Британия Макмастер Грант

Глава 26

До рассвета оставалось еще несколько часов, когда Катон сделал доклад легату Валенту, который грелся возле затухающего лагерного костра, разведенного за когортами, охранявшими выход из долины. Вместе с ним пришли командир лучников и центурионы пяти когорт, которые получили приказ сдерживать врага. Большую часть ночи небо оставалось чистым, и луна висела над горизонтом, добавляя свой свет к тусклому сиянию звезд. Во второй половине дня враг попытался выбраться из долины, но всякий раз его атаки удавалось остановить дротиками и стрелами, триболами и наскоро возведенными земляными валами.

После второй неудачной попытки варвары послали большие отряды в горы, чтобы обойти противника с флангов. Римляне ответили тем же, и на заснеженных склонах началось сражение – в ход пошли копья, мечи и щиты.Но с приближением ночи обе стороны отвели своих солдат и принялись собирать хворост для костров, чтобы приготовить еду, согреться и пережить холодную ночь.

Катон и «Кровавые вороны» находились в арьергарде, чтобы прикрыть отход римского войска, если враг снова попытается выбраться из долины, но до этого так и не дошло. Как только спустилась ночь, префект приказал эскадронам накормить и расседлать лошадей, чтобы те отдохнули, а их спины хотя бы немного зажили. Благодаря слабому свету луны и звезд, отражавшемуся от снега, враг не мог атаковать внезапно, и ничто более не нарушало призрачную красоту заснеженного горного ландшафта.

Когда ночь вступила в свои права, звезды начали гаснуть, луна скрылась за тонкой вуалью облаков, и свет, отраженный снегом, стал меркнуть, Валент решил собрать офицеров и приступить к самой трудной части задачи.

– Вы посылали за мной, господин легат?

– О, префект Катон, теперь собрались все. Располагайтесь вокруг костра. – Валент указал на свободное место среди офицеров, стоявших рядом в тусклом золотом свете тлеющих угольков.

Катон увидел Макрона, встал рядом и показал на ногу друга:

– Как рана?

Центурион вновь стал командиром Четвертой когорты и возглавлял ее, когда его солдаты заменили легионеров перед наступлением ночи.

– Еще немного мешает, но я справлюсь.

– Тут ты меня не удивишь. Ты всегда справляешься. Крепкий, как конь…

– Как старый конь. Однако меня еще рано отправлять на живодерню.

– Рад слышать. – Катон улыбнулся и заговорил тише: – На всякий случай я подготовил лошадь, если тебе потребуется.

Макрон поджал губы:

– Спасибо. Однако будем надеяться, что до этого не дойдет, ладно?

Пока они беседовали, Валент внимательно разглядывал вражеские костры, разбросанные в долине, примерно в миле от лагеря римлян. Потом он повернулся к офицерам:

– Нам пора отходить. Префект Парминий и его лучники пойдут первыми. Затем – Первая когорта легионеров, через четверть мили от лучников. Четвертая когорта будет последним пехотным отрядом – после того как они выполнят поставленную перед ними задачу.

Макрон не удержался и посмотрел в сторону повозок, на которых были сложены трупы. Предстоящая работа ему не нравилась. Однако павшие римляне и после смерти могли помочь своим уцелевшим товарищам, и ветеран постарался подавить отвращение.

– Последняя часть плана Квинтата состоит в том, чтобы «Кровавые вороны» создали иллюзию, будто мы охраняем проход большими силами. Префект Катон, вы и ваши люди начнете отступать только после того, как враг раскусит наш обман. И не раньше. Я хочу, чтобы вы дали нам как можно больше времени и мы успели присоединиться к основной колонне.

Катон решительно кивнул:

– Вы можете рассчитывать на «Кровавых воронов», господин легат.

– Осмелюсь предположить, что именно по этой причине легат выбрал именно вас в качестве командира арьергарда, префект Катон. Вы ведь не случайно шли в авангарде армии. Первыми вступаете в сражение, последними выходите из него… Вы заработали себе серьезную репутацию, не так ли?

– Может быть, господин. Но главная проблема состоит в том, чтобы прожить достаточно долго, чтобы насладиться этой репутацией.

Остальные офицеры рассмеялись, и напряжение слегка спало. Катон краем глаза заметил какое-то движение, почувствовал, как что-то коснулось его щеки, поднял голову и увидел, что над горами появилась белая вуаль падающего снега. Остальные посмотрели в ту же сторону, и наступила тишина, которую, кашлянув, прервал Валент:

– Вы получили приказы, господа. Префект Парминий, начинайте отступление. Постарайтесь не шуметь, и пусть Фортуна будет на вашей стороне. Все свободны!

Снегопад усилился, его стена скрыла окружающую местность, и огни вражеских костров превратились в маленькие красные точки. Убедившись, что враг не заметит отступление римлян, Валент отдал приказ лучникам, и Парминий повел своих людей вниз, к побережью, вслед за ушедшей вперед армией. Когда они практически скрылись из вида, за ними последовала Первая когорта легиона; солдаты завернулись в плащи, закинули на плечи мешки и почти бесшумно зашагали по белой тропе – а снег продолжал покрывать деревья, горы и землю. Легат вскочил в седло и поскакал за последними солдатами, оставив в арьергарде Четвертую когорту и «Кровавых воронов».

После того как тусклые фигуры легионеров скрылись в темноте, мрачный Катон повернулся к Макрону:

– Пора начинать.

– Не могу сказать, что я испытываю особый энтузиазм, – проворчал центурион. – Когда эти парни приходили на службу, они едва ли рассчитывали на такой конец.

– Они мертвы, Макрон, и не узнают, что были унижены после смерти. К тому же, если б речь шла обо мне, я порадовался бы, что и после гибели могу послужить своим товарищам.

Ветеран с сомнением посмотрел на друга:

– Наверное.

– Кроме того, враг сумел нас обмануть, когда проделал такой же фокус с нами. Так что за работу. Я пошлю фракийцев вперед, чтобы противник не сомневался в нашем присутствии. Четвертая когорта пусть начнет переносить тела. Нам нельзя терять времени, Макрон. Чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Снегопад скоро прекратится; мы же не хотим, чтобы варвары увидели, чем мы тут занимаемся?

– Да, господин префект.

Макрон кивнул и начал собирать солдат для переноски трупов. Половина из них продолжала держать оружие в руках, стоя за небольшим земляным валом, чтобы обмануть врага; остальные подошли к повозкам и стали выгружать трупы. Тела приносили к кострам и рассаживали их вокруг огня, словно они решили погреться. Как только с этим было закончено, Макрон приказал развести костры побольше, чтобы они продолжали гореть даже после ухода римлян.

Когда снегопад, наконец, прекратился, враг увидел сидевших римлян. Теперь они будут ждать до рассвета и только потом начнут атаку. К этому моменту легионеры успеют уйти на несколько миль. И, самое главное, не окажутся между двумя армиями варваров.

Катон повел «Кровавых воронов» вперед, рядом с тем местом, где были рассыпаны триболы. Свежий снег накрыл их белым покрывалом, и разглядеть опасность было трудно – наступив на них, лошадь или человек получит серьезное ранение.

– Мирон?

– Да, господин префект?

Катон размышлял о том, как следует расположить сотню всадников, оставшихся в его распоряжении.

– Я хочу, чтобы на каждом фланге стояло по эскадрону, еще два должны патрулировать пространство между ними. Один останется в резерве. Не нужно выдвигаться далеко вперед. И объясни всем парням, что они не должны преследовать вражеские патрули, если те начнут к нам приближаться. Мы не можем позволить себе участвовать в схватках.

– Слушаюсь, господин командир.

Катон ждал, когда его приказы будут исполнены, и наблюдал за врагом. Изредка он замечал далекие фигуры варваров, следивших за римлянами, но они почти сразу скрывались из вида. Наконец, Катон окончательно убедился, что враг не станет атаковать их позиции в ближайшее время, и вернулся к Макрону. Центурион наблюдал, как его люди рассаживают вокруг костра последних мертвецов. Задача оказалась достаточно сложной. Некоторые трупы успели закостенеть в удобном положении, и их удавалось легко пристроить возле костра. С другими приходилось повозиться – некоторых ставили или укладывали на землю, накрывая плащами, словно они пытались согреться. Зрелище получилось жутковатое. Пламя освещало изувеченные в сражении лица, челюсти разжались, глаза бессмысленно смотрели в пустоту. В жизни они бы сидели у костров, обменивались мехами с вином и шутками. Но теперь превратились в застывшие молчаливые тела – насмешка над недавней жизнью, которую они вели в армии. Все их воспоминания, опыт и желания навсегда исчезли.

Макрон накинул плащ на плечи последнего трупа и отступил на пару шагов назад, разглядывая свою работу. Потом он осторожно похлопал мертвеца по голове и отвернулся. Его грустный взгляд перехватил Катон.

– Мы закончили, командир. Все на своих местах.

– Хорошая работа, Макрон.

– Не могу сказать, что я в восторге, но я прекрасно понимаю, почему мы поступаем именно так. Однако эти парни заслужили настоящие похороны.

– Мы воздадим им почести, когда доберемся до Девы. Клянусь.

Макрон рассмеялся:

– Ты хотел сказать, если мы доберемся до Девы?

Катон посмотрел на друга:

– В чем дело, Макрон? Ты так быстро потерял мужество? Ты еще даже не начал уничтожать врага. Должно быть, к тебе подкрадывается старость.

Макрон нахмурился:

– При всем глубочайшем уважении, господин префект, я попрошу вас пойти в задницу.

Катон рассмеялся:

– Уже лучше! В последнее время было слишком много мрачных предсказаний…

Потом выражение его лица изменилось, он на мгновение стиснул зубы, взяв под контроль вновь обрушившуюся на него скорбь. Катон понимал, что не может погружаться в свою личную трагедию. Только не сейчас, когда жизни его людей зависели от того, насколько он сможет сосредоточиться на выполнении долга. У него еще будет время подумать о смерти Юлии. А если он не переживет вызовы ближайших дней – тем лучше. Он будет избавлен от ужасной тоски из-за потери любимой жены, и они вновь соединятся в тенях, что следуют за этой жизнью. Катон постарался выбросить из головы все мысли о Юлии, сделал глубокий вдох, и выражение его лица стало серьезным.

– Ты должен увести своих людей отсюда, центурион.

– Что делать с фургонами, господин префект?

Катон огляделся по сторонам и увидел повозки, колеса которых уже начал заносить снег. Мулы стояли, опустив головы, снежинки падали на их шкуры и тут же таяли.

– Оставим здесь. Они лишь замедлят нас.

– А что делать с мулами?

Вот это серьезная проблема. Мулы представляли ценность и не должны были попасть в руки врага. При других обстоятельствах Катон приказал бы Макрону убить их, но они могли пригодиться армии.

– Распряги и уведи с собой. Они могут нести снаряжение или раненых. Ну а в крайнем случае их можно рассматривать как еду, идущую своим ходом.

– Да, господин командир. – Макрон состроил гримасу. – Не самое лучшее мясо, на мой вкус…

– Если учесть, что нас ждет впереди, я сомневаюсь, что это будет худшее из того, что нам придется есть. Тебе пора уходить, Макрон. И обязательно возьми лошадь, которую я оставил для тебя.

Они сжали друг другу предплечья.

– Не рискуй понапрасну, ладно? – сказал Макрон.

– С нами все будет в порядке. У нас свежие лошади, и мы легко сможем уйти от врага. А ты постарайся быть готовым развернуть когорту и поддержать нас, когда мы присоединимся к колонне.

– Я об этом позабочусь. Удачи, господин префект.

Макрон отпустил предплечье Катона, они обменялись салютами, и центурион приказал когорте строиться. Снег доходил легионерам до середины икры, когда они занимали свои места в походной колонне. Как только бойцы закончили построение, Макрон отдал приказ выступать. Катон посмотрел, как его друг садится в седло и направляется вперед в начало когорты, и легионеры зашагали под ночным небом, сквозь снегопад. Вскоре они скрылись из вида, и Катон остался с мертвецами и «Кровавыми воронами». Мертвецы вдруг показались ему похожими на скульптуры, а снег все падал и падал, покрывая их застывшие фигуры с ног до головы белым саваном. Естественно, снежинки на мертвецах не таяли. Если снегопад будет продолжаться, то к утру их совсем занесет, и они превратятся в неаккуратные холмики на фоне зимнего пейзажа – так и будут ждать врага.

Катон постарался отбросить эти жутковатые образы и направился к центру своей обороны, где находились Мирон, резервный эскадрон и штандарт «Кровавых воронов». Солдаты расхаживали взад и вперед, чтобы согреться, подносили руки ко рту и дули на пальцы. Их лошади стояли, опустив головы, под легким ветром, подувшим со стороны гор.

Катон обменялся короткими кивками с Мироном.

– Как долго мы будем здесь оставаться, командир? – спросил декурион.

– Ровно столько, чтобы дать возможность Валенту и остальным догнать главную колонну. И в любом случае до рассвета.

Пока Катон говорил, он вдруг понял, что совершенно потерял чувство времени от накопившейся усталости. Сейчас он с радостью отдал бы свое годовое жалованье за возможность просто посидеть у огня в теплых казармах Вирокониума, потягивая подогретое вино. Или, еще того лучше, оказаться в Риме с Юлией, в доме ее отца… Острая боль тут же унесла прочь усталость, и он откашлялся:

– Позаботься о том, чтобы лошади были накормлены. Им потребуются силы. Передай мой приказ другим эскадронам.

Мирон поклонился, дал указания своим людям, после чего ускакал выполнять приказ. Катон облегченно вздохнул: его раздражали постоянные тревоги декуриона. Он начал расхаживать возле штандарта, чтобы немного согреться. Снег уже достигал семи или восьми дюймов, и через некоторое время Катон протоптал узкую дорожку в тридцать шагов длиной. Через некоторое время Мирон вернулся, и они молча стояли под крепчающим ветром и непрекращающимся снегопадом, пока тот не превратился в настоящую вьюгу.

Примерно через час – точнее Катон определить не мог – с правого фланга появился всадник, из-под копыт его коня во все стороны летел снег.

– Прошу разрешения доложить, командир. Враг начал двигаться!

– Каковы их намерения? – резко спросил Катон. – И я хочу услышать определенный ответ.

Всадник сглотнул:

– Мы видели отряд пехоты, который пытается обойти нас с фланга. Декурион Фемистокл сказал, что будет следить за ними, пока не получит другого приказа.

Катон задумчиво кивнул. Варвары явно хотели побыстрее завладеть перевалом, чтобы с рассветом их армия могла атаковать римлян.

– Передай декуриону, чтобы он ждал сигнала трубы. Как только услышит, пусть возвращается к нашим кострам. Отправляйся!

Всадник натянул поводья и галопом поскакал обратно. Катон повернулся к Мирону и остальным:

– По седлам!

«Кровавых воронов» не пришлось просить дважды, и очень скоро эскадрон был готов к выступлению. Они ждали с копьями наготове, а Катон смотрел вперед, стараясь хоть что-то разглядеть в сумраке ночи. Наконец, он увидел шеренгу, идущую по белому снегу, одновременно услышал приглушенные крики слева и повернулся к трубачу:

– Подавай сигнал!

Тот поднес к губам трубу, но из нее вырвалась лишь высокая невнятная нота. Катон сообразил, что от холода у горниста потрескались губы.

– Сплюнь, ради Юпитера! Сплюнь!

Трубач повернул голову, хрипло сплюнул на снег, надул щеки, и на этот раз у него получился звучный пронзительный зов. Он трижды повторил его, немного отдохнул и вновь поднес трубу к губам. Вражеские воины, услышавшие сигнал, остановились перед эскадроном, плохо понимая, что их ждет впереди. Затем раздался яростный крик, и варвары вновь двинулись вперед, не обращая внимания на триболы, остановившие их вчера.

– «Кровавые вороны»! – позвал Катон. – Отступаем!

Фракийцы развернулись и рысью пустили своих лошадей к кострам, которые все еще продолжали гореть. Немного дальше справа Катон заметил других всадников, и на мгновение ему показалось, что это враг, но потом он увидел флажок эскадрона и облегченно вздохнул. Префект остановил Мирона и его эскадрон возле костра, где попрощался с Макроном. Огонь почти погас, и лишь маленькие угольки начинали тлеть, когда налетали порывы ветра. Сидевшие вокруг костра тела были уже практически занесены снегом. Катон с беспокойством ждал, когда до них доберется первый эскадрон, а за ним и еще два: те, кто должен был патрулировать передовые позиции и левый фланг. Теперь лишь Фемистокла и его эскадрон продолжала скрывать метель.

Встревоженный Корвин подъехал к Катону:

– Они обходят нас с левого фланга, господин командир. Мы увидели их сразу после того, как я услышал сигнал трубы.

– Они пытаются атаковать нас с двух сторон. Разумная мысль, – ответил Катон.

Потом послышались крики справа и звон стали, который было невозможно ни с чем спутать. Все фракийцы повернулись в ту сторону, и префекту потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и отдать приказ сдвинуться вправо и выстроиться в боевой порядок. «Кровавые вороны» тут же развернулись веером, поднимая щиты и поудобнее перехватывая копья. Шум схватки усилился, и Катон увидел, как по снежной равнине к ним скачет эскадрон. Он выехал вперед, чтобы перехватить первого всадника, и увидел, что тот ранен в ногу, и черная в ночи кровь стекает по икре.

– Что произошло? – резко спросил Катон. – Я же приказал Фемистоклу не вступать в схватку.

– Декурион мертв, – ответил всадник, с трудом переводя дыхание, и его лошадь фыркнула. – Мы старались следить за ними, но они атаковали нас сразу с трех сторон. Мы потеряли несколько человек до того, как поняли, что происходит. – Он с тревогой обернулся через плечо.

Из темноты появилось еще несколько всадников, и Катон приказал им построиться за спиной Траксиса. Затем снова повернулся к раненому:

– Сколько их?

– Я… не знаю, господин командир. Сотня. Может быть, больше.

– Ясно. Отправляйся в последние ряды!

Катон вновь занял место в центре шеренги и дождался, когда к ним подъедут последние всадники, после чего наклонился вперед и прищурился. Наконец, префект увидел врагов, которые с яростными криками бежали по снегу. Если они доберутся до костров, то обнаружат обман. Если Катон сумеет отбросить их назад, появится надежда задержать наступление вражеской армии до рассвета. Он обнажил меч и указал им вперед:

– «Кровавые вороны»! В бой!

Он пустил свою лошадь шагом, потом перешел на рысь, а затем на галоп. Расстояние между всадниками и наступающей пехотой быстро сокращалось. В самый последний момент, когда до врага оставалось не более тридцати футов, прозвучал приказ атаковать. «Кровавые вороны» издали боевой клич, опустили копья и пришпорили скакунов. Снежинки летели в лицо Катона, и ему постоянно приходилось смаргивать. Он высоко поднял меч и отвел его немного в сторону, готовясь нанести первый удар. Только что варвары преследовали бегущего противника, но ситуация стремительно поменялась, и враги смолкли, напуганные стремительным натиском «Кровавых воронов». Катон заметил группу вражеских солдат и направил к ним своего скакуна.

Варвары бросились врассыпную, но один из них, оказавшийся менее быстрым, не успел отскочить в сторону, и лошадь Катона на всем скаку врезалась ему в грудь. Префект, взмахнув мечом, достал последнего врага, остававшегося перед ним, – клинок рассек ему плечо и задел спину. Варвар упал на колени, а Катон развернул свою лошадь, чтобы разобраться с теми, кто успел избежать его атаки.

Двое врагов побежали прочь, но третий приготовился к схватке и поднял топор. Катон отклонился в сторону, принял удар топора на щит, резко развернулся в седле и нацелился противнику в голову. Однако тот, в свою очередь, успел прикрыться щитом и отступить. Все его внимание было сосредоточено на римском офицере, и он не заметил Траксиса, который подобрался к нему сзади с копьем наперевес. Через мгновение окровавленный наконечник показался из горла варвара.

Катон увидел, что атака полностью ошеломила врага – уцелевшие неприятели удирали обратно; некоторые бросали оружие, чтобы избежать копий «Кровавых воронов». Траксис и трубач оставались рядом с Катоном, и префект повернулся к ним.

– Играй отступление! – приказал он.

Пронзительная нота перекрыла вой ветра, скрежет стали и крики сражающихся; офицеры стали отдавать приказы солдатам, чтобы те возвращались к своим штандартам. Некоторые продолжали преследовать врага, пока им не пригрозили наказанием. Однако очень скоро последние варвары скрылись из вида, за исключением тех, кто так и остался на заснеженном поле, и «вороны» вновь построились по эскадронам. Фемистокл и несколько его бойцов отсутствовали, и Катон взял оставшихся всадников его эскадрона под собственную команду. Когда все собрались возле Катона, он развернул лошадь и направил ее в сторону берега.

Видимость улучшилась, и префект понял, что до рассвета осталось совсем немного. Оглянувшись в сторону костров и застывших вокруг них фигур, он обратил молитву к Фортуне, чтобы варварам потребовалось некоторое время прийти в себя и чтобы их еще некоторое время удерживали фигуры римских солдат, сидящих возле костров, а друиды не стали сразу переходить перешеек и не отсекли его отряд. Тогда «Кровавые вороны» успеют оторваться от врага и добраться до основных сил.

По мере того как светлело небо, снегопад стихал, и вскоре снежинки стали похожи на легкую пыль, подгоняемую ветром. Катон и его солдаты кутались в плащи и поглубже надвигали капюшоны. Слева возвышались земляные валы основного лагеря, расположенного на холмистой местности. Там также горели костры, и создавалось впечатление, что римляне еще не ушли. Вдоль частокола и башен стояли часовые – другие римские мертвецы. «Получилось вполне убедительно, – подумал Катон, – и врага еще некоторое время удастся вводить в заблуждение».

Он вел своих людей к морю, где бежали пенные волны, с ритмичным ревом разбиваясь о скалы. Почти случайно они наткнулись на дорогу, по которой прошла остальная армия. Снег скрыл следы тысяч сапог, фургонов и колес повозок, но неровности на поверхности остались, и Катон следовал по ним без особых проблем. «Кровавые вороны» перешли на ритмичную рысь. Копыта лошадей поднимали в воздух снег, и над землей повисло белое облако, а вместо обычного грохота скачки тропу окутывала тишина, придававшая происходящему нечто волшебное.

Несмотря на серьезность опасности, грозившей Катону и его товарищам, и такого жуткого холода, что от него немели руки и ноги, его мысли неизменно возвращались к Юлии. Он никак не мог поверить в ее смерть. Боги одарили эту женщину удивительной жизнерадостностью, поразившей Катона с их первой встречи. Она никогда не теряла уверенности и переносила все испытания и опасности не хуже закаленного ветерана. От осады Пальмиры, кораблекрушения у Крита, ее пленения Аяксом – и до унижения в руках восставших рабов.

На мгновение, продолжая слегка раскачиваться в седле, Катон вспомнил ее лицо. Немного тяжелую челюсть, маленький нос, серые глаза и темные брови, часто выгибавшиеся вверх, когда она мягко его дразнила. И темные волосы с треугольником на лбу, спадающие до самых плеч. Он вдруг понял, как сильно скучал по ней, физически и эмоционально. Юлия была стройной, ее груди помещались в его ладонях, а плоский живот с клинышком мягких темных волос неизменно будил огонь в его чреслах. Мягкие и гладкие обводы ее ягодиц имели идеальную форму. Ноги были слегка коротковаты – маленькое отклонение от идеала, одно из немногих, определявших ее безупречность для Катона. Его сердце мучительно сжималось от мысли, что она больше не дышит и он никогда не почувствует ее тепло. Юлия стала такой, как многие из тех, кто помог им обмануть врага, – холодной и неподвижной. Они остались непогребенными, их бросили догнивать – но тело Юлии кремировали, хоть какое-то утешение… Недолгие мысли о ее красоте исчезли – теперь он представлял себе морщинистую кожу, обтягивающую кости, и почувствовал тошноту.

Катон открыл глаза, и его охватила ярость – он увидел, что на несколько шагов отклонился от тропы, едва видневшейся под свежим снегом. Короткое движение поводьев, и его лошадь вернулась на тропу, а он твердо сказал себе, что должен принять факт смерти Юлии. Он знал: она хотела, чтобы он продолжал жить и попытался быть счастливым. Но знал он и другое – так же верно, как то, что солнце встает на рассвете, – что будет вспоминать время, проведенное с Юлией, и в настоящем и возможном будущем в нем всегда будут присутствовать мысли о ней. Ясный весенний день, распускающийся цветок, зеленое сияние новых листьев и крепкие ароматы возрождающейся жизни уже никогда не смогут освежить его душу, как прежде. В ней наступила вечная зима – жизнь замерла под мантией, белой, словно кость, и холодной, как лед, и безжалостный ветер потери навсегда унес доступные ему радости. И ничто не сможет это изменить.

– Командир!

Катон поднял голову и заморгал. Рядом с ним остановился Мирон, показывавший вперед. Там, на расстоянии примерно в милю, префект увидел хвост растянувшегося по просторам зимнего ландшафта римского войска. Фургоны окружали пехотинцы, солдатам приходилось подталкивать колеса повозок, застревавших в неглубоких выбоинах. Кавалерия патрулировала колонну со стороны суши, берег оставался по другую руку. Часть всадников ускакала вперед, на разведку. Катон напряг глаза, стараясь увидеть, что происходит дальше, на востоке, там, где армия искала спасение. Однако в глубине души он уже считал себя мертвым и сейчас просто смотрел на тысячи людей, которые скоро разделят его судьбу в реальности.

– Продолжайте двигаться дальше, – сказал Катон Мирону, а сам развернул своего скакуна, чтобы посмотреть назад.

Когорта оставила за собой четкий след, и до тех пор, пока не начнется новый снегопад, враг сможет легко их найти – казалось, палец указывает в сторону отступающей римской армии. Вскоре враг отыщет эти следы. И тогда начнется яростное преследование: варвары попытаются их догнать и безжалостно уничтожить.

Глава 27

В течение первых двух дней они практически не видели врага, хотя первые разведчики варваров отыскали римлян в сумерках первого дня отступления. Сначала вражеских всадников легионеры видели издалека, более чем в двух милях от хвоста колонны. Обнаружив римскую армию, те сразу бросились в атаку, но Катон и «Кровавые вороны» развернулись и провели контратаку. Варвары не попытались вступить в схватку, а просто ускакали в горы на фланге, откуда продолжали наблюдать за римской колонной.

Они без труда следовали за легионерами, которым приходилось преодолевать многочисленные сугробы, преграждавшие путь. Фургоны часто останавливались, солдаты доставили лопаты и расчищали тропу. А потом возникали новые трудности – после легионеров и колес повозок снег превращался в лед, и остальным становилось тяжело двигаться дальше. Катона утешала лишь мысль о том, что друиды и их союзники находятся точно в таком же положении. Впрочем, в отличие от римской армии, они не тащили за собой фургоны и повозки.

Легат Квинтат вел армию вперед до тех пор, пока не наступало время сделать привал на ночь. Благодаря тому, что римляне получили фору по времени, он считал, что армия варваров не сможет их догнать еще в течение одного дня. Поэтому не стал отдавать приказ построить настоящий лагерь, и солдаты лишь огородили место стоянки по периметру частоколом. На рассвете его можно будет быстро разобрать и погрузить обратно в фургоны или на мулов. Как только палатки были поставлены, все, кто не нес караульную службу, забрались внутрь, чтобы защититься от ветра и холода, а также поесть, хотя рационы были сильно урезаны.

Но солдатам арьергарда на это рассчитывать не приходилось. Квинтат приказал «Кровавым воронам» заступить в караул, и люди Катона смогли отдохнуть только половину ночи. Маленькая когорта Макрона была вновь отдана в подчинение Катону, чтобы усилить «Кровавых воронов», которые должны были задерживать варваров, преследовавших римскую армию. Так легионерам удалось избежать тяжелой работы с частоколом в холодную темную ночь.

Когда произошла смена караула, Катон с небольшим отрядом отправился вперед, осторожно выбирая дорогу на протяжении нескольких миль. Если вражеская разведка и вела наблюдение за римской колонной, они не пытались атаковать отряд префекта. Но, поднявшись на вершину холма, он увидел костры армии варваров, остановившейся в восьми милях от римлян. Менее дневного перехода и гораздо ближе, чем он рассчитывал, – очевидно, уловки римлян не смогли заметно задержать неприятеля.

Легионеры быстро свернули лагерь и выступили с рассветом. Впервые за несколько дней солнце встало на чистом небе, однако его лучи не дарили тепла, а горы и холмы отбрасывали длинные тени на белый снег. Рационы сократили вдвое еще накануне, и к концу второго дня солдаты начали чувствовать голод. После долгого дневного марша у них появился зверский аппетит, который удалось удовлетворить лишь скудной похлебкой из ячменя и сушеного мяса.

В течение дня количество вражеских всадников, следовавших за армией, заметно увеличилось, и, когда колонна остановилась перед самым наступлением сумерек, разведчики Катона доложили, что большой отряд пехоты неприятеля находится всего в четырех милях и продолжает сокращать расстояние. А когда свет окончательно померк, войско варваров стало отчетливо видно в сиянии красного заката, но довольно быстро исчезло из вида. Квинтат отдал приказ окружить лагерь рвом и земляным валом, и многим пришлось работать половину ночи, сражаясь с промерзшей землей. Только после этого легат остался доволен проделанной работой.

Редкие тучи бежали по усыпанному звездами небу, когда усталые офицеры вошли в штабной шатер после смены первой стражи. Катон и Макрон в последний раз проверили посты, расставленные на некотором расстоянии от лагеря, и появились последними. Легат Квинтат откашлялся, внимательно оглядел лица офицеров и заговорил:

– Господа, теперь, когда враг рядом, наше положение осложнилось. Можно предположить, что они попытаются вступить в сражение уже завтра. Очень соблазнительно остановиться и преподать им серьезный урок, но это лишь замедлит нас и сыграет им на руку. Они наверняка догадываются, что нам не хватает продовольствия, и чем дольше они сумеют удерживать нас в горах, тем слабее мы станем, и им легче будет нас разгромить. Поэтому нам ничего не остается, как продолжать двигаться дальше. Но и это будет тяжелым делом из-за холодной погоды и сокращения рационов вчетверо начиная с завтрашнего дня.

Макрон тихонько застонал, услышав последние слова, как и несколько других офицеров. Но легат не стал обращать на них внимания.

– У нас нет выбора, – продолжал Квинтат. – Переход на четверть рациона позволит нам продержаться еще два дня. После этого нам придется маршировать на пустой желудок, пока не будут восстановлены линии снабжения. Мы уже об этом позаботились. Вчера я отправил трибуна Глабра и эскадрон дакийской конницы вперед. Он получил приказ организовать конвой с продовольствием в Деве и доставить его к побережью. Но даже в самом лучшем случае это произойдет не ранее чем через четыре дня, из чего следует, что наши люди будут голодать два дня.

– Голодать? – пробормотал Макрон. – Мы окажемся на грани голодной смерти. При таком холоде это будет ужасно.

– Да, – согласился Катон.

– Наверняка существует другой выход.

– Так и есть. – Катон шагнул вперед и поднял руку: – Господин легат, могу я кое-что предложить?

– О чем ты, префект?

– При такой погоде мы долго не продержимся, если не отыщем способ накормить людей. Пришло время забить часть мулов. Это обеспечит нас мясом на несколько дней. Быть может, мы даже сумеем продержаться до прибытия конвоя Глабра.

– И каких мулов ты имеешь в виду? Клянусь богами, у нас их осталось совсем немного.

– Мы прикончим тех животных, которые тащат артиллерию.

– Чтобы накормить людей, которым придется тащить артиллерию на себе?

Катон покачал головой:

– Нет, я предлагаю другое, господин легат. Нам следует оставить артиллерию.

Квинтат поднял брови:

– Оставить врагу баллисты и катапульты? Ты сошел с ума? Рим мне этого никогда не простит.

– Со всем уважением, господин легат, Риму не понравится еще больше, если мы попытаемся спасти артиллерию, но потеряем всю колонну.

Это было дерзкое заявление, и многие офицеры не сумели скрыть удивления, переводя взгляды с префекта на легата, чтобы увидеть, как Квинтат отреагирует на последние слова. Он не успел выйти из оцепенения, и Катон продолжал, воспользовавшись паузой:

– Мы не позволим врагу овладеть нашим оружием. Мы все сожжем… но только после того, как дадим варварам почувствовать силу римского оружия.

Квинтат задумчиво посмотрел на него. Он явно колебался – то ли поставить на место офицера, то ли выслушать его план. Наконец, легат кивнул:

– Рассказывай, что ты предлагаешь.

Варвары устремились к вершине холма, когда последняя когорта XX легиона покидала лагерь вслед за обозом. Земляные валы были поспешно сброшены в рвы, чтобы лишить врага возможного укрытия, и теперь границы лагеря отмечали темные полосы недавно вскопанной земли, выделявшиеся на фоне белого снега.