Бразилья Макдональд Йен

Квинн вскарабкался по земляной насыпи, соединявшей дамбу и терра фирме. Он чувствовал на своей груди бамбуковый футляр, который дал ему Фалькон, вытащил его и взвесил на ладони. Он представил, как в суматохе наводнения этот футляр будет плыть никем не замеченный среди бревен лесных деревьев, из Риу ду Ору в Игуапару, затем в Катримани, в Риу-Бранку, в Риу-Нигру, а потом и в Амазонку, а оттуда в море, где течения отнесут его к берегам Ирландии или Португалии и выкинут на белый песок прибрежной полосы. Но история еще не закончилась. Он снова сунул футляр за пазуху.

Пироги вытащили на берег и оттолкали выше границы затопления, благо они были легкие.

– Вайтака, как думаешь, можно плыть против течения?

Тот изучил реку, русло которой менялось с каждой секундой по мере того, как размывалась дамба отца Гонсалвеша.

– Можно пройти через варзеа, только осторожно.

– А мне нужно быстро.

– Можно осторожно и быстро.

– Отлично. Вайтака, мне нужна твоя помощь, будешь грести. Мне все еще надо нанести визит отцу Диегу в качестве адмонитора.

* * *

Солдатские ботинки и голые ноги индейцев шлепали по воде, пока каноэ двигались к берегу. Лучники побросали луки, выхватили ножи, чтобы схлестнуться с атакующими в ближнем бою. На склоне холма образовался оползень из тел индейцев: кто-то бежал, кто-то соскальзывал, кто-то падал. Во главе всех стоял Земба, он на бегу метал легкие копья и практически парил по воздуху, когда перемахивал через тела и наполовину затопленные траншеи. Среди индейцев несся и доктор Робер Фалькон с мечом, поднятым над головой, словно у кирасира, он изрыгал ярость и непристойности, каких не ожидаешь услышать из уст члена Французской академии наук.

Наступающие ряды столкнулись с такой силой, что холм Надежд Всех Святых сотрясся до основания. Фалькон оказался с мечом против штыка португальского пехотинца. Он уклонился от удара и одним ударом отрубил парню ногу, а Кайша добила с помощью копья. Робер кинул ей окровавленный мушкет, а себе оставил меч противника. Пока он оценивал трофей, откуда ни возьмись на него набросился гуабиру с копьем, но Кайша проколола его штыком насквозь, а потом провернула мушкет. Парень издал душераздирающий крик и соскользнул с лезвия. Девушка с удовлетворением кивнула.

Вооруженный двумя мечами Фалькон сражался как безумный, крошил все вокруг, перерубив заодно боевой штандарт противника с обнаженной женщиной, увитой зеленой лианой, но, когда один противник падал, на его место поспевали еще трое, а к берегу причаливали все новые и новые каноэ с индейцами-новобранцами, в наряде которых было что-то от униформы – камзол, бриджи, а иногда только треуголка. Индейцы перепрыгивали с одной лодки на другую, чтобы присоединиться к сражению. А вода продолжала пребывать.

Земба вел за собой свой народ, словно неумолимый герой легенд, крест Богоматери Всех Миров то и дело поднимался над полем боя, то прорывался в одном месте, то участвовал в кровавом наступлении в другом. Но Богоматерь Затопленного Леса командовала водой, и нападавшие были красным приливом. Город Бога оттеснил Изумительный город за первый и второй ряд траншей. Отбросив в сторону мысли, рассудок и язык, доктор Фалькон в бешенстве рубил двумя мечами направо и налево, и ему было хорошо. Очень хорошо. Он в ужасе и экстазе понял суть греха, от которого страдал Квинн: пребывать исключительно в настоящем моменте, чувствовать происходящее кожей, когда обостряется восприятие, каждую секунду или ты, или тебя, ощущать роскошь полного контроля над другим человеком. Искусство защиты, и даже все те приемы, которым его обучили жители портовых районов, меркли по сравнению с восторгом битвы.

Перья летели над окровавленным холмом. Перед Фальконом мелькнул красный камзол и сияющий меч.

– Араужу! – воскликнул Робер, перекрикивая шум битвы. – А вот и дуэль!

Офицер побежал к нему навстречу, а Фалькон отбросил второй, трофейный, меч. Внезапно Араужу остановился и выхватил пистолет. Кайша загородила француза. Залп, облако дыма, и Кайша упала головой вперед. Французский, португальский, лингва-жерал, игуапа – Фалькон кричал что-то бессвязное. Пошатываясь, она поднялась на ноги, потом широко улыбнулась, разжала левую ладонь и показала кровавый стигмат, где пуля прошла навылет.

– Убей его, муж мой!

Араужу бросил бесполезный пистолет в Фалькона, но тот ловко увернулся. Робер жестом пригласил соперника на бой, а сам встал в стойку. Офицер отдал честь и тоже занял позицию. Новый залп артиллерийского огня с воем врезался в верхушку холма, но там не осталось ничего, кроме обломков дерева и обрывков плоти. Фалькон сделал ложный выпад, а потом пошел в атаку. Араужу несмотря на европейский лоск, не практиковал искусство защиты, так что через пять движений Фалькон выбил из рук соперника оружие, и португальский капитан обнаружил, что ему в грудь уперся кончик лезвия.

– Сеньор, мы с вами оба фидалгу, и я сдаюсь вам на милость.

– Увы, сеньор, я – не фидалгу, – ответил Фалькон и четким движением проткнул ему легкое.

Снизу раздались какие-то крики. Фалькон, вытиравший меч о камзол Араужу, поднял голову и увидел, что крест Носса Сеньора де Тодуз уж Мундуш бешено раскачивался в кольце индейцев-новобранцев. Земба прыгал и кружился, а его копье и меч резали и пронзали. Противники падали, отползали в сторону окровавленные, но с каждой минутой их становилось все больше. Фалькон бросился на помощь. За спиной он чувствовал присутствие Кайши, перевязавшей раненую руку шейным платком Араужу, на этот раз она держала копье опущенным, чтобы выпускать кишки врагу. Ужасная, удивительная женщина. Крест задрожал, крест упал, а потом Земба подхватил его и прижал к тыльной стороне потрепанного щита. Фалькон бросился в круг солдат и принялся рубить и кромсать. Земба издал крик, изогнулся дугой и упал в воду на колени, из раны на сухожилии хлестала кровь, а на лице застыло выражение неизмеримой печали и удивления.

– Уводи их отсюда, тут всё, – задыхаясь, проговорил он и бросил крест, словно дротик. Ленты, украшающие Богоматерь Всех Миров, развевались в воздухе, Кайша протянула окровавленную руку и поймала его.

Земба улыбнулся, в его глазах стояли слезы. Наемник в набедренной повязке-танга и камзоле ткнул его копьем. Кончик лезвия вырвался из горла Зембы, и тот повалился вперед в жижу, все еще улыбаясь.

* * *

Над Сидаде Маравильоза поднялся столп дыма. Это был знак войскам вверх и вниз по течению Риу ду Ору. Снова дали залп пушки Носса Сеньора да Варзеа. Квинн и Вайтака гребли, не сбиваясь с ритма, прячась у корней и за ветвями. В подзорную трубу Льюис видел из укрытия за поваленным деревом базилику примерно в половине лье вниз по течению. Гонсалвеш счел, что португальских канониров и гуабиру, которые заряжают пушки, будет достаточно для защиты. Восточный край базилики остался без присмотра, а среди выступающих опор и орнаментов можно было легко спрятаться. Вайтака и Квинн плыли вдоль ватерлинии в сторону проушины для швартовочного троса, которую единогласно без слов сочли лучшим местом для высадки. Вайтака схватился за трос, уцепился за него ногами и пополз, словно ленивец. Меч Квинна мгновенно застрял в узкой проушине. Негромкий стук – и вот он уже внутри, в вонючем и липком мраке кормового отсека.

– Прежде всего освободи рабов, – велел Квинн. – Тогда вы с легкостью захватите пушки.

Вайтака кивнул и достал стальной нож. Остальное он знает наизусть. Перерезать якорный конец, а потом вместе с рабами напасть с тыла на армию Гонсалвеша.

Мне досталась самая сложная задача, подумал Квинн. Но и самая нужная. Рядом с чашей для омовения рук раздавались голоса мальчиков, они мыли потир и дискос перед праздничной мессой. Черное на черном. Квинн пробрался незамеченным.

Льюис был готов к тому, что внутреннее убранство базилики станет для него духовным ударом, но сейчас ослабленные органы чувств пошатнулись, как от удара физического. Он прошел по центру нефа: по левую руку – небеса, по правую – осуждение на вечные муки и повсюду – Страшный суд. Христос распростер свои руки над огромной алтарной преградой. Сердце, пронзенное шипами, зияло. Квинн достал меч. За хорами столп света падал на алтарь. Голова распятого амазонского Христа была увенчана странным венцом. А перед усеянной звездами Богоматерью Затопленного Леса стоял на коленях человек в простом черном одеянии. Гром пушек сотряс базилику, словно барабанный бой. Платье Богоматери, сотканное из света, задрожало, от потолка отвалились куски, посыпался сине-золотой снег. Квинн поднялся на хоры, держа меч.

– Убьете меня в моем же собственном храме, как святого Томаса Бекета? [250]

– Я – адмонитор, меня направил отец де Магальяйнш, и я приказываю во имя Господа подчиниться мне.

– Помнится, я уже отказывался, и снова отказываюсь.

– Молчите! Хватит! Вы вернетесь со мной в миссию Ордена в Салвадоре.

– Орден в Салвадоре. Но кому-то из нас, однако, предназначено высшее служение.

Гонсалвеш поднялся на ноги и повернулся к ад-монитору. Казалось, Богоматерь Затопленного Леса заключила его в объятия своей зелени.

– Вы упорствуете, смешной вы человечишка.

– Тогда я вынужден вас заставить, – сказал Квинн и поднял меч так, чтобы лезвие коснулось нескольких звезд запрестольного образа.

– Врасплох вам меня не застать, – отец Диегу отдернул подризник и продемонстрировал испанский меч на поясе.

– Оружие в доме Господнем, – посетовал Квинн, отступив, чтобы оказаться на открытом пространстве нефа, подальше от предательского алтаря и хоров.

– Да будет вам, мы везде в доме Господнем. Если вы имеете право носить оружие в том свинарнике, который называете городом, то и здесь должно быть так же.

Гонсалвеш склонил голову в странном яростном жесте, похожем на птичий, и вдруг снаружи раздался гул голосов, выстрелы, лязг металла. Глаза отца Диегу расширились от злости.

– Ваши бывшие рабы захватывают артиллерию, – пояснил Квинн. – Давайте не будем откладывать. Попробуем. Ваш учитель против моего. Лион против Толедо.

Он выбежал в открытый неф. С криком, словно хищная птица, Гонсалвеш скинул мешавший ему стихарь и выхватил меч. Он налетел на Квинна, лезвие танцевало в мерцающем шквале ударов, что застало Маира врасплох и вынудило отступать, практически дойдя до притвора. Кряхтя от напряжения, Льюис начал защищаться и оттеснил Гонсалвеша обратно почти до самого алтаря. Они разошлись, отдали честь и стали кружить друг вокруг друга, ослепленные потом в изнуряющей жаре базилики.

И еще раз. Обмен ударами перед крестной перегородкой. Квинн преследовал Гонсалвеша, слегка царапнул его бок, но Диегу сразу оправился и начал оттеснять Льюиса, нанеся боковой удар по голове противника – невидимый и неминуемый, от которого Квинн еле успел увернуться, а не то лишился бы макушки. Маир почувствовал, как пол под ним движется, и заметил тень сомнения на худом мальчишеском лице отца Диегу.

– Швартовы перерезаны, – пропыхтел он. – Мы отплываем.

Они оба ощутили, как базилика развернулась в потоке, попав в плен уходящей воды. Издав крик на ирландском, Квинн ринулся на Гонсалвеша. В этот бросок он вложил весь свой вес и силу. Диегу резко увел меч в сторону. Квинн упал навзничь, и испанец кинулся к нему, Льюису удалось спастись лишь тем, что он инстинктивно поставил блок, от чего от обоих мечей полетели во все стороны искры. Он снова поднялся на ноги, тут же был оттеснен к кафедре, но снова Квинн пошел в атаку. Два иезуита сражались, попеременно перехватывая друг у друга инициативу, вдоль бокового придела. Но Квинн понял по холоду, охватившему промежность, что он перенапрягся во время подрыва плотины и погони за базиликой. Преимущество в силе и размере больше не работало, а если взять чисто владение мечом, то тут Гонсалвеш – мастер.

Контратака последовала незамедлительно. Квинн отступил через зияющее сердце Христа на хоры, посчитав, что в узком пространстве с деревянными перегородками Диегу с его танцующим стилем будет попросту не развернуться. Они снова дрались в хорах, рассыпав псалтыри и молитвенники, пока Льюис не оказался у самого алтаря. Отступать некуда. Отсюда выхода нет. В нем закипела ярость. Он не может умереть в этом глупом месте, на языческом алтаре, от рук худого женоподобного испанца. Тогда все, над чем он так долго корпел, будет выброшено на ветер, утонет в этом далеком и безмолвном лесу. Квинн призвал ярость, своего старого демона и надежного союзника. Она жарко и сладко загорелась внутри, но, подумав, он пригасил ее. Гонсалвеш знал о его занозе, заранее обдумал тактику на случай бешенства и неукротимой страсти противника. Квинн обратил внутренний взор ко многим мирам. Лишь на миг, но в своем видении увидел все, что мог сделать Диегу. Увидел гнев и недоумение на лице, когда оттеснил его от алтаря, опережая в каждом движении, сквозь хоры и зияющее сердца Христа в неф. А под изваянием Иисуса Варзеи, на вытянутых руках которого расцветали два парных апокалипсиса, для праведных и неправедных, Квинн выбил меч из рук соперника.

– На колени. Подчиняйтесь, – задыхаясь, произнес Квинн, нацелив кончик лезвия прямо Гонсалвешу в глаз. – Подчиняйтесь власти, данной мне обществом Иисуса.

Диегу опустился на колени. Не отрывая взгляда от противника, он достал из-за ворота рясы четки, чтобы поцеловать их и подчиниться приказу. Но тут Квинн увидел вспышку света – и половина его меча упала на пол. Гонсалвеш поднял нож.

– Неужели вы думаете, что нас призвали защищать Царство Божие не вооружив как следует?

Он нанес резкий удар, оставив от меча Квинна лишь бесполезный обрубок, а заодно разрезал поднос для даров, принесенных по обету, на две аккуратные половинки. Светильники упали и покатились, оставляя за собой свет из горящего масла. Языки пламени лизали пол, двигаясь к алтарной преграде. Квинн наклонился, слегка присел, как принято в ножевом бою, и поспешно оторвал от рясы рукав, превратив его в накидку, которую держал как плащ матадора.

– Хитро, – сказал Гонсалвеш, нанеся очередной удар, после чего в воздухе осталась синяя дымящаяся арка. – Но неэффективно.

Квинн видел, что огонь пополз наверх по резным узорам перегородки, Господь корчился в пламени. Льюис держался подальше от ножа, но так, чтобы Гонсалвеш стоял спиной к разгорающемуся пожару.

– Когда Враг соблазнил вас?

– Вы ошибаетесь? Я – не враг. Я – Орден. У них есть механизмы и энергия, которые вы даже представить не можете. Неужели вы думали, что я построил дамбу без посторонней помощи?

Ложный выпад, хлесткий удар – и кончик лезвия прожег длинный разрез на ткани. Квинн позволил себе на секунду погрузиться в мультивселенную. Во многих видениях он видел себя коленопреклоненным, выпотрошенным, лежащим на полу, с внутренностями, намотанными вокруг коленей. Но там, в изобилии миров, таился и ответ отцу Диегу. Испанец снова нанес удар – и потустороннее лезвие с визгом полетело, чтобы разрубить Квинна от плеча до пояса. Тот отпрянул и в ту самую обжигающую секунду увидел единственную возможность. Он накинул тряпку на голову Гонсалвеша, ослепив его, затем схватился за свободный конец и раскрутил противника. Диегу шагнул в сторону горящего алтаря. Хрупкая перегородка качнулась. Гонсалвеш сорвал с лица накидку и побежал, спасаясь от пожара. Слишком медленно и слишком поздно. Огромный полыхающий Христос в огненном ореоле с горящим сердцем и огнем, вырывающимся из пальцев, что превращало и рай, и ад в чистилище, рухнул и пригвоздил Диегу Гонсалвеша к полу.

Квинн загородил рукой лицо и осторожно подошел к преисподней из горящего дерева. Ничто живое не выжило бы в таком костре. Пламя перепрыгивало с ангела на ангела, перекинулось на верхний ряд окон, гладило орнамент на потолке. Скамейки и перегородки хоров уже полыхали. Почти без сил, оцепенев от благоговения, Квинн наблюдал, как огонь поглощает Богоматерь Затопленного Леса. Базилика разваливалась на части, горящие деревяшки сыпались с потолка, помещение заволокло дымом. Кашляя, Квинн поспешил прочь из деревянного ада. С оглушительным грохотом провалилась крыша, и языки пламени перебросились на ангелов-хранителей и на паруса. Квинн даже удивился масштабам разрушения. Каждую секунду течение относило церковь все дальше от безопасного места к водопадам на разрушенной плотине. Льюис нырнул в воду. Из-под полога леса выплыли каноэ. Среди гуабиру виднелись и золотистые лица. Квинн поплыл в сторону Вайтаки, и тут огонь добрался до порохового склада. Апокалиптический взрыв заставил всех птиц с криками подняться с насиженных мест. Квинн видел, как ангелы Богоматери Затопленного Леса взметнулись в воздух, а потом упали, ударяясь друг о друга. Горящие обломки, шипя, проплывали мимо. Когда Квинну помогали вскарабкаться в каноэ, он увидел, как полыхающая громадина медленно поворачивается под напором течения.

* * *

Полный разгром. Крест Богоматери Всех Миров стоял в траншее под разрушенной верхушкой холма, как знак и надежда для людей. Португальские стрелки открыли огонь из мушкетов. Гуабиру добивали раненых. Фалькон оперся на меч и внезапно ощутил тяжесть всех миров, захотел лечь среди мертвых, стать их частью. В воде плавала куча уже начавших раздуваться трупов. Он наклонил голову и увидел, как вода утекала прочь от подошв его промокших и потрескавшихся ботинок. Река уходила. Тела начали двигаться, дергаться, их уносило в глухие уголки варзеа. И ангелы, ужасные гости, сеющие гнев, на мачтах Носса Сеньора да Варзеа, тоже двигались. Очень медленно, но постепенно набирая скорость, базилика поплыла вниз по течению. Фалькон теперь стоял на твердой земле.

Маир тогда сказал, что видел киломбо меж огнем и водой, меж факелом и потопом.

– Но не здесь! – закричал Фалькон. – Не в этом мире!

Теперь армия Носса Сеньора да Варзеа поняла, что вода пошла на убыль, воины Гонсалвеша повернулись и вытаращили глаза, видя, как их ангелы-хранители исчезают за верхушками деревьев. Дым стал темнее и гуще, а потом с южной стороны небо осветила яркая вспышка, тут же затмив солнце. Вверх взметнулся столп дыма в форме гриба, а через несколько секунд холм Надежды Всех Святых сотряс взрыв. Улыбка на лице Фалькона переросла в удивительный, безумный хохот.

– Так им! – заорал он, размахивая мечом над головой. – Последний залп в честь Маира. Бей их!

* * *

Каноэ слегка покачивалось на белой воде. Серый утренний свет пробивался через низкие облака после дождя. Обрывки тумана цеплялись к деревьям. В такой серый день они тянулись к реке, темной, полной гнилья и свежих веток. Каноэ то и дело подпрыгивало среди камней и бревен, от него чуть щепки не отлетали, оно едва не село в песок на брюхо. Гребцы направили его между двумя обрушившимися валунами, каждый был размером с церковь. Золотой крест, закрепленный на носу, подпрыгивал, но не падал. Он сиял, как маяк, словно бы свет шел изнутри.

Мужчина на берегу снова поднял руки, но дым от его костра и так уже было ни с чем не спутать. «Одному Богу известно, где в такой влажный день он нашел хоть что-то горючее», – подумал Фалькон. Впрочем, сейчас нужен был как раз дым, а не огонь.

Штурман подвел к берегу маленькую пирогу. Робер вприпрыжку побежал по гальке к берегу. Прибрежную полосу усеивали листья, прутики, а то и целые ветки и стволы, утонувшие и раздувшиеся животные, дурно пахнущая рыба. Он услышал скрип днища о песок. Кайша вышла на берег и уверенным движением воткнула в землю крест Богоматери Всех Миров.

– Доктор Фалькон.

Льюис сидел на камне с тлеющей сигарой, зажатой в руке. Туман просачивался через деревья.

– Отец Квинн.

Мужчины коротко поцеловались, как то предписывал этикет.

– Ну, мы живы.

На ремешке вокруг плеча у Квинна висел футляр, в котором лежала история Изумительного города.

– Я несказанно рад, мой друг, что вы меня не послушались и не стали кидать рукопись в воду, – заявил Фалькон. – Наверное, историю Изумительного города нужно закончить, а вот историю Города Бога только предстоит начать.

– С вашего разрешения, отныне это будет совсем другая история, – сказал Квинн. – Которая разлетится в дальние края.

– Разумеется. Знаете, о вас уже слагают легенды. Маир предсказывает будущее. У Маира есть нож, которым можно разрезать все что угодно, даже человеческие сердца, чтобы докопаться до их потаенных желаний. Маир может путешествовать между мирами и в другой конец времени. Маир снова придет в час, когда люди будут в нем нуждаться, и отведет их из этого мира в лучший, где маниока растет круглый год, охота всегда успешна, в мир, который не смогут найти ни бандейранты, ни пай.

– Я ожидал всяких историй, но не последней.

Авангард флотилии Сидаде Маравильоза появился из-за изгиба реки по всей ее ширине, покачиваясь на белой воде.

– А чего вы ожидали, если разрушили цитадель врага, преломив тем самым ход битвы, а потом, когда победа была совсем рядом, взяли и исчезли с поля боя?

Фалькон тогда сорвал себе голос, когда орал, стоя на холме с мечом в руке. Кайша подняла крест Богоматери Всех Миров и подхватила тот же крик на своем родном языке. Уничтожение Носса Сеньора да Варзеа повергло армию Города Бога в ужас. Многие гуабиру рухнули на колени прямо в хлюпающей грязи, сжав четки. Другие бежали с поля боя. Солдаты регулярной португальской армии дрогнули, поняв, что численное преимущество отнюдь не на их стороне. Да и вода побежала прочь от их флотилии, завихряясь вокруг тел убитых, осушая траншеи проворными ручьями и ручейками, покидая вытащенные на берег каноэ.

– Бей их!

Сначала это был одинокий крик, но потом все до единого жители киломбо, черные и краснокожие, перешли через холм, дрались врукопашную, палками, мечами, размахивали трофейными штыками, кричали и ликовали. Кайшу подхватили на руки, крест Богоматери Всех Миров реял над их головами, а потом Фалькона поймал и потащил людской поток. Португальцы строили линии защиты, но, когда контратака вонзилась в их ряды, из варзеа высыпала вторая волна воинов, которые промчались мимо ошарашенных гуабиру и ударила им в тыл. Племенная верность взяла верх. Колеблющиеся гуабиру, видя натиск освобожденных братьев, тоже взялись за оружие и присоединились к бывшим рабам. Линии обороны сломались. Солдаты побежали к канонеркам. Игуапа устроили погоню, рубили и забивали португальцев, когда те пытались вытолкать крупные лодки на глубину. Теперь по холму бежали женщины и дети. Женщины перевязывали раненых, дети утаскивали тела убитых. Пламя битвы погасло. Фалькон оперся на свой меч, он устал до мозга костей, ему было тошно от мыслей о резне, устроенной под темным пологом тропического леса. Никто из этих бедняг никогда не увидит Сан-Жозе-Тарумаш снова. И внутри этого холодного осознания скрывалось нечто еще более жуткое. Он больше никогда не увидит Париж, не сможет дразнить Мари-Жанну в саду Тюильри, никогда не поднимется с Жаном-Батистом на холм Фурвьер. Его мир отныне будет зеленым и плесневелым – тепло, вода и преломленный свет, туманы, и дымки, и серые излучины бесконечных рек. Каноэ, луки и животных, которых лишь слышишь, но видишь только урывками. Мир без перспективы, где горизонт простирается до следующего дерева, лианы или излучины реки. Растительный мир, огромный и медленный.

Квинн пошевелил угли тлеющего костра.

– А вы думали, что сделаете с Городом Бога?

– Разрушу.

На лице Квинна мелькнуло удивление. Потом иезуит сказал:

– Да, разумеется. Он слишком большой и слишком уязвимый. Разделите их, отправьте в леса. Как вы считаете, сколько удастся удерживать бандейратов?

– Одно поколение, если повезет. Болезни уничтожат краснокожих раньше, чем рабовладельцы.

– Все люди беспомощны перед легендами, но если сможете, то сделайте кое-что для меня. Развейте сказку, что якобы я снова приду и заберу их в Новый Иерусалим.

Мимо проплывал основной флот. Семьи и друзья, целые народы и племена двигались по бурной воде сквозь обрывки тумана: дети в тонких и хрупких одеяниях из коры, пекари и пака в бамбуковых клетках, груженных на плоты, священные лягушки-курупайра в терракотовых горшках, мешки, наполненные всей маниокой, какую только можно было собрать с дважды разоренных полей. Сумасшедший желтый клюв тукана, который пытался усесться на носу одного из каноэ, – прекрасное цветное пятно. Много дней ушло на спуск по водопадам: лодки аккуратно спускали на лианах по глиняным склонам, испуганную скотину опускали в клетках или на ремнях, а люди шли по тропинкам, которые были скользкими от брызг, забиты всяким мусором, оставшимся от дамбы. Даже в разрушенном состоянии она оставалась самым впечатляющим заградительным сооружением на Риу ду Ору.

Серая река казалась черной, когда ее наводнили плоты, которым нужно было пройти между двух камней. Некоторые узнали Маира и подняли весла в знак приветствия, проплывая мимо. А дальше пошли плавучие тюрьмы: гуабиру, которых охраняли с помощью фальконетов из числа доставшихся от португальцев. Они выкупили свои жизни, договорившись о союзе городов: Сидаде Маравильоза и ослабленного войной Сидаде де Деус.

– Как вы верно заметили, мы беспомощны перед нашими легендами, – сказал Фалькон, поскольку он перестал быть Аиуба, желтоголовиком, французом, а превратился в защитника Изумительного города, зембу. Кайша тоже стала героиней войны, сеньорой да Крус, знаменосцем нового народа.

– Я буду возвращаться так часто, как смогу, – пообещал Квинн. – В этом деле я все еще новичок, и есть дисциплины и методы самообороны, о которых мне неизвестно. Идет война, но я всегда состоял в военном ордене.

Серый теплый дождь гладил лицо Фалькона. Он моргнул, открыл глаза и тут увидел калейдоскоп картинок. Каждый камень, каждое дерево, каждая птица и каждый обрывок тумана, Льюис Квинн, его трость и костер рассыпались на тысячу отражений, обрамлявших все вокруг. Они были словно позади реальных предметов и впереди, сбоку, везде, они соединялись друг с другом, но одновременно отличались в большей или меньшей степени. Пока Фалькон пытался осознать, что же такое видел, видение пропало.

– Этим можно управлять, – объяснил Квинн. – Я пока еще неопытен по сравнению с другими путешественниками между мирами, но обладаю достаточным талантом, чтобы делиться своими видениями.

– Такой хаос, такая неопределенность перед глазами – как вы вообще понимаете, что реально, а что фальшивка? Как вы находите путь в подлинный мир?

– Ну они все подлинные. Это во-первых. Мы обитаем в последнем отзвуке времени, сне внутри снов. Наши жизни, наши миры проживались тысячу, а то и десять тысяч раз до этого. Орден верит, что надо и дальше спать, ведь все остальное холод и мрак. Но некоторые полагают, что нужно проснуться, ведь только тогда мы увидим утро. Поскольку наши жизни проживались десятки тысяч раз, а наш мир перерождался снова и снова, в каждом перерождении есть какая-то ошибка, какой-то огрех, неточная копия. Происки врага, если хотите. В нашем времени такой ошибкой стала курупайра, окошко во все множество миров и ту реальность, что лежит за ними, а значит, и надежда для нас.

Большая часть Сидаде Маравильоза уже преодолела изгиб реки, теперь настал черед детей, они, мокрые и с улыбками до ушей, плыли в маленьких юрких каноэ. Ребятишки помахали Кайше. Девушка выпрямилась, сжимая крест Богоматери Всех Миров раненой рукой. Фалькон покачал головой:

– Я не верю в такой мир.

– А он существует вне зависимости от вашей веры. – Квинн поднялся. – Мне пора. Они ждут меня.

Он мотнул головой в сторону кромки леса, темной и сырой. Фалькону показалось, что там, в полумраке, стоят две женщины: одна белая с золотыми кудрями, вторая азиатка, судя по разрезу глаз и оттенку кожи, с волосами, выкрашенными в темнорыжий цвет. А еще под пологом чащи Квинна ждал какой-то чернокожий мужчина. Все эти фигуры подрагивали на самом краю ощущений Фалькона. Затем он побрел по камням в сторону пляжа, а когда обернулся, то увидел лишь тлеющий костер.

Игуапа уплыли. Пироги детей растаяли в тумане. Кайше вернула крест на нос лодки. Гребцы оттолкнулись веслами и отплыли. Тут крикнул Вайтака: в излучине реки что-то виднелось. На мгновение Фалькону показалось, что это перевернутая военная лодка. Предмет отплыл в сторону и оказался в стоячей воде. Гребцы вытащили его. Ангельский лик, невыразительный, но улыбающийся, смотрел в небо сквозь изменчивую серую дымку. В руках ангел держал меч с тремя лезвиями. Статуя свалилась с одной из башенок, венчавших базилику Носса Сеньора да Варзеа. Фалькон столкнул фигуру обратно в реку, и подернутая рябью, журчащая вода, которая стремительно текла по камням, подхватила ангела и унесла прочь.

Глоссарий

Abi (абья): новообращенный до инициации.

Agog (агого): металлический перкуссионный инструмент, который используется в кандомбле и капо-эйре.

Aiuri (айури): совет племени.

Alab (алабе): ведущий барабанщик и певец, жрец в кандомбле.

Aldeia (алдейя): миссионерская деревня индейцев, обычно иезуитская.

Alva (алва): описание цвета кожи – белокожий. Считается редким в Бразилии.

Amaci (амаси): травяной отвар для обряда очищения.

Assentamento (асентаменту): различные предметы, травы и вода, которые употребляются в пищу и почитаются как символ единения человека и ориша.

Ax (аше): преобразующая сила, магия, сила, которая становится причиной событий.

Baiana (байяна): происходит от названия штата Баия, обозначает традиционный костюм женщин из Салвадора.

Baile (байле): «танец», слово используется в Рио для обозначения вечеринок, на которых появился популярный у кариока жанр музыки байле-фанк.

Bairro (байру): официальный городской район.

Barraco (барракан): основной церемониальный зал террейру.

Bateria (батерия): барабанный оркестр в самбе.

Bauru (бауру): горячий сэндвич с ветчиной и сыром, часто на сладком хлебе, который готовят в Сан-Паулу.

Berimbau (беримбау): струнный инструмент африканского происхождения, используется в капоэйре.

Bicha (биша): буквально «сука», используется в гей-сообществе для обозначения гомосексуалиста, играющего роль женщины.

Bolar (булар): спонтанный транс, который обычно предшествует инициации в качестве иау.

Caboclo (кабокло): помесь индейца и белого, частое явление среди низших слоев общества на Амазонке, термин в современной Бразилии воспринимается как слегка оскорбительный. См. мамелуко.

Cafezinho (кафезинью): «маленький кофе», крепкий, сладкий кофе, который подается в маленьких чашках и пьется на ходу.

Caiara (кайсара): тюрьма для рабов на берегу реки.

Camarinha (камаринья): святая святых в террейру, оставленная для маи ду санту и ее супруга. Вколониальной Бразилии так называли городской совет.

Captaincy (капитанство): территориальное деление колониальной Бразилии, сегмент земли, который ограничен двумя линиями, которые тянутся параллельно экватору, пока не натолкнутся на линию раздела по Тордесильясскому договору – демаркационную линию между португальскими и испанскими территориями. Капитанствами управляли донаторы.

Catadores (катадорес, они же катадоры): неофициальные сборщики мусора.

CBF: Бразильская футбольная конфедерация.

Chopperia (шупперия): бар, продающий бочковое пиво.

Cidade Maravilhosa (Сидаде Маравильоза): «Изумительный город», также гимн Рио.

Conselho Ultramarino (консельо ултрамарино): королевский совет, управлявший колониальной Бразилией.

Corda vermelha (корда вермелья): «красная веревка», высший ранг в капоэйре, аналог черного пояса в других боевых искусствах.

Cor-de-canela (кор-де-канела): цвета корицы, один из ста тридцати четырех типов кожи, которые различают в Бразилии.

Crente (кренчи): «верующий», член любой из множества евангелических христианских сект в Бразилии.

Dende (денде): пальмовое дерево, плоды которого и масло из них являются важным подношением ориша.

Descanso (дескансу): «охлаждение» по прибытии террейру – охлаждение головы.

Doces (досес): пирожные, сладости, которые обычно подают в Бразилии на завтрак.

Donatory (донатор): полуфеодальный управляющий капитанством в колониальной Бразилии.

Eb (эбо): жертвоприношение ориша.

Ebomi (эбоми): старейшина террейру, прошедший инициацию более семи лет назад.

Egb (эгбе): община, сформировавшаяся в террейру.

Ekedi (экеди): обычно женщины-служительницы в террейру, которые сами не впадают в транс, но помогают тем, кто одержим ориша.

Engenho (энженьу): сахарная плантация, включая землю, строения, рабов и животных, которые ее обрабатывают.

Entrada (энтрада): экспедиция за рабами.

Enxofrada (эншуфрада): желтоватый цвет кожи.

Escaupil (эскаупил): доспехи из ткани или кожи, подбитые растительным пухом, которые носили бандейрантес; считались непробиваемыми выстрелом.

Exu (Эшу): бог перекрестков, посланник между богами и людьми. Часто статую Эшу ставят на входе в террейру, а самого Эшу описывают как типичного маландру из Рио.

Farofa (фарофа): мука из маниоки, часто ее жарят в масле до получения орехового привкуса.

Favela (фавела): неофициальные бразильские трущобы.

Fazenda (фазенда): усадьба, на которой выращивают кофе или сахар, или же ранчо.

Feijoada (фейжоада): знаменитое блюдо Рио – проваренные на медленном огне кусочки свиного мяса, бразильских сосисок. В Рио его всегда готовят с добавлением черных бобов (фейжаус), хотя в остальной части Бразилии обычно используют фасоль.

Feitor (фейтор): торговец или владелец небольшой мануфактуры, управляющий факторией.

Fidalgo (фидалгу): рыцарский класс в Португалии.

Furaco (фуракан): ураган.

Furo (фуру): поперечный канал между двумя рукавами русла реки.

Futebol (фучебол): прекрасная игра, настоящий футбол.

Futsal (футсал): мини-футбол, в который играют на крытой площадке меньшим по размеру, но более тяжелым мячом. Очень динамичная и популярная игра.

Gafieira (гафиейра): танцевальный зал и сама танцевальная вечеринка. В Сан-Паулу это эквивалент кариока байле в Рио.

Gatinha (гачинья): молодая разбитная девушка.

Gelosias (желозияс): деревянные ставни на окнах верхних этажей колониальных домов.

Guaran (гуарана): бразильская ягода с высоким уровнем кофеина, которая используется при производстве серии бодрящих продуктов, в том числе популярных сладких безалкогольных напитков.

Ianques (янкес): транслитерация слова «янки».

Io (иау): посвященный в типичной синкретической афробразильской религии.

Igap (игапо, игапу): время от времени подтопляемая местность.

Jacar (жакар): кайман.

Jogo (жогу): игра или состязание в капоэйре. В отличие от других боевых искусств, в капоэйре именно «играют», тем самым подчеркивается важность смекалки, маландру.

Kibe (кибе): сильно зажаренные мясные шарики. Блюдо пришло из ливанской кухни, часто подается на завтрак.

Ladeira (ладейра): крутая лестница типа улицы в фавеле, обычно преодолеть ее можно только пешком или на мототакси.

Lanchonete (ланшунете): маленькое кафе или ларек, где можно купить ланч.

Lavrador de cana (лаврадор де кана): мелкая сахарная плантация, хозяин которой владеет максимум пятью-шестью рабами.

Lingua geral (лингва-жерал): «общий язык», упрощенная версия языка тупи, которая используется как универсальное средство общения. В восемнадцатом веке был распространен шире, чем португальский.

Loira (лойра): бледная кожа и белые волосы.

Maconha (маконья): марихуана.

Me do santo (маи ду санту): жрица кандомбле.

Malandragem (маландражен): целая философия в капоэйре, построенная на понятиях «малисийя» и «жейту».

Malicia (малисия): термин капоэйры, который означает «уловку», то есть способность увидеть и воспользоваться незаслуженным преимуществом, если подвернется случай.

Maloca (малока): индейский дом, в котором живут несколько поколений.

Mameluco (мамелуку): еще одно понятие для обозначения кабокло, обычно на военной службе.

Moqueca (мокека): рыбное блюдо с кокосовым молоком и маслом денде.

Morbicha (морбиша): глава деревни.

Morena-fechada (морена-фешада): очень темная кожа, почти мулат.

Morro (морру): крутые холмы, характерные для Рио.

Mulatinho (мулачиньо): мулат с более светлой кожей.

Orix (ориша): бог, сила природы, божественный предок, архетип, выражение божественного в кандомбле.

Pe do santo (паи ду санту): жрец в кандомбле.

Po de queijo (пан де кейжу): сырные булочки.

Paulista (паулиста): житель Сан-Паулу (штата).

Paulistano/a (паулистано/а): житель(ница) Сан-Паулу (города).

Pata (патуа): амулет, который надевают, чтобы отвратить злых духов в капоэйра.

PCC: основная криминальная группировка в Сан-Паулу. В Рио фавелы разделены между ADA (Амигус-дус-Амигус) и CV (Комманду Верьмелью).

Peas (песас): колониальный термин для обозначения рабов.

Pelourinho (Пелоуриньо): место позорного столба для рабов, кроме того, так назывался район в Салвадоре, где он установлен.

Pernambucano (пернамбукану): выходец из штата Пернамбуку на северо-востоке Бразилии.

Pichao (пишасан): граффити, в Бразилии обычно рисуют с помощью малярного валика.

Pistoleiro (пистолейру): наемный убийца.

Preto (прету): черный как описание цвета кожи. Расистские термины используются куда свободнее в Бразилии, чем в Северной Америке.

Puta (пута): шлюха, обычно используется в смысле «сука».

Recncavo (Реконсаву): территория вокруг Тодузус-Сантус в сердце колониальной Бразилии.

Reducione/reduction (редукции): группа деревень под властью иезуитов.

Rveillon (ревейон): массовая церемония в Рио на Новый год, когда люди собираются на пляже и приносят цветы в дар богине Йеманжа. Вероятно, более популярное действо, чем карнавал, и определенно без такой тяги к коммерческой выгоде.

Roda (рода): круг, где происходят поединки в капоэйре.

Rodovia (родовия): автомагистраль.

Rodoviria (родовьярия): автовокзал.

Sampa (Сампа): так жители Сан-Паулу называют свой город.

Страницы: «« ... 910111213141516 »»

Читать бесплатно другие книги:

В книге раскрыта лаконичная история еврейского образования с древних времен до того времени, когда е...
Екатерина, служащая турбюро, поставила крест на семейной жизни и думает о переменах. Муж стал к ней ...
Маша, молодая художница, изготовляющая коллекционных кукол, давно привыкла содержать семью – мать и ...
Известный писатель и переводчик, автор знаменитых «Прогулок по Парижу» Борис Носик на сей раз пригла...
Книга «Два лица Востока» двадцать вторая книга автора, в которой он рассказывает читателям о том, ка...
“Камасутра книжника” – интеллектуальная автобиография Александра Гениса. А также – любовная переписк...