Британия Макмастер Грант

Simon Scarrow

Britannia

© 2015 Simon Scarrow

© Гольдич В., Оганесова И., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Мне не нужны такие конкуренты.

Бернард Корнуэлл

Что касается батальных сцен. Мало кто может превзойти Скэрроу в живости описания.

Eastern Daily Press

Скэрроу удалось сконцентрировать на страницах своих романов всю славу и кровь, сопутствовавших поступи римских легионов.

Booklist

Бесшабашно и весело.

Mail On Sunday

Джону и Джоан Приджент посвящается

Краткая справка о составе римской армии

XIV легион, как и прочие легионы римской армии, состоял из 5500 воинов. Главной боевой единицей легиона являлась центурия из 80 человек, во главе которой стоял центурион. Центурия, в свою очередь, подразделялась на отряды из 8 солдат, живших в одном помещении в казарме или палатке во время военных кампаний. Шесть центурий объединялись в когорту, десять когорт – в легион, при этом первая когорта была вдвое больше по численности.

Каждый легион сопровождал кавалерийский контингент из 120 всадников, который делился на четыре эскадрона. Кавалеристы исполняли обязанности разведчиков и вестовых.

В римской армии была установлена следующая субординация в нисходящем порядке.

Легат – человек аристократического происхождения, как правило, лет тридцати пяти. Легат осуществлял командование легионом в период до пяти лет в надежде создать себе имя и получить возможность дальнейшего продвижения в политической сфере.

Префект лагеря – седеющий ветеран, прежде служивший в звании старшего центуриона легиона и находившийся на пике профессиональной военной карьеры. Он обладал огромным военным опытом и высокими моральными качествами. В случае отсутствия, ранения или гибели легата командование легионом переходило к нему.

Шесть трибунов исполняли обязанности штабных офицеров. Обычно они были молоды, немногим больше двадцати лет, и служили в армии с целью приобретения административного опыта, прежде чем получить младшие должности в гражданской администрации. Положение старшего трибуна было иным. Впоследствии этого человека ждали высокие политические должности, и в конце концов он принимал командование легионом.

Шестьдесят центурионов составляли «хребет» легиона и обеспечивали дисциплину и боевую подготовку. Этих воинов тщательно отбирали за командирские качества и готовность сражаться до последнего вздоха. Соответственно, потери в их рядах были выше, чем у остальных. Главный центурион командовал первой центурией первой когорты, имел множество наград и пользовался большим уважением.

Четыре декуриона в легионе командовали кавалерийскими эскадронами. Хотя ведутся споры по поводу существования должности центуриона, осуществлявшего общее командование кавалерийским контингентом.

У каждого центуриона имелся помощник – опцион, – который исполнял обязанности ординарца и второстепенные командирские обязанности. Опцион жил в ожидании вакансии в центурионате.

После опциона низшими по званию были легионеры, подписавшие двадцатипятилетний контракт на службу в армии. Теоретически легионером мог стать только гражданин Римской империи, однако активно набирались рекруты из числа местного населения, которые после вступления в легион получали римское гражданство. Легионеры имели хорошее жалованье и время от времени могли рассчитывать на дополнительное вознаграждение от императора, когда тот чувствовал, что пора подкрепить верность воинов.

После легионеров шли воины наемных когорт, которых набирали в завоеванных провинциях. Они служили в кавалерии, легкой пехоте и других подразделениях. Римское гражданство эти воины получали по окончании двадцатипятилетнего срока службы. Кавалерийские подразделения – такие, как Вторая фракийская когорта – имели численность 500 или 1000 человек. В последнем случае командование осуществляли самые опытные и талантливые командиры. Имелись также смешанные когорты, где на треть конных воинов приходилось две трети пехотинцев, поддерживавших порядок на близлежащих территориях.

Действующие лица

Префект Катон

Декурионы: Мирон, Фемистокл, Корвин, Аристофан, Харпекс, Платон

Кавалерист Траксис

Хирург Паузин

Опцион Пандар

Центурион Макрон

Центурионы: Крисп, Фестин, Портилл, Лентул, Макр

Опционы: Кротон, Диодор

Центурионы: Фортун, Аппил

Опционы: Сафрос, Магон

Ауксилиарий Лом

Легат Квинтат, командующий

Легат Валент, командир XX легиона, временный командир XIV легиона

Префект лагеря Силан

Трибун Ливоний

Авл Дидий Галл, наместник провинции, переживающий трудный период

Гай Порцин Глабр, начальник штаба Галла

Венист, продажный Глава отряда сопровождения Восьмой иллирийской когорты

Юлия, несчастная жена военного

Петроний Дин, наемник, бывший купец с севера

Луций, сын префекта Катона и Юлии

Глава 1

Октябрь, 52 год н. э.

– Как тебе это? – спросил префект Катон, глядя в сторону укрепленного поселения, раскинувшегося внизу в долине.

И хотя оно не производило столь же внушительного впечатления, как огромные горные крепости, которые он видел в южных землях Британии, племена декеанглиев умели строить оборонительные сооружения. Поселение было расположено на возвышенности, рядом с рекой, быстро несущей свои воды через долину. Глубокий ров окружал земляной крепостной вал с крепким частоколом. С каждой стороны поселения имелись укрепленные ворота, откуда часовые вели постоянное наблюдение за окрестностями. Катон полагал, что за стеной должно находиться несколько сотен круглых хижин. В загонах держали многочисленный домашний скот; аккуратные навесы закрывали ямы, выложенные камнем, где местные жители хранили зерно.

Рядом с молодым офицером лежал ветеран центурион Макрон и, щурясь на ярком солнце, смотрел в долину. Золотом сияли скошенные поля, темно-зеленые ветви сосен скрывали склоны холмов, окружавших поселение. Катон и Макрон отдали свои шлемы небольшому патрулю, ждавшему их по другую сторону гряды. Именно они вчера сообщили о неожиданной активности в селении. В темно-коричневых плащах Катон и Макрон незаметно подобрались к точке наилучшего обзора так, чтобы их не увидели враги, и стали наблюдать за военными приготовлениями декеанглиев.

Суровый ветеран Макрон поджал губы.

– Все предельно просто, – сказал он. – Они собрали мужчин из окрестных деревень. Видишь группу возле лошадей? Около стены со щитами и копьями. Ставлю десять денариев против одного: это не охотники. – Он помолчал, оценивая силу противника. – Их не больше пяти или шести сотен. Сейчас нам ничего не грозит.

Катон кивнул. Форт, в который их направили, находился в десяти милях к востоку, имел удачное расположение, к тому же его охраняла когорта Макрона из XIV легиона и его собственная, наполовину конная вспомогательная когорта. «Кровавые вороны» – так их называли из-за рисунка на знамени – когда-то были кавалерийским отрядом. Однако недавняя кампания в горах на западе провинции привела к потере множества лошадей. В Лантуме напряженно готовили новых, но сейчас было трудно найти животных, которые удовлетворяли бы требованиям армии. В результате половина солдат Катона стала пехотинцами, и всю когорту отправили на охрану границы новой провинции императора Клавдия. Новобранцы заполнили поредевшие ряды обеих когорт, и теперь их состав был практически таким же, как перед кампанией против горных племен. Четыреста легионеров и почти столько же солдат вспомогательной когорты могли не опасаться отряда, собиравшегося в поселении.

Таким образом, возникал вопрос:

– Интересно, что они намерены делать? – Катон переглянулся со своим подчиненным и увидел, что мысли Макрона текут в том же направлении. – Я отправлю послание легату. Возможно, он получает такие же сообщения из других передовых отрядов на границе. Тогда, похоже, друиды снова в деле и нас ждут очередные проблемы.

– Ублюдки, – прошипел Макрон. – Проклятые друиды… Неужели волосатые засранцы не знают, когда нужно сдаться?

– Это их земля, Макрон. И их народ. Ты думаешь, мы бы вели себя иначе, оказавшись на их месте?

– Если б мы были на их месте, легионы не смогли бы высадиться на остров.

Катон рассмеялся. Уж очень забавным ему показалось высокомерие друга.

– Меня восхищает твоя высокая оценка нашей воинской доблести, но я сожалею о полном отсутствии у тебя способности к сопереживанию.

Макрон фыркнул:

– Теплые чувства, которые я испытывал к волосатым варварам, исчезли очень давно, как раз в то время, когда им не хватило ума понять, что нас не одолеть.

– Однако они не раз были близки к победе.

Макрон приподнял бровь:

– Как скажете, господин префект.

– К тому же они оказывают нам сопротивление на каждом шагу… – Катон вздохнул: – Прошло почти десять лет с тех пор, как здесь высадилась наша армия, но мы все еще далеки от того, чтобы полностью взять провинцию под контроль. Конечно, нам не слишком помогает то, что мы обращаемся с местными жителями, которые могли бы встать на нашу сторону, как со скотом.

Его спутник бросил на него усталый взгляд. Макрон уже не раз слышал подобные рассуждения от своего молодого друга, но объяснял их чрезмерным увлечением греческой философией и, как следствие, тенденцией все усложнять. «К тому же грекам их философия пользы не принесла», – подумал Макрон. Их земли стали провинцией Рима, такая же участь ждет и Британию.

Он откашлялся, прежде чем ответить.

– Мы будем относиться к ним лучше, как только они перестанут вести себя, как животные, и примут наши обычаи. Но сначала нам придется взять в руки палку, чтобы их вразумить. – Он ткнул большим пальцем в сторону селения. – И начать нужно с друидов. Я тебя уверяю, наша задача сильно упростится, как только мы прибьем к кресту последнего из ублюдков и оставим его там умирать.

– Может быть, – задумчиво ответил Катон.

Ненависть Макрона к культу друидов имела под собой солидные основания. Несмотря на разобщенность племенных королевств, половина из них заключила союзы с римлянами еще до того, как первый легионер ступил на их берега, но все они в благоговении склонялись перед друидами и были весьма восприимчивы к призывам к восстанию против захватчиков.

Катон знал, что даже сейчас большинство покоренных племен поглядывает на друидов и мечтает о продолжении борьбы. Многие из воинов уходили в горы, где присоединялись к тем, кто сражался с римлянами. Положение обострилось после смерти губернатора провинции. Осторий был старым, опытным военачальником, когда его отправили в Британию. Слишком старым, как выяснилось впоследствии. Война с горными племенами так его утомила, что во время очередного совещания с командирами у него случился удар, а еще через месяц он умер.

Это случилось в самое неподходящее время. Легионы только что одержали трудную победу над местными воинами. Их вождь Каратак попал в плен, его отправили в Рим вместе с семьей, и боевой дух варваров был сломлен. А потом губернатор умер. Друиды сразу ухватились за это и заявили, что им явлен знак богов, римляне прокляты и племена должны продолжать сражаться, поскольку боги на их стороне.

На сторожевые заставы на границе начались нападения, на обозы и патрули устраивались засады, и армии пришлось отступить на территории, которые было удобнее защищать и которые граничили с землями силуров, ордовиков и декеанглиев. Отсутствие единоначалия подорвало положение римлян; новый губернатор мог появиться не раньше весны. Но они получили новые доказательства того, что племена готовятся к войне.

– Я видел вполне достаточно, – сказал Катон. – Пора возвращаться.

Они осторожно отползли к деревьям и, как только оказались в тени, поднялись на ноги и поправили ремни с мечами и плащи. Уже начался листопад, землю накрыл красно-коричневый и желтый ковер, ветер шелестел в кронах, заставляя трепетать оставшиеся на ветвях листья. Катон, более высокий и худощавый, чем его друг, содрогнулся. Перспектива провести долгие зимние месяцы внутри форта, которому какой-то шутник из окружения губернатора дал имя Imperatoris Stultitiam, Причуда Императора, его совсем не радовала. Шутка из тех, что обретают долгую жизнь, и теперь форт назывался так во всех официальных документах. «Зимний климат на острове и без того весьма неприятен, – подумал Катон, – а здесь, в горах, всегда стоит холодная, сырая и ветреная погода».

Он мечтал об Италии с ее более мягким климатом, не говоря уже о том, что в доме, купленном им в Риме, его возвращения ждала жена. Вероятно, Юлия уже родила их первенца, и Катон с нетерпением ждал от нее письма. Пройдут месяцы или даже годы, прежде чем в Британии наступит мир и можно будет попросить разрешения вернуться в Рим, поэтому он уже принял решение написать Юлии, чтобы она перебралась на остров.

Первые города новой провинции быстро росли, и, хотя оставались примитивными, здесь можно было жить, пользуясь подобием цивилизации, имеющейся в других частях империи. К тому же они с Юлией будут чаще видеться, и Катон сможет насладиться прелестями домашней жизни, о которой мечтал с того момента, как получил известие о беременности жены.

Макрон вел их по склону между деревьями; сапоги шуршали по палой листве, негромко потрескивали ветки. Вскоре земля выровнялась – они добрались до вершины холма и начали спускаться по другому склону туда, где их ждал кавалерийский эскадрон. Теперь, когда между ними и врагом находился холм, офицеры чувствовали себя в безопасности и могли разговаривать нормальными голосами, не боясь, что враг их обнаружит.

– Ты действительно считаешь, что ублюдки осмелятся выступить против нас до начала зимы? – спросил Макрон.

Катон немного подумал и коротко кивнул:

– Почти наверняка. Друиды захотят нанести удар быстро, пока их племена еще празднуют смерть Остория. Нам придется нелегко, но я сомневаюсь, что у них хватит сил вынудить нас оставить наши позиции в горах. Благодарение богам, у них больше нет Каратака, который мог бы повести их за собой.

– Да, слава богам, – с чувством прорычал Макрон. – Ублюдок знал больше трюков, чем дорогая шлюха.

Катон приподнял бровь и улыбнулся:

– Красочно.

Макрон сплюнул на землю.

– И так уж нам повезло, что мы не получим награды за то, что поймали его, да не один раз, а дважды. Все достанется какому-нибудь другому удачливому придурку.

Катон прекрасно понимал, почему его друг говорит с такой горечью. В этой истории не было никакой справедливости, но он достаточно давно служил в армии, чтобы знать: солдат редко получает то, что заслуживает. В особенности когда рядом есть политик, готовый присвоить себе чужие заслуги.

– Интересно, как Каратака примут в Риме, когда его доставят туда в цепях, – продолжал Макрон. – Надеюсь, они поступят с ним так же, как Цезарь с галлом.

– Верцингеториксом?

– Да, с ним.

Катон вспомнил о человеке, сто лет назад противостоявшем Юлию Цезарю. Галл потерпел поражение под Алезией, его взяли в плен; в течение нескольких лет он томился в римской тюрьме, и только после этого его протащили по улицам и задушили – что стало главным украшением триумфа Цезаря. «Недостойный конец для благородного врага», – подумал Катон. Он надеялся, что император Клавдий избавит Каратака от такой ужасной и унизительной смерти. Варвар храбро и неустанно сражался против Рима и заслужил уважение врагов, какие бы чувства ни испытывал Макрон.

– Надеюсь, с ним поступят иначе.

Макрон бросил на него косой взгляд:

– Жалеешь благородного варвара?

Катон улыбнулся:

– Вроде того.

– Проклятье, когда ты уже хоть чему-нибудь научишься, парень? Есть мы, и есть они – варвары, – стоящие между Римом и нашим предназначением. Если им хватит ума, они уйдут с дороги. А если нет, значит, они глупцы. В этом мире нет места для жалости. Если ты солдат, это единственное, что тебе нужно знать.

Катон пожал плечами. Обычно подобные разговоры между центурионом и старшим офицером не одобрялись, но они сражались бок о бок уже десять лет, с тех самых пор, как Катон начал службу в легионе. Наедине они продолжали общаться, как прежде, и Катон это ценил. Куда лучше иметь друга, который честно и прямо высказывает свое мнение, чем подчиненного, бездумно выполняющего приказы.

– Кроме того, – продолжал Макрон, – неужели ты думаешь, что они ответят нам тем же? Ни в малейшей степени. Они нас ненавидят и готовы трижды перерезать нам горло, если только у них получится. В благородных варваров верят только продажные сутенеры в Риме, которые сочиняют свои проклятые истории. Нет благородных варваров, есть просто варвары – и ничего больше.

– А я думал, ты давно исчерпал запас проклятий, – ответил Катон. – Почему бы тебе не оказать мне услугу и не поберечь дыхание?

Макрон поджал губы и нахмурился:

– Как пожелаете, господин префект.

Упоминание звания Катона означало, что Макрона обидело пренебрежительное отношение к его словам. Префект вздохнул и молча последовал за другом. За деревьями они увидели просвет и через мгновение вышли на тропинку, ведущую через лес. Здесь они, тяжело дыша, остановились и принялись озираться по сторонам, но нигде не увидели солдат, с которыми вместе вышли из крепости.

– Что-то я не узнаю это место, – пробормотал Катон. – Наверное, наши парни чуть дальше.

– И где?

Префект поднял голову, посмотрел на вершину горы и заметил несколько утесов, которые видел раньше.

– Налево. Пошли.

Они быстро зашагали по тропе, заросшей по обеим сторонам деревьями, в ветвях которых шелестел ветер. Довольно скоро тропа свернула и пошла дальше вдоль склона, и в пятидесяти шагах впереди они увидели патруль. Десять мужчин ждали их рядом со своими лошадьми, один держал в руке поводья офицерских скакунов. Их плащи, штаны, сапоги и бока лошадей покрывал толстый слой грязи. Заметив офицеров, декурион Мирон подал сигнал, и его люди приготовились вскочить в седла.

– Ты был прав, декурион, – сказал Катон, когда они подошли к патрулю. – Тут назревают проблемы.

Мирон склонил голову, довольный тем, что командир согласился с его выводами.

– Ваш приказ, командир?

– Возвращаемся в форт. Затем доложим легату о том, что мы видели.

– И что, по-вашему, сделает легат Квинтат? – удивленно взглянув на него, спросил Мирон.

– Не наше дело обсуждать решения легата, декурион. – Катон вскочил в седло и отдал приказ: – По коням!

Остальные сели на лошадей в сопровождении дружного ворчания, скрипа кожи и фырканья могучих скакунов. Как только они взяли поводья в левые руки и поставили копья в углубления в стременах, Катон махнул рукой, показывая вперед, и поскакал по тропе, такой узкой, что римлянам пришлось некоторое время ехать колонной по одному, но вскоре лес остался позади, и они оказались на открытом пространстве. Здесь Макрон пришпорил коня, догнал префекта и поехал рядом с ним.

– Мы должны приготовиться к маршу, господин префект. На случай, если Квинтат отдаст приказ выступить.

– Да, я понимаю. Я хочу, чтобы ты сделал подробную опись наших припасов; я позабочусь о том, чего не хватает. Нам совсем не нужно повторения того безобразия, что произошло ранней осенью.

Макрон с энтузиазмом кивнул. Два отряда под командованием Катона получили тогда приказ охранять вещевой обоз, и начальник снабжения поставил их в самый конец очереди на получение снаряжения. Только когда Катон прижал к стенке младшего офицера, отвечавшего за снабжение, и устроил ему настоящий разнос, его люди, наконец, получили все необходимое. Он понимал, что, если Квинтату придется вступить в новую кампанию, жизненно важно, чтобы «Кровавые вороны» и его легионеры имели достаточное количество припасов и снаряжения для тяжелых сражений в горах.

Катон вдруг вскинул вверх руку и натянул поводья. За долю секунды, потребовавшуюся Макрону, чтобы отреагировать на сигнал, его конь прошел несколько шагов, прежде чем остановиться. Остальные всадники последовали его примеру, когда Катон наклонился вперед и принялся вглядываться в скопление больших валунов, нависших над тропой впереди.

– Что, господин префект? – спросил Макрон.

– Там какое-то движение. Кто-то прячется за кам-нями.

Макрон еще несколько мгновений вглядывался вперед, потом надул щеки:

– Я не…

Он не успел закончить фразу, когда среди камней появился человек в зеленой тунике и с луком в руках. Макрон инстинктивно потянулся к мечу, потом замер и презрительно рассмеялся, сообразив, что перед ним тощий юнец.

– Убирайся, пока я не продырявил твою вонючую шкуру!

Напряжение немного отступило, и римские солдаты нервно засмеялись. Мальчишка выкрикнул что-то оскорбительное на своем языке и выпустил стрелу. Она полетела в сторону всадников и упала в траву сбоку от тропы.

– Каков наглец! – фыркнул Макрон. – Я преподам щенку урок хороших манер, прежде чем мы возьмем его в плен.

Он пришпорил коня и помчался в сторону валунов под одобрительные крики своих солдат. Мальчишка вставил в тетиву новую стрелу, не поднимая лука и не целясь в своего врага.

Катон поднес руку ко рту и крикнул:

– Макрон! Осторожнее!

Вторая стрела вылетела из лука, и Катон сразу понял, что на сей раз она попадет в цель. Мальчишке просто повезло, учитывая, что он пытался поразить движущуюся мишень. Макрон дернулся в седле, его лошадь замедлила бег, перешла на шаг и остановилась, когда центурион наклонился вперед, чтобы взглянуть на свою ногу.

– Проклятье… паршивец в меня попал.

В его голосе слышалось скорее удивление, чем боль, и Катон направил своего коня вперед. Мальчишка стоял над ними, широко открыв от изумления рот, ошарашенный тем, что совершил. Потом чары рассеялись, он опустил лук, повернулся и бросился бежать.

– За ним! – взревел декурион Мирон.

Катон остановил своего коня рядом с Макроном и увидел, что из кожаных штанов на бедре его друга торчит темное древко. Кровь начала собираться вокруг раны и медленно капать на тропу. Центурион удивленно покачал головой и, поджав губы, мрачно ухмыльнулся:

– Маленький мерзавец меня достал. Ему просто повезло.

Спрыгнув на землю, Катон подошел поближе, чтобы взглянуть на рану, и внутри у него все сжалось, когда он увидел, что из нее потоком льется кровь. Краем глаза он заметил, что мимо промчались темные тени – Мирон повел всадников в погоню за мальчишкой, – и ему хватило здравого смысла остаться на месте и крикнуть декуриону:

– Оставьте мальчишку! Декурион! Прикажи своим людям возвращаться!

Солдаты неохотно прекратили погоню и молча наблюдали, как мальчишка ловко взбирается по валунам к вершине холма. Он выбрал дорогу, недоступную для лошадей, да и в любом случае мог легко уйти от солдат в тяжелом снаряжении, если б они решили преследовать его на ногах. Катон снова повернулся к другу:

– Нам нужно остановить кровотечение, Макрон. Оно очень сильное.

– Я и сам вижу; большое спасибо, что сказал.

Катон сделал глубокий вдох.

– Ты знаешь, что мне придется сделать?

– Давай, не тяни.

– Хорошо. – Катон сжал в левом кулаке древко и напряг руку, затем правой ухватился за стрелу недалеко от левой. – Готов? На счет три.

Макрон кивнул и поднял голову.

– Один…

Катон неожиданно сломал древко, Макрон взревел от боли и сердито посмотрел на друга:

– Ты лживый ублюдок… господин префект!

Кровь начала собираться вокруг обломка, оставшегося в бедре Макрона, Катон быстро развязал шарф, подсунул один конец под колено центуриона и сделал плотную повязку, обходя обломанный конец древка. Когда он ее завязывал, на ткани появились темные пятна, и он протянул руку:

– Дай шарф.

Макрон развязал кусок ткани, прикрывавшей его толстую шею, и Катон обмотал им ногу друга поверх своего шарфа. Несмотря на то что повязка получилась тугой, рана продолжала кровоточить, и Катон понял, что Макрон слишком быстро теряет кровь. Его требовалось как можно скорее доставить в форт, где им займется лекарь.

– Мирон, поставь двоих из своих людей по обе стороны от центуриона, чтобы они удерживали его в седле.

Когда солдаты заняли места рядом с Макроном, тот покачал головой:

– Мне не нужны няньки. Я сам справлюсь.

– Заткнись и делай, что говорят! – рявкнул Катон и вскочил в седло.

Взяв в руки поводья, он поднял голову и увидел мальчишку, который был уже довольно далеко наверху. Он прекратил выкрикивать оскорбления в адрес римлян, но его пронзительный голос эхом отражался от громадных валунов. Катон понимал, что очень скоро в поселении поднимут тревогу и жители бросятся вдогонку за патрулем.

– Нам нужно убираться.

Он с беспокойством взглянул на Макрона и увидел, что тот слегка покачивается в седле – у него уже начала кружиться голова от потери крови и шока. А в следующее мгновение беспокойство Катона переросло в страх потерять своего самого близкого в этом мире друга из-за глупого столкновения и удачи, улыбнувшейся мальцу, когда тот сделал второй выстрел. Мысль о том, что тощий мальчишка ранил Макрона, который не раз одерживал победу над самыми сильными врагами Римской империи, была ему невыносима.

– Дерьмо, дерьмо, – пробормотал он, встретив помутневший взгляд друга. – Только не ты. Не сейчас. И не здесь.

– Не дождутся, – прорычал в ответ Макрон. – Можешь об этом не беспокоиться, друг мой.

Катон кивнул и повернулся к декуриону Мирону:

– Возвращаемся в форт! Без остановок. В путь!

Глава 2

– Положите его на стол, – приказал лекарь, когда ауксилиарии вошли в процедурную комнату в маленьком лазарете, расположенном рядом со штабом форта. Макрон, положив им руки на плечи, безвольно висел между ними. Центурион был на грани обморока, его голова болталась из стороны в сторону, и Катон с ужасом смотрел на бледное, измученное лицо друга. День клонился к вечеру, и только что прозвучал сигнал к смене караула. Жизнь в гарнизоне продолжалась, несмотря на драматическое возвращение патруля, галопом проскакавшего в ворота.

Хирург Паузин принадлежал к небольшому числу медиков, которые не были греками или родились в одной из восточных провинций, знаменитых своими лекарями. Его выбрали из числа солдат, он прошел специальную подготовку, научившись обрабатывать и бинтовать раны, постепенно поднялся до своего нынешнего положения и уже много лет занимался самыми разными ранениями, ушибами и болезнями солдат. На одном конце смотрового стола лежал тонкий кожаный валик, куда пациенты могли положить голову. Когда солдаты устроили Макрона на жесткой поверхности, Катон встал рядом, и Паузин занялся его другом.

– Снимите доспехи и сапоги. Он должен остаться в одной тунике.

Пока солдаты выполняли приказ, Паузин поносил их последними словами и качал головой, то закрывая, то открывая глаза. Одновременно он достал сумку с инструментами, тщательно отобрал несколько и положил их на табурет, стоявший возле стола. Затем крикнул одному из помощников, чтобы тот принес полотняные бинты, уксус и сундучок с травами, и открыл ставни на окнах напротив Макрона, чтобы впустить в комнату как можно больше света.

– Не путайся под ногами! – Он отпихнул одного из ауксилиариев в сторону. – Отойди назад! – Коротко поклонился Катону: – Не вы, конечно, господин. Просто стойте на одном месте.

Катон кивнул и встал так, чтобы видеть бледное лицо друга и одновременно не мешать лекарю и его помощникам.

Как только Макрон оказался без доспехов, Паузин снял повязку и бросил испачканные кровью шарфы в деревянное ведро под столом. Затем наклонился, чтобы рассмотреть обломок стрелы, выпрямился и обратился к Макрону:

– Я разрежу ваши штаны, чтобы добраться до раны, господин.

– Нет… – запротестовал Макрон. – Я их только надел…

– Это плохо.

Паузин взял маленькие ножнички и начал резать кожу снизу, приближаясь к ране, осторожно обошел обломок древка и двинулся дальше вверх, раздвинул края штанины и открыл бедро центуриона. В том месте, где его пробила стрела, виднелись сгустки засохшей и свежей крови. Лекарь потрогал пальцами кожу вокруг раны, и Макрон глухо застонал.

– Хм-м-м… Очень плохо. Я не могу нащупать наконечник стрелы. Он сидит глубоко. – Паузин потер заросший щетиной подбородок, испачкав его кровью.

– Что вы намерены делать? – спросил Катон.

– Тут все достаточно просто, господин префект. Мы извлечем стрелу, и всё.

Катон вздохнул и приподнял одну бровь:

– Не хотите объяснить, что вы имеете в виду?

– Я буду работать и одновременно объяснять, что делаю. Центурион теряет много крови, поэтому мы не можем медлить. – Паузин повернулся к одному из ауксилиариев: – Поверни его на бок и держи. Когда я начну, он не должен шевелиться. Ты понял? Хорошо! Тогда вперед.

– Давайте я. – Катон оттолкнул ауксилиария и взял Макрона за плечи.

Паузин удивленно на него взглянул, но пожал плечами и не стал возражать.

– Как пожелаете, господин. Готовы? Давайте.

Следуя указаниям хирурга, они повернули Макрона на бок, чтобы рана и обломок стрелы оказались сверху.

– Держите крепче, – велел Паузин, взял бронзовый скальпель и стал прикидывать, под каким углом стрела вошла в бедро.

Ярко-красная кровь вытекала из открытой раны прямо на стол. Макрон снова застонал и попытался пошевелиться, но Катон крепко держал его плечи, в то время как ауксилиарий прижал ноги. Катон чувствовал, как дрожит Макрон под его руками.

– Если у него продолжается кровотечение, зачем делать еще один разрез?

Не поднимая головы и не останавливаясь, лекарь спокойно ответил:

– Как я уже сказал, стрела вошла глубоко. Более того, я нащупал наконечник, он очень широкий. Скорее всего, охотничья стрела. Если я попытаюсь вытащить ее тем же путем, каким она попала в тело, это приведет к еще большей потере крови и причинит серьезный вред пациенту. Таким образом, необходимо сделать надрез напротив места входа и достать стрелу оттуда. – Он посмотрел на Катона. – На самом деле операция труднее, чем выглядит со стороны. И неудивительно, что Цельс[1] столько про это писал. Не думаю, что вы читали его труды.

– Я слышал имя.

– Слышать имя и быть знакомым с работами – не одно и то же, господин, – с иронией проговорил лекарь, продолжая делать разрез. – Его трактат «De medicina» служит стандартным учебником для армейских хирургов. Цельс довольно подробно и хорошо описывает все возможные случаи ранений, но все-таки нет ничего лучше собственного опыта. Гиппократ сказал: «Тот, кто хочет заниматься медициной, должен пойти на войну». И, благодаря длительным кампаниям в Британии, я сумел получить неоценимый опыт, более значительный, чем многие из моих коллег. – Он кивнул в сторону своего помощника. – Так что можете не сомневаться, центурион в надежных руках.

Паузин вытащил окровавленный скальпель, положил его на табурет и потянулся к зонду.

– Теперь – самое сложное.

Пальцами левой руки Паузин раздвинул разрез, и Катон увидел красную мышцу. Кровь тут же потекла сильнее.

– Нужно ее остановить. Санитар, уксус!