистый, практически обнаженный грек стискивал запястье девушки, тянущейся к небу. Ее руки переходили в ветви и выбрасывали бледно-золотистую на солнце воду. Ной подъехал прямо к переднему входу, где ожидал мужчина в костюме.
— Доброе утро, мистер Шоу, — сказал этот человек, кивнув Ною, а потом двинулся к пассажирской дверце, чтобы открыть ее для меня.
— Доброе утро, Альберт. Я сам.
Ной вышел из машины и открыл для меня дверцу. Прищурившись, я посмотрела на него, но он избегал моего взгляда.
— Наверное, ты часто тут бываешь, — осторожно проговорила я.
— Да.
Альберт открыл для нас переднюю дверь, и Ной немедленно влетел в дом.
Хотя пейзаж, фонтан, подъездная дорожка и ворота были экстравагантными, ничто не могло подготовить меня к тому, как выглядел особняк внутри. По обе стороны — арки и колонны, упирающиеся в двойной балкон. Мои «чаксы» поскрипывали на безупречно чистом узорчатом полу. Во внутреннем дворике был еще один фонтан на греческую тему, с тремя женщинами, несущими кувшины для воды. Сама необъятность этого места просто поражала.
— Никто не может здесь жить, — сказала я самой себе.
Ной меня услышал.
— Почему?
— Потому что это не дом. Это похоже на… декорацию. Из фильма про мафию. Или на броский свадебный салон. Или… на «Энни».[47]
Ной слегка склонил голову набок.
— Злой, но точный разбор. Увы, здесь и в самом деле живут.
Он беспечно прошелся до конца двора и свернул налево. Я последовала за ним, широко распахнув глаза и дивясь. Мы очутились в таком же дорогом коридоре. Я не замечала бросившейся ко мне маленькой черной мохнатой молнии, пока она не оказалась всего в нескольких шагах от меня.
Ной подхватил собаку в тот миг, когда она на меня напала.
— Ах ты, маленькая сучка, — сказал он рычащей псине. — Веди себя хорошо.