Путь хеджера. Заработай или умри Бартон Биггс
Рис. 4.2. Своевременная покупка акций United Technologies
Через месяц после того, как Джо порекомендовал купить акции United Technologies, ему выпал еще один счастливый случай. За ним была закреплена также сфера технологий, поэтому на очередном еженедельном совещании он привел свои доводы в пользу покупки акций компании Cisco, продававшихся тогда по цене немногим более 13 долларов за штуку после активной распродажи в связи с угрозой дальнейшего снижения курса. На Уолл-стрит считали, что бизнес компании существенно замедляется, но Джо был уверен, что аналитики ошибаются и новые маршрутизаторы Cisco соответствуют последнему слову техники. По его мнению, количество заказов у компании резко увеличится, а прибыль в расчете на акцию превысит ожидаемые показатели. Он высказался в пользу целесообразности покупки акций компании Cisco.
Хансен снова не согласился с рекомендациями Джо.
– Акции Cisco – прошлогодний снег, – категорично, хотя и несколько мрачно заявил он. – Технологии – не та сфера, за которую нужно держаться в существующих условиях. Прибыль на акцию не оправдает ожиданий, а объем заказов в компании уже сокращается. Вокруг Cisco всегда ходило много ошибочных и даже заведомо ложных слухов, которые вводят в заблуждение наивных инвесторов, – сказал он, глядя на Джо.
Когда Хансен закончил, Доуз спросил Джо:
– Ну, что ты на это скажешь? Не слишком ли ты наивен? Откуда ты знаешь, что продажа этих маршрутизаторов набирает обороты?
Джо рассказал о том, что неделю назад обедал с руководителем отдела маркетинга одного из крупных подразделений Cisco и тот оптимистично оценивал перспективы получения заказов на новый маршрутизатор. Немного смущенно Джо признался, что совершенно случайно этот человек оказался болельщиком футбольной команды Университета штата Пенсильвания и что он помнит, как два года назад Джо перехватил пас и пробежал 80 ярдов в матче с этой командой. После ланча они поговорили пять минут о футболе; прежде чем попрощаться, менеджер из Cisco сказал, что Джо может звонить ему в любое время.
– Ну, если у тебя такие замечательные отношения с этим человеком, позвони ему прямо сейчас – посмотрим, что он скажет, – с сарказмом произнес Хансен.
Решив рискнуть, Джо позвонил своему знакомому по системе громкой связи прямо из конференц-зала. К счастью, тот оказался на месте. Не раскрывая секретной информации, он решительно заявил, что новые маршрутизаторы очень эффективны и их очень хорошо принимают на рынке. Его слова произвели большое впечатление на присутствующих.
– Видите, что бывает, если не сидеть на месте, а встречаться с представителями компаний, – произнес Доуз, глядя на других аналитиков.
– Мы поняли, босс, – сказал Мэтью (тот самый аналитик – любитель сквоша). – Проблема в том, что никто из нас не перехватывал мяч в игре против команды Университета штата Пенсильвания.
Все засмеялись.
На протяжении нескольких следующих дней Доуз и другие портфельные управляющие купили акции Cisco по цене от 13,5 до 14,5 доллара за акцию (см. рис. 4.3). К концу года их цена выросла до 28 долларов и продолжала расти.
Джо понимал, что повышение курса акций трех рекомендованных им компаний можно отнести на счет везения, которое всегда сопутствует новичкам, но ему все равно было очень приятно. Его уверенность в себе крепла, и он понял, что обладает хорошей инвестиционной интуицией.
Рис. 4.3. «Иисус Христос – суперзвезда»: CISCO
Во многом благодаря Джо футбольная команда Доуза часто выигрывала, поэтому на матчи стали приходить жены ее членов и их дети. В начале ноября Доуз привел на матч свою дочь Эмили, студентку выпускного курса Принстонского университета, и познакомил с Джо. Эмили изучала в университете историю и играла в лакросс в команде, которая принимала участие в национальном чемпионате и вышла в том году в «Финал четырех». Эмили была привлекательной девушкой спортивного телосложения, с красивыми длинными ногами, широкой улыбкой и твердым рукопожатием. Во время игры Джо постоянно ощущал ее присутствие. Игра проходила довольно жестко, насколько это возможно в тачболе; команда соперников оказалась достаточно сильной. Footballers выиграла матч, когда Джо сделал длинный прыжок и поймал мяч в очковой зоне. После игры он посмотрел на трибуны и, к своему разочарованию, понял, что Эмили ушла.
Когда матч закончился, Джо почувствовал странное разочарование. «Забудь об этом, – сказал он себе. – Эта девушка изучает историю в элитном университете, а ее академический балл, наверное, не меньше 1600. Скорее всего, у нее есть умный бойфренд, семья которого владеет банком, и он наверняка получит стипендию Родса[14]».
В декабре команда Footballers организовывала традиционный прием. После проведения последней игры сезона один из игроков устраивал ужин для членов команды, их жен и подруг. В тот раз была очередь Доуза; он сказал жене, что хочет пригласить Джо. Она выразила сомнение в том, что это стоит делать, высказав предположение, что Джо будет чувствовать себя не очень уютно в таком обществе.
– Он существенно моложе всех вас, и у него совсем другое происхождение. В конце концов, он ведь черный.
– Наполовину черный. Его мать – белая.
Доуз посмотрел жене прямо в глаза.
– При всем этом он весьма достойный молодой человек, намного более трудолюбивый, чем все эти сынки Джонсонов и Браунингов. Кроме того, он внес огромный вклад в успех нашей команды. С нашей стороны было бы крайне невежливо не пригласить его.
Джо охотно принял приглашение Доуза. Ему нравились члены команды, к тому же он знал, что полезно поддерживать с ними контакты. Но он понятия не имел, о чем разговаривать с их женами. Немного волнуясь, он надел брюки, голубой пиджак из АЮ, свой самый новый галстук и сел на поезд в Гринвич.
Джо впервые был в доме своего босса в Гринвиче; размеры дома и его обстановка поразили его. Доузы тепло приветствовали гостя у входа и провели в гостиную. Там он и стоял с бокалом пива в руке, рассматривая каменные камины и старинный тканый ковер Wilton и чувствуя себя не в своей тарелке. Джо догадывался, что одна только эта комната со всей обстановкой стоит дороже, чем весь дом его матери в Биг-Неке. В конце концов игроки Footballers, одетые в элегантные спортивные пиджаки, сломали лед, когда подошли и принялись по-дружески похлопывать его по спине. «Старина, ты сделал нам игру в этом сезоне, – говорили они, потягивая пиво и шардоне. – Как дела в Grant?»
Но их жены – это совсем другое дело. По мнению Джо, их всех можно разделить на два типа: стройные, почти тощие женщины, которые замучили себя голодом в борьбе с жировыми отложениями, доводя свое тело до совершенства, и полные цветущие матери семейств. Но было у этих женщин и кое-что общее: почти все они были блондинками, и у всех были сдержанные, изящные, порядочные манеры истинных американских аристократов.
С ними Джо стало как-то не по себе – и в этот момент в комнату вошла Эмили, просто и скромно одетая в клетчатую юбку и голубой кашемировый свитер, который пытался (хоть и безуспешно) скрыть ее роскошные формы.
Джо показалось, будто их потянула друг к другу какая-то сила. Их разговор с самого начала протекал совершенно непринужденно. Оба не испытывали никакой натянутости или скованности. Через двадцать минут Эмили сказала:
– Давай поедим что-нибудь, а затем посидим в библиотеке. Мне не хочется общаться со стариками и отвечать на их бесконечные идиотские вопросы.
– Мне нравится твоя идея, – ответил Джо. – Но не будет ли это невежливо с нашей стороны?
– Не все ли равно? Папа много рассказывал о тебе; я здесь только потому, что знала, что ты придешь.
«Неужели она говорит правду?» – подумал Джо.
Они взяли еду с серебряных блюд, расставленных на столах в столовой. Над сервантом, заполненным прекрасным фарфором, висели освещенные мягким светом портреты предков. Эмили провела Джо в укромный уголок большой библиотеки возле камина, где они уселись в английские кресла с крыльями в стиле «чиппендейл», поставив свои тарелки на столики для закусок в стиле «шератон». Кресло, в котором сидел Джо, явно старинное, казалось прекрасным и хрупким. В библиотеке было много книг, выглядевших так, будто их часто читают, и старинные деревянные лестницы на колесиках, для того чтобы можно было добраться до верхних полок.
Большинство гостей находились в гостиной; отдаленный шум их голосов создавал в библиотеке атмосферу уединенности. На протяжении вечера сюда заходили и другие люди, но они не нарушали покоя пары. Эмили спросила Джо, где он вырос, и он рассказал ей о Биг-Неке и университете АЮ (немного приукрасив действительность). Эмили со смехом сравнила его историю со своей жизнью в Гринвиче и Андовере. Она призналась Джо, что очень любит лакросс и ей нравится играть в команде. Тренер в Принстоне был требовательным, но понимал, какая академическая нагрузка лежит на девушках. Тем не менее в университете имела место большая конкуренция за игровое время; Эмили надеялась, что в этом году ей обеспечено место в команде.
Около десяти часов вечера гости стали расходиться. Эмили предложила Джо отвезти его на вокзал, чтобы он успел на поезд до Нью-Йорка. Они сидели и разговаривали в ее машине с включенным двигателем. Вообще-то они пропустили первый поезд и проговорили до того часа, когда на вокзал прибыл последний состав до Нью-Йорка. Джо выпрыгнул из автомобиля.
– Когда мы снова увидимся? – спросил он, хватая свой пиджак.
– В следующую пятницу я буду в Нью-Йорке. Поужинаешь со мной?
– Разумеется! – воскликнул он. – Конечно же! Как тебе позвонить?
– Ты не сможешь мне позвонить. Я сама позвоню тебе в офис, – крикнула Эмили, когда он бежал по ступенькам на платформу.
«Боже мой! – подумал Джо, когда поезд отправился с вокзала. – Она только что пригласила меня поужинать!»
Возможно, это и не была любовь с первого взгляда, но нечто очень близкое к ней. Джо никогда еще не встречал девушку такого происхождения, интеллекта и образования, как Эмили. Кроме того, он еще никогда не испытывал такого сильного физического влечения ни к одной женщине. Но было и кое-что еще. Джо чувствовал непреодолимое желание войти в жизнь Эмили. Между ними было так мало и так много общего. В поезде, испытывая сильное душевное волнение, Джо не мог сдержать улыбку.
Эмили Джо казался настоящим парнем, потому что он сильно отличался от всех тех, с кем она встречалась раньше. Ее взволновало то, что у него чернокожий отец и что он учился в университете на футбольную стипендию. Эмили придерживалась либеральных, даже несколько бунтарских взглядов, и ей уже надоели рафинированные парни из университетов Лиги плюща, которые то и дело сравнивали свои академические баллы. К тому же она находила Джо весьма привлекательным.
На выходных они ужинали в небольшом ресторанчике на 45-й улице и снова говорили без остановки, а затем Эмили села в поезд на Пенн-стейшн, чтобы вернуться в Принстон. Следующие две субботы Джо ездил вечером в Принстон, и они с Эмили ходили там ужинать. Во вторую субботу он побывал также и на матче по лакроссу, в котором принимала участие Эмили, и она познакомила его со своей лучшей подругой; девушка посмотрела на него очень пристально.
– Так это ты тот парень, который покорил Эмили. А это вам не шутка. С некоторых пор эта девушка совершенно изменилась.
– Надеюсь, что это так, – ответил Джо. – Я очень на это надеюсь.
– Замолчите оба, – вмешалась Эмили, заливаясь краской.
На четвертый уик-энд, когда Джо провожал Эмили на Пенсильванский вокзал, где она должна была сесть на поезд до Принстона, они остановились в каком-то безлюдном месте на пересечении Пятой авеню и 37-й улицы. Джо порывисто повернул девушку лицом к себе, обнял и поцеловал в губы.
– Я люблю тебя, – сказал он неожиданно для самого себя, хотя эти слова совершенно определенно исходили из глубины души. – Я еще никому никогда не говорил этого. Я даже не знал, что скажу тебе эти слова. Они сами из меня вырвались. Но это чистая правда.
– Я тоже люблю тебя, – прошептала Эмили.
Джо смотрел на нее в бледном голубом свете, думая о том, как же она прекрасна. Он взял девушку за руку и нежно улыбнулся ей, потрясенный тем, что произошло между ними всего за месяц.
В этот момент разрушился последний эмоциональный барьер между ними. Джо почувствовал полную свободу в отношениях с Эмили – ну, почти полную. На работе он испытывал чувство вины перед Доузом, ведь Дэвид не знал о том, что Джо встречается с его дочерью. Доуз помог ему сделать карьеру, пригласил в свой дом, а теперь у него тайный роман с его дочерью. Одно дело – нанять бедного аналитика на работу, и совсем другое – одобрить его роман с дочерью.
На протяжении следующих нескольких месяцев молодые люди встречались почти каждые выходные. Джо ездил в Принстон, а Эмили часто наведывалась в Нью-Йорк. Влюбленные никогда не проводили время вместе с кем-то еще и, хотя они целовались и держались за руки, еще ни разу не занимались любовью.
Они ужинали либо в больших, безликих, шумных ресторанах, либо в маленьких захудалых кафе со столиками, покрытыми клетчатыми скатертями, и пили дешевое красное вино, смотря друг на друга и беседуя. Они без конца говорили обо всем и казались друг другу невероятно интересными. Сидя за столиком в ресторане или прогуливаясь по холодным, ветреным улицам Нью-Йорка, они рассказывали друг другу о своем детстве, семьях, его работе или ее жизни в Принстоне, о команде по лакроссу, надеждах и страхах. Они будто раскрывали души друг перед другом. Им казалось, что они знают друг друга целую вечность. Они стали лучшими, близкими друзьями – но не любовниками.
Несмотря на то что у Джо и Эмили не было физической близости, они не страдали от недостатка интеллектуального общения. Джо знал, что Эмили изучает историю в Принстоне, но его все же поразило, насколько глубоко она ее понимает и как мало знает он сам. «Давай заниматься этим вместе, – сказала Эмили. – Историей и литературой. Так мы восполним пробелы в твоем формальном образовании и обогатим мои знания».
На день рождения Джо Эмили купила ему в подарок два экземпляра книги историка Пола Джонсона «Новые времена» (Modern Times), и они начали глава за главой вместе прорабатывать ее. Им было трудно выделить время для чтения на протяжении недели: он занимался своей инвестиционной работой и учебой в школе бизнеса, а она – учебой в Принстоне и игрой в лакросс. Тем не менее молодым людям все-таки удавалось прочитывать нужную главу. Эмили стала самым важным, человеком в жизни Джо, и он был готов пожертвовать чем угодно ради того, чтобы укрепить их отношения.
Джо и Эмили занимались также и другими вещами. Они часто гуляли в Центральном парке, а однажды побывали в ресторане Rainbow Room и танцевали там. Прикосновения к телу Эмили приводили Джо в трепет. «Что со мной происходит?» – удивлялся он. В тот вечер он поцеловал Эмили на улице.
К тому времени у Джо уже была своя комната в четырехэтажном доме без лифта, в квартире, которую он снимал вместе с двумя другими парнями. Но ему даже в голову не приходило пригласить туда Эмили – слишком бедная там была обстановка. Когда Джо приезжал в Принстон, Эмили хотела позвать его в свое общежитие, но и там невозможно было уединиться.
– Мы могли бы пойти в отель, – сказала она ему однажды вечером, после того как он украдкой поцеловал ее в темном закоулке улицы.
– Тебе не будет там комфортно. Я знаю, что ты не будешь там счастлива. Кроме того, у нас ведь любовь, а не просто сексуальная связь.
Эмили посмотрела на него с любовью и легким сожалением.
– Не уверена, что одно может быть без другого, – сказала она ему.
– Нам не нужно заниматься сексом. Ты моложе меня. Ты еще учишься в колледже. И я не хочу подводить твоего отца.
Как только Джо произнес эти слова, он понял, как нелепо, напыщенно и фальшиво они звучат, но он хотел проявить уважение к Эмили.
Оказалось, им оставалось ждать не так уж долго. В конце марта родители Эмили уехали на десять дней в Палм-Бич. В первый уик-энд в субботу женская команда по лакроссу Принстонского университета должна была играть с командой Университета Брауна в Провиденсе. Именно такого случая они так долго ждали. Джо взял напрокат машину и отправился по автомагистрали I-95 в Провиденс. Там он наблюдал за игрой, сидя на трибуне. По окончании матча Эмили подбежала к нему, поцеловала в щеку и мягко прошептала:
– Надеюсь, ты не забыл свою зубную щетку!
– Конечно не забыл, и пижаму тоже.
– Ну, она вряд ли тебе понадобится, а вот щетка – другое дело.
Джо смотрел на Эмили: она стояла перед ним в шортах и футболке, вспотевшая, с ободранными коленями, со шлемом и клюшкой для лакросса в руках – настоящая принцесса-воин. Для него она была самой желанной девушкой в мире. Его лицо само собой расплылось в широкой улыбке.
– Спрячь это выражение лица, иначе почему бы тебе не объявить всей команде, что ты в меня влюблен, – полушутя сказала она.
Вернувшись в Гринвич, они зашли в ресторан поужинать и выпили бутылку хорошего шардоне, растягивая время и предвкушая удовольствие, но при этом чувствуя застенчивость и неловкость.
Когда они подъехали к дому Доуза, Эмили сказала:
– Пойдем в мою комнату. У меня огромная кровать, в ней поместишься даже ты. Но пользование общей ванной не соответствует моим представлениям об интимной близости. Так что воспользуйся ванной моего брата в конце коридора.
Джо разделся, оставшись в трусах и майке, убрал с кровати подушки и лег. Эмили вышла из ванной и стала в дверях. Раньше Джо видел ее только одетой, а теперь она появилась перед ним совершенно обнаженной – такая открытая, такая уязвимая, такая прекрасная. Это зрелище потрясло его. Эмили подошла к кровати и легла к нему спиной. У нее была бледная, как лунный свет, кожа. Он мягко притянул ее к себе, ощутил прикосновение упругой спины, провел рукой по плавным изгибам, их тела соприкоснулись, и он нежно поцеловал ее.
Впоследствии они удивлялись, как вообще возможно нечто столь прекрасное и простое одновременно. Почему судьба подарила им это чувство? Неужели окружающий мир останется прежним? Испытывал ли кто-нибудь подобное? Не глупо ли тратить свое время на что-то другое?
За весну Джо и Эмили сблизились еще больше. У них было так много общих интересов, что они постоянно находили новые темы для разговоров. В апреле они часто совершали длинные прогулки, и им никогда, ни секунды, не было скучно друг с другом. Они часами говорили о своей прошлой жизни, обсуждали главы из книги «Новые времена», говорили об агностицизме и отцах-основателях, а также обсуждали свои религиозные убеждения. Доузы были приверженцами англиканской церкви; Эмили и Джо дважды ходили в церковь в Принстоне и дважды – в Нью-Йорке.
Молодые люди начинали думать, что их отношения носят долговременный характер, хотя они все еще держали их в тайне. Джо просто некому было довериться, а Эмили не принадлежала к числу девушек, обсуждающих свои романтические связи с подругами. Они не испытывали потребности в общении с другими людьми. Джо иногда задумывался над тем, нормально ли быть настолько самодостаточными или просто они с Эмили слишком замкнутые люди. Он так не считал, но все равно не мог не размышлять об этом.
Иногда среди ночи Джо будили пугающие мысли. Являются ли его социальное положение и расовое происхождение проблемой для Эмили? Как отреагируют на их роман ее родители? Без нее жизнь казалась Джо сплошным одиночеством. Он был убежден в том, что никогда не найдет и не полюбит другую женщину.
Джо очень боялся, что что-то может разрушить эти прекрасные отношения, невероятное чудо, созданное ими, те чувства, которые он испытывал, хотя даже не думал, что способен на такое.
Эмили оставила у Джо свои кроссовки, и он часто смотрел, как они стоят рядом с его обувью. Они были такие маленькие, такие женственные – и все же крепкие и сильные, как она сама. «Ну, парень, если ты поклоняешься ее кроссовкам, значит, дела твои совсем плохи!» – сказал он себе. Он знал, как высказался бы по этому поводу старый друг: «Береги эти отношения, дорожи ими – и постарайся все не испортить».
Глава 5. Кризис и конфронтация
По окончании Принстонского университета Эмили переехала в Нью-Йорк. Заручившись поддержкой руководителя кафедры истории Принстона, она получила престижную работу исследователя в Совете по международным отношениям.
В начале июля, в субботу, Эмили и Джо наслаждались поздним завтраком, и Эмили сказала ему:
– Я всегда была очень близка с отцом, поэтому хочу рассказать ему, что встречаюсь с тобой и что это серьезно – что бы это ни значило.
– Надеюсь, это значит все, – произнес Джо.
– Конечно, так и есть. Но ты слышал, что я сказала? Я хочу рассказать все папе.
Когда Джо понял, что имеет в виду Эмили, на какой-то миг он испугался.
– Это может стать для нас концом, – произнес он.
– Не драматизируй, – возразила она ему. – Нас ничто не сможет разлучить. Кроме того, мой папа – человек широких взглядов. Вот мама – совсем другое дело. Пожалуй, она немного консервативна. Но ведь я хочу рассказать все отцу, а не ей. И я не собираюсь спрашивать у него разрешения.
– А тебе не кажется, что мы избегаем такой темы, как моя расовая принадлежность? – спросил Джо. – Эмили, у нас будут очень, очень серьезные проблемы.
– Проблемы есть у всех. Родители мамы были очень богаты и жили в Гринвиче сотню лет. Папа из Нью-Джерси, и у него не было денег. Бабушка с дедушкой думали, что он ухаживает за ней ради ее богатства.
– Да, но ведь он учился в Принстоне и был хафбеком, – сказал Джо.
Через неделю Эмили рассказала все отцу, ничего не утаив. Доуз был удивлен, но воспринял новость благосклонно. Он заверил дочь, что Джо ему очень нравится и что он считает его одаренным молодым человеком. В тот же вечер он с большим волнением сообщил об этом жене, прибавив, что рад за Джо и Эмили.
– Я очень ценю этого парня. Я очень рад и за Джо, и за Эмили.
Андреа Доуз была потрясена. Эта привлекательная пятидесятидвухлетняя женщина с широким, несколько напряженным лицом, длинным носом и слегка подкрашенными белокурыми волосами поддерживала себя в хорошей форме, играя в гольф и занимаясь физическими упражнениями под руководством личного тренера в тренажерном зале клуба Green Acres Country. Она родилась в семье, которая жила в Гринвиче много лет, и училась в Кентской школе и Вассарском колледже. У нее были уверенные манеры богатой женщины, унаследовавшей большое состояние и абсолютно убежденной в своем высоком положении в обществе.
По сути, Андреа Доуз была снобкой, хотя, пожалуй, она очень удивилась и рассердилась бы, если бы кто-то назвал ее так. Ее мать, бабушка Эмили, привила дочери чувство принадлежности к высшему классу – к тому кругу людей, которых она называла «достойными». К их числу относились главным образом выходцы из богатых аристократических семей. Еще когда Эмили жила в кругу семьи, старая дама с холодной улыбкой бросала в чей-либо адрес короткую пренебрежительную фразу: «Не наш класс, дорогая». Разумеется, старая леди благополучно забыла о том, что сама родилась в маленьком городке в штате Огайо, вышла замуж за богатого человека и обрела положение в обществе благодаря деду Эмили.
– Ты, должно быть, шутишь! – сердито прошипела Андреа. – Дэвид, иногда ты бываешь безнадежно наивным. Он определенно не тот, кого я вижу спутником жизни Эмили. Ты как-то говорил, что его мать официантка, а отец фабричный рабочий. Что он знает о нашем образе жизни?
Миссис Доуз представляла себе, что Эмили выйдет замуж за какого-нибудь привлекательного мужчину, которого она могла бы с гордостью назвать своим зятем. Он должен быть выходцем из известной семьи, учившемся в Йеле (и желательно был членом тайного общества «Череп и Кости»), а затем и в Гарвардской школе бизнеса. Свадьба должна состояться в июне, на большой террасе Green Acres Country Club, выходящей на ухоженное, покрытое густой зеленью поле для гольфа. Торжество может пройти в один из прекрасных летних вечеров в роскошной обстановке: камерный оркестр играет музыку Коула Портера, все освещено волшебным золотистым светом: все гости очень красивые, а она сама любезная и величественная. Затем счастливая пара будет жить во все больших и больших домах в Гринвиче, а она станет возить своих послушных, любящих внуков со светлыми кудрявыми головками в клуб на уроки тенниса.
Джо Хилл совсем не соответствовал этому образу. Хотя Андреа Доуз понимала, что некоторые женщины могут счесть Джо весьма привлекательным и что у него достойная работа, она не могла не думать о его расовой принадлежности и незнатном происхождении.
Доуз всегда боялся гнева жены; как будто прочитав ее мысли, он уклончиво произнес:
– Я не уверен, серьезно ли все это.
– А вот моя интуиция подсказывает мне, что это очень серьезно. Подозреваю, что Эмили приводила его в мой дом в тот уик-энд, когда мы были во Флориде. Я заметила некоторые признаки. Это твоя вина. Ты пригласил этого человека, своего подчиненного, в мой дом на ту глупую, легкомысленную футбольную вечеринку, и он соблазнил твою дочь. В нашей постели, насколько я понимаю. Если он так умен, как ты говоришь, то наверняка сообразил, что я богата, и теперь гоняется за моими деньгами.
Доуз не понял, видит он в глазах жены слезы ярости или сожаления. Почему она всегда говорит «мой дом» и «мои деньги»?! Разве это не их общий дом и разве он не внес свой вклад в это богатство?
По общему мнению, Дэвид Доуз был хорошим человеком, но главной в их браке была Андреа. Именно она верховодила в семье и принимала самые важные решения. У нее имелось свое твердое мнение по любому поводу, и она легко впадала в ярость. Доузу хорошо платили, но он получал вознаграждение главным образом в виде акций Grant с ограничением права продажи, а не в виде наличных денег. Богатства, унаследованного его женой, хватало на то, чтобы учить троих детей в дорогих учебных заведениях, иметь членство в четырех клубах, вести роскошный образ жизни и владеть просторным домом в стиле «тюдор» в Гринвиче, лыжным домиком в Аспене и домом на берегу моря в Палм-Бич. Но все это, конечно же, не оправдывало ее поведения.
Андреа сделала паузу и с недовольством посмотрела на мужа.
– Дэвид, ты просто глупец. Моя мама назвала бы его аферистом. Тебе бы лучше собрать о нем побольше информации. Ты втянул нас в эти неприятности, водя дружбу с безродными футболистами, так что ты должен решить эту проблему, пока не поздно.
На следующее утро Доуз вызвал к себе Марлен. Он знал, что Марлен сплетница и что ее нельзя считать надежным источником информации, но ему не оставалось ничего другого. К обеду все сотрудницы операционного отдела будут знать о том, что он расспрашивал ее о Джо Хилле, но у него не было выбора.
– Марлен, расскажите мне о Джо Хилле – неофициально, так сказать, – попросил он ее.
Марлен все еще сердилась на Джо. Она признала (хоть и неохотно), что Пэт сама навязалась ему, но все же ее оскорбляло, что Джо не ответил Пэт взаимностью. Одинокие или разведенные сотрудницы, уже давно работавшие в компании и все еще питавшие романтические надежды, восприняли нежелание Джо поддерживать серьезные отношения с Пэт как плевок в душу. Пэт была лучшей в отделе, и остальных сотрудниц оскорбило то, что Джо не проявил к ней никакого интереса. В конце концов, он ведь находился по другую сторону баррикад. Марлен собралась с духом и начала говорить.
Она сказала Доузу, что, когда Джо пришел в компанию, одинокий и не имеющий друзей, некоторые сотрудницы операционного отдела подружились с ним и включили его в свой круг общения. По ее словам, Джо ходил с ними выпить после работы и направил все свое обаяние на одну конкретную женщину. Марлен не назвала ее имени, но утверждала, что эта женщина хороший, высоконравственный человек. К сожалению, бедняжка влюбилась в Джо. Она пригласила его провести уик-энд в пляжном домике, где сотрудники отдела устроили вечеринку. Марлен тоже была там и видела все своими глазами. Джо бессердечно воспользовался уязвимостью невинной женщины и соблазнил ее, причем не один раз, а дважды. Затем он равнодушно бросил ее. Марлен сделала ударение на словах «дважды» и «равнодушно».
Марлен ненадолго замолчала, пытаясь понять реакцию Доуза. От сильного потрясения он лишился дара речи. Собравшись с духом, Марлен продолжила свой рассказ. Женщина забеременела, но Джо отказался совершить благородный поступок и принять ребенка. Вместо этого он настоял на аборте и даже обещал заплатить за него, хотя и не выполнил обещания. Марлен с пеной у рта доказывала, что Джо карьерист в худшем смысле этого слова, безнравственный сердцеед и просто плохой человек.
Доуз был потрясен и шокирован услышанным. Все это происходило в его подразделении, а он ничего не знал. Доуз не был ханжой, но он никогда не думал в таком ключе о столь одаренном человеке, как Джо. Он не мог в это поверить. Этот низкий развратник, развлекавшийся с женщинами на диване в пляжном домике, очаровал и соблазнил его прекрасную, умную дочь. Не с этим человеком подружился Доуз и не его поддерживал. Если же все это правда и он ошибся в Джо, значит, Эмили в опасности, а его жена придет в еще большую ярость.
Доуз поблагодарил Марлен и вызвал Сью – он знал ее много лет и доверял ее мнению. Он рассказал Сью все, что сказала ему Марлен.
– Насколько мне известно, проблема разрешилась, – сказала Сью. – Джо заплатил большую часть суммы за аборт. Его работа в операционном отделе была выше всяких похвал, и я слышала, что он неплохо справляется со своими обязанностями и в качестве аналитика. Он очень талантлив и трудолюбив.
Доуз помолчал немного, а затем ответил:
– Мы давно знаем друг друга, Сью. То, что я собираюсь вам сказать, должно остаться между нами. Я не говорил об этом Марлен. Я спрашиаю о Джо потому, что у моей дочери роман с ним.
– Понимаю, – медленно произнесла Сью. – Конечно же, я разделяю вашу обеспокоенность. Я не была на той вечеринке, но подозреваю, что Марлен несколько сгустила краски относительно поведения Джо. Должна сказать вам, что в то время у самой Марлен была связь с одним из сотрудников операционного отдела. Мне не нравится, когда в моем коллективе происходят подобные вещи, поскольку это всегда влечет за собой неприятные последствия.
Затем Сью продолжила:
– Ваша семья – это ваше личное дело; я даже не подумала бы давать вам советы, – она сделала паузу. – Но скажу одно: хотя сотрудница, с которой у Джо была связь, – хорошая женщина, я не поручилась бы за то, кто именно кого соблазнил. Джо – жесткий, уверенный в себе парень, но я считаю его порядочным человеком. Думаю, вам следует поговорить с ним самим.
– Он еще и очень талантливый фондовый аналитик. Я не хочу его терять, – сказал Доуз. – Но еще больше не хочу, чтобы пострадала моя дочь.
Проработав в компании много лет, Сью стала немного циничной. «Аналитики, – подумала она. – Аналитики… Когда рынок растет, кому нужны аналитики? А когда рынок падает, кому нужны акции?»
В тот день, все еще находясь во власти паники и смятения, Доуз рассказал жене обо всем, что ему удалось узнать. В действительности ее беспокоили не столько сексуальные приключения Джо, сколько его происхождение и связанные с этим последствия. У нее разыгралось воображение. Что, если это серьезные отношения? Такое будущее приводило ее в ужас.
– Боже мой! – сказала она мужу. – Допустим, они поженятся. Не могу представить себе, как мы будем принимать у себя в доме его отца-рабочего и неряшливую мать. А затем у нас появятся черные внуки. Ты хотел бы, чтобы по Green Acres Country Club бегали твои чернокожие внуки? Подумай, что скажут люди. Подумай, что скажут наши друзья. Мы будем опозорены.
– Что за чушь ты несешь! – набросился на нее Доуз, чувствуя, как его переполняет гнев. – Сейчас почти двадцать первое столетие, а ты рассуждаешь, как расистка. Тебя беспокоит только то, как ты будешь выглядеть в глазах окружающих и как бы не оказаться в неловком положении.
Доуз еще никогда не был так близок к тому, чтобы открыто выступить против своей жены.
Она сердито посмотрела на него.
– Я не расистка. Я просто смотрю правде в глаза. Супружество и воспитание детей – достаточно трудное дело и без таких серьезных сложностей, как межрасовый брак. Ты знаешь это не хуже меня! Я думаю о счастье Эмили на долгий срок. Дэвид, ты просто обязан положить этому конец, причем немедленно!
– И что, по-твоему, я должен сделать?
– Прикажи этому человеку держаться подальше от нашей дочери! Если ты сам не сделаешь этого, это сделаю я! Уволь его за сексуальные домогательства и беременность той женщины. Этот человек может оказаться настоящим развратником.
Она демонстративно отправилась наверх.
Той ночью Дэвид Доуз плохо спал. На следующее утро он провел целый час, уставившись в окно и мучительно размышляя. Он осознавал, что с годами характер и деньги его жены взяли над ним верх. Он понимал также, что должен поговорить с Джо – хотя бы ради того, чтобы успокоить Андреа.
Сидя в своем кабинете, Доуз почувствовал первые признаки назревающего бунта против жены. Ее взгляды на жизнь были архаичными, устарелыми, традиционалистскими. Иногда он называл ее про себя «железобетонной» женщиной. На самом деле большинству их друзей не было бы никакого дела до того, что Эмили вышла замуж за чернокожего парня. Конечно, услышав такую новость, пару недель они, вероятно, судачили бы, но затем все затихло бы.
«Что же мне делать?» – спрашивал себя Доуз. Теперь, когда первая волна паники, тревоги и возмущения начала спадать, он понимал, что должен поговорить с Джо. Этот парень, возможно, лучший аналитик из всех, кто когда-либо работал под его руководством, а его дочь безумно влюблена в него.
Когда Джо зашел в кабинет, Доуз рассказал ему о том, что услышал от Марлен, немного смягчив ситуацию тем, что упомянул и о разъяснениях Сью.
Джо изменился в лице.
– Это правда. Но я хочу, чтобы вы знали: все это произошло еще до того, как я познакомился с Эмили. Мне не следовало спать с Пэт на той пляжной вечеринке. Это было глупо. Но я не пытался соблазнить ее ни тогда, ни потом.
Доуз снова испытал шок.
– Но я всегда считал Пэт хорошей девушкой, – выдохнул он.
– Она действительно хорошая девушка, – ответил Джо.
– Мы с женой требуем, чтобы ты немедленно прекратил встречаться с Эмили. Мы намерены сказать то же самое и ей, – выпалил Доуз.
Он отвернулся от Джо и начал нервно кусать губы, испытывая отвращение к самому себе.
Джо наклонил голову и какое-то время сидел молча.
– Мне очень жаль, Дэвид, но я не могу бросить Эмили. Она – любовь всей моей жизни. Я расскажу ей о Пэт. Мне следовало бы сделать это раньше, но, честно говоря, я не считал этот эпизод таким уж важным. Если она не разлюбит меня и захочет продолжить отношения, я уйду из компании.
Доуз не знал, что сказать. Он был глубоко тронут признанием Джо в любви к Эмили. Кроме того, он испытывал к Джо настоящую симпатию и не хотел, чтобы такого хорошего аналитика потеряла компания, команда, и даже Эмили, если уж на то пошло. В глубине души его не так уж и беспокоила связь Джо с Пэт. За много лет он видел, как в компании происходили вещи и похуже. Доуз вздохнул. Конечно, в межрасовом браке есть свои трудности, но Дэвид был романтиком и верил в то, что любовь способна преодолеть все преграды. Он был не против того, чтобы Джо стал его зятем, если Эмили действительно любит его. Тем не менее, несмотря на нарастающее желание взбунтоваться против своей жены, он все еще боялся ее. Он чувствовал, что близится одна из ее грандиозных вспышек гнева.
– Дэвид, – сказал Джо, – я глубоко признателен вам за все, что вы для меня сделали. Вы были добры и великодушны ко мне. Но, простите, я не могу бросить Эмили. Я позвоню ей сейчас же.
Джо ушел из кабинета Доуза и позвонил Эмили.
– Нам нужно поговорить. Немедленно.
– Что случилось, дорогой?
– Семейные проблемы, требующие откровенного разговора, – сказал он ей, пытаясь придерживаться легкомысленного тона.
– Это серьезно?
– Со мной говорил твой отец. Вопрос жизни и смерти, – ответил он.
– Смерть в нашем случае исключена, – возразила Эмили. – Ты это знаешь.
Во время прогулки по Вашингтон-сквер при свете заходящего солнца в окружении множества растущих повсюду цветов Джо коротко рассказал Эмили о Пэт и аборте. Она внимательно слушала, но выражение ее лица ни о чем не говорило Джо. Когда он наконец умолк, Эмили взяла его за руку и притянула к себе.
– Все это произошло еще до того, как ты встретил меня?
– Да. И с тех пор у меня ничего ни с кем не было. Ты это знаешь.
– Джо, я, конечно же, не думала, что я твоя первая девушка, – она нежно поцеловала его. – Но мне хотелось бы быть твоей последней!
После этих слов Джо понял, что у них все будет хорошо. Они поговорили еще немного, пока лучи заходящего солнца не коснулись нежной, девственной зелени на верхушках вязов. «Эти тронутые солнцем молодые листочки такие же свежие и чистые, как наша любовь», – подумал Джо. Затем он сказал Эмили, что, если они продолжат встречаться, ему придется уволиться из компании. Ему нравится ее отец, и он чувствует себя обязанным ему, но теперь им будет неловко работать в одной компании: могут пойти неприятные слухи. Эмили сразу же поняла ход его мыслей.
– Но ведь ты сможешь найти другую работу, не так ли? – спросила она.
– Уверен, что смогу. Благодаря твоему отцу и тому футбольному матчу я познакомился со многими людьми, занимающими высокое положение в бизнесе. Некоторые из них уже предлагали мне кое-что.
В следующую субботу Эмили поехала домой, в Гринвич. После ланча, когда прислуга убирала посуду со стола, миссис Доуз строго сказала:
– Мы с отцом должны поговорить с тобой, дорогая.
Эмили, прекрасно зная о повышенной чувствительности матери к некоторым вопросам, понимала, о чем пойдет речь, и попыталась заранее подготовиться. Тем не менее у нее вырвался вздох. Говорила, главным образом, миссис Доуз. Она подробно изложила все причины того, почему Эмили даже думать не должна о серьезных отношениях с таким человеком, как Джо, не говоря уже о замужестве.
– Извини, мама, но я буду и дальше встречаться с Джо. Он – моя настоящая любовь. Между нами есть то волшебное чувство, которого я еще никогда не испытывала. К тому же черед полгода мы поженимся.
Эти слова повисли в теплом полуденном воздухе. Эмили посмотрела ей в глаза, но какая-то завеса как будто отделила ее от чувств, скрывавшихся за внешней невозмутимостью матери.
– Поженитесь! Да ты с ума сошла! Ты едва знакома с этим парнем. Тридцать лет назад моя мать отправила бы тебя за границу на два месяца, чтобы ты забыла обо всем.
– Но так было в прошлом. А мы живем в настоящем. Мы знаем, что делаем.
– Что касается волшебства, то ты слишком романтизируешь ситуацию. Эмили, мне не хочется так говорить, но это не волшебство, а просто секс. Я уверена, этот человек весьма опытен в этом смысле. Будь выше этого!
Эмили почувствовала, как в ней закипает гнев.
– Ты не понимаешь, что говоришь, мама. Он – любовь всей моей жизни!
Миссис Доуз вздохнула. Пришло время проявить твердость.
– Мы с отцом прекратим поддерживать тебя материально, если ты будешь встречаться с этим парнем! Продолжение этих отношений безнадежно скомпрометирует тебя.
Эмили посмотрела на аккуратно подстриженный газон.
– Мама, кажется, ты забыла, что у меня есть трастовый фонд.
– Уверена, что твой Джо тоже об этом знает.
Эти слова повисли в воздухе. Эмили поднялась.
– Разговор окончен. На самом деле он об этом не знает, а если бы и знал, ему было бы все равно.
В воскресенье утром, когда Доузы проснулись, Эмили уже уехала. На обеденном столе лежала записка, в которой было сказано: «Я позвоню. С любовью, Эмили».
Время шло, рынок продолжал расти, но Джо начал испытывать дискомфорт. «Что случилось? – спросил у него Хансен во время очередного еженедельного совещания. – У тебя боязнь высоты, парень?»
Один из аналитиков его группы предложил в качестве возможного объекта для инвестиций ряд небольших и средних технологических компаний, курс акций которых стремительно повышался. Джо, прочитавший много книг по истории биржевых спекуляций, ориентировался на стоимостное инвестирование. То же, что происходило с акциями технологических и интернет-компаний, выходило за рамки его понимания устройства мира. Казалось, всех просто охватило какое-то безумие.
Однажды утром Доуз вызвал Джо к себе и спросил о Parton Networks. «Аналитик Lehman Brothers по телекоммуникационным технологиям хорошо осведомлен о ситуации в этой компании, – сказал он. – Ряд специалистов отправляется туда, чтобы на месте выяснить, как обстоят дела. Может быть, тебе тоже стоит поехать? Знаешь, Джо, тебе не следует слишком негативно относиться к телекоммуникациям. Эта отрасль работает».
Джо записался на поездку и начал собирать информацию о Parton. В середине 1990-х высшее руководство этой канадской телефонной компании приняло решение о ее преобразовании в телекоммуникационную. Решено было также избавиться от устаревшего имиджа громоздкой, медленно развивающейся телефонной компании, разработать и внедрить новый бизнес-план, а также изменить название на Parton Networks. Немолодой, немного увядшей и несколько старомодной даме собирались сделать подтяжку лица, провести общий контурный массаж, одеть в новый сексуальный наряд и дать ей вторую жизнь с новым именем и имиджем. И затея увенчалась успехом.
В разгар технологического бума курс акций Parton Networks взлетел: в июне 1998 года он составлял немногим более 60 долларов за акцию, а в 1999-м был уже почти в три раза выше. Цена ее акций почти в 50 раз превышала прибыль в расчете на акцию. Джо спрашивал себя, на чем основан такой рост, ведь компания по-прежнему получает доход только за счет традиционного, медленно развивающегося бизнеса наземной телефонной связи? Может, он что-то упускает? Ему необходимо было во всем разобраться.
В 1999 году в Монреаль приехали еще пять инвесторов и аналитиков. В соответствии с программой Lehman Brothers одним из них был портфельный управляющий из Bridgestone – крупного мультистратегийного хедж-фонда. Фонды такого типа стремительно развивались в то время и были весьма привлекательны для потенциальных клиентов, поскольку обладали способностью быстро переключаться с одной инвестиционной стратегии на другую.
Финансовый директор Parton Марк Кинг, худощавый мужчина среднего возраста с длинным, загорелым аристократическим лицом, в то утро был одет в узкие голубые джинсы из какой-то неизвестной Джо дорогой ткани и сшитый на заказ синий спортивный пиджак с носовым платком в нагрудном кармане. Войдя в комнату, Кинг сбросил с себя пиджак и остался в приталенной рубашке с короткими рукавами. В резюме, предоставленном Lehman Brothers, говорилось, что Марк Кинг окончил Гарвард, Йельскую школу права и Стэнфордскую высшую школу бизнеса. Кинг схватил руку Джо и крепко ее пожал. Джо и раньше замечал, что некоторые мужчины пытаются демонстрировать свою силу и власть посредством крепкого рукопожатия.
Без лишних разговоров Кинг приступил к делу.
– Я хочу доказать вам сегодня, что при текущем курсе наши акции недооценены. Мы убеждены, что можем увеличивать доходы компании на 20 процентов в год, а значит, значение нашего коэффициента «цена-рост доходов» (ratio price-earnings growth ratio, PEG) – немногим более двух. Акции роста знаменитых потребительских компаний, таких как Coke или Procter & Gamble, продаются при коэффициенте PEG, который в три-четыре раза выше. Наша компания ориентирована на интересы акционеров, поэтому цена наших акций – важнейший элемент стратегии. Но я не хочу читать вам лекции, а просто хочу поговорить с вами.
Кинг глядел на присутствующих, поигрывая золотой ручкой. Его снисходительный тон, должно быть, возник под влиянием слишком большого количества ученых степеней.
Аналитик из Lehman заметил:
– Фондовый рынок согласен с вами, значит, вы, вероятно, правы. Как вам известно, Марк, в прошлом году я заключил сделку на покупку ваших акций.
– Мы ценим вашу помощь и не забудем о ней, – ответил Марк.
Джо понимал, что это может означать. «Неудивительно, – подумал он, – что мы не доверяем аналитикам, работающим на инвестиционные банки». Аналитик из Lehman Brothers сдержанно улыбнулся.
Природное чутье Джо и прочитанные им книги внушили ему глубокое недоверие к высоким коэффициентам «цена-прибыль на акцию». В Школе бизнеса Стерна самые интересные лекции читал убежденный стоимостный инвестор, последователь Бенджамина Грэхема и Уоррена Баффета. Джо не видел никакого смысла в текущей оценке акций технологических компаний. Он не мог понять, как компания, перспективы роста основного направления бизнеса которой в лучшем случае находятся на уровне номинального годового дохода, может рассчитывать на 20-процентный годовой рост. В понимании Джо это было возможно разве что посредством финансового инжиниринга. После некоторых колебаний он решился заговорить:
– При всем моем уважении, Марк, мне кажется, что акции растущих технологических компаний, даже самых крупных, не должны продаваться при таком же коэффициенте PEG, как и акции растущих потребительских компаний, поскольку они генерируют весьма ограниченный поток денежных средств. Даже технологическая компания с серьезными конкурентными преимуществами вынуждена тратить свободные денежные средства на исследования и разработки, поскольку в мире передовых технологий постоянное устаревание по определению неизбежно.
Он сделал паузу и собрался с духом.
– В случае успешной разработки новых продуктов капитальные расходы компании поглощают весь ее денежный поток, потому что ей приходится разворачивать производство и покупать оборудование для выпуска новых продуктов. В итоге даже у самых крупных технологических компаний достаточно низкая рентабельность собственного капитала. Если такая компания прекращает вкладывать деньги в исследования и разработку новых продуктов или ее усилия заканчиваются неудачей, она живет за счет старых продуктов и через несколько лет ослабевает, а еще через несколько лет ее приходится закрывать.
Все присутствующие уставились на него. Это была чистейшая, откровенная ересь.
– Напротив, крупная потребительская франчайзинговая компания, хотя ей и приходится постоянно вкладывать деньги в рекламу, генерирует значительный поток денежных средств, из которых можно выплачивать дивиденды или покупать резервный товарный запас. Следовательно, для компании по выпуску потребительских товаров 15 процентов роста – более качественный показатель, и она заслуживает более высокого коэффициента «цена-прибыль на акцию» по сравнению с такими же темпами роста технологической компании. Кроме того, технологические компании более чувствительны к экономическим циклам. В действительности можно сказать, что их акции – это акции не линейного, а циклического роста.
В жестком освещении конференц-зала финансовый директор воззрился на Джо с удивлением и неприязнью. Он начинал выходить из себя. Что это за выскочка подвергает тут сомнению его выводы?
– То, что вы говорите, молодой человек, может, и было верно в прошлом, но сейчас уже не соответствует истине, – сказал Кинг. – Мы вкладываем деньги в собственные исследования и разработки, но не можем полагаться только на них. Наша компания – компания предпринимателей. Поэтому мы в гораздо большей степени, чем раньше, рассчитываем на венчурные инвестиции в собственные исследования и разработки, а также на покупку более мелких компаний с перспективными технологиями, чтобы свести к минимуму устаревание технологий и риск, связанный со сроками вывода новых продуктов на рынок. Так что на самом деле такая передовая технологическая компания, как наша, генерирует достаточно большой поток денежных средств, которые мы можем направить на компенсацию выпуска фондовых опционов. Наши венчурные инвестиции оправдывают себя; кроме того, мы получили солидную прибыль, когда акции этих компаний начали продаваться на открытом рынке. Эта стратегия работает. Например, в Intel объявили о том, что по состоянию на конец марта их портфель венчурных инвестиций стоил около 10 миллиардов долларов при затратах в 2 миллиарда.
Марк Кинг произносил каждое слово особым, подчеркнутым тоном, как будто оно имело большую ценность. «Да этот парень – просто напыщенный лицемер», – подумал Джо.
Кинг сделал паузу, как будто давая всем возможность осмыслить то, что он только что сказал.
– Поскольку мы можем использовать наши акции для покупки потенциальных конкурентов, имеющих в своем распоряжении передовые технологии, опасность неожиданного удара со стороны для технологических компаний намного меньше, чем была раньше. Следовательно, для профессионального инвестора риск устаревания технологий при владении акциями серьезной, растущей технологической компании в наше время гораздо ниже, чем в прошлом. Что касается технологических компаний, чувствительных к экономическим циклам, данный цикл развития технологий, на вершине которого находится интернет, имеет совсем другие характеристики.
Читать бесплатно другие книги:
