Стеклянный Джек Робертс Адам
– Теперь они знают, куда мы направляемся, – заметил Яго и заложил крутой вираж. Желудок Дианы поднялся и ухнул вниз. – Уйти будет сложнее.
– Прости, – сказала Диана. – Не стоило мне отвечать.
– Верно, – согласился Яго. – Не стоило.
Диану покоробил его ответ.
– Это была рефлекторная реакция.
– Боюсь, тебе придётся отключить бИт, – сказал Яго. – Он взломан. Если ты его ещё раз используешь, даже в самых банальных целях, Улановы нас засекут. Будь так любезна, выруби его и сотри коды доступа.
Диана хотела было возразить, что это в прямом и переносном смысле оборвёт её связь с внешним миром – она пользовалась бИтом с той поры, как начала ходить. Но у неё не нашлось подходящих доводов. Яго был прав. И потому она всё отключила и с неохотой запустила процесс стирания.
Без бИта она почувствовала себя ещё более уязвимой, чем раньше.
Она спросила у Сафо, есть ли у той бИт, но, разумеется, его не оказалось: Сафо была служанкой и родилась в трущобном пузыре.
Они летели и летели – сначала вдоль берега, а потом ушли в открытое море. Минут через двадцать Диана начала верить, что им и впрямь удалось вырваться.
Она погрузилась в беспокойный сон, сидя в кресле, уронив голову набок. Когда она проснулась, шея болела, но небо на востоке окрасилось в славный апельсиновый цвет. Сафо похрапывала; её тело удерживал ремень безопасности, а голова моталась туда-сюда. Яго по-прежнему был за штурвалом.
– Ты в порядке? – спросила Диана.
– Да, – ответил он. – Мы скоро остановимся, и я найду летательный аппарат, пригодный для более длительного путешествия.
– У меня во рту пересохло, – сообщила она. – И мне надо облегчиться.
– Сдаётся мне, ситуация парадоксальная.
– В этом флаере есть санузел?
– Увы, флаер слишком мал для таких излишеств. Эта модель предназначена для коротких перелётов. Ещё десять минут, – прибавил он, – и мы приземлимся.
Они мчались над ландшафтом, окрашенным в тусклые цвета, испещрённым крутыми уступами и лощинами, полными чернильной мглы, а на востоке в это время рождался новый рассвет. Куда направляется Яго, было непонятно до последнего момента, но наконец они взмыли над скальной грядой и приземлились во дворе большой фермы. Рядом возвышался семиэтажный сарай свинцового цвета, с логотипом в виде звезды и полумесяца, нарисованным на стене. Снаружи были припаркованы четыре сельскохозяйственных робота – это место казалось полностью автоматизированным. Тем не менее во дворе их поджидал человек.
– Откуда она узнала, что мы появимся? – спросила Диана, когда они коснулись земли.
– Он. От меня – я послал сообщение.
– Почему ты не стёр свой бИт? Он ведь взломан, как и мой.
– У меня система другая, – сказал Яго, – не бИт.
Он открыл люк. Они подняли Сафо и втроём неуклюже выбрались из машины в предрассветную прохладу. Яго направился к незнакомцу и заговорил с ним, а Диана и Сафо принялись разминать конечности.
– Где мы, мисс? – спросила Сафо.
– Я знаю не больше твоего, Сафо, – ответила Диа.
Вернулся Яго.
– Мой друг предоставит нам машину побольше, – сказал он. – Но времени на отдых нет.
Они обогнули сарай и увидели машину более подходящих размеров, утыканную стелс-антеннами. Яго открыл люк, и все трое поднялись на борт. Диана первой воспользовалась санузлом, Сафо последовала её примеру. Яго запустил двигатели и выслал несколько десятков дронов-обманок по всем направлениям. Диана обследовала маленькую кухню и обнаружила кое-какие припасы. Она выпила немного сахарного сока и съела клубничный маффин. Он чуть зачерствел, но утолил её голод. Появился Яго, жадно выпил воды и снова ушел в кабину. Сафо завтракать не желала, и Диане пришлось её уговаривать.
Когда они взлетели, восточный край горизонта раскалился докрасна. Они полетели прямо на восход, и воздух вокруг становился всё чище и светлее.
Диана никогда раньше не летала на таких примитивных аппаратах. Двигатель всё время урчал, будто перемалывая собственные внутренности. Он выпускал из дюз маленькие облачка пушистого дыма. Диана спросила себя, что же это за двигатель такой. Что-то из бронзового века, наверное из эпохи Гомера. Вроде того.
Солнечный свет был густым, словно мёд.
С высоты земля выглядела простой, как карта: перемежающиеся фигуры, тёмные и светлые. Бесчисленные шестиугольные поля пшеницы. Приземистый горный хребет, а по другую его сторону – бескрайние посевы какого-то серого растения: Диана предположила, что это съедобный хлопок[38].
Они приблизились к восточному побережью. К северу и к югу море, словно голубая ткань, собиралось в сборки и складки. Пролетев над пляжем, они оставили сушу позади. Под ними исполинской неподвижной плитой лежало море.
Над морем они летели долго.
Солнце уже поднялось высоко, когда внизу показалась континентальная береговая линия: Туркия, за которой простирался Аль-Анфаль Ли’ллах, куда они и направлялись. Чем ближе, тем больше делались горы; их склоны были коричнево-чёрными, а вершины увенчивали громадные шапки из пепельно-белого снега. Диана подумала: истинный север всегда в стороне Солнца, невзирая на какие-то там причуды прозаичных электромагнитных полей. Солнце всегда на дне колодца. Только на Солнце можно положиться, когда вокруг сплошные неясности.
Некоторое время она глазела на небо, погруженное в неустанное обновление, а потом принялась наблюдать за узорами теней, которые рисовало на земле солнце. Монотонно тянулись горы. На них ничего не росло. Большая часть еды поступала из верхоземья, разумеется, с бесчисленных фабрик и сфер. Внизу выращивали некоторые изысканные культуры и продовольствие для местных. Но в большинстве своём нижние земли были пусты. Или превращались в пустыни.
Она предоставила солнце цвета белой бумаги и небо цвета голубой воды самим себе и закрыла глаза. Сон не пришел. Вместо него появились тревожные тени МОГмочек, и ей пришлось открыть глаза. Она была в каюте. Диана положила руку на стену возле себя и почувствовала, как та подрагивает.
Она плакала.
Нет, так не пойдёт.
Она села и сказала себе: нет никаких причин считать, что МОГмочки умерли. У неё не было свидетельств того, что Ева умерла или даже что её забрали Улановы. Она должна доказать, что наделена силой духа, позволяющей переживать невзгоды и одерживать победы. Слезами горю не поможешь.
И, чтобы прекратить себя жалеть, она пошла и села рядом с Яго. Вид из рубки открывался такой же, как из окна каюты: пёстрые горы; долины, посреди которых гигантские пихты вздымались над кронами обычных деревьев, будто минареты. То же небо, то же Солнце, от которого не скрыться. Солнце – оно как горе. Горе обжигает и не отпускает, как Солнце. Мы все вертимся вокруг него, сами того не желая.
– Итак, – сказала она, – ты Стеклянный Джек.
Он ещё какое-то время продолжал что-то напевать – мотив ей был незнаком: четыре повторяющиеся ноты, мелодия с понижением тона и руладой в середине. Потом он сказал:
– Некоторые люди меня так называют.
– Джоуд сказала, это не настоящее имя.
– Само понятие истинного имени, – сказал Яго, – далеко от логичности, как по-моему.
– И ты убийца. Ты убил тысячи людей!
– Миллионы. – Он взглянул на неё искоса. – Если верить кое-каким историям.
Она поразмыслила над этим:
– Миллионы ты не убивал.
– Нет.
– А тысячи?
– Нет.
– Но ты ведь убивал?
– Ты сама недавно видела, как я прикончил Доминико Деньо. Какая жалость. Он мне нравился. Мы с ним вместе играли в го.
– И я видела, как ты ударил ножом мисс Джоуд. Но её ты не убил.
– Сплоховал, верно. Никто не совершенен.
– МОГмочки знают, кто ты такой?
– Знают.
– И они тебя всё равно наняли? Ты думаешь, я поверю, что они с радостью позволили тебе крутиться рядом со своими дочерьми?
– Они наняли меня не вопреки тому, кто я есть, а благодаря. Они заплатили за эти ноги и позаботились о хирургической переделке моего лица. Им известно, что я сделал и почему. Суть в том, что у клана Аржан и у меня общая цель, и ваша с Евой безопасность – часть плана по достижению этой цели.
– Улановы, – сказала Диана.
– Точно. Их свержение. А что касается того, зачем меня поместили рядом с вами и вашей сестрой, – что ж, у меня есть определенные таланты. Которые я продемонстрировал на примере мисс Джоуд и её агента. Хотя слово «талант» не самое подходящее, наверное. Сдаётся мне, талант обязан быть созидательным. То, что я сделал, созиданием не назовёшь.
– Мои колени тебе благодарны, – сказала она. – Во всяком случае.
И он улыбнулся.
– Не могу поверить, что МОГмочки замышляли такой… катаклизм.
– Так ты в это не можешь поверить? Или все-таки в то, что они тебя не посвятили в свои планы?
Диана уставилась в окно.
– Мне ещё шестнадцати не исполнилось, – сказала она.
– Верно. Однако ты должна была заметить, что в сложившихся обстоятельствах твои МОГродители сочли необходимым ускорить назначение наследника. Они были вынуждены так поступить. Их поторопили события.
– Но, – сказала она, – ты же революционер! Я еще могу поверить, что мои МОГмочки захотели свергнуть Улановых, но революционеры хотят разрушить все властные структуры! Разве нет? Все, включая и МОГсемьи! Зачем же МОГмочки сговорились с тем, кто хочет их уничтожить?
– Революционных движений столько же, сколько и религий, – сказал Яго. – Некоторые хотят перевернуть всю Систему, да. Другие ничего не имеют против существующей иерархии, при условии, что она будет очищена от несправедливости и улановской тирании, а само человечество возьмет курс на стабильность и процветание. В моём случае имеются как личные, так и идеологические причины ненавидеть Улановых. Но я всё же считаю, что любая система, даже утопическая, нуждается в эффективных гражданских служащих, – а МОГсемейства таковыми и являются. – Он кашлянул или рассмеялся, Диана не поняла. Потом он добавил: – Но, разумеется, есть и более весомая причина.
– Ты о чём? Причина чего?
– Того, что твои МОГродители посвятили такого, как я, в свои планы и заключили союз как со мной, так и с силами, которые я представляю.
У Дианы зашевелились волосы на затылке, желудок скрутило, она как будто замерла в шаге от какого-то великого откровения.
– Что это за причина?
Он посмотрел на неё:
– Новая угроза, достаточно серьёзная для того, чтобы перед ней померкли все политические игры. Даже для индивидов вроде твоих родителей.
– Что за угроза?
– Гибель человечества.
В ответ на это ей нечего было сказать. Утверждение казалось невероятно преувеличенным в устах кого-то вроде Яго, и она подумала – уж не шутка ли это?
– Сколько мы пробудем в этом твоём Аль-Анфа-е? – спросила она его через некоторое время.
Он бросил на неё долгий, внимательный, оценивающий взгляд.
– Не вечно, – сказал он. И она поняла, что это означает «очень долго». – Если Улановы и в самом деле начали игру против Клана, то… всё изменится. В смысле в верхоземье. И по всей Системе. А это значит, что всё изменится и здесь, поскольку Земля – не более чем дырка в унитазе, куда смывают дерьмо со всей Системы.
Внезапная грубость её поразила.
– И-а-а-го! – воскликнула она. – Следи за языком!
– Прошу прощения, Диана, – мрачно сказал он и устремил взгляд вперёд. Он, как она заметила, больше не называл её «мисс».
Во второй половине дня они снизились, и Яго завёл летательный аппарат в узкую долину с крутыми стенами, где-то посреди Анатолии.
13. О множествах
Дом был примитивный, но удобный: два этажа, возведен близко к скалистой западной стене долины и защищён от поиска сверху, если тот не будет слишком уж тщательным. Диана понятия не имела, где они, и ей не нравилась невозможность (ввиду отсутствия бИтдоступа) это выяснить. Где ближайший большой город, откуда они возьмут еду, когда закончатся запасы, – всё это покрывала завеса тайны. Воду брали из колодца, настоящего колодца, как во времена Гомера и homo erectus: скважина, просверленная в скале цвета бронзы, и насос в придачу.
– С чего ты взял, что она чистая? – спросила Диана, но Яго ответил лишь: «Очень даже чистая».
Он приделал полый пластиковый шар к своей ноге. Получилось некрасиво, но его этот факт ничуть не беспокоил. При ходьбе он теперь лишь слегка прихрамывал.
– Разве ты не можешь, – спросила Диана, всё ещё рассуждая с позиции очень богатого человека, – заменить ступню на новую?
– Эти ноги, – ответил он, – и, конечно, это лицо, новое лицо, – результат долгого и дорогостоящего труда. Их не заменишь в первой попавшейся мастерской. Твои МОГродители заплатили не только за работу, но и за секретность. Второе обошлось намного дороже первого.
Диа угрюмо фыркнула.
– А я ещё удивлялась, – сказала она, – отчего у тебя так много морщин. В твоём-то возрасте!
– Мы способны на много удивительных вещей, – признал Яго, – но рубцовая ткань – упрямое свойство наших тел. Её можно сложить в микроморщины, но просто взять и разгладить кожу, как глину, нам не по силам.
– Это отвратительно, – сказала она.
Её жизнь перешла на новый этап. Поначалу она не слишком остро ощущала отсутствие богатства: происходящее воспринималось как приключение, а не как подлинное обнищание. Не хватало только бИта.
Воздух здесь оказался более разреженным и холодным, чем на острове, но она быстро ко всему привыкала. Ещё одно умение рождённых в верхоземье.
Сафо для них готовила и делала уборку. Она держалась отстранённо: спала в самой маленькой комнате, хотя в доме имелись незанятые помещения побольше, и мало разговаривала. Иногда по вечерам, если Диане удавалось настоять на своем, она ужинала вместе с ними.
Первый день у Дианы целиком ушел на размышления. Она не могла найти себе места из-за отсутствия доступа к бИту Тот факт, что она не могла проверять факты, удовлетворяя собственное любопытство, был, разумеется, неудобством; но потом её осенило, что в этом доме не было вообще никаких инфофильтров – ни планшетов, ни терминалов, ни даже древней библиотеки с переплетёнными рукописными томами. Без информации она ощущала себя голой; ситуация была из ряда вон и причиняла необычайный дискомфорт. Отсутствие внешнего доступа было проблемой в меньшей степени, потому что она привыкла находиться в изоляции от основной сети контактов и новостей, по соображениям безопасности. Но в одном её заточение ощущалось особенно остро: она понятия не имела, что происходит с Кланом. Не знала, в порядке ли МОГмочки, не находятся ли под стражей (и какое же обвинение могли предъявить им Улановы?) и живы ли они вообще. Она не знала, всё ли нормально с Евой и что происходит с десятками тысяч членов Клана и их союзников. Яго мало что мог ей сообщить, хотя у него явно имелся источник информации, непохожий на бИт.
В первую ночь Диана спала очень плохо: гелевых постелей в доме не было, она лежала на матрасе. Более того, стены не регулировали температуру автоматически, и она мёрзла до тех пор, пока не встала и не выставила нужную температуру на пульте специального устройства в углу комнаты. Стало жарко, потом ещё жарче, и ей опять пришлось подняться, чтобы убавить тепло. Она по-настоящему заснула только перед рассветом и проспала до полудня, изредка просыпаясь.
Наступил новый день. Я всё ещё жива, подумала она. Это уже что-то.
Дневной свет был бело-серым: сильная облачность. Она сделала себе кофе и съела немного макарон. Потом отрешенно побродила по дому. В дальней комнате, в кресле возле старинного окна, сидел Яго и смотрел в пустоту.
Шел несильный дождь. Серый цвет мириадами капель падал с неба и стекал вниз.
Диана села в соседнее кресло. Помолчав, она сказала:
– Это ты всё устроил.
Он посмотрел на неё:
– Рад, что ты поняла. Иного, конечно, я и не ожидал.
– Что это было? Подарок на день рождения?
– Да, – ответил он.
Она посмотрела на него.
– Твои родители думают, что это была их идея, но они ошибаются, – продолжил он. – Её подал я. Я знаю, с какой страстью ты увлекаешься детективными загадками. Решать их для тебя совсем нетрудно, однако ты их всё равно любишь. Поэтому я решил, что надо воплотить одну из них в жизнь. В подарок на день рождения.
– Я чувствовала неладное, – сказала Диана. – Жестоко убили слугу, всего в нескольких метрах от наших с Евой спален! В других обстоятельствах МОГмочки тут же выдернули бы нас оттуда. С их паранойей лучше не шутить, когда речь идёт о нашей безопасности. Но они вели себя так безмятежно. Убийство, совершенное с применением грубой силы? Никуда не уходите, синички вы наши. – Она покачала головой. – Это было… нетипично. И вся эта болтовня о том, что КРФ в крови наших слуг – гарантия нашей безопасности?
– Это действительно был один из наших предохранителей, – возразил Яго. – И тебя ведь хорошо охраняли. Или, по крайней мере… – Он поморщился, вспомнив Доминико Деньо. – Так мы думали. И убийца не желала тебе зла. Она обратила всю свою враждебность на другого человека.
– Как ты её выбрал?
– Я искал подходящий случай. Найти было нетрудно. В трущобных пузырях царит теснота. Там всё кипит. Я отобрал с полдюжины возможных групп из сотен первоначальных вариантов и отправил их всех проходить гравитационную подготовку. Когда этого Петеро – мерзкий был тип на самом деле – убили, я присмотрелся. И увидел потенциал Сафо. Тогда-то всё и решилось.
– Ты не мог быть уверен в том, что она убьет Лерона.
– Нет, – согласился он. – Но это было очень вероятно. Я видел, как развивается динамика в группе. И у нас ведь оставалось три недели до твоего дня рождения, в конце концов. В какой-то момент он должен был загнать её в угол, и она бы этого не приняла. Или сыграла бы на опережение. Я переживал лишь о том, чтобы убийство не оказалось слишком шаблонным, слишком очевидным для тебя. Но даже в этом случае тебе пришлось бы разрешить главную загадку. По моим расчетам, ты должна была быстро понять, что Сафо и есть настоящий убийца; но я хотел увидеть, сможешь ли ты вычислить того, кто стоял за всем этим. Меня.
– Это было нетрудно, – угрюмо проговорила она. А потом вдруг взорвалась: – Подарок на день рождения? Только псих мог подарить девушке на шестнадцатый день рождения труп.
– Как раз в этом, – сказал он, протягивая ей обе руки ладонями кверху, – всё и дело.
– В этом? Ты нарочно меня разозлил?
– Да.
Гнев полыхал внутри неё, словно факел.
– Ты ужасен, – бросила она. – Значит, в этом всё дело? Человек умер! Он не был святым, наверное… но кто из нас святой? Ты-то уж точно нет! Богиня моя, да остались ли вообще святые? И он умер. – Чем больше она говорила, тем больше распалялась. – Это не игра. Я чуть не умерла!
Яго покачал головой:
– Джоуд ни за что бы не убила тебя. Ты слишком ценна для Улановых живой. Как и твоя сестра.
– Заткнись! Убийца наставил на меня пистолет и улыбнулся! Мне ещё шестнадцати нет, но я почувствовала приближение смерти. Это не игра… – Она теперь говорила громко и хрипло, изливая обширные запасы злости, отвращения и горечи, о существовании которых раньше и не подозревала. – Как ты смеешь… играть с жизнью и смертью? Делать из них подарок на день рождения?
Его бесстрастное лицо. Диана поняла, что не может больше его выносить. Встать на ноги, превозмогая эту жуткую силу тяжести, было, как всегда, целым приключением, но она справилась и ринулась прочь. Сафо стояла у двери, подслушивала, привлечённая разговором на повышенных тонах. Но Диа и с ней не хотела общаться (хотя в этом не было её вины) и, удалившись в свою комнату, завернулась в одеяло. Было холодно. Стояло позднее лето, но всё-таки было холодно. Всё в этом месте казалось неправильным. Вся её жизнь вышла из строя.
Они находились высоко. В горах всегда такая погода.
С высоких мест надо смотреть вниз. Она летела на крыльях гнева, словно орлица. Как он посмел? Играл с ней, использовал живых людей вместо пешек. Он и впрямь думал, что она обрадуется, получив на свой шестнадцатый день рождения труп?
У гнева, как известно, есть интересная особенность: чем сильнее направляешь его вовне, целясь в вездесущую несправедливость, тем заметнее он подстёгивает чувство обиды и жалости к себе. Неужели Диана злилась из-за того, что Яго отнёсся к жизни и смерти Лерона с таким экзистенциальным пренебрежением? Разумеется, нет. Подумав, она всё поняла. Разве могла её так поразить судьба человека, о котором ей были известны лишь какие-то обрывочные сведения? Гнев, как ни крути, абстракциями не разжечь. Итак, что же заставило её выйти из себя? Её собственная жизнь. Узилище её существования, под стражей тюремщиков, называющих себя телохранителями. Отсутствие всего, что можно считать свободным выбором. Возможно, в этом не было вины Яго, если не считать того, что он был частью более значимой управляющей машины. То есть был виноват. И она злилась именно на него.
Она подумала о множествах.
Триллионы человеческих существ окружили родную звезду, словно туман. Разум пасовал перед таким масштабом и такими числами. Но если этика что-то вообще значит, то суть её заключается как раз в том, чтобы не позволить многочисленности людей взять верх над нашим моральным убеждением в том, что каждая жизнь неповторима, и, даже сбившись в миллиарды и триллионы, люди заслуживают лучшей участи, чем превратиться в чьи-то инструменты. Тот факт, что значительная часть человечества бедна, ведёт опасную и суровую жизнь в дырявых трущобных пузырях, питается ганком и пьёт рециркулированную воду, делает это утверждение в большей, а вовсе не в меньшей степени правдивым. Эти люди едва могут помочь самим себе. Их надо спасать, а не эксплуатировать.
Внезапно та гениальная способность к упорядочению, ради которой её зачали и воспитывали, её умение видеть проблемы в трёх измерениях, совмещая все вероятности в одной концептуальной системе координат, бросила вызов её гневу. Возник вопрос: что ты сделала, чтобы помочь триллионам выбраться из абсолютной нищеты? Возник вопрос: что можно было сделать? Ничего, ничего, ничего. До этого момента ты хоть на миг задумывалась об этих триллионах? Нет. Ни разу. Может, твой гнев – не этический рефлекс, а нечто простое, приземлённое и более человечное – эгоистичная злость из-за того, что тебя обвели вокруг пальца? Язва на шкуре твоей гордыни?
Все еще злясь, она сжалась в комок, плотно завернулась в одеяло и уснула. Ну разумеется, она уснула.
И, как уже случалось тысячу раз до этого, начала сновидеть. Во сне ей явились интерьеры.
Её МОГмочки стояли в большой гостиной в стиле Людовика XXII – сплошь светло-коричневое дерево и хромовые завитки и зеркала от пола до потолка на каждой стене. Сквозь большие окна лился свет, белый как снегопад и яркий до рези в глазах. Свет двигался до странности медленно, будто прилипая к чему-то; то, что Диана сначала приняла за танцующие в воздухе пылинки, оказалось фотонами – они были поглощены каким-то загадочным физическим процессом и лениво дрейфовали. Из-за того, что свет двигался так медленно, время исказилось: каким-то образом оно одновременно неслось во весь опор и еле-еле ползло. Это был кошмар, из которого не выбраться. Её охватила тревога. Но МОГмочки улыбались.
– Что происходит? – спросила Диана.
Они ответили так слаженно, что два голоса полностью слились в один.
– Твоя ярость замедлила время, – сказали они.
– Разве она не оправданна? Он не имел права так со мной поступать!
– С тобой?
Она уловила в этом упрёк.
– Нет. Не со мной. С тем убитым – с Лероном. Как он мог такое сделать с человеком? Даже с тем, кто из Сампа. Даже, – она продолжала, чувствуя, как ярость постепенно утихает, – с таким плохим человеком. Это неправильно. Человек – это человек. Человек – не игрушка.
– Для нас все люди, что внизу, равнозначны ресурсам, любовь моя, и с этим ничего не поделаешь, – сказали две её МОГмочки, словно одна. – Вот что значит обладать властью. Ты должна сделать выбор: отказаться от власти навсегда или принять её и использовать людей ради их собственного блага.
Она окинула взглядом стены. Зеркала. МОГмочки, разумеется, в них отражались, но её собственного отражения не было. Она пригляделась, пытаясь понять, связано ли это с углом обзора или в этом сне ей выпала участь невидимки.
– Если мы обладаем властью, – нараспев продолжали МОГмочки, – мы можем сделать мир лучше, но сам факт обладания делает нас нечистыми. Если мы лишены власти, то будем чисты, но ничего не сможем изменить.
Их звучавшие в унисон голоса обладали странной глубиной и резонансом.
– Это ложная дилемма, – сказала она.
– Именно! Вот этому он и пытался тебя научить. Вот это и есть твой подарок на день рождения.
Диана шагнула вперёд. Что-то внутри неё ухнуло вниз, и она запоздало поняла, что в этом ярко освещённом холле нет зеркал. Каждое зеркало на самом деле было широким дверным проёмом, а фигуры, которые она приняла за отражения, – МОГмочками, воспроизведёнными десятикратно. За каждой дверью находилась новая комната, и МОГмочки были в каждой из них, а за ними – новые двери и новые копии МОГмочек. Её осенило, что у этой последовательности комнат нет конца. В Сампе жили триллионы людей, но её собственные родители были неисчислимы.
И с этой мыслью Диана проснулась.
Она села в постели, плотнее завернулась в одеяло. Можно ли создать что-то примитивнее одеяла? Свет странным образом изменился: в нём появилась какая-то металлическая белизна. Ей понадобилась минута, чтобы понять: за окном идёт снег.
Снег.
Она вернулась в гостиную. Яго сидел на прежнем месте, а напротив него устроилась Сафо. Она виновато посмотрела на вошедшую Диану, неуклюже встала, кивнула и поспешно удалилась. Диана подошла и села в кресло, которое занимала недавно. Оно ещё хранило тепло.
– Почему у неё такой вид, словно она в чём-то виновата?
– Она нас подслушивала, – тихим голосом сказал Яго. – И захотела знать, что происходит. Думаю, она этого заслуживает – она в особенности. Я сообщил, что её вины в смерти Лерона нет. Хотя она нанесла удар, подстроил всё я. И еще я сказал, что знал о том, как её насиловали, и что использовал её ради достижения справедливости.
Диана обдумала услышанное.
– Она тебе поверила?
– А с чего бы ей не верить? Она даже расплакалась. Ей удалось в какой-то степени примириться с собственной совестью.
– Яго, – сказала Диана, – прости. Мне не стоило выходить из себя.
Его глаза раскрылись чуть шире. Потом он произнес:
– Спасибо.
– Ты удивлён?
– Скажем так, – ответил он, – ты достигла этой точки раньше, чем я рассчитывал.
Она пропустила это мимо ушей.
– Дело не в подарке как таковом, верно? – спросила она, – Ну хотя все-таки в нем. Просто это мой шестнадцатый день рождения. Всё дело в наступлении зрелости. Так?
Яго, как обычно, не дал ей прямого ответа:
– Конечно, есть что-то неприятное в мысли о том, что человеческие существа, которые дышат, чувствуют и надеются, как и мы, представляют собой лишь ресурс, который мы используем. Это по-настоящему ужасно. Но альтернатива только одна: жизнь отшельника. А ставки слишком высоки для подобного.
Она решила, что это значит «да».
– Итак, – сказала она, – вот что я поняла. Твоим подарком на мой день рождения была всамделишная детективная загадка. Ты хотел, чтобы я её разгадала.
– Безусловно.
– Но на самом деле подарок заключался в другом, так? Ты хотел, чтобы я разгадала загадку, а потом – раскрыла то, что пряталось за ней. Чтобы я поняла, что за всем этим стоишь ты.
Он посмотрел на неё. Медленно кивнул.
– Ты хотел, – продолжила она, – чтобы я разозлилась. Чтобы почувствовала себя использованной и пришла в ярость при мысли о том, как именно распорядились человеческой жизнью в этой игре. Ты хотел, чтобы я это почувствовала, оказалась лицом к лицу с этой стороной власти. С тем, что управлять – значит обращаться с людьми таким образом.
– Дело в том, – повторил Яго, – что ставки очень высоки.
– Речь идёт о свержении Улановых?
– Ха! – Его смех застал её врасплох. – Нет-нет. Это всё политика силы – впрочем, свергнуть тиранию крайне желательно, и я надеюсь, что у нас получится. Твои МОГродители тоже на это надеются. Но такова старейшая валюта в человеческих отношениях. Я о политике силы. Можно с ней, можно без неё, а homo sapiens живёт как жил. Нет, я имел в виду нечто более важное.
– Что? – спросила Диана.
Яго смотрел в окно, за которым падал снег. Каждая снежинка была меньше ногтя на мизинце, и тоньше, и куда уязвимее. Но их было много, очень много. Мир снаружи становился белым. И ведь было лето!
– Давай поговорим об этом, – сказал он.
14. Третья буква алфавита[39]
– Джоуд хотела знать, где находится это, – сказал Яго. – Это – нечто невообразимо опасное, немыслимо дорогое. И это…
– БСС, – закончила Диана.
Он хмыкнул, выражая согласие.
– Если конкретнее, это – определённая вещь, спрятанная у всех на виду. Она дрейфует в космосе. Джоуд ищет единственную рыбку посреди бескрайнего океана, – Яго посмотрел на свои ногти, сравнивая те, что на левой руке, с теми, что на правой, Потом продолжил: – Нет – её ещё сложнее найти, Космос несоизмеримо больше любого океана.
– Космос велик, Какой величины этот предмет, эта вещь – та, которую мы ищем?
– Она размером с человека, Тютелька в тютельку. Ты знала – вообще, мне это показалось очень любопытным, – что медианная точка между массой протона и массой всей Вселенной равняется массе среднестатистического женского тела? Ты сталкивалась когда-нибудь с этим фактом? Точнее, домыслом?
– Так это женщина? – спросила Диана.
Она ощутила странное смятение, её сердце учащённо забилось, И было что-то ещё, Её голова как будто бы одновременно выросла и уменьшилась – до чего же причудливая галлюцинация, В воздухе ощущался запах свежеиспечённого хлеба, Она удивилась своему нежданному волнению, хотя удивляться было и нечему, потому что она знала – знала, что шептал тайный голос на самом дне гравитационного колодца её невесомого разума, Он говорил: ты, ты, это ты, Он говорил: та вещь, которую они ищут, тот артефакт, за который можно стольких убить, тот немыслимо ценный объект, та невообразимо опасная штука – ты.
– Женщина, – снова сказала она дрогнувшим голосом.
– Что? – спросил Яго, глядя на неё.
– Я знаю, что я необычная женщина, – поспешно проговорила она, – Конечно, я всё прочитала про возможности, которые предоставляет МОГзачатие, И вот что я тебе скажу – мне всегда казалось, что… не смейся! Мне всегда казалось, что моя судьба будет особенной…
– Мужчина, – сказал Яго.
– Нет, я не об этом. Ну я вовсе не собираюсь давать обет безбрачия и не возражаю против того, чтобы подкрутить свою сексуальность в эту сторону. Но мужчины – пустое место, даже меньше, чем пустое место, честное слово. – Она осеклась, сообразив, что говорить такое при Яго бестактно. – Я всего лишь имела в виду, – продолжила она, поясняя свою мысль, – что старая добрая мечта о «романтической любви» – это мужская мечта. Это лишь способ возвести преграды на пути женского начала, и…
Он деликатно прервал её:
– Я неясно выразился, – сказал он. – Речь о покойнике.
– О покойнике, – повторила она с запоздалым пониманием. – То есть мертвеце мужского пола? Так это его искала Джоуд?
Читать бесплатно другие книги:
