Неподобающая Мара Дайер Ходкин Мишель

Эта книга — фантастика. Любые упоминания о реальных событиях, реальных людях или реальных местах использованы в вымышленном ключе. Другие имена, личности, места и события — плод воображения автора, и любое сходство с действительными событиями, местами или людьми, живыми или мертвыми, — лишь случайное совпадение.

Меня зовут не Мара Дайер, но мой юрист сказал, что я должна выбрать какое-нибудь имя. Псевдоним. Nom de plume[1] — для тех из нас, кто учился для сдачи SAT.[2] Я знаю, странно иметь фальшивое имя, но поверьте, сейчас это самая нормальная вещь в моей жизни. Наверное, не совсем умно рассказывать вам так много. Но без моего болтливого языка никто бы не узнал, что семнадцатилетка, которой нравится «Дес кэб фор кьюти»,[3] повинна в убийствах. Никто бы не узнал, что где-то есть ученица-хорошистка, за которой числится несколько трупов. А это важно, чтобы вы знали и не стали следующей жертвой.

День рождения Рэчел стал началом.

Это я помню.

Мара Дайер (зачеркнуто),Нью-Йорк (зачеркнуто)

1

ПРЕЖДЕ.

ЛОРЕЛТОН, РОД-АЙЛЕНД

Витиеватый шрифт на спиритической доске искажался в свете свечей, отчего буквы и цифры плясали у меня перед глазами. Они были перепутанными, неотчетливыми, как вермишель в виде литер алфавита. Когда Клэр пихнула мне в руку дощечку с прорезанным в ней сердечком, я вздрогнула. Обычно я так не нервничала и надеялась, что Рэчел этого не заметит. Нынче вечером ее любимым подарком была планшетка для спиритических сеансов, и это Клэр подарила ее. Я подарила Рэчел браслет. Она его не надела.

Стоя на коленях на ковре, я передала дощечку Рэчел. Клэр покачала головой, источая презрение. Рэчел положила указатель.

— Это же просто игра, Мара.

Она улыбнулась, зубы ее в полумраке казались еще белее. Мы с Рэчел были лучшими подругами с детсадовских времен. Она была смуглой и дикой, а я — бледной и осторожной. Но я осторожничала меньше, когда мы были вместе. Благодаря Рэчел я становилась храброй. Обычно.

— Мне не о чем спросить мертвецов, — сказала я Рэчел.

«И в шестнадцать лет мы слишком взрослые для такой игры».

Но этого я не сказала.

— Спроси, понравишься ли ты когда-нибудь Джуду так же, как он нравится тебе.

Клэр говорила невинным голосом, но не одурачила меня. Щеки мои вспыхнули, но я подавила желание влепить ей пощечину и только засмеялась.

— А могу я спросить доску насчет машины? Это же нечто вроде неживого Санта-Клауса?

— Вообще-то, поскольку это мой день рождения, я играю первой.

Рэчел положила пальцы на дощечку с сердечком. Клэр и я последовали ее примеру.

— Ой, Рэчел, спроси ее, как ты умрешь.

Рэчел, взвизгнув, согласилась, а я бросила на Клэр мрачный взгляд. С тех пор как она переехала сюда полгода назад, Клэр вцепилась в мою лучшую подругу, как умирающая с голоду пиявка. Теперь у нее были две цели в жизни: заставить меня почувствовать себя третьей лишней и мучить меня из-за того, что я влюбилась в ее брата Джуда. Я была сыта по горло и тем и другим.

— Помни, не надо толкать, — велела мне Клэр.

— Уяснила, спасибо. Еще указания будут?

Но Рэчел вмешалась, прежде чем мы ввязались в перебранку.

— Как я умру?

Наша троица стала наблюдать за доской. У меня покалывало в икрах, из-за того что я так долго простояла на коленях на ковре Рэчел, и в местах сгиба выступили капельки пота. Ничего не случилось.

А потом что-то произошло.

Мы переглянулись, когда кусочек дерева сдвинулся под нашими руками. Он описал по доске полукруг, проплыв мимо А, через Д, прокрался мимо К… И остановился на М.

— Мученически?

Голос Клэр был полон возбуждения. Она была такой поверхностной. И что в ней увидела Рэчел?

Деревяшка заскользила в другом направлении. Прочь от У и Ч.

И остановилась на А.

Рэчел выглядела озадаченной.

— Мангал? — высказала она догадку.

— Медведь? — спросила Клэр. — Может, ты подожжешь мангалом лес, и тебя замучает Медведь Смоки?[4]

Рэчел засмеялась, на миг загасив панику, разгоревшуюся в моей груди. Когда мы уселись играть, я с трудом подавила желание возвести глаза к потолку из-за мелодраматизма Клэр. Теперь мне не так сильно этого хотелось.

Деревяшка зигзагом проползла по доске, и смех Рэчел смолк.

Р.

Мы замолчали. Мы не сводили глаз с доски, когда деревяшка рывком вернулась к началу алфавита.

К букве А.

И остановилась.

Мы ждали, когда она укажет на следующую букву, но она не двигалась. Спустя три минуты Рэчел и Клэр убрали с нее руки. Я чувствовала, что они наблюдают за мной.

— Она хочет, чтобы ты о чем-нибудь спросила, — негромко проговорила Рэчел.

— Если под «она» ты имеешь в виду Клэр, то я уверена, так и есть.

Я встала, дрожа и чувствуя тошноту. Все, с меня хватит.

— Я ее не подталкивала, — сказала Клэр и широко раскрытыми глазами взглянула на Рэчел, потом на меня.

— Мизинчиковая клятва?[5] — саркастически спросила я.

— Почему бы и нет, — злобно ответила Клэр.

Она встала и подошла ко мне. Слишком близко. В ее зеленых глазах таилась опасность.

— Я ее не подталкивала, — повторила она. — Она хочет, чтобы ты играла.

Рэчел схватила меня за руку и поднялась с пола. Она в упор посмотрела на Клэр.

— Я тебе верю, — сказала она, — но давай займемся чем-нибудь другим.

— Например? — невыразительным голосом спросила Клэр, и я тоже уставилась на нее, не дрогнув.

Вот, начинается.

— Можно посмотреть «Ведьму из Блэр».[6]

Само собой, это же был любимый фильм Клэр.

— Как насчет фильма? — не настойчиво, но твердо спросила Рэчел.

Я оторвала взгляд от Клэр и кивнула, выдавив улыбку. Она сделала то же самое. Рэчел расслабилась, я — нет. Но ради нее я попыталась подавить гнев и тревогу, когда мы уселись, чтобы смотреть фильм.

Рэчел вставила диск в DVD-плеер и загасила свечи.

Шесть месяцев спустя они обе были мертвы.

2

ПОСЛЕ.

БОЛЬНИЦА РОД-АЙЛЕНДА,

ПРОВИДЕНС, РОД-АЙЛЕНД

Я открыла глаза.

Какой-то аппарат упорно и ритмично гудел слева от меня.

Я посмотрела вправо. Еще одна машина шипела рядом с прикроватным столиком. У меня болела голова, я плохо понимала, что к чему Я попыталась разобраться в положении стрелок на часах, висевших рядом с дверью в ванную. Из-за порога комнаты доносились голоса. Я села на кровати, и тонкие подушки смялись подо мной, когда я повернулась, пытаясь расслышать получше. Что-то щекотало меня под носом. Трубка. Я попыталась вытащить ее, но, взглянув на свои руки, увидела, что к ним прикреплены другие трубки. С иглами. Воткнутыми в мою кожу.

Шевельнув руками, я почувствовала сильное напряжение, и желудок скользнул куда-то к пяткам.

— Вытащите их, — прошептала я в пространство.

Я видела острую сталь, введенную в мои вены. Я задышала быстро и коротко, готовая завопить.

— Вытащите их! — сказала я, на этот раз громче.

— Что? — негромко спросил кто-то — я не видела кто.

— Вытащите их! — завопила я.

В комнате стало очень людно. Я разглядела лицо отца, отчаянное, бледнее обычного.

— Успокойся, Мара.

А потом я увидела своего младшего брата Джозефа, испуганного, с широко распахнутыми глазами. Лица остальных терялись за пляшущими перед глазами темными пятнами… После этого я видела лишь лес игл и трубок, чувствовала лишь давящее ощущение на сухой коже.

Я не могла думать. Я не могла говорить. Я все еще могла двигаться. Вцепившись одной рукой в другую, я вырвала первую трубку. Боль была неистовой. И теперь мне было на чем сосредоточиться.

— Просто дыши. Все в порядке. Все в порядке.

Но все не было в порядке. Они не слушали меня, а ведь им нужно было вытащить трубки. Я пыталась об этом сказать, но тьма сгущалась, поглощая комнату.

— Мара?

Я заморгала, но ничего не увидела. Гудение и шипение смолкли.

— Не борись с этим, милая.

Веки мои затрепетали при звуке голоса мамы. Она наклонилась надо мной, поправляя одну из подушек, ее гладкие черные волосы упали на лицо с миндальной кожей. Я попыталась шевельнуться, отодвинуться, но едва могла приподнять голову. Мельком я увидела за мамой медсестер с суровыми лицами. У одной из них на щеке был красный след от удара.

— Что со мной? — хрипло прошептала я.

Губы мои были как будто бумажными.

Мама смахнула потные пряди волос с моего лица.

— Тебе дали кое-что, чтобы помочь расслабиться.

Я сделала вдох. Трубка под носом исчезла. И трубки из рук тоже исчезли. Вместо них появились белые марлевые повязки. Сквозь них просочились красные кровавые пятна. Вес, давивший мне на грудь, исчез, и с губ моих сорвался глубокий дрожащий вздох. Комната стала четче — теперь, когда игл больше не было.

Я посмотрела на отца, который с беспомощным видом сидел у дальней стены.

— Что случилось? — одурело спросила я.

— Несчастный случай, милая, — ответила мама.

Отец встретился со мной глазами, но ничего не сказал. Этим шоу заправляла мама.

Мысли мои плыли. Несчастный случай. Когда?

— Другой водитель… — начала было я, но недоговорила.

— Не автомобильная авария, Мара.

Голос матери звучал спокойно. Ровно. Я поняла: это был ее голос психолога.

— Что последнее ты помнишь?

Ее вопрос испугал меня сильнее пробуждения в больничной палате, сильнее прицепленных ко мне трубок, сильнее всего остального. Впервые я внимательно посмотрела на мать. В глазах ее была тень, а ногти, обычно с идеальным маникюром, были неровными.

— Какой сегодня день? — тихо спросила я.

— А ты как думаешь?

Мама любила отвечать вопросом на вопрос.

Я потерла лицо. Кожа была такой сухой, что словно зашуршала при прикосновении.

— Среда?

Мама осторожно посмотрела на меня.

— Воскресенье.

Воскресенье. Я отвела от нее взгляд и осмотрела палату. Раньше я не заметила цветов, но они были повсюду. У самой кровати стояла ваза с желтыми розами. Любимыми цветами Рэчел. На стуле рядом находилась коробка с моими вещами из дома и старая тряпичная кукла (ее оставила мне бабушка, когда я была совсем ребенком и бездельничала дома), закинувшая мягкую ручку на поручень кровати.

— Что ты помнишь, Мара?

— В среду у меня был экзамен по истории. Я поехала домой из школы и…

Я порылась в воспоминаниях, в мыслях. Я вхожу в наш дом. Хватаю на кухне зерновой шоколадный батончик. Иду в свою комнату на первом этаже, роняю сумку и вытаскиваю Софокла — три фиванские пьесы.[7] Пишу. Потом рисую в альбоме. Потом… Ничего.

В мой живот медленно заполз уродливый страх.

— Вот и все, — сказала я, глядя матери в лицо.

Мускул над ее веком дернулся.

— Ты была в «Тамерлане»… — начала она.

О господи.

— …Здание рухнуло. Кто-то сообщил об этом в три часа утра. В четверг. Когда появились полицейские, они услышали твой голос.

Отец откашлялся.

— Ты вопила.

Мать бросила на него быстрый взгляд, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Здание обрушилось так, что ты оказалась в воздушном кармане, в подвале. Но когда до тебя добрались, ты была без сознания. Может, из-за жажды, а может, на тебя что-то упало. У тебя несколько синяков, — сказала она, откидывая мои волосы.

Я посмотрела мимо мамы и увидела ее отражение в зеркале над раковиной. Интересно, как выглядят «несколько синяков», когда тебе на голову падает дом?

Я приподнялась. Молчаливые медсестры напряглись. Они вели себя скорее как охранники, чем как сестры.

Мои суставы запротестовали, когда я выгнула шею, чтобы заглянуть в зеркало поверх бортика кровати. Мама тоже посмотрела. Она была права: на правой скуле у меня красовалось синеватое пятно. Я откинула назад темные волосы, чтобы увидеть, насколько оно большое, но под волосами ничего не было. Если не считать синяка, я выглядела… Нормально. Нормально для меня, просто нормально — и точка.

Я перевела взгляд на мать. Мы были такие разные. У меня не было ни ее утонченных черт уроженки Северной Индии, ни идеального овала лица, ни блестящих черных волос. Вместо этого я унаследовала аристократический нос и челюсть отца. И, если не считать одного синяка, по мне вообще нельзя было сказать, что на меня рухнул дом.

Я прищурилась на свое отражение, потом откинулась на подушки и уставилась в потолок.

— Доктора сказали, что с тобой все будет в порядке. — Мама слабо улыбнулась. — Сегодня вечером ты даже сможешь вернуться домой, если будешь себя достаточно хорошо чувствовать.

Я перевела взгляд на медсестер.

— Зачем они тут? — спросила я маму, глядя на них в упор.

От этих женщин у меня по спине бежали мурашки.

— Она заботились о тебе со среды, — ответила мама.

Она кивнула на медсестру с отметиной на щеке.

— Это Кармелла, — сказала мама, потом показала на вторую: — А это Линда.

Кармелла, медсестра с рубцом на лице, улыбнулась, но в улыбке ее не чувствовалось тепла.

— У тебя неплохой правый хук.

Я сморщила лоб и посмотрела на маму.

— Ты запаниковала, очнувшись тут в первый раз, а они должны были присутствовать, когда ты очнешься, — просто на тот случай, если ты будешь… слегка дезориентирована.

— Такое постоянно случается, — сказала Кармелла. — И, если сейчас ты чувствуешь себя в своей тарелке, мы можем уйти.

Я кивнула, в горле у меня пересохло.

— Спасибо. И извините.

— Ничего страшного, милая, — ответила медсестра.

Слова ее казались фальшивыми. Линда за все это время не проронила ни звука.

— Дай нам знать, если тебе что-нибудь понадобится.

Они разом повернулись и вышли из комнаты, оставив меня с моей семьей.

Я была рада, что сестры ушли. А потом поняла, что, наверное, ненормально на них среагировала. Мне нужно было сосредоточиться на чем-нибудь другом. Окинув взглядом комнату, я в конце концов посмотрела на столик у кровати и розы на нем. Они были свежими, незавядшими. Когда Рэчел их принесла?

— Она меня навещала?

Лицо матери помрачнело.

— Кто?

— Рэчел.

Отец издал странный звук, и даже мама, моя опытная, идеальная мама, выглядела смущенной.

— Нет, — ответила она. — Цветы от ее родителей.

Она сказала это так, что я невольно вздрогнула.

— Значит, она не навещала меня, — негромко проговорила я.

— Нет.

Мне стало холодно, так холодно, что я начала потеть.

— Она звонила?

— Нет, Мара.

Когда я услышала мамин ответ, мне захотелось завопить. Но вместо этого я протянула руку.

— Дай мне твой телефон. Я хочу позвонить ей.

Мама попыталась улыбнуться — и потерпела полную неудачу.

— Давай поговорим об этом позже, хорошо? Тебе нужно отдохнуть.

— Я хочу позвонить ей немедленно.

Мой голос почти надломился. Я сама готова была надломиться.

Отец это понял.

— Она была с тобой, Мара. Клэр и Джуд — тоже, — сказал он.

«Нет».

У меня стало тесно в груди, я едва смогла сделать вдох, чтобы заговорить.

— Они в больнице? — спросила я, потому что должна была задать этот вопрос, хотя уже поняла, каким будет ответ, при одном лишь взгляде на лица родителей.

— Они не выжили, — медленно проговорила мама.

Этого не происходило. Этого не могло происходить. Что-то скользкое и ужасное начало подниматься к горлу.

— Как? Как они погибли? — ухитрилась выговорить я.

— Здание рухнуло, — спокойно проговорила мама.

— Как?

— Это было старое здание, Мара. Ты же знаешь.

Я не могла говорить. Конечно, я знала. Когда отец, закончив юридический факультет, переехал в Род-Айленд, он представлял семью мальчика, которого завалило в этом здании. Мальчик погиб. Даниэлю запрещалось туда ходить. Хотя не то чтобы мой идеальный старший брат когда-нибудь туда сунулся. Не то чтобы я когда-нибудь туда сунулась. Но по какой-то причине я все же это сделала. С Рэчел, Клэр и Джудом.

С Рэчел. С Рэчел.

Мысленным взором я вдруг увидела, как подруга храбро входит в детский сад, держа меня за руку. Как она выключает лампы в своей спальне и рассказывает мне свои секреты, после того как выслушала мои.

У меня даже не было времени, чтобы уяснить смысл слов «Клэр и Джуд — тоже», потому что имя «Рэчел» заполнило все мои мысли. Я почувствовала, как по моей горячей щеке скатилась слеза.

— Что, если… Что, если ее тоже просто завалило? — спросила я.

— Милая, нет. Их искали. И нашли…

Мама замолчала.

— Что? — потребовала я пронзительным голосом. — Что нашли?

Мама рассматривала меня. Изучала меня. И ничего не говорила.

— Скажи мне, — почти истерически потребовала я. — Я хочу знать.

— Нашли… останки, — неопределенно проговорила мама. — Они мертвы, Мара. Они не выжили.

Останки. Части тел, имела она в виду.

В животе моем колыхнулась тошнота. Хотелось чем-нибудь заткнуть желудок. Я пристально уставилась на желтые розы от матери Рэчел, потом крепко зажмурилась и поискала в голове воспоминания, любые воспоминания о той ночи.

Почему мы туда пошли. Что мы там делали. Что их убило.

— Я хочу знать все, что случилось.

— Мара…

Я узнала умиротворяющий тон и сжала в кулаках простыни. Мама пыталась меня защитить, но вместо этого мучила.

— Ты должна мне рассказать, — умоляюще сказала я.

Горло мое было словно забито золой.

Мама посмотрела на меня стеклянными глазами. Лицо ее было лицом убитого горем человека.

— Хотелось бы мне, чтобы я могла рассказать тебе, Мара. Но ты единственная, кто знает.

3

КЛАДБИЩЕ ЛОРЕЛТОНА,

РОД-АЙЛЕНД

Солнце отражалось от полированного красного дерева гроба Рэчел, слепя глаза.

Я пристально смотрела на этот ящик — пусть свет иссушает мои роговицы — и надеялась, что придут слезы. Я должна была плакать. Но не могла.

Но все остальные могли и плакали. Люди, с которыми она даже никогда не говорила, люди, которые ей не нравились. Здесь было множество народу из школы, и все заявляли, что имеют право на частицу Рэчел. Были все, кроме Клэр и Джуда. Их поминальная служба прошла днем.

День был серо-белым — жгучий зимний день Новой Англии. Один из моих последних дней здесь.

Страницы: 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Кто вам сказал, что на свадьбе сестры не может быть неожиданностей? Начавшаяся метель меняет планы г...
Книга «Дома и аспекты» продолжает серию «Астрологических сказок», в которых я рассказываю о том, как...
Истории этой книги западают в душу, будят решимость, учат и вселяют надежду! Она рассказывает о пред...
Сборник для тренеров — готовые упражнения и идеи для творческого использования.Методика создания упр...
Почти мистическая история о человеке, попавшем в тупик в старой части города, застрявшем в этом тупи...
Дорогая читательница, я предполагаю, что и ты не новичок в этой теме, поэтому решила не создавать из...