Память льда. Том 1 Эриксон Стивен
— Не будет ли мудрее держаться своего, сир? — промурлыкал Дестриант.
Маскированный жрец фыркнул, отвернулся и пошел к остальным.
Итковиан помолчал, склонился к Карнадасу. — Вы неуязвимы для потрясений и огорчений, сир? Или вы уже знали эту новость?
— Смерть Трейка? — Дестриант медленно наморщил лоб. — О да. Мой коллега странствовал далеко, к раздвоенным копытам Фенера. А я, сир, никогда и не покидал этого места. — Карнадас повернулся к Брукхалиану. — Смертный Меч, настало время сорвать маску с этой величавой землеройки и явить неоспоримое превосходство…
— Нет, — прогудел Брукхалиан.
— Он воняет отчаянием. Сир. Мы не можем верить подобной твари среди нашего стада…
— А последствия этого шага? — вопросил Брукхалиан, взглянув в лицо Карнадасу. — Вы готовы занять место в Совете Масок?
— В этом есть смысл…
— Этот город не наш дом, Карнадас. Слишком опасно влетать в его сети. Мой ответ — нет.
— Прекрасно.
Было зажжено еще несколько ламп. Гидрафы осторожно спускали их в подвальную комнату. Все нетерпеливо ожидали, что откроется внизу.
Пол земляной камеры располагался едва на глубине человеческого роста от балок перекрытия. Пространство заполнял нос открытой морской лодки, перекошенный от возраста и, вероятно, произошедшего некогда обрушения земли и камней, пропитанный смолой и покрытый искусной резьбой. Со своего места Итковиан смог разглядеть, что к мачте из лодки тянутся переплетенные, словно сеть, корни.
Три солдата спустились в камеру, захватив лампы. Надежный Щит подошел поближе. Лодка была вырублена из цельного дерева, во всю его длину — более десяти шагов. От возраста древесина осела и немного искривилась. Дальше Итковиан видел еще одну подобную лодку, за ней третью. Весь потайной подпол Зала Совета был заполнен челнами. Он не знал, что откроется взору, но вот такого никак не ожидал. Баргасты не мореходы… сейчас. Боги, этим челнам должна быть тысяча лет или более.
— Сотни тысяч, — прошептал ему на ухо Дестриант. — Даже предохранительные чары успели ослабнуть.
Хетан легко спрыгнула на пол около первой лодки. Итковиан видел, что она сама удивлена. Ее рука почти прикоснулась к борту — но отдернулась, задрожав в нерешительности.
Один из стражников поднял лампу над самой лодкой.
Все вздохнули.
Ее заполняли беспорядочно набросанные тела, каждое завернуто в нечто вроде красного паруса — руки и ноги спеленуты отдельно. Грубая парусина покрывала тела с ног до головы. Казалось, трупы совсем не высохли и не разложились.
Заговорила Раф'Королева Снов: — Ранние записи нашего Совета рассказывают о находках таких каноэ… в большинстве курганов, срытых при строительстве Капустана. Почти во всех находилось по нескольку тел. Многие лодки развалились при попытке их переместить. Тем не менее телам была оказана честь — их перенесли сюда, положив в оставшиеся каноэ. Под нами, — продолжала она в благоговейной тишине, — девять челнов и около шестидесяти тел. Наши ученые пришли к убеждению, что это не тела Баргастов. Думаю, вы сами сможете заметить, почему они так рассудили. Также вы видите, что они весьма велики — скорее подобают Тоблакаям — еще один аргумент против баргастского происхождения. Однако следует признать, что в народе Хетан можно найти черты Тоблакаев. Лично я верю, что Тоблакаи, Баргасты и Треллы происходят от одного племени, и в Баргастах человеческой крови больше, чем в двух других расах. Доказательств у меня маловато, если не считать таковыми наблюдения физических характеристик этих народов.
— Это наши Духи — Основатели, — воскликнула Хетан. — Истина вопиет во мне. Истина сжимает мое сердце стальными пальцами.
— Они нашли свою силу, — возгласил Кафал, стоявший на краю ямы.
Карнадас кивнул, спокойно сказав: — Воистину так. Радость и боль… экзальтация, умеряемая печалью по все еще потерянным. Надежный Щит, мы свидетели рождения богов.
Итковиан подошел к Кафалу, положил ему руку на плечо. — Сир, как вы унесете мощи из города? Паннионцы рассматривают всех богов, кроме своего, как проклятых врагов. Они уничтожат и расточат вами найденное.
Баргаст жестко взглянул в лицо Надежному Щиту. — Мы не знаем ответа, волк. Пока не знаем. Но мы не страшимся. Не сейчас и никогда.
Итковиан согласно кивнул. — Хорошо, — сказал он с глубочайшим пониманием, — обнаружить себя в объятиях бога.
Кафал оскалился. — Богов, волк. У нас их много. Первые Баргасты, пришедшие на эту землю, самые первые.
— Ваши предки совершили восхождение.
— Да. Кто посмеет бросить вызов нашей гордости?
Увы, это еще предстоит выяснить.
— Тебе пора придумать оправдательную речь, — сказала Стонни Менакис, выходя из тренировочного круга и вытирая тряпкой потное лицо.
Грантл вздохнул. — Да, я извиняюсь, подруга…
— Не передо мной, идиот. Какой толк извиняться за то, кто ты есть и каким останешься? — Она замолчала, разглядывая узкое лезвие своей рапиры. Сморщилась, заметив зарубку у основания, оглянулась на рекрута Серых Мечей, стоявшую в круге в ожидании нового оппонента. — Чертова баба зелена, но уже быстрее меня. Ты должен извиняться перед хозяином Керули…
— Он мне больше не хозяин.
— Он спас наши шкуры, Грантл, включая и твою бесполезную кожу.
Грантл скрестил руки, поднял бровь. — Ох, и как он это успел? Слинял при первой атаке. Удивительно, но я не видел ни грома, ни молнии от Старшего Бога, его Повелителя…
— Мы все упали, глупец. С нами было покончено. Но этот жрец вытащил наши души — так далеко, что К'чайн Че'малле поверили в нашу смерть. Ты не помнишь сна? Сон! Мы попали прямиком в садок Старшего Бога! Я помню все…
— Я догадался, что умер как-то не по настоящему, — фыркнул Трантл.
— Да, и Керули тебя спас и от этого тоже. Свин неблагодарный. В один миг меня окружили К'чайн Че'малле, а в следующий я очутилась где-то еще… и надо мной стоял громадный призрак — волк. И я знала — вдруг узнала, Грантл — что никто не пройдет мимо этого волка. Он стоял надо мной… стражем?
— Какой-то слуга Старшего Бога?
— Нет, у него нет слуг. У него только друзья. Не знаю как ты, но я, когда поняла… осознала, находясь там с громадным волком… что этот бог заводит друзей, а не безмозглых почитателей… черт дери, я его, Грантл, телом и душой. Я буду драться за него, потому что знаю — он будет драться за меня. Ужасные Старшие Боги! Ба! Предпочту его своре бранящихся придурков с их храмами, богатствами, ежедневными обрядами!
Грантл недоверчиво смотрел на нее. — Я все еще брежу, — пробормотал он.
— Не думай обо мне. — Стонни вложила рапиру в ножны. — Грантл, Керули и его Старший Бог спасли тебе жизнь. Потому пойди-ка к нему, извинись… и если ты умен, то поклянешься стоять за него, что бы не случилось…
— Худа тебе. Ох, конечно, я извиняюсь и так далее, но я не желаю иметь дела с богами, старшими или младшими. Это включает и их жрецов…
— Я знала, что ты не умен, но все равно предложила. Пойдем вместе. Куда запропастлся Бьюк?
— Не знаю. Он только что, гмм… доставил меня.
— Старший Бог и его спас. И Манси. Знает Худ, чертовы некроманты медяка бы не дали за них, живых или мертвых. Если он умен, порвет чертов контракт.
— Куда нам до твоего ума, Стонни.
— А то я не знаю.
Они вышли со двора. Грантл все еще ощущал последствия последних дней, но, набив желудок пищей, а не элем и вином, а также испытав краткое, но эффективное внимание жреца Серых Мечей Карнадаса, заметил, что может идти не заплетаясь и головная боль перешла в тупую тяжесть. Ему пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от скорой на ногу Стонни. Хотя ее красота привлекала внимание, быстрый шаг и мрачное выражение лица расчищали путь впереди. Немногочисленные жители Капустана ускоряли шаг насколько могли, чтобы не столкнуться с ней.
Они прошли по кладбищу — слева возвышались глиняные столбы-могилы. Впереди лежал другой некрополь, в даруджийском стиле, крипты и погребальные урны, хорошо знакомые Грантлу по родному городу. Стонни свернула налево, выбрав узкую неровную тропку между стеной кладбища и валом Стоянки Тура'л. Шагах в двадцати впереди показалась небольшая площадь, приведшая их на восточный край Храмового района.
Грантлу уже надоедало тащиться у Стонни на буксире, словно собачке на привязи. — Послушай, — пророкотал он, — я только что отсюда. Если Керули разместился неподалеку, почему бы просто не прийти ко мне и избавить от такого пути?
— А я приходила. Но от тебя воняло, как от 'очка' в бедняцком трактире. Ты собирался в таком виде явиться Господину Керули? Тебе нужно было почиститься, поесть, и я не собиралась с тобой нянчиться.
Грантл приуныл, что-то пробормотав под нос. Боги, пусть мир наполнится покорными, хнычущими бабами. Он подумал об этом, скривился. Если малость подумать, что будет за кошмар. Доля мужчины — раздувать пламя, а не высекать его…
— Не ухмыляйся как лунатик, — бросила Стонни. — Мы пришли.
Грантл мигнул, вздохнул, уставился на маленький полуразвалившийся домик. Простые, замшелые каменные блоки, там и сям покрытые обвалившейся штукатуркой; плоская крыша с провисшими от старости стропилами; дверь, пройти в которую им придется согнувшись. — Вот это? Дыханье Худа, патетично.
— Он человек скромный, — сердито проговорила Стонни, уперев руки в боки. — Его Старший Бог не ценит помпу и церемонии. К тому же, учитывая его недавнюю историю, он дешево стоил.
— Историю?
Стонни нахмурилась. — Пролитая кровь, чтобы освятить землю для Старшего Бога. В этом доме совершила самоубийство целая семья. Всего неделю назад. Керули…
— Был в восторге?
— В умеренном восторге. Конечно, он скорбел по безвременно ушедшим…
— Конечно.
— Потом предложил цену.
— Естественно.
— По любому, теперь это храм…
Грантл дернулся. — Стой. Если я войду, я не обращусь в эту веру?
Она притворно улыбнулась. — Как сам пожелаешь.
— Я имею в виду — нет. Поняла? И пусть Керули тоже поймет. И его седовласый старый бог! Никаких коленопреклонений, даже кивка в сторону алтаря. Если это неприемлемо, я здесь постою.
— Расслабься, никто ничего от тебя не ждет. Зачем им это?
Он проигнорировал насмешливый вызов, мелькающий в ее глазах. — Отлично. Веди, женщина.
— Как всегда. — Она открыла дверь. — Местные меры безопасности — ты не можешь выдавить дверь внутрь, они все открываются наружу, и они больше, чем рама. Умно, а? Серые Мечи ожидают битву за каждый дом, если падут стены. Вот будет резня для Панниона.
— Защитники Капустана ожидают падения стен? Очень оптимистично. Мы в смертельной ловушке. Когда Тенескоури станут жарить наше мясо на первое, трюки Керули с бегством через сон не особо помогут, а?
— Ты жалок, как бык. Скажешь, нет?
— Стонни, это цена ясного понимания вещей.
Она присела, входя в дверь, поманила Грантла за собой. Он поколебался, потом шагнул вперед с насмешливой улыбкой.
Их приветила маленькая приемная — темные глиняные стены, несколько ламп в нишах и пустые железные крючки для одежды. Напротив другая дверь, завешенная кожаным покрывалом. В воздухе пахло щелочным мылом и немного желчью.
Стонни расстегнула плащ, повесила на крючок. — Жена проползла в главную комнату и умерла там, — сказала она. — За ней волочились кишки. Возникло подозрение, что самоубийство было не добровольным. Или что она успела передумать.
— Может, в дверь постучал молочник, — предположил Грантл, — а она попыталась отказаться от заказа.
Стонни посмотрела на него, словно всерьез раздумывая, и пожала плечами. — Кажется слишком сложным, но кто знает? Могло быть и так. — Она подошла к внутренней двери и с шелестом отодвинула завесу.
Грантл со вздохом последовал за ней.
Главная комната занимала всю длину дома. Вдоль стены располагались закутки — кладовые и крохотные альковы. В дальнем конце виднелась дверь в сад. В одном углу были сложены скамейки и сундуки. В середине дышали жаром очаг и горбатая глинобитная печь. Воздух заполнили ароматы пекущегося хлеба.
Господин Керули скрестив ноги сидел на полу около очага. Голова склонена, лысина блестит от пота.
Стонни подошла, склонила колено. — Хозяин?
Жрец поднял голову, лицо смялось в улыбке. — Я вымыл полы, — сказал он. — Теперь они упокоены. Их души создали достойный сон-мир. Я слышу, как смеются дети.
— Твой бог милосерден, — прошептала Стонни.
Грантл скосил глаза на сундуки. — Спасибо за спасение моей жизни, Керули, — выдавил он. — Простите, что я так пренебрегал. Кажется, ваши пожитки уцелели. Вот хорошо. Ну, я сейчас пойду в…
— Один момент, капитан. — Грантл повернулся.
— У меня есть кое-что для… вашего друга Бьюка, — сказал жрец. — Это… помощь… его устремлениям.
— О? — Грантл избегал строго взора Стонни.
— Там, во втором сундуке, да, в этом маленьком, обитом железом. Да, откройте его. Видите? В связке серого войлока.
— Глиняная птичка?
— Да. Пожалуйста, скажите ему разбить ее в пыль, смешать с охлажденной водой, которую перед тем кипятить не менее сотни ударов сердца. Бьюк должен выпить всю эту смесь.
— Хотите, чтобы он выпил мутную воду?
— Глина облегчит боли в желудке, и принесет иные блага, которые он откроет в нужное время.
Грантл колебался. — Бьюка не назвать доверчивым, Керули.
— Скаите ему, что тогда его покинет тревога. Скажите также: чтобы достигнуть желаемого, нужны союзники. Действуйте вместе. Я разделяю ваше беспокойство… по этому поводу. Вскоре у него найдутся еще союзники.
— Очень хорошо, — пожал плечами Грантл. Он взял маленькую статуэтку, положил в поясную суму.
— О чем вы говорите? — спокойно спросила Стонни.
Грантл напрягся, услышав такой тон. Обыкновенно он предшествовал вспышке гнева. Но Керули просто улыбнулся. — Лично дело, дражайшая Стонни. А теперь я отдам распоряжения и вам. Прошу терпения. Капитан Грантл, между нами теперь нет долгов. Идите с миром.
— Правильно. Спасибо, — сказал тот мрачно. — Тогда я пойду своим путем…
— Мы еще поговорим, — сказала Стонни. — Точно.
Сначала найди меня. — Пока, подруга.
Через миг он стоял снаружи домика. Он ощущал странную легкость, словно бы от общения с этим добрым, милостивым стариком. Он постоял не двигаясь, смотря на пробегающих мимо горожан. Как муравьи в разворошенном гнезде. Следующий пинок будет смертельным…
Стонни смотрела в спину уходящему Грантлу. Повернулась к Керули. — У вас есть распоряжения?
— У нашего друга капитана впереди трудная дорога.
Стонни усмехнулась. — Весельчак не ходит по трудным дорогам. Едва запахнет жареным — он уже идет назад.
— Иногда выбора нет.
— И что мне делать с этим?
— Его время придет. Скоро. Я только прошу вас быть рядом.
Ее усмешка стала более резкой. — Это зависит от него. У него талант бывать ненайденным.
Керули повернулся спиной к очагу. — Я склонен думать, — промурлыкал он, — что этот талант его покинет.
Свет ламп и рассеянный свет солнца омывали каноэ и их спеленутые трупы. Вся яма была вскрыта, отчего пропала большая часть пола Трелла. Только гранитная колонна с жерновом вверху возвышалась в центре. Стали видны все лодки, поломанные словно пронесшимся под землей ураганом.
Хетан преклонила колени перед первой лодкой. Некоторое время она не двигалась.
Итковиан спустился, чтобы на свой лад исследовать останки, и медленно шагал между лодками. Кафал двигался следом. Внимание Надежного Щита привлекли барельефы на бортах: хотя среди них не было одинаковых, сюжеты на всех лодках были едины — сцены морских битв. Хорошо узнаваемые Баргасты в своих длинных челнах сражались со странными врагами — высокими, тощими, с огромными миндалевидными глазами на угловатых лицах. Они управляли крутобокими кораблями.
Он склонился, изучая один из барельефов. — Т'истен'уры, — прошептал сзади Кафал.
Итковиан оглянулся. — Сир?
— Враги наших Духов — Основателей. Т'истен'уры, Серокожие. Демоны из древнейших сказаний. Они забирали головы, но оставляли жертв живыми… головы, которые сохраняли разум, тела, которые неустанно трудились. Т'истен'уры: демоны, живущие в тенях. Духи — Основатели боролись с ними на Синих Равнинах… — Он замолчал, нахмурился. — Синие Равнины. Мы не знаем такого места. Кудесники думают, это наше Родное Королевство. Но сейчас… это море, океаны.
— Значит, это Родное Королевство существовало в действительности.
— Да. Духи — Основатели изгнали Т'истен'уров с Синих Равнин, прогнали демонов в из подземный мир, в Лес Теней — королевство, которое, как говорят, лежит далеко на юго-востоке…
— Может быть, другой континент.
— Может быть.
— Вы обнаружили истину в древних легендах, Кафал. У меня дома, в южном Элингарте, рассказывают о большом материке как раз в том направлении. Сир, это земля громадных елей, пихт, краснодревов — нетронутый лес, его подножия кроются в тенях, и населен он злыми духами.
Как Надежный Щит, — продолжил Итковиан, снова склоняясь над резьбой, — я являюсь не только воином, но и ученым. Т'истен'уры — название со многими отзвуками. Тисте Анди, Обитатели тьмы. И те, кого упоминают редко и всегда опасливым шепотом — их родичи, Тисте Эдур. Серокожие, считающиеся вымершими — и слава богам, ведь их имя сопряжено с ужасом. Т'истен'ур — первый гортанный перерыв требует прошедшего времени, не так ли? Т'лан, сейчас Т'лан — ваш язык родственен языку Имассов. Очень близок. Скажите, вы понимаете Морантов?
Кафал фыркнул. — Моранты говорят на языке наших кудесников — священном языке — языке, поднявшемся из мрачного провала вместе с первыми мыслями и словами. Моранты считают нас родичами — они зовут нас Отпавшим Родом. Но это они отпали, а не мы. Они, избравшие местом жительства тенистый лес. Они, принявшие алхимию Т'истен'уров. Они, давным-давно замирившиеся с демонами, менявшиеся с ними тайнами, а потом отступившие в горные твердыни и навеки спрятавшиеся за масками насекомых. Больше не спрашивай о Морантах, волк. Они пали и не раскаялись. Довольно.
— Хорошо, Кафал. — Итковиан встал. — Но, как ты видишь, прошлое не похоронить. Прошлое скрывает беспокоящие тайны, неприятные истины… впрочем, как и радостные открытия. Как только начнешь их расследовать… сир, пути назад нет.
— Я уже это понял, — пробурчал воин — Баргаст. — Отец предупреждал: в случае успеха мы посеем семена отчаяния.
— Хотелось бы мне повстречаться однажды с Хамбраллом Тавром, — пробормотал Итковиан.
— Мой отец может объятиями сломать твою грудь. Он может держать по мечу в каждой руке и сразить десяток солдат за один удар сердца. Но более всего в нашем вожде нас страшит его ум. Из десяти детей Хетан полнее всего унаследовала этот разум.
— Ее недостаток — излишняя прямота.
Кафал хмыкнул. — Как и ее отца. Надежный Щит, она уже нацелила на тебя копье и наметила точку удара. Тебе не сбежать. Она переспит с тобой, как ни кричи, и ты будешь её.
— Ошибаетесь, Кафал.
Баргаст молча оскалил зубы.
Ты умен, как твой отец, Кафал. Ты ловко увел меня от тайн своих предков, нанеся дерзкое оскорбление.
Позади них Хетан выпрямилась, оглядела ряд толпящихся на краю ямы жрецов и жриц. — Теперь верните на место плиты. Перенос Духов — Основателей может подождать…
Раф'Темный Трон фыркнул: — Подождать сколько? Пока Паннион не разорит город? Почему бы не призвать твоего отца с кланами Баргастов? Пусть прорвет осаду, и тогда вы сможете вывезти кости предков с почетом и удобством!
— Нет. Ведите свою войну.
— Паннионцы разорят и вас, покончив с нами! — закричал Раф'Темный Трон. — Глупцы! Ты, твой отец! Твой клан! Все идиоты!
Хетан осклабилась: — Я вижу панику на божием лике?
Жрец внезапно вздрогнул и проскрипел: — Повелитель Теней никогда не паникует.
— Тогда за этим фасадом таится смертный, — торжествующе усмехнувшись, продолжила Хетан.
Раф'Темный Трон с шипением растолкал своих сотоварищей. Его сандалии стучали по полу, когда он выбегал из зала.
Хетан выбралась из провала. — Я закончила. Кафал! Мы возвращаемся в казармы!
Брукхалиан подошел и помог Итковиану выкарабкаться из ямы. Когда тот оказался вверху, Смертный Меч притянул его поближе. — Следите за этими — они планируют как-то вывезти останки…
— Может быть, — сказал Итковиан. — Но честно говоря, сир, я не знаю как.
— Подумайте об этом, сир, — приказал Брукхалиан.
— Есть.
— Любыми средствами узнайте, Надежный Щит.
Итковиан встретил его темный взгляд. — Сир, мои обеты…
— Я Смертный Меч Фенера, сир. Желание узнать исходит не от меня, а от самого Клыкастого. Надежный Щит, это желание основано на страхе. Наш бог исполнен ужаса. Вы понимаете?
— Нет, — бросил Итковиан. — Не понимаю. Но я слышал ваш приказ, сир. Да будет так.
Брукхалиан отпустил его руку, повернулся к Карнадасу. Тот стоял рядом, бледный и неподвижный. — Свяжитесь с Быстрым Беном, сир. Любыми средствами…
— Я не уверен, что могу, — ответил Карнадас. — но я попытаюсь, сир.
— Эта осада, — продолжил Брукхалиан, его взор затуманился, словно от некоего видения, — кровавый цветок, и еще до заката он распустится перед нами. Схватившись за стебель, мы ощутим шипы…
Тут все трое обернулись, заслышав шаги одного из жрецов. За полосатой маской виднелись спокойные, сонные глаза. — Господа, — сказал подошедший, — нас ожидает битва.
— Воистину, — сухо отвечал Брукхалиан. — А мы и не знали.
— Наши Повелители войн обнаружат себя в самом пекле. Вепрь. Тигр. Властитель, которому угрожает опасность, и дух накануне Восхождения к истинной божественности. Вам не интересно, господа, чья же это война? Кто посмеет скрестить мечи с нашими Богами? Но в это есть нечто более интересное: чье сокрытое лицо таится за роковым восхождением Трейка? Каков смысл существования двух Богов Войны? Двух Повелителей Лета?
— Это, — промямлил Дестриант, — не индивидуальный титул. Мы никогда не спорили с правом Трейка его носить.
— Тебе не удалось, Карнадас, скрыть тревогу от моих слов. Но пусть будет так. Еще один вопрос. Когда же, интересно, вы решитесь сместить Раф'Фенера? Ваш титул Дестрианта — его никто не носил уже тысячи лет… И почему же Фенер решил возродить его именно сейчас, для вас? — Тут он пожал плечами. — Ах, не берите в голову. Раф'Фенер не союзник ни вам, ни вашему богу. Вы должны это знать. Он чует, что вы угроза для него — и сделает все от него зависящее, чтобы сломать вас и вашу компанию. Если вам потребуется помощь, зовите меня.
— Но вы провозгласили своего Повелителя нашим соперником, Раф'Трейк! — проговорил Брукхалиан.
Маска изобразила деланный смех. — Это только так кажется, Смертный Меч. Но сейчас вынужден откланяться. До свидания, друзья.
Повило молчание. Серые Мечи смотрели в спину удаляющемуся жрецу. Брукхалиан вздрогнул: — Будьте начеку, Надежный Щит. Дестриант, мне надо кое-что вам сказать…
Взволнованный Итковиан пошел за Баргастами. Земля содрогалась под его ногами. Потерян баланс, скоро польется кровь. Опасности окружили нас со всех сторон. Клыкастый, сохрани нас от сомнений. Прошу. Сейчас не время…
Глава 11
Хваленая способность малазан перенимать любые способы войны, предлагаемые противником, была довольно поверхностной. Личина гибкости скрывала всегда сохранявшуюся высокомерную уверенность в превосходстве пути Империи. Полнейшая изменчивость структуры Малазанской армии была лишь данью этой иллюзии. Основанием ее успехов служило глубокое знание и вдохновенное понимание самых разных способов ведения войны.
Комментарии (часть XXVII, книга VII, том IX) на тринадцатистраничный трактат Темула 'Малазанская военная мощь',
Энет Обар, прозванный 'Безжизненным'
На Штыре загорелась власяница. Вдыхая отвратную вонь, кашляя и протирая забрызганные водой глаза, Хватка смотрела, как тощий маг катается туда и сюда по пыльной земле у очага. Из тлеющих волос поднимались дымки. К ночному небу искрами летели проклятия. Окружающие были слишком заняты, судорожно хохоча, поэтому капрал самолично набрала воды в бурдюк. Открыв горлышко, она сжала бурдюк коленями, обдавая Штыря струей воды. Наконец послышалось шипение.
— Хватит, хватит! — завопил маг, размахивая грязными руками. — Стой! Тону!
Еж, захваченный приступом смеха, подкатился слишком близко к огню. Хватка пнула его обутой в сапог ногой. — Всем молчать, — буркнула она. — Или весь взвод поджарится. Дыханье Худа!
Из полумрака раздался голос Дымки: — Мы умираем со скуки, капрал, вот в чем беда.
— Если бы скука была смертельна, на земле не осталось бы ни одного солдата. Слабое оправдание. Проблема проста: весь проклятый Опоннами взвод, начиная с бродячего сержанта, сошел с ума.
— Кроме тебя, конечно…
— Целуешь мой говенный сапог, приятель? Зря. Я дурнее всех вас. Иначе давно бы сбежала. Боги, смотрите на этих идиотов. Вот маг, одетый в волосы покойной матушки. Каждый раз, когда он открывает свой садок, его атакуют рычащие земляные белки. А вот вечно обожженный сапер, у которого садок в мочевом пузыре: я ни разу за три дня не видела, чтобы он ходил до ветру. Напанка, за которой крадется бродячий бык-бхедрин. То ли он ослеп, то ли разглядел в ней такое, такое… А вот еще целитель, который так обгорел на солнце, что его лихорадит.
— Не трудись упоминать Дергунчика, — пробурчала Дымка. — Сержант всегда возглавляет список буйных лунатиков…
— Я еще не кончила. Вот женщина, обожающая пресмыкаться перед подругой. И наконец, — прорычала она свирепо, — старый добрый Дергунчик. Нервы из холодной стали. Уверен, что боги лично похитили Быстрого Бена и что это персональная вина самого сержанта. Как-то так. — Хватка потерла браслет на своей руке. Ее ухмылка стала еще грубее. — Словно бы боги заботятся хоть на йоту что о Быстром, что о самом сержанте. Словно бы им не все равно, где мы и что с нами.
— Тебя беспокоят Трейковы браслеты, капрал?
— Осторожно, Дымка, — прошипела Хватка. — Я не в настроении.
Мокрый, жалкий Штырь наконец встал на ноги. — Чертовы искры! — бурчал он. — Искорка с мизинец полыхает, как огненное чудище. Помяните мое слово, вокруг бродят злые духи.
— Лови их! — крикнула Хватка. — Или я нарисую их на твоем могильном камне, Худом клянусь!
— Боги, что за вонь! — ругнулся Еж. — Не думаю, что к тебе подойдет даже мазаный жиром дух — Баргаст. Я говорю, надо голосовать. Всему взводу. За то, чтобы сорвать мерзкую рубаху со Штыря и сжечь где-нибудь подальше. Или закопать под тонной мусора. Что скажешь, сержант? Эй, Дергунчик?
— Тсс! — зашипел сержант, сидевший далеко от костра и всматривавшийся в темноту. — Там что-то есть!
— Если это снова злая белка… — начала Хватка.
— Я ничего не сделал! — выкрикнул Штырь. — И никто не похоронит мою рубаху, пока я жив. Забудь, сапер. В этом взводе никто ни за что не голосует. Худ знает, почему Вискиджек позволил вам, идиотам, зваться Девятым, ведь Девятого больше нет. Понятно?
— Тихо вы! — шикнул Дергунчик. — Там кто-то! Вынюхивает!
Прямо перед сержантом вырисовалась громадная туша. Он испустил вопль и дико побежал, чуть не попав в костер.
— Это тот самый бык! — крикнул Еж. — Эй, Деторан! Пришел твой любимый! О боги, чем ты меня ударила, женщина? Палицей? Худ раздери — кулаком? Врешь! Дергунчик, эта солдат почти разбила мою головушку! Пошутить нельзя… ой, ой!
— Прогнать его! — распорядилась капрал. — Кто-нибудь, испугайте животное…
— Хочу увидеть, — хихикнула Дымка. — Две тысячи фунтов рогов, копыт и я…
— Хватит, — сказала Хватка. — У нас нежные уши. Погляди, дорогуша — Деторан вся красная. Но продолжает забивать Ежа до бесчувствия.
— Я бы сказала, капрал, этот румянец от усилий. Сапер избрал тактик уклонения. Ох, вот от этого он не успел уклониться. И от этого…
— Потише, Деторан! — проревела Хватка. — У него рожа на сторону свернута. Молись, чтобы это не было навеки!
Это заставило Деторан опустить кулаки и отойти. Еж пьяно завозился и сел, тяжело ухнув. Кровь струилась из сломанного носа. — Шуток не опнимает, — пробормотал он разбитыми губами. И упал навзничь.
— Ужас, — пробормотала Хватка. — Если он не оправится до рассвета и нам прикажут выходить… догадайся, кто потащит волокуши?
Мускулистая Деторан что-то буркнула, отвернулась и пошла разыскивать свой вещевой мешок.
— Кто травмирован? — прозвенел голос.
Все подняли головы и увидели Колотуна, завернувшегося в одеяло. — Я слышал драку.
— Проснулся вареный рак, — заметил Штырь. — Похоже, больше не заснешь на солнце, Целитель?
— Это Еж, — сказала Хватка. — Погладил Деторан против шерсти. Сунулся в огонь — и теперь погляди на него!
Колотун кивнул и похромал к лежащему саперу. — Плохо себя ведете, капрал. — Он склонился над Ежом: — Дыханье Худа! Сломаны нос, сломанная челюсть… и контузия. У него рвота. — Он поглядел на Хватку. — Что, никому не пришло в голову прекратить вразумление?
Бык с негромким мычанием поскакал прочь, скрывшись во тьме.
Колотун нервно озирался: — Что во имя Фенерова копыта это было? — Соперник Ежа, — пробормотала Дымка. — Он слишком много видел — и решил попытать счастье в другом месте.
Хватка со вздохом разогнула поясницу, следя, как Колотун хлопочет над бесчувственным сапером. Отряд не склеивается. Дергунчик не Вискиджек, Штырь не Быстрый Бен, и я не капрал Калам. Если среди Сжигателей мостов были лучшие из лучших, то в Девятом взводе. Думаю Деторан поссорится еще и с Ходунком….
Читать бесплатно другие книги:
