Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности» Корчевский Юрий
– Э, да ты уже и готов, – заметил Нифонт. – Спать пора, и то сказать – одиннадцать часов уже.
Обычно трудовой люд спать ложился рано – в восемь-девять часов вечера, но и вставали затемно, в пять-шесть часов. Потому и глаза слипались у всех.
Андрей дошёл до постели, заботливо приготовленной Василисой, и, едва стянув сапоги и штаны, рухнул на мягкую перину.
Сон навалился мгновенно, и спал Андрей без сновидений.
Утром первым делом Андрей здоровой рукой дотронулся до раненой. Рана ещё поднывала, но повязка была сухой.
Нифонт к тому времени уже ушёл на рынок.
Василиса поставила на стол завтрак. Ели молча.
После завтрака Василиса взялась штопать порез на рубашке и сюртуке. Потом стала гладить.
Андрей едва дождался, пока она приведёт в порядок одежду – надо было спешить на службу.
Не без труда одевшись, он поцеловал Василису в губы, подхватил узелок с судовой кассой и направился в розыскную экспедицию.
У Лязгина в кабинете он после обычного приветствия шлёпнул на стол узелок, развязал его. Потом достал из кармана бумаги, протянул Лязгину.
– Объясни, – сказал Иван Трофимович.
– Это деньги из судовой кассы, что Пётр Иваницкий украл. Вот заявление капитана «Ерша».
– Отлично.
Лязгин дружески хлопнул Андрея, угодив прямо по ране. Заметив, как перекосилось лицо подчинённого, Лязгин встревожился.
– Когда мы с тобой вчера виделись, ты же здоров был. Чего приключилось?
– Грабитель вечером ножом задел.
– И что?
– Выстрелил я в него, да он убежал.
– Попадётся ещё, – нахмурился Лязгин. – А это что?
– Опись ценностей купца Редникова, которые Пётр у дочери его в Любеке украл. Все ценности я вернул купцу.
– Наш пострел везде поспел, – удивился Лязгин.
– Вы на обороте почитайте.
Лязгин перевернул лист. «Так… возвращены все… претензий не имею».
– Отлично! Подшивай опись в дело этого Петра – и в суд.
– Купец просил: про ценности и дочку – ни слова. Я слово дал. С Петра и кражи денег судовой кассы хватит.
– Ну, раз слово дал – держи. А жаль! Было бы два раскрытых дела вместо одного.
– Сами понимаете, Иван Трофимович, вопрос деликатный. Редников не хочет огласки того, что дочь его из отчего дома с проходимцем сбежала.
– М-да, конечно, понимаю. Но ничего, и одно раскрытое дело – тоже неплохо. И какое дело! За границей раскрыл! Молодец, растёшь! Рука-то сильно болит?
– Терпимо.
– Вот что, Андрей. Даю тебе три дня отдыха своей властью – больше не могу. Всё-таки в Любеке без отдыха трудился, опять же ранение лечить надо.
– Спасибо. Так я пошёл?
– Иди, отдыхай.
Андрей вышел, немало в душе подивившись тому, что Лязгин выглядел после вчерашней пьянки, как нежинский огурчик, только что сорванный с грядки. Запашок только немного выдавал.
Несмотря на то, что ныла раненая рука, настроение у него было прекрасное. Хорошо-то как! Три дня отдыха! И никаких дел! Можно отоспаться. А то Андрей что-то и в самом деле чувствовал себя изрядно уставшим.
Путилов хлопнул себя по карману – что-то там мешается… Когда шёл на службу, не чувствовал – все мысли были поглощены работой. А тут вышел из экспедиции – и нате вам!
Андрей сунул руку в карман и вытащил кошелёк Редникова. Чёрт! И как он забыл? И Василиса хороша – ни словом не обмолвилась. Вчера ведь сюртук и рубаху стирала, сегодня штопала и гладила… И наверняка перед стиркой выложила содержимое карманов, а потом на место вернула. И не сказала же ничего!
Андрей остановился, развязал кошель, заглянул… И от удивления аж присвистнул! Кошель был забит серебром под завязку.
Первым порывом Андрея было пойти и вернуть кошель Редникову. Слишком много денег! Да теперь уже и неудобно как-то. Надо было вчера категорически отказаться! А сегодня – чего уж…
Андрей повернул домой, на холостяцкую квартиру. По пути в лавку зашёл, купил хлеба ситного да сахара, да колбасы чесночной. В квартире ведь съестного – ну совсем ничего, даже мышь в мышеловку заманить нечем.
А когда пришёл на квартиру, даже сюртук не снял – уселся за стол и деньги пересчитал. Пятьдесят семь рублей! Много. Андрей таких денег сроду никогда в руках не держал. Нет, держал, конечно, – ту же судовую кассу или ценности Елизаветы. Но то были чужие деньги, потому и относился Андрей к ним безразлично. А тут – богатство! Будет на что и свадьбу сыграть, и домик – пусть и скромный – купить можно. Хотя – зачем домик? Нифонт Рыбнев обещал дом за дочерью в приданое дать. А бросаться словами купечество не привыкло. «Тогда на обзаведение пойдут», – решил Андрей. Он сунул кошелёк в карман и направился к Василисе. Пусть перевязку сделает, да и поболтать можно. Не часто ему свободные дни выпадают.
Розыскник перешёл Горсткин мост, и тут взгляд его упал на вывеску ювелирного магазина «Братья Онуфриевы – лучшие украшения».
А ведь по большому счёту он перед Василисой предстал не в лучшем виде. Был за границей, в большом торговом городе, а подарка не привёз. Балда стоеросовая! Любимым нужно иногда приятное делать – подарки дарить.
Андрей решительно вошёл в магазин и подошёл к прилавку. От разнообразия выставленных украшений разбежались глаза: золото, серебро, кольца, броши, перстни, цепочки.
К нему подскочил приказчик в чёрной атласной жилетке – волосы прилизаны, прямой пробор.
– Чего господин желает?
– Подарок девушке.
– Кольцо? Какой размер?
Андрей растерялся. Об этом он как-то не подумал. Видя затруднения молодого человека, приказчик предложил:
– Тогда, может, серьги или цепочку?
Андрей облегчённо выдохнул:
– Серьги.
– С драгоценными камнями или без?
– Без камней, но чтобы резные были и красивые.
– Всенепременно, сударь.
Приказчик вытащил плоский ящичек и стал показывать серьги. Глаза Андрея выхватили серьги, как у Елизаветы – в виде бабочек. Ажурная работа, настоящее произведение ювелирного искусства.
– Вот эти, – Андрей ткнул в них пальцем.
– О, у вас хороший вкус! Аглицкая работа! Пожалуйста, десять рублей серебром.
Андрей мысленно охнул. Цена была выше той, на которую он рассчитывал, но отступать назад он не стал, расплатился. Протягивая серьги в маленьком бархатном мешочке, приказчик широко улыбнулся ему:
– Заходите ещё, завсегда будем рады видеть.
– Спасибо.
Андрей в радостном настроении шагал к дому Рыбневых, сжимая в руке заветный мешочек с серьгами.
Прежде чем постучать, он ещё раз оглядел себя, провёл рукой по волосам.
Дверь открыла Василиса. Она обрадовалась и одновременно удивилась появлению Андрея во внеурочное время.
– Случилось что? – встревожилась она.
– Отпустили на три дня по случаю ранения, – не скрыл своей радости Андрей.
– Здорово! Чудесно! – обрадовалась Василиса. И тут же поправилась: – Это я не о ранении, милый, об отпуске твоём!
Едва Василиса закрыла за ним дверь, Андрей здоровой рукой притянул её к себе и впился губами в алые губки девушки.
Целовались долго.
– Ой, что же мы в сенях-то? В гостиную проходи!
Андрей вошёл, как всегда, перекрестился на образа в красном углу комнаты, уселся.
– Рука болит? – участливо спросила Василиса.
– Немного. Да заживёт до свадьбы! А я тебе подарок принёс, – немного смущённо сказал Андрей. Протянув девушке руку, он раскрыл ладонь.
– Это что? – шёпотом спросила Василиса. Глаза её загорелись любопытством.
– Возьми и посмотри.
– А можно?
– Так это же тебе подарок.
Василиса схватила мешочек, ослабила завязки и вытряхнула на руку серьги. Секунду смотрела, потом взвизгнула и ринулась к зеркалу. Нацепив серьги, она покрутилась, разглядывая себя, подошла к Андрею:
– Ну как? – Она стала поворачивать голову то вправо, то влево. Андрей смотрел на невесту восторженными глазами. Серьги и в самом деле смотрелись изящно. Но для Андрея Василиса была и так хороша – как с серьгами, так и без них.
– Ты… ты… Да ты просто царевна! – наконец подобрал он слова.
Щёки девушки от удовольствия зарделись.
Молодые люди снова принялись целоваться.
Дело, может, зашло бы и дальше, но пришёл Нифонт. Едва войдя и кивнув Андрею в знак приветствия, он сразу узрел обновку.
– Это ты где взяла такую красоту?
– Андрюша подарил! – с гордостью похвасталась Василиса.
– Спасибо, Андрей, уважил! И даже не столько дочь, сколько меня! Она ведь у меня единственная, и люблю я её больше всего на свете. Тогда накрывай на стол, дочка, и выпить по такому делу не грех.
Покушали не спеша, выпили.
– А ты чего не на службе? – хитро сощурившись, как бы невзначай поинтересовался Нифонт.
– Отпуск на три дня дали – по ранению.
– Вона как! Стало быть, уважает и ценит тебя начальство.
Дальше разговор понемногу перешёл к предстоящей свадьбе. Вопросов было много – когда с отцом Андрея знакомиться, как и где состоится помолвка, где венчаться и свадьбу праздновать, сколько гостей созывать, какое приданое будет за дочерью. Свадьба – дело весёлое, не зря говорят, что свадьбу играют. Но и готовиться к ней надо серьёзно, не забыть о мелочах вроде колокольчиков и лент для убранства лошадей.
За три дня отпуска, которые почти безвылазно провел Андрей в доме Рыбневых, все вопросы обсудили до мелочей.
А в августе и свадебку сыграли! Гостей полсотни было: со стороны Андрея – отец, да почётным гостем – Лязгин, да несколько сослуживцев; а Рыбнев пригласил знакомых купцов, и подарки от них были щедрые.
Свадьбу играли шумно и весело – с песнями, плясками до упада, с игрищами. Купец удивил всех небывалой щедростью – молодые вселились в дом, что Нифонт в приданое дочери дал.
Так появилась новая петербургская семья. А через девять месяцев родился сын – наследник.
На следующий год после катастрофического наводнения, унёсшего многие тысячи жизней, отправили в отставку стареющего генерала Чичерина. Лязгин пошёл на повышение в департамент, а Андрея поставили на место Ивана Трофимовича.
Пояснения к тексту
1. О чинах гражданских
Чиновничество делилось на 14 классов:
1-2-й классы: сенаторы, президенты коллегий, губернаторы;
3-й класс: тайный советник, соответствовал армейскому чину генерал-лейтенанта;
4-й класс: действительный статский советник – генерал-майору;
5-й класс: статский советник – капитан-командору;
6-й класс: коллежский советник – полковнику;
7-й класс: надворный советник – подполковнику;
8-й класс: коллежский асессор – капитану;
9-й класс: титулярный советник – штабс-капитану;
10-й класс: коллежский секретарь – поручику;
11-й класс: губернский секретарь – подпоручику;
14-й класс: коллежский регистратор.
К гражданским чинам обращались:
к представителям 1 и 2-го классов: «Ваше высокопревосходительство»;
к представителям 3 и 4-го классов: «Ваше превосходительство»;
к представителям 5-го класса: «Ваше высокородие»;
к представителям 6-8-го классов: «Ваше высокоблагородие»;
к представителям 9-14-го классов: «Ваше благородие».
2. Исправник – выборная должность из мелких дворян, исправник отвечал за порядок в уезде;
3. фендрик – звание в гусарских полках, соответствует пехотному лейтенанту;
4. форейтор – кучер упряжки лошадей;
5. шорник – ремесленник, изготавливающий и ремонтирующий лошадиную упряжь.
6. XVIII век. Дворянские звания на Руси
Бароны. Низкий дворянский титул. В России насчитывалось 240 родов. Обращение – «ваше благородие». Из наиболее видных – братья Строгановы, А. А. Аракчеев.
Графы. В России насчитывалось 310 родов. Обращение – «ваше сиятельство». Наиболее видные представители – Шереметьевы, Толстой, Шувалов, Воронцовы, Куракины.
Князья. Насчитывалось 47 родов. Обращение – «ваша светлость». Наиболее видные роды – Гагарины, Долгоруковы, Оболенские, Голицыны, Волконские, Пожарский, Голышкины, Засекины, Татевы, Ромодановские, Дашковы, Воронцовы, Урусовы, Юсуповы.
7. «Фредде-когг» – полицейское судно. Появилось во времена Ганзейского союза, курсировало вблизи берегов и портов Ганзы. Защищало купеческие суда от нападения пиратов. Длина – 50-60 метров, ширина – до 12-15 метров. Судно имело 2 или 3 мачты, 10-15 пушек.
Из России в города Ганзы везли воск, пушнину, кожу, пеньку. В Россию ввозили сукно, полотно, бархат. Атлас, цветные металлы, стекло, сельдь, вино, оружие. Ганзейский союз прекратил существование в 1699 году, но и после его распада торговля продолжалась.
8. Для выезда за границу во времена Екатерины Великой русскому подданному требовалось два документа – паспорт и подорожная. В паспорте указывалось, как выглядел человек – рост, цвет волос и глаз, возраст, вероисповедание. В подорожной – откуда и куда едет, по какой надобности, какой ранг имеют. Если по служебной необходимости, то в зависимости от классного чина предоставлялись разные экипажи и разное количество лошадей в упряжке; при вояже по реке или морю – каюты разного уровня.
9. Николай Иванович Чичерин – генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга с 1764 по 1778 год. Дослужился до полковника лейб-гвардии Семёновского полка. Дальнейшей карьерой обязан брату Денису, снискавшему благосклонность царицы. Карьера длилась до 10 сентября 1777 года, когда вода в Неве внезапно поднялась на 4 метра выше ординара. Растерянная полиция не предприняла мер к выводу населения из мест затопления, и тысячи людей погибли.
Сам Чичерин на шлюпке поднялся от своего дома к Зимнему дворцу. Вышедшая на ступени Екатерина Великая поклонилась ему и сказала: «Благодарствую, Николай Иванович! По милости твоей погублено несколько тысяч моих добрых подданных!»
Чичерина хватил удар, он слёг в постель. Императрица отправила его в отставку. От болезни Чичерин так и не оправился и через 4 года скончался. Погребён на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Читать бесплатно другие книги:
