Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности» Корчевский Юрий
Андрей сунул пистолет под резинку на ноге, наклонился и обыскал мужчину. Под накидкой в кармане сюртука обнаружился узкий и длинный мешочек с песком. Таким вполне можно оглушить человека, лишить его сознания, но без внешних повреждений.
Мужчина с хрипом дышал, под ним натекала лужица крови.
– Ты кто?
– Тебе какая разница? – тяжело дыша, произнёс раненый.
– За что женщин убивал?
– Они мне всю жизнь сломали.
– Живёшь где?
– На Моховой.
Мужчина говорил всё слабее, и Андрею приходилось вслушиваться, чтобы хоть что-то понять.
Вдали раздался свисток дворника, оповещающий о тревоге, призывы на помощь. По всей видимости, выстрел был услышан, а может, кто-то и видел произошедшее.
По мостовой к Андрею ехала пролётка. Не доезжая нескольких шагов, экипаж остановился. С козел спрыгнул кучер, подошёл к Андрею и лежащему на тротуаре убийце.
– Девушка, чего это с ним?
Андрей поднялся с колен.
– Помоги погрузить.
Услышав мужской голос, кучер в испуге шарахнулся в сторону. Одет-то Андрей был в женское, а говорил басом.
– Стой! Я из розыскной экспедиции. Бери мужчину – и в пролётку.
Вдвоём они подняли раненого и положили на дно пролётки. Андрей уселся на сиденье.
– А теперь гони в экспедицию. Дорогу знаешь?
– Знаю!
Кучер хлестанул лошадь, и пролётка понеслась по пустынному в ночной час городу.
Минут за пятнадцать они добрались до места. Окно Лязгина светилось в ночи. Андрей постучал.
– Иван Трофимович, выйди!
Выбежал Лязгин.
– Жив? Что случилось?
– Убийца в пролётке. Ранил я его из пистолета, когда он меня удавкой душить стал. Но дышит ещё.
Иван метнулся в экспедицию, выбежал со светильником в руках, подбежал к пролётке и осветил лицо раненого. Тот действительно ещё дышал, но был без сознания.
– Хм, определённо я его где-то видел. Вот только вспомнить бы, где? Обыскивал?
– Вот, в кармане сюртука нашёл. – Андрей протянул Ивану мешочек с песком.
– Как у гопников. Ни шума, ни следов. Ударил по голове, обобрал жертву и скрылся. Кто такой?
– Не успел сказать. Единственное – с Моховой.
– Ну – точно с Моховой! Как я сам не вспомнил!
Иван ещё раз поднёс светильник к лицу раненого, вгляделся.
– Только раньше он помоложе был, и шрамика над бровью не было. Похоже, отходит.
– Нет в том моей вины, Иван Трофимович. Он сзади подошёл – вроде как прохожий обгонял. И тут же – удавку на шею. Я только и успел, что пистолет вытащить и в бок ему выстрелить.
– Я тебя ни в чём не виню. Конечно, было бы лучше, если бы ранение не смертельное было. Уж мы бы его допросили со всем тщанием, всё бы рассказал, что знал. Но – увы…
Иван поднёс светильник к лицу раненого.
– Всё, готов. Теперь его чёрная душа за грехи, им содеянные, в ад попасть должна.
– У таких нелюдей, по-моему, и души-то нет.
– Господа хорошие! Мне работать надо, – вмешался извозчик, дотоле стоявший в стороне.
– Спасибо, братец! Вот тебе денежка за труды. – Иван достал из кармана монету и протянул её извозчику.
– Да мы что? Мы завсегда рады помочь! Куды убиенного девать?
– А помоги-ка нам занести его в комнату.
Втроём, взяв труп за руки-ноги, они занесли его в экспедицию и уложили на пол. Извозчик откланялся и, бормоча: «Кровищи-то натекло, отмывать теперь пролётку надо», – ушёл.
– Давай тщательно досмотрим, – сказал Иван, – вдруг что интересное найдётся.
Они осмотрели карманы убитого и всё найденное положили на стол. Андрей взмок – вспомнил, что он ещё в парике и платье женском, и сорвал маскировку.
Иван стоял у стола, перебирая найденное в карманах.
– Так, мелочь медная, связка ключей. Интересно, где эта дверь, к которой ключи подходят?
Он взял в руки маленькую плоскую коробочку – вроде табакерки – и открыл.
– Ты смотри!
Иван вытряхнул на ладонь маленькую иконку святых Петра и Февронии Муромских.
– Интересно! Как такой жестокий убийца мог носить с собой икону? Неужели в бога верил, в церковь ходил?
– Мы теперь этого никогда не узнаем, Андрей. Убийца мёртв, город может спать спокойно. Завтра уже можно Чичерину докладывать. Плохо одно – мы не знаем, кто он.
– Вы же у пролётки сказали, что лицо знакомое?
– Давно, лет пять назад, я ещё рядовым служителем в экспедиции был, выезжали мы на Моховую. Девушка там повесилась. А вызвал нас, труп обнаружив, вот этот – убитый. Убийцу тогда не нашли. А теперь я думаю – не он ли её повесил? Ты вот что – спать иди, и я прикорну.
– Рядом с трупом?
– А чего его бояться? Бояться надо живых. Да и домой уже идти некогда. Завтра с утра как штык надо быть в экспедиции – побритым и свежим. Как-никак, к генералу пойдём, об успехе докладывать. А тело сторож стащит в холодную. Завтра решим, куда его. Наверное, на Смоленское кладбище, что на Васильевском острове. Чего ему здесь тухнуть?
– Ну, так я пошёл.
– Иди, Андрей. Важное ты дело сегодня сделал, от меня лично – спасибо. Честно сказать, сомневался я в успехе, особливо после гибели Александра.
Андрей пошёл домой. До рассвета было ещё часа три – можно немного отдохнуть. В голове мелькнуло: «Сегодня же воскресенье, к Василисе обещал прийти. Ждала небось… Да какая моя в том вина, что обещание не сдержал, – служба такая…»
Глава 3
Утром Андрей едва поднялся. Казалось, только голова подушки коснулась, а за окном уже светло, вставать надо.
Он побрился, позавтракал и отправился на службу.
Пришёл последним, и не потому, что опоздал – просто сотрудники раньше пришли, памятуя о гибели товарища. От Ивана они уже успели узнать, что убийца сам убит – постигла его кара божья.
К Андрею подошёл Михаил, сам вчера ходивший по городу в женском платье.
– Ну и везёт же тебе!
– Это как сказать… Он же мне удавку на шею накинул. Кабы не пистолет, плохо дело бы обернулось.
– Нас на этой службе в любом месте убить могут, а ты – везунчик. – Так, с лёгкой руки Михаила за Андреем закрепилось прозвище «везунчик».
К десяти часам утра на служебной пролётке они отправились к генералу. Адъютант Чичерина немного удивился – ведь генерал не вызывал, но, справившись у генерала, впустил обоих в кабинет.
– Здравия желаем, ваше превосходительство! – дружно прокричали розыскники.
– И вам доброго здоровья. Как идут дела? Иван, третий день заканчивается.
– Так доложить приехали об успехе.
– Неуж поймали?
– Да нет. Вот он, – Иван показал на Андрея, – убийцу застрелил. Город теперь спокойно спать может.
– Слава тебе, господи! Есть справедливость на свете! Присаживайтесь, Путилов, да расскажите обо всём поподробнее.
Андрей рассказал, как ему в голову пришла идея поймать преступника «на живца» – служителя, переодетого женщиной. А потом – подробно и о самом столкновении.
– И удавку на шею успел набросить?
– Точно так, ваше превосходительство!
– Молодец! Слышал я, и погибший у вас есть?
– Так точно, ваше превосходительство! Александр Кержаков. Погиб в схватке с преступником. Сегодня похороны.
– Да, опасная служба. Я сегодня на доклад к самой императрице еду. Будет что ей рассказать, не даром хлеб едим. Ну а вам… – генерал задумался: – Даю вам три дня отдыху. Наградить не могу – без потерь с нашей стороны не обошлось, потому не поймут. А везунчик у тебя этот Путилов, Иван Трофимович. Ты бы его берёг, как талисман.
Генерал засмеялся. Шутка показалась ему удачной.
Оба розыскника откланялись.
– Ты вот что, Андрей. Я и сам хотел тебе отдых дать, да генерал опередил. Полагаю, ты на похороны Александра придёшь?
– Всенепременно!
Андрей отправился к себе – ему удалось поспать ещё часика три. А потом – на похороны. Отпевали раба божьего Александра в храме Святого Пантелеймона, что на Шкиперской протоке. У гроба стояли мать и сестра, сослуживцы.
После чина отпевания погрузили гроб с телом на телегу и сопроводили до могилы. Здесь Лязгин сказал столь прочувствованную речь, что у людей слёзы на глаза навернулись. Парень-то молодой, жить бы и жить, коли не превратности опасной государевой службы. Однако он её сам выбрал, зная, что служба связана с риском, а в последнем случае и сам вызвался быть «живцом», переодевшись в женское платье.
После скромных поминок, в мрачном настроении, Андрей вернулся домой. А наутро, после тщательного бритья, позавтракав, он отправился к Василисе.
Дверь открыла сама девица. Поджала губки, демонстрируя обиду.
– Ты же обещал в воскресенье быть!
– Служба, не всегда волен я временем своим распорядиться.
– Ну что с тобой делать? Заходи, будь гостем.
Прошли в гостиную, Андрей перекрестился на образа в углу.
– А батюшка твой где же?
– Где ему быть? В лавке, сегодня же не воскресенье. Кстати, а почему ты не на службе?
– Отпуск дали – целых три дня.
– За что же милость такая?
– Слышала об убийствах женщин?
– А то как же? Весь город о том и говорит.
– Всё, конец убийствам. Поймали убийцу.
– И ты участвовал?
– Конечно, за что и дали три дня отдыха.
– Расскажи! – загорелась Василиса.
Андрею было стыдно признаться, что для выполнения задания он переодевался в женское платье, и он солидно сказал:
– Не могу, служебная тайна!
– Ну тогда расскажи что-нибудь интересное.
– В службе нашей весёлого мало – кражи, грабежи, убийства. Не для девичьих ушей, плохо спать будешь.
Василиса снова надула губки.
Чтобы разрядить обстановку, Андрей предложил:
– А чего мы сидеть будем? Солнце ещё высоко, погода хорошая. Пойдём погуляем?
– Не положено девице с парнем одной гулять, батюшка осерчать может. А впрочем… Жди!
Василиса упорхнула в другую комнату.
Ждать пришлось долго, наверное, больше часа, и Андрей заскучал. Василиса вошла переодетой, прихорошившейся. Андрей удивился – неужели столько времени на переодевание да расчёсывание ушло? Андрей был ещё молод и не знал женщин с этой стороны.
Прогулялись мимо Летнего сада, Аничкова дворца, Канцелярского и Гостиного двора, Народного училища. А закончили прогулку на Сытном рынке, посмотрев в передвижном шапито выступления русских силачей, поднимавших гири и игравших пудовыми и двухпудовыми тяжестями как пушинками. Прокатились на каруселях.
Андрей проводил Василису до дома и в дверях столкнулся с её отцом – купцом Рыбневым.
– Доброго здоровьичка, Нифонт Петрович, – поклонился Андрей.
– И вам не хворать.
Василиса юркнула в дом, а купец взял Андрея за локоть:
– Погоди немного, поговорить надо.
– Слушаю внимательно.
– Ты мне вот что скажи, Андрей. Нравится дочь моя?
– Нравится – скрывать не буду.
– Ты серьёзно к ней относишься?
– Более чем.
– За дочку переживаю. Ты пообещал в воскресенье прийти, а не заявился. Она ждала тебя, принарядилась. Ты если уж пообещал – делай.
– Я бы со всем удовольствием, Нифонт Петрович, да служба… Слышали небось про убийство девушек в городе?
– А то как же!
– Вот и ловили мы злыдня – даже спать некогда было. Тут уж не до свиданий.
– Понятно. Я уж грешным делом подумал – вертопрах какой. Задурил девке голову и забыл.
– Я не из таких.
– А коли не из таких – женись.
Андрей растерялся от предложения купца.
– Чего тянуть-то? Ты ей нравишься, она тебе люба. Должность у тебя на государевой службе заметная, дворянин, чин имеешь. Да и сколько тебе бобылём жить? А я за дочь приданое хорошее дать могу – человек я не бедный.
Андрей опешил. По его понятиям – с избранницей поближе познакомиться нужно, для того время требуется. А купец сразу берёт быка за рога.
Нифонт и сам, видимо, понял, что в поспешности своей слегка перегнул палку.
– Нет, я понимаю – невесту получше узнать надо, о роде её. Так я не против. Захаживай почаще. С Василисой познакомишься поближе, я тебе о роде Рыбневых поведаю – до седьмого колена. Тут такое дело: мать-то у Василисы десять лет как померла. Я – на торг, в лавку, да по делам, а за сиротинкой кому присмотреть? А годы-то летят, замуж ей надо. Подружки замужем уже все – уж дети есть. Я её знакомил с молодыми людьми, да все ей не по нраву пришлись. А ты, вишь, к сердцу припал.
Сказав всё это, Нифонт выжидательно уставился на Андрея, ожидая ответа.
– Захаживать почаще постараюсь, но твёрдо обещать не могу – служба.
– Понимаю, для мужчины дело – на первом месте. К тому же тебе с родителями поговорить надо, посоветоваться, благословение получить.
Ничего не скажешь, нахрапист купец!
Андрей откланялся купцу и, так и не попрощавшись с Василисой, ушёл. Дочь купеческая ему нравилась, спору нет. А вот была ли любовь?
Андрей, пока шёл домой, всё взвешивал, приводил доводы и сам же их опровергал. «Нет, пока не почувствую, что жить без неё не могу, – не женюсь, – решил он. – В конце концов, меня под венец никто не гонит. Похожу к Василисе, повстречаюсь – надо узнать её получше. Лишь бы время выкроить».
У входа в доходный дом, где квартировал Андрей, его поджидал служитель из экспедиции.
– И где тебя носит? Я уже полдня здесь провёл. Дворник уж подходил, интересовался – чего, мол, тут делаю? Небось подумал – не квартиры ли обокрасть хочу?
– Ты по делу, Василий? – прервал словоохотливого служителя Андрей. – Что-то говоришь много, а по сути?
– Да меня Лязгин послал за тобой.
– Случилось чего? – обеспокоился Андрей.
– Почти. Чичерин доложил императрице, что убийца найден и город может спать спокойно. Она и возжелала лицезреть участников.
Андрей удивился.
– Неуж к самой императрице на приём?
– Сам у Лязгина спроси, коли не веришь. Завтра утром – к нему.
Спал Андрей беспокойно. Всё представлял, как их примет императрица Екатерина. Честь для розыскной экспедиции превеликая. Глава юстиц-коллегии Чичерин – и тот не каждый день удостаивался такой чести, а ведь генерал… А кто такой Андрей? Класс самый низший, как и должность, правда – дворянин.
А утром, выбрившись до синевы, надев вычищенный с вечера сюртук, Путилов отправился в экспедицию.
Лязгин оглядел Андрея придирчиво, смахнул с его плеча невидимые пылинки. Но замечаний не сделал. Конечно, по такому случаю надлежало бы и новые одежды надеть, только не было у Андрея одежды новой, как и денег купить её. К тому же наступала осень, погода портилась, надо было зимнюю одежду приобретать.
Сели в пролётку – и к Чичерину. Тот выглядел ослепительно в прямом смысле слова. Сияли золотом эполеты, аксельбанты, ордена. Светло-голубой мундир новый, с иголочки, тщательно отутюжен, парик завит, усы нафабрены, кончики закручены лихо. Усы дозволялось носить по артикулу гусарам любого звания и старшим чинам на государевой службе.
Чичерин оглядел подчинённых и, не найдя изъянов, кивнул удовлетворительно.
– Едем!
Генерал уселся в свою карету, а пролётка экспедиции пристроилась следом. Ехать было всего ничего, пожалуй, что и пешком быстрее, только генеральский статус не позволял – не солидно!
Подъехали ко дворцу. К остановившейся карете подбежал лакей, распахнул дверцу. Чичерин вылез, важно оправил мундир. Сзади пристроились розыскники.
По широкой лестнице стали подниматься во дворец. Навстречу спускался молодой офицер конной гвардии. Чичерин раскланялся с ним, а когда поднялись выше, бросил через плечо:
– Знаете его?
– Никак нет, ваше превосходительство!
– Это Григорий Потёмкин. В большом фаворе у государыни.
Слышал о Потёмкине Андрей. Ходили слухи по городу, что в момент переворота поддержал Екатерину ещё совсем юный тогда конногвардеец Григорий. Вот и возвысила государыня офицера, впрочем, не его одного, братьев Орловых тоже. И питала особую любовь к гвардейцам Семёновского и Преображенского полков, на силе и штыках которых удалось сей переворот совершить.
Они вошли в большой зал, где сидели и стояли высокие чины. К Чичерину подскочил шустрый адъютант с аксельбантами, а запах – как из парфюмерной лавки. Андрею стало смешно. Чтобы скрыть улыбку, он стал глазеть на стены и людей.
На мраморном полу лежал огромный ковёр – настолько пушистый, что и шагов не слышно. Стены затянуты в красный шёлк, на банкетках с резными гнутыми ножками восседали важные чины. С потолка свисала огромная хрустальная люстра. Андрей почувствовал себя среди этой роскоши и великолепия маленьким и чуждым.
Ждать аудиенции пришлось долго. Адъютант подходил к важным господам и приглашал пройти к государыне.
Наконец очередь дошла и до Чичерина с его подчинёнными.
Адъютант распахнул половинку двухстворчатых дверей. Первым вошёл генерал, за ним – Лязгин, потом Андрей. Чичерин прошествовал куда-то в угол, поклонился. Лязгин и Андрей склонились тоже.
В углу, под балдахином, стоял на возвышении трон, на котором восседала государыня императрица. Белое лицо и руки выдавали редкое пребывание на солнце. Пышное платье скрывало фигуру. Возраста зрелого, но точнее сказать нельзя – на голове парик, веером обмахивается, всего лица и не видно.
– Ты что уставился на государыню? – прошептал Лязгин. – Глаза долу опусти.
Голос у императрицы оказался мелодичным и без акцента. А ведь говорили – немка. По-русски изъяснялась чисто, как славянка.
– Рада видеть, генерал. А пуще того – с известиями хорошими. День сегодня удачный. Как раз перед вами курьер был, сообщил, что Емелька Пугачёв, возмутитель казаков и татар, наконец-то пойман.
– Слава богу! – склонился Чичерин. – Многажды беды от него видели!
– Не о том сейчас речь. Подданные мои, что в городе проживают, наконец-то успокоились, узнав, что убийца и злодей, что женщин безвинно жизни лишал, пойман.
– Истинно так, ваше величество. Смею добавить, что при задержании моими людьми преступник был ранен и вскоре скончался.
– Хочу посмотреть на этих молодцев!
Чичерин отступил в сторону, открыв для обозрения розыскников. Лязгин и Путилов, сделав шаг вперёд, склонили головы. Никогда доселе никто из нижних чинов юстиц-коллегии не удостаивался чести аудиенции императрицы.
– Кто из вас злодея поймал?
Лязгин толкнул Андрея в бок, тот сделал шаг вперёд. Императрица благосклонно кивнула.
– Молод ещё, а выходит – умён и смел. Мне такие нужны. Чем генерал-полицмейстер наградил за службу верную?
Андрей обернулся на генерала.
– Три дня отдыха предоставил, ваше величество! – гаркнул Чичерин и покраснел.
– Да! За службу верную награждать щедро надобно. Какой чин носишь?
– Коллежского регистратора, государыня!
– С сего дня жалую тебе чин коллежского секретаря!
– Благодарю, ваше величество! – Андрей поклонился.
– А это кто? – Императрица веером указала на Лязгина.
– Начальник розыскной экспедиции, титулярный советник Лязгин, – бодро отрапортовал Иван.
– Хм, у такого молодца и начальник должен соответствовать. Жалую тебе чин надворного советника.
– Премного благодарен, ваше величество.
– И не токмо за заслуги ваши, хоть и за дело. Новую службу поручаю, затем и звала.
Голос императрицы стал повелительным, в нём появились жёсткие нотки.
– Фамилии ваши – Лязгин и Путилов – я уже не первый раз слышу. Граф Растопчин да князь Куракин премного довольны вашей службой были, не преминув упомнить о том на одном из балов. Но то – подданные мои. А теперь мне послужите!
Чичерин, Лязгин и Путилов склонили в знак повиновения головы и навострили уши.
– Не успели ассигнации появиться, как Ассигнационный банк с жалобой ко мне – мол, лживые бумажки хождение иметь стали. Непорядок! Фальшивые деньги устои государственные подрывают. Только с турками воевать закончили, как Емелька Пугачёв столпы государства сотрясать стал. Его споймали, так теперь с ассигнациями – беда! А это похуже Емельки! Поскольку вы лучшие, то вам величайше соизволяю и приказываю – найти злодеев, осмелившихся урон чинить государевым финансам!
Все трое поклонились и, пятясь задом, вышли.
– Вот это попали! – едва слышно сказал Иван. – Лживые деньги – это ведь Тайная канцелярия искать должна, только императрица, взойдя на престол, закрыла её.
– Хм, о чём это вы шепчетесь? – спросил Чичерин.
– О милости государевой, – нашёлся Иван.
– Да, повезло с чинами. Ты, Иван, на ступеньку выше поднялся. Надворный советник армейскому подполковнику равен. Чин достойный! А тебе, Путилов, вдвойне повезло! Сразу через чин перескочил. Что-то я не помню в своём ведомстве, чтобы вот эдак – из коллежских регистраторов в коллежские секретари. В каждом чине два года послужить надобно. А ты? Едва чин получил, как тут же через ступень скакнул?!
Читать бесплатно другие книги:
