Путь хеджера. Заработай или умри Бартон Биггс
В субботу вечером, после того как Джош и Большой Джо уехали, Джо сказал Эмили, что ему хотелось бы что-то изменить и в отношениях с ее семьей, особенно с матерью. Дэвид Доуз несколько раз играл с ним в гольф в Lone Tree, а один раз Эмили даже присоединилась к ним.
Но Эмили возразила:
– Ты бы чувствовал себя слишком неуютно с моей мамой. Она такая жесткая.
– Значит, ее отношение ко мне совершенно не изменилось?
– Можно сказать и так. Ты не тот, кого она хотела бы видеть рядом со мной – вернее, с собой. Вот и все.
– Да, я знаю, – покорно согласился Джо, но на самом деле испытывал глубокое разочарование, граничившие с отчаянием.
Наклонившись, Эмили взяла его за руку.
– Но, по-моему, она немного смягчилась. Как бы бестактно это ни звучало, но этому способствует тот факт, что ты успешный управляющий хедж-фондом. И хуже всего, что не последнюю роль здесь играют заработанные тобой деньги.
– А если у нас появятся дети? Примет ли она их и будет ли любить их как своих внуков?
Эмили молчала целую минуту, прежде чем ответить.
– Думаю, да – если только они будут похожи на меня. Но ты не обижайся, Джо. Папа тобой очень гордится.
– Отлично. Я тоже им горжусь. И что из того?
В подчинении у Джо теперь было несколько аналитиков из брокерских агентств, и ему казалось, он может им доверять, аналитикам же ВА можно было поручить те или иные проекты.
Кроме того, круг друзей из хедж-фондов, с которыми он познакомился благодаря гольфу, все больше расширялся, и теперь Джо много времени тратил на общение по телефону. Джо знал, что должен соблюдать осторожность. Приятельские отношения – не гарантия того, что тебя не обманут. На самом деле он даже знал, кто без колебания подставит его при первой же возможности. Джо понимал, что живет среди акул. Любой инвестиционный управляющий заинтересован в том, чтобы конкуренты покупали принадлежащие ему акции и продавали нужные ему акции, но другие возможности заработать быстрые деньги на имеющихся позициях представляли собой палку о двух концах.
На протяжении всего года Микки и Джо держали чистую длинную позицию близкой к нулю и полагались на правильный выбор акций. Спред между самыми дорогими и самыми недооцененными акциями во всей совокупности, на которую они опирались в своем выборе, существенно сократился. Однако благодаря своей количественной модели партнеры по-прежнему отыскивали акции, по которым занимали уверенные длинные и короткие позиции. Индекс NASDAQ (ориентированный на акции технологических и интернет-компаний) неуклонно падал (за исключением короткого, но большого всплеска в начале марта), пока в начале октября не наступила кульминация продаж, завершившаяся настоящей паникой. К 9 октября этот индекс, в свое время достигший уровня 5000, снизился до 1114 пунктов. Благодаря коротким позициям Микки и Джо использовали такое положение вещей с выгодой для себя, но время от времени требовалась короткая продажа большего количества акций в случае снижения цен по существующим позициям.
Что касается рынка в целом, популярные индексы свидетельствовали о том, что в начале года имел место короткий период оптимизма в отношении экономики в целом и инвестиций в частности, но к концу марта индексы S&P 500 и Dow Jones Industrial Average начали резко падать. Будущее рисовалось в самом мрачном свете. Все говорили о второй волне кризиса в экономике; в адрес ФРС и ее председателя высказывалось все больше критики. В июле произошло первое стремительное падение цен на фондовом рынке и индекса S&P 500, после чего до середины августа на рынке наблюдалось оживление, что повлекло за собой рост цен на 20 процентов. Однако затем началось очередное резкое снижение цен на фондовом рынке, и его кульминация наступила на второй неделе октября. Потом снова наступило заметное оживление, но в декабре процесс стал стихать. Весь этот год Микки и Джо держали свою чистую длинную позицию близкой к нулю и не пытались воспользоваться волатильностью рынка.
К концу 2002 года индекс S&P 500 понизился на 21 процент по общему доходу, а индекс NASDAQ – на 32,1 процента. Учитывая, что на рынке в целом сложилась тяжелейшая ситуация, хедж-фонды показали неплохие результаты. Тем не менее распространенная среди инвесторов иллюзия, будто хедж-фонды могут зарабатывать деньги даже при неблагоприятных рыночных условиях, понемногу рассеивалась. Впервые за всю историю индекс Equity Hedge Fund упал на 4,7 процента за год, хотя в некоторых секторах, таких как кризисные и развивающиеся рынки, регистрировалась небольшая положительная доходность; сводный индекс фондов хедж-фондов HFRI Fund of Funds Composite продемонстрировал прирост 1,02 процента после вычета всех вознаграждений. Почти все остальные едва сводили концы с концами, за исключением тех, кто играл на понижение. В частности, индекс Short Bias (индекс хедж-фондов, использующих стратегии коротких продаж) показал прирост 29,7 процента, но на долю таких фондов приходился совсем незначительный объем инвестиций.
Фонд ВА завершил год с хорошими результатами, хотя и не столь впечатляющими, как в двух предыдущих годах. Поскольку длинные позиции портфеля ВА двигались в боковом коридоре, а короткие падали, фонд показывал положительную доходность почти каждый месяц, за исключением ноября. Движение некоторых позиций портфеля ВА было неблагоприятным для фонда, но широкая диверсификация компенсировала это, так же как и довольно большой леверидж. Динамика позиций фонда отображена на рис. 10.2.
Рис. 10.2. Bridgestone Alpha (BA) процветает на медвежьем рынке: S&P 500, 2001–2002 гг.
Несмотря на то что год оказался очень плохим для большинства индексов и индустрии хедж-фондов в целом, показавшей не очень удачные результаты, валовой доход Bridgestone Alpha увеличился на 19,1 процента, а чистая прибыль за вычетом вознаграждения – на 13,6 процента. К 31 декабря под управлением ВА находилось 4,4 миллиарда долларов, а за весь год в среднем – 3,4 миллиарда. После подведения итогов года у Микки и Джо получились поразительные результаты.
Компания Bridgestone в лице Спокейна и Рэвина получила фиксированное вознаграждение в размере 68 миллионов долларов. Поощрительное вознаграждение компании (20 процентов от прибыли) составило 120 миллионов долларов, из которых Микки, Джо и членам их команды досталась половина, или почти 60 миллионов долларов. В сумме за управление фондом компания Bridgestone получила 184 миллиона долларов. Крупный взаимный фонд глобального масштаба установил бы размер гонорара около 50 базисных пунктов и получил вознаграждение в 17 миллионов. Разумеется, в 2002 году не было крупных фондов, которые обеспечили бы чистую доходность 13,6 процентов; лишь несколько фондов разных размеров показали аналогичный рост.
Микки и Джо решили дать Джоан 3 миллиона долларов за проработанные шесть месяцев. Двум хорошим аналитикам они заплатили по 2 миллиона каждому, а двум другим, показавшим не очень вдохновляющие результаты, по 750 тысяч долларов, но сообщили, что пора им искать новую работу, так как на их места возьмут других людей. Микки и Джо подумывали заплатить больше двум аналитикам, показавшим высокие результаты, но побоялись слишком избаловать их. К тому же вознаграждение и без того оказалось больше, чем получают другие аналитики в Bridgestone или в любой другой компании. После того как они закончили расчеты, Микки похлопал Джо по руке и тепло сказал:
– Послушай, остается около 51 миллиона долларов. Это огромная сумма. Я предлагаю разделить эти деньги между нами поровну. У нас был еще один хороший год, а ведь мы партнеры.
Джо был удивлен и потрясен этими словами. Когда они пожали друг другу руки, у Джо на глазах выступили слезы.
– Нам нужно подумать еще об одном, – серьезно сказал Микки. – Компания получила от нашей крошки ВА общее вознаграждение в 184 миллиона долларов, из которых нам досталось шестьдесят, а нашим друзьям из фронт-офиса – 124 миллиона. Не кажется ли тебе подобное разделение доходов непропорциональным?
Джо пришел к такому же выводу.
– Они дали нам шанс и помогли войти в этот бизнес, но, по-моему, мы с лихвой расплатились с ними за последние три года.
– Абсолютно с тобой согласен. Дело не в том, что я корыстолюбив или не осознаю, что мне и без того повезло получить огромную сумму. Просто такова ситуация на данный момент. Мы могли бы уйти, забрав половину этих денег.
– Да, но административная работа по организации фонда нас погубит. Нам нужно будет нанять сотрудников операционного отдела, трейдеров, специалистов по наблюдению за выполнением правил торговли, менеджеров по работе с клиентами. Представляешь, что это за кошмар? Придется выполнить все юридические процедуры, в частности зарегистрировать фонд в SEC. Кроме того, есть еще и вопрос привлечения денег. Весь процесс займет от четырех до шести месяцев и отвлечет нас от инвестирования.
– Мы могли бы нанять хорошего операционного директора, чтобы он подобрал персонал и юристов для выполнения всей необходимой работы, – ответил Микки.
– А кто будет работать с клиентами? И к кому они проявят лояльность, к Bridgestone или к нам? Спокейн предъявит нам иск. Мы должны будем выйти из состава компании. А что нам делать, пока будет происходить организация нашего фонда?
– Единственное, что интересует клиентов, – это доходность, но ты прав. Все это очень сложно. Давай для начала хотя бы потребуем более выгодных условий для себя здесь.
Джо и Микки договорились о встрече с двумя партнерами Bridgestone. Когда они вошли в конференц-зал, Джо с изумлением отметил, что в нем снова обновлена отделка. Теперь здесь царила атмосфера изысканного мужского клуба вроде The Brook – легкие кожаные кресла, в которых можно утонуть, и много мебели в стиле шератон и хеплуайт.
– Мне было интересно, когда же эти два волка вцепятся нам в глотку, – мрачно произнес Спокейн. – Не отнимайте у нас времени изложением цифр. Они нам и так известны. Я не хочу торговаться. Давайте поднимем вознаграждение до двух и двадцати пяти. Мы дадим вам 70 процентов от прибыли вместо пятидесяти и 25 процентов от фиксированного вознаграждения.
– Да ладно вам! – сказал Джо почти сердито. – Вы же знаете, что мы не можем поднять вознаграждение до такого уровня в разгар медвежьего рынка! У нас еще не столь серьезная репутация. При таком раскладе малейшая проблема привела бы к краху нашего фонда.
– Ты прав, – произнес Спокейн. – Ты жаден… но прав.
– «Погибели предшествует гордыня, падению – надменность»[33], – проворчал Рэвин.
– Да бросьте! – возразил Микки. – После всех моих неудач я больше не страдаю высокомерием, а корыстолюбивы на самом деле вы, ребята. Давайте не тратить времени зря. Платите нам 70 процентов от прибыли и оставьте структуру вознаграждения такой же, как раньше – или мы уйдем.
– После того как мы помогли вам, бездельникам, начать дело, вы хотите вытащить деньги из наших карманов, – сердито проворчал Спокейн. – Выметайтесь отсюда! Мы вызовем вас через пару дней.
Разумеется, через два дня партнеры Bridgestone приняли предложение Микки и Джо. Нравилось им это или нет, но только фонд ВА показывал сейчас реальные результаты, и его потеря обернулась бы для компании катастрофой.
В начале нового года Джо понял две вещи, одну хорошую и одну плохую. Во-первых, в 2002 году доходность инвестиций оказалась просто превосходной. Теперь Джо был богат, и его считали новой восходящей звездой на небосводе хеджевых фондов. Ему нравился статус богатого человека и уважаемого инвестора. После трех стабильно прибыльных лет уже никто не мог назвать Джо неудачником. Кроме того, теперь он и сам наконец поверил в себя как в инвестора.
Джо решил использовать вновь обретенное богатство с пользой. Он дал еще больше денег членам своей семьи и пожертвовал 65 тысяч долларов на новое освещение футбольного поля средней школы Биг-Нека. Джош, Большой Джо и новый главный тренер школьной команды хотели, чтобы он приехал и сам включил освещение на поле перед первой игрой нового сезона. Местный еженедельник Big Neck News напечатал статью о пожертвовании Джо, а также о том, как он добился успеха в большом городе. Однако слава почему-то очень смущала Джо. Когда он рассказал о церемонии включения новой системы освещения Эмили, она пришла в восторг и сообщила, что тоже хочет поехать.
– Я всегда хотела увидеть, где ты рос, посмотреть на футбольное поле, где ты играл, и сам город. Это такая важная часть твоей жизни!
Джо пришел в ужас. Что она подумает? Что подумает Биг-Нек? Джо сделал вид, что занят в турнире по гольфу в клубе Winged Foot, и сказал Джошу и Большому Джо, что не сможет принять участие в церемонии. Они были очень расстроены, а Эмили пришла в ярость.
– Что это значит?! Ты стыдишься меня? Боишься, что твои старые школьные приятели подумают, будто ты стал одним из тех, кто живет в Гринвиче?
Джо попытался превратить все в шутку.
– Ты напоминаешь мне мою маму: у тебя такой же скверный характер.
И он прекратил обсуждение этой темы.
Во-вторых, по мнению Джо, 2002 год оказался не самым лучшим для них с Эмили. Да, Джо стал трудоголиком и слишком увлекся гольфом. И он одержим своим драгоценным портфелем ВА. Эмили же весьма требовательная спутница жизни. С ней никогда не было скучно, и скучные люди не водились среди ее друзей. Тем не менее, если ее партнер не проводил с ней много времени, не уделял достаточно внимания и не относился к ней с тем уважением, которого она требовала, его ждало жестокое наказание. В компаниях, управляющих инвестиционными портфелями, всегда какие-то дела шли как надо, а с чем-то возникали проблемы, но эти взлеты и падения нравились Джо. В этой увлекательной и интересной игре счет вела сама жизнь. Теперь Джо тратил много времени на чтение, размышления и разговоры об инвестировании и акциях, но прекрасно осознавал, что в остальном его интеллектуальная жизнь довольно бедна. Джо понимал также, что, хотя и может быть интересным собеседником для другого инвестора, обычным, нормальным людям с разнообразными интересами он, вероятно, покажется немного скучным и ограниченным. Возможно, даже не немного, а совершенно неинтересным и посредственным.
По этим причинам у них с Эмили становилось все меньше и меньше тем для разговоров. Иногда Джо просто боялся ужинать в ресторане наедине с ней, поскольку они просто сидели за столиком как старая супружеская пара, разглядывая стены из-за того, что им практически нечего было сказать друг другу. А общие друзья, когда они ходили вместе в ресторан, считали его плохим собеседником, да и сам он скучал на встречах с ними.
Джо попытался найти подход к Эмили, подарив ей наручные часы Vacheron & Constantin за 85 тысяч долларов. Однако, хотя Эмили и казалась взволнованной, когда он надел их ей на руку, Джо заметил, что она почти никогда их не носит. «Слишком роскошно для Колумбийского университета, – сказала она ему. – Люди подумают, что я чья-то содержанка».
Бывало, складывалась противоположная ситуация. Время от времени Джо и Эмили получали приглашения на приемы, устраивавшиеся в пятницу или субботу вечером в клубе или в доме одного из топ-менеджеров хедж-фондов. Эмили не была в восторге от таких мероприятий. Она дала Джо понять, что ее слишком утомляют эти деловые приемы, на которых присутствующие говорят только об инвестициях и о гольфе.
«Не знаю, что скучнее, – сказала она однажды Джо, – обсуждение удара, сделанного на четырнадцатой лунке, или споры о том, сократится ли прибыль Apple в третьем квартале».
Впрочем, Эмили не была типичной американской мамочкой, которая забирает детей после школы на внедорожнике Mersedes и отвозит на футбол или другие занятия и тренировки. И ей не о чем было разговаривать с преуспевающими женами топ-менеджеров хедж-фондов (загорелые руки этих женщин украшали сияющие драгоценности). Эмили много работала в Совете по международным отношениям и была занята учебой в Колумбийском университете, а интересовавшие ее исторические и геополитические вопросы не представляли особого интереса ни для Джо, ни для его окружения из хедж-фондов. Молодые люди понимали, что теперь проводят вместе все меньше и меньше времени. Их интимная жизнь тоже оставляла желать лучшего.
Пристрастие Джо к гольфу тоже оказалось камнем преткновения в их совместной жизни. Джо стал слишком одержим этой игрой. Его гандикап медленно, но верно снижался. Спокейн познакомил его с несколькими серьезными игроками в гольф – большинство из них занимались инвестиционным бизнесом. В представлении Джо идеальный отдых во время уик-энда – это рано утром поупражняться в тренажерном зале, расположенном в том же здании, что и их квартира, затем принять душ, вызвать машину, чтобы поехать в Lone Tree или другой клуб, по пути туда почитать газеты, немного потренироваться, а затем сыграть на деньги 18 лунок с другими игроками, тоже работающими в инвестиционном бизнесе. Джо нравилось быть членом гольф-клуба Lone Tree – первого клуба, в котором он получил членство, – и он очень этим гордился. Сдержанная, но безупречная роскошь, безукоризненное обслуживание, возможность посидеть после игры в гольф в баре, обшитом деревянными панелями, – все это позволяло Джо почувствовать свое богатство и принадлежность к чему-то значимому.
Кроме того, Джо беспокоили его отношения с Джоан. После встречи с Эмили он не испытывал ни малейшего физического влечения к другим женщинам, но теперь поймал себя на том, что часто смотрит на Джоан – жесткую, вспыльчивую, с неуемной энергией – и думает о том, каково было бы с ней в постели. Джо знал, что время от времени она ходит на свидания с каким-то мужчиной, но чувствовал, что Джоан от него не в восторге. Ему нравились ее страстность и умение бросить ему вызов в их инвестиционных дискуссиях. Их беседы всегда проходили весьма оживленно. Иногда, прежде чем отправиться домой, они заходили выпить вечером в Delmonico’s. Джо все еще любил Эмили, но что с ними происходит? Или дело не в этом? Может быть, у них есть и другие проблемы?
Глава 11. Ужин в доме Перо
Со временем широкому кругу инвесторов стала известна высокая результативность фонда ВА, и финансовые СМИ стали проявлять интерес к Микки и Джо. Впервые СМИ заинтересовались ими после того, как Школа бизнеса Колумбийского университета пригласила Микки выступить на праздновании семидесятой годовщины выхода в свет эпохальной классической книги Бенджамина Грэхема и Дэвида Додда «Анализ ценных бумаг»[34], которая считается библией стоимостного инвестирования. Грэхем был преподавателем в Колумбийском университете, а Додд – деканом школы бизнеса. Кстати, их самый знаменитый последователь Уоррен Баффет тоже окончил Колумбийский университет. Девятнадцать лет назад, во время празднования пятидесятой годовщины книги, он даже произнес свою знаменитую речь «Суперинвесторы из деревни Грэхема и Додда» (The Superinvestors of Graham and Doddsville), подвергнув резкой критике теорию случайных блужданий и теорию эффективного рынка.
Сторонники теории эффективного рынка во главе с профессором Принстонского университета Бертоном Мэлкилом утверждали, что благодаря случайному выбору акций любой человек может неизменно обеспечивать доходность инвестиций выше среднерыночной, поскольку его действия ничем не отличаются от действий человека, подбрасывающего монету, или от движений мартышки, бросающей дротик в таблицу котировок. В ходе знаменитых дебатов во время празднования годовщины книги Грэхема и Додда Майкл Дженсен выступил в защиту случайного выбора акций. По его словам, если монеты станет подбрасывать достаточно много людей, у некоторых она снова и снова будет выпадать гербом вверх под действием закона случайных событий. После чего поднялся Баффет и сказал, что даже в таких обстоятельствах это нельзя будет считать случайностью, если все те, у кого монеты упали гербом вверх, живут в одном городе или исповедуют одну религию. Затем Баффет рассказал присутствующим о девяти выдающихся стоимостных инвесторах, «обитающих» в так называемой деревне Грэхема и Додда.
В Школе бизнеса Колумбийского университета высоко оценили идею, будто она является колыбелью стоимостного инвестирования. Декан выразил надежду, что после взрыва технологического пузыря как феникс из пепла восстанет новое поколение стоимостных инвесторов, использующих компьютерные алгоритмы. Хотя декану было известно, что Уоррен Баффет скептически относится к компьютерным умникам, в середине 2003 года он попросил Микки выступить на проводившемся в школе ежегодном форуме инвесторов. Микки был весьма польщен этим приглашением и охотно принял его.
– Это почти равносильно получению почетной ученой степени, – сказал он Джо. – В каком-то смысле это возмездие за все те гадости и оскорбления, которые я терпел все эти годы от инвесторов, ориентированных на акции роста.
– Да, это очень важное приглашение. Давай разошлем текст твоего выступления всем нашим клиентам, – предложил Джо.
Микки несколько недель трудился над своей речью, и в итоге ее приняли очень хорошо. По закону Микки не имел права раскрывать информацию о доходности инвестиций или продвигать продукты ВА, но ему все равно было что сказать. Не раскрывая никаких тонкостей работы их модели и алгоритма инвестирования и не называя никаких конкретных данных, Микки описал свою стратегию инвестирования простым языком.
Я прошу вас обратить внимание на то, что все эти модели опираются не на какие-то эзотерические концепции, а на вдумчивый, интуитивный, системный подход к выбору акций и построению инвестиционных портфелей. Мы признаем свой интеллектуальный долг перед Клиффом Эснессом из AQR Capital Management и Майклом Голдштейном из Empirical Research – эти незаурядные мыслители предложили много оригинальных идей по поводу методов стоимостного инвестирования.
Мы, мой партнер Джо Хилл и я, считаем, что эти хорошие, разумные, долгосрочные стратегии (приобретать дешевые, качественные акции развивающихся компаний и занимать короткую позицию по акциям с противоположными характеристиками) успешно работают уже не один год, поскольку поведенческие предубеждения людей имеют другую направленность. Мы убеждены в том, что во многих случаях они являются следствием того, что принято называть теорией поведенческих финансов, согласно которой инвесторы подвержены влиянию целого ряда предубеждений, оказывающих влияние на курс акций. Наш подход предполагает систематическое извлечение выгоды из этих предубеждений. Например, на наш взгляд, первоклассные акции с повышенным спросом и впредь станут получать мультипликаторы, слишком высокие по сравнению с реальным положением дел, и наоборот (стоимостной фактор). Кроме того, мы утверждаем, что компании с прибылью низкого качества по-прежнему будут вводить некоторых инвесторов в заблуждение, а также что они (инвесторы) любят покупать и продавать акции, показавшие в последнее время хорошие и плохие результаты (импульс). Я представлю вам ряд доказательств того, что эти предубеждения неизменны и что их можно измерить с помощью так называемого стоимостного спреда.
Речь имела успех, а Микки получил большое удовольствие от дружеских бесед с выдающимися учеными, а также от состоявшегося после официальной части приема.
На протяжении следующих двух месяцев Джо дал интервью журналу Barron’s и Кейт Уэллинг из Welling at Weeden. Во введении к обоим интервью говорилось о его учебе в «Аризона Юнион», его футбольной карьере, а также о работе в Grant начиная с бэк-офиса. Очерк в еженедельном выпуске Barron’s был озаглавлен так: «Рождение звезды». После публикации интервью Джо стали звонить из телеканалов CNBC и Bloomberg с предложениями принять участие в их программах. Джо был новым, не похожим на других представителем хедж-фондов Уолл-стрит: он не учился в престижном университете или Гарвардской школе бизнеса; и всем нравилась его история о том, как он прошел свой путь от бедности к богатству.
Совершенно неожиданно Джо стал мини-знаменитостью – парень из ниоткуда, добившийся успеха в высшей лиге инвестирования. Новичок, ворочающий большими деньгами и принятый в избранный круг ветеранами инвестирования. Все это вызывало у Джо эйфорию. Приходя на собрания инвесторов, он чувствовал, как присутствующие смотрят на него и шепчут: «Это он, тот самый Джо Хилл».
Как и следовало ожидать, успех фонда ВА и последовавшая за ним известность повысили престиж количественного стоимостного инвестирования. Множество новоиспеченных квантов жаждали разбогатеть и создавали с этой целью новые фонды.
Однажды после полудня в начале июня, когда Микки, Джо и Джоан сидели в кабинете Джо и разговаривали, в кабинет вошел Рэвин. Они очень удивились, потому что Рэвин редко ходил по офису. В этот раз он вел себя на удивление дружелюбно, хотя и был серьезен, как всегда.
– Ребята, а вы уверены, что не допускаете ошибку, рассказывая всему миру о преимуществах количественного стоимостного инвестирования?
– Надеюсь, нет, – удивленно выдохнул Джо. – Мы хотим преподнести себя как серьезных сторонников количественных методов инвестирования в акции стоимости и надеемся, что благодаря этому добьемся уважения и признания инвесторов.
– Да, – сказал Микки. – Кажется, нашим клиентам нравится вся эта огласка.
– Судя по тому, что я читал, сейчас создается много новых фондов, и они оттягивают на себя деньги инвесторов, – произнес Рэвин.
– Нам кажется, мы можем взять под управление еще пару миллиардов долларов. Ликвидность для нас не проблема.
– Возможно, – задумчиво протянул Рэвин.
– Подражание – лучший комплимент, – возразил Микки.
– Да, но подражатели станут вашими конкурентами. По-моему, в вашей среде появился новый фактор риска, и этот фактор – вы сами. Любой желающий может анализировать данные подобно вам, а вы рассказываете всем, как это делается.
– Наше преимущество не в собственной базе данных или компьютерной модели, а в том, что мы обладаем опытом и знаниями, необходимыми для анализа и интерпретации этих данных.
– Надеюсь, вы правы. Будут ли дешевые акции с положительным импульсом и впредь превосходить дорогие акции?
– Да, по крайней мере в большинстве случаев, – уверенно ответил Джо.
– Надеюсь, вы помните, что размер – смертельный враг эффективности, – заметил Рэвин.
– Но нам это пока не грозит. Не хотите ли выделить нашему фонду еще два-три миллиарда долларов? – спросил его Микки.
– Как говорит Клифф Эснесс, стратегии часто бывают альфа-стратегиями, когда только что разработаны и еще не получили широкого распространения, но затем они постепенно превращаются в бета-стратегии или хотя бы содержат некоторые их элементы.
Рэвин задумчиво посмотрел на них.
– За долгие годы в нашем бизнесе я видел, как многие пошли ко дну из-за слишком частого упоминания в СМИ.
После его ухода Микки произнес:
– На этот раз он не просто нес всякую чушь, как обычно. Рэвин очень умен. Возможно, нам стоит затихнуть на некоторое время.
В конце июня 2003 года Джонатан Перо пригласил Джо и Эмили на прием в своем доме в Гринвиче. Перо слыл жестким, умным и очень богатым человеком, и Джо было интересно посмотреть, как он живет. Будучи членами гольф-клуба Lone Tree, они с Джо несколько раз играли вместе в гольф. Джонатана Перо звали Джоном или Джонни, пока он не заработал много денег в своем хедж-фонде, специализирующемся на инвестициях в сфере здравоохранения, и не обзавелся новой, более энергичной и яркой женой. Несколько месяцев назад на конференции хедж-фондов Джо сидел рядом со второй госпожой Перо во время ужина. Эта женщина удивила и заинтриговала его. В течение ужина он, помимо всего прочего, узнал, какова площадь нового дома четы Перо, а также что миссис Перо родом из Чикаго и работала когда-то стюардессой, что у них двое детей (Джошуа и Бриттани), что трое их слуг живут в доме, и один слуга, дворецкий-француз, отвечает по телефону: «Bon soir».
«Быть богатым так дорого обходится», – заявила Джо миссис Перо. Впоследствии он задумался, что это было – глубокомысленное замечание или просто избитая фраза, но так и не пришел к однозначному выводу.
Миссис Перо также сообщила Джо, что она франкофил и что у них с мужем есть в Париже pied-a-terre (временное пристанище). «Есть у этого ужасного города какой-то шик, вам не кажется?» – спросила она простодушно, делая большие глаза.
Перед поездкой на тот ужин Джо вызвал автомобиль, который должен был заехать за Эмили в город, а его самого забрать в Lone Tree после гольфа. Тем майским вечером они ехали по извилистым улочкам Гринвича, а вокруг веял мягкий весенний ветер.
Перо жил на Клэпборд-ридж-роуд. Вдоль улицы на расстоянии тридцати метров друг от друга расположились прекрасные старинные дома. Эти большие прочные особняки были хорошо видны с дороги. Эмили, прекрасно знавшая Гринвич, сказала Джо, что этот район считается местом обитания haute bourgeoisie (высшей буржуазии).
«Он живет в очень фешенебельном районе, – заметила она. – Дождаться не могу, когда же увижу этот особняк».
В отличие от других домов, мимо которых они проезжали, подъездная аллея к дому на Клэпборд-ридж-роуд, 148 была обсажена густой живой изгородью, поэтому дом нельзя было увидеть с улицы. Повернув и проехав еще несколько сотен метров по подъездной дорожке из гранитной брусчатки, автомобиль внезапно оказался у поля, где паслись три прекрасные лошади. Они увидели освещенный теннисный корт, немалых размеров каменное здание – нечто среднее между амбаром и конюшней, – большой бассейн и изысканный домик рядом с ним. Вдали виднелся огромный красивый каменный особняк с большими окнами и внушительной площадкой для парковки автомобилей.
– Да… – произнесла Эмили. – Моя мама всегда говорила, что в Гринвиче истинный признак богатства – это длинная подъездная аллея к дому. Должно быть, у твоего друга здесь около семи гектаров земли стоимостью по четыре миллиона долларов за гектар.
– Ты, наверное, шутишь! Выходит, у Джона земли почти на 30 миллионов.
– Это просто безумие! – сказала Эмили.
– Думаю, в этом городе земля – хороший объект для капиталовложений. Многие успешные менеджеры хедж-фондов стремятся жить в Гринвиче. Инвестиции в землю – это страховка против инфляции; к тому же земля – реальное богатство, а не только цифры на бумаге. Я всегда хотел владеть участком земли. Своей собственной земли, по которой можно ходить и на которой можно что-то вырастить.
В этот момент Джо вдруг вспомнил, как в Вирджинии они с Джошем Гибсоном гуляли у реки по земле с богатой глинистой почвой и как весной за несколько теплых дней в почве начинали пробиваться маленькие бледно-зеленые ростки кукурузы на тонких ножках.
– Но здесь не Вирджиния и не Айова. Тут каменистая почва. Так что единственное, что может вырасти на землях Гринвича, – это налог на недвижимость, – парировала Эмили с ноткой презрения.
– И деньги!.. Неужели я вижу лунки для гольфа? – изумленно произнес Джо. И оказался прав. За конюшней и манежем для верховой езды виднелись две лунки пар-4 и пар-3.
В основном здании в вестибюле с высоким потолком перед ними расстилалась изогнутая лестница – точная копия лестницы Версальского дворца. На изысканном дубовом столе стояла ваза из агата с большим букетом живых цветов. Эмили и Джо слышали шум разговора в гостиной; как только они вошли, высокая элегантная официантка сразу же подошла к ним с серебряным подносом, на котором стояли бокалы с шампанским и шардоне.
Буквально через мгновение к ним вышел и Джонатан Перо. Этот высокий мужчина с приятной внешностью был одет в шелковую рубашку с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, светлые брюки и мокасины с кисточками. Его открытое лицо жителя Среднего Запада будто говорило: «Принимайте меня таким, какой я есть». Кстати, Джонатан оказался очень разговорчивым. Слова, наполовину сформировавшиеся мысли, глубокомысленные замечания словно изливались из него бесконечным потоком сознания. Ему было около сорока пяти лет. Джо он сразу понравился. Перо поцеловал Эмили в щеку.
– Очень приятно познакомиться с вами наконец! Джо – один из самых блестящих инвесторов из всех, кого я когда-либо знал. Вы выросли в Гринвиче, не так ли? – спросил он.
– Да, это так, – подтвердила Эмили. – У вас замечательный участок с прекрасными видами. Могу я спросить, сколько у вас земли?
Перо одобрительно улыбнулся ей.
– Больше семи гектаров. Четыре года назад я заплатил за них 25 миллионов долларов; сейчас участок стоит, наверное, не менее тридцати пяти. Лучше бы так и было – у меня огромный ипотечный кредит.
– Можно мне посмотреть дом?
– Разумеется! Его площадь – почти 1700 квадратных метров. (Он явно был доволен собой.) Я очень горжусь своим домом. Знаете, я вырос в двухкомнатной квартире в Кливленде и никогда даже не мечтал о таком дворце. Моя Нэнси наняла прекрасного дизайнера. Она устроила здесь все с большим вкусом, как вы считаете? Подобрала картины, обои и все остальное. Все это обошлось мне в пять миллионов вместе с картинами, хотя я не покупал ничего выдающегося… пока.
Перо потряс головой, как собака, стряхивающая с себя воду.
– У нас здесь нет ничего показного и претенциозного, как в особняках Гармона и Петровски. Эти ребята просто выводят меня из себя. Они постоянно хвастают своими большими домами и всякими особенными безделушками. Многие неосознанно считают, что чем больше у человека дом, тем больше у него пенис. Я так же богат, как и они, но не выставляю этого напоказ.
Эмили не смогла удержаться.
– Я сейчас читаю книгу о Теодоре Рузвельте и так называемом «позолоченном веке». Так вот, Рузвельт считает, что зависть и высокомерие – это две стороны одного черного кристалла, – сказала она.
Перо озадаченно посмотрел на Эмили.
– Одного черного кристалла? Но что это значит? Звучит не очень приятно, – он замолчал на мгновение, а затем продолжил: – Пожалуй, я избавлю вас от осмотра игровой комнаты на первом этаже. Хотя она просто изумительна. У нас есть также площадка для игры в сквош, крытый бассейн с миниатюрными пальмами и водопадом, зал для игр с мягким полом и стенами, где дети могут поиграть в лакросс, европейский или американский футбол.
– Вот это да! – сказал Джо. – Звучит превосходно.
– Все это действительно превосходно, но чертовски дорого. Я очень надеюсь, что мои мальчики не увлекутся хоккеем, иначе придется построить крытое хоккейное поле, – он засмеялся. – Занятия спортом, особенно таким загадочным, как сквош, – верный способ открыть детям путь в один из университетов Лиги плюща. У моей первой семьи не было таких возможностей. Мы помогали детям делать домашние задания, и в итоге они оказались в университетах Коннектикута и Небраски. Однако моя Нэнси мечтает о том, чтобы наши дети учились в университете Лиги плюща. Я работаю не покладая рук, зарабатывая деньги на то, чтобы иметь возможность учить своих детей в таком университете. А вы где учились? – спросил он Эмили.
– В Принстоне.
– Принстон! Боже мой, Принстон! Я бы построил для Старого Нассау[35] новое здание исследовательского центра, если бы это позволило мне устроить своего ребенка в Принстон. А в какой школе вы учились?
– В школе Хочкиса.
Джонатан посмотрел на нее с благоговением, которое только отчасти было наигранным.
– И вы водитесь с этим провинциалом из Вирджинии, который едва не вылетел из АЮ? – Он игриво хлопнул Джо по руке.
– Я попала в Принстон и в школу Хочкиса по программе диверсификации, – сказала ему Эмили. – Мы, девочки из Гринвича, редкий, вымирающий вид.
– Да… – равнодушно протянул Джонатан, когда они шли по библиотеке, обшитой деревянными панелями «под старину». В библиотеке было много полок с книгами с довольно потертыми, пыльными обложками; расставлены книги были в продуманном беспорядке, как будто их кто-то читал.
– Видите вон те книги? – спросил Перо. – Дизайнер купил у кого-то целую коллекцию винтажных американских романов XX века. Здесь есть самые знаменитые романы Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, Хемингуэя, Фолкнера, Джеймса Джонса и Роберта Пенна Уоррена, и все это первые издания. Видите ли, эти книги ценятся намного выше, если у них потертые обложки. Я намерен в ближайшее время прочитать их все, – смущенно засмеялся он.
Они прошли по длинному коридору, на одной стене которого висела какая-то очень красивая американская картина, а на другой – венецианский гобелен, и вошли в просторную гостиную с высоким потолком, где уже собралось около тридцати гостей, разделившихся на небольшие группы и оживленно беседовавших.
– Эта комната, – сказал Перо с несколько смущенной улыбкой, – почти точная копия «зеленой комнаты» – так называют главную приемную американского посольства в Лондоне, которая начала работать в 1928 году еще при Эндрю Меллоне. Ее отделку выполнил Уильям Хайнс (во всяком случае так говорит наш дизайнер). Этот стиль называется шинуазри – мебель пастельных тонов, пропитанные хвойным воском панели и паркетный пол.
Перо сделал паузу.
– Видите вон те обои? – продолжил он. – Это расписанные вручную обои XVIII столетия. Обратите внимание: на желтовато-зеленом фоне изображены пионы, птицы и бабочки.
Перо состроил гримасу.
– На самом деле все это полная чушь. Дети терпеть не могут эту комнату, потому что большую часть времени дорогая обивка мебели укрыта специальной пленкой. Мы здесь никогда не сидим.
Эмили согласилась с ним. Вид у этой очень красивой, со вкусом обставленной комнаты, производившей большое впечатление, был какой-то неуютный и нежилой.
– Я заметила, у вас есть лошади, конюшня и даже манеж. Наверное, члены вашей семьи занимаются верховой ездой? – спросила Эмили, чтобы поддержать разговор.
– Помилуйте, – воскликнул Перо. – Это настоящий фарс! Моя старшая дочь Пэтти (от первого брака) увлеклась верховой ездой после того, как мы с ее матерью развелись. Наш психоаналитик сказал, что такова ее реакция на развод, и я, конечно же, очень сожалел об этом. Ох уж эти муки совести! Я никогда раньше не ездил верхом… разве что на мотоцикле, но ради Пэтти решил заняться верховой ездой. Настоящая катастрофа! Мне это совершенно не понравилось: мне было страшно, и эти занятия отвлекали меня от гольфа. Я даже повредил спину, пытаясь научиться брать препятствия.
Перо покачал головой, явно ожидая реакции Джо и Эмили. Джо не знал, что сказать. Но Джонатан продолжил, как будто испытывая непреодолимое желание поделиться с кем-то своими чувствами:
– Когда мы обустраивали дом, я построил конюшню, манеж и все что нужно для верховой езды. Купил пару выставочных лошадей за полмиллиона долларов, а также нанял для Пэтти тренера. Но когда ей исполнилось семнадцать, она увлеклась мальчиками и вот уже целый год не ездит верхом. Ее это, видите ли, больше не интересует. Так что же мне теперь делать со всем этим лошадиным хозяйством? Особенно с самими лошадьми? Это ведь очень дорогие игрушки. Приходится оплачивать услуги ветеринара; кроме того, лошадок нужно тренировать. Это же не картина, за которую нужно всего лишь заплатить много денег и просто повесить у себя в спальне.
Джо и Эмили не знали, что и сказать по поводу этой семейной трагедии.
– Продайте лошадей и увольте конюха, – в конце концов посоветовал Джо. – Вы же знаете, что надо делать. То же самое, что и с акциями – сократить убытки.
– Это настоящая катастрофа, – продолжал Джонатан, – мой гандикап повысился с одиннадцати до шестнадцати, пока я учился ездить верхом. А теперь я хочу познакомить вас с моей Нэнси.
Джо задумался, называет ли жена его «мой Джонатан». Почему-то он в этом сомневался.
«Его Нэнси» понятия не имела, кто они такие, хотя уже встречалась однажды с Джо. Ей просто было интересно поболтать с другой парой, а говорила она в основном о том, как будущей осенью устроить сына в школу Regional Day. Вскоре Джонатан занялся другими гостями, а Джо и Эмили вышли на вымощенную каменной плиткой террасу и устроились на подпорной стенке, потягивая в сумерках свое шардоне. Молодые женщины с холодными лицами и стройными фигурами в красивых платьях, с бокалами в руках ходили среди мужчин, одетых неформально, но стильно. Зеленые газоны спускались до ручья, у которого рос ряд старых вишен, всех в весеннем цвету.
– У этих парней красивые жены, – произнесла Эмили. – Такое впечатление, что все они усердно занимаются в тренажерных залах.
Джо заметил среди гостей пару знакомых менеджеров хедж-фондов, Эмили же не знала никого.
– Хотя я уже не живу в Гринвиче, я здесь выросла, поэтому мне казалось, что я встречу кого-нибудь из своих знакомых, – сказала она. – Очевидно, это люди другого круга!
– Тем не менее все здесь мечтают устроить своих детей в школу Regional Day, – язвительно сказал Джо. – Ты ведь тоже ходила в эту школу?
– А вот и нет! Папа был членом совета попечителей школы Greenwich Academy. Все мои знакомые дети (и умные, и глупые) учились либо в Regional Day, либо в Greenwich Academy. – Она посмотрела на него оценивающе. – Сейчас в этих школах придерживаются принципа этнического разнообразия. Так что, если бы у нас были дети, гринвичские школы боролись бы за них. Привлекательный ребенок представительницы высшего общества и успешного чернокожего менеджера хедж-фонда – что может быть лучше?
За ужином их посадили отдельно. Джо оказался между женщиной из Аргентины и женой семейного тренера по теннису. Когда аргентинка – стройная женщина с черными волосами и красивым бледным, каким-то неземным лицом – откидывалась назад на своем стуле, то буквально источала чувственность. На взгляд Джо, ей было тридцать с лишним лет.
– Ты здесь один? – спросила она Джо.
– Нет, моя подруга сидит вон там.
Он показал на Эмили.
– Так у тебя возлюбленная из университета Лиги плюща! Перо рассказывал мне, что она училась в Принстоне. Как интересно!
Затем она принялась расспрашивать Джо, кто он такой, чем занимается и насколько богат. Ее вопросы показались ему несколько нескромными, проницательными и коварными. Джо это позабавило, и какое-то время он даже получал удовольствие от «допроса». Затем он и сам начал расспрашивать свою соседку по столу. Эта женщина поведала Джо, что она «один из дизайнеров Нэнси» и пришла на прием одна.
– Этот дом украшают не просто изысканно, а роскошно, – приглушенным голосом сказала она.
Джо улыбнулся ей в ответ, но немного насторожился и почувствовал, что эта женщина – не его уровня.
В таком же духе их разговор продолжался все то время, пока подавали первые два блюда. После того как тарелки убрали, Джонатан поднялся, поблагодарил гостей и пригласил всех пройти с Нэнси в гостиную на представление «великого волшебника».
Двадцать минут спустя, когда Джо стоял среди других гостей и смотрел представление фокусника, аргентинка подошла к нему сзади и прошептала:
– Вот моя визитка. Если тебе когда-нибудь понадобится дизайнер, позвони мне.
Затем подошла Эмили и довольно сильно пнула его по голени.
– Дай-ка мне взглянуть на эту визитку! – она посмотрела на нее. – Да она бесстыдная обольстительница, а не дизайнер. Считай, что эта женщина для тебя под запретом, дружок.
Той ночью, лежа в постели в своей квартире в Верхнем Ист-Сайде, Джо думал о визите в роскошный дом Перо. В частности, он вспоминал аргентинку, сидевшую с ним рядом во время ужина, расспросы которой так заинтриговали его. Ее бледное, неземное лицо и стройное белое тело пробуждало в нем желание. Джо подумал о том, что Эмили – единственная женщина, которую он когда-либо знал и, разумеется, с которой у него была настоящая интимная близость. Неужели ему чего-то не хватает? Неужели он еще не достиг эмоциональной и физической зрелости?
Глава 12. Важные решения
На следующей неделе Джо пригласил Эмили на ужин в ресторан Le Bernardin. Они оба стали очень разборчивыми в выборе ресторанов и еды, и Le Bernardin был одним из их любимых. Они планировали на этом ужине принять ряд важных решений в связи с истечением срока аренды квартиры. После того вечера в Гринвиче Джо постоянно думал об их с Эмили будущем. Прием в доме Перо навел его на серьезные размышления об этом.
Молодые люди заказали два блюда Le Bernardin из почти сырой рыбы и бутылку отличного шардоне. Джо откинулся на спинку стула, наслаждаясь роскошью ресторана и отличным вином. Он посмотрел на Эмили и понял, как сильно он ее любит и как она ему дорога. Зачем он только думал о Джоан и той навязчивой аргентинке?
Вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, Джо произнес:
– Эмили, я хочу, чтобы мы поженились, завели детей и переехали в Гринвич. Что ты об этом думаешь?
Эмили пристально посмотрела на него.
– Это неожиданно, но приятно. Да, да и да, – сказала она с широкой улыбкой. – Я готова по всем трем пунктам. Кстати, тебе давно пора было задать этот вопрос!
Оставшуюся часть вечера они говорили о своем будущем. Глаза воодушевленной Эмили просто сияли. Она хотела, чтобы свадебная церемония состоялась в Гринвиче и на ней присутствовали только самые близкие люди, члены семьи. Эмили желала обвенчаться в церкви, но без подружек невесты, шафера и официальной церемонии. Уже после свадьбы ее семья разошлет всем знакомым открытки с уведомлением о бракосочетании. Мама, конечно, не придет в восторг от всего этого, но для неебыло бы еще хуже, если бы они провели закрытую свадебную церемонию в Нью-Йорке и поставили ее перед свершившимся фактом.
– Я не из тех девушек, которые мечтают о большой свадьбе с целой вереницей вечеринок, – сказала она Джо. – Кроме того, в нашей ситуации это отдавало бы фальшью, ведь всем известно, что мы с тобой уже больше трех лет живем вместе.
– Ты уверена? – спросил Джо.
– Абсолютно. А как насчет твоих родителей?
– Знаю, это проблема. Может, мы с твоим отцом и Большим Джо поиграем накануне в гольф, а после свадьбы все вместе поужинаем.
– Разумеется, – продолжала Эмили, – на приеме будут присутствовать не только члены семьи, мы же захотим пригласить и кое-кого из друзей. Я в восторге уже от самой мысли об этом. Это будет настоящий праздник!
Затем Эмили сказала, что ее очень взволновала мысль о детях и что она, скорее всего, не бросит свою работу в Совете по международным отношениям, а останется на условиях частичной занятости. Они оба знали, что теперь настолько богаты, что могут себе позволить принимать подобные решения, не руководствуясь финансовыми соображениями.
На протяжении следующих нескольких недель Джо и Эмили посвящали все свое свободное время обсуждению вопросов, связанных со свадьбой и переездом в Гринвич, что оживило их отношения. Уверен ли Джо, что готов каждый день ездить из пригорода на работу и домой? Как это согласуется с его рабочим графиком? Действительно ли он хочет жить в том же городе, что и семья Эмили?
«Да, я совершенно определенно готов ко всему этому», – подумал он. Кто-то говорил ему, что в поезде гораздо более подходящие условия для чтения, чем где бы то ни было, даже в офисе. Да и необходимость успеть на нужный поезд заставляет человека заблаговременно выходить из дома. Ежедневные поездки на работу из пригорода и назад, возможно, даже улучшат его режим дня; к тому же он может вызвать автомобиль с водителем, если не будет успевать в нужное место на поезде.
Несмотря на все заверения Джо, Эмили еще раз спросила его, действительно ли он хочет жить в одном городе с ее семьей.
– Гринвич – большой город с разношерстным сообществом, – сказал он ей, в каком-то смысле избегая прямого ответа. – Там живут сотни менеджеров хедж-фондов. Есть даже такая шутка, что в Гринвиче действует ограничение скорости два и двадцать. Ведь мы же не будем жить в особняке твоей семьи и проводить уик-энды в Green Acres Country Club.
– Да, конечно, – сказала Эмили. – У нас в Гринвиче действительно больше знакомых, чем в Нью-Йорке. И не только у меня. Ты знаком с игроками футбольной команды. Кстати, ты и сам мог бы вступить в клуб Green Acres.
– Возможно. По словам твоего отца, многие обитатели Гринвича возмущены тем, что парни из хедж-фондов живут в огромных домах и запросто покупают членство в клубах.
– Что касается жилья, – спросила Эмили, – как ты представляешь себе наш дом?
– Должен признаться, – ответил Джо, – я много думал об этом. Во-первых, я против того, чтобы наш первый дом был маленьким и экономным. Нам нужен большой красивый дом, в котором мы проживем всю свою жизнь, где будет много места для детей, их нянюшек и собак. Я хочу, чтобы у нас была огромная спальня с отдельной ванной. А вокруг дома – много земли.
– Джо, это просто безумие. Мы должны начать со скромного дома, чтобы понять, подходит ли нам Гринвич.
– Мы сделаем так, чтобы он нам подошел. Я не хочу жить и растить детей в Нью-Йорке. Судя по тому, как идут дела в этом году, мое состояние насчитывает около 40 миллионов долларов, а будет еще больше. Если раньше я не был уверен в своих способностях инвестора, то сейчас убежден в том, что они у меня есть и что наша стратегия работает. Пора повышать свой статус.
– Мои родители и твои друзья по футболу будут шокированы.
– Очень жаль, но в мире хедж-фондов большой красивый дом – это и есть признак статуса. Если мы купим какой-нибудь потрепанный домишко за три-четыре миллиона долларов, люди подумают, что я не зарабатываю настоящих денег.
– Не все ли тебе равно, что они подумают?
– Нет, потому что это касается моего имиджа, моей репутации и моей жизни. Дом – это не просто дом, а один из тех параметров, по которым люди будут оценивать меня и, если уж на то пошло, тебя. Если мы будем вести скромный образ жизни, они придут к выводу, что я всего лишь помощник Микки, который много говорит, но мало получает. Дом это важный признак статуса. Я не хочу быть таким же помешанным на доме, как Перо, но парни из хедж-фондов соперничают друг с другом, оценивая, чей дом больше, красивее, у кого больше земли и есть ли в нем площадка для игры в сквош, поле для гольфа на три лунки и винный погреб.
Эмили изумленно уставилась на него.
– Да вы, ребята из хедж-фондов, просто не в своем уме.
– Да, ты выходишь замуж за сумасшедшего. Я хочу, чтобы у нас был лучший в мире дом. Тебе он понравится! Хотел бы я посмотреть на лицо твоей матери, когда она впервые увидит его. Мы назовем его «Лучший в мире»… Да я шучу!
– А ты уверен, что у нас достаточно денег на такой фантастический дом и на тот расточительный, дорогой образ жизни, которого он потребует?
– Расточительный и дорогой? Что ты имеешь в виду?
– Только то, что сказала. Нам придется вести образ жизни, соответствующий твоему дому, – извини, нашему дому. В Гринвиче достаточно много людей пытаются взобраться выше по социальной лестнице, а я знаю твое стремление быть первым во всем. Некоторые, карабкающиеся по этой лестнице очень упорно, натерли себе волдыри на руках и ногах.
– У меня достаточно денег! Я абсолютно уверен в том, что ВА и впредь будет приносить прибыль. Мы очень богаты. И больше не относимся к верхушке среднего класса.
– А в чем же разница? – спросила Эмили с искренним интересом.
Джо рассмеялся.
– У людей из верхушки среднего класса есть дом с гаражом на две машины, а домработница убирает два раза в неделю, и они мечтают о том, чтобы летать более высоким классом. У богатых людей – дом с винным погребом, пара нянек и повар. Богатым людям нет нужды летать коммерческими рейсами: у них контракт с NetJets. А если они по-настоящему богаты, то у них есть собственный самолет.
– Неужели у нас действительно так много денег?
Читать бесплатно другие книги:
